Текст книги "Зеркала (СИ)"

Автор книги: Мария Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Он подошел к статуе и опустился на колени на истертый половичок, с которого только что встал какой-то толстяк. Прижался лбом к каменному изваянию и закрыл глаза, прося благословения для Всех Живущих. Он знал, что Боги, слыша молитвы, не всегда внимают им. Но молился горячо и искренне, превратившись на мгновение в настоящего дэльфийского послушника. Горло его перехватывало от волнения. «А если суждено им обратиться к злу или погибнуть, пускай они не узнают об этом, покуда не настигнет их рок!» – закончил он свою молитву стандартной фразой и повторил жест молчания. Зеленые глаза Тэа серьезно смотрели на него. «Зеленый – цвет надежды, – подумал он, поднимаясь с колен. – Пока Бог молчит, человек может надеяться…».

В храме было сумрачно. Дымок воскурений поднимался к потолку. В нем заплутал солнечный лучик, ворвавшийся сквозь овальное отверстие в потолке. На закате солнца лучик превращался в искрящийся поток света, ярко освещающий каменную фигуру божества.

Инвари заметил, как один из молящихся торопливо встал и двинулся за ним. Снисходительно усмехнувшись, он резко приник к каменной колонне. Человек, из поля зрения которого он исчез, прибавил шагу, потом заметался по полупустому залу, став похожим на большую непутевую птицу. Инвари сжалился над ним и, выйдя в полосу света, помахал тому рукой. Шпион обалдело уставился на него, но спохватился и нарочито безразлично пошел к выходу. Инвари пожал плечам и тоже двинулся наружу, не обращая на него больше никакого внимания.

Шум на площади стоял невообразимый. Торговцы и торговки разгорячено спорили с покупателями. Выигрывал тот, кому удавалось перекричать другого. Невольно Инвари поморщился. Толпа подавляла его, он больше любил тишину и уединение, здесь же множество народа толкало, ругало и обманывало друг друга.

Он скорее предвидел, чем почувствовал, постороннее, почти незаметное вмешательство. Сказались уроки Сумеречного мастера. Его рука змеящимся движением скользнула вниз, под прикрытие плаща, и крепко ухватила на удивление маленькую ручку неизвестного воришки, сжимавшую лезвие. Только после этого Инвари глянул вниз и выволок из толпы чумазое существо, которое тут же собралось заплакать. И вдруг показалось ему смутно знакомым. Он пригляделся, и узнал девочку, виденную прошлой ночью сквозь мутное окошко дома в бедном квартале. Видя, что она вот-вот разревется, Инвари достал из спасенного кошеля монету и протянул ей. Она моментально перестала дуться, а в глазах заиграли хитрые огоньки.

– Господин не сердится? – раздался тонкий удивленный голосок, а монета исчезла в грязном кулачке.

Инвари покачал головой.

– Как тебя зовут, дитя? – спросил он, все еще крепко держа ее за руку – лукавое личико не внушало доверия.

– Ангели, – она честно смотрела на него, но эта честность показалась Инвари слишком напряженной.

– Так ты зарабатываешь себе на жизнь, Ангели?

Она с готовностью кивнула. Видимо, лицо Инвари, которое она все это время пристально разглядывала, понравилось ей.

– Я ловкая, только господин…

– …Еще ловчее! – закончил Инвари, улыбаясь. – Не стоит срезать кошелек, не разглядев, как следует, его хозяина. Так можно нарваться на неприятности.

– Но мне нужны деньги! – сердито воскликнул ребенок, пытаясь вытащить руку из сильных пальцев Инвари.

Тот отпустил ее и, присев на корточки, заставил ее взглянуть себе в глаза.

– Зачем?

Несколько мгновений она смотрела на него исподлобья, теребя концы черного платка, накрученного на голову по ильрийскому обычаю.

– Мама сильно заболела. Ей нужны еда, тепло и лекарства, – наконец, неохотно призналась она, и Инвари почувствовал, что она не лжет. – Брат всегда дает нам деньги, но лекарь берет их все больше, а мама не велит мне сказать брату об этом. Говорит, он прибьет лекаря и возьмет грех на душу. Брат у нас такой! – с гордостью добавила девочка. – Он может!

