Текст книги "Блеск чужих созвездий. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Мария Доброхотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Центральная улица Илибурга, тянущаяся от ворот к небоскребам, разительно отличалась от темных дурно пахнущих двориков, жмущихся к стене. Вдоль широкой дороги горели ярким желтым светом фонари, толстые скрутки проводов тянулись от них, словно змеи, и ныряли в подстанции, где жадно впитывали тверань из больших баллонов. Чем ближе к центру, тем богаче становились дома. Они все дальше отодвигались от дороги, огорождаясь заборами и садами, смотрели на праздно шатающихся людей арками слепых окон и балконов, которые поддерживали извивающиеся кариатиды. Небоскребы с каждым шагом становились все ближе, возвышались над прохожими, словно пальцы, готовые в любой момент схватить их. Высотные дома тускло блестели медными боками в вечернем свете фонарей. Здесь располагались апартаменты для богатых и, самое главное, государственные учреждения, поэтому небоскребы были устроены так, чтобы в любой из них с легкостью мог попасть дракон. Многие венчались посадочными площадками, от которой вниз тянулась шахта, по которой дракон мог бы доползти на любой этаж. Вокруг некоторых тянулись уступы, словно весь центральный район был площадкой для громадных обезьян. Таня вспомнила дом Филлиона и круглое отверстие в потолке, через которое в дом залез изумрудно-зеленый дракон, испугавший их с Росси до полусмерти. Тогда Таня не думала, что огромные ящеры станут для нее обыденным явлением.

Таня вспомнила, как смотрела в окно тверамобиля, везущего ее в лапы дракону, и как красив был Илибург в спокойное время. Таня представила, что по центральной улице прогуливаются богато одетые люди, останавливаются, чтобы поздороваться, пожимают друг другу локти. Дамы в вычурных шляпках и платьях с объемными турнюрами, мужчины в дорогих костюмах с жилетами, в цилиндрах и, конечно, с тростью. По дороге неторопливо едет экипаж, запряженный вороным конем, или, может быть, тверамобиль, останавливается у особняка, в котором широко распахнуты двери, а из холла на темную улицу льется свет. Тонкой струйкой в особняк стекаются гости, предвкушая веселый вечер. Но сейчас ворота были надежно заперты, свет в комнатах, окна которых выходили на главную улицу, старались не зажигать, чтобы не возбуждать интерес сомнительных личностей, которые толпами бродили по мостовой. И даже экипажи старались объезжать Центральную улицу стороной.

Таня чувствовала себя одной из таких бесцельно бродящих людей. В основном они гуляли небольшими группками, возбужденные, они говорили громко и много двигались. Иногда их неуемная энергия выплескивалась наружу, и какой-нибудь несдержанный парень нападал на фонарь и бил, и гнул его, пока тот не становился похож на гору металла и не переставал светить. Тень, наблюдая за тем, как громят его любимый город, растерял остатки веселья, и теперь скользил вдоль стен, безмолвный и пугающий. Таня цеплялась за руку Влада, и они старались держаться рядом с Мангоном.

Они не дошли до дома Амина буквально пару кварталов и повернули направо, в Жасминовый переулок, одно из мест в городе, где располагались самые дорогие рестораны. В лучшие дни здесь горело много огней, заведения светились панорамными окнами, и было видно, какая шикарная публика вкушает внутри деликатесы и как лощеные официанты скользят между столами, словно угри в воде. Но сейчас стекла были закрыты деревянными ставнями, в одном из ресторанов окна были разбиты, кадки с цветами перевернуты, и земля высыпалась на дорожки. Чрево ресторана было разврочено и разграблено, лампы побиты, и лишь блестел медным боком бар у дальней стены, в котором не осталось ни одной бутылки.

Тень не смотрел по сторонам. Он шел мимо шикарных заведений в самый конец Жасминового переулка, туда, где располагалась старая таверна “Красный Петух”. Ею владела семья Дубовичей не одно столетие, и пользовался “Петух” отвратительной репутацией, но никакие силы не могли выжить его из этого фешенебельного района.

– Добро пожаловать в “Красный Петух”, – Мангон насмешливо поклонился, пропуская Влада и Таню вперед.

