Текст книги "Нф-100: Лунапарк Короля Мертвых (СИ)"

Автор книги: Мария Гинзбург

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

Штильнахт засопел. Было слышно, как в темноте шуршат крысы. Тихо поблескивали в полумраке серебристые ребра жесткости гравилетов. Жен-щины с распущенными волосами и мечом в руках, намалеванные на их бортах, казались черными.

– Я должен знать, что ты – это ты, а не твоя сестра близнец и не биоформ, которым тебя заменили, – сказал Миларин наконец.

Доминика хмыкнула:

– Какие мы обидчивые. Ну, перестань. Надо же было как-то убедить этого придурка. Если бы не я, вы бы не попали в Платон.

– Докажи мне, – упрямо повторил Миларин.

Доминика вздохнула и сняла с левой руки черный кожаный напульсник со стальными шипами. Он скрывал руку почти до локтя. Миларин чуть наклонился вперед, чтобы лучше видеть. Длинный светлый локон Лидделл коснулся его щеки, и по телу Миларина против его воли пробежала дрожь. Усилием воли он сосоредоточился на руке Доминики. На нежной коже остались вмятины от шнуровки напульсника, но сама рука была мускулистой, как у юноши. От запястья к локтю поднимался грубый, толстый шрам. Он походил на перекрученную веревку, вшитую в руку Доминики. Побледневший от времени и заросший, но это был несомненно он.

Тот шрам, который Миларин однажды уже видел.

– Удовлетворен? – спросила Доминика.

– Вполне, – ответил Миларин и выпрямился.

Доминика надела напульсник и тщательно стянула шнуровку на нем.

– И ты, конечно, не сообщила своему Инквизитору, что уходишь в крестовый поход на проклятого биоформа? – осведомился некромант.

– Незачем, – отрезала Лидделл.

Как Белластра воспринимает Доминику, Миларин примерно представлял себе. Но суть обратной связи он все еще не мог понять, а от этого многое зависело. Он катнул пробный шар:

– Я бы расстроился, если бы проснулся и обнаружил, что моя женщина сбежала неизвестно куда.

Доминика поморщилась. Она была чертовски хороша. Глядя на складки на ее носике, в которых чуть поблескивали капельки пота – ящики с боеприпасами были тяжелыми, а Доминика уже успела перетаскать их почти все – Штильнахт захотел ее, до тошноты, до безумия. Миларин крепко стиснул свой посох и перевел взгляд на зеленый кристалл на его верхушке.

– У нас чисто деловые отношения, – ответила Доминика. – Так, перепихнулись пару раз.

– Но ты командир этих ваших, Боевых Сестер. Они тоже не знают?

– Сестры поймут, – спокойно ответила Доминика. – Так ты видел Князя Мертвых в деле или нет?

Миларин собрался с мыслями.

– Княчзь Мертвых – верзила метра два ростом. В броне. Колдгриф у него размером с человека.

– Так, так, – кивнула Доминика. – А какая у него броня? Титан, кевлар?

– По виду – усиленный кевлар, – ответил Миларин. – Такой, знаешь, волнистый. У нас же нет ваших пулеметов и ракет. А против мечей, луков и файерволов кевлар выдерживает. Говорят, Тимуром сейчас управляет... одно создание... против которого поможет только выстрел из ракетомета в упор.

Доминика хлопнула себя ладошкой по лбу.

– Чуть не забыла!

Она огляделась, танцующей походкой подошла к пирамиде, в которую были составлены ракетометы. Лидделл наклонилась и ловко извлекла один из них. Миларин смотрел на ее попку, обтянутую кожаными брюками.

– Ответь на один мой вопрос, который я не решился задать тебе на нашей последней встрече, – обратился Штильнахт к попе.

Миларин хотел предупредить Доминику, кого она может встретить в Айсштайльханге, но не знал, как лучше подать эту весть. Штильнахт решил уточнить, в каких отношениях все же находились Тимур Каггадил и Жанна Онормарш в те дни, когда Салиндор еще был виртуальным, а сам Миларин Штильнахт был ведущим финансовым аналитиком крупной транснациональной корпорации.

– Если смогу, – ответила Доминика.

