Текст книги "Противостояние (СИ)"

Автор книги: Marina Saltwater

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Хюмашах Султан оказалась сломлена смертью матери и окунулась в тоску и скорбь, облачившись в чёрные одежды и позабыв о собственных детях.

Сюмбюль-ага и Фахрие-калфа пребывали в мрачной растерянности, не знающие, что им теперь делать без своей госпожи.

Султан Мехмет же потерял свою самую сильную поддержку, последнего родного человека в лице сестры. Мать и отец умерли, братья Баязид, Селим и Мустафа были казнены, а Джихангир долгие годы назад скончался в своём отдаленном санджаке. Он остался один, без своей семьи, ведь даже его собственные дети, Хюма Шах и Орхан, отвернулись от него из-за казни их матери.

Единственная, кто среди всего этого беспросветного траура чувствовала облегчение и, наконец, свободу, была Сейхан Султан, триумфально вернувшаяся в Топкапы, уже будучи свободной женщиной.

В Манисе султанши вместе с детьми немедленно собрались в дорогу, дабы проводить Михримах Султан в последний путь.

Израненная душа Михримах Султан, оставившей неизгладимый след в истории, что удалось лишь ей одной из всех османских принцесс, наконец, обрела покой, оставив тело уставшей женщины, которая за свои 47 лет жизни многое перенесла.

Дворец Шах Султан.

Хюма Шах Султан восседала на тахте в своих покоях, облачённая в тёмные траурные одежды, но не по умершей тётушке, а по собственной новорождённой дочери, которую она даже на руки взять не успела.

Известие о болезни и последующей смерти Михримах Султан в скорбящей султанше едва колыхнулось мстительным злорадством. Те, кто так жестоко поступили с её матерью, а именно Валиде Хюррем Султан и Михримах Султан, спустя всего несколько лет скончались в тяжёлых муках, сгорая в них из-за собственных грехов. И в этом Шах Султан видела справедливость, которая, наконец, восторжествовала.

Но если султанш смертью их детей, их болезнями и муками наградил Всевышний за их грехи, то в чём же виновата она сама, раз он забрал у неё ребенка, едва дав ему жизнь?

Вздохнув, темноволосая султанша перевела пустой взгляд карих глаз к вошедшей в опочивальню Фериде-калфе, которая поклонилась своей госпоже и несмело подошла ближе.

– Султанша, прошу прощения за беспокойство. Быть может, вам что-то нужно?

– Оставь меня, – сухо ответила та, опустив глаза обратно на свои руки, лежащие на коленях, скрываемых под тканью траурного платья.

– Прибыл гонец с вестью из Топкапы. Повелитель просит прибыть вас через два дня во дворец на похороны Михримах Султан. К тому времени прибудут и члены семьи из Манисы. Ваш брат – шехзаде Орхан также покинул военный лагерь и направляется в столицу.

Шах Султан горько усмехнулась.

– Похороны моей дочери даже не были организованы, а со смертью этой Михримах вся империя всполошилась.

– Султанша, не стоит…

– Не переживай, – твёрдо оборвала её Шах Султан. – Ради того, чтобы увидеть эту змею в саване, я, разумеется, прибуду на похороны.

– Быть может, желаете, наконец, поесть? Вы не ели уже несколько дней. Это опасно для вашего здоровья. Упаси Аллах…

– Ступай, – снова перебила калфу Шах Султан, раздражённо нахмурившись. – Я хочу побыть одна.

Потупившись, Фериде-калфа, поклонившись, медленно покинула покои, одарив перед выходом за двери госпожу обеспокоенным взором.

Топкапы. Покои Валиде Султан.

Со счастливой улыбкой, цветущей на лице и не вяжущейся с ее траурным облачением, Сейхан Султан крепко обнимала своих сыновей, которые изумлённо смотрели на её большой живот. Зейнар-хатун с улыбкой наблюдала за этим, стоя в стороне.

– Лишь Аллаху известно, султанша, как я рада вашему возвращению! – призналась последняя. – Клянусь, я так истосковалась, испереживалась за вас.

– И я, Зейнар, – ответила Сейхан Султан, передав сыновей подоспевшей Элие-хатун, которая увела их в детскую комнату, откуда выглядывали шехзаде Селим и Севен Султан. – Это было испытанием для меня, и я многое из него вынесла.