Вниз вела короткая лесенка. Стоило спуститься, как гость попадал в большой зал, где не было потолочного света, а на стенах висели канделябры, в которых коптили толстые свечи. Поэтому тут было дымно, жарко и темно. Пахло едой, табаком, потом и еле уловимо – воском. Откуда-то из глубины раздавались звуки расстроенной гитары, но их перекрывал гомон людских глоток. Кухня располагалась в глубине таверны, и двери ее постоянно распахивались, чтобы выпустить разносчицу с подносом.

Таня о таких местах только читала в книгах, и на деле все оказалось не так здорово, как на страницах. Несмотря на то, что таверна была не средневековая, пахло здесь все равно дурно, и заталкивать в легкие теплый пахучий воздух было тем еще испытанием. Тень же, по всей видимости, чувствовал себя в “Петухе” прекрасно. Стоило ему подойти к барной стойке, как его тут же узнали:

– Тень, дружище! – пророкотал огромный бармен, и голос, похожий на звук трубы, перекрыл даже шум толпы. – Сто лет тебя не было! Это кто же с тобой?

– Это Ролу, старый сапожник, и его молодая жена, Розетта, – прохрипел на ухо бармену Тень. Чтобы услышать его, здоровяку пришлось перегнуться через стойку.

– Здорово, что ты вернулся в город, – пророкотал бармен, потирая длинную курчавую бороду. – Скоро придут музыканты, настоящие, не то, что этот пройдоха, – он кивнул на гитариста. – У нас сегодня праздник.

– Вот как? Что празднуем?

– Как что? Ты из навозной ямы вылез что ли? – коротко рассмеялся бармен. – Кейбл сегодня объявил, что отдает столицу людям! Видать, испугался гнева народа. То-то же, столько лет драконы нами помыкали и наконец-то нас ждет свобода! Ну, проходи, вон столик в углу сейчас вам освободим. Там мародеры собрались, не люблю этот сброд, гнусные они.

Бармен отложил кружку, которую натирал все это время, и медленно подошел к дальнему столику. Что-то сказал собравшимся там мужчинам. Двое встали добровольно, еще троих пришлось выгонять пинками под улюлюканье толпы. Кто-то из завсегдатаев даже помог бармену и отвел душу на спинах посетителей, попавших под опалу.

– Ну вот, стол свободен, – добродушно сказал бармен, как будто не он сейчас раздавал подзатыльники и дергал за шкирку других людей. Пару привычных движений полотенцем, и стол снова чистым. – Сейчас скажу Анке, чтобы принесла тебе и твоим друзьям как всегда. Хороша у тебя женушка, – подмигнул бармен Владу и ушел, держа в каждой руке по три кружки.

– О чем это он? – спросил врач, усаживаясь рядом с Таней за стол.

– Не имею представления, – ответил Мангон. Таня чувствовала кожей, насколько он зол. Она не могла понять, почему именно, половины из происходящего она не осознавала, могла только слушать, смотреть вокруг и стараться уловить меняющееся настроение. Мангон поставил локти на стол, сцепил пальцы и упер в них подбородок. Он смотрел по сторонам, молчал и слушал, почти как Таня, только причиной тому было не ощущение, что тонешь в неведомом мире, как у нее, а желание понять, что на самом деле происходит в его городе.

К столику подошла Анка, невысокая девушка с круглым добрым, но усталым лицом. На подносе у нее стояло три огромные запотевшие кружки. И как она только донесла их, не пролив? Влад понюхал золотистую жидкость.

– Мед?! Мангон, ты с ума сошел? Тане нужно поесть. Девушка! – крикнул он Анке. – Принеси нам лучше вот что…

Вскоре на столе появились большие миски с густым говяжьим супом, блюдо с дымящимся жарким, луковая закуска, хлеб, нарезанный крупными кусками, и горшок тушеных овощей. Таня, чувствуя себя ребенком на взрослом празднике, отправляла в рот то одно, то другое, чувствуя греховное удовлетворение от того, как тепло и сытно становится в животе. Влад с удовольствием присоединился к позднему ужину, а Тень просто тянул мед, опустив маску под подбородок. Вскоре его кружка опустела, и он потребовал еще одну.

