Текст книги "Стану смелой для тебя (СИ)"

Автор книги: Мария Акулова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Сделав несколько глотков, Санта снова опустила её на колени.

Посмотрела мельком на Данилу, тут же покраснела, потому что он тоже смотрел, внимательно…

– Вы не будете, я так понимаю…

И вроде бы хотела предложить, а как-то постеснялась. И правильно. Потому что Чернов усмехнулся, не спеша отрывать взгляд от её лица.

– Я за рулем.

Сказал, дождался, пока Санта снова повернет голову. Что в её взгляде новый приступ обиды, Санта понимала, но сдержаться не успела.

Позавидовала немного. Немного разозлилась.

Он приехал просто соблюсти «церемонию» и уедет, как только наскучит. А она должна продолжать страдать, потому что он её об этом попросил.

– Спасибо за вино. Хотела взять, но постеснялась…

Санта призналась, раздумывая о том, что ещё один глоток не помешал бы, но на сей раз пить было бы сложнее. Он снова будет смотреть, она будет это знать.

Поэтому не рискнула.

А Чернов снова легко улыбнулся, отвечая негромкое:

– Я заметил…

На сей раз он тоже скорее всего ничего такого не подразумевает, а глупое сердце ищет подтекст.

Санте настолько хочется в него поверить, что она поворачивает голову, смотрит на мужчину, просит будто… А он просто еле-уловимо улыбается, отвечая взглядом на взгляд.

И попробуй пойми, что это значит. Снисхождение. Издевка. Отеческая вроде как забота. Интерес…

Но как бы там ни было, рушится всё очень быстро.

Вместе со взрывом знакомого смеха ближе, чем хотелось бы.

Вероятно, Примерова вышла покурить.

А Санте достаточно просто вспомнить о стерве, чтобы настроение тут же упало. Она непроизвольно кривится, отрываясь взглядом от лица Данилы. Всё же рискует показаться в его глазах не с лучшей стороны, пьет из горла. И ей снова горько.

На сей раз уже не оставляет бутылку на коленях, опускает на землю. И на Данилу не смотрит – перед собой.

Ждет…

Что из-за поворота покажется Альбина. Или что Чернов пойдет к ней.

Это же закономерно.

Но смех не повторяется. И мужчина не рвется уходить.

Они по-прежнему сидят вдвоем. Вдалеке по-прежнему гремит музыка, а вокруг трещат цикады.

– Бесит тебя?

Данила спросил, Санта не поверила, что не ослышалась.

Пришлось снова поворачиваться и смотреть, чтобы убедиться.

Судя по ожиданию в мужском взгляде – всё верно. Вопрос задал он. Теперь же ждет…

А Санта понятия не имеет, как ответить. И что. И надо ли.

Но ей и не приходится. Потому что Чернов хмыкает, на мгновение опускает голову, смотрит на собственные руки, а потом будто снизу-вверх – ей в глаза. Так, что сердце Санты ухает…

– Что, умирающий лебедь? Не разговаривай со мной глазами, Санта. Я же не железный…

И ещё раз, когда растянутые в улыбке губы произносят.

– Все веселятся, а ты тут сидишь. Грустная. Смех слышишь – кривишься. В кабинет ко мне приходишь – чуть не плачешь. Я же не в пыточную с тобой играю, Сант. Мы же вроде бы изначально договорились, что ты можешь со мной начистоту.

Чернов продолжал говорить, но звучало так, будто с ребенком. Спугнуть боится. Расстроить сверх меры.

Это было одновременно трогательно и будто унизительно для Санты. Потому что она – взрослая девка. За ней не должны таскаться с расспросами. Она сама должна свои проблемы решать.

Должна, а не может.

Погрязла в сомнениях. В грусти. В неуверенности.

– Я думаю, что ошиблась.

Данила говорил тихо, Санта – ещё тише. И куда-то в пространство.

– В чём?

– Когда пришла к вам. У меня плохо получается. Я слишком тревожная. Долго переживаю косяки. Они меня убивают. А их много…

Признаваться в своей слабости Даниле было не сложно. Примеровой Санта не смогла бы, хоть и понимала: та давит её, чтобы получить именно такое признание. Но от Чернова вот сейчас подлости не ждала.

Наверное, с отцом говорила бы так же. Честно.