– А чего ж он сам не видит, что твориться? – удивился Инвари.

– Он всегда в отъезде, – вздохнула Ангели. – Но я ему все равно расскажу про этого суслика ученого. Вот он в следующий раз вернется, и пускай его прибьет!

Скрывая улыбку, Инвари разглядывал девочку. Воинственные огоньки в ее очень красивых и не по-ильрийски светлых глазах говорили о том, что действительно – расскажет.

– Чем заболела твоя мама?

Ресницы Ангели дрогнули, глаза, словно слезами, наполнились тревогой. Она опустила голову, пробормотала еле слышно:

– Она кашляет… Кровью.

Сердце Инвари сжалось. Владей он Силой, он мог бы вылечить чахотку за несколько часов. Да еще если бы Закон не запрещал пользоваться ею для исцеления смертных! Впрочем, и Сила его еще ни разу не проявлялась. Истинная цель первого испытания была испытуемым неизвестна. Но он предполагал, что проявление Силы – и есть то, к чему он должен прийти в конце пути.

Вот, разве только травы… Правильно подобранный состав мог подействовать ничуть не хуже. Но не стоило ему выказывать свою заинтересованность перед тем, кто следит за ним. Одно дело, если дэльф разговаривает с простым смертным, и совсем другое, если вдруг берется ему помочь. К тому же Инвари помнил, что у девочки светлые волосы. А на светловолосых в этом странном городе явно смотрели косо. Чтобы не навредить, ему стоило дождаться ночи и только тогда посетить ее больную мать. А заодно, возможно, узнать что-нибудь об удивительных столичных обычаях.

– Ты живешь в маленьком доме, справа от трактира «Веселье»? – поинтересовался он тихо, хотя в таком гаме их разговор вряд ли мог быть кому-нибудь слышен.

Ангели испуганно отступила назад, и чуть было не скрылась в толпе, но Инвари успел ухватить ее за подол платья.

– Не бойся меня, дитя! Я хочу помочь твоей маме. Ночью я принесу ей лекарство и не возьму за это денег.

– Так не бывает! – уверенно перебила Ангели.

Страх уже исчез с ее лица, уступив место любопытству.

– Бывает, – Инвари упрямо тряхнул головой. – Я стукну три раза в окно. Знаешь, сколько это – три?

– Знаю, брат учил.

– Молодец. Только ты никому, кроме мамы, не должна говорить об этом. Это тайна, понятно? Иначе я не смогу прийти.

Она кивнула и заговорщически огляделась.

– Я знаю, знаю, кто ты! – прошептала она ему на ухо, живой огонек ее глаз, казалось, мог подпалить Инвари волосы.

– И кто же? – улыбнулся он.

– Ты – добрый волшебник!

Он рассмеялся, не отвечая, и протянул ей руку.

– Держи. Ты забыла свою добычу.

На его ладони лежала, поблескивая, новенькая монета. Та самая, что он прежде дал ей. Она изумленно раскрыла свою пустую ладошку.

– Я угадала! – прошептала восторженно и, схватив монету, ловко ввинтилась в толпу.

Инвари долго смотрел ей вслед.

– Ты права, – прошептал он, наконец. – Я – добрый волшебник!

* * *

В отличном настроении Инвари не обошел еще и половины рыночной площади, а необходимые в пути вещи были уже куплены. Вместе с ними, неожиданно для себя, Инвари купил редкой роскоши и тонкого шитья рубашку. Она стоила половину его серебра, но отчего-то утрата денег показалась ему несущественной. По его губам то и дело пробегала улыбка. Объемистый кофр, купленный здесь же, заметно потяжелел.

Несколько раз Инвари останавливался в оружейных рядах, с завистью разглядывая синеватые лезвия тяжелых мечей и сияющие, словно лучи света, острия шпаг. Торговцы, почуяв в нем настоящего ценителя, выкладывали на прилавки действительно замечательные вещи: боевые секиры на стальных, покрытых чеканными узорами рукоятях – их лезвия были так гладко отполированы, что в них можно было смотреться, как в зеркало, и отражение казалось живым; кольчуги, будто сплетенные из воздуха, мелодично позвякивали в руках; боевые браслеты с острейшими шипами, смазанными ядом, щетинились, словно неведомые звери. Оружие дорогое, украшенное драгоценными каменьями, затейливой резьбой и охранными рунами, и оружие простое – добротное, скромное и опасное, смешалось на прилавках, мирно почивая рядом.

