Текст книги "Блеск чужих созвездий. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Мария Доброхотова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Блеск чужих созвездий. Часть 2
Мария Доброхотова

Глава 1. Упрямство и свобода

Если бы Таня узнала, сколько общего у нее с Виталиной, она была бы глубоко возмущена. Молодая Амин представлялась ей взбалмошной и ядовитой, и у нее не было никакого шанса увидеть, что скрывается под гноящимися нарывами ее души. Но если бы они встретились в других условиях, где-нибудь на серебристых песках Онако или на курортах заснеженных Драконьих Пиков, возможно, они бы разговорились за бокалом горячего вина, и Виталина рассказала, как мучительно тесна ее шкура.

Так же как и Таня, Виталина рано потеряла мать. Так же отец оказался бездарным родителем, не способным достойно справиться даже со своей ролью, что уж говорить о роли матери. Но если Танин папа был обычным русским мужчиной, растерянным и убитым горем, который привык приходить уставший с работы на все готовое и оказался беспомощен перед беспощадно однообразным бытом, то Амин был хитер, изворотлив и безразличен. За благодушным образом пухлого дельца с ухоженной бородкой скрывался человек, который привык все окружавшее его считать собственностью: дом, свою должность, мебель, слуг, жену. Дочь. И когда он остался вдовцом, он был расстроен, как если бы потерял племенную кобылу, в которую вложил прорву средств. А до чувств дочери ему было дел столько же, сколько до чувств тверамобиля.

Две девушки, выросшие в атмосфере критического недостатка любви и неприятия, наверняка нашли бы, о чем поговорить. Но шанса такого им не выпало. Виталина выросла прехорошенькой, но язвительной и злобной, страстно завидовавшей всем подряд, ведь каждый, по ее глубокому убеждению, был счастливее ее. Неосознанной целью ее жизни стало соревнование со всем и вся, стремление стать лучшей во всем и обладать тем, что есть у других: вещи, деньги, власть, уважение. Словно черная дыра, она тащила к себе все, до чего могла дотянуться, и требовала все больше, не в силах получить главного. И даже драматическая участь жертвы, которая досталась чужеземке, вызывала в ней черную зависть, ведь с обещанием смерти приходило внимание и сочувствие окружавших ее людей. И даже дракона.

О, как он на нее смотрел! Виталина не понимала человеческих чувств, не различала их ни в себе, ни в других, но видела, что взгляд Мангона был особенный. В тот самый момент, когда измученный сражением Адриан посмотрел на перепуганную Татану и они обменялись понимающим взглядом, ей не хватило опыта чувств, чтобы увидеть в драконе и девушке сообщников, переживших опасное приключение, и алчность черными пальцами сжало сердце Виталины. Она страстно возжелала дракона себе, и единственным известным способом получить то, что хочется, было устранить соперницу.

В то время, как Таня готовилась принимать очередных больных, Виталина мило щебетала с одним из стражников.

– Мне не разрешено общаться с гостями, тэсса, – отвечал молодой парень, старательно глядя вперед. Юная богачка вилась вокруг него, словно удав, набрасывающий кольцо за кольцом на его шею.

– Я не буду обманывать тебя, – голос Виталины был густым и низким, – не буду говорить, что я влюбилась, как увидела тебя. Ты слишком умен и тут же раскусишь меня. Но я скучаю, – стражник встретился с ней взглядом и понял, что пропал. – Мне одиноко в этом страшном замке. Ты же понимаешь, что я чувствую?

– Да, – выдохнул он. – Мне тоже здесь не по себе.

– Но представь, что рядом есть кто-то, кто мог бы тебя утешить, – она вся подалась вперед. – Согреть. Занять твое время. Было бы намного лучше?

– Конечно.

– Ах, как жаль, что здесь нет такого человека, молодого и крепкого, который составил бы мне компанию за бокалом вина вечером.

– Почему же нет? – немного неловко улыбнулся стражник, который решил не терять свой шанс. Он слышал сплетни о том, что богатые тэссы бывают охочи до общения с простыми сильными парнями, и был готов поверить в них. – Может быть, у одного такого мужчины нашлось бы время вечером…

– Это было бы великолепно! – в глазах Виталины вспыхнули огоньки. – Скажи, а у этого прекрасного мужчины есть приличная форма гарнизона? Кажется, та, что на нем, чересчур большая.