Мужчины за соседним столом обсуждали ситуацию в городе. Они явно сидели уже давно, успели опьянеть, протрезветь и снова напиться. Долгое время их рассуждения вертелись вокруг того, как здорово заживут люди, когда драконы наконец уберутся обратно в Огненные пустоши, и эти фантазии, имевшие мало общего с реальностью, только раздражали Мангона. Но когда речь зашла о Кейбле, он напрягся, подался вперед и приготовился слушать.

– А я говорил, что нужно Кейблу все в морду его поганую сказать, – заявил один из пьянчуг, стукнув кулаком по столу. – Потому что правда с нами, и вот супротив этой правды он ничегошеньки поделать не сможет.

– Так что ж ты не пошел к Железной башне? – спросил другой.

– Я ж это… Жена к матери своей потащила, говорит, капусту убирать пора, померзнет… – за столом раздался дружный хохот, кто-то выпил за семейные скрепы. – Чего ржете? А то вы своих жен не слушаете!

Разговор было ушел в сторону семейных дрязг, но Мангон ловко направил его в обратное русло, вкинув одну фразу:

– И что, его бы пустили в Железную башню?

– Да кто б его пустил? – удивился мужчина в темно-зеленой шапке. – Туда собрались представители ордена геоцинта, они говорили от лица всех нас.

– Ну да, такие же богачи, только что крыльев у них нет, – буркнул кто-то, но на него все сразу зашикали, замахали руками.

– Ты помолчи, старый, если не знаешь, о чем говоришь! В ордене геоцинта самые храбрые из нас. Ты бы полез в пасть дракона? То-то же. И я б не полез. А они прошли в Железную башню и заставили Кейбла оставить наш город в покое.

– Я-то помолчу, – продолжал старик, – если ты мне подскажешь, как это их впустили в башню и не пожгли к Бурунду всех? А еще и власть вернули?

– А я и говорю, – встрял пьянчуга, который затеял разговор, – описали поди всю обстановку, так, мол, и так, весь народ против тебя встал. Мангона спекли в замке, Уэллу голову отрубили, остальных никто уже давно не видел. Один он остался, вот и скумекал что к чему.

– Голову Уэлла видел, да. Мангона мертвого не видел, но может случиться. Да даж если один остался… Не толкай меня, свинячье отродье! – старик со всей силы ударил по пальцам парнишку, который пытался его вытолкать, и тот взвыл. – Даже если один остался, что ж, он не защитился бы от вас, дураков?

– Дед, вот чего ты пристал? – поморщился мужчина в зеленой шапке. – Видел, катапульты какие по городу стоят? Говорят в них что-то, что разъедает чешую этих тварей, и их можно проткнуть хоть копьем, хоть шпагой.

– Ух, попадись мне дракон, – протянул пьяница, – я бы его убил. Вылил бы зелье это и своими руками бы задушил…

– Да ты и собаку не задушишь, у тебя от пива руки все трясутся! – за столом снова грохнул дружный хохот.

– Анка! – Тень взревел так, что Таня подпрыгула на месте. – Еще кружку!

– Эй, – Таня тронула его за руку, – ты как?

Мангон повернулся и посмотрел на нее. Он был пьян: выпил уже три огромные кружки, так и не поев ничего, – но в глазах горел гнев, а губы были сжаты в упрямую полоску. Таня и сама уже попробовала мед, тягучий, густой и коварный, он быстро вскружил ей голову, разлился колющим теплом по членам. Она почувствовала, что расслабляется, будто наконец смогла опустить тяжелый камень и поняла, насколько затекли ее руки.

– Они говорят, что Уэлл мертв, и его голову можно увидеть, – зашептал Мангон на ухо Тане голосом Тени, – что Кейбл предал нас. Что у них есть зелье, растворяющее чешую, а орден гиацинта оказался рыцарями-освободителями. И все у меня под носом, пока я смотрел на восток, на чертовых феррийцев, которые грабят границы… Я должен все увидеть своими глазами.