Но больше всего поразили Инвари ильрийские кинжалы – очень длинные и тонкие, превосходно сбалансированные, утяжеленные резной, наполненной свинцом, шишечкой на конце рукояти. Он испытывал величайшее искушение купить такой кинжал, но вовремя вспомнил, что за ним следят и не позволят пронести оружие в замок. Отнимут, скорее всего, как и шпагу. И потому решил приобрести кинжал перед самым отъездом.

Походя, он искал знакомую уже дубовую дверь маленькой лавки, у которой, как он помнил, не было ни вывески, ни колокольчика или дверного молотка. Сюда заходили без приглашения. Когда вскоре он по памяти пришел к этой двери, то решил, что кому-то вряд ли покажется странным, если дэльф запасется травами в дорогу. И потому, не задумываясь, переступил порог. Он был уверен, что его провожатый не последует за ним в зловещую темноту.

Здесь ничего не переменилось: так же курились благовония, навевая тоску своим терпким ароматом, пылились многочисленные сосуды, в углу копошилась седая тень. Когда он вошел, она резко обернулась.

– Кто ты и что тебе нужно? – раздался ворчливый голос.

Инвари шагнул в круг света одного из жертвенников, и скинул капюшон.

– Дэльф? – удивилась она. – Ты все еще в городе?

– Пришлось задержаться. Мне нужны травы, мать…

– Погоди! – она поспешно заковыляла к нему и снизу вверх заглянула в его глаза, словно силясь что-то прочитать в них. Взгляд ее затуманился, скрюченные пальцы, дрожа, хватали воздух.

– Я вижу, вижу!.. – зашептала она и, не глядя, сыпанула на жертвенник пригоршню сухих листьев, появившихся неизвестно откуда в ее руке.

Они вспыхнули, тяжелый сизый дым заполонил все вокруг.

– Я вижу, вижу, вижу… – бормотала старуха, и зрачки ее стремительно расширялись.

– Ты в опасности, чужеземец! Уезжай немедленно, здесь тебя ждет… смерть! Она доберется до тебя… – старуха замерла, разглядывая что-то в пустоте, заполненной синим дымом. – Он уже добрался до тебя, – безнадежно прошептала она. – Если не уедешь – погибнешь!

Она тяжело задышала, приходя в себя. Дым постепенно рассеивался, а жертвенные огни запылали ярче и по стенам запрыгали дикие тени. Инвари принес воды, зачерпнув глиняной кружкой из бочки у стены, смочил пальцы, ласково прикоснулся к вискам женщины.

– Выпей воды. Пророчества отнимают слишком много сил.

Она остро глянула на него, приняла кружку, стала маленькими глотками пить холодную воду.

– Все, что я видела – правда. Ты в опасности! – сердито сказала, вытирая губы.

– Я знаю, – спокойно ответил Инвари.

Старуха удивленно подняла глаза.

– Но я не могу уехать, я дал слово.

– Кому? Кому? – воскликнула она, и седые космы вокруг ее лица взметнулись, словно потревоженные змеи.

– Герцогу, вашему правителю. Он пригласил меня на праздник…

Ведьма ничего не сказала, только морщинистое лицо ее вдруг побелело. Она долго молчала, разглядывая его, затем тяжело вздохнула:

– Чужеземец! Ты молод, красив и добр. В нашем королевстве с некоторых пор творятся недобрые дела. Уезжай, пока не поздно.

– Нет, мать, я не уеду. Но ты поможешь мне, если скажешь то, что не решаешься сказать с первой нашей встречи. Объясни мне, что происходит?

Он смотрел выжидающе, а она неожиданно опустила глаза. Затем и вовсе отвернулась.

– Я предупредила тебя, господин! – произнесла холодно. – Зачем ты пришел?

