Текст книги "Аксель. Новая жизнь (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

31

– Егор Александрович, – окликает меня тренер Тимура. – Как Тимур? Мы уже привыкли к тому, что он постоянно здесь. – Мужчина догоняет меня, протягивает руку. Обмениваемся рукопожатием. – Ребята скучают. Говорят, с ним весело было, а сейчас тоска...

– Нормально. В приставку целыми днями рубится.

– Одной рукой?

– Он приноровился. Мочит орков одной левой.

– Буцефал по нему тоскует.

– Посадите пока на него кого-нибудь.

– Можно?

– Конечно. Чего конь, простаивать три месяца будет.

– Тимур никого к нему не подпускал.

– Вот и катался бы тогда на нем… Какого на Локки полез?

К нам на встречу идут Ульяна с Вероникой. Разговаривают. Вероника, жестикулируя, что-то объясняет Уле. Та, завидев меня, растягивает губы в обворожительной улыбке и смотрит на меня, не отводя взгляда. Улыбаюсь ей в ответ. Ну и сколько мы с тобой в гляделки играть будем? Что за девка! Сама распалит, а потом по рукам лупит. У меня уже тормозов почти не осталось, стерлись начисто. Как можно контролировать себя, когда такое тело в руках плавится. Неужели она не понимает, какого мне себя сдерживать рядом с ней. Издевается, что ли?

Уля ровняется с нами, кивает Волынскому и, сверкнув в меня взглядом, проходит мимо, продолжая слушать Веронику, объясняющую ей какую-то акробатическую муть. Голова сама поворачивается ей в след. Ее удаляющаяся фигура, обтянутая плотной синтетической тканью черного цвета, так и стоит у меня в глазах.

– Красивая девушка, – подметив мой провожающий взгляд, выдает тренер Тимура. – Ульяна очень перспективная. Если возьмет призовое место на Чемпионате Европы, вытянет счастливый билет. Света говорила, что ей интересуется австрийская команда. У них там шоу какое-то. Вроде собираются предложить ей контракт.

Его слова апперкотом бьют меня в солнечное сплетение. Удаляющийся силуэт, на котором я залип, рассеивается, и я поворачиваюсь к Волынскому.

– Контракт? – переспрашиваю, стараясь не выдавать своих истинных эмоций, которые ядерными взрывами разрываются внутри меня.

– Да! Светлана Олеговна давно хлопотала. Еще прошлым летом хотела отправить ее в Германию. У нее там близкая подруга держит школу вольтижа. Но тогда что-то не срослось. По-моему, Ульяна как раз болела, когда наши в Словакию ездили на соревнования. Света хотела там ее показать. А в этом году на нее вышла австрийская команда и пожелала посмотреть на Улю. Света говорит, что это даже лучше. В Германии ее ждала бы только спортивная карьера. А австрийцы ей еще и работу предлагают…

И когда, интересно, она собиралась мне об этом сказать?

– Если я правильно понимаю, то их интересуют только титулованные спортсмены. Не просто же так они ждут результатов Чемпионата, – спрашиваю у своего словоохотливого собеседника.

– Поверьте, – с улыбкой произносит он, – у нее и так достаточно наград, но звание Чемпионки Европы однозначно открыло бы перед ней далеко ни одни двери. Командное выступление, конечно, под вопросом, но индивидуальная программа у Ульяны на высший балл, – произносит Игорь Иванович и замолкает. Молчит несколько секунд, наблюдая за тем, как я сверлю взглядом вход в спортзал. И, наконец, решает закончить наше общение: – Егор Александрович. Я тогда возьму Буцефала для малышей. Он смирный, хорошо ладит с маленькими детьми?

– Возьмите, конечно.

– Спасибо. Передавайте привет Тимуру.

– Ага. Передам, – отвечаю ему и направляюсь в зал, из которого доносятся звуки ударов о маты, это они так приземляются, и бесконечные комментарии Вероники. Миниатюрной блондинки лет тридцати пяти, которая носится со своими подопечными, как наседка с цыплятами. И не выпускает ни одного из них из своего поля зрения.