Девушки мягко обнялись, и Зейнар-хатун приятно изумилась порыву своей госпожи, которая вскоре отстранилась.

– Как же всё теперь будет, госпожа? Михримах Султан предстала перед Всевышним. Вам отныне никто не в силах помешать.

– Ты ещё не знаешь главного, Зейнар, – ухмыльнулась Сейхан Султан, сверкнув зелёными глазами. – Повелитель освободил меня. Отныне никто не смеет называть меня рабыней!

Зейнар-хатун поражённо застыла на месте, а после радостно улыбнулась.

– Аллах всемогущий, султанша! Как вам это удаётся?

Они рассмеялись, но вскоре осеклись, потому как в покои вошла мрачная Фахрие-калфа в чёрном платье, которая непонимающе смерила их, смеющихся, взглядом, а после поклонилась.

– Госпожа, повелитель желает видеть вас в своих покоях.

– Идём, Зейнар, – спешно проговорила Сейхан Султан, направляясь к дверям, но, пройдя несколько шагов, она обернулась на калфу. – Фахрие-калфа. А где мои вещи?

– Ваше имущество было перенесено на склад, султанша. По приказу покойной Михримах Султан, которая поселилась в этих покоях после вашего… отъезда.

– Пусть имущество покойной султанши передадут либо её дочери, либо вынесут на торги, либо уберут на склад. Мои вещи же пусть немедленно вернут в эти покои.

– Простите, но это невозможно без приказа повелителя. Вы не можете жить в этих покоях без его разрешения.

Сейхан Султан ухмыльнулась ей в ответ, и в этой ухмылке сквозило давно забытое ею в Генуе самодовольство, берущее начало из её уверенности в том, что она любима султаном и что она способна влиять на него, как никто другой.

– Не сомневайся. Я немедленно получу на это разрешение.

– Не думаю, что это возможно, госпожа, – твёрдо возразила Фахрие-калфа. – Эти покои принадлежат Хюмашах Султан, которая временно управляет гаремом.

Насупившись, Сейхан Султан изогнула дугой тёмную бровь.

– Мы ещё посмотрим, калфа, кому они будут принадлежать и кто будет гаремом править.

Развернувшись, темноволосая султанша покинула покои под мрачным взглядом Фахрие-калфы.

Топкапы. Султанские покои.

Русоволосая Хюмашах Султан с лёгкой степенью возмущения взглянула на сидящего перед ней на троне султана.

– Повелитель, неужели вы действительно хотите видеть Сейхан управляющей гарема? Не понимаю, чем же я вас не устраиваю. Насколько мне известно…

– Я всё понимаю, Хюмашах, – мягко перебил её султан Мехмет, качнув головой. – Но сейчас тебе не до гарема. Твоя боль сильнее боли остальных, скорбь твоя всеобъемлюща. Мне известно, насколько ты была близка с матерью, и эта потеря слишком болезненна для тебя. Прошу, возвращайся в свой дворец, к детям, где ты спокойно сможешь пережить свой траур. Моё решение о передаче гарема в руки Сейхан Султан нисколько не связано с тем, что ты не справляешься с гаремом.

– Что же, – выдохнула султанша, пожав поникшими плечами. – Раз такова ваша воля… Я немедленно верну печать.

Их разговор прервал стук в двери, и после позволения повелителя в покои степенно вошла Сейхан Султан в чёрных одеждах, которая поклонилась госпоже и султану.

– Повелитель, вы желали видеть меня?

Хюмашах Султан, смерив девушку недовольным взглядом серых глаз, помрачнела.

– Да, Сейхан, – кивнул султан Мехмет, переведя на девушку пронзительный взгляд, в глубине которого таилась тоска и скорбь. – Хюмашах Султан слишком сильно переживает смерть своей валиде, поэтому более не в состоянии управлять гаремом, который я передаю в твои руки.

Растерявшись на мгновение, Сейхан Султан предусмотрительно подавила приступ ликования в душе и покорно склонила голову перед волей султана, которая ввергла её в небывалую радость.

– Как прикажете, повелитель, – раздался её приглушённый голос.

Султан Мехмет, подарив ей едва заметную улыбку, повернулся обратно к мрачной племяннице.