Решившись на что-то, Тень натянул повязку на лицо и попытался подняться, вероятно, чтобы тут же отправиться смотреть на голову Уэлла или прямиком к Кейблу.

– Великая Матерь, сядь, – Влад дотянулся до него и силой усадил обратно. – Ты пьян и никуда не пойдешь.

В таверне началось движение. Люди в центре зала вставали из-за столов, раздвигали их, освобождая место, появились новые лица. Это были обещанные музыканты в неярких, но удивительно многослойных одеждах. У единственной девушки можно было насчитать пару десятков юбок, из-под которых выглядывали стройные ножки. На мужчинах было несколько рубашек, поверх них жилеты, камзолы и перевязи, надетые крест-накрест. Головы их венчали небольшие цилиндры. Музыканты проверяли инструменты, посетители их подбадривали и шумно комментировали.

– Напомни, кто такие Уэлл и Кейбл? – тем временем спросила Таня.

– Мои друзья. Они… – Тень чуть было не сказал “драконы”. – Такие же, как я. Уэлл – книжная ящерица, хранитель знаний. Хозяин великой библиотеки. Кажется, он знал каждый том. Он водник, у таких, как Уэлл, нет дара огня. Он голос разума и наша совесть. И совсем не умеет драться. Не умел, если эти недоумки не врут, – он замолчал и сделал большой глоток из новой кружки.

– А Кейбл?

– Генерал Кейбл, – протянул Мангон. – Старейший в Илибурге, старше его только Аррон. Главный среди нас, глава города, повелитель всего, – в его голосе звучали странные ноты то ли зависти, то ли злости. – Он не мог продать город, он и так может взять все, что захочет.

– Тогда, может, не все? – тихо предположила Таня. Мангон снова посмотрел на нее долго и серьезно, как только мог в своем состоянии. Заиграла веселая музыка. Девушка вступила первой, крепко прижав скрипку к подбородку, за ней вступила вторая скрипка, послушная длинным пальцам парня в полосатом цилиндре. За ними волынка, и гитарист ударил по струнам своей яркой гитары с непривычно маленькой декой. Последний участник группы сел за большой пузатый барабан, звук которого делал музыку ощутимой почти физически и пробуждал в душе особое возбуждение. Мальчишка в смешно сдвинутой кепке, прибывший с музыкантами, бросился вперед, в свободный центр, и принялся танцевать так задорно, что к нему присоединилось сразу несколько человек. Музыка была громкой, простой, но с ощущением эпичности происходящего, словно из титров к хорошей приключенческой истории. Вот и Влад, сидевший настороженно весь вечер, вдруг заулыбался и начал притопывать ногой.

Заиграла вторая мелодия, и мимо их столика пролетела пара, парень и девушка, выплясывающие бесхитростный, но радостный танец. Те, у кого пары не было, просто притопывали. Анка ловко маневрировала среди танцующих с полными бокалами пива и меда, рискуя в любой момент свалиться и разлить напитки, но каждый раз чудом оставаясь на ногах.

– Тень! – радостный женский восклик с трудом пробился сквозь громкую музыку. Женщина лет тридцати извернулась и упала на колени Мангону, обвив его шею руками и чмокнув в капюшон. – Наконец-то ты пришел. Какой у нас праздник! Ты обязательно должен потанцевать со мной.

Таня удивленно наблюдала эту картину. Она знала Мангона очень недолго, но с трудом могла представить у него на коленях веселую кудрявую девицу, радостную, как сама жизнь, и не обремененную приличиями. Тень что-то сказал ей на ухо, и противное чувство завертелось в Танином желудке, обожгло сердце холодом. Она нахмурилась, потерла грудь. Что с ней?

– Да не ты один! Мы все пьем здесь за рушащийся мир! – рассмеялась девица. – Так пойдем потанцуем на его костях!

Мангон упрямо помотал головой. Он достал откуда-то свернутую банкноту и велел ей выпить за бедовую голову Уэлла.

– Я вообще не пью за драконов, но Уэлл был безобидным малым, – задумчиво проговорила она. – Ладно, но если только ты никому не скажешь.