– Лера! Плечи! Некрасиво! Где твоя осанка! – вопит тренерша. Комментируя пирамиду из трех спортсменов.

Ульяна стоит немного в стороне и только готовится сменить одного из акробатов на следующей поддержке. Девушка оборачивается и мимолетно улыбнувшись мне, заскакивает на деревянный тренажер. Неужели почувствовала мое присутствие? Ульяна делает сальто через круп лошади. Зажмуриваюсь от увиденного. Ужас… Как она еще до сих пор жива? У меня дух перехватывает, когда она проделает это на неподвижной поверхности. А когда конь скачет галопом, там вообще сдохнуть можно от переживаний. Куда смотрел ее отец, когда отдавал дочь в такой травмоопасный спорт.

Я с трудом смерился с увлечением Тимура. Никак не мог понять, почему он так привязан к конкуру. Но уговорить мальчишку сменить занятие после того, как он более четырех лет посветил этому спорту, оказалось невозможно. Из меня отец жокея сделать не смог. Отстал, когда понял, что мой рост и вес обещают быть далеко не жокейскими. Он в буквальном смысле навязывал мне то, что любил, и то, чем мечтал заниматься сам. Я даже не помню, сколько мне было лет, когда отец впервые посадил меня в седло. Не был бы так навязчив, возможно, и я бы проникся любовью к лошадям. Но любви не случилось… Лет пятнадцать я не садился на лошадь. Но непокорный Локки все же умудрился немного разбередить мою душу и заставить вспомнить прошлое.

Стою и не свожу с нее взгляда. Мне кажется, или она действительно начинает немного нервничать? Ульяна уже привыкла к тому, что я ненадолго заглядываю на ее тренировки. Обычно наблюдаю за ней минут десять и ухожу. Дольше смотреть на то, как она взлетает и летит вниз, у меня не хватает нервов. Чувство того, что она вот-вот потеряет равновесие и сорвется, не покидает меня ни на секунду, когда я наблюдаю за ее работой. Она уже несколько раз оглянулась в мою сторону. И я отчетливо вижу, как по ее лицу пробегают тени волнения.

Ульяна не выдерживает и спустя полчаса подбегает ко мне.

– Егор. У тебя все в порядке? Ты какой-то странный сегодня, – интересуется она. Ее взгляд изучающе бегают по моему лицу.

– Все нормально… Я просто любуюсь. Нельзя? – с лёгкой улыбкой отвечаю ей.

– Можно.

– А я уже подумал, что ты собираешься меня прогнать.

Уля опускает глаза. – Зачем? Ты нам совсем не мешаешь.

– Уль! – окликает ее тренер. – Все на сегодня! Илья связки потянул. Можешь идти.

Подхватываю ее под руку и вывожу в коридор. Черт! Здесь и податься некуда. Не попросишь же Светлану Олеговну из кабинета, когда я сам ей его вернул.

– Егор! Куда ты меня тащишь? – удивленным голосом спрашивает она.

– Соскучился, – дергаю ручку одной запертой двери, затем следующей. Третья дверь распахивается, являя нам внутренности подсобного помещения. Комнатка заставлена уборочным инвентарем. Вдоль одной стены располагается стеллаж, а около другой, небольшой офисный стол.

– Что это за кладовка – спрашиваю, затягивая ее в комнатушку и запирая за нами дверь.

– Здесь уборщица свои вещи остав…

Затыкаю ей рот поцелуем, по привычки подхватываю ее под попу, усаживая на стол. Все-таки разница в росте диктует нам свои правила. Но так даже лучше. Пристраиваюсь между ее бедер. Пожираю ее губы, оглаживая гладкую ткань, облегающую ее бедра, как вторая кожа. Она охотно отвечает мне, гладит плечи, прижимается ближе… С каждым днем она все активнее. Ее реакция на меня, никак не вяжется с ее скромным поведением в обычной жизни. Со мной она совсем другая. Может сделать так, чтобы она забылась и не смогла остановиться? Судя по ее состоянию, это будет не сложно. Она сама на грани. Это невозможно не чувствовать. Я ощущаю ее желание каждой клеткой. И сам сгораю от этого грёбоного желания.