– И ты хочешь…

Чернов начал, очевидно ожидая, что продолжит Санта. Она же вздохнула.

В принципе, какая разница, говорить в понедельник или вот сейчас.

Раз уж так случилось – он пришел – какой смысл тянуть. Но почему-то в голове мысль, что озвучивать не надо…

Данила смотрит на неё, ожидая. Она – в ответ, сомневаясь.

И не может.

Закрывает глаза, мотает головой, снова смотрит – снова перед собой, не на Чернова.

Который снова же улыбается. Немного снисходительно. Наверное, у себя в голове по-доброму потешается над несмышлёным ребенком. Обидно только, что этот ребенок – она.

– Я еду в город, Сант. Если хочешь – отвезу тебя домой. Смысл здесь скучать?

Данила встал со скамейки, вытянул руку, очевидно проявляя галантность. Не ожидавшая этого Санта несколько секунд просто смотрела в раскрытую ладонь, дальше – подняла взгляд на мужчину. Он повторил снисходительную улыбку, в её щеки ударила краска. Виной тому немного вино, но в основном – перспектива. А ещё необходимость признаться.

– Я ногу подвернула. Собиралась найти Блаблакар… Если вы правда в город и я вам не помешаю…

Сказала честно. Отметила, что Чернов сначала хмурится, потом вздыхает, потом тянется всё той же рукой к лицу, закрывает ненадолго, протягивая уставшее: «Санта»… Так, что той самой Санте становится чуточку стыдно.

– Идти можешь?

Следующий вопрос Чернов задал, уже оглядывая девичьи ноги. Хорошо, что в джинсах и кроссовках. Хорошо, что не ринулся играть в травматолога, ощупывать и осматривать.

– Могу.

Санта произнесла уверенно, а в ответ на слова всё равно получила скептический взгляд и перевод головы из стороны в сторону.

Так, будто он не одобряет.

Вообще ничего из её поведения.

Будто злится, но пытается… По-хорошему.

Подход найти. Разобраться.

И это всё странно, потому что… А зачем?

– Давай тогда…

Мужская рука снова была вытянута, как бы Санте ни хотелось отказаться, но она вложила в неё свою. Током не ударило. Небо не упало. Но стало тепло-тепло. И приятно-приятно.

Он, наверное, действовал без любого подтекста, но Санта всё равно почувствовала что пробирает до косточек, когда пальцы одной руки сжались вокруг её, а второй скользнули по пояснице до талии.

Чернов просто страховал на случай, если идти будет сложно. Но это приходилось повторять себе на каждом шаге, потому что его касания слишком волновали.

– Важные вещи какие-то остались где-то?

Нога побаливала, но передвигаться у Санты получалось, почти не хромая. Она только губу закусила, сама толком не зная, чтобы скрыть реакцию на его близость или отдающие болью шаги.

Услышав вопрос, мотнула головой. Почувствовала новый приступ стыда, когда Данила в очередной раз вздохнул.

Открыл дверь в уже знакомую для Санты машину, помог забраться, потому что высокая. Когда дело было сделано – снова посмотрел в лицо. Серьезно, чуть укоризненно.

– Данила Андреевич, вы едете уже?

И если изначально Санта собиралась извиниться, что вот так… Услышав оклик из-за спины Чернова – снова не сдержалась. Скривилась.

Даже на голос Примеровой реагировать спокойно не могла.

Тем более на вид.

А она, как назло…

Недалеко от немногочисленных машин стояла компания. Альбина – скорее всего в ней. Курила. Увидела Чернова – подошла.

И в машину заглянула…

Санта успела отметить, что тонкие брови чуть поднимаются, взгляд на мгновение становится привычно-снисходительным…

– Еду, ты что-то хотела?

Данила оглянулся сначала, потом развернулся полноценно. Судя по всему, отходить от машины не собирался. И Санта внезапно была ему за это благодарной. Ведь пусть не считала себя слабачкой, но получить между собой и Примеровой стену в виде Чернова – было неожиданно и приятно.

Вероятно, этот опыт больше не повторится. Вероятно, это очень обманчивое впечатление. Вероятно, стерва-Альбина ей в жизни не простит, что прокатилась в город с её мужчиной, ещё и под таким беспонтовым предлогом, но Санте сейчас – пофиг.

– На минуту тебя можно?