Стражник нахмурился и отвернулся. Действительно, одежда на нем была явно велика ему на несколько размеров и перешита кое-как руками, не привыкшими держать иголку. Вопрос явно смутил его, и он не собирался распространяться о своей одежде.

– Ох, я спросила какую-то глупость? – Виталина выглядела едва ли не несчастной. Она вцепилась в локоть мужчины. – Прости меня. Я не хотела! Я бываю такой глупой…

Стражник тут же обернулся, и на лице его было написано раскаяние. Эта благородная тэсса была так красива и мила, от нее пахло цветами, а идеальные локоны, равных которым он никогда не видел у девушек в своей деревни, упруго качались из стороны в сторону, когда она поворачивала головку. Поверить в ее интерес было невозможно, но слишком заманчиво.

– Что ты, нет! Просто форма… Я потерял ее. Точнее, я уверен, что ее украли, а это позор для служителя гарнизона. Я чуть не вылетел из гарнизона, и мне пришлось всю ночь перешивать эту форму, которую до меня носил какой-то вонючий боров. И я боюсь, что такой девушке, как ты, будет неинтересно даже говорить с таким неудачником, как я.

– Что ты, ты не виноват, что тебя обокрали, – ее слова лились, как сироп. – А что, если я скажу тебе, кто это сделал?

– Ты знаешь?

– О да, – Виталина не сдержала хищной улыбки. – Я скажу тебе. А потом мы вместе выпьем за справедливость. Но только если ты пойдешь к Мангону и потребуешь правосудия.

***

– Посмотри, Влад, твои крысы живы.

Действительно, три крысы, которые стража поймала специально для Владимира, чувствовали себя великолепно. Две были поглощены друг другом, вычесывали и выкусывали шерстку, перебирали лапками и почти неслышно пищали. Одна встала на задние лапы, передними схватила прутья решетки и умильно шевелила носиком. Таня отломила кусок хлеба от бутерброда и протянула крысе. Та схватила угощение и принялась быстро расправляться с ним. Две другие крыски тут же бросили ухаживания и тоже потребовали хлеба.

– Что ж, это третье испытание вакцины. Нужно переходить к следующей стадии, а для этого мне нужно в мою городскую лабораторию. Придется написать длинную работу, чтобы получить разрешение Медицинской Коллегии и приступать к изучению реакции человека на нее. Таня, ты сегодня в платье? – Владимир не сразу заметил, что на ней сегодня шерстяное платье медсестры, которое он когда-то предложил ей и которое с презрением было отвергнуто. Таня смутилась.

– Да. Один человек сказал, что нужно пробовать, – она почувствовала, каким жаром залило щеки, лоб и даже губы. Но Владимир смотрел на нее внимательно и не думал смеяться.

– Послушай, ты не должна изменять себе, – вдруг сказал он. – Если тот, кто тебе нравится, требует, чтобы ты изменилась, ты ему не нравишься. Он влюбился в образ, который сам себе придумал, и попытается искромсать тебя под него.

– Нет, что ты, – Таня опешила от заботы, которую услышала в голосе Владимира, она не привыкла к проявлениям отеческих чувств. – Он просто предложил. Хотел помочь, наверное. И вовсе он не влюбился!

– Ну, если так, то попробуй. Платья и правда тебе идут, будет хорошо, если тебе понравится. Но главное – запомни! – Владимир нахмурился и даже поднял палец. – Ты прекрасна уже сейчас. Не изменяй себе ради других, они этого не оценят.

Таня вдруг разулыбалась, словно в детстве, когда отец смешил ее.

– Знаешь что? Ты сейчас невероятно мил, – и она обняла дядюшку Влада за шею, не в силах выразить благодарность. Тот похлопывал ее по спине, чувствуя то тепло, которое появляется от заботы о детях. Чужой в мире драконов, Владимир не мог найти женщину, которая приняла бы его чудачества, и не надеялся на детей, поэтому одинокая диковатая Таня стала настоящим подарком судьбы.

