Текст книги "Прощай, мафия!"

Автор книги: Марина Рощина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Глава 17
Рикошет

Василиса Андреевна Егорова как раз собственноручно наливала чай своему новому итальянскому другу Пауло Лучано, когда в ее кабинет вошел секретарь и доложил о приезде Натали Крушинской.

– Пусть подождет, – небрежно сказала хозяйка, ни на минуту не переставая медово улыбаться итальянцу. – Я приму ее, когда этот идиот напьется чаю. Оказывается, он в своей Италии спал и видел, как бы ему попить чайку по-русски.

В подтверждение ее слов итальянец с глуповатой улыбкой ухватил бараночку и сунул ее в стакан с кипятком. Очевидно, в его представлении русские пили чай именно так. Вообще, со своей любовью ко всему русскому Пауло Лучано порядком достал Василису Егорову. Она, несмотря на внешность деревенской бой-бабы, была человеком деловым, современным и абсолютно космополитичным. Видите ли, мама Пауло Лучано родилась в России, и, хотя она навсегда покинула родину в трехлетнем возрасте, незадолго до революции, это обстоятельство оказалось для итальянца достаточной причиной, чтобы вложить деньги в российский бизнес. Сама Василиса никогда не принимала решений, руководствуясь подобными пустяками. Но если у кого-то разыгралась ностальгия – отчего бы не подыграть? Василисе очень были нужны деньги Лучано, и она не задумываясь привязала бы фальшивую косу и обрядилась в сарафан и кокошник, лишь бы угодить итальянцу.

Мирное чаепитие, сопровождаемое приятной дружеской беседой, неожиданно было прервано вторжением Крушинской. Ждать в приемной она не пожелала.

– Здравствуй, Наталья, – гостеприимно поднялась ей навстречу Василиса. Со стороны казалось, что она страсть как рада видеть Крушинскую. – Налить тебе чайку? Кстати, познакомьтесь. Это Наталья Крушинская, директор модельного агентства. Ее девочки обязательно будут участвовать в показе последней коллекции Андреади. А это Пауло Лучано, наш будущий партнер по бизнесу, – представила своих гостей друг другу хозяйка.

На учтивый поклон итальянца Натали ответила небрежной улыбкой. Она явно не была расположена к светской беседе.

– Объясни мне, что происходит, Василиса? – начала Натали, и тон ее не предвещал ничего хорошего. – Сначала появляется эта статья, в которой говорится, что коллекция не погибла и показ состоится точно в срок. Затем мне звонит София и просит провести кастинг. А сегодня утром я приезжаю в Дом моды Андреади – я повторяю, Андреади! – и вижу, что там вовсю хозяйничает Полонская. Рабочие готовят зал для показа, в мастерских полно рабочих, вовсю идет раскройка, а на завтра, оказывается, уже намечены первые примерки. Вдобавок по всему Дому болтаются сомнительные личности, с виду типичные бродяги, везде суют свой нос. Пожар пожаром, но в Доме полно ценных вещей, а с попустительства Софии начинается настоящее разграбление. В чем дело, а, Василиса?

– Не волнуйся, Натали. Эти сомнительные личности никакие не бродяги и не воры, а декораторы и дизайнеры. А еще на сегодня намечено прослушивание джазового квартета. Их всех пригласила София. Ей нужно воссоздать на сцене атмосферу тридцатых годов.

– Ей нужно воссоздать что? – приложила руку к уху Натали.

– Атмосферу тридцатых годов, времен расцвета итальянской мафии, – терпеливо повторила Василиса, будто и правда поверившая во внезапную тугоухость Крушинской. – Ты разве не знаешь, что последняя коллекция Андреади называется «Прощай, мафия!»?

– Какая к черту мафия! Какая к черту коллекция! – взревела Крушинская, да так, что итальянец подпрыгнул на месте и испуганно захлопал глазами.

– What happened, Vasya? – спросил он. – Why is this woman so crying? [8]8
  Что случилось, Вася? Почему эта женщина так кричит? (англ.).


[Закрыть]

– It's nothing, Paul. She is just a little bit deaf [9]9
  Ничего страшного, Пол. Она просто немного глуховата (англ.).


[Закрыть], – объяснила она и приложила руку к уху, повторив жест Крушинской.

