Текст книги "Прощай, мафия!"

Автор книги: Марина Рощина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Упс! – сказала бы сейчас Старцева. Андрей же прибегнул к исконно русским выражениям. Он не был готов к такому повороту событий. Все, что угодно, только не это… Хотя, стоп, пока еще рано опускать руки, голову и кончики губ – возможно, он просто слегка заигрался в детектива. Ах, знал бы кто, как он хотел сейчас ошибиться!

Они прошли пару кварталов и остановились возле маленького бара с грозным названием «БлинДаж». Блинами там и не пахло, зато соблазнительно пахло кофе, сваренным по-восточному, ванилью, лимоном и коньяком. Андрей уже устал считать чашки кофе, выпитые за день, поэтому решил расслабиться и просто получить удовольствие. От выпивки он отказался, и Калугину пришлось пить за себя и «за того парня».

– Слушай, а чего ты ушел из журналистики? – задал Андрей вопрос, который давно вертелся у него на языке.

– Я скажу. Только обещай не ржать.

– Я попробую, – прыснул Андрей. – А что такое?

– Влюбился. В девочку-модель. А та упорно не хотела меня замечать. Понимаешь, для нее фотокорреспондент – не более чем неудавшийся фотограф. И я подумал: а что, если я стану фотографом моды? Возможно, она посмотрит на меня по-другому. Я понимаю, глупо, но это был мой единственный шанс.

– Она работает у Натали?

– Да.

Для начала Андрей перебрал в голове всех девчонок из агентства – которая из красавиц заморочила голову Калугину настолько, что тот бросил репортерство? И почему тогда в модной тусовке ходили упорные слухи о его романе с Ингой Скворцовой? Неужели Инга и есть та девочка-модель, из-за которой свихнулся Калугин?

– Она работала у Натали, – уточнил Калугин, заметив его затруднения. – Сейчас она немного нездорова и временно ушла из модельного бизнеса. Но скоро вернется, я уверен.

– Значит, теперь у вас все о'кей? – спросил Андрей.

– Да, теперь у нас все в порядке, – заверил его Калугин.

Андрей не мог не порадоваться за приятеля, хотя его собственная личная жизнь оставляла желать лучшего. Отношения с Наташей перешли в фазу стойкой «холодной войны», и это раздражало куда больше, чем любой скандал с дракой и битьем посуды. А после того, как Наташа влипла в историю с самоубийством Андреади, она и вовсе замкнулась в себе. Упорно отказывалась говорить об этом с Андреем, а заодно и обо всем остальном.

На дворе четвертый час ночи, и хочешь не хочешь, а домой топать придется. Андрей остановил такси. Калугин же, сославшись на то, что перед возвращением домой неплохо было бы слегка протрезветь, пошел пешком.

– Лебяжий переулок, – громко объявил Андрей и грузно плюхнулся на заднее сиденье.

Водитель не возражал. Они проехали сотню метров, когда Ветров неожиданно сказал:

– Все, шеф, тормози. А теперь поворачивай, и едем обратно к «БлинДажу». Я скажу, где остановиться.

Таксист снова не сопротивлялся. Индифферентный какой-то, подумал Ветров. Но до «БлинДажа» домчал его со скоростью ветра. Андрей отпустил водителя, спустился к агентству и огляделся в Поисках подходящего укрытия. Устраиваться с комфортом нужды нет – если что-то и случится, то в ближайшие полчаса.

Андрей занял наблюдательную позицию в подворотне дома напротив. Идеальный шпионский пункт – двери в агентство как на ладони, жаль только, что не видно подступов к нему.

Зато – отлично слышно. Тишину ночного города прорезали чьи-то быстрые шаги. Ветров напрягся. Может, случайный прохожий, еще один любитель ночных прогулок по Москве? Андрей умирал от нетерпения узнать, кто же из них ошибся – он или шантажист?

Спустя мгновение Андрей сполна ощутил горькую сладость двойственного чувства. Его распирало от гордости за свое профессиональное чутье на неправду и… душило чувство отвращения к человеку, которого он считал товарищем и который докатился до столь омерзительного ремесла.

