Текст книги "Зеркала (СИ)"

Автор книги: Мария Ермакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Утери и Крой, забившись в угол, молча смотрели слезящимися от непривычно яркого света глазами, как рыцари деловито бьют его рукоятками тяжеленных мечей по голове. Когда он упал, его так же слаженно, как и били, подхватили и потащили наверх.

Поднятый движением затхлый воздух шевельнулся, ударяя по ноздрям трупным запахом. Пятеро мертвых братьев – из тех, что умерли здесь, а не наверху – лежали в противоположном углу. Их трупы никто не собирался убирать.

– Еще несколько дней, – сказал Крой, – и гниль перейдет в болезнь. Если до сих пор нас не отравило то, что дают в качестве еды – отравит воздух.

С тех пор, как Утери пришел в себя, юноши держались вместе. Большую часть времени они молчали – им не было нужды что-то говорить. Темнота наделила их даром понимать друг друга без слов. Понимать, что надежды нет. И что скоро придет их черед. И что так страшно умирать, не увидев солнца.

Утери устало привалился к холодной влажной стене ямы. Он стал нечувствителен к холоду. Наоборот – стылость камня, явственно ощутимая сквозь лохмотья, говорила ему, что он еще жив.

– А помнишь, как сестра Марти гнала меня два квартала, нахлестывая вожжами? – вдруг хихикнул Крой.

Утери вскинул голову, вслушиваясь в голос друга. Неужели и к нему подкралось безумие? Но нет. Голос Кроя был спокоен и – насколько было возможно здесь – весел.

– А я-то думал, я ей нравлюсь! Она казалась такой опытной… Многообещающей… Разыгрывала из себя веселую вдову! А оказалась старой девой! – он рассмеялся. – Когда она поняла, что я готов зайти дальше ее подвязок, завизжала, как резаная! И чуть было меня не оскопила!

Утери невольно улыбнулся. Крой был известен своими похождениями. Нотэри не раз пенял ему на женолюбие, на что сын сапожника гордо отвечал, что жизнелюбие и женолюбие суть одно и тоже.

– Старая ханжа! – сказал Утери. – Мало того, что запудрила всем мозги своим якобы бесценным опытом в любовных утехах! Так еще и, когда случай представился, не поделилась им с тобой!

– А весь ее опыт – из любовных романов! – засмеялся Крой, и кто-то ответил ему из темноты слабым смехом. – А может и из этих книжечек, с картинками, знаешь?

– Из тех, которыми Нотэри отхлестал тебя по морде, когда нашел их под твоей подушкой? – невинно осведомился Утери. – Уж не ты ли давал их почитать сестре Марти?

Смешки в темноте усилились.

– Искусство требует жертв! – гордо отвечал Крой.

– Тогда она должна была тебя оскопить! – сказал Утери.

– Почему? – удивился Крой.

– Плотское искусство требует подобающих жертв! – высокопарно отвечал Утери, с радостью прислушиваясь к смеху, доносящемуся из темноты.

– А помните, как Крой с братским смирением помогал одной девушке донести продукты с рынка? – спросил в темноте кто-то.

– …ага, донес прямо в спальню!..

– …а девушка оказалась дочерью начальника городской стражи…,

– …который в своей спальне развлекался…

– …вместе с женой купеческого старшины…

– … той самой, которой Крой, как раз накануне, клялся в вечной любви…

Голоса раздавались со всех сторон. Впервые со дня, когда забрали Нотэри, братья разговаривали друг с другом.

Крой довольно ткнул друга локтем под ребра.

Воспоминания длились еще долго. Утери молча слушал, как Крой отбивается от оппонентов, и тихо улыбался, сжимая в кулаке Троицу. Почему-то до сих пор он не повесил кулон на шнурок на шее, рядом со своим.

Темнота метнулась прочь.

Утери вздрогнул всем телом и вжался в стену.

Разговоры испуганно смолкли.

Сверху, по лестнице, спускались люди. Утери насчитал пятерых. Это его удивило. Обычно черные приходили вчетвером. А тело просто швыряли вниз.

Пятый, шатавшийся словно пьяный, был одет в лохмотья. В свете факелов они были подозрительно бурыми. Спиной вперед человек спустился в яму и обернулся.

Утери зажал руками рот, чтобы не вскрикнуть.