Альбина ответила на вопрос вопросом, пробегаясь многообещающим взглядом по Санте, а потом глядя адресно на Данилу. Без явного обвинения и намека на агрессию. Улыбнулась даже…

Он не отказал. Но и дверь не закрывал.

Санта знала: это может сделать она и оградить свои уши от ненужного разговора, который случайно может долететь.

Но не стала.

Делала вид, что смотрит в свой телефон, когда на самом деле боковым зрением на спину Данилы, жесты Альбины.

Она говорила ему что-то, бесстыже вторгнувшись в личное пространство. Он даже не пытался ее осадить. Санте стало не по себе от мысли, что они, похоже, действительно спят.

Альбина снова проходится пальцами по плечу Данилы, будя в Санте протест, а в Даниле – никакой реакции. Он позволяет. Она заглядывает в лицо, говорит что-то… Он улыбается и кивает…

Бокового зрения не хватает, Санта смотрит, скосившись, но почти в открытую…

Ей хочется забрать Чернова из лап хищной птицы и дать себе же подзатыльник, потому что глупость…

Она не может разобрать слов, но определенно ловит короткие взгляды, которые Примерова бросает в сторону машины. Ей, кажется, не нравится идея.

Она, кажется, ничего не может с ней поделать.

Она, кажется, бесится…

И это понимание немного глушит боль. А ещё наполняет душу Щетинской мстительным счастьем. Потому что она – не святая.

Совсем не святая.

– В понедельник, Альбин…

Чернов долго слушает, в итоге же прерывает разговор первым. Первым же отступает, кивает людям, от которых Примерова отделилась, чтобы подойти.

Разворачивается, направляется прямо к водительскому, а вот Примерова – смотрит на пассажирское. Усмехается не очень добро…

– Данила Андреевич…

Окликает мужчину на полпути. Он останавливается, конечно же. Оглядывается, ждет, зачем…

Сначала получает взгляд – опять не такой, как был адресован Санте. Потом – обращение…

– Подождете пять минут, пожалуйста. Я за сумкой схожу. С вами поеду. По дороге обсудим, не придется откладывать до понедельника.

Говорит, глядя прямо на Данилу. Одна бровь приподнята, она будто его испытывает…

Санта же замирает, чувствуя, будто от его ответа сейчас зависит её жизнь. Мечтая услышать «нет», и понимая, что «нет» в их случае не будет.

Уже смиряется, что ехать придется с Альбиной. Уже переживает предстоящие два часа в компании с ней. Уже чувствует, с каким удовольствием Примерова будет колоть её при Чернове. Уже снова жалеет, что не успела сказать Даниле, что она как бы всё…

Делает это всё зря.

– Веселись, Альбин. Не отвлекайся. В понедельник обсудим.

Потому что Чернов решает иначе. Говорит куда легкомысленней, чем смотрит. У Санты складывается впечатление, что между собой они тоже больше глазами.

И в Черновских – упрямство. В Альбининых – тихое бешенство. Которое она тушит, резко отвернувшись, поджигая новую сигарету.

Данила же обходит машину, садится на водительское, захлопывает дверь одновременно с Сантой.

Она не дышит, он стартует.

– Спасибо, – и благодарит, сама толком не осознавая, за что. Просто рада, что они сейчас вдвоем.

Ответа не ждет. Ей кажется, что настроение у Чернова подпорчено и к нему лучше не лезть. Если она правильно поняла – пусть опосредовано, но стала поводом для стычки с любовницей. Альбина попыталась нажать, Данила показал, кто здесь главный…

И им сейчас обоим, наверное, гадко. А ей как-то хорошо…

Её благодарность повисает в воздухе.

Пальцы мужчины скользят по рулю. Проехав триста метров, он снова хмыкает, поворачивает голову, смотрит недолго, но пристально, после чего вновь на дорогу.

– Побудешь и ты моей должницей, умница. Способ возврата обсудим. Главное не забывай: пакта сунт серванда.

Губы Санты задрожали, глаза заблестели, она повернула голову, смотря с интересом, понимая, что настроение Чернова снова улучшается. И это прекрасно. По её телу расплывается тепло, она устраивается чуть удобней.

– Пакта сунт серванда.

И будто бы клянется, сама не зная, в чём.

Прим. автора:

Pacta sunt servanda – (лат. «договоры должны соблюдаться»): основополагающий принцип гражданского права, предполагающий обязательность исполнения договора для заключивших его сторон.