– Можешь возвращаться в свой дворец, Хюмашах. Если что-то понадобится, то смело обращайся ко мне. Я тебя никогда не оставлю.

– Повелитель, – несмело проговорила Хюмашах Султан, доставая из-за ворота платья небольшое, свёрнутое вчетверо письмо, которое дрожащими руками передала нахмуренному султану. – Это письмо моя валиде написала для вас незадолго до своей смерти и умоляла передать вам. Пожалуйста, прочтите. С вашего позволения.

Смерив помрачневшего султана быстрым взглядом, Хюмашах Султан, под напряжённым наблюдением Сейхан Султан покинула опочивальню, и двери со скрипом закрылись за ней.

Султан Мехмет задумчиво повертел письмо между пальцев.

– Мне оставить тебя? – осторожно осведомилась Сейхан Султан и, получив кивок султана, тоже покинула покои.

Вздохнув, он неспешно развернул лист бумаги и, собравшись с силами, принялся читать.

«Повелитель мира,

Это письмо я пишу, пребывая на грани между жизнью и смертью. Я тщетно пытаюсь бороться за жизнь со своей болезнью, которая сжигает меня изнутри адской болью, намереваясь дождаться вашего возвращения из похода, дабы рассказать вам о том, о чём давно должна была рассказать.

Более у меня нет сил сражаться с недугом, поэтому я приняла решение излить свои чувства в этом письме.

С раннего детства мы росли вместе с тобой, Мехмет, неразлучно и в понимании, будучи фаворитами наших родителей.

Тебя эта всеобщая любовь и восхищение не испортили, а лишь помогали становиться лучше. Ты умел воплощать чужие ожидания, всегда старался быть лучшим во всём и не ради похвалы отца и любви нашей валиде, а потому что искренне считал, что шехзаде должен быть таким.

Меня же эта всеобщая любовь изменила. Я не была столь сильной, чтобы противостоять, подобно тебе, порокам и гордыне, которая овладела мной и вела всю жизнь.

Признаюсь, из всех братьев я больше всех любила и ценила тебя, Мехмет. Чтобы между нами не произошло, так было всегда. Твоё ответное почтение, уважение и братскую любовь я также ощущала всегда, но и всегда боялась потерять.

Отныне нет страха. Я умираю, и те волнения и страхи более не будут иметь никакого значения, едва я предстану перед Аллахом.

Одним из первых моих признаний станет то, что, несомненно, я подтолкнула тебя к решению о казни Эсмахан. С ней мы не ладили с юности, и с годами наша вражда становилась всё сильнее. Этим продиктован мой поступок. Не вини себя одного в содеянном. Раздели эту ношу и со мной.

Вторым признанием станет то, что именно я даровала тебе Нурбахар и Сейхан, дабы иметь влияние в гареме и на тебя, брат. Создав их в повиновении свой жажде власти, я собственноручно разрушила твою жизнь, любовь с Эсмахан, которая делала тебя счастливым на протяжении целых двадцати лет.

И третье. Смерть Нурбану, разумеется, сломила тебя. Ты полюбил эту женщину, как и все мужчины, которых она опутала своими дьявольскими чарами. Признаюсь, её я более всех ненавидела в своей жизни. Она виновна в казни Селима и Баязида, а также всех их сыновей, и этого я никогда ей не прощу.

Знал бы ты, Мехмет, сколько грязных дел она творила за твоей спиной, но мы с нашей достопочтенной валиде знали об этом, поэтому и решились на отчаянный поступок. Мы желали навсегда избавить империю от этой змеи Нурбану, которая попросту уничтожала нашу династию.

Кровь Нурбану на моих руках, но не вини в этом валиде. Она лишь уступила под гнётом моей ненависти к Нурбану и под давлением собственной боли от потери сыновей.

Последнее, о чём напишу, так это просьба о том, дабы меня похоронили рядом с мужем и сыном. Пусть фондом Хюррем Султан занимается моя дочь – Хюмашах Султан.

Также дарую ей всё наше с Рустемом-пашой совместное имущество, пусть распоряжается им в соответствии со своими желаниями, но завещаю пожертвовать на благотворительность около четверти этого имущества, а также 30000 акче пусть пожертвует Дэфне Султан и 500000 акче моего любимому шехзаде Орхану.

К слову об Орхане… Помни, Мехмет, что именно его Эсмахан, валиде и покойный отец желали видеть на престоле следующим после тебя султаном.