Это был Логир. На месте его носа разверзлась красная дыра, еще сочащаяся пеной. Вместо правого глаза зиял ровный аккуратный рубец. Такой нельзя было нанести ударом меча, только скальпелем в умелых руках. Волос на голове Логира не было – на черепе сморщивалась и тошнотно пахла паленая кожа.

Логир постоял немного, шатаясь и разглядывая братьев оставшимся глазом, потом, словно нырнул, сделал шаг вперед и пошел… к ним с Кроем.

Утери от неожиданности разжал ладонь, и Троица упала на пол. Логир остановился прямо над ними. В его единственном глазе плескалось безумие.

Он поднял руку и указал на Утери.

– Они обещали отпустить братьев, если ты ответишь на их вопросы! – хрипло сказал он.

Один из черных подошел к нему и грубо ударил в спину.

– Который?

– Правый. Он был с Нотэри, когда его забирали.

Крой, побледневший до синевы, вцепился в руки Утери, не желая его отпускать. Рыцарь опустил на его голову лезвие меча – плашмя, и за шкирку поднял Утери на ноги.

– Тьмаааа! – вдруг тоненько запищал Логир. – Смееерть!

На глазах Утери показались слезы. Он оплакивал не себя. Он оплакивал Логира.

* * *

Ветер из Чащи дул в их сторону. Аф напряженно принюхивался. Он вывел их на берег в другом месте, по-прежнему ему одному ведомым способом угадывая дорогу в топях.

– Я чувствую слишком много чужеродных запахов! – пояснил он. – Звери могли учуять нас раньше, до того, как мы вступили в Топи. Тогда они будут ждать на обратном пути в том же месте. Поэтому я вывел вас западнее, теперь дорога обратно займет больше времени, но будет безопаснее. Кроме того, Гэри должен был перенести основной лагерь. Чтобы попасть в него, придется пройти через Сердце.

– Через Сердце? – поразился Шторм. – Но Хранители не пускают туда людей!

– Предоставьте это мне. Я встречу вас на границе и проведу.

– Встретите? – переспросил Инвари.

– Да, юноша. Сейчас я вас покину. Нужно выяснить, что творится в Чаще. У меня нехорошее предчувствие, да и ветер говорит мне, что оборотней по эту сторону стало гораздо больше. Вы направитесь на северо-восток. Дойдете до заболоченной речушки и пойдете вверх по течению. Через два дня пути свернете налево. Скоро увидите границу Сердца – там лес редеет, и появляются холмы. Один их них с белыми пещерами. Около него я вас и встречу. Соблюдайте предельную осторожность. Огонь сможете разжечь только там. До границы не расседлывайте коней, чтобы уйти при малейшем подозрении на опасность. Если оборотни встанут на ваш след, не прекратят преследование, пока не уничтожат…

– Или мы их! – жизнерадостно заметил Шторм.

Инвари с сомнением поглядел на него.

Аф снял с Чайни свой мешок с провизией и протянул Инвари.

– Мне это не понадобится.

Пока Инвари приторачивал мешок к седлу Ворона, Аф вскочил в седло.

– Завтра выпадет снег, – сказал он. – Постарайтесь сегодня пройти как можно больше.

– Снег? – не поверил Шторм. – Так рано?

– Все неладно в этом королевстве! – грустно покачал головой флавин. – До встречи.

Он тронул Чайни с места и быстро исчез за деревьями.

Инвари и Шторм потерянно смотрели ему вслед.

Шторм тяжело вздохнул.

– Словно отца лишились, правда, монах? – выразил он общее настроение. – Ну да ладно. Поехали?

Инвари кивнул.

– Ты мне еще про ваши приключения в замке не рассказал, – укорил Шторм, садясь в седло. – Обещал ведь!

– Сделаем привал, расскажу.

Они оглядывались на Топи, пока те не скрылись за деревьями.

– Как на проклятом кладбище побывали! – проворчал Шторм.

Инвари молча кивнул.

С севера повеяло холодом. На Ильри наступала зима.

* * *

На рассвете флавин остановил Чайни. Спешился и прошептал ей что-то на ухо. Лошадь отвечала, тихо пофыркивая, кивала головой. Когда он замолчал, она ткнулась в его плечо носом и неспешной рысью потрусила прочь.

Перепрыгивая с корня на корень, флавин углубился в чащу. Он не оставлял следов, а тяжелый аромат мокнущих прелых листьев перебивал его запах. Ветра здесь не было – слишком тесной стеной стояли старые коряжистые деревья.

Резко похолодало.