Глава 14

Глава 14

Полный не самых приятных переживаний день вымотал Санту достаточно, чтобы дорога до города прошла для неё подозрительно быстро и частично во сне.

Нога практически не беспокоила, говорили они не очень много.

Санта допускала, что Даниле – не особо есть о чём именно с ней. Сама, что благодарить его раз за разом – глуповато, пусть и чувствуешь самую настоящую благодарность и облегчение.

И даже прощаешь его, пусть ему до твоего прощения – никакого дела.

Проведи она на базе ещё и воскресенье, Санта была бы зла, как черт. Уверилась бы в том, что со стажировкой в Веритасе пора завязывать… И с влюбленностью в Чернова тоже.

Но не пришлось.

Несколько раз Санта ловила себя на мысли, которая заставляла затаить дыхание, но ни разу не срывалась с губ вопросом.

Почему он пошел за ней? Очевидно ведь – не просто гулял и заметил. Взял бутылку. Искал. Нашел.

Почувствовал, что она полна сомнений. Попытался разговорить…

Это всё не походило на поведение человека, который просто хотел от неё избавиться, перебросив на Альбину.

Это всё напоминало заботу.

– Проснулась?

Данила спросил, скосив взгляд, уже когда они въехали в город, а Санта не особо-то прячась, разглядывала водителя, продолжая прижиматься ухом к подголовнику кресла. В салоне было темно, Чернов производил впечатление сосредоточенного на дороге человека, но слежку всё равно отметил. Улыбнулся, не подозревая, что везёт домой девчонку, безнадежно в эту улыбку влюбленную…

Санта сглотнула, кивая, села удобней – выше.

– Да. Извините.

– За что? – прощение попросила на автомате. Уточнение услышать не ожидала. Сама же задумалась, а за что… Сама же улыбнулась, снова поворачивая голову…

– Не люблю доставлять людям неудобства.

– Сделать крюк по городу – не смертельное неудобство, Санта.

Чернов пожал плечами, включая поворотник, чтобы зайти на тот самый «крюк», Санта силой заставила себя потушить новую улыбку. Потому что слышать от него такие слова – приятно.

Вообще всё приятно. Находиться рядом. Знать, что здесь могла быть Альбина, но благодаря ему – нет.

А ещё немного смешно. Потому что понятно ведь: в понедельник Примерова будет исходить желчью. На неё – Санту. Но Чернову, наверное, достанется больше. А может наоборот – ему-то ничего…

Не взял с собой просто потому, что афишировать отношения им нельзя – неэтично. А в симпатии к стажерке его всё равно никто не заподозрит. Слишком неправдоподобно.

– Если что – валите всё на меня…

Санта обратилась к мужчине, его брови чуть взлетели, дальше он повернул голову ненадолго, даря любопытный взгляд. Мол, продолжай… Удиви…

И пусть Примерова иногда делала так же, но в Чернове не чувствовалось снисходительности. Только легкое озорство. Располагающее.

– Вы спрашивали, как у меня получается с Альбиной Евгеньевной. Так вот… Никак. Поэтому мне всё равно. Я рада, что здесь её нет. Мне сложно с ней. И работать, и просто рядом находиться. Но я понимаю, что это мне. А вам…

Санта допускала, что Данила вот такого ответа правда не ожидал. Но в данный момент не жалела. Потому что не жаловалась, потому что приняла, а теперь просто делилась. Именно с ним, не ожидая реакции.

Он выслушал молча, чуть нахмурился в определенный момент, одарил парой взглядов, но в итоге вернулся к тому, с чего начали – легкой полуулыбке, озорному взгляду, вопросу с легкой долей провокации.

– Ты думаешь, мне стоит бояться реакции Альбины Евгеньевны? Это вообще-то она подо мной ходит, а не я под ней…

С губ Санты рвалось закономерное: «я имела в виду не то», но, благо, умудрилась сдержаться. Потому что получилось бы очень неловко и совершенно неуместно. Ей никто не давал права лезть в личное. Его же комментировать.

– Не думаю. На всякий случай просто…

Поэтому Санта съехала на что-то нейтральное, Данила снова глянул – чуть дольше. Хмыкнул. Вернулся к дороге.