– Нет никакой коллекции! – продолжала разоряться Крушинская. – О чем ты говоришь?! Она погибла! Сгорела в огне!

– Знаю, – преспокойно отвечала Егорова. – Новую коллекцию сделает София. А мы выдадим ее за коллекцию Андреади. Кстати, я уже видела эскизы. Они великолепны, и единственное, чего им не хватает, так это подписи Андреади. Так что показ состоится в намеченный день, чего бы мне это ни стоило. А ты, дорогуша, лучше бы о кастинге беспокоилась.

– Ах, вот что ты задумала, гадюка, – прошипела Крушинская. – Мало ты денег срубила при жизни Андреади, так теперь решила и на его смерти наварить? Только ничего у тебя не получится, дорогуша! У меня есть снимки его последней коллекции. И я опубликую их во всех газетах и журналах, чего бы мне это ни стоило. Тебе не удастся выдать жалкие тряпки Полонской за гениальные творения Александра Андреади!

– Врешь! – с перекошенным от злобы лицом выкрикнула Егорова. – Нет у тебя никаких фотографий.

– Нет, не лгу. Можешь полюбоваться прямо сейчас, – насмешливо ответила Натали, вытащила из сумочки толстую пачку фотографий и швырнула на стол Василисы.

Призрачные надежды, что угрозы Натали окажутся блефом, растаяли как дым. Василиса сразу узнала коллекцию Андреади: ей довелось видеть ее на стадии эскизов. Тщательно разработанная операция по спасению сделки, после того как идиот Андреади решил поиграть в обиженного гения, оказалась на грани срыва. И все только потому, что истеричная фанатка Андреади ухитрилась каким-то образом отщелкать его последнюю коллекцию.

– Я не понимаю тебя, Наталья, – проникновенным голосом начала Василиса. – Как ты можешь защищать Андреади после того, как он так тебя унизил? Десять лет морочил тебе голову рассказами о том, что он гей, а сам в это время волочился за молоденькими моделями! И даже женился на одной из них. Если это не плевок в душу, тогда как это называется?

– Все это ложь, – дрогнувшим голосом сказала Натали. – Андреади никогда не любил Ингу. Он был привязан только к Мике… по-своему, эгоистично, но все же привязан. Ты отлично это знаешь.

– Пусть так, – согласилась Василиса. – Но другие-то этого не знают! И считают, что Андреади просто использовал тебя, пока ты ему была нужна, а потом выбросил, как старый рваный башмак. В глазах всего мира моды ты сейчас посмешище номер один. И вместо того, чтобы отомстить Андреади, продолжаешь рабски ему служить?

– Ты просто не знаешь, что такое дружба. У тебя никогда не было друзей: только деловые партнеры и малолетние любовники. Откуда тебе знать, что дружба не заканчивается смертью одного из друзей?

– Поменьше пафоса – ты не на похоронах, – цинично посоветовала Василиса. – И потом… если вы с Андреади были такие друзья, почему же он ничего не оставил тебе, а все до копейки завещал Мике? Разве друзья так поступают? А, Наталья?

– Андреади завещал мне нечто более ценное: свое доверие и право защитить его честное имя.

– Вот так наследство! – от души расхохоталась Егорова. – Прям кот в сапогах, не меньше. Ладно, Наталья, будет глупости говорить. Ты деловой человек, я деловой человек, давай поговорим о деле. Сколько ты хочешь за эти фотографии?

– Они не продаются, – ледяным тоном отрезала Натали. – И я советую тебе остановить подготовку шоу и честно объявить, что никакого показа не будет. А иначе я опубликую фотографии на следующий же день после представления лже-коллекции Андреади. Представляешь, какой разгорится скандал? И какие неустойки выставят тебе люди, купившие за баснословные деньги тряпки бездарной портнихи? – продолжала она, явно наслаждаясь своей властью над Василисой. – И не пытайся подсылать ко мне в офис воров, я тебя знаю. Негативы в надежном месте.

За время ее речи Василиса Егорова будто уменьшилась в размерах. Она была напугана, это факт. А Натали, вполне удовлетворенная произведенным эффектом, направилась к выходу. Возле самой двери она обернулась.