Лидделл отнесла ракетомет внутрь штурмкатера. Девушка спустилась обратно к Штильнахту по гребенке – откидной лестнице грузового отсека. До-миника стояла перед некромантом, терпеливая и сосредоточенная. Миларин собрался с духом.

– Почему Онормарш удалила аккаунт? – скороговоркой выпалил он.

Доминика чуть нахмурилась.

– Кто? – переспросила она, но тут вспомнила. – А, Жанна.

Перед следующим вопросом была пауза, такая крохотная, что Миларин заметил ее только потому, что хорошо знал Доминику.

– А она удалила? – спросила девушка.

– Сразу после того, как заблокировали твой, – подтвердил Штильнахт, внимательно глядя на ее.

Доминика пожала плечами.

– Может быть, она, как и все, была в шоке, узнав, кто я на самом деле? – произнесла она спокойно. – Ведь почти все мои воины отказались от меня, узнав, что повиновались не брутальному мачо, а девушке. Ты же был тогда на форуме. Ты должен помнить, о чем говорили все мои вчерашние противники. И союзники – тоже.

Штильнахт помнил.

– "Я бы ей вдул" – "а я нет", – процитировала Доминика. – Те, кто вчера молился на меня, обсуждали только мою задницу и сиськи.

"И там было, что было обсудить", подумал Миларин.

– Жанна ведь была влюблена в меня. И узнать, что твой возлюбленный, крутой, настоящий мужчина, на самом деле девочка – это большое разочарование.

Миларин не поверил своим ушам.

– Погоди, так Жанна не знала, что ты девочка? – переспросил ошарашенный Штильнахт.

– Нет.

– Но почему ты не сказала ей?

– Да, как-то... к слову не пришлось, – ответила Доминика.

Она положила руку на грудь Миларину – почти точно туда, где полчаса назад лежала рука Сильвии.

– Слушай, Райни... пойдем со мной, – сказала Лидделл. – Я знаю Князя Мертвых, но я никогда не была в лунном Сноуфанге. А ты – был. Ты мне нужен.

Доминика посмотрела на него в упор. Миларин вздрогнул. Он узнал этот взгляд.

Взгляд рептилий кажется бессмысленным потому, что мышцы их лица малоразвиты. Незабываемую, уникальную окраску и выражение человече-скому взгляду придает группа мелких мышц вокруг глаз. И вирт-костюм у Тимура Каггадила был высшего качества; он передавал самые тонкие, самые незначительные движения лицевых мышц той, что носила его.

Голос, лицо и руки – все было другим. Но светлые глаза, что смотрели на Миларина, несомненно принадлежали Тимуру Каггадилу.

Люди, наги, ночные эльфы и демоны умирали за один такой взгляд.

– Прости, но нет, – с усилием ответил Миларин.

– Почему? – печально спросила Доминика. – Ты тоже подчиняешься только тому, у кого член длиннее твоего? А ведь ты тогда тоже играл не себя. Я думала, ты единственный, кто меня понимает.

Штильнахт криво усмехнулся.

– Я хотел служить своей госпоже, и я ей служил, – твердо сказал он. – И Аснара никогда не забывала сказать мне то, что я должен был знать.

– И ты ее предал, – жестко сказала Доминика.

– Я ревновал, я был в отчаянии. Аснара ушла от меня к Ирридану, и поэтому я отдал тебе ключи от его аккаунта, – устало ответил Миларин и про-должал сбивчиво: – Сейчас бы я так не поступил. Человека делают его поступки, а не наличие или отсутствие члена. Ты предала Жанну, выставила ее на посмешище. Но я тебя не предавал. Ирридан выкрал твои фотки с моего компа, ты сама видела логи. Я умру за тебя... А потом окажется, что ты мне забы-ла что-то сказать, потому что это к слову не пришлось?

У Доминики дернулась щека, но девушка промолчала.

– Я не хочу идти в бой с человеком, который так относится к своим соратникам, – закончил Миларин.

У него пересохло в горле. Штильнахт облизал губы и закончил:

– Мы все играем в Зазеркалье. И наши кривые отражения подчас более реальны, чем мы сами. Но ты заблудилась в отражениях и считаешь себя тем, кого видишь в зеркале. Нет. Я не пойду с тобой.