Он остановился. Запрокинул бледное лицо к небу. Поднеся руки ко рту, трижды хрипло прокаркал. Прислушался. Двинулся дальше.

Вскоре шум крыльев нагнал его.

Аф остановился. Сел на землю, скрестив ноги, опершись спиной о могучий ствол.

Тяжелое черное тело упало сверху, и, отряхнув лоснящиеся перья, к нему важно прошествовала крупная птица.

– Приветствую тебя, брат Ворон! – пропел Аф на языке сотайров. – Много весен прошло с тех пор, как мы виделись в последний раз.

Птица согласно склонила голову к плечу.

– Как поживает твоя семья? – вежливо продолжал тем временем флавин. – Не нужна ли вам наша помощь?

Ворон склонил голову к другому плечу, помолчал, словно вспоминая чужой язык, затем открыл клюв и хрипло заговорил:

– Благодарю, брат Флавин, у моего семейства все благополучно. Чем я могу помочь тебе? Я чую запах крови…

Аф поморщился.

– Нет-нет. С этим я справлюсь сам. Благодарю. Но не знаешь ли ты, как мне передать весточку моим братьям из клана Лиори?

– Владения моих сыновей простираются на запад. Я передам семье все, что нужно, а они передадут твоим братьям.

Аф улыбнулся.

– Твой род – один из самых древних, – церемонно заметил он, – мне приятно называть тебя братом и другом!

Птица польщенно заворчала.

– Это очень важно. Возможно, это потребует созыва Совета Катаркиса. Передай им…

Ворон шагнул ближе и нахохлился, запоминая сообщение слово в слово.

Когда он улетел, Аф устало откинулся назад. Бинты, перетягивавшие его раны, набрякли кровью, и он с раздражением сорвал их. Кровь заструилась по шерсти. Он был ранен гораздо серьезнее, чем думал Инвари. Но тогда у них не было времени.

Надо держаться! Осталось совсем немного.

Флавин бросил бинты на землю.

– Спрячь мою кровь, прошу тебя, – пробормотал он, и узловатый корень, выпутавшись из палой листвы, схватил побуревшее тряпье и утащил под землю.

Аф тяжело поднялся и пошел дальше. Бурые капли падали в жухлую листву, и та жадно поглощала их, не оставляя даже запаха. Весной здесь расцветут цветы.

Он шел недолго. Показались прямые, янтарные, руками не обхватишь, стволы. Светло-зеленые, пушистые, с длинными серебристыми иглами кроны покрывали их. Охи. Деревья Силы. Ближе к Сердцу их станет больше.

У первого преградившего путь оха флавин остановился. Он провел ладонями по телу, окрашивая их своей кровью, и прижал к теплой древесной коре.

– Помощи, – прошептал он. – Я прошу у тебя помощи…

Его колени подогнулись. Но дерево не дало ему упасть. Ладони флавина вросли в ствол, поддерживая тело, и янтарное свечение коры поглотило его целиком, покрыв тонкой коркой. Ох опустил нижние ветви, скрывая флавина от любопытных глаз.

Где-то далеко послышался многоголосый вой. Это волки-оборотни шли по следу белой кобылицы, уводившей их в сторону от людей.

* * *

К ночи, убедившись, что достаточно запутали следы, Инвари и Шторм устроились на ночлег у основания огромного гратха – лиственного дерева, чьи корни в человеческий рост высотой торчали из земли, переплетаясь и образуя подобие беседки. Стена сплошных мхов, свисавших с них, скрыла лежбище. Хотя сильно похолодало, костра разжигать не стали. Поужинали вяленым мясом и сухарями. Накормили коней и слегка ослабили упряжь. Договорились, что первым дежурит Шторм. Но Инвари не спалось. Он ворочался, то так, то эдак натягивая плащ – сон не шел.

С неба посыпалась ледяная крупа. Острые снежинки залетали под корни и метили в лицо.

– Не спится? – спросил Шторм. – Грехи мучают?

Он сидел снаружи, укутавшись в овчинную шкуру, которую достал из своей седельной сумки. На коленях у него лежал арбалет, рядом – верная дубина.

Инвари тяжело вздохнул и вылез к нему. Устроился рядом.

– Что ты об это знаешь? – насмешливо поинтересовался он.

– А как же! – обиделся Шторм. – С детства грешу. Совесть тебя мучает. Мертвецов вспоминаешь. Так ведь?