Он понял, что больше ничего не узнает.

– Мне нужны некоторые травы и снадобья… – ничуть не обидевшись, заговорил он.

Ведьма резко повернулась и махнула рукой:

– Ищи их сам! Ты ведь знаешь, где искать, не так ли?

И она ушла, сердито бормоча что-то себе под нос.

Инвари с сожалением смотрел ей вслед. Он вовсе не хотел сердить старую женщину, которая, он это чувствовал, желает ему добра и пытается предупредить об опасности. О какой? И было ли ее пророчество истиной или ловко сыгранным спектаклем?

Недолго порывшись на полках, он нашел почти все, что нужно, не переставая удивляться разнообразию видов растений, которыми она торговала. Обычно ведьмы сами собирали и готовили свой товар. И он мог себе представить, сколько труда и искусства было вложено в ее снадобья, добытые в очень разных и порой труднопроходимых местах.

Старуха не возвращалась. Он негромко позвал ее, но ответа не получил. И, удрученно вздохнув и положив несколько монет на видное место, вышел, размышляя о причинах вредного характера всех без исключения ведьм, которых ему случалось знать.

* * *

Со скучающим и пресыщенным видом Инвари гулял по городу, словно бесцельно обходя прилегающие к рыночной площади улочки. Он сытно пообедал и отдохнул в маленьком трактирчике, и теперь делал вид, что разглядывает город и его обитателей с тем, чтобы потом внести воспоминания о них в свои путеводители, как и подобает страннику дэльфов. Шпион, виденный им в храме, неотступно следовал за ним, но теперь был более осторожен – не показывался Инвари на глаза. Но юноша о нем помнил и даже ощущал его пристальный интерес.

Наконец, он свернул на тесную улочку, где из-за низко повешенных вывесок приходилось идти, склонив голову. Дома стояли тут сплошной стеной. Народу было не много, в основном люди благообразные, хорошо одетые. Это была Улица Книгочеев, на которой стоял дом, крытый зеленый черепицей. Дом Тага Твайти.

Он зашел в магазин, располагающийся прямо напротив его лавки, и спросил, где можно найти хорошие карты и путеводители.

Хозяин, пожилой сутулый мужчина, внимательно оглядел его, прежде чем ответить. От его глаз не укрылась дорогая чернильница, пристегнутая к поясу, черный пыльный плащ юноши.

– Дэльф? – только и спросил он.

Инвари несколько высокомерно кивнул.

– Я бы посоветовал тебе, уважаемый, магазин Скинии, что по правую руку, почти в конце улицы. На вывеске изображен странствующий рыцарь, читающий карту. У нее всегда большой выбор новейших путеводителей. С примечаниями и картинками. Но, увы, у хозяйки недавно умер отец, и магазин закрыт из-за траура.

Инвари выложил на стол монету.

– Что еще ты можешь мне посоветовать? Возможно, я найду где-либо старинные карты?

– Старинными книгами и свитками торговал Таг…, – мужчина внезапно замолк.

Инвари оглянулся – давешний шпион мельком заглянул в дверь.

– Продолжай.

Инвари выложил на прилавок еще одну монету, и взял первую попавшуюся под руку книгу, делая вид, что просматривает ее.

Хозяин лавки мгновение колебался. Но затем, его ладонь накрыла монеты.

– Таг Твайти, – тихо сказал он, – торговал старинными книгами и свитками. У него ты нашел бы и старые карты. Но он внезапно закрыл свой магазин и уехал.

– Странное поведение для торговца книгами! – заметил Инвари, продолжая листать страницы. – Может быть, он получил наследство? И не захотел, чтобы об этом узнали?

– Не захотел – это точно! – хозяин смахнул несуществующую пыль с прилавка. – Вечером был, а утром магазин так и не открылся. И Тага больше не видели! Должно быть ночью уехал.

– Ночью? – Инвари поднял невинные глаза. – В вашем славном городе ночью на улицу страшно выйти! Я давеча видел, как кого-то в черную карету затаскивали. Что за обычай такой?

Хозяин внезапно побледнел.

– Ты, уважаемый, пройдись по другим лавкам! Может, и найдешь где еще карты, – сказал он. – А я ничем не могу тебе помочь!