Чуть-чуть молчал, Санта чуть-чуть смотрела. Чуть-чуть же жалея, что они уже близко к её дому. И чуть-чуть радуясь, что он не переспрашивает адрес. Запомнил.

– Альбина – крутой спец. Я очень давно уговаривал её присоединиться к моей команде. Но прежде, чем начать уговаривать, сам же долго сомневался. Потому что кроме того, что она спец, она ещё и огромная стерва.

Сказано было без особого эмоционального окраса, но Санта не сдержалась – с губ сорвался нервный смешок. Потому что… Так в точку. И так неожиданно.

Чернов реакцию уловил – хмыкнул в ответ… Недолго молчал.

– Я же говорил, что тебе недостает смелости. Подумал, что опыт с Алей будет полезным. Для многих, особенно девочек, она является примером. Они видят, как может быть, и решают, что хотят так же. Но тебе, похоже, она не очень понравилась…

Санта не сдержалась – скривилась, а уловив новую усмешку поняла: можно уже не отвечать. Не очень понравилась. Где-то так.

– А вам это нравится?

Санта понимала, что продолжает слегка наглеть, но не сдержалась. Не задай она этот вопрос – пожалела бы. Да и отсутствие ответа – это тоже был бы ответ.

– Что именно?

– Наглость. Стервозность. Вы говорили, что Игнат – не фанат фейр-плея, но я немного следила за Альбиной, она ведь тоже… Главное – победа…

С тем, как Санта делилась каждым из своих наблюдений, на лице Данилы всё очевидней расцветала загадочная улыбка. Так, будто ему приятно. Или нравится то, что Санта говорит.

– Ты права. У неё очень много общего с Игнатом. Но лучше при ней о нём не говори…

– Почему?

Данила ответил с улыбкой, Санта вновь не сдержалась, спросив. Наверное, ждала, что он ответит. Чернов же только плечами пожал.

– Просто поверь.

Явно не посчитав нужным посвящать её в некоторые подробности.

– А насчет наглости – нет. Альбина – хороший юрист, но ужасная стерва. Меня это бесит…

Слово «бесит» в исполнении Данилы получилось по-особенному эмоциональным. По душе Санты разлилось бальзамом, а губы растянуло… Ей было невыносимо приятно, что он не слеп, и что бесит их одно…

– Но этим она побеждает. Иногда это необходимо, Санта. Ты просто ещё не понимаешь, куда хочешь попасть. Нас учат, что право – это искусство добра и справедливости. Мы ищем веритас. Истину. Но почему-то до поры до времени все молчат о том, как часто поиски истины подменяются примитивной борьбой стратегий. Не всегда основывающихся на честности.

Говори что-то подобное Альбина, это звучало бы как: «таких, как ты, я ем на завтрак, подруга. Твое неумение выгрызать – недостаток, которым я воспользуюсь. И поэтому ты никогда не станешь…».

Данила же говорил иначе. То же, но так, что ему хочется верить. И ради него стараться. Учиться. Стремиться.

– Мне некомфортно работать с Альбиной. Если по вашему я должна учиться у неё – я лучше уйду…

Санте казалось, что сказать что-то подобное будет сложно.

Оказалось – элементарно.

Слова лились ровно и без надрыва. Она и сама не усомнилась ни в одном. И Данила тоже.

Просто стал чуть серьезней, просто не спешил хоть что-то говорить.

Нахмурился немного. Потянулся ко лбу, потер его…

Молчали, пока машина заворачивала во двор. Сердце Санты билось ровно, Данила вроде как продолжал думать…

Остановился, чуть повернулся…

– Решила, что я тебя выживаю?

Спросил, явно засчитывая за ответ реакцию.

Опущенный взгляд и порозовевшие щеки.

Вот сейчас Санте стало стыдно. Потому что она правда так думала. На это было похоже. Но теперь понятно – нет.

– Я хотел, как лучше, Санта. Совесть мучает, что не нахожу для тебя времени. У нас штат почти укомплектован, задачи под силу тебе временами приходится именно придумывать. Это немного сложно, когда шеи в мыле, а они у нас всегда такие. Альбина только пришла – ей нужны кадры. Я подумал, что это будет полезно вам обеим… Что вы обе за это ухватитесь… Сработаетесь, потом ты останешься в её команде. Я ошибся. Прости.

Санта ожидала чего угодно, но точно не извинений. Точно не от Чернова. Точно не за то, что он просто чуть дальше смотрел, а она оказалась слепой.