– Да, кстати, дорогуша, – добавила она с ядовитой ухмылкой. – У меня для тебя еще одна новость. И боюсь, тоже не очень хорошая. Сегодня в Доме моды, среди праздношатающейся публики, я увидела Мику. Да-да, представь себе. На твоем месте я бы наняла еще одного охранника. Кажется, вы расстались не слишком большими друзьями?

Натали ушла, оставив после себя запах ненависти и скорого несчастья. Это почувствовал даже итальянец, который перестал улыбаться и тревожно поглядывал на Василису. А та нервно барабанила пальцами по столу и даже не пыталась делать вид, что все в порядке. Чтобы загладить напряженную паузу, Лучано взял оставленные Крушинской фотографии и внимательно их просмотрел.

– Not bad collection, – небрежно сказал он. – Who is it's author? [10]10
  Неплохая коллекция. Кто автор? (англ.).


[Закрыть]

– Once a beginner [11]11
  Один новичок (англ.).


[Закрыть].

– It's not bad collection, but no more. I wouldn't risk to put money in it. Though such dress appears to be interesting to me, – ткнул пальцем он в одну из фотографий. – Especially that detail [12]12
  Это неплохая коллекция, но не более того. Я бы не рискнул вложить в нее деньги. Хотя вот это платье кажется мне довольно интересным. Особенно эта деталь (англ.).


[Закрыть], – добавил он и обвел что-то красным маркером.

В этот момент в кармане у Лучано зазвонил мобильный. Беседа шла на итальянском, поэтому Василиса не поняла ни слова; ей показалось, что говорил он о звездах, потому что в разговоре несколько раз мелькнуло английское словечко «star».

После разговора настроение Лучано резко переменилось. Да и сам он изменился: враз перестал быть похожим на бестолкового прожигателя жизни, болтающегося по белу свету в поисках развлечений. Более всего он сейчас напоминал Василисе босса сицилийской мафии, той самой, эпитафию которой собиралась исполнить своей коллекцией София Полонская.

Лучано откланялся. А Василиса в глубокой задумчивости налила себе чаю и машинально сунула в чашку баранку. И тут взгляд ее упал на фотографию, которую отметил итальянец.

– Черт меня подери! – не веря своим глазам, воскликнула Василиса. – А итальяшка-то сумел углядеть самую суть. Ну, держись, подруга! Этими фотографиями ты собиралась похоронить меня? Как бы не похоронили тебя саму! Где тут у меня был телефончик симпатичного следователя из прокуратуры? Черт, никакого порядка в столе. И зачем только я держу секретаря, – ругалась она, перебирая пачку визиток.

Скоро телефончик был найден. Василиса быстро набрала нужный номер.

– Алё? Прокуратура? Мне бы Кирилла Фролова…

Натали Крушинская примеряла перед зеркалом шляпку, когда ей сообщили о приезде следователя.

– Нельзя сказать, что вы вовремя, – недовольно поморщилась она. – Я как раз собираюсь на похороны Инги Скворцовой.

– Я не отниму у вас много времени, – сказал Фролов. – Десять – пятнадцать минут. Все зависит от того, насколько вы будете честны со мной.

Если Натали и напряглась, то виду не подала.

– Хорошо, – вздохнула она. – Присаживайтесь. Чай, кофе?

– Нет, спасибо. У вас ведь мало времени?

– И то правда. Так о чем вы хотели меня спросить?

– Наталья Юрьевна, – официальным тоном начал Фролов, – скажите, пожалуйста, почему вы скрыли тот факт, что накануне пожара были в Доме моды Андреади?

Такого вопроса Натали явно не ждала.

– Я? В Доме моды Андреади? – засуетилась она. – С чего вы взяли, что я там была?

– То есть вы хотите сказать, что не были там?

– Конечно не была.

– Отлично, – кивнул Фролов, будто и не ждал другого ответа. – В таком случае скажите, кто делал эти фотографии? – Он разложил перед Натали знакомую пачку снимков последней коллекции Андреади.

Отпираться Крушинская не стала.

– Я.

– Андреади был в курсе этой фотосессии?

– Да, конечно. Если хотите знать, он сам попросил меня об этом.

– И когда она состоялась?

– Когда? – наморщила лоб Натали. – Дайте подумать. Нет, лучше я посмотрю в еженедельнике. Так будет надежнее.