Инвари внимательно глядел на хозяина. Тот никак не мог разглядеть его лица под капюшоном и оттого нервничал еще сильнее.

– Так, может, и Тага твоего тоже увезла черная карета?

Хозяин лавки внезапно швырнул полученные от Инвари деньги на стол, и, вырвав у него книгу, прошептал:

– Уходи отсюда, ради Богов, странник. Забирай свои деньги и уходи! Я ничего не знаю, и ничего не видел!

– И не слышал! – добавил Инвари. – А что, пропавший звал на помощь?…

– Не звал! – взвыл хозяин. – Тихо было. Подъехали, забрали и…

Охнув, он зажал себе рот руками.

Инвари аккуратно подобрал свои деньги и сказал насмешливо.

– Спасибо, уважаемый, но эти книги мне не интересны!

Повернувшись, он вышел на улицу.

С Тагом случилась беда. Жив ли он еще?

* * *

Ужин проходил в молчании. Герцог был чем-то озабочен, ничего не ел и только отпивал вино из хрустальной чаши, изредка поглядывая на своего гостя. Тот наслаждался изысканными блюдами, от которых успел отвыкнуть за время своего послушания.

Огромный зал тонул в темноте. Освещен был лишь черный стол, и огоньки свечей гляделись в его полированную поверхность, как в зеркало. Блики отражались и в столовом серебре, и от этого темная столешница казалась небом, усыпанным созвездиями. Ловя свет, переливались, играя, перстни на тонких пальцах Адаманта, и горели мрачным огнем его глаза, устремленные на вздрагивающее пламя свечи. Лицо ухаживавшего за ним немого слуги оставалось безучастным, а его шаркающие шаги почти не нарушали тишины.

Не забывая о еде, Инвари исподволь наблюдал за герцогом. Тот не делал лишних движений и редко приподнимался со своего места, словно не давал повода собеседнику лишний раз увидеть свое искореженное тело. Сейчас, при неверном свете свечей, лицо Величайшего изменилось: морщины разгладились, смягчилось присущее ему брезгливое выражение лица, часто искажаемого недоверием и ехидством. И, глядя на него, Инвари мог бы представить себе этого человека, не изуродованного несчастливой судьбой и пороками. Высокий лоб указывал на ум, твердый подбородок – на упрямый характер, а глаза – черные, пронзительные, могли принадлежать только человеку, к которому не следовало поворачиваться спиной. Герцог только с виду казался слабым и убогим, а на самом деле обладал недюжинной силой. Вот и сейчас пальцы его – изящные белые пальцы в перстях, с наманикюренными ногтями – свивали толстую серебряную вилку в узел. Брови Инвари удивленно поползли вверх. Герцог задумчиво завязал вилку узлом и отшвырнул ее в сторону. Шери тут же подложил новую.

– Я вижу, Величайший расстроен? – решил подать голос Инвари. – Не стоит. Неприятности преходящи…

– …Но неприятны! – раздраженно прервал герцог. – Вы, дэльфы, на все смотрите через свои круги: это пройдет, наступит то, то кончится, наступит это! Разве это не скучно? Никогда не приходило тебе в голову, странник, изменить ход вещей? Течение миропорядка? Саму суть мира, наконец?

Инвари пожал плечами.

– Это подвластно Богам, – серьезно ответил он. – Пытаться делать это – значит пытаться самому стать Богом.

Адамант довольно улыбнулся.

– Мне нравится ход твоих рассуждений, юноша. А что, тебе никогда не хотелось стать Богом?

– Зачем? – Инвари отодвинул тарелку, готовясь к разговору.

И снова ощущение, что герцог пытается читать его мысли, пронзило его. Он прищурился, словно свет свечей был слишком ярок, и закрыл разум. Давление усиливалось, Инвари стиснул зубы, внешне оставаясь спокойным. С минуту они молча смотрели друг другу в глаза, продолжая бессловесный поединок. Адамант первым отвел взгляд. Инвари продолжал смотреть на него.