Выражение ее лица изменилось – и снова оказалось знакомым Миларину. В руках у Доминики больше не было Колдгрифа, а глаза глядели на Ми-ларина не сквозь узкие щели забрала, но некромант почувствовал, что задыхается – словно глиф Смертельной Удавки, любимое боевое заклинание Тимура Каггадила, можно было применить и в реальности.

– А ты так сильно хочешь стать осколком разбитого зеркала? – спокойным, и оттого особенно страшным голосом спросила Доминика. – Если мы не разберемся сейчас сами, игру запретят, как пить дать. Куда ты пойдешь, со своими черепами и цепями? В комнату ужаса при передвижных аттракционах?

Миларин промолчал.

– Выйди из ангара, пожалуйста, – вежливо сказала Лидделл. – Я не хочу задеть тебя при взлете. И дверь, пожалуйста, не закрывай.

Миларин повернулся и направился к выходу. Он широко распахнул обе створки высоких дверей ангара, вложив в это действие всю свою злость. За-тем Штильнахт двинулся в сторону замка Данелорн. Он услышал легкий, нежный свист.

Штурмкатер покинул ангар и начал набирать высоту.

– VI -

Сверху покрытая мхом равнина походила на ворсистый ковер, когда-то сочно-зеленый, а теперь сильно потрепанный, выцветший, с темно-оранжевыми проплешинами. Но кое-где сохранился и первоначальный узор. Весенняя тундра цвела. Фиолетовые, желтые и белые островки украшали ее угрюмую физиономию. Силуэтов в темных плащах нигде видно не было, что радовало Неймера. Неймер разглядывал предгорья кратера Аристотеля, кото-рый Ауссоле сделал своим временным пристанищем. Варгит летел рядом с гетейне. Черная шкура дракона блестела в лучах солнца, словно смазанная маслом.

– Та планета уже давно покорена и похожа на ваш... Салиндор, – сообщил Неймер.

Сразу после того, как небольшой отряд покинул заимку, Варгит попросил рассказать ему о планете, которую гетейне устроили для своих подростков. Катензуф не видел причины, отчего бы не поболтать.

– Все необходимое для выживания и даже для приятной, легкой жизни там есть. Там можно делать все, что хочешь, все, что запрещено дома, и не нести за это ответственности. Можно заниматься сексом, но нельзя забеременеть. Можно пить, курить, принимать наркотики. Ну, голова, конечно, будет после этого болеть. И, наконец, никто никому не в указ. Ты можешь убить кого захочешь, если сможешь, конечно. И тебе за это ничего не будет.

– Но так нельзя! – дракон плеснул в воздухе хвостом. – Это жестоко! Подростки еще не понимают ценности жизни!

– Абсолютно верно, – кивнул Неймер. – Но если не давать людям прочувствовать необратимость своих поступков, они никогда не научатся отвечать за них. И никогда не станут взрослыми. Вы же выбрали именно этот путь – вечных подростков.

– Ты говоришь, что только боль заставляет человека взрослеть, – заметил Варгит.

Его кошачьи глаза сузились.

– Не совсем, – ответил Неймер. – Человек становится взрослым, когда осознает свою степень влияния на мир.

– Но власти над жизнью нет и в мире игры, Неймер.

– Это как?

Варгит печально улыбнулся.

– Я начинал играть, когда не было полигона на Луне. Мы играли по сети, – сказал он. – Одевали вирт-костюмы и оказывались в волшебных городах...

Неймер впервые посмотрел на дракона с живым интересом.

– Примерно представляю себе, – произнес гетейне.

– Я был принцем Виндкасла, – продолжал вспоминать Варгит. – И мне была уготована в жены прекрасная принцесса Сурамота Жанна Онормарш. Ты не представляешь, какой замечательной девушкой она была, и как сильно я любил ее. Но она выбрала другого. Моего товарища, с которым мы вместе учились искусству боя на мечах, принца Моргедрона. Тимур не стоил ее, но Жанна этого не понимала. Он увлек ее на путь служения Злу.

Неймера чуть качнуло в потоке нисходящего воздуха, но он выровнялся привычным движением.

– И что ты сделал? – осведомился гетейне. – Убил этого принца?

– Тимура? – засмеялся дракон.