Несколько минут Натали сосредоточенно изучала записи в своем рабочем дневнике.

– 18 сентября, – наконец торжественно объявила она.

– Этого года? – уточнил Кирилл.

– Ну, разумеется. Что за глупый вопрос?

– Возможно, мой следующий вопрос покажется вам еще более глупым. Вы, случайно, не в курсе, в мастерской Андреади есть часы?

– Часы? Конечно, есть.

– Вы это точно помните?

– Абсолютно точно. А в чем дело?

– Это хорошие часы? Надежные?

– Великолепные. Если я не ошибаюсь, подарок одного японского модельера. Настоящее чудо техники. Показывают не только время, но и дату, а также температуру, влажность воздуха… О, черт, только не это! – вдруг схватилась за голову Натали и выжидательно посмотрела на Фролова.

Продолжать игру «ты врешь, а я киваю» следователь не стал.

– Именно это, – грустно сказал Кирилл. – Не верите, посмотрите сами.

Из пачки фотографий Фролов ловко выудил одну. Ту самую, которую выделил Пауло Лучано. Это было лучшее платье из коллекции Андреади. И чтобы выхватить его красоту в полном объеме, Натали сняла модель в нескольких ракурсах. Это была ошибка, потому что в объектив попали и японские чудо-часы Андреади, которые четко зафиксировали дату и время. Василиса не просчиталась – Натали угодила в силки, сотканные собственными руками.

– Нам придется вернуться к самому началу, – скорбно сказал Фролов. – А я ведь предупреждал, что продолжительность нашего разговора будет зависеть от вашей честности. Итак, повторяю вопрос: почему вы скрыли от меня, что в день пожара были в Доме моды Андреади?

– Потому что вы меня об этом не спрашивали, – мрачно ответила Натали.

– Теперь спрашиваю. Вы там были?

– Да.

– И что вы там делали?

– Фотографировала коллекцию Андреади.

– По просьбе Андреади?

– Именно.

– Когда вы начали свою съемку?

– Часов в восемь.

– И как долго она продолжалась?

– Часа два, не больше.

– Значит, из Дома моды вы ушли в десять часов вечера? – уточнил Фролов.

– В десять. Но может быть, и пять минут одиннадцатого, – раздраженно отозвалась Натали. – Я не смотрела на часы.

– Кто-то может подтвердить ваши слова? – спросил Кирилл.

– Нет. Мне как-то и в голову не пришло искать свидетелей. Зато никак не меньше тридцати человек могут подтвердить, что в двадцать минут одиннадцатого я уже была в агентстве.

Рассказ Крушинской косвенно подтверждался показаниями Софии Полонской, которая утверждала, что в десять часов вечера в мастерской Андреади горел свет, а в пятнадцать минут одиннадцатого во дворе уже было темно. Кирилл Фролов был доволен. Но самые главные вопросы к Крушинской были еще впереди.

– Итак, из Дома моды Андреади вы ушли в десять вечера, – повторил Фролов. – И больше туда не возвращались?

– Конечно нет, – удивленно ответила Натали. – Чего мне там делать?

– Что делать? Да мало ли что, – неопределенно пожал плечами Фролов. – А хоть бы проверить, не погасла ли свечка, которую вы оставили в мастерской, предварительно обрызгав все вокруг бензином. Конструкция-то дилетантская, ненадежная. Сквознячок подует, свечечка погаснет, и пиши пропало. Все планы насмарку.

– Что за бред вы несете? – вытаращилась на него Натали. – Какая свечечка? Уж не хотите ли вы сказать, что это я подожгла мастерскую Андреади?

– А почему бы и нет, Наталья Юрьевна?

– Какая поразительная чушь! Я бы в жизни не причинила вред Александру. Спросите кого угодно! Всем известно, как я отношусь к Андреади.

– А я уже спросил, Наталья Юрьевна, – вкрадчиво ответил Фролов. – И не сомневаюсь, что вы не смогли бы причинить вред модельеру Александру Андреади, который долгие годы отказывал вам во взаимности из-за своей нетрадиционной сексуальной ориентации. Но я совсем не уверен, что этот мораторий распространяется на Александра Андреади, который собирался жениться на модели Инге Скворцовой.