– Я не помешал?

Безразличный голос Мангона вмиг остудил теплоту, в которой купалась комната, когда Влад и Таня работали одни. Адриан стоял на пороге, высокий, элегантный, как обычно. Он задержал взгляд на Тане лишь на пару секунд дольше обычного, а потом снова вернул его врачу.

– Нет, что вы, – улыбнулся Влад, не давая поставить себя в неловкую ситуацию. – Вы на осмотр? Я надеюсь, что он будет последним, и я смогу сказать, что вы здоровы.

– Я пока отнесу лекарства больным, – вполне уважительная причина, чтобы избежать общества Мангона. Этой ночью случилось слишком много всего, чтобы выносить его хоть минуту. Поэтому Таня собрала приготовленные с утра препараты и покинула импровизированную лабораторию. Раду ее не сопровождала.

Замок лихорадило. На его холодных стенах выступала влага, воздух стал тяжелым и затхлым. В коридорах местами отошли дорогие шелковые обои. Открываясь, двери надсадно скрипели, их перекосило, и весь замок стонал половицами, петлями, пружинами. Передвигаясь по коридорам, Таня чувствовала себя маленькой клеткой в артериях исполина, и хотелось бы верить, что клеткой полезной. Но скорее всего, она разрушала Серого Кардинала так же, как дождь, ветер и крысы. Замок болел вместе с его обитателями, если такое вообще возможно, и его внутренности еле заметно дрожали в ожидании того, чему суждено произойти.

Тане нравилось в Сером Кардинале все меньше и меньше. Казалось, она должна была привыкнуть к его запутанным коридорам, узким лестницам, стылым комнатам, полным умирающей роскоши, но каждый день просыпалась с желанием сбежать отсюда куда-нибудь далеко, желательно в Москву. Повернув в коридор, ведущий к комнатам Мангона, Таня вспомнила последнюю их встречу в чайной. Но на этот раз она увидела другого человека. У больших дверей стоял Ястин и как будто пытался попасть внутрь.

– Мангона нет, – громко сказала Таня. – Он у Влада, – и она собралась идти дальше, нужно было еще занести мазь двум служанкам, но Ястин ее остановил:

– Ты видела эти двери?

– Красивые, – пожала плечами Таня.

– Подойди сюда, – махнул Ястин и мягко улыбнулся.

– Я не могу, я несу лекарства…

– Брось, всего на пять минут, – и он протянул руку, приглашая присоединиться к созерцанию барельефов.

Таня поставила поднос с мазями на столик и подошла, проигнорировав протянутую руку. Сегодня Ястин был на удивление бодр и свеж, учитывая, какие потрясения пережил замок ночью. На нем был удлиненный сюртук, который подчеркивал гибкость и стройность тела. Таня подумала, что наверняка ему не чужды физические нагрузки, просто так статную осанку не приобрести, и ей тут же захотелось узнать, где Илибурге найти приличный спортивный зал.

– Посмотри, – Ястин положил руку ей на спину, поддерживая и удерживая на месте одновременно. – Здесь вся наша история, от Первоначального огня до ритуала Мангона-старшего.

Дверь украшали объемные вырезанные фигурки драконов, которые сидели, извивались, летели и сражались. Сколько бы ни старалась, Таня не видела ни одного шва, ни одной склейки, и она серьезно подозревала, что двери и миниатюры на них вырезаны из цельных кусков дерева. Работа неизвестного мастера была такой масштабной и тонкой, что ухватить всю ее целиком не получалось, только блестели натертыми боками драконы и скалили миниатюрные зубы.