– Егор! Егор… – вяло шепчет она. – Вдруг кто-нибудь зайдет?

– Не зайдет. – Продолжаю покрывать ее шею поцелуями.

– Егор, – едва справляется со своим голосом.

– Я запер дверь. – Скольжу ладонью по ее затылку, прочесываю пальцами основание слабо заплетенной косы. Слегка оттягиваю ее голову назад. Смотрю в глаза. Ее взгляд затуманенный, ресницы заторможено порхают, выдавая ее расслабленное состояние. Скулы горят румянцем, губы и вовсе отливают вишневым цветом. Ни разу не видел помады на них. Они и так бесподобны.

– Когда ты улетаешь? – задаю вопрос, на который и так знаю ответ.

– Во вторник.

– Я тоже полечу. Хочу тебя поддержать.

– А как же Тимур! Ты собираешься оставить его одного?

– Я что-нибудь придумаю...

– Ненужно! Не оставляй его. Меня не будет всего шесть дней. Ты даже не успеешь соскучиться, – шепчет она, а я снова набрасываюсь на ее губы.

Шесть дней. Может она и не собиралась соглашаться на эту работу. С чего я взял, что она согласится. У нее же отец здесь, учеба, Аксель, в конце концов. Уж его то она точно не бросит. Она не согласится. Вернется. Ульяна с жаром отвечает на мои поцелуи. Да куда она от меня денется. Разве я смогу ее отпустить…

32

Делю лист блокнота пополам, резко проводя по нему ручкой. Смотрю на белоснежную страницу, вдоль и поперёк расчерченную едва заметными голубыми линиями, и никак не могу решиться выполнить задуманное. Четыре дня мою голову не покидают мысли о предложении Светланы Олеговны. Наконец, решаюсь озаглавить импровизированные столбцы. Слева пишу ЗДЕСЬ, а справа – ТАМ. Не думала, что этот день когда-нибудь настанет. Раньше мысли о загранице не заходили дальше моих приземленных фантазий. Я прекрасно понимала, что мне вряд ли светит нечто подобное. В глубине души мечтала попробовать себя в новых условиях. Не сама, конечно, я придумала эти воздушные замки. Светлана Олеговна регулярно подпитывала мои фантазии разговорами о том, что я могла бы попробовать свои силы за пределами России не только на соревнованиях, но и потренироваться, пожить, а возможно, даже поработать там. Эти разговоры – еще одна причина, по которой Диана меня ненавидит. Ведь ей ее мама никогда не пророчила подобного будущего.

Ставлю жирную единицу во главе первого столбца и пишу слово ПАПА. Ни просто так он не хотел меня отпускать. Не просто так Светлана Олеговна так долго уговаривала его отпустить меня в Прагу. Папа просто боялся меня потерять. Теперь я отчетливо понимаю это. Ведь у него нет никого, кроме меня... Как он один? Ведь это ни неделя и не месяц, а целый год.

Ставлю цифру два и аккуратно вывожу имя того, с кем почти не расставалась вторую половину своей жизни: АКСЕЛЬ. Он будет тосковать… Как он перенесет мое длительное отсутствие? Я нужна ему ни меньше, чем он нужен мне.

Цифра три: ЕГОР. Улыбка сама растягивает мои губы, когда я вывожу заглавную буква "Е". Обвожу ее несколько раз. Как быстро этот человек проник в мое сердце. Я даже опомниться не успела, как оказалась в его объятиях. Таких крепких и сильных, надежных… Мне хорошо с ним. Бросаю взгляд на подоконник, на котором красуется белая орхидея. С каждым днем он становится все настойчивей. Да я и сама уже готова к большему. Меня тянет к нему. Сердце заходится в бешеной скачке, пульс частит, дыхание сбивается. Никто никогда не действовал на меня так, как он. Но мы так мало знакомы... Что если это пройдет? Вдруг он охладеет ко мне, лишь получив желаемое. Бросаю ручку на стол и встаю, чтобы сварить себе кофе. Странное желание возникло случайно. Я не пью кофе, но мне нравится его аромат. Скорее всего, мне просто хочется отвлечься, забыть на минуту, что мне необходимо принять решение, принимать которое я не готова.