– Думайте что хотите, – устало вздохнула Натали. – Я уже устала обсуждать этот бред. Вы еще скажите, что я из ревности убила Ингу Скворцову.

– А может, не из ревности? А может, Инга видела вас в тот вечер возле Дома моды и догадалась, что вы имеете отношение к поджогу? Может, она вас шантажировала?

– Инга в тот вечер была возле Дома моды? – удивленно спросила Натали.

– Была. Она заезжала туда, чтобы забрать мобильный телефон, который забыла у Андреади во время дневного показа.

– Как интересно, – задумчиво проговорила Натали.

– Что именно? – поинтересовался Кирилл, но Натали его будто не слышала.

– Вы что-то спросили? – наконец очнулась она. – Ах да. Все очень интересно. Особенно мобильник, который якобы забыла Инга. Дело в том, что во время съемок мобильный был у нее в сумке. Ей кто-то звонил, и я зашла в студию, чтобы сообщить об этом. При свидетелях, – подчеркнула она.

– Может быть, у нее было два мобильных телефона?

– У нее был один телефон, – заверила следователя Натали. – Это могут вам подтвердить ее друзья и знакомые. Если Инга и вправду была в тот вечер у Андреади, то по другой причине.

– Возможно, – согласился Фролов. – Но, честно говоря, это не снимает мои подозрения в ваш адрес.

– Все ваши подозрения – это чистой воды домыслы, – заявила Крушинская. – У вас нет ни одного факта.

– Да, конечно, – согласился Фролов. – Но посудите сами, уважаемая Наталья Юрьевна. Только у вас были и мотив, и возможность совершить поджог в Доме моды Андреади. Только у вас были и мотив, и возможность подменить кокаин на героин в сумочке Инги Скворцовой. Если поглядеть на дело с этой точки зрения, то чистой воды домыслы медленно, но верно превращаются в жизнеспособную версию.

– Я понимаю ваше желание поскорее найти виновника, но я уверяю, вы идете по ложному пути. Я не поджигала Дом моды Андреади и не убивала Ингу. Хотя бы потому, что Инга приносила моему агентству фантастический доход. И знаете, что… Пожалуй, я скажу вам, кто убил Ингу Скворцову. Конечно, не потому, что очень хочу вам помочь. Просто надеюсь, что тогда вы оставите меня в покое.

– Любопытно послушать.

– Инга была звездой. И как у всякой звезды, у нее были поклонники. В том числе и один сумасшедший. Этот парень преследовал ее буквально по пятам. Караулил и днем и ночью, везде, где бы она ни появилась. Правда, он ничего не требовал от нее, для него было величайшим счастьем, если Инга соглашалась сесть в его машину. Вот он ее и убил. Когда узнал, что Инга вышла замуж. Он был сумасшедшим. Полным параноиком. А такие вполне способны убить из-за ревности. Вспомните хотя бы Дугарову.

– Дугарова призналась в убийстве своего мужа.

– А вы спросите этого парня! Может, и он признается в том, что убил Ингу.

– Чтобы спрашивать, нужны основания. А все ваши обвинения в адрес неизвестного поклонника Скворцовой – это, извините, домыслы. Более того, – насмешливо прищурился Фролов, – ваши попытки обвинить другого человека производят впечатление, что вы пытаетесь отвести подозрения от настоящего преступника… то есть от вас.

– Вы чертовски проницательны, – усмехнулась Натали. – И что вы собираетесь со мной делать? Посадите в тюрьму?

– Для начала мы поедем в прокуратуру, и вы дадите подписку о невыезде. А заодно и побеседуем в менее приятной, но более располагающей к откровенности обстановке.

– Заманчивая программа. А нельзя ли перенести ее часика на два? Я все же хотела бы попасть на похороны Инги, – сказала Натали, пристально глядя следователю в глаза.

Кирилл Фролов задумался. Отвлеченно от расследования Наталья Крушинская очень нравилась ему. Сильная, умная, волевая женщина, которую не сломят ни жизненные невзгоды, ни чужие мнения. Сегодняшний разговор окончательно его в этом убедил. И породил противоречивое чувство: Кирилл не сомневался, что Натали по уши завязана в этом деле, и в то же время был уверен, что она не причастна ни к убийству, ни к поджогу.