Инвари искоса поглядел на него. Ничего не ответил.

– Не сказать, что я тебе очень-то верю, – признался вдруг Шторм. – Все с тобой не просто. Там мои друзья остались. И из тех, кого Виселица забрала, я знал многих. Так что, если ты – Адамантов прихвостень, я тебя вмиг порешу!

– А я все ждал, когда ты это скажешь! – улыбнулся Инвари, глядя в небо. – Я и сам в себе сомневаюсь, с тех пор, как с Адамантом познакомился. И вину в гибели людей с себя не снимаю! Вот только не перед тобой мне отвечать. И сполна получать тоже не от тебя. Ты уж не обессудь.

Шторм молчал. Инвари краем глаза следил, как он играл узким ильрийским кинжалом почти вслепую – было темно. Клинок так и танцевал в его пальцах. Конечно, он не успел бы захватить подмастерье врасплох. Но все же он был быстр. Очень быстр. Инвари уже видел, как он без промаха стрелял из арбалета. Как ловко управлялся со своей огромной дубиной. Шторм был очень и очень опасен.

Шторм подкинул крутящийся кинжал, перехватил другой рукой, продолжая крутить в пальцах, и не боясь пораниться.

– Дай взглянуть на твою шпагу, – вдруг сказал он. – Давно интересуюсь.

Инвари молча протянул ему оружие. Чувствовал – задумайся он хоть на мгновение, и Шторм никогда более не поверит ему. Хотя, могло быть и по-другому – возможно, Шторм хотел просто обезоружить его. Чтобы убить.

Шторм убрал кинжал. Осторожно принял клинок. Тот вспыхнул синевой и погас.

– Разве он серебряный? – удивился он.

Инвари покачал головой.

– Нет. Это другой металл.

Шторм поднес шпагу к самым глазам, пытаясь в темноте разглядеть узор на эфесе.

– Старая работа, – лаская гарду пальцами, сказал он. – Не ильрийская. Неужели в дэльфийских мастерских делают такой тонкий узор? Ни разу не видел.

– Я получил клинок в качестве награды за выполненное поручение, – ответил Инвари. – В наших хранилищах много чудесных вещей. Шпага – одна из них. Что ты слышал о Поднебесье?

Шторм насторожился.

– Болтают всякое. Мол, есть на Севере, у предела, такая страна. И живут там волшебники. Да только никто в этой стране не бывал и волшебников этих не видел. А что?

– Мне говорили, что шпага сделана там.

Шторм аккуратно вложил клинок в ножны. Ножны были новыми, отметил он про себя. В отличие от клинка.

– Не верю, – сказал он и протянул Инвари шпагу. – Может, она и впрямь волшебная – как оборотни от нее дохнут, своими глазами видел. Только, зачем волшебникам оружие? Такой пальцами щелкнет, и нет тебя! Слушай, – вдруг воскликнул он так громко, что Инвари даже вздрогнул, – как я сразу не подумал! Я же видел такого! Когда ты окочурился – хочешь, расскажу?

Инвари кивнул.

И тогда Шторм рассказал ему про страшного незнакомца, встреченного в лесу. Как тот приказал ему замереть. И синий огнь лился и лился по рукам чужака. И Шторм, как дурак, застыл, не в силах даже моргнуть, а потом свалился прямо рядом с телом Инвари, и вдруг понял, что монах уже живой, а ведь был мертвее мертвого, уж он-то, Шторм, покойников навидался всяких…

Инвари слушал с интересом, хотя давно догадался, что произошло на самом деле. Он так и полагал, что до тех пор, пока он не понесет заслуженное наказание, умереть ему не дадут. Вот только кто из Мастеров вывел его с той стороны?

– Да, – задумчиво улыбнулся он, когда Шторм закончил, – вот так захочешь умереть, а не дадут! Все мы солдаты, все выполняем приказы…

– Какие приказы? – вскинулся Шторм.

В руках его снова появился кинжал.

Инвари не заметил. Он смотрел в темноту перед собой.

– Приказы судьбы, друг мой. Мы всегда на своем месте, в свое время. Даже смерть не смеет приблизиться к нам без приглашения. Ты когда-нибудь задумывался о судьбе?

Шторм дико поглядел на него. Лицо юноши неестественно белело в темноте.