И девица ловко спрыгнула с коленей Тени, чтобы спустя несколько секунд протянуть полученную купюру бармену. А Таня со спутниками остались сидеть, молчаливая троица посреди бушующей радости.

– А знаешь, что? – сказал вдруг Тень. – Пошли танцевать!

Таня посмотрела на него, будто он вздумал прям в таверне обернуться в дракона.

– Тень, ты в порядке? Мне страшно за тебя.

– Серьезно, пошли! Сезара права, потанцуем в последний раз на костях моего мира, – он смотрел на Таню, и глаза его дико блестели.

– Это не хорошая идея, – забормотала она, но Тень ее не слышал. Он уже встал и тянул ее за собой.

– Куда вы? – спросил Влад, пытаясь перекричать грохот музыки.

– Он ушел с ума, – с несчастным видом пояснила Таня, – и хочет танцевать.

– Так иди, милая, – улыбнулся Влад. – Я присмотрю здесь, – и принялся ловко собирать еду в припасенную сумку.

Как так могло получиться, что она оказалась в центре, среди столов, кружек, людей, криков и трелей скрипок, захлебывающихся от восторга? У нее кружилась голова, а ноги оказались легкими, как никогда раньше. Таня замерла напротив Тени, который, хоть и скрыл лицо капюшоном, улыбался, она это знала. Мимо промчалась парочка, толкнула ее в спину локтями, Таня полетела вперед, но Тень ловко ее поймал, одной рукой обхватил за талию, другой сжал пальцы и, не давая опомниться, потащил в общий вихрь. Впервые Тень был без перчаток, и руки у него оказались сухие и горячие. Они сначала мчались просто по кругу, приставляя одну ногу к другой, потом Тень закружил ее, подхватил, и вот они уже двигаются в другую сторону. Таверна вращается, мелькают люди, лица и столы. Капюшон слетает с головы, белые пряди падают на глаза, но в полутьме таверны никто не обращает на нее внимания. Грохают барабаны, и пары распадаются сами собой, и вот девушки кружатся отдельно, притоптывая, кто как может и умеет, и мужчины напротив хлопают и танцуют вприсядку, но с новым ударом барабанов пары снова сходятся. Какой-то малый попробовал перехватить Таню, но Тень ловко увел ее прямо из-под носа у нового ухажера, увлекая в новый круг. И вот Таня уже не тащится за ним, молясь, только бы не упасть. Она чувствует такт, вовлекается в ритм, она сама танцует так, как не танцевала никогда. Ноги гудят от притопов, из груди вырывается смех, и Тень рядом, он не дает запутаться, не дает упасть, а ведет, кружит, подхватывает. Позади и впереди них смерть, но они кружатся сейчас так, будто будут жить вечно, и вся таверна кружится вместе с ними.

Таня вырвалась на свежий воздух, тяжело дыша. Ветер пробрал ее насквозь, но она все еще смеялась, закинув лицо к звездам, и те подмигивали ей с холодной высоты. Тень выбежал следом, высокий, длинноногий и легкий, словно дух ночи. Он тоже тяжело дышал и улыбался. Они остановились друг напротив друга, раскрасневшиеся, взмокшие, почти счастливые. Встретились взглядами, потянулись было друг к другу, но вспомнили и обиды, и смерть, что распахнула навстречу им свои объятия, и стушевались, отступили. Они простояли еще так некоторое время, обдуваемые сквозняками Илибурга, деля пополам болезненную радость, но с каждой секундой ее становилось все меньше, она вырывалась вместе с дыханием, превращающимся в пар.

– А теперь скажи мне, Татана, что ты ненавидишь танцевать, – сказал Тень, и голос его был нормальным, негромким и приятным.

– Когда было утро, я и тебя ненавидела, – ответила она.

– А сейчас?

Таня испуганно посмотрела на него. Мед и танцы ударили в голову, и она сболтнула лишнего, того, о чем сама не успела подумать толком. А Мангон уже подался вперед, и она могла представить, насколько довольное лицо скрывает его капюшон.

– А сейчас я хочу убивать тебя уже не так жестоко, – поморщилась она.

Вышел Влад, и в руке его была полная сумка еды для Росси.