Смех этот загрохотал, как листы ржавого железа, падающие с крыши.

– Да что ты! После того, как Тимур продал свою душу демону Зулнеру, с ним никто не мог справиться...Тимур почти победил. И я видел их с Жанной. На поле боя. Они тогда разгромили нашу армию, – погрузился в воспоминания Варгит. – Утром после битвы они гуляли среди тел, и Тимур осыпал Жанну маками. Цветами, которые выросли на трупах за ночь. Черными маками, пропитанными кровью. А Жанна смеялась.

– У дизайнера вашей игры было мрачное чувство стиля, – сказал Неймер. – Что касается твоей возлюбленной, Жанны... Если ей нравилось такое, значит, она была создана не для тебя.

– Сомневаюсь, – со спокойным упорством ответил Варгит. – Ты не представляешь себе силу обаяния Тимура. Люди любили его, и готовы были идти за него на смерть. Но мы говорили о другом. Даже в игровом мире ты не управляешь реальностью. Она складывается из поступков других людей и событий, которые никто не может предугадать.

– Если ты это понимаешь, значит, ты уже взобрался на бортик своей детской кроватки, – произнес гетейне. – Осталось только спрыгнуть на пол.

Варгит снова улыбнулся, на этот раз более дружелюбно. Улыбка на лице дракона выглядела странно, но тем не менее не вызывала ощущения чего-то противоестественного.

– А что это за роща там, впереди? – спросил Неймер. – Вся в снегу которая?

– Это не снег, это цветы, – ответил Варгит. – Она так и называется – Роща Мертвых Цветов. За ней начинается болото. Я даже не знаю, как остальные переберутся через него. Придется, наверное, переносить всех по очереди.

– Эта роща – удобное место для засады, – сказал гетейне. – Ты прикрывай наших, а я слетаю в разведку.

Дракон кивнул. Неймер устремился вперед, медленно снижаясь. Его синие крылья работали ровно и размеренно и казались ожившими кусочками неба.

* * *

Крышка тайника встала на место с легким щелчком. Курт опустил нечто, завернутое в серую шелковую тряпицу, в просторный карман своего плаща. Он услышал чьи-то шаги и отступил назад, поспешно принял вид задумчивый и сосредоточенный, какой и полагается иметь вампиру, стоящему у статуи Праотца Каина. Шаги неотвратимо приближались. Курт ожидал того момента, когда игнорировать посетителя станет просто неприлично. «Наверное, это Арманда со сценарием», подумал он.

Последней идеей энергичной вампирки было внутреннее телевидение Твилайтсмайла. Предложила это Лючия, и Арманда поддержала ее. Курт одобрил идею, но потребовал, чтобы сценарий каждой передачи был предварительно принесен ему утверждение. Девушки с энтузиазмом взялись за это, без сомнения полезное и нужное дело. Вампиры и в лучшие времена терпеть не могли общих собраний. Сейчас, учитывая, что в замке собрались представители враждебных кланов, общие совещания были бы просто опасны. Тем не менее, надо было как-то держать вампиров в курсе происходящего и, как выразилась Лючия, вообще поддерживать боевой дух. Из чего Курт заключил, что она уже побывала на проповедях Белластры. Курт слышал о самоубийствах в других замках, и твердо был намерен не допустить этого среди вампиров. Лучшее средство от тоски – работа. Уайлдер загрузил ею игроков по самую шею. Каждую ночь отряды разведчиков покидали Твилайтсмайл и уходили в горы, выполняя поручения Курта. Разведчикам было строго-настрого запрещено попадаться на глаза остальным обитателям Платона, а уже тем более приводить их к себе в гости.

Но не далее как сегодня утром Курт встретил молодого монстробоя, выходившего из комнаты Арманды. Тот страшно смутился.

– Не забудьте гематогена принять, – мрачно сказал Уайлдер.

– Но Арманда говорит, что вы не пьете кровь на самом деле, – пролепетал он.

Курт вздохнул и ответил:

– Есть такой зверь – "общее истощение и упадок сил вследствие половых эксцессов", молодой человек. И вы скоро с ним встретитесь, обещаю.

За дверью комнаты послышались приглушенные смешки.

– Ааа, – пробормотал монстробой и с профессиональной ловкостью растворился в воздухе.