– Сейчас, – честно сказал он. – Не люблю об этом думать! Грустно сознавать, что не я, а она – моя хозяйка. Я всегда сам строил свою жизнь…

Инвари вдруг резко повернулся к нему и так посмотрел бездонными глазами, что Шторм поежился и крепче сжал рукоять кинжала.

– А ведь ты прав! – согласился Инвари. – Тебе дано самому выбирать судьбу! А вот я лишен этого дара.

– Да уж, – усмехнулся Шторм, – быть монахом не просто. Я бы не смог отказаться от свободы.

Инвари передернул плечами, снова уставился в темноту.

– Нет, не то! Орден здесь не при чем. Просто, если со мной что-то происходит, я чувствую, что это должно произойти именно так! И иначе никогда бы не было, понимаешь? Словно у меня нет выбора. Словно чья-то воля направляет меня именно по этому пути.

– Я ни о чем подобном не думал, – признался Шторм. – Жил в свое удовольствие: пил, гулял, убивал. Веселился, в общем! – он тяжело вздохнул. – Вот и поговори с монахом о душе! Теперь я до утра не усну – буду думать. – Он спрятал кинжал и дружески толкнул дэльфа в плечо. – Иди-ка ты спать, а то мы щас и не до того договоримся! Я разбужу тебя на рассвете.

Инвари молча залез внутрь и снова улегся, закутавшись в плащ. Шпагу он положил рядом и успокоился, только нащупав рукой почерневший от времени эфес. Сталь напомнила о доме. О доме, где его ждало наказание.

* * *

Дорога пошла вверх. Деревья поредели. Выпавший снег выбелил их, навесил тяжелые покрывала, заткал землю белым полотном, на котором были хорошо видны следы.

Перед ними раскинулась холмистая долина, скрытая в глубине Чащи. Почти в самой ее середине высился большой черный холм, испещренный ямами и отверстиями, которые белели известковыми выносами.

– На череп прокаженного похож! – сказал Шторм, и Инвари, в который раз, поразился точности его суждений.

– Веселенькое место, – согласился он и придержал коня.

Они медленно подъезжали к холму.

Инвари обратил внимание, как сильно Ворон втягивал ноздрями воздух. Он достал шпагу – она не светилась и повернулся к Шторму.

– Там кто-то есть!

– Аф? – обрадовался тот.

– Не думаю. Но это человек, не зверь. Я поеду один, а ты прикрой меня.

– Понял, – Шторм отцепил арбалет от седла и развернул Савраса, снова скрываясь за деревьями.

Ворон медленно подходил к холму. Руки Инвари были свободны от оружия. Он сосредоточенно смотрел перед собой, чувствуя, как холодный ветер буравит голову – это целился в него невидимый противник.

– Я пришел с миром! – крикнул он, остановив коня.

В то же мгновение свистнула стрела. Инвари выхватил ее из воздуха, спрыгнул с седла и поднял руки.

– Я не причиню вам вреда, – продолжал он, разглядывая стрелу – она, несомненно, была самодельной. – Я ждал встречи с другом!

В одной из пещер у основания холма, на мгновение показался седой растрепанный человек.

– Люди не знают об этом месте, – послышался хриплый голос. – Что вам нужно?

– Мой друг – не человек, – крикнул в ответ Инвари, – он – флавин.

Седоволосый снова выглянул. Казалось, он борется с сомнениями.

– Подойди, – наконец, разрешил он.

– Стой на месте, – шепнул Инвари Ворону, – опасности нет.

Тот недоверчиво покосился на хозяина, но приказ выполнил.

Инвари вышел на каменистую осыпь, окружавшую холм, и положил стрелу на землю.

– Я принес твою стрелу, отец, – приветливо улыбнулся он.

– Юноша, что ты знаешь о флавинах? – старик грозно хмурил густые брови.

Впрочем, теперь Инвари разглядел, что говоривший был не слишком стар. Человек старше средних лет, крепкий, загорелый и обросший, как и полагается живущему вдали от людей отшельнику. Вот только волосы его, отросшие ниже плеч, белели сплошной сединой. Он перетягивал их кожаным ремешком для удобства. Борода, покрывавшая грудь, была заплетена в две косицы. Красный нос указывал на известный грешок. Откуда здесь было взяться вину, Инвари не понимал, но цвет лица отшельника говорил о том, что тот прикладывался к бутылке часто и помногу.

На незнакомце была одета хламида из грубой холстины, более похожая на монашеское одеяние. Руки, держащие лук, не отличались особой чистотой, а вот форма кисти и длинные пальцы не могли принадлежать простолюдину.