Светлана Олеговна этой новостью решила простимулировать меня на победу. Думала, что если передо мной на горизонте будет маячить не только медаль, но и такая возможность. Я выложусь не на сто, а на двести процентов. Но она прогадала... Чем ближе заветная дата, тем больше у меня сомнений. Ах, почему у меня нет брата или сестры!? Почему папа так и не решился завести новые отношения? Так мне было бы гораздо проще, я бы не чувствовала себя предательницей, оставляющей пожилого родителя в одиночестве, да еще и в такое время, когда проблемы сыплются на него как из рога изобилия. Снова всплыли новые обстоятельства, касающиеся папиного дела и суд опять отложили. Я очень хотела присутствовать, но в день его суда, я буду представлять обязательную программу.

Наблюдаю как пенка поднимается к горлышку турки и отставляю ее с огня, гашу конфорку. Нет уж, сварю его правильно, до третьего поднятия пенки, быть может напиток сваренный по всем правилам придется мне по душе и я рискну наконец изменить своим вкусовым пристрастиям. Пламя вспыхивает и через несколько секунд кофейная пенка начинает подниматься снова.

– Доброе утро, доченька! – Папа заходит на кухню, какой-то новой шаркающей походкой. Седые виски взлохмачены, под глазами залегли темные круги, морщины стали глубже, а взгляд тусклее. Вглядываюсь в родное лицо и понимаю, насколько сильно он сдал за последние несколько месяцев. – Ты, я смотрю, прямо жаворонком стала! Чего снова подскочила в такую рань?

Шипение убегающего кофе разносится по кухне. Быстро отставляю турку с погасшей конфорки.

– Я блинчики Тимору обещала, вот и встала пораньше. – Тянусь за губкой, чтобы протереть залитую кофе поверхность.

Папа мягко отстраняет мою руку.

– Обожжёшься. Пусть немного остынет, – говорит он и открывает холодильник.

– Пап! Что тебе приготовить? Хочешь сырники? Я быстро, – подхожу к холодильнику и вынимаю из него упаковку творога. Попа снова отстраняет меня.

– Не надо. Не суетись. Сделай мне пару бутербродов с сыром, и я пойду.

– Куда, пап?

– На работу, – улыбается он.

– Пап! Я ничего не понимаю! Тебя же отстранили от работы… Но ты все равно пропадаешь где-то с раннего утра и до поздней ночи.

– Ульяш, сядь, пожалуйста. – Папа смотрит на стол, на котором лежит открытый блокнот с тремя именами, выписанными в столбик. Поднимает на меня глаза. – Даже не думай сомневаться, дочка! Если тебе выпадет такой шанс. Не отказывайся! Ни ради меня, ведь я уже старый и жить мне осталось всего ничего, а у тебя вся жизнь впереди. Ни ради Акселя – он не пропадет. Светлана Олеговна присмотрит за ним. Ни… ни тем более ради Егора.

– Пап.

– Сколько вы знакомы? Месяц? А встречаетесь? Пару недель? Он не плохой парень. Не скрою, он даже нравится мне. Думаю, что я смог бы доверить ему тебя. Но боюсь, что он будет против...

– Вероятность того, что я возьму медаль очень низкая. Не стоит обольщаться на сей счет. Ты даже не представляешь, насколько сильные спортсмены будут представлять страны Европы. Как бы мы не старались, нам ооочень далеко до них. – Все же высыпаю творог в миску, разбиваю ножом яйцо. Папа любит сырники, мне не сложно порадовать его хотя бы этим. Он смотрит на меня, слегка покачивая головой. – Я быстро! Пятнадцать минут и готово, – комментирую свои действия. – Успеешь… Когда ты последний раз завтракал нормально? – оборачиваюсь к нему. – Так ты поделишься или нет? Куда ты все время ходишь?

– Я же сказал уже... На работу.

– На фабрику?

– Нет. Пишу программы для станков с ЧПУ для одного не большого завода. Это не официально. Но я должен успеть заработать как можно больше денег.