– Вот здесь из первородного огня рождается Великая Матерь и принимает образ дракона. Тут рождение первых детей, Этнуса и Коры. А вот этот мелкий – это Бурунд, последыш, которого Матерь родила последним и который всегда был больным, страшным и глупым. Это, – Ястин показал на ряд изображений драконов, тянущийся через две двери, – подвиги старших детей. Смотри, как здорово сделал мастер: почти везде на заднем плане чуть виден силуэт Бурунда. Пока его брат и сестра совершали подвиги, он тоже рос, креп и наполнялся злобой, – его пальцы прошлись по нескольким сценам, и чтобы достать до них, приходилось вставать на носочки, настолько высокими были двери. – Вот здесь восстание Бурунда и его бой с Матерью. Она была ранена и умирала на Южном Острове, а старшие дети были далеко. Когда ей нужна стала помощь, она заползла в пещеру, вырвала кусок своей печени и слепила из нее дюжину людей. Так появились мы. Люди заботились о матери и буквально спасли ее жизнь, поэтому она так дорожит нами, – Ястин посмотрел на Таню и улыбнулся. Она понимала далеко не все, но улавливала общий смысл, а искусно вырезанные миниатюры помогали додумать то, чего она не расслышала. Сердце забилось чаще, будто среди десятков дракончиков прятались ответы на ее вопросы. – Люди здесь изображены, конечно, так себе. Но это говорит только об отношении к нам мастера. Или Эрона Мангона, что более вероятно.

– А ты видел его? Старого Мангона?

– Совсем мальчишкой. Он был невыносимым стариком, который в свои четыреста лет ненавидел мир и людей, но не хотел уходить на покой. Я помню, что мы, дети, так надоели ему, что он превратился в дракона, чтобы напугать нас, – Ястин уставился в стену, и перед глазами его мелькали события прошлого. – Мне казалось, что он заслонил все небо – настолько он был громадным. У него было что-то вроде серой бороды, болтавшейся на нижней челюсти, и кожа висела чешуйчатыми складками. Он напоминал покрытый мхом пень, но пень огромный и опасный.

– Вот ты говоришь: Матерь любит человеков. А я слышала легенду о дикости. И о том, что драконы несут девушек ей, чтобы спасать себя.

– А ты кое-что знаешь о наших легендах, – улыбнулся Ястин. – В мифах Норгоста есть что-то похожее?

– В чем? – переспросила Таня.

– Норгоста, – Ястин выразил вежливое удивление. – Ты же из Торнсунна, как говорил художник.

– Ах, да, – протянула Таня, отводя взгляд. – Вот ты про что. Но все же, почему надо умирать людям?

Ястин заметил, что она перевела тему, но ничего не сказал, просто посмотрел на нее внимательно и долго, а потом ответил:

– Здесь нужно понимать философию дичания драконов. Великая Матерь как бы уравнивает жизнь дракона, великого и могучего, и простого человека. Говорит, что они одинаково ценны. И просит человека отдать свою жизнь, чтобы подтвердить, что дракон ценен для людей.

– И что, ты бы отдал? – спросила Таня, складывая руки на груди.

– Ни за что! – рассмеялся Ястин. – Ты же видела драконов, кто в своем уме согласится что-то им жертвовать? Нет, я слишком дорожу своей шкурой, чтобы променять ее на драконью.

Таня подняла взгляд к натертым маслом, блестящим барельефам. В самом низу она увидела покрытого золотой краской дракона и хотела поинтересоваться, уж не старый ли Мангон так себя выделил, но в этот момент со стороны главного холла раздался голос Мангона.

Таня и Ястин вздрогнули, словно их могли застать за чем-то неприличным.

– Мне пора, – Таня схватила поднос и заторопилась к комнатам слуг, чтобы отдать им мази и не встречаться с Мангоном, но Ястин догнал ее в следующем же коридоре.

– Подожди, – зашептал он. Его губы растянулись в легкой улыбке. – Тут он нас не найдет, не волнуйся. У меня кое-что есть для тебя. Оленя ты, наверное, давно выбросила.

– Нет! – поспешила возмутиться Таня и сразу осеклась, настолько довольным выглядел Ястин. Он сунул руку в карман сюртука и вытащил оттуда еще одну фигурку, сложенную из плотной коричневой бумаги.

– Это тебе, – Ястин поставил на поднос с лекарствами бумажного жирафа. Фигурка ходить не могла, но если стукнуть ее по голове, то начинала кивать. Ястин ждал реакции Тани, и она поспешила восхититься:

– Это так здорово!

– Пусть он хранит твое спокойствие, Татана, – Ястин подмигнул, поклонился и ушел, оставив ее одну с бумажным жирафом на подносе.