Но Курт не успел дать нагоняй Арманде. Юный охальник из Дазомбра пробрался в мастерскую одного из Тампеадор, Генриха Монсоро, и приделал к незавершенной статуе Дюка Вентуры пикантную деталь. Генрих приволок вандала к Курту за шиворот, и яростно требовал крови негодяя. Курт сказал, что для решения этого сложного вопроса он должен лично ознакомиться с нанесенными повреждениями. По дороге в мастерскую к ним непостижимым образом присоединились Лючия, Джастин и Эдан Вайлей с несколькими своими воинами – Брукса только что вернулись с вылазки и должны были дать отчет Курту. Но вместо этого Эдан о чем-то перешептывался с тем самым монстробоем, что ночевал у Арманды и пока не выглядел сильно истощенным. В мастерской спор о вкусе крови представителей разных кланов плавно перетек в обсуждение органичности размера приделанной Дюку детали. Арманда, Лючия и, как ни странно, Джастин, сын покойного, настаивали, что статуя стала только лучше, и наказывать Дазомбра не за что. Уайлдер улизнул из мастерской в тот мо-мент, когда смягченный наглой лестью Генрих предложил Арманде стать его натурщицей, а прощенный Дазомбра вызывался в помощники при этом про-цессе – кто-то же должен размешивать глину для мастера?

Упадок боевого духа в ближайшее время вампирам точно не грозил.

Скорее всего, причиной этому были Дазомбра, составившие по прихоти судьбы основную часть выживших. Вампиры этого клана неистово любили жизнь – во всех смыслах. Общее настроение выразил на поминках Вентуры Генрих Монсоро (даром что Тампеадор), которому впоследствии пришла в го-лову мысль увековечить погибшего товарища в глине. Тогда он сказал: "Оплачем сегодня великого Дюка. А вместе с ним всех наших друзей, кого нет уже с нами. Изольем свою скорбь, чтобы она не задушила нас. А завтра снова будем радоваться жизни. Я уверен, что и Дюк, и все остальные, именно этого и хотели бы. Так не будем осквернять их память нытьем и хандрой!".

Курт надеялся, что восточной галерее, где были выставлены статуи самых великих вампиров всех миров и народов, его никто не будет искать. Но он ошибся.

– Господин Уайлдер? – раздался женский голос за его плечом.

Это оказалась не Арманда – по голосу Курт узнал Тарагонду. Он повернулся к ней с видом вырванного из самых благочестивых раздумий человека.

– Вы не могли уделить мне немного времени? – спросила директриса Арфея.

– Да, конечно, – сказал Курт.

Он галантно указал ей на удобную скамью, стоявшую между статуями Чумной Вдовы и Баддартхи. Уайлдер и Тарагонда сели. Кожаная обивка заскрипела под грузным, но все еще красивым телом директрисы Арфея.

– Что вы нам готовите, господин Уайлдер? – спросила Тарагонда.

Курт понял, что она не шутку взволнована.

– Вы известны как человек, у которого есть план на все случаи жизни. Что будет с нами? Ведь скоро наступит лунная ночь. В темноте люди очень быстро превратятся в зверей. Наш, то есть простите, ваш замок – самый малонаселенный. Провизия в кухонных агрегатах загружена из расчета на полную заполняемость мертвятника, насколько я знаю. Да и этот Белластра... – Тарагонда презрительно повела плечом, обтянутым лиловым бархатом.

Курт с некоторым удивлением узнал парадную накидку Генриха Монсоро, перешитую по фигуре Тарагонды.

– Он ненавидит вас. Не вас лично, я имею в виду...

– Я понял, – сказал Курт.

– На нас они нападут первыми, – сказала Тарагонда. – Я думаю, что это произойдет даже раньше, чем у космодесантников кончится еда. Белластра безумен, и мы все это знаем. Я пришла сказать вам, что, хотя ваши планы нам и неизвестны, все ученики старших классов готовы участвовать в битве. Но...

Она посмотрела на него умоляюще. Всего несколькими фразами ей удалось добиться его уважения и даже, пожалуй, некоторой симпатии. Директриса Арфея была далеко неглупа и обладала стратегическим мышлением. С ней можно было говорить прямо.