– Ты не хочешь быть Богом? Но ведь ты честолюбив? – не глядя, продолжил Адамант, и Инвари с удивлением заметил, что настроение герцога улучшается с каждой секундой.

– У моего честолюбия есть границы. Да и зачем мне повелевать судьбами мира? – Инвари усмехнулся. – Я не так умен, как Боги, и не смогу делать то, на что не способен.

– Разве молодости не присуще желание улучшить все не свете? – удивился Адамант. – Когда я был в твоем возрасте, то мечтал перевернуть вверх дном всю Великую равнину. Я хотел, чтобы люди перестали страдать, а смерть отступила.

– Увы, это невозможно.

Адамант наклонился вперед.

– Почему? Я и тогда не мог этого понять. Я был немощен телом, но разум поглощал знания, как огонь – сухие листья. Я искал ответа и нигде не находил. Я увлекался науками, тайнами природы, но так и не нашел секрета всеобщего благоденствия. Подумай, странник, разве справедлива ранняя смерть? Несчастливая судьба?

Инвари насторожился. Уж, не о собственной ли судьбе говорил Адамант, пытаясь и в нем, молодом и неопытном, посеять сомнения в вечной мудрости, поколебать его духовные устои?

– Неисповедимы пути Богов, герцог, – проговорил он. – Зачем задавать вопросы, на которые нельзя получить ответа?

Усмехаясь, Адамант запечатал губы жестом молчания. Инвари серьезно кивнул.

– Да, именно так. Боги иногда говорят нам, как сделать что-то лучше, но никогда – как улучшить все.

Глаза герцога сверкнули.

– А знаешь почему? – отчего-то шепотом спросил он. – Потому что, если бы мы знали ответ, ОНИ БЫЛИ БЫ НЕ НУЖНЫ! Они боятся нас, а раз боятся, значит, не так уж они всемогущи.

Инвари растерялся на мгновение. Он не ожидал, что герцог в своей откровенности зайдет так далеко. Подмастерью не пристало возмущаться чужими взглядами, но дэльф не мог проигнорировать такие слова. Он вскочил, далеко отбросив тяжелый стул.

– Ты кощунствуешь, Адамант! – резко бросил он в лицо герцогу. – И я не хочу быть рядом, когда Боги обрушат на тебя свой гнев!

И тут герцог захохотал. Смех его был страшен, и даже огни свечей съежились и затрепетали в ужасе. Зловещий хохот отражался от стен, и казалось, что целая армия демонов веселится в тронной зале. Их черные тени обступали Инвари, протягивая к нему жадные руки – ему пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от наваждения.

– Мальчик, мальчик!.. – все еще смеясь, простонал Адамант. – И кто бы мог подумать, что вера во всемогущество Богов неистребима даже в наше время! Но не пугайся так! Никто не узнает о наших невинных беседах.

Не договаривая, он поднялся и вышел из-за стола.

– Садись, дэльф, заканчивай спокойно свой ужин. Я больше не побеспокою тебя крамольными мыслями. Близится праздник, и у меня еще куча дел. Шери, – не взглянув не слугу, бросил он, – карета готова?

Тот что-то промычал, Адамант кивнул в ответ.

– Хорошо. Пойдем. А тебя, мой гость, проводят, когда закончишь ужинать, в твои покои. Только позвони в этот колокольчик.

И, повернувшись на высоких каблуках, он заковылял к выходу. За ним, словно отражение, двинулся слуга. Проводив их глазами, Инвари вернулся на место, налил вина в бокал, и задумался, глядя на тонущие в нем искры света. Пора было действовать.

* * *

Незадолго до полуночи подмастерье беспрепятственно выбрался из своей кельи и отправился на поиски личных покоев герцога.

Потревоженные огни факелов метались в руках каменных статуй, когда Инвари проходил мимо, но, кроме них, пока еще никто не встретился ему на пути. Что он счел хорошим предзнаменованием.