Роман Калугин возвращался в агентство. И это означало, что именно он и есть тот самый шантажист, на совести которого несколько разрушенных семей и смерть бизнесмена Дугарова. Но и это еще не все! Опасаясь разоблачения, он не погнушался повесить свои грязные делишки на человека, не имеющего ни малейшего отношения к шантажу.

Как ловко и как подло использовал он Андрея в своих играх! Сначала заверил его, что Натали по определению не может заниматься шантажом, затем предложил устроить обыск в ее кабинете. А потом улучил момент, когда Андрей отвернулся покурить, и сунул свою игрушку в сумку с аппаратурой Крушинской. Андрей, почти на сто процентов уверенный, что виновна именно Крушинская, воспринял находку как подтверждение своей правоты.

Как глупый щенок, он бы послушно побежал по ложному следу. И спас его маленький мальчишка, который до самой смерти живет в каждом взрослом мужчине и дуреет при виде оружия, скоростных машин и классной техники. Он взял фотокамеру в руки и тут же почувствовал что-то… неправильное. И только когда Роман предложил еще выпить «для сугреву», он понял, что именно его насторожило. Камера оказалась теплой! А в кабинете Натали было довольно свежо, и пепельница, к которой прикоснулся Андрей, обожгла его ледяным холодом. Фотоаппарат мог быть теплым, если его прямо сейчас вытащили из кармана и поспешно сунули в укромное место, чтобы тут же найти. И сделать это мог только Калугин.

Теперь он вернулся, чтобы забрать свое оружие, которое стоит кучу денег. И дает возможность заработать еще несколько таких куч. Неужели Роман Калугин банально продался за бабки? Или девочка-модель, несмотря на нездоровье, обладает отменным жизненным аппетитом и требует несусветных денежных затрат? А может, Роман залез в долги и не нашел другого способа раздобыть нужную сумму? Или подсел на наркотики – в индустрии моды, говорят, это дело двух дней, было бы желание.

Ветров изобретал версии одна другой краше, пытаясь понять причину падения его университетского товарища. А между тем Роман Калугин уже почти назвал ему эту причину – Андрею нужно было лишь свести в одно целое несколько разрозненных фактов. И мысленно не улыбаться, когда Роман рассказывал ему историю своей безумной любви к девочке-модели.

Глава 13
По следам Инги

Из «Натали» Старцева ушла без всякого сожаления.

Она отлично понимала, как будет злиться на нее Ветров, знала, что он долго не простит ей предательства, но тем не менее не чувствовала ни капли вины.

Ситуация в агентстве была ясна для нее как белый день. Шантажисткой могла быть только Натали, и больше никто, и Аня, хоть убей, не понимала, что продолжает искать Ветров.

Ей было жалко тратить время и силы на задачку: ответ-то известен с самого начала! Другое дело – загадка Андреади. Сплошные тайны, одна другой краше. Ветров же упорно отказывался интересоваться этим делом и не поощрял ее любопытства. Для себя Старцева нашла причину очень быстро. Белостоцкая. Именно она написала громкую статью о последней коллекции Андреади, которая и толкнула несчастного модельера на самоубийство. Андрей, конечно, очень принципиальный журналист, но своя рубашка все равно ближе к телу. Очень ему не хочется, чтобы народ узнал, будто его дорогая Наташа по самые уши завязла в грязной истории.

Ему Белостоцкая невеста, почти жена. А Ане – никто. И ей ничто не мешает расследовать загадочное исчезновение Андреади и обстоятельства гибели его свежеиспеченной женушки.

Сразу после гибели Инги Старцева успела перемолвиться кое с кем из сотрудников агентства. Никто не знал ни о завещании Андреади, ни о Мике, поэтому Старцева получила отличную возможность послушать другие версии гибели Инги. В общем-то ничего интересного: все в голос утверждали, что смерть Инги – не более чем трагическая случайность. Передозировка или что-то в этом роде. Напряглась она лишь однажды, когда кто-то вспомнил о ненормальном обожателе Инги.

– Может, это он ее кокнул, из ревности? – предположил кто-то.

– Вряд ли. Инга только сегодня сказала, что вышла замуж.