– В смысле успеть? – оборачиваюсь снова, отрываясь от замешивания творожного теста.

– Уля! Скоро тебе придется пожить самостоятельно. Тебе понадобятся деньги. Неважно, здесь ты останешься или тебе выпадет шанс уехать в Австрию. Тебе они понадобятся в любом случае. У меня уже отложена небольшая сумма. Дом бабушки давно оформлен на тебя. Я думаю, что можно пустить в него квартирантов. Я уже созванивался с Тамарой Леонидовной. Она же присматривает за ним. Женщина подыщет семью, которая будет жить в нем и ухаживать за садом. Плюс платить тебе небольшую сумму за проживание. Если станет совсем туго, продашь его...

– Папа! О чем ты говоришь? – споласкиваю руки от липкого теста, наскоро вытираю их полотенцем. Присаживаюсь напротив него.

– О том, что условный срок, на который мы надеялись, скорее всего, не будет условным…

– Почему? – вопрос вылетает на выдохе. Волнение противным скользким покрывалом накрывает меня.

– Все очень сложно, доченька. Скорее всего, нам придется расстаться на пару лет.

– Папа!!!

– Уля! Ты уже взрослая, самостоятельная. Ни о чем не волнуйся.

– Да причем тут я? Как так получилось!? А как же компенсация? Неужели им недостаточно денег?

– Достаточно. Но прокуратуре этого мало. Тяжкий вред здоровью, который я причинил этому парню…

– Папа! – бросаюсь к нему на шею. – Не говори! Не говори больше! Не надо! – слезы капают на его клетчатую рубашку. Он гладит меня по голове. – Но сейчас ты же здесь! На свободе! Как такое возможно?

– Я под подпиской о невыезде.

– Папочка! Давай наймем другого адвоката!? Почему ты молчал?

Папа качает головой. – Дочь! Ничего не поделаешь. Я виновен...

– Это все из-за меня!!!

– Нет, – пытается выдавить улыбку.

– Пап! Я возьму эту медаль и соглашусь на контракт. Я сделаю все, чтобы эти жертвы не были напрасны.

– Доченька…, – папа целует меня в макушку. – Ты здесь совершенно ни при чём...

33

– Не приезжай! Ненужно! Я сама доберусь. – Плечом прижимаю трубку к уху. Ключ никак не хочет попадать в замочную скважину. Руки трясутся. В который раз связка ключей с грохотом падает на пол. Наклоняюсь, но чужая рука подхватывает ключи быстрее меня. Поднимаю глаза. Макар. Сердце пропускает удар. Он улыбается одним уголком рта. Смотрит на меня, не отводя взгляда. Выпрямляется и сам запирает мою дверь.

– Привет, – шепчу, сбрасывая звонок. Егор перезванивает снова. – Я сама! Неужели ты не понимаешь? Я хочу сама! Не обижайся, просто мне нужно побыть одной. – На этот раз он сбрасывает первым.

– У тебя все нормально?

– Да! Все хорошо. Ты же уезжал...

– Вернулся, – продолжает улыбаться он. – Улька! Ты прости меня?

– За что?

– За то, что не был рядом, когда был нужен. За то, что свалил, так и не объяснившись с тобой… Прости. – Макар пытается ущипнуть меня за щеку. Привычка. С детства щипается. – Простишь, Улик?

– А где Маша? Вы приехали вместе?

Макар меняется в лице. Уголок его губ ползет вниз. Сменяя насмешливое выражение на угрюмое.

– Мы расстались.

– Она собиралась поехать к тебе. Спускаюсь к подъездной двери. Нажимаю на кнопку. Выхожу на улицу. Вдыхаю свежий воздух. Легкий ветерок обдувает мое лицо, раздувает распущенные волосы. Я даже хвост завязать не смогла. Руки трясутся и совершенно не слушаются. Макар следует за мной.

– Уль! Забудь про Машку! Я перелистнул эту страницу. И ты перелистни. Забудь...

– То есть ты не знаешь, где она?