– Ну что, готовы идти домой?

Они не были готовы, но выбора особо не было. Путь к лаборатории они прошли в молчании и с тревожным чувством, что что-то закончилось в их жизни, осталось на полу таверны среди липких следов пива и черенков разбитых кружек.

На утро Мангон ушел.

Глава 4. На пути домой

Позже, возвращаясь мыслями к двум неделям, проведенным в доме Владимира, Таня вспоминала их как самые счастливое время в Илибурге. Оно было наполнено простым трудом, душевным общением, обедами в кругу друзей и обучением. Просыпались они рано, Росси сразу отправлялась протапливать печи, а Таня готовила незамысловатый завтрак, стараясь управиться с непривычной твераневой плитой. Она жарила яичницу и чесночные гренки к ней, заваривала травяной чай, а Влад приносил к нему булочки из ближайшей пекарни. Лаборатория, ставшая их убежищем, располагалась далеко от главных улиц, поэтому волнения горожан оставались в стороне, за пределами их внимания. Влад отпустил учеников в отпуск, не доверяя их любопытству, и обходился помощью новых наперсниц. Пока он сидел в лаборатории, корпя над новой вакциной и проводя испытания, Росси прибиралась в доме, а Таня выполняла задания по драконьему языку. Ей и в голову не приходило, что это занятие довольно бессмысленное, ведь она со дня на день должна была отправиться домой, где больше ничего не услышит ни о драконах, и о Илирии. Но упражнения и каллиграфия занимали ее ум и отвлекали от волнения, которое все больше и больше разрасталось в груди.

В занятиях была особая прелесть: когда Влад и Росси заканчивали ежедневные дела, они садились за стол к Тане и разбирали то, что она успела сделать. Смеялись над ошибками, объясняли непонятные слова и рассказывали забавные истории. Уютно горела твераневая лампа под зеленым абажуром, трещали дрова в печи. В доме пахло печеными яблоками, и иногда запах еды перебивал запах дезинфицирующих средств. Влад опускал жалюзи, и казалось, что их дом – это стойкий маяк, а внешний мир с его драконами, бунтами и жестокими правилами – темные волны, которые бились в каменные стены и не могли их разрушить.

О том, что Мангон ушел, девушкам сообщил Влад.

– И когда он вернется? – с безразличным видом спросила Таня, хотя в глубине души она прекрасно знала ответ.

– Никогда, – просто ответил Влад. – Он планирует навестить других членов Великого Совета, заручиться их поддержкой и отправиться к Кейблу. Потребовать от него ответа за предательство. Думаю, на этом путешествие Мангона закончится, ведь он не может обращаться, и Кейбл с легкостью с ним справится. А если обратится, навряд ли снова станет человеком, и ему останется только отправиться в Доэрон, в земли диких драконов.

– И что, он просто так отказался от Северянки? – Росси оторвалась от платья, которое она чинила, и удивленно посмотрела на Влада.

– По крайней мере, он не изъявил желания забрать ее, – криво усмехнулся Влад.

Тут Влад лукавил: Мангон собирался взять Таню с собой, и пусть он уверял, что не позволит причинить ей вред, они оба знали, что она – последняя надежда на сохранение человечности. Влад уперся, словно рогами:

– Я не позволю забрать Таню!

Мангон, без черного плаща, а значит, снова холодный и уравновешенный, только поднял брови:

– Вот как? И какое ты имеешь на это право?

– Считай меня ее названным отцом. Я не дам таскать ее среди бунтующих толп и тем более пихать в жерло вулкана.

– В жерло вулкана, – Мангон потер лоб. – Что за дикие у тебя представления?

Он уже собрался в дорогу. На нем был камзол из плотной ткани, в кармашке которого прятались часы на цепочке, драповое пальто и длинный коричневый шарф. И где он только умудрился все это достать? Особенно добротные кожаные сапоги с высоким голенищем.

– Не смотри так. У Тени много друзей, и он без проблем нашел одежду. На диване лежат чехлы, в них платья для Росси. В конце концов, она осталась на улице без вещей из-за меня.