В качестве убийцы безумный преследователь Старцеву устраивал мало. Она была уверена, что смерть Инги связана с завещанием Андреади, а вовсе не с патологической любовью какого-то психа. Другое дело, что псих, если он и правда не спускал с Инги глаз, мог видеть что-то имеющее отношение к убийству. Мог видеть Мику. Как бы невзначай Старцева поинтересовалась, где можно отыскать этого психа.

– Инга говорила, что он по утрам дежурит возле ее дома, – просветили Старцеву. – Чтобы отвезти ее, куда она попросит.

Теперь Инга вряд ли попросит отвезти ее куда бы то ни было, но вряд ли печальный факт так быстро дошел до перевернутых мозгов ее одержимого поклонника. Попробовать стоит, ведь других вариантов найти психа у Старцевой пока не было.

Пока в недавно купленных хоромах на Ленинском проспекте шел ремонт, Инга обреталась в съемной квартире в районе ВДНХ. Там-то Анна и обнаружила потрепанную «пежуху» ее преданного поклонника. Далеко в прошлом остались те времена, когда Старцева испытывала смущение, общаясь с незнакомыми людьми. Стеснительный репортер – убыток для газеты. Так любил говорить ее друг и учитель Андрей Ветров. Поэтому Аня, недолго думая, открыла дверцу «пежухи» и запрыгнула на переднее сиденье.

– Привет, – сказала она.

– Привет, – поздоровался сидящий за рулем высокий белобрысый парень.

– Меня зовут Анна Старцева.

– Юрий Родичкин, – представился тот.

Для психа и преследователя моделей он вел себя более чем прилично.

В общих чертах Старцева объяснила, что от него требуется.

– А зачем тебе это? – хмуро спросил Родичкин.

– Я веду частное расследование. Хочу найти убийцу Инги Скворцовой.

– Модель, которая занимается частными расследованиями? – удивленно спросил Родичкин. – Это что-то новенькое.

– Я не модель, – обиделась Старцева. – Я журналистка. И уже распутала несколько преступлений!

Для убедительности Старцева показала ему редакционное удостоверение и папку с газетными отчетами ее прошлых дел. Родичкина ее успехи впечатлили. Он с интересом посмотрел на нее и уважительно пожал руку.

– Значит, убийцу Инги ты тоже найдешь? – спросил он ее.

– Обязательно найду, – горячо заверила его Анна. Даже при ее самомнении успеха гарантировать было нельзя, но надо же как-то заинтересовать Родичкина!

– Желаю успеха, – буркнул он в ответ и повернул ключ в замке зажигания. – Ну а мне пора.

– Постой, так ты расскажешь мне, куда ездила и с кем встречалась Инга?

– Я бы с удовольствием, но, видишь ли, последний раз я видел Ингу в ночь, когда сгорел Дом моды Андреади. Больше я с ней не встречался.

– Почему? – удивилась Анна.

– Я ее бросил. Она замуж собралась, понимаешь?

– Ты ее бросил? – переспросила Аня. – Тогда почему стоишь возле ее дома?

– Я клиента сюда отвозил, – спокойно пояснил Родичкин.

Вот тебе и маньяк. Так легко отступиться от объекта преследования! Старцева даже не пыталась скрыть разочарования. Даже маньяк нынче повывелся. Обмельчал.

– Ладно, – махнула рукой Старцева. – Расскажи хотя бы, где она была накануне и после пожара.

– Мне вообще-то работать надо, – нехотя сказал Родичкин. – Некогда разговоры разговаривать.

– Ну а провезти меня по этому маршруту ты можешь? – вздохнула Аня. – Я заплачу.

– Это пожалуйста, – с готовностью схватился за руль бывший маньяк Родичкин.

Скоро Старцева поняла, что ее план был ошибкой. В тот день Инга ужасно много ездила: в магазины, в салон красоты, на кастинги. Журналистка, которая уже неплохо ориентировалась в стоимости поездок на такси, с ужасом представляла, сколько ей придется отвалить за экскурсию «По следам Инги».

Ничего ценного она так и не узнала. Тот день ничем не отличался от обычного рабочего дня преуспевающей модели.

Стоп! Из агентства «Натали» Родичкин повез Ингу обратно в Дом моды Андреади.