– Я этого не поняла.

Щетинская призналась, Данила ответил уставшей вроде как улыбкой, кивком головы.

– В понедельник придешь ко мне, подумаем, как организовать твою работу иначе. Рано сдаваться. Я тебя не отпускаю…

Он ничего такого не имел ввиду, умом Санта понимала прекрасно, а чувствуя, как воздух заполняют последние слова, будто растаяла. Горло чуть сжалось. Настолько, что ответить сходу не смогла бы. Поэтому кивнула просто, делая то, чего он хотел избежать – говоря глазами.

О своей благодарности и абсолютно безграничной любви. Больше – только к отцу.

– Что там нога?

Санта ещё долго не вспомнила бы о том, что пора бы и честь знать. Встрепенулась, потому что Чернов выразительно глянул вниз, задавая закономерный вопрос.

Щекам девушки стало ещё жарче. Она шевельнула щиколоткой, почувствовала, что острой боли нет.

– Намажу сейчас чем-то. Эластичный бинт наложу. Думаю, всё будет хорошо.

Произнесла уверенно, получила в ответ кивок.

Дальше Чернов снова, как в прошлый раз, посмотрел на высотку, в которой Санта живет, на дверь в подъезд, на неё…

– Уже не тревожит, правда… Я почти не чувствую…

Санта сказала, посчитав, что его взгляд – проявление волнения, но щекам стало ещё немного жарче, потому что Чернов ответил усмешкой, но на сей раз ироничной.

– Хорошо. Тогда иди. Доброй ночи, Санта.

Откуда появилось чувство, что он ожидал чего-то другого, Щетинская не знала. Но испытала резкое разочарование в себе. И резкий же всплеск желания, которое она до этого умудрялась контролировать. Всегда умудрялась, боясь отказа. А сейчас…

– Вам ехать ещё, а я правда кофе могу сварить. Подниметесь?

* * *

– У тебя красиво. – Санте, которая даже в порядке бреда не могла предположить, что Данила Чернов когда-то окажется на пороге её квартиры, что зайдет внутрь, что остановится сзади и будет следить за тем, как она вешает на крючок джинсовку, было сложно подобрать слова, чтобы ответить даже на такую элементарную пустую похвалу.

Её просто бесконечно мурашило. Всё время с момента, когда его губы растянулись в ухмылке, а она услышала: «я думал, больше не позовешь…». Если и с укором – то исключительно показушным. Потому что Санта его не чувствует, зато чувствует волнение, ответственность и звенящую радость.

Просто потому, что он зайдет. Она ещё немного на него посмотрит. Он прижмется губами хотя бы к её чашке.

Потом эта чашка скорее всего обретет особый смысл и особое место, но Чернов об этом не узнает.

Не узнает, что кумир.

Разувшись, Санта из-под ресниц следила, как в полумраке просторного коридора то же делает Данила. В голове мелькнула мысль, что он – первый приглашенный внутрь мужчина. Здесь бывал папа конечно же, ещё когда занимался ремонтом. Здесь косяками ходили разнорабочие, здесь бывали немногочисленные девичники с подружками – школьными и университетскими, сюда не любила заезжать мама – лучше домой, к ней – но тоже бывала. А посторонний мужчина – ни разу.

Он первый.

Двигает обувь аккуратно, вырастает, снова смотрит чуть у Санты над головой – потому что высокий. Потом опускает свой взгляд на неё…

Ловит как бы, ей снова чуть неловко, но не то, чтобы особо…

– Папа занимался… Если бы делала я – всё получилось бы по-детски неуместным.

Санта сказала правду, получив в ответ взгляд с легкой укоризной. И даже знала, что он значит. «Много на себя берешь».

– Руки можно там помыть.

Санта кивнула в сторону ванной, уверилась, что Чернов проследил за направлением, сама же пошла в кухню.

Зажгла встроенный, чуть тускловатый, свет под верхними полками кухонного гарнитура, сполоснула руки здесь.

Понимала, что включить можно верхний. Понимала, что так – слишком интимно. Но оставила решение на усмотрение Чернова.

Замерла, достав свою любимую гейзерную кофеварку, прислушалась, непроизвольно улыбнулась…

В ванной шумела вода. Чуть громче, чем если бы мужчина закрыл дверь. И это почему-то отозвалось в Санте мыслями о несбыточном и желанном, скрутив в тугой узел желудок.