С уважением, Михримах Султан».

Судорожно выдохнув, султан Мехмет отложил письмо в сторону и почувствовал, как что-то болезненно сжалось в его груди, неприятно заломило, будто развалилось на куски. То были вера и доверие, которые он испытывал по отношению к сестре.

Спустя некоторое время…

Вскоре в столицу прибыл усталый, погруженный в скорбь шехзаде Орхан, который сразу же направился в Топкапы. Раздраженно пройдя мимо дверей гарема, из-за которых улыбающиеся девушки бросали на него томные взгляды, шехзаде Орхан поднялся на второй этаж и вошел в покои Валиде Султан, желая застать в них Хюмашах Султан.

Но вместо сестры он увидел Сейхан Султан, которая, будучи в изысканном черном платье с отделкой из жемчуга и кружева, рассматривала себя в небольшое ручное зеркало с довольной улыбкой. Маленькие Мурад, Махмуд, Селим и Севен играли в стороне, у низкого столика. Обернувшись на вошедшего шехзаде, Сейхан Султан, подавив улыбку, поклонилась, сложив руки перед собой.

– Шехзаде. Добро пожаловать.

– Что вы здесь делаете? – непонимающе спросил шехзаде Орхан, бросив мимолетный взгляд на братьев и сестру. – Где моя сестра Хюмашах?

– Вероятно, в своем дворце, – легко качнула плечами Сейхан Султан. – Хюмашах Султан была лишена титула исполняющей обязанности управляющей гарема, который повелитель передал мне.

Черноволосый шехзаде Орхан удержался от нелицеприятных слов в сторону наложницы отца, а после кивнул.

– Вам удалось вернуться из Генуи, султанша, – ехидно заметил он. – Как видно, своего влияния на отца вы даже в столь долгой разлуке с ним не потеряли, оттого он предпочел вас родной племяннице и султанше династии.

Султанша невозмутимо улыбнулась на его слова, будто не замечая в них откровенной иронии.

– Это так, шехзаде. И всем членам династии стоит с этим смириться.

– Даже мне, позвольте узнать? – усмехнулся мужчина, изогнув темную бровь дугой.

– Даже вам, – смело проговорила Сейхан Султан, вскинув подбородок.

Не спуская с нее пронзительного взгляда темных глаз, шехзаде Орхан медленно подошел к девушке, и та слегка отступила назад.

– Не стоит столь смелые речи вести, султанша. Рано или поздно и наш повелитель предстанет перед Всевышним подобно покойной Михримах Султан. Тогда на престол османов взойду я, и настанет время скорби для вас, так как вы лишитесь всех полномочий, всей власти и всего своего влияния, растущего лишь из привязанности моего отца к вам. И смириться придется вам.

– Возможно, к тому времени вас уже не будет, шехзаде. И на трон взойдет один из моих сыновей, а я стану Валиде Султан. Тогда смириться придется не только династии, но и всему миру перед моим величием и властью.

– Думаете, я должен испугаться этого? – жестко ухмыльнулся шехзаде Орхан. – По сравнению со мной вы – ничто. Я – будущее всего государства, престолонаследник и шехзаде. Пристало ли мне даже разговаривать с вами, рабыней и наложницей, которая в своей жизни всего-то забеременела и родила?

От его слов Сейхан Султан содрогнулась в возмущении и обиде.

– Время моего рабства прошло, шехзаде. Отныне я – свободная женщина. К тому же…

– Довольно с меня разговора с вами, – резко прервал ее тот с явным раздражением. – Помните о своей судьбе, которую ничто изменить не в силах.

Развернувшись, шехзаде Орхан хотел было покинуть покои, но с изумлением услышал брошенные себе в спину слова.

– Шехзаде Мустафа тоже был старшим престолонаследником, но он был казнен своим отцом, как вашим отцом была казнена ваша мать. Не думаете, что если помочь повелителю засомневаться в вас, что мне под силу, он и вас не пощадит? Не стоит угрожать мне, шехзаде, а тем более недооценивать.

Ухмыльнувшись, шехзаде Орхан даже не обернулся и, громко стукнув дверьми, вышел прочь. Сейхан Султан, тяжело смотря ему вслед, нахмурилась, а после перевела обеспокоенный взгляд на своих играющих сыновей.