– Зачем Инга вернулась к Андреади? – спросила Аня Родичкина.

– Вообще-то мне все равно. Но краем уха я слышал, как она сказала, что забыла у Андреади мобильный телефон.

Аня точно помнила, что во время съемок Натали Крушинская зашла в павильон и сказала Инге, что у нее в сумке разрывается мобильник. Инга выдумала эту причину? Или у нее два мобильника?

– Когда это было? – спросила Старцева.

– Вообще-то меня это не касается, – упорно продолжал твердить Родичкин. – Но к Дому моды мы приехали в районе одиннадцати.

И время совпадает! Неужели Инга причастна к поджогу? Но зачем ей это понадобилось? Кто-то посулил ей большие деньги? Похоже. Деньги Инга ой как любила.

– Я знаю, что тебя это не касается, но что было дальше? – спросила Анна Родичкина.

– Поехали, – невозмутимо ответил он.

Как будто просто не мог сказать… Но уговор дороже денег. Родичкин привез ее к ночному клубу «Эгоист». Этот пункт программы был Старцевой понятен – из газет она знала, что здесь состоялось роковое свидание модели с бизнесменом, которое повлекло его скоропостижную гибель.

– А дальше?

– А дальше я возил не Ингу, – сообщил Родичкин и начал разворачиваться.

– Постой, постой, – притормозила его Старцева. – Маршрут других твоих клиентов меня не интересует. Куда еще ты возил Ингу в ту ночь?

– За город. В очень крутой особняк.

А вот это уже теплее. Если Инга и правда подожгла мастерскую Андреади, то почему бы не предположить, что после успешно проведенной операции она поехала к заказчику, чтобы отчитаться и получить гонорар. В этом нет ничего невозможного. Вот только денег на поездку в Подмосковье у нее не хватит… А, ладно! Как только она узнает, к кому ездила Инга, она поедет домой и попросит свою соседку Ирку Калинкину одолжить ей немного денег.

– Поехали, – решилась Старцева.

– Далеко, – предупредил ее Родичкин. – У тебя денег-то хватит?

– Не твоя печаль, – огрызнулась Старцева. – Я тебя наняла, ты меня вези.

Километров через тридцать после кольцевой Старцева начала нервничать. В копеечку ей влетит сегодняшняя экскурсия за город! Впрочем, дело того стоит. Если удастся узнать, куда моталась Инга, она ни минуты не будет сожалеть о потраченных деньгах.

К счастью, вскоре они свернули в элитный коттеджный поселок Солнечный. Родичкин долго петлял по поселку и наконец подъехал к огромному дому с синими стеклами, похожему на застывшую в полете птицу.

– Вот сюда она и ездила, – объявил Родичкин. – После этого я отвез ее в Москву и больше никогда не видел.

– Подождешь, пока я выясню, чей это дом?

Родичкин многозначительно потер большой и указательный пальцы.

Старцева вылезла и машины и огляделась по сторонам. Она еще не придумала, как разузнать, кому принадлежит причудливая домина. Ничего, придумает, репортерское вдохновение что-нибудь да подскажет.

Но звать на помощь вдохновение ей не пришлось. Неожиданно из усадьбы выплыл… следователь Фролов. Тот самый, который на следующий день после убийства Инги вызвал ее в прокуратуру и строго-настрого запретил околачиваться вокруг «Натали» и Дома моды. Само собой, Аня ему клятвенно пообещала. И само собой, даже не пыталась сдержать обещание.

Вот и сейчас, когда он практически застукал ее с поличным, больше всего она переживала, что ее опередили. Пока она каталась с Родичкиным по Москве, следователь тоже что-то пронюхал, а иначе почему она встретила его в доме предполагаемого организатора поджога?

Сматываться было поздно. Да и некуда. И поэтому Старцева с приятной улыбкой подошла к Фролову, планируя поговорить… да хоть бы о погоде.

– Не крутилась бы ты, Старцева, вокруг этого дела, – начал Фролов, и тон его не предвещал ничего хорошего.

– А я и не кручусь, – обиделась Старцева. – Я сюда в гости приехала. У меня тут дядя живет.

– Ага, дядя. Дядя Андреади.