Такая забота со стороны равнодушного Мангона сбила Влада с толку, он привычно нахмурился, но не отступал:

– Я все равно не отпущу Таню с тобой.

– То есть ты решил отказать дракону? – в словах Адриана Владимир услышал угрозу, а может быть, он просто переволновался.

– Хочешь, разорви меня на месте. И тогда можешь забирать ее. Но пока я жив, она останется со мной, – а потом добавил, уже тише: – Ты опасен для нее.

Мангон вскинул голову, посмотрел на Влада сверху вниз.

– Вы что-то с ней задумали? Вы же были знакомы раньше. Я слышал, как вы разговариваете по-русски.

Влад почувствовал, как похолодел затылок, но мысленно приказал себе держаться, разве что лицо на мгновение болезненно скривилось.

– Не знаю, о чем ты. Я впервые увидел Таню в твоем замке.

– Влад, давай обойдемся без лжи. Сейчас это лишнее.

Владимир внимательно посмотрел на Мангона, пытаясь предугадать, что он может сделать, когда узнает, что его старый знакомый – сам пришелец из оборотного мира. Бесполезно, по этой маске чопорного благородства что-либо прочесть было невозможно, а в свете недавних странных изменений с ним Влад вообще отказывался что-либо угадывать об этом человеке.

– Я не лгу, я правда не знал Таню до встречи в Сером Кардинале. Но оказалось, что мы пришли из одного мира, более того, из одной страны. Если бы ты знал, каким счастьем было снова говорить по-русски! Теперь ты понимаешь, что она для меня больше, чем просто одинокая девчонка, которую вы все обрекли на смерть? Я не могу отпустить ее с тобой.

Снова повисло молчание. Мангон поправил шарф, застегнул пальто, надел неведомо откуда взявшийся цилиндр.

– Позаботься о ней, – сказал он наконец. – Надеюсь, мы еще встретимся, Влад Странник.

– Надеюсь, это будет добрая встреча, – отозвался Влад, не задавая лишних вопросов. Он протянул Мангону руку, и тот сжал его локоть.

– До свиданья, – сказал Адриан по-русски, как его учила Таня, и приподнял цилиндр в знак прощания, оставив доктора одного в темной прихожей его дома.

Всего этого Влад девушкам не рассказал, ограничившись простым “он ушел”. Опытным взглядом он замечал, что между Мангоном и Таней непростые отношения, густо замешанные на страхах и влечении, нездоровые в корне своем, и боялся, что Таня, как любая молодая девушка, поддавшись бурным эмоциям, начнет расспрашивать его, допытываться, может, на ее глазах появятся слезы. Но ничего такого не произошло. Он просто кивнула, восприняв уход Адриана как данность, и Влад вздохнул с облегчением, приняв эмоциональную беспомощность за мудрость и силу.

Спустя неделю умиротворенной жизни произошло событие, принесшее смуту и радость в спокойствие лаборатории. Вечером раздался стук в дверь. Владимир никого не ждал: горничная принесла продукты еще с утра, ученики были или в отпуске, особо политически активные выполняли задания подальше от города, и поздние гости не означали ничего хорошего. Влад достал из шкафа пистолет, тот самый, который отдал ему Мангон, и кивком головы велел девушкам спрятаться в задней комнате. Таня бы пошла с ним, но предпочла побыть с Росси, которая сразу спала с лица и принялась дрожать.

Влад возвел курок и медленно прошел в прихожую. Стук повторился, более настойчиво. Держа пистолет у лица, Влад подошел к двери и громко спросил:

– Кто там?

– Ох, вы дома! – раздалось снаружи. – Слава Великой Матери! Это я, дэстор Влад, Жослен.

Владимир не опускал пистолета, пока не убедился, что за дверью действительно стоял Сен-Жан. Он стоял в одиночестве под моросящим осенним дождем, в промокшем пальто, с кудрями, прилипшими к голове, а в руках держал большой чемодан с разноцветными ярлыками.

– Дэстор, зачем пистолет? – несчастным голосом спросил он.

– Потому что мы никого не ждали, а на улицах сейчас опасно, – проворчал Влад. – Ну, что стоишь, бродяга, заходи.