– Да уж, спокойные деньки мне бы не помешали, – задумчиво проговорила Таня и убрала фигурку в карман фартука.

Долго избегать Мангона не получилось, хотя Таня очень старалась. Влад его “выписал”, и в их импровизированной лаборатории хозяин замка не появлялся. Есть Таня предпочитала в компании Влада или друзей, в залы первого этажа без нужды не ходила, опасаясь встретиться с Виталиной или Мангоном. Но однажды утром он прислал за ней сам.

Первой мыслью стало то, что время пришло, и Мангон сейчас объявит, что готов ее спалить в честь себя. Но когда Таня вошла в кабинет, уверенная, что ее вырвет от волнения, она увидела Адриана в компании стражника. На юном парне была смешная криво перешитая форма на два-три размера больше нужного. Хозяин кабинета сидел за столом, стражник стоял рядом.

– Добрый день, Татана, – начал Мангон, и та ему по привычке кивнула. – Уделишь нам пару минут? У меня появился важный вопрос.

– Что случилось?

– Скажи, как твои дела? Всего ли тебе хватает?

– Ну… Да, – неуверенно ответила Таня, не понимая, к чему ведет этот странный разговор.

– Ты сытно ешь? Тебе хватает воды и мыла?

– Как я ем? – переспросила Таня, испугавшись, что Мангон обвинит ее в обжорстве.

– Сытно. Достаточно. Нормально, – с непроницаемым лицом подсказал он.

– А-а-а. Да, нормально ем.

– А одежды тебе хватает?

– Непонятные вопросы! – не выдержала Таня. – Да, всё хватать.

Мангон замолчал, постучал пальцами по столу, а потом посмотрел прямо в лицо Тане:

– А вот этот стражник…

– Кору, – подсказал парень.

– Кору утверждает, что ты украла его форму.

У Тани закружилась голова. Когда она утащила вещи, лежавшие на лавке в сторожевой комнате, она и не думала, что ворует, хотя объективно это было так. А теперь, когда она смотрела на владельца ее удобной одежды, становилось стыдно и неуютно.

– Посмотрите, она вся покраснела! – воскликнул Кору.

– Напомни, я давал тебе слово? – ледяным тоном поинтересовался Мангон, и стражник вытянулся по струнке. – Понимаешь, Татана, люди, которых я нанимаю, должны соблюдать правила, – разговаривая, он лениво водил правой рукой в такт своим интонациям. – В том числе следить за одеждой. И если они не соблюдают их, то вылетают из замка. Кору едва не лишился работы, ему повезло только, что я был занят, а офицер его пожалел. Насколько я понимаю, произошло это из-за тебя.

– Я не хотела! Я не думала… не знала, – как часто бывало в момент волнений, драконий язык мигом выветрился у нее из головы.

– Ты собиралась бежать? – спокойно спросил Мангон, но от его тона все похолодело внутри.

– Нет! – выдохнула Таня. – Я хотела бегать. Не из замка, а просто. Туда и обратно.

Кору резко набрал воздуха, но усилием воли промолчал: слова ему так и не давали.

– Бегать? – переспросил Мангон, и на его обычно безразличном лице мелькнула тень интереса. – Зачем бы тебе бегать в форме стражника?

– Это удобно, – она насупилась, совсем как в детстве, когда отчитывалась за шалость перед уставшим отцом. – Я не могу бегать в юбках или дорогие штаны. И сидеть в комнате не могу тоже. Я устала быть за замком.

– Кору? – бросил Мангон, кивком головы сообщая, что хочет знать мнение стражника.

– Это ложь! – выпалил тот с таким жаром, что Таня удивилась, а потом спохватился и добавил: – С вашего позволения, дэстор. Ложь. Не может девушка бегать, это абсурд. Я не знаю, зачем она украла мою форму, возможно, чтобы подставить меня, но ее оправдание неправдоподобно.

– Зачем я бы делала тебе плохо? – спросила Таня.