– Не знаю и знать не хочу! А тебе и подавно нечего об этом думать.

– Макар! – поворачиваюсь к нему. – Так нельзя! Нельзя вычеркнуть человека из жизни в один миг. Вы пять лет были вместе. Она любит тебя. Даже ту грязную авантюру она провернула ради тебя. Ты знаешь, в каком она была состоянии, когда ты ушел? Отморозок, с которым она связалась, не давал ей жизни. Я никогда не видела ее такой. Представь степень ее отчаяния, если за помощью она снова пришла ко мне?

– Ты шутишь?

– Нет!

– Уля! Почему ты такая доверчивая? Да она мать родную продаст ради своей выгоды. Неужели ты снова…

– Ей помог другой человек.

– Ты меня осуждаешь за то, что я бросил ее?

– Не осуждаю. Это ваше дело. Просто рассказываю тебе о том, что переживал близкий тебе человек, оказавшись без твоей поддержки. Ты что, Машу не знаешь!? Ей же даже пойти некуда. Куда она пойдет? К отчему извращенцу? Забыл, как мать ее выгнала... Ты сам взял ее под свое крыло. Я прекрасно помню то время, – сглатываю вязкую слюну, смотрю на помрачневшее лицо друга. – Ладно! Я опаздываю! Давай! Увидимся еще! – разворачиваюсь и собираюсь продолжить свой путь на остановку.

Макар перехватывает меня за руку. Да что за день сегодня!

– Давай я отвезу тебя. Нам нужно поговорить.

– Давай в другой раз?

– Нет! Сейчас! Я к тебе приехал. – Не дожидаясь ответа, тянет меня к своей машине.

Да, сегодняшний день полон сюрпризов... Папа с утра огорошил меня новостью, от которой у меня до сих пор трясутся руки. А теперь Макар. Я догадываюсь, о чем он хочет поговорить. Ни такая уж я и дура, чтобы не понять Машиных намеков на то, что он неравнодушен ко мне. С чего бы она ревновала, если бы это было не так. Что странно, раньше я действительно не замечала этого, но, проанализировав последние пару лет, поняла, насколько была слепа.

– Уль! Ты только выслушай меня до конца. Я не знаю, решусь ли я когда-нибудь повторить это снова, – произносит он и заводит машину.

– Я не свободна! – опережаю его речь и смотрю на его реакцию. Он смотрит на меня в недоумении.

– Неужели ты правда с ним?

– Почему ты удивляешься? Ни ты ли совсем недавно сокрушался по поводу того, что я рискую остаться старой девой?

– Уль… Я не мог ее бросить. Тогда не мог... – он пытается взять меня за руку. Прячу руки, скрестив их на груди, смотрю в пол.

– Макар, – поворачиваю голову, смотрю в его глаза. – Ты много лет был мне другом. Им ты и останешься...

– Из-за Маши?

– Нет! Я же уже сказала тебе. Мое сердце не свободно. Прости… – шепчу одними губами, снова сглатываю подкативший к горлу ком.

– Боюсь, что я не смогу быть тебе просто другом, – произносит он и выезжает с парковки.

– Останови, пожалуйста.

– Я тебя довезу.

– Прошу!

– Нет! Не волнуйся, я больше не побеспокою тебя. Просто довезу и уеду.

Молчим. Я смотрю в окно. Макар не отводит взгляда от дороги.

Время тянулось медленно. Путь до комплекса казался бесконечным.

– Улька! Завтра я уеду… Я знал, что ничего у нас не получится, но не мог не попытаться, – говорит он, останавливая машину у ворот. – Можно я буду звонит тебе иногда?

– Макар… – поизношу едва слышно. Одинокая слеза стекает по моей щеке. Он тянется ко мне и целует в щеку, собрав губами соленую влагу. А за тем перехватывает мой затылок и впивается в губы. Упираюсь руками в его грудь. Крепко смыкаю губы, не позволяю углубить поцелуй. Он отстраняется почти сразу. Выскакиваю из машины и напарываюсь взглядом на Егора. Он смотрит на меня из окна своего автомобиля, который поравнялся с машиной Макара. Ворота медленно ползут в сторону. Егор жмет на газ и оставляет меня в облаке пыли.