Что?! Она не ослышалась? Этот дом принадлежит Андреади? Позор и проклятье! Она проездила прорву денег только для того, чтобы узнать о романе Инги и Андреади? Ну, Родичкин, погоди!

Она метнулась обратно в машину.

– Почему ты не сказал мне, что Инга ездила к Андреади?

– Я не обязан был тебе что-то говорить. Я был обязан тебя отвезти. И потом… я же сказал тебе, что после этой поездки я ее бросил. Могла бы и сама догадаться!

– И то правда, – признала Старцева.

– Куда теперь?

– Ко мне домой. В Бутово.

– Узнала что-нибудь важное? – спросил ее Родичкин по дороге в Москву.

– Может быть, – уклончиво ответила Аня. Ей не хотелось признавать себя проигравшей.

– Теперь найдешь убийцу Инги?

– Найду. Только тебя это уже не касается.

В Бутово они приехали почти под вечер. За сегодняшнюю экскурсию безжалостный Родичкин заломил такую сумму, на которую Аня могла прожить целую неделю, ни в чем себе не отказывая. Теперь Ирка, которую хочешь не хочешь, а придется поставить в известность, устроит жуткий скандал и целую неделю будет ругать ее безалаберной мотовкой.

Так и вышло.

– Нечего строить из себя богему, когда живешь в Бутове! – распиналась Ирина. – Проездить на такси целую зарплату… Совсем разум потеряла!

Старцева пыталась объяснить, что игра в богему тут ни при чем и что за эту сумму она получила ин-фор-ма-цию… хотя ценной ее, увы, никак не назовешь. Но непреклонная Ирка объявила ей бойкот на целый вечер.

Утром она заговорила первой.

– Смотри, Аня, – хихикнула она, выйдя на балкон покурить. – Это не твой вчерашний грабитель?

Аня выглянула в окно. Во дворе стоял видавший виды «пежо» Родичкина. Старцева почувствовала, как тягучая тревога заползает к ней на сердце. Ему понравилась щедрая клиентка? Или он сменил объект преследования?

Глава 14
Верю – не верю

Кипящий чайник оказался роскошным подарком судьбы. Именно это роковое стечение обстоятельств давало Зотову возможность третий день подряд валяться на диване в маленькой квартирке Софии Полонской. И воплощать в жизнь навязанный ему план по укрощению старой девы.

Собственно говоря, чайником его достижения и ограничивались. Больше никаких радостей или прогрессивных тенденций в его жизни не наблюдалось. Во-первых, довольно чувствительно побаливала обожженная конечность, хотя и не так сильно, как изображал Зотов, стараясь вызвать жалость у Софии. Во-вторых, сама София хотя и позволила ему остаться у нее, на сближение упорно идти не желала.

Ее странный порыв пуститься во все тяжкие закончился так же внезапно, как и начался. Казалось, она утратила всякий интерес к Зотову, как только он по ее милости ошпарил себе ногу. София полностью замкнулась в себе. Трижды в день она приносила ему еду, бегала для него в ларек за сигаретами, по вечерам меняла повязку, не проронив при этом ни единого слова. Все остальное время она просиживала за письменным столом и что-то рисовала на альбомных листах. Творческий процесс протекал у Софии довольно оригинально: закончив рисовать, она некоторое время с видимым удовольствием любовалась на плоды своего труда, после чего безжалостно разрывала лист, бросала себе под ноги и хватала новый. К концу третьего дня София сидела по щиколотку в обрывках бумаги.

Творческие муки, постановил Зотов.

В этот момент София закончила очередной рисунок и напряженно его разглядывала. «Сейчас рванет!» – мысленно хмыкнул Зотов.

Но нет. София, должно быть, решила разнообразить процесс экзекуции. Из этого рисунка она сделала самолетик и запустила его в самый дальний угол комнаты.

– Опа! – воскликнул Зотов, успев ухватить летуна. Он развернул листок: – Здорово! – искренне восхитился он, посмотрев картинку. – Классно рисуешь! Ты что, модельер? – прикинулся он дурачком.

– Нет, – мрачно ответила София. Но ответила, и это уже был прогресс. – Я портниха. Просто портниха, и больше никто.