– Не знаю. Девушки могут мстить, когда не уделяешь им внимания, – пожал плечами Кору, впрочем он выглядел не очень уверенно, особенно когда Таня откровенно рассмеялась, закинув голову. Этот Кору был даже мил в своей непосредственности, ей уже приходилось встречаться с такими молодыми людьми, у которых были какие-то совершенно экзотические представления о поведении мужчин и женщин. Даже Мангон опустил голову, пряча усмешку. Неужели Тень прав, и этот кусок льда способен на какие-то эмоции?

– У меня нет времени в этом разбираться, – наконец заявил он, потирая лоб. У Тани в который раз появилось ощущение, что вокруг что-то происходит, движется, свершается история, а она не способна увидеть эти изменения и потому абсолютно беззащитна перед ними. – Кору, я прикажу заказать тебе новую форму, этот позор уничтожь. Но твои дежурства остаются в силе, одежду ты таки потерял.

– Но дэстор!

– Ты хочешь со мной поспорить? – Мангон косо на него посмотрел, и жгучее желание спорить у стражника сразу пропало. – Татана, я снова вынужден ограничить твои передвижения, и не присылай ко мне больше Влада, Ястина или кого ты там подговоришь в следующий раз. Я не могу рисковать и однажды обнаружить, что ты сбежала. Я полагаю, что из моего замка уйти незамеченной сложно, но если уж моя стража за штанами уследить не может… – он сделал многозначительную паузу, и Кору сжал челюсти так, что заскрипели зубы.

– Дэстор, нет! – теперь пришло время Тани спорить. Она бросилась к столу, по обратную сторону которого стоял Мангон, и оперлась на него руками, наклоняясь вперед. – Я сделала плохо, это было не умное дело. Но я просто хотела бегать. Чтобы не болеет тело.

– Не болело, – машинально повторил Мангон, и Таня на мгновение запнулась, настолько интонация показалась знакомой. Ее слишком часто поправляли друзья, и она уже привыкла, что это их прерогатива, а не кровожадного дракона, и он как будто не имел права ничего комментировать.

– Не болело, – согласилась она. – Моей жизни осталось мало, и вы не можете закрывать меня!

– А еще я не могу позволить, чтобы в моем замке воровали, а потом нагло врали мне в лицо, – Мангон подался навстречу, чеканя каждое слово. Так они и замерли напротив друг друга, хмуро глядя глаза в глаза, не желая отступать.

– А Тень говорил, что у вы имеете сердце! – горько усмехнулась она.

– Тень? Я бы на твоем месте не доверял людям, о которых ты ничего не знаешь, – холодно ответил Адриан.

– Хорошо. Я могу доказать, – сказала Таня. – Что я занимаюсь для тела.

– Да ты даже из туннеля не выберешься! – горячо воскликнул Кору и тут же поправился под суровым взглядом Мангона: – Вы. Не выберетесь.

– Из какого туннеля? – тут же встрепенулась Таня.

– Я имел в виду, если бы вы занимались физическими нагрузками, вы бы с легкостью прошли нашу полосу препятствий, а вы даже туннель не осилите, – уже не так уверенно пояснил Кору. Мангон почувствовал, что произойдет дальше, и ничуть не удивился, когда Таня воскликнула:

– Я пройду… Я не очень поняла, что, но похоже соревнование?

– Да, полоса препятствий для солдат, – устало проговорил Адриан.

– Очень сложная! Девчонке даже не стоит пытаться, – Кору попытался исправить ситуацию, но было уже поздно.

– Я пройду это соревнование. Буду лучше него, и вы обещаете не закрывать меня. Никогда.

Мангон откинулся в кресле и снова потер лоб, словно у него болела голова. Он выглядел усталым, и впервые под драконьей внешностью, которая тянула от силы на тридцать-тридцать пять человеческих лет, проступили следы долгих прожитых лет и власти, которой он был обременен. Мангон все еще не был старым, только бесконечно измотанным. Вот только сочувствия Таня все равно не могла в себе отыскать.

– У меня нет времени этим заниматься, – он посмотрел на них, будто на детей, поссорившихся из-за игрушки. – И желания, если честно.

– Судить может капитан Габор, – предложил Кору. – И он доложит обо всем вам. А мы примем любое ваше решение.