– Выигрывает сражения тот, кто не участвует в них, – произнес Курт.

Лицо Тарагонды просветлело. Но она промолчала, ожидая продолжения.

– До наступления ночи мы не будем высовываться. Не будем участвовать ни в каких общих делах, – продолжал Уайлдер. – Пусть Белластра пока забудет о нас. Да и солнечный свет неприятен многим из моих людей. Когда наступит ночь, действие наноботов закончится. Правда, тогда мы потеряем и многие из преимуществ, которые имеем сейчас. Мы перестанем видеть в темноте, хотя нам бы это очень пригодилось. Сейчас мои люди готовят безопасное, скрытное, отапливаемое убежище, где сможем поместиться мы все. Туда же мы перенесем большая часть припасов, так что космодесантникам Белластры они в любом случае не достанутся.

Тарагонда видела, как тщательно он подбирает слова. Уайлдер не до конца доверял ей. Впрочем, он был из тех людей, что не доверяют до конца даже самим себе.

– Если я правильно вижу дорогу безумия Белластры, – добавил он. – То первыми они нападут не нас. Уничтожить нас было бы рационально, но он давно покинул этот путь. Сначала он уничтожит всех своих внутренних соперников, а потом атакует Данелорн.

– Почему? – удивилась Тарагонда. – Там много сильных бойцов.

– Там есть несколько настоящих биоформов. И в отличие от нас, они не скрываются, – сказал Курт. – Одна из них, Сильвия Быстрокрылая, правит вместе с Лашеном. А Белластра все еще в игре. Он борется с мерзкими порождениями зла. Когда потеха начнется потеха, монстробои вряд ли останутся в стороне. А мы будем наблюдать. Возможно, подбросим щепотку фермента в этот адский котел. А потом...

– Простите, что мы навязались на вашу голову, – сказала Тарагонда. – Если бы не дети, вы вели бы себя не так...

Она хотела сказать "осторожно", но Курт закончил за нее:

– Да. Я был бы не так милосерден. Простите меня, мне нужно идти.

Он поднялся со скамьи, показывая, что разговор закончен.

– Последняя просьба, – сказала Тарагонда, тоже вставая. – Нет ли в вашем распоряжении бумаги, фломастеров или красок?

В мастерских Тампеадор наверняка можно было найти все вышеперечисленное, плюс декоративную глину и много чего еще.

– Мои ученики многое пережили. Было бы лучше, если бы они выплеснули свою боль на бумагу, – пояснила Тарагонда.

Уайлдер подумал о заблеванном внутреннем дворе замка. Каждый выплескивает свою боль, как может.

– Вам принесут все, о чем вы просили, – сказал он.

Они уже проходили мимо статуи Праотца Каина, когда Тарагонда тихо спросила:

– Вы жалеете, что предложили нам разделить с вами кров?

– Нет, – сказал Курт.

Он покосился на нее и спросил, в свою очередь:

– А почему вы приняли мое предложение? Белластра уговаривал вас остаться. Почему вы предпочли убежище ночных тварей, детей тьмы?

Тарагонда поколебалась, потом ответила:

– У вас глаза добрые.

Курт фыркнул:

– Ну, ясно.

Они расстались там, где галерея выводила в длинную анфиладу внутренних покоев. Курт чувствовал себя странно и хорошо. Ему удалось без приключений добраться до своих апартаментов. Курт тщательно запер дверь изнутри, положил на стол серый сверток и развернул шелк.

– Щепоть фермента, – задумчиво пробормотал он и взялся за нож.

Узким лезвием вполне можно было воспользоваться в качестве отвертки.

Игроки – охотники за вампирами в лунной Трансильвании регулировали численность тантрел, носферату и самеди, и поэтому вампиры остальных кланов относились к охотникам снисходительно. Пути игроков-вампиров и игроков-охотников за вампирами почти не пересекались. Тот пистолет, что лежал сейчас перед Куртом, случайно попал в его руки. Во время одного из своих квестов в предыдущей игре ему пришлось дать большой крюк через канализа-цию, где он наткнулся на умирающего охотника за вампирами. Его окружали трупы носферату. Игрок вскоре телепортировался, а пистолет его булькнул в вонючую жижу. Оружие обладало собственными идентификационными чипами, и при отправке игрока в Платон все его оружие оставалось на месте. Из-влечь чип оказалось проще, чем думал Курт. Но оставалась еще одна проблема, которую он не успел решить за свое прошлое пребывание в мертвятнике.