***

Нет! Нет! Пожалуйста, только не дожидайся меня. С трудом передвигая ноги, иду в направлении здания. Но он и не думает меня поджидать. Выходит из машины и, не оглянувшись, перешагивая через одну ступеньку, поднимается в административный корпус. Ну почему так!? Ни минутой раньше! Ни минутой позже... Похоже, закон подлости сегодня работает на полную катушку. Оглядываюсь на оклик доморощенного папаши, ведущего за руку улыбающегося Давида.

– Ульяна! Здравствуйте! – Мужчина улыбается во все тридцать два. – Мы, как и положено, записались через администратора.

– Здравствуйте, – здороваюсь с ним и опускаю взгляд на мальчика. – Привет, Давид! Как у тебя дела?

– Привет! Все отлично, – отвечает он, выдергивая ладонь из отцовской руки.

– Вы рано, – обращаюсь к мужчине. – Занятие только через сорок минут.

– Мы погуляем здесь. Да, Давид?

– Погуляйте, пожалуйста. Я подготовлюсь и в десять часов буду ждать вас на манеже.

Я хотела провести время с Акселем. Мне так нужно было его обнять. Но Аксель пасётся в леваде. И именно туда направляется Давид со своим отцом. Прикусываю губу от досады. Мне просто нужно пережить этот день… Поднимаюсь по ступенькам. Сейчас переоденусь и позову их. Проведу занятие раньше и освобожу себе время для общения с Акселем. Толкаю массивную дверь. В коридоре пусто. Люди обычно собираются часам к одиннадцати. А сейчас и десяти еще нет. Иду по пустому коридору. Тяну на себя дверь раздевалки. Открываю ее и замираю на пороге. На лавке, широко расставив ноги и собрав пальцы рук в замок, сидит Егор. Смотрит на меня снизу вверх.

– Чего застыла? Проходи!

– Привет... – делаю шаг в комнату.

– Да мы вроде здоровались уже. – Он поднимается и резким движением затворяет за мной дверь, запирая ее на ключ. Ключ убирает в карман джинсов.

– Мне нужно переодеться. Меня уже ученик ждет.

– Подождет... Ты из меня дурака пытаешься сделать? Что это было, Ульяна?

– Ты все не правильно понял!

– Так объясни свое поведение, чтобы я понял его правильно!

– Давай позже поговорим, – произношу я, опустив взгляд.

Егор оттесняет меня к стене, запирает в ловушку, располагая руки по обе стороны от моей головы. Он упирается в стену и смотрит на меня жуткими глазами.

– Нет! Объясняй, сейчас!

– Пожалуйста!

– Ульяна! Какого хера? Какого хера! Я сначала слушаю твою истерику, а потом наблюдаю, как ты сосёшься с каким-то…

– Егор! Я не хотела этого поцелуя! – не даю ему закончить фразу.

– Что ты делала в его машине?

Да что же это такое!? Мой организм решил сойти с ума, выплескивая за утро уже не помню, какую по счету дозу адреналина.

– Ульяна! Ты моя! Или не моя? – меняет он интонацию с восклицательной на вопросительную.

Стою, зажмурившись. Пытаюсь восстановить дыхание.

Чувствую, как его руки опускаются вниз и обхватывают мои бедра. Легкая ткань платья ползет вверх.

– Что ты делаешь? Прекрати! – пытаюсь сбросить нахальные руки с себя. – Я не хочу!

Он отстраняется. – Так ты моя или не моя!?

Кто-то дергает дверь за ручку. Стучит.

– Странно, – слышится за дверью. – Обычно ее не запирают.

– Можно взять ключ у охранника! – звучит второй голос.

Слух словно обостряется, и мне кажется, что я слышу удаляющиеся шаги. Егор продолжает буравить меня взглядом.

– Я заберу тебя вечером. Постарайся за день определиться, чего ты хочешь. Я тебе не мальчик. Не нужно играть со мной, – произносит Егор и отмыкает дверь. Он выходит, а я опускаюсь на лавочку.