“Подлиза”, – подумала Таня, с подозрением наблюдая за стражником.

– Ну, пусть будет так. Завтра Татана пройдет полосу препятствий, и если ей удастся обогнать Кору, то она получит и одежду, и свободу, а ты, Кору, отправишься обратно домой, – услышав эти слова, Кору побледнел. – Ты обещал принять любое мое решение. Но если ты победишь Татану, она вернет одежду, если она тебе еще нужна, и будет сидеть под замком до самого… Самого конца. И никакая болезнь тебя больше не вытащит. Поняла?

В первый момент Таня подумала, что на карту оказалось поставлено слишком много. А потом она вспомнила, что Мангон отмерил ей месяц, по истечение которого он намерен убить ее ради собственного величия. Даже если она проиграет стражнику, который наверняка регулярно участвует в подобных соревнованиях, потеряет она не так много. Вопрос о жизни даже не стоит.

– Поняла. Только я прошу неделю, чтобы подготовиться. Я должна знать место.

– Я не могу этого позволить. Тренировочное поле за границами замка, и я не могу позволить тебе ходить туда.

– Да что со мной случится? – возмутилась Таня, но тут же стушевалась: Мангон подался вперед, сложил руки на столе и посмотрел на нее. Весь его вид говорил: “С тобой может произойти ВСЁ, что угодно”. – Но это не правильно!

– Ты сама предложила этот вариант. Могу приказать сразу тебя запереть, чтобы ты не устраивала мне больше неприятностей.

– Ну уж нет! – горячо воскликнула Таня. – Я так просто не бросаю дела. Посмотрим, кто победит.

Раздался стук в дверь. Мангон разрешил войти, и в кабинете появилась Раду. С трудом открыв дверь и удерживая ее задом, чтобы она не закрылась, экономка протиснулась в комнату вместе со столиком на колесах. На нем под медной крышкой прятался обед, источавший густой аппетитный аромат.

– Чудесно, – процедил сквозь зубы Мангон. – Уже обед. Я ничего не успеваю.

– Значит, завтра… – начал было Кору, но Адриан вскинул голову и устало посмотрел на него.

– Идите уже из моего кабинета!

Таня и Кору, недружелюбно переглянувшись, поспешили убраться подальше от гнева Мангона. Уже из коридора они слышали, как тот выговаривает Раду, и каждый про себя порадовался, что теперь он в относительной безопасности. И только потом они спохватились, что остались наедине. Повисло неловкое молчание.

– Тебе никогда не победить, – заявил Кору, скорее чтобы хоть что-то сказать, нежели из желания уязвить эту странную чужеземку.

– Слушай, что я тебе сделала? – спросила Таня. – Почему ты так злишься?

– Ты обокрала меня! Я чуть не потерял хорошую службу.

“А еще, если я выйду победителем, меня ждет благодарность Виталины Амин. И это больше всего, о чем я мог мечтать”. Вслух он этого, конечно, не сказал, просто повернулся на каблуках и нарочито громко зашагал прочь из замка.

***

– Это называется полоса препятствий, – рассказывал Сен-Жан, поедая коврижки прямо на кровати Татаны. Он никогда не дерзал представить, что будет сидеть в спальне симпатичной девушки, которая не являлась бы его женой и не собиралась таковой становиться, на огромной кровати так, будто в этом нет ничего зазорного. Ему потребовалось время, чтобы принять тот факт, что он не оскорбляет своим вторжением в святая святых Таню, но Жослен был достаточно экстравагантным, как любой молодой творческий человек, поэтому быстро подстроился под новые условия.

– Северянка, ты уверена, что справишься? – голос Росси был полон сочувствия, звучал мягко и нежно. Ей было сложнее смириться с правилами, которые устанавливала Таня, и она иногда бросала встревоженные взгляды на удобно расположившегося на кровати Жослена. В ее представлении это означало его желание оказаться с Таней под одеялом, на что та закономерно возмущалась: “Я? С Жосленом? Ты что, с ума ушла?”

– Нет, не уверена, – покачала головой Таня. Она ломала коврижку, крошки сыпались на тарелку, но проглотить хоть кусочек казалось невозможным. – Но я не имею другого выбора: Мангон запрет меня.