А с другой стороны: кто же еще? Он ведь ничего не придумал, когда сказал, что только у нее были убедительный мотив и возможность совершить оба преступления.

– Вы можете поехать на похороны, – наконец ответил Кирилл.

– Спасибо.

– Пожалуйста. Но как воспитанный человек я не могу не проводить вас на это мероприятие.

– Боитесь, что сбегу? – усмехнулась Натали.

– Нет, мне просто приятно ваше общество, – ответил Кирилл. И ни на йоту не покривил душой.

Глава 18
Двое в авто, не считая пистолета

В мемориальном зале кладбища, где проходила церемония прощания с Ингой Скворцовой, народу собралось немного. Кирилл удивился – все-таки Инга была востребованной моделью и известной личностью.

– Подиум – не то место, где можно найти друзей, – шепотом объяснила ему Натали. – А из родственников у нее, кажется, были только отец и старшая сестра. Ну и муж, конечно, – невозмутимо добавила она.

– Ну, он вряд ли сможет прийти на похороны.

– Да, – согласилась Натали. – Это было бы слишком по-книжному.

Кирилл огляделся по сторонам. Среди людей, пришедших проститься с Ингой, он заметил несколько знакомых лиц, в основном сотрудники модельного агентства. Почти у самого выхода, прислонившись к стене, стоял журналист Андрей Ветров, который из-за необходимости облачиться в строгий костюм счастливо избежал участи выглядеть Филиппом Фетровым. Его коллеги Зориной-Старцевой на горизонте не наблюдалось. Кирилл усмехнулся: неужто ребята так и не помирились после памятной ссоры в кафе?

Слева стоял фотограф Роман Калугин. Выглядел он неважно: с помятым лицом, всклокоченными волосами и в несвежем костюме, будто всю ночь пьянствовал в дешевом кабаке, а под утро свалился спать там же под столом. Его глаза были пусты, землистого цвета лицо абсолютно ничего не выражало, и только гримаса боли время от времени искажала его черты. «Оплакивает Ингу? Или похмелье?» – гадал Кирилл Фролов.

– А вот и он, – шепнула ему на ухо Крушинская.

– Кто?

– Тот парень, о котором я говорила. Обожатель Инги. Вон он, стоит в углу, в сером костюме! В очках и с белой розой в руке.

Наконец-то Кирилл Фролов увидел человека, горе которого было велико и неподдельно. С окаменевшим лицом он смотрел туда, где на гранитном постаменте возвышался гроб с телом Инги. Он не замечал никого и ничего вокруг, и поэтому Кирилл мог спокойно его рассмотреть. Давным-давно, еще в университете, на занятиях по криминалистике им описывали психологический портрет людей, склонных к созданию кумиров и фанатичному поклонению, чуть ли не обожествлению их. Парень выглядел почти хрестоматийно: серая, ничем не примечательная внешность; лицо без признаков выдающегося интеллекта, спокойный флегматичный нрав. Кирилл Фролов отлично помнил и еще об одной особенности людей этого типа: под влиянием своих навязчивых идей – а идолопоклонничество, бесспорно, к ним относится – такие люди вполне способны на неадекватные поступки, в том числе и на убийство.

Должно быть, Кирилл слишком пристально разглядывал незнакомца, потому что парень вдруг повернулся и поймал его изучающий взгляд. Кирилл отвернулся. И почувствовал, что они поменялись ролями.

Теперь парень изучал его. И, судя по всему, сделал правильный вывод. Потому что, не дождавшись окончания прощальной церемонии, начал осторожно пробираться к выходу.

Паренек определенно разглядел в нем мента. И тут же решил уйти. На воре и шапка горит?

«Наградила же природа-мама рожей, – раздраженно думал Фролов. – Подвиги в стиле Володи Шарапова мне явно не угрожают. И все же… куда он так рванул? В любом случае я должен его остановить».

Стараясь не привлекать внимания окружающих, Кирилл последовал за парнем. Это не укрылось от его внимания, – тот резко ускорил шаг, а покинув зал, рванул, как спринтер на стометровке. Не оглядываясь, он бежал по направлению к парковке.

«А Крушинская-то была права! – думал Фролов, стараясь не отставать от бегуна. – Совесть у паренька явно нечиста».

– Эй