– Ничего, кроме того, что я должен встретиться здесь с одним из них, – ответил Инвари. – Ты можешь не бояться меня…

– У меня ничего нет, – прервал его отшельник, – кроме глиняной миски и треснувшего кувшина! Ах да, есть еще циновка, но на ней я сплю.

– Я не разбойник, – мягко увещевал Инвари, – я только прошу позволения дождаться друга…

– Ты не похож на разбойника, – согласился отшельник и туже натянул лук. – А вот твой сообщник укрылся в кустах, как тать!

– Где он? – не моргнув глазом, поинтересовался Инвари.

– Справа от тебя. Он хорошо спрятался, но и я еще из ума не выжил! Если он не поднимется, вышибу ему глаз. Вот только думаю – правый или левый?

– Выходи, Шторм, – не оборачиваясь, крикнул Инвари, – старик не сделает нам ничего плохого!

– Кто это тебе сказал? – подозрительно осведомился отшельник.

Шторм разочарованно поднялся из травы.

Старик до предела натянул тетиву, увидев его.

– Ох ты, какая рожа! – ахнул он и укоризненно взглянул на Инвари. – А говорил – не разбойники!

– Он раскаялся! – серьезно сказал Инвари. – Боги вразумили его и подвигли на добрые дела.

Отшельник изумленно поднял густые брови. Затем в глазах его мелькнули веселые искры.

– Мне понравилась твоя шутка, юноша, – проговорил он. – Можете разжечь костер неподалеку. Но чтобы я вас видел! И в пещеры не лазить!..

– А говорил – золота нету! – невинно заметил подошедший Шторм.

Арбалет он держал отнесенным далеко в сторону.

– И нету! – неожиданно обиделся старик. – Я – скромный отшельник, зачем оно мне?

– Пойдем, – Инвари потянул Шторма за рукав, – устроимся с подветренной стороны.

Они расположились в осыпи камней так, чтобы их не было видно со стороны леса. Разожгли небольшой костерок, радуясь возможности поесть горячего.

Краем глаза Инвари заметил, что отшельник следит за ними, появляясь то в одной, то в другой пещере. Должны быть, внутри холма они соединялись ходами, словно лисья нора.

– Может, подстрелишь что-нибудь вкусное? – нарочито громко обратился он к Шторму.

– Щас сообразим! – подмигнул ему тот и, сменив арбалет на легкий лук, ушел в лес.

Инвари принялся распрягать лошадей. Здесь, у границы Сердца, было безопасно – так говорил Аф. Дожидаясь его, можно было позволить лошадям небольшой отдых, а себе – тепло костра и горячую пищу.

Шторм вскоре вернулся, неся двух толстых тетерок.

– Дичь непуганая! – восхитился он. – Сама под прицел лезет…

Вдвоем они разделали птиц, Инвари набрал воды в котелок из ключа, бившего в камнях у основания холма, бросил туда щепотку специй из своих запасов. Вскоре ароматный бульон был готов, а на ореховом пруте, заменившем им вертел, поджаривалось жаркое, исходя янтарным соком. Чудный запах разнесся вокруг и, видимо, достиг пещер.

Инвари помешивал бульон, не поднимая глаз, пока не почувствовал, что отшельник стоит прямо за ним. Только тогда он обернулся.

– Чем это пахнет? – подозрительно поинтересовался тот, пытаясь заглянуть в котел.

– Мы давно не обедали по-настоящему, – пояснил Инвари. – Вот и решили. Жаль, не хватает вина!

– Но…, – вмешался Шторм, у которого был небольшой бурдючок, но Инвари сверкнул на него глазами, и тот замолчал.

Отшельник облизнул пересохшие губы. Инвари сосредоточенно попробовал варево, посолил.

– Соль! – не сдержался старик. – У вас есть соль! Моя кончилась года три назад!

Его красный с прожилками нос жадно шевелился, втягивая запахи еды.

– А винца бы неплохо! – протянул Шторм, поворачивая жаркое.

– Пообедаешь с нами, отец? – спросил Инвари. – Небось, надоело есть в одиночку?

– Пойдем-ка со мной! – решился отшельник. – Не тебе говорю! – рявкнул он на Шторма, который с готовностью поднялся. – Ты меня прибьешь и глазом не моргнешь. Пойдем, юноша, есть у меня кое-какой запасец. Поможешь донести. Стар я уже. Оружие здесь оставь.