– Правда? А я музыкант, – нагло соврал Зотов, очень вовремя вспомнив совет заказчика.

Зотов был вруном опытным и изобретательным. Но ни одна его врака до сих пор не имела такого грандиозного успеха.

– Правда? – обрадовалась София. – Моя мама была преподавательницей музыки. Раньше у нас дома был настоящий концертный рояль. Почти полкомнаты занимал… После маминой смерти я его продала, и еще очень долго эта конура казалась мне пустой и огромной, как спортзал. А ты на чем играешь?

– Как раз на рояле.

– Какое счастье, что ты обжег ногу, а не руку! – воскликнула София. – Это могло бы быть концом твоей музыкальной карьеры!

– Да я и сам все время об этом думаю, – поддакнул Зотов. А про себя подумал: «Мир лишился бы гениального исполнителя «Собачьего вальса».

– Жалко, что я продала мамин рояль, – вздохнула София. – Ты бы мог упражняться, пока твоя нога заживает.

– Да, очень жалко, – согласился Зотов. – Я занимаюсь музыкой с пяти лет, привык играть по двенадцать часов в сутки. Честно говоря, просто загибаюсь от скуки.

– О, я так тебя понимаю, – горячо откликнулась София. – Я бы тоже сошла с ума, если бы меня хотя бы на пару дней отлучили от рисования. Пусть я никудышный модельер, но не рисовать не могу. Понятия не имею, чем тебя развлечь, – огорченно сказала София. – Хотя постой… Где-то у мамы были отличные записи Рихтера. Я постараюсь их найти. Уверена, ты оценишь.

Зотов же был уверен, что пытку классической фортепьянной музыкой он не выдержит. Годы у него уже не те.

– Вообще-то я не любитель классики, – признался Зотов. – Конечно, я закончил музыкальную школу, консерваторию и все такое. Но для себя избрал другой путь.

– Какую же музыку ты играешь?

– Разную. Дело в том, что я играю в ресторанах, ночных клубах, барах. Одним словом, где придется. Ты меня осуждаешь?

– Нет, нисколько. Главное, ты приносишь людям радость.

О да, не мог не согласиться Зотов.

– И потом, – продолжила София, – именно так начинали великие джазовые пианисты. Ты любишь джаз? Я обожаю. У меня есть весь Эллингтон и весь Брубек. Даже пластинка с его знаменитой пьесой «Take Five», выпущенная в 1959 году! – похвасталась София.

Час от часу не легче. Теперь она собирается мариновать его джазом. И дернул его черт обозвать себя пианистом! Хотя в противном случае София вряд ли бы снизошла до разговора с ним.

– Да, чудесная вещица, – согласился Зотов, понятия не имея, о чем говорит София. – Слушай, а у тебя нет карт?

– Карт? – растерянно переспросила София. – А кто это? Тоже какой-то пианист?

– Да нет, – отмахнулся Зотов. – Я имею в виду игральные карты.

– Валялась где-то колода. А зачем тебе?

– Перекинулись бы разок-другой. Я, знаешь ли, люблю… между репетициями.

София подозрительно посмотрела на него. Но колоду принесла: старую, пожелтевшую, с замусоленными краями – небось еще прабабушкина.

– Во что будем играть? – оживленно спросил Зотов. – В польский банчок, в буру, в секу, в очко, в тридцать один, в тринадцать? Лучше всего, конечно, в преферанс, но нас только двое.

– Последний раз я играла в карты лет двадцать назад. В пионерском лагере. Кажется, в «верю – не верю».

– Да что мы, дети, что ли? – пожал плечами Зотов. – Может, в буру? Вдвоем лучше всего в буру играть. Давай поставим какую-нибудь мелочишку, ради интереса.

Бог его знает, какой из Софии модельер, но что картежник ни к черту – это факт. Они сыграли уже не меньше двадцати партий, и все двадцать София бесславно продула. Она никак не могла запомнить, за какие карты начисляют очки, а какие ничего не стоят, что такое «бура», чем она отличается от «молодки» и сколько карт можно добирать из колоды за раз. Мелочишка, поставленная «ради интереса», обратилась в кармане Зотова в довольно приличную сумму. Жаль только, что к заветной цели он не приблизился ни на миллиметр.