В пистолет был встроен хитроумный ограничитель, не позволявший стрелять в людей. Уайлдер успел его обнаружить, но времени на демонтаж узла у него тогда не осталось.

Зато теперь его было у Курта более чем достаточно.

* * *

Гаральд стоял на стене Таур Марина, прислонившись к высокому зубцу, и смотрел вниз. Отсюда открывался прекрасный вид на долину, окруженную горами. Справа, ближе к выходу из Платона, стоял угрюмый Етерналлейж, мощная квадратная крепость космодесантников, выстроенная в римском стиле. Готичный замок вампиров, Твилайтсмайл, высился на обрыве над озером. Прямо напротив замка Убийц Монстров, за лесом, можно было увидеть причудливый замок Данелорн. Из-за четырех башенок, похожих на чуть оплывшие разноцветные свечи, он выглядел точь-в-точь как деньрожденский торт. Между замками находилась большая площадь, где иногда встречались представители разных миров. В обычное время она служила посадочной площадкой для спейсбаса, забиравшего неудачников из кратера Платон.

Два дня прошли в напряженном ожидании. Но биоформы так и не появились на подступах к кратеру. Более того – часовые, сменявшиеся в дозорной башне каждые восемь часов, не видели ни одного восставшего мертвеца, ни одного паука, который направлялся бы в сторону Платона. Это было по меньшей мере странно. Колонна людей Лашена была неоднократно атакована на марше. Биоформы знали, куда ушли люди.

Возможно, твари накапливали силы для решающего нападения.

Не появлялась в небе и серебристая точка спасательного корабля. А ведь в "Дримуорлде" наверняка знали, что произошло на игровой селенотории. Не могли не знать.

Тем временем, боевой дух игроков неуклонно падал. Среди монстробоев и эльфов Таур Марина пока не нашлось желающих расстаться с жизнью. Но Гаральд знал, что в Данелорне уже трое покончили самоубийством. Антон Белластра вряд ли сообщил бы о самоубийствах среди своих людей, даже если бы они произошли. Всем было ясно – игры закончились. Возможно, этим троим просто некуда было возвращаться. Но скорее всего, людей толкнуло на последний шаг осознание того, что они носят форму гвардейцев короля Лашена и эльфийские уши в последний раз.

Космодесантники пока бодрились. Они превратили посадочное поле в плац и каждый день сержанты выгоняли на него Звезднорожденных. Гарльд только диву давался – витчеры давно бы сбросили такого командира, который попробовал бы так мучить своих людей бессмысленной муштрой, как это позволял себе Белластра. После изнурительной шагистики косомдесантники слушали получасовую проповедь своего Инквизитора. Гаральд тоже сходил. Сидеть в Таур Марине было невыносимо скучно. Эльфы Тао явно что-то затевали, но Гаральда на эту вечеринку не пригласили. Белластра был хорошим оратором. Он умел зажечь сердца людей. С каждой проповеди Гаральд возвращался просветленный и успокоенный. Антон напоминал об опасности, грозящей людям, призывал не расслабляться и не давать воли чувствам. Заканчивались проповеди всегда заверениями в скорой победе людей над мерзкими тварями.

Сегодня Гаральд собирался нанести визит в Етерналлейж. Антон не раз говорил о том, что враг ближе, чем кажется. Самый страшный враг может оказаться внутри нас, поучал инквизитор. Слова Белластры пали на благодатную почву. Монстробой хотел внести свой вклад в борьбу с биоформами.

Он был уверен, что вскоре ему это зачтется.

На стене появился Таомикарна.

– Как делишки? – спросил он и добавил с иронией в голосе: – Все ждешь атаки биоформов?

От эльфа не укрылось, что Гаральд посещает проповеди Белластры. Глава монстробоев криво улыбнулся.

– Наверняка они это все задумали, – сказал Гаральд.

– Кто – они? – переспросил Тао.