Жослен вошел в прихожую, оглядываясь, пока доктор аккуратно запирал вход на все замки. Вода капала с его пальто на пол и собиралась в лужицы. В дверях гостиной появилась Таня с суровым видом, но увидев друга, расплылась в улыбке и бросилась ему на шею, не заботясь о том, что его не мешало бы сначала выжать.

– Жослен! Я так рада тебе! – она отошла на шаг назад, чтобы лучше рассмотреть его. – Ужасно выглядишь!

– Спасибо, – ухмыльнулся Жослен. – Стиль бездомного мятежника, популярен этой осенью.

Услышав голоса, вышла Росси. На ней было простое, но добротное платье из хорошего материала, одно из тех, что оставил ей Мангон, и она казалась в нем особенно хрупкой и красивой. Она замерла, распахнув глаза, а затем расплылась в улыбке.

– Жослен…

Росси не бросилась к нему, ничего не закричала, удивленная его появлением и оглушенная своими чувствами, и только когда Жослен распахнул объятия, со вздохом облегчения рухнула в них.

– Как же я рад вас всех видеть, – дрожащим голосом сказал Сен-Жан, и капли с его волос падали на макушку Росси.

– Ну давай, раздевайся, – махнул рукой Влад. Выглядел он не очень довольным. – Нечего заливать мой коридор.

Позже они все сидели в гостиной, а на столике стоял горячий чайник. Жослен переоделся, вещи в чемодане стали чуть волглыми от дождя, но по сравнению с тем, в чем он пришел, это было совсем не страшно. Его волосы быстро высохли в теплом доме и снова закрутились в тугие кудри.

– Кажется, пришло время рассказать, как ты тут оказался, – сказала Таня, когда гость по всем правилам был обогрет и накормлен. Жослен, до этого привычно шутивший, вмиг поник и принялся крутить чашку в длинный ладонях.

– Я поссорился с мастером. И думаю, больше не вернусь к нему.

Он замолчал, и Таня сочувственно потрепала его по плечу.

– Он сделал тебе плохо?

– Не то, чтобы это было в первый раз, – криво усмехнулся Жослен, – он всегда меня задевал.

– О, поверь, это было видно.

– Правда? – скривился Сен-Жан, а Влад шикнул на нее за бестактность. – Но мы вернулись в его студию, и это все стало таким огромным. Я имею в виду, его самомнение, презрение ко всем, желчь. Он обнаружил в сарае с садовыми инструментами какого-то парня, наверное, из тех, что бродят по улице. Сломал ветку и отстегал его ею. Он бил по рукам и лицу и гнался за ним до самых ворот. Я сразу вспомнил твою историю, Северянка, как ты пыталась просто немного отдохнуть в саду, представил, что на месте этого бродяги могла оказаться ты. Я больше не мог уважать своего мастера, а для меня это все равно, что небо упало на голову. С ним стало невозможно разговаривать. Как бы я не тянулся к нему, я получал, как тот парень. Не буквально, конечно, но от этого не легче.

Он снова замолчал, думая о чем-то своем. В тишине было слышно, как далеко, в центре города, а может, на другой его окраине что-то бахнуло, будто салют, но все подумали, что шансов на праздничные взрывы маловато.

– И что ты планируешь делать? – спросил Влад, единственный, кто подходил к ситуации с сознательной, взрослой стороны.

– Вернусь в Лориш. Сам я не оттуда, из городка в пятидесяти милях. У меня там родители и три сестры. Но я хочу попробовать найти себе другого учителя. Проблема в том, что мастер Вашон тоже собирается возвращаться в Лориш, и он может здорово подпортить мою репутацию, – он вздохнул. – Но это не беда, поеду в другую страну, например, на юг, в Талию. В тальских художественных школах не любят Лориш, и им будет все равно, что там обо мне думают. Осталось только накопить деньги и выбраться из Илирии.

Росси все это время вертелась рядом с Жосленом, взволнованная, раскрасневшаяся.

– Да что ты переживаешь! – воскликнула она. – Дэстор Влад возьмет тебя к себе ассистентом, будешь ему помогать хоть за небольшие деньги и скоро накопишь на билет.