– Ты работаешь портнихой в ателье? Или на фабрике? – неуклюже поворачивал разговор в нужную сторону Зотов.

– Я работаю в Доме моды Андреади. Работала, – уточнила София. Теперь, после смерти учителя, она понятия не имела, что с ней будет.

– Андреади?! Того самого? Я читал об этой истории в газете, – искусно изображал обывательское любопытство Зотов. – А это правда, что на самом деле коллекция цела?

– Правда, – кивнула София.

– Она что, спрятана в потайном месте?

– Да.

– И ты знаешь где? – пошел в атаку Зотов, хотя и понимал, что настоящие дипломаты всегда идут в обход.

– Конечно знаю, – ответила София. – Я была первой помощницей Андреади. Кому, как не мне, знать, где спрятана коллекция.

Похоже, большого секрета из своего знания София не делала. Может, не вилять, а прямо спросить, куда Андреади подевал свои новомодные тряпки? А что, если его заказчик удовлетворится этой информацией? Тогда уже сегодня вечером Зотов будет свободен, как вольный ветер!

– И где она? – осторожно начал Зотов. – Как я понял из газет, неизвестный злоумышленник хотел сжечь именно коллекцию Андреади. Она надежно спрятана? Ее не найдут?

– Очень надежно, – ответила девушка. – Даже слишком. Боюсь, добраться до нее не под силу даже мне.

– И где же она?

– Вот здесь. – София постучала себя по лбу. И в этот момент прерывисто всхлипнул дверной звонок.

Черт, как некстати! Теперь опять начинай заново пристраивать лестницу к интересующей его теме. И все же… Что означал странный жест Софии?

София пошла открывать и скоро вернулась с какой-то джинсовой блондинкой лет двадцати, со спортивной фигурой и очень самоуверенным выражением лица. Зотов отлично знал такой тип людей и всегда старался держаться от них подальше. Это вам не он, Никто по имени Никак, и не недотепистая закомплексованная София Полонская – такие барышни с детства знают, чего хотят и как этого добиться. И не свернут со своего пути, хоть из пушки ты по ним стреляй.

Блондинка окинула взглядом комнату, заваленную изорванными в клочья рисунками, столик с картежными принадлежностями. Чуть внимательнее, чем на мебель, взглянула на Зотова и заявила:

– Меня зовут Венера Зорина. Я модель агентства «Натали». Вообще-то я к тебе, София, – обратилась она к хозяйке. – Насчет работы.

– Насчет какой работы? – не поняла София.

– Я слышала, ты будешь руководить показом последней коллекции Андреади. Мне бы очень хотелось в нем участвовать.

Что и требовалась доказать, подумал Зотов. С таким ростом и заурядными внешними данными, а лезет на подиум. И добьется своего, можете не сомневаться.

– Это возможно. Но сначала нужно пройти кастинг.

– Само собой, – продолжала атаку Зорина. – Но перед такими показами кастинги – вещь формальная: выбирают либо тех, кого знают, либо тех, кого хотят выбрать. А начинающей модели пробиться через шеренгу звезд и чьих-то фавориток практически невозможно. Вот я и подумала: может, ты не откажешься познакомиться со мной поближе до начала кастинга?

София, на которую первый раз в жизни смотрели как на большое начальство, заметно растерялась. Она испытывала к гостье примерно те же чувства, что и к Зотову. С одной стороны, оба сильно ей мешали, с другой стороны – она никому и никогда не была нужна. Кроме Андреади, разумеется.

– Нет, конечно, я не против, – засуетилась София. – Присаживайся. Будешь с нами в карты играть?

Зорина и виду не подала, что удивилась такому предложению. Она послушно села на пол и азартно спросила:

– О'кей! А во что вы играете?

– В буру, – подал голос Зотов. – Но раз появился третий, может, распишем пулю?

– Я не играю ни в буру, ни в преферанс, – заявила Зорина. – И вообще, последний раз картишками баловалась лет десять назад, в школьном турпоходе. Игра называлась… «сомневаюсь».