Шторм только криво усмехнулся.

– А золота нету! – хихикнул он.

Отшельник злобно на него покосился, но промолчал.

– Ты не попытаешься нас поодиночке прикончить? – спросил Инвари, бок о бок идя с ним к холму. – Честность за честность.

Отшельник остановился.

– Назови мне имя флавина, которого вы здесь якобы поджидаете? – заявил он. – И все будет по-честному – вино за обед.

– Аф, – Инвари чуть помедлил с ответом, но потом решил, что никакого секрета в имени флавина нет.

Отшельник молча его разглядывал. Потом, ни слова не говоря, двинулся вперед.

* * *

Инвари пришлось наклониться, чтобы влезть в пещеру. Там было темно и сыро. Несколько самодельных факелов, воткнутых в трещины стен и дававших больше вони, чем света, едва освещали тесные проходы.

– Иди за мной, – буркнул отшельник.

Инвари внимательно оглядывался. Ладонь привычно искала эфес шпаги. Вдруг, в конце одного из коридоров, он увидел яркий свет. Такой не мог дать очаг или факел. Это был дневной свет, но они находились в самом центре холма, над головой ощущалась толща камня. Что это?

Отшельник грубо дернул его за руку.

– Не отставай. Потеряешься, не буду тебя искать!

Он втолкнул Инвари в низенькую пещерку. Она была бы совсем крошечной, если бы не выкопанный вглубь и тщательно утрамбованный пол. Свет едва падал из коридора. На полу валялись циновка, кувшин и кружка. А вдоль стен, поставленные друг на друга, лежали потемневшие от времени бочонки, тускло поблескивая медными ободами.

– Ничего себе! – ахнул Инвари. – Ротманские бочонки! Да это вино дороже золота!

Отшельник скакнул к бочонкам, словно собираясь закрыть их собственным телом.

– Ты ничего не видел! – рявкнул он. – И лысому не говори. Не привел бы тебя сюда, если бы ты Афа не помянул. И лицо у тебя честное. Вот этот бери – он початый уже.

– Откуда такое богатство? – поинтересовался Инвари, взваливая бочонок на плечо.

Он отчего-то не боялся, что старик воспользуется случаем и попробует его убить, тем более, что здесь они были на его территории.

– Восточнее скит был, – пояснил отшельник, указывая обратный путь, – да лет пять назад последний монах умер от болотной лихорадки. Братия жили не бедно. Однажды наведался туда – поискать чего полезного – как при них все лежало. Почти непорченое. Я из их кладовых долго кормился. А этих, родимых, по одному сюда перетащил. Тут для них самое место. Моложе был… Теперь вот и одного поднять не могу. Здесь и вкушаю. Не отходя, так сказать… Но ты…

– Ничего ему не скажу, – продолжил Инвари. – Но и он не дурак. Ты скажи, что, мол, единственный. Вряд ли ему в голову придет, что у тебя целый склад.

И снова он увидел этот свет – не то дневной, не то сумеречный, но никак не похожий на свет огня, запертого в каменном мешке.

Старик вывел его наружу, а сам замешкался, но вскоре появился. Они вернулись к костру.

– Ну, ты, старикан, даешь! – восхитился Шторм.

– Пять лет людей не видел, – пояснил тот. – Он у меня единственная радость был. Ну да ладно. Отметим!

Шторм подозрительно глянул на Инвари. Тот только плечами пожал.

Вино, которое из уважения к возрасту, пить полагалось малыми чарками, черпали ковшом и пускали по кругу.

Старик, разомлевший от запаха дичи и горячего бульона, расслабился, перестал поминутно зыркать на Шторма и проверять уровень вина в бочонке. Его нос радостно алел на порозовевшем лице. Похоже, он, и правда, соскучился по людям.

Под вечер похолодало сильнее. Инвари все ждал, когда отшельнику надоест трапезничать под открытым небом, и он пригласит их в пещеры, но тот с удовольствием поглощал пищу, запивая драгоценным вином, на свежем воздухе. Они не разговаривали. Старик о мире не спрашивал. А Инвари и Шторм просто наслаждались горячей едой и долгожданным отдыхом.

К удивлению своему Инвари захмелел. Такого с ним никогда не случалось.