Топкапы. Султанские покои.

Черноволосый султан Мехмет хмуро стоял на террасе, оперевшись о перила и смотря куда-то вдаль, как вошедший Локман-ага оповестил о том, что прибыл шехзаде Орхан из военного лагеря.

– Пусть войдет.

Послышались шаги и, обернувшись, султан Мехмет увидел своего возмужавшего сына, который поклонился ему с каким-то неприятным чувством в глазах. Видимо, все еще не простил казнь матери.

– Повелитель.

Вздохнув, тот медленно подошел к сыну и неуверенно положил ладонь на его широкое плечо, отчего шехзаде Орхан пошатнулся.

– Михримах Султан для нас обоих многое значила, не так ли?

Шехзаде мрачно опустил голову, промолчав.

– Помню, когда скончался ее супруг – Рустем-паша, Михримах покинула Стамбул и приехала ко мне, в Манису, где я правил еще как шехзаде, – задумчиво проговорил султан Мехмет. – И произнесла слова, которые я помню до сих пор. «Нужно не смерти бояться, а пустой жизни». Знаешь, Орхан, то же самое могу сказать и о ней самой. Михримах всегда была достойной дочерью, сестрой и матерью. Еще лучше ей удалась роль султанши, так как прежде дочерям султана подобным могуществом и славой овладеть не удавалось, да и я уверен, не удастся.

– Единственное, что нас связывает, повелитель, так это любовь к Михримах Султан и скорбь по ней, – сухо ответил шехзаде Орхан, подняв темно-карие глаза на отца. – С вашего позволения я отправлюсь в отведенные мне покои.

– Ступай, – разочарованно кивнул султан Мехмет, с тоской смотря вслед уходящему сыну.

Спустя некоторое время…

Вскоре в столицу прибыли и его наложницы Дэфне, Гюльхан и Селин, которых Сейхан Султан встретила довольно холодно и разместила в отдаленных покоях гарема.

Нурбахар Султан по повелению султана было позволено явиться на похороны, но из ссылки он возвращать ее не желал, что все-таки огорчало султаншу, которая в Старом дворце умирала от тоски.

Утром того дня, на который были назначены похороны Михримах Султан, Сейхан Султан вошла в небольшую башню, откуда была видна площадь перед Топкапы, на которой и должна была происходить церемония.

Гроб султанши уже вынесли из гарема под надрывный плач Хюмашах Султан, который разбередил всем сердца, поэтому сейчас султанша с красными от слез глазами стояла у самого окна, мрачно созерцая действо.

Позади нее были Дэфне, Гюльхан и Селин, а также Эсмехан Султан, скорбь в которой вовсе не виделась, и Шах Султан, в противовес сестре глубоко мрачная, но скорее, из-за смерти дочери.

Поклонившись султаншам династии, Сейхан Султан встала позади плачущей Хюмашах Султан, но едва она попыталась разглядеть хоть что-то сквозь решетку, как двери снова распахнулись, и ее пораженным зеленым глазам предстала светловолосая Нурбахар Султан в черном платье без привычной диадемы.

Шах Султан и Эсмехан Султан испытали те же чувства при виде Нурбахар Султан, которая, поклонившись, невозмутимо встала рядом с Сейхан Султан.

– Что ты здесь делаешь? – не сдержалась от негодования последняя, смерив султаншу взглядом.

– Повелитель позволил мне прибыть на похороны, – сухо ответила Нурбахар Султан, даже не взглянув на девушку. – Также я попросила, наконец, увидеться со своими детьми.

Шах Султан злорадно ухмыльнулась, взглянув на возмущенную Сейхан Султан, а после обернулась на Эсмехан Султан, которая ответила ей похожей ухмылкой.

После церемонии похорон, когда тело Михримах Султанувезли в мечеть Шехзадебаши, где были похоронены ее муж и сын, все султанши собрались в покоях Валиде Султан, где был устроен ужин в честь покойной.

Пришлось накрывать целых два столика, дабы все госпожи смогли уместиться. Сейхан, Нурбахар, Дэфне, Гюльхан и Селин, как наложницы, разместились за одним столом, а Хюмашах, Эсмехан и Шах за другим.