– Ой, и я тоже! – обрадовалась София. – Только мы называли ее «верю – не верю». Весело было.

– Вот давайте и сыграем, – предложила Зорина. – Только не в обыкновенную «верю – не верю», а в «верю – не верю с плюсом».

– Что это еще за «верю – не верю с плюсом»? – недоверчиво спросил Зотов. Он был уверен, что знает все карточные игры в мире, начиная с дворовых и заканчивая салонными, но ни о какой «верю – не верю с плюсом» он в жизни не слыхал.

– О, это классно. Особенно в компании людей, которые не слишком хорошо знают друг друга. Примерно в такой, как наша. Играется по тем же правилам, что и в обыкновенное «верю – не верю»: выкладываешь карты крапом вверх, называешь их достоинство и одновременно сообщаешь какую-нибудь информацию о себе. Если назвал те карты, которые выложил, рассказывай правдивую историю. Если наврал с картами – ври и о себе. Ну как? Играем?

«Верю – не верю с плюсом» самозванка Зорина выдумала только что, но рассказывала о ней так, будто все жители земли с утра до ночи дуются в эту игру, и только парочка изгоев Зотов-Полонская остались в стороне.

– Играем! – поддержала Зорину София.

– Только на деньги, – нехотя согласился Зотов. – По сотне?

– Что мы, пионеры? – подняла его на смех зачинщица. – По тысяче.

– У меня сейчас нет тысячи, – растерянно сказала София и посмотрела на Зотова, который и был причиной ее безденежья.

Зотов сделал вид, что взгляда не заметил.

– Можешь вместо денег поставить что-нибудь ценное, – предложил он.

– Да, это допускается, – согласилась Зорина.

София посмотрела по сторонам в поисках какой-нибудь дорогой вещицы, которую можно поставить на кон. Ничего такого в ее убогой квартире не наблюдалось. Набор колонковых кисточек да пачка акварельной бумаги, вот и все богатство.

– Можешь поставить вон ту ерунду, – показал Зотов на статуэтку в виде позолоченного нотного стана, красующуюся на книжной полке. – Она вроде бы золотая?

– Она не золотая. Но я никогда ее не поставлю. Эта вещь мне очень дорога.

– Но ведь ты еще можешь выиграть, – с фальшивой улыбкой заметил Зотов. – Получишь обратно свою игрушку и наши ставки в придачу.

Азарт, равно как и страсть к легкой наживе, никогда не входили в список ее достоинств. А вот Андреади любил побаловаться в рулетку… Вспомнив об этом, София решительно сняла статуэтку с полки и присоединила к банку.

– Только нужно дать клятву, что будем говорить правду, только правду, и ничего, кроме правды. Клянусь! – торжественно сказала Зорина и подняла левую руку.

– Клянусь, – поддержала ее София.

Зотов клясться отказался, заметив лишь, что скорее родину предаст, чем станет жульничать в карты. Не такое у него воспитание, добавил он. Ему поверили.

Игроки собрали банк. Зорина, которая из гостьи неожиданно превратилась в главного распорядителя, ловко перетасовала карты – врет, что не играет в преферанс! – и раздала участникам. Первой выпало ходить ей самой.

– Два туза, – бросила она карты на стол. – Я действующая вице-мисс конкурса «Московская красавица».

– Не верю, – отрезал Зотов, сбрасывая свои карты.

– Верю, – откликнулась София, выкладывая свою пару.

Зорина вскрыла группу: шестерка и десятка. Враки! И целую кипу карт забрала доверчивая София. Следующим ходил Зотов.

– Три шестерки. А я лауреат Конкурса имени Чайковского, – заявил он.

– Не верю, – отомстила Зорина.

– А я верю, – снова поверила София.

Зотов перевернул карты. Два туза и десятка. И снова лишние карты пришлось забрать Софии. Теперь была ее очередь ходить.

– Три десятки. А у меня в жизни не было ни одного романа, – похвасталась она.

– Не верю, – категорично заявила Зорина.

– Верю, – отозвался Зотов.

Вскрыли композицию: все точно, три десятки. Зорина слегка потаращилась на Софию круглыми глазищами, но карты приняла. Теперь с почти пустыми руками сидел только Зотов.