Шторм, отяжелевший от еды, раскинул на земле свою овчину, улегся и принялся подшучивать над отшельником. Какие, мол, срамные мысли тебя, дед, в одиночестве одолевают? Часто ли? – Не до срамных мыслей, отвечал тот, я истину ищу. – Знаем мы, где твоя истина – у девок под подолом! – А ты, лысый, больше нигде и не искал, наверное? Неспособен потому что. – Почему это неспособен? Я – добрый человек, а истины, получается, недостоин! Где же правда? – Какой же ты добрый человек? Ты в зеркало на себя-то смотрел? – Да раскаялся я! Закуси тобою мышь, раскаялся! – Раскаялся, как же! А правда твоя на острие меча, а скорее – на перышке разбойничьем…

Так, беззлобно, впрочем, они переругивались, а Инвари, подложив спину седло, смотрел в не по-осеннему низкое небо, и ждал подходящего момента. Когда ковш в очередной раз оказался у него, он сыпанул туда давно зажатый в ладони порошок. Еще пара кругов – Инвари лишь делал вид, что пьет – и собеседники начали зевать. Отшельник сам не заметил, как, совсем расслабившись, уснул, скрючившись у костра. Шторм тоже зевал.

– Спекся дед-то, – сказал он Инвари. – И я чего-то устал…

– Ты не спал прошлую ночь, – улыбнулся тот, – да и кровь у тебя от головы отлила к желудку…

– Отлила… прилила…, – пробормотал Шторм и ушел в кусты.

Вернулся еще более сонный. Глаза его так и слипались. Однако подозрительности в них не убавилось.

– Посторожишь, монах?

– Конечно. Я тебе должен сон – за прошлую ночь. Ложись, тебя-то небось грехи мучить не будут?

Мгновение Шторм смотрел ему прямо в глаза. Потом принялся укладываться, зевая и сладко потягиваясь.

– Ты все-таки не забывай наш разговор, – пробормотал он.

– На лошадей взгляну, – сказал Инвари, и ушел туда, где кони выбивали копытами из-под снега еще зеленую траву.

Когда он вернулся, Шторм уже похрапывал, завернувшись в шкуру. Инвари накрыл отшельника своим плащом, подложил ему под голову седло, и, не оглядываясь, двинулся к холму. Он знал, что в ближайший час они не проснутся.

Он влез в пещеру и пошел туда, где видел странный свет. Вот только никакого света не было. Коридор заканчивался тупиком. Инвари глазам своим не верил – осклизлая каменная стена. Он даже руку протянул, чтобы коснуться, но тут же отдернул, как от огня – пальцы уперлись во что-то мягкое. Камень? От его движения камень зашевелился. Пальцы нащупали грубую холстину, занавешивающую проход. По виду – каменный монолит. Он отвел потайную занавесь в сторону, и свет брызнул оттуда, как сок из фрукта – яркий, живой, веселый. Инвари постоял немного, чтобы глаза после мрака пещеры привыкли к нему и, решительно откинув занавесь, шагнул вперед.

* * *

И попал в лето.

Буйное цветение луга с одной стороны и задумчивый бор со спасительной тенью – с другой, окружили его, повергнув в изумление. На лугу басовито гудели шмели и стрекотали кузнечики, в опрокинутой чаше неба ликовал жаворонок, на полуденной стороне зенита кружил ястреб, высматривая добычу. От леса веяло прохладой, там щебетали и пересвистывались лесные пташки, лучи еще раннего солнца бороздили воздух столбами ясного света, слышалось деловитое журчание ручья и откуда-то оттуда и впрямь веяло свежестью. Словно и не было унылой поры дождей, холодов и снега, словно не задувал сейчас снаружи ветер, несущий зиму.

Инвари так и застыл посреди этого великолепия, забыв о времени. Сладкий воздух томил его грудь, легкий ветерок задувал в восхищенное лицо и мысли в голове совершенно перепутались. Что это? Выход в другой мир? В другое время? Грезы его собственного сознания? И вместе с тем он чувствовал, что где-то уже встречал подобное. В своем ли прошлом? Нет, он не мог вспомнить. Но это слабое мерцание, какого не может быть у настоящих деревьев, это тщательно подобранное буйство красок! А вот цветок, таких не бывает в природе, что за цвет, Боги мои, что за огнеглавый сияющий цвет! Подчиняясь его призыву, Инвари шагнул к цветку, и протянул руку, не сорвать, нет, как можно, но лишь коснуться его светящихся бархатистой нежностью лепестков, убедиться, что не привиделся… Пальцы больно скребнули по камню.