Без особого аппетита поедая веточку винограда, Сейхан Султан перевела взгляд зеленых глаз к Нурбахар Султан, которая, почувствовав, что на нее смотрят, напряглась.

– Как в Старом дворце, Нурбахар? – проговорила она, не спуская с той взгляда. – Успела освоиться?

– Вполне неплохо, – соврала светловолосая султанша, через силу улыбнувшись. – Знаешь, я там единственная госпожа, которую все очень уважают.

– Понимаю тебя, ведь и я сама являюсь единственной госпожой в Топкапы, – ухмыльнулась Сейхан Султан, поймав напряженный взгляд сероглазой Дэфне и подавленную улыбку Гюльхан. – Когда же ты планируешь вернуться в Старый дворец, где обрела спокойствие и уважение?

– Когда это будет угодно нашему повелителю.

Жены султана обменялись испепеляющими взглядами.

За другим столиком лишь Эсмехан Султан пыталась завязать разговор, но мрачные сестры не отзывались на ее попытки.

– Повара постарались на славу. Прекрасная еда, не так ли, Хюмашах?

– Верно, – сухо ответила та, не поднимая глаз.

– Шах, а ты уже виделась с шехзаде Орханом? – не унималась Эсмехан Султан, повернув лицо к темноволосой и смуглой госпоже.

– Разумеется. По прибытии брат навестил меня.

Султанш потревожил скрип распахнувшихся дверей, в которые вошли султан Мехмет, а следом за ним шехзаде Орхан. Все женщины поднялись со своих подушек и почтенно склонились перед султаном, который медленно вошел в покои.

Дэфне, распрямившись, устремила взволнованный взгляд в сторону шехзаде, но тот почему-то смотрел на Сейхан Султан, и светловолосая женщина наполнилась ревностью и непониманием.

Султан Мехмет же задумчиво взглянул на Нурбахар Султан, откровенно ищущую его взгляда, а после на Сейхан Султан, и так же заметил, что они с шехзаде смотрят друг на друга.

Ему и Дэфне не было известно о причине этих взглядов – они бросали один другому вызов, показывая, что в их сердцах нет страха и что они намерены бороться до последнего.

Поджав губы, султан Мехмет опустился на тахту, позади султанш, а рядом с ним сел шехзаде Орхан. Для мужчин немедленно принесли третий стол и в мгновение ока накрыли его всевозможными яствами.

Султанши, наконец, опустились обратно на подушки, но более к еде никто из них не стал притрагиваться.

Спустя около получаса ужина в молчании, Хюмашах Султан поднялась из-за стола и подошла к сидящему на тахте султану.

– Повелитель, с вашего позволения я вернусь в свой дворец.

– Разумеется, – понимающе кивнул тот. – Ступай, Хюмашах.

Поклонившись, султанша под множественными сочувствующими взглядами покинула покои, а следом за ней откланялись и Эсмехан Султан, и Нурбахар Султан, пожелавшая, наконец, увидеться с детьми, находящимися в отдельных покоях на время ужина.

Когда и Шах Султан поднялась из-за столика, султан Мехмет нахмурился, глядя, как дочь подходит к нему и кланяется.

– Повелитель, позвольте…

Не дослушав ее, султан поднялся с тахты и, расправив полы черного кафтана, подошел к мрачной дочери.

– Выйдем на террасу, Хюма Шах.

Шехзаде Орхан и остальные султанши заинтересованно проводили взглядами их, уходящих, а после переглянулись. Сейхан Султан сидела лицом к шехзаде Орхану, поэтому, отложив виноград в сторону, она обратила к нему свои зеленые глаза.

– Шехзаде, а как долго вы планируете оставаться в столице?

Дэфне бросила на нее мимолетный, осторожный взгляд.

– До этого дня я планировал уже завтра отбыть обратно в военный лагерь, но после сегодняшнего разговора с повелителем между нами было принято решение, что во время его отсутствия в военном походе, куда он вскоре отправится, я буду регентом престола и останусь в столице охранять империю.

Сказав это, шехзаде Орхан с затаенным удовольствием увидел рождающиеся на лице у султанши недовольство и растерянность. Дэфне и Гюльхан изумленно взглянули на шехзаде, но тот не сводил взгляда с Сейхан Султан, отчего обе мрачно насупились. Селин же, кажется, ничего не замечала вокруг себя, отрешенно наблюдая за горящей свечой, стоящей на столе.