Все постройки Ветри строились одинаково на протяжении тысячелетий. Разница состояла лишь в климатических условиях, от которых архитектурные планы непосредственно зависели. Господские помещения в замках и поместьях, и хозяйские спальни и детские в домах простецов всегда располагались на стороне Бога – покровителя данной страны. А вот королевские покои в разных частях континента всегда устраивали со стороны восходящего солнца. Тронная зала ильрийских королей находилась как раз в восточной башне дворца. Где-то, над или под ней, должны были располагаться покои короля. Здраво рассудив, что Адамант вряд ли станет занимать их, и памятуя о том, что Южную башню занимает библиотека, Инвари решил осмотреть две оставшиеся башни. Тэа – бог-покровитель Ильри внезапно вспомнился ему. Закатная сторона была посвящена ему, и Инвари, сочтя и это предзнаменованием, решил для начала отправиться именно в западную башню.

Зарешеченные бойницы западной стены донжона смотрели на зловещую Ильрийскую Чащу. Коридорчики, по которым шел Инвари, прихотливо изгибались, то и дело меняя направление. Казалось, внутреннее пространство застраивал безумный архитектор. Стены и полы были задрапированы красными и зелеными, напоминающими змеиную кожу, пятнистыми коврами. Под тяжелыми черными занавесями с золотыми кистями скрывались многочисленные двери. Хотя Инвари прекрасно чувствовал направление, все равно едва не проскочил просторный холл, заставленный молчаливыми фигурами в древних доспехах. Сужающийся проход вел из него в западную башню. К удивлению Инвари, охраны не было и здесь. Он тихо прошел по узкому коридору со стрельчатым потолком и оказался у двустворчатых дверей черного лакированного дерева. Прислушавшись и не услышав ни звука, он толкнул створки. Кромешный мрак, по сравнению с которым тускло освещенные коридоры замка казались залитыми солнцем улицами, окутал его. Несколько секунд он простоял в напряжении, ничего не видя, продолжая прислушиваться к тишине, чуткий, словно дикий зверь, и по-прежнему не ощущающий постороннего присутствия. Когда способность видеть в темноте вернулась, Инвари тихо ахнул. Недаром мрак, окутавший его, не отражал ни единого лучика света – и пол, и стены и даже потолок были завешены толстыми коврами, сотканными словно из самой тьмы. В их тени не блестели золотые канделябры, выстроившиеся вдоль стен, и серебряная вязь рун, змеившаяся по потолку и полу. Звуковым выражением мрака здесь окутывала все мертвая тишина, словно в отсутствие хозяина эта часть замка вымирала.

Медленно идя по коридору, он читал руны, повествующие о спасении мира Богами. Кое-где вязь прерывалась заклинаниями, способными вызвать панический страх у любого, проникнувшего сюда без ведома хозяина. Они были усилены магическим щитом неизвестного Инвари происхождения. Но, благодаря тому, что во время обучения в Академии он приобрел стойкий иммунитет против любого рода заклинаний, в окружении этих он, хотя и не чувствовал себя в безопасности, но и в панику не ударялся, оставляя за собой право отстраненно анализировать информацию.

Теперь Инвари не сомневался, что это и есть покои Адаманта. Тэа верно привел его.

Коридор был не широк. По три двери с каждой стороны выходили в него, а заканчивался он массивной кованого черненого серебра створкой с оскаленной львиной мордой вместо ручки.

Первая дверь – как, впрочем, и все остальные, кроме серебряной – была не заперта. За ней оказалась уютная маленькая библиотека, с громоздкими креслами в центре. Дверь напротив вела в гостиную, где стояли широкие низкие диваны, а потолок был заткан синей с золотыми звездами тканью. В гардеробную герцога он даже не вошел, а вот на пороге противоположной комнаты остановился в восхищении. Великолепно оснащенная лаборатория привела его в восторг небольшой плавильней, сияющими колбами и ретортами, полками с различными сосудами, содержащими необходимые ингредиенты, длинным столом для опытов, чья поверхность кое-где была прожжена едкими растворами. За оконной занавеской скрывалось переплетение мышц и сухожилий – анатомические схемы были редкостью в землях Ветри, но более подробного рисунка, изготовленного не в Поднебесье, Инвари видеть не приходилось. Эта лаборатория предоставляла возможности для богатейших, по меркам Ветри, исследований. И он не мог не восхититься ее хозяином. И хотя улики были против Адаманта, Инвари в глубине души все еще надеялся, что тот не является главной причиной несчастий, обрушившихся на Ильри. Ему хотелось верить, что человек, столь значимый и образованный, не поддастся злу по своей воле. Возможно, он чувствовал к нему симпатию. Одиночество, и при этом воля к исследованиям, а не отчаяние, такое предсказуемое после всех ударов судьбы… Такое отношение к жизни импонировало Инвари, и потому он пытался оправдать герцога хотя бы перед собой.