– А я восхищаюсь Северянкой, – с набитым ртом проговорил Жослен. – Она украла эту форму втайне ото всех, и даже мы не знали, что она бегает. Кстати, зачем ты это делаешь?

– Чтобы быть сильной, – закатила глаза Таня. – Как иначе девушке делать живот и ноги маленькими?

– Ничего не есть? – предположила Росси и внимательно посмотрела на кусок коврижки, который держала в руках. Таня только фыркнула:

– Так ты делаешь плохое здоровье.

– Северянка права. И хоть эти богатые дамочки легкие и полупрозрачные, истинные музы художника, нет ничего лучше крепкого бедра простой румяной девчонки!

– Жослен! – воскликнула Росси. Впрочем, Сен-Жан тоже устыдился своей откровенности и добровольно изгнал себя в кабинет в одиночестве расправляться с перекусом.

– Он милый, – улыбнулась Таня. Чудачества Жослена отвлекали ее от тяжелых мыслей.

– Он грубый и бесстыдный! – сердито возразила Росси.

– И милый, – добавила Таня.

У нее никогда не было подруг и сердечных разговоров. Она внезапно обнаружила новую сторону отношений, очень эмоциональную, трепетную, ту, которую было невозможно получить в грубоватой дружбе с мальчишками. Таня всегда отвергала женскую дружбу, считая ее глупой и непостоянной, но оказалось, что подобные отношения только раскрывают и дополняют ее личность, но никак не портят жизнь. Благодарная за свои открытия, она погладила подругу по руке, и Росси, переживавшая в тот момент целый вихрь эмоций от любви к своей Северянке до гнева на своенравного Жослена, улыбнулась криво и немного нервно. Славная, милая Росси.

Однако она ничем не могла помочь Тане в сложившейся ситуации, кроме добрых слов. В отличие от Тени. И он явился, едва стрелка переползла за десять часов. В последние несколько дней Тень просил много заниматься русским языком, и Таня догадалась, что он знает, как недолго ей осталось сидеть в мангоновском замке, поэтому вечера они проводили голова к голове, исписывая бесчисленные страницы кириллицей. Но в тот день у Тани были свои вопросы.

– Добрый вечер, – Тень театрально поклонился. – Наслышан о твоих подвигах, и не смог удержаться, чтобы не узнать все из первых уст. Ты планируешь разрушить замок до основания или остановишься на паре башен?

Таня подозрительно обернулась на дверь, ведущую в спальню Росси. Увидев в спальне Северянки незнакомца, она могла и не спать, надеясь услышать что-нибудь интересное.

– Пошли в кабинет, – предложила Таня.

– О, ты меня прячешь от служанки. Как волнующе, – в его хриплом голосе слышалась улыбка.

– Она не служанка. Она друг, – довольно резко ответила Таня, пропуская Тень в кабинет и запирая за собой дверь. Пока она возилась с замком, гость по-хозяйски зажег лампы, не все, два настенных светильника, и в комнате все еще царил полумрак.

– Итак, я заинтригован. Не расскажешь, что ты задумала?

– Все вышло случайно, – простонала Таня. – А теперь моя вина, что умер Айвенгу. Это дракон, который жил в подвале. И я не знаю, как с этим жить.

– Наверняка это не первое твое случайное убийство. Возможно, ты как-то поймала экипаж на улице, который не достался тяжело больному человеку, тот не доехал до лекаря и умер в мучениях, – Тень присел на краешек стола и сложил руки на груди.

– Ты плохо умеешь поддержать, – буркнула Таня. – И это другое. Я почти толкнула Айвенгу к смерти. Я ужасная, – она спрятала лицо в ладонях. – Мангон рассказал, что хотел его спасти. Конечно, он думает только о себе и хочет спасти себя, но, может, и сделал что-нибудь для Айвенгу.

– Ты считаешь Мангона чудовищем? – внезапно спросил Тень.

– Он дракон, – развела руками Таня, как будто после этого должно быть все очевидно.

– Но он пока остается человечным. И у него много времени, прежде чем он познает мир настолько, что потеряет к нему всякий интерес.