На террасе султан Мехмет, подойдя к перилам, устало выдохнул, а Шах Султан вынужденно подошла к нему ближе.

– О чем вы хотели поговорить со мной, отец?

– Я беспокоюсь о тебе, Хюма Шах. Слышал, ты очень переживаешь смерть своей новорожденной Назлыхан.

Душа Шах Султан болезненно сжалась от упоминания имени ее девочки, и султанша опустила голову, пряча зарождающиеся слезы.

Сочувственно взглянув на дочь, султан Мехмет прикосновением к ее подбородку приподнял ее лицо и заглянул в наполненные слезами карие глаза.

– В своей скорби ты совсем позабыла о том, что у тебя есть еще шестеро детей. Ты оставила их совершенно одних. Не стоит настолько уходить в себя. Все мы кого-то теряем, Хюма Шах. Когда-то и я познал смерть своего ребенка, пусть и нерожденного. Но нашел утешение в тебе, в Орхане, а после в других своих детях. Не терзай себя…

Судорожно кивнув, Шах Султан в порыве чувств обняла отца, и тот в утешении погладил ее, плачущую, по голове.

В самих покоях шехзаде Орхан поднялся из-за стола, и султанши вынужденно поднялись следом за ним.

– Дэфне, Гюльхан, Селин – возвращайтесь в свои покои.

Гюльхан и Дэфне непонимающе переглянулись, а Селин спешно покинула покои, бесшумно шагая, словно привидение.

– Что такое, шехзаде? – осторожно спросила Дэфне, но поймав его тяжелый взгляд, покорно поклонилась и направилась к дверям, чувствуя, что ревность к Сейхан Султан возгорается в ней все сильнее.

Гюльхан, поджав губы, поспешила следом за ней, не понимая намерений шехзаде.

Когда они остались вдвоем, Сейхан Султан ухмыльнулась, а после взглянула на шехзаде Орхана, медленно к ней подошедшего.

– Шехзаде, неужели вы хотите побеседовать со мной наедине?

– Ты, кажется, недавно говорила о том, что всем, включая меня, придется смириться с твоими влиянием и властью.

Слегка отпрянув от слишком близко подошедшего к ней мужчины, Сейхан Султан насторожилась его настроению и словам, но, не показав этого, улыбнулась.

– Верно, шехзаде. Но, позвольте узнать, когда мы перешли на «ты»?

– Учти, что как только повелитель покинет Стамбул и направится в военный лагерь, то я стану регентом престола, – проигнорировав ее вопрос, горячо прошептал шехзаде Орхан. – И тогда на корню обрублю всю твою власть. Найду, в чем обвинить, и сошлю в Старый дворец, как Нурбахар Султан.

Красивое лицо Сейхан Султан исказилось в тлеющем гневе, который она была вынуждена сдерживать. Приблизившись еще больше к мужчине, отчего расстояние между ними стало неприлично маленьким, темноволосая султанша пронизывающе зашептала в ответ.

– Не стоит тешить себя напрасными намерениями, шехзаде. Пока жив наш повелитель – это вам не под силу.

– Что здесь происходит? – со стороны террасы раздался возглас султана, в котором сквозило непонимание и… гнев?

Шехзаде Орхан и Сейхан Султан испуганно отпрянули друг от друга. Султан Мехмет, не знающий, о чем они разговаривали в столь интимной близости, возгорелся ревностью и гневом возмущения из-за того, что его сын посягал на его гарем.

– Орхан, немедленно отправляйся в свои покои, – прогремел голос султана, пробежавшийся эхом по покоям. – Хюма Шах, и ты возвращайся в свой дворец.

Покорившись воле отца, шехзаде и султанша, поклонившись почтенно, покинули покои. Напрягшись от странного чувства в его глазах, Сейхан Султан осторожно молчала.

– О чем вы разговаривали? – подойдя к ней, беспокойно осведомился султан. – Неужели тебе не известно ничего о том, что посторонние мужчины не могут находиться наедине с женщиной из моего гарема?

– О чем ты говоришь, Мехмет? – непонимающе нахмурилась Сейхан Султан. – Мы с шехзаде просто разговаривали.

– Уже поздно, – помолчав немного, выдохнул султан Мехмет более спокойно. – Этой ночью жду тебя в своих покоях.