Уже собираясь уходить, он увидел белеющий в углу одного из столов листок бумаги, прикрытый стеклом от едких растворов. К удивлению своему он, разглядев тонкие и толстые цветные линии, понял, что видит перед собой подробный план замка. Одного взгляда хватило Инвари, чтобы зафиксировать эту неожиданную удачу в памяти. Черные линии обозначали основные помещения и переходы, тонкие красные – тайные, и это было ценнее всего. По крайней мере, три секретных прохода вели за дворцовые стены. И теперь он мог свободно пользоваться ими. Подземелье на плане было представлено только тремя верхними уровнями. Естественные пещеры и тоннели, лежащие ниже, в основании скалы, на плане отражены не были. Что ж, и у удачи бывают границы.

Противоположная дверь привела его в небольшую прихожую, освещенную тускло горящими лампадками по углам. Инвари осторожно раздвинул портьеры и пораженно остановился на пороге комнаты. «Только сумасшедший мог бы жить здесь!» – подумалось ему. Это была красная комната, в которой красным было все – стены, пол, потолок, гранатовые капли люстры, свисающей на толстых золотых цепях, мебель. У дальней стены возвышалась гигантская алая кровать под малиновым балдахином, увенчанная герцогским гербом.

Инвари почувствовал, что задыхается – мрачный красный цвет резал глаза и в полумраке. Здесь все казалось пропитанным кровью. И даже запах ее – тяжелый, кружащий голову и толкающий к безумствам, ясно ощущался вокруг, словно кровь сочилась из самих стен.

Чтобы развеять тягостное впечатление, Инвари взял с ночного столика свечу красного воска и зажег в прихожей от огня лампадки. Неверный свет озарил комнату, но не рассеял гнетущее чувство – то ли охранительные руны так подействовали на него, то ли собственное, взбудораженное событиями последних дней, нервное напряжение. Так или иначе, но ему не терпелось уйти отсюда, чего он не мог себе позволить, не найдя картины. Он лихорадочно оглядывался и, наконец, увидел край золотой рамы, скрытой полуопущенной частью балдахина, на стене за кроватью. Чтобы добраться до нее, ему пришлось влезть на гладкое, как лед, шелковое покрывало. Алые лучи трещинами побежали во все стороны, когда он, встав на колени, отдернул занавес и увидел картину.

Беспорядочно нанесенные цветные мазки слились в единое целое, и в центре картины он увидел белого коня, лежащего на земле, из распоротого брюха которого вываливались на снег розовые внутренности. Рядом, опираясь на коня спиной, полусидел, неестественно подвернув ногу, гигант в легких охотничьих доспехах с алмазным венцом на голове – король Арлон IV. В нижнем углу полотна, видимо, только что развернувшись после первой атаки, стоял, низко наклонив голову, чудовищных размеров вепрь, и клыки его были окрашены в алое. Инвари разглядывал картину и поражался четкости рисунка, словно выплывающего из хаотически нанесенных мазков. И вдруг краски сдвинулись – ужасный зверь дернул головой! Задрожали в последнем вздохе бока коня и он, закатив черные глаза, забился и умер. Арлон тщетно пытался подняться на ноги, его правая рука шарила по изрытому снегу в поисках выроненного меча. Зверь рыл копытами землю. Его налитые кровью глазки внезапно мрачно блеснули, он поднял голову, передернул могучей холкой, и начал уверенный неторопливый разбег. Арлон, наконец, дотянулся до меча, и что-то беззвучно крикнул. Словно в ответ зверь вздыбился и бросился на него. Смяв королевские латы, словно листок бумаги, и отбросив их в сторону, он отбежал и развернулся.

Инвари понял, что эта атака будет последней.