Вот бы когда-то…

Он точно так же умывался бы утром – не закрывая дверь, а она готовила ему кофе. Знала бы, какой он любит. Действовала бы на автомате, а не наобум.

Чернов опустил рычаг смесителя, шум прекратился.

Его сменило шуршание полотенец в ванной и кофейного пакета на кухне.

Что будет дальше – Санта знала.

Данила вернется. Возможно, задержится в дверном проеме, а может двинется напрямую к барной стойке. Ещё его внимание может привлечь окно. С вероятностью куда меньшей – её действия.

Он скорее всего всё же нащупает включатель света, она зажмурится, когда резко ударит по глазам…

Санта слышала приближающиеся шаги.

Поставила кофеварку на постепенно краснеющую конфорку, понимала, что смело можно развернуться и встретить гостя, глядя в глаза, но оказалась чуть неготовой.

Её пальцы с силой сжимали холодные борта мраморной столешницы. Взгляд будто прилип к подсвеченной темной зеркальной поверхности электрической плиты. Дыхание замерло, собрав в легких норму воздуха. В животе по-прежнему будто всё связано в узел…

Вывернутая нога чуть-чуть поднывает…

А вот шагов больше нет.

Он правда остановился в дверном проеме. Ничего не говорил, ничего не делал. Снова осматривался. Всё, как Санта и думала: его привлекло окно. Только не подошел, а смотрел от двери.

И к включателю не потянулся.

Усугублял молчанием тишину.

Усугублял нетерпеливые мучения Санты взглядом.

Который она чувствует. Он уже на ней. Ползет от белых носков по голым щиколоткам до подкатанного джинса. Вверх по ногам до колен, и выше тоже…

По вжатому в столешницу животу и держащимся за нее же пальцам…

По неизменно ровной спине и горделиво приподнятому подбородку даже когда взгляд вроде как опущен. По-прежнему устремлен на подкипающую кофеварку.

– Вы со сливками пьете?

Санта спросила, повернув голову всего на мгновение. Попыталась улыбнуться, но получилось так себе. Стушевалась под слишком серьезным взглядом. В котором нет ни намека на стеснение или неловкость, в отличие от неё.

Дальше же, замерев, следила, как Данила отталкивается плечом от косяка, проходит вглубь. Дышит ровно. И смотрит ровно, а у неё уже всё сбивается.

Это глупо, но Санта отворачивается, снова упираясь взглядом в носик кофеварки, вздрагивает, когда рядом с плитой опускается мужская рука с мобильным.

Телефон остается там, Чернов – нет.

Пара движений – и он ровно за спиной. Ближе, чем когда-либо.

Санта чувствует его тепло. Он наверняка чувствует её напряжение.

Но его это не останавливает.

Он делает ещё один шаг. Достаточный, чтобы вжаться в поясницу пахом.

Воздух выходит из легких Санты сам собой – вместе со странным звуком. Она ощущает свою же дрожь, а ещё немного боится, что захлебнется чувствами. Потому что их – разом много.

Данила так близко, что ноздри дразнит запах его туалетной воды. Дыхание Санты становится рваным. Она хочет только вдыхать, чтобы раз за разом наполнять себя им.

Непроизвольно немного прогибается будто навстречу. Осознает это, чувствует, как щеки моментально наливаются пунцовым. Основания её ладоней скользят по мраморной поверхности чуть вперед, а мужские руки сжимаются на талии. Только не на футболке, а под ней, скатывая ткань вверх…

Из носика начинает валить пар, кофеварка – издавать булькающие звуки, но это уже не имеет значения.

Санта чувствует прикосновение сзади на шее – кончиком носа к одному из верхних выступающих позвонков. Покалывание еле-ощутимой щетины. Потом к нему же – губами. Которые почти сразу скользят в сторону, продолжая щекотать, бредут вверх по шее, скуле… Нос бодает висок, Санта поддается, открывая шею сильнее, слышит, что Данила тоже дышит рвано, его теплое дыхание волнует мочку, ей же достается следующее касание мягких губ…

– Что делать тем, кто устал просто на тебя смотреть? Скажи, святая Санта…

Зеленые глаза распахиваются сильнее, а трусливое сердце летит куда-то в подвал подъезда.