Обойдя девушку, он хотел было покинуть покои, но Сейхан Султан непонимающе бросила ему вслед:

– А как же моя беременность… и траур?

Обернувшись на нее через плечо, султан Мехмет нахмурился, расценивая это, как ее нежелание быть с ним.

– Тебе не ясен мой приказ?

Содрогнувшись от гнева в его глазах, султанша промолчала и покорно поклонилась, а после бросила на него, уходящего, беспокойный взгляд.

Спустя некоторое время…

Утро.

Топкапы. Султанские покои.

Одеваясь этим утром, султан Мехмет придирчиво оглядел себя в большом зеркале, а после обернулся на Сейхан Султан, стоящую позади него и держащую в руках распахнутый синий кафтан с меховой отделкой, который после помогла ему одеть.

– Как жаль расставаться с вами, – пролепетала она, оставив руки на плечах султана и смотря вместе с ним на их отражение в зеркале. – Боюсь, я умру от тоски…

Улыбнувшись, султан Мехмет обернулся лицом к своей госпоже и провел ладонью по ее щеке.

– Рано или поздно я вернусь.

Нахмурившись от его слов, Сейхан Султан опустила голову.

– Что такое? – заметив это, насторожился султан Мехмет.

– Разрешите мне писать вам письма? Так я смогу излить свои чувства к вам и, возможно, если получу ответ, возродиться от тоски.

– Разумеется.

– Я поговорю с шехзаде Орханом, дабы он решил вопрос о том, как мне передавать вам эти письма.

Улыбка на лице султан Мехмета погасла, и Сейхан Султан настороженно прокрутила в голове то, что она сказала, ища ошибку.

– С Орханом? – переспросил повелитель, нахмурившись.

– Разве шехзаде не останется регентом престола во время вашего отсутствия в походе? Мне он говорил об этом на ужине.

– Я передумал, – сухо отозвался султан Мехмет и решил перевести тему. – Ты, кажется, хотела еще о чем-то меня попросить?

– Да, повелитель, – опомнилась Сейхан Султан. – Я очень беспокоюсь за Хюма Шах Султан. Как известно, ее супруг в военном походе, да и вы с шехзаде покидаете ее. Думаю, здесь, в столице, ей трудно будет пережить тяжесть траура и тоски. Не думаете ли вы, что для султанши будет полезным на время отдохнуть в отдалении от столицы? Например, в Эдирне?

Помолчав с мгновение, султан Мехмет согласно кивнул.

– Ты права. Прекрасно, что ты столь заботишься о Хюма Шах. На церемонии я сообщу ей об этом.

– А что с Нурбахар?

Падишах ухмыльнулся, понимая, к чему девушка клонит.

– После церемонии она возвращается в Старый дворец. Вместе с Севен Султан. Пусть девочка побудет с матерью, но не более недели. Проследи за этим, Сейхан. Моя дочь должна расти в Топкапы.

– Как вам будет угодно.

Спустя некоторое время…

Когда светловолосая Нурбахар Султан вошла в султанскую опочивальню для церемонии прощания с султаном перед его отъездом в военный лагерь, то увидела стоящих в ряд рассеянную Хюмашах Султан до сих пор в траурных одеждах, мрачную Шах Султан, Эсмехан Султан и Сейхан Султан. Встав позади всех, Нурбахар Султан сложила руки перед собой, когда в покои вошел султан и, улыбнувшись женщинам, подошел к стоящей первой дочери.

Следом за ним в покои вошел Орхан и встал чуть в стороне, напротив султанш. Сейхан Султан бросила на него самодовольный взгляд, мол зря тешил себя надеждами на регентство, а шехзаде ответил ей не менее жестким взором.

Султан Мехмет будто ждал этого, дабы увериться в своих сомнениях, а после наполнился затаенной злобой. Позволив после дочери поцеловать свою руку в знак почтения, он, внимательно оглядев ее, решился отдать приказ.

– Хюма Шах, думаю, будет лучше, если на время моего отсутствия и твоего супруга Мехмеда-паши в военном походе ты поедешь в Эдирне отдохнуть в стороне от столицы и спокойно пережить траур вместе с детьми. Пусть слуги начнут собирать вещи, а к завтрашнему утру вместе с моими внуками отправляйся.