– Эти проклятые полулюди, биоморфы, члены террористической организации! – ответил Гаральд, сжимая кулаки. – Сильвия, Кристина, этот жуткий мужик в цепях и черепах! Их изгнали с Земли, м они хотят вернуться туда!

– Перестань, – улыбнулся Таомикарна.

Но глаза его не смеялись.

– Кристина и ее друзья знают, что на Землю им больше никогда не попасть, – мягко продолжил Тао. – Ты бы меньше проповеди Инквизитора слушал, Гаральд. От него баба сбежала, вот он теперь и бесится.

– Надо сообщить пресвятым отцам! – крикнул Гаральд. – Они разберутся!

– Конечно, надо, – легко согласился Тао. – Или ты уже сделал это?

– Нет, – остыв, ответил Гаральд. – Вот сейчас и пойду.

Монстробой сделал шаг вперед и остановился. Он только сейчас заметил, что Тао стоит между ним и башней. Тао схватился за кожаный ремень, наискосок пересекавший грудь витчера. На нем Гаральд раньше носил меч.

– Ты что... – пробормотал Гаральд и попытался оттолкнуть Тао.

Высокий, худой эльф был сильнее, чем казался с виду. Без видимого усилия Тао приподнял отчаянно лягающегося монстробоя и сбросил его со стены. Дикий крик огласил окрестности Таур Марина. Раздался удар о землю. Тао наклонился посмотреть. Как он и рассчитывал, Гаральд упал на один из кольев, которыми было утыкано дно высохшего рва. Эльф услышал шаги и обернулся. Перед ним стояла Агнесс, одна из членов подростковой банды, в которую входила и Мортарборда.

– Что случилось? – спросила Агнесс. – Я слышала крик.

– Гаральд бросился со стены, – ответил Тао. – Мы стояли, разговаривали, вдруг он сказал: "Игра закончена" и прыгнул. Я ничего не успел сделать.

Агнесс покачала головой.

– И у нас началось, – вздохнула она. – Вот идиот же, право.

– Пойдем скажем парням, чтобы достали его, – произнес Тао. – Может быть, ему еще можно помочь.

Агнесс кивнула. Юная бандитка и эльф покинули стену Таур Марина.

Ветер играл с длинными прядями травы, выросшей на верхней поверхности зубцов.

* * *

На заимке нашлась карта местности, испещренная пометками игроков и до белизны протертая на сгибах. Кратер Евдокса на ней изображен не был. В двенадцати километрах к востоку от заимки проходила Граница Мира – просто и без затей. Однако от Рощи Мертвых Цветов через Болото Смерти прямо к Границе Мира вела пунктирная тропа. Герда сказала, что в Евдокс нет наземного входа. Очевидно, тропа вела в технические туннели, которыми Курнашово сообщалось с внешним миром.

Фосерри решил двигаться по этой тропе, пока отряд не достигнет предгорий Евдокса. Затем Неймер, Варгит и Герда должны были перелететь через горный хребет, приземлиться в Курнашово и занять наиболее целый домик. Боря сказал, что генераторы силового поля есть в каждом доме, жители просто не успели включить их. Герда должна была включить генератор силового поля. Варгит и Неймер в это время сдерживали бы атаки все еще слоняющихся по поселку восставших мертвецов. Затем Неймер передал бы Фосерри координаты, и тот телепортировал бы себя и Богдана в нужное место. После чего оставалось связаться с тем домом, где держали осаду Стоговы, и добраться до него. Герда понимала, что затем за ними прибудет космический корабль, который и заберет всю компанию с Луны. Но Фосерри не стал уточнять, а девушка не стала расспрашивать.

До Курнашово надо было еще дойти, а доверие – заслужить.

Всем участникам экспедиции, кто был лишен крыльев, пришлось выдвинуться в этот последний переход пешком. Биоформы, оглушенные криком Варгита, восстановлению не подлежали. Фосерри рассчитал, что терминатор, граница между освещенной и неосвещенной стороной Луны, пройдет по Ев-доксу через восемнадцать часов. Дэззуо надеялся успеть. К полудню путники прошли уже семь километров и приближались к Болоту Смерти. Неймер и Варгит кружили над их головами, переговариваясь о чем-то. Фосерри увидел, как Неймер направился вперед, к небольшой рощице. Очевидно, гетейне хо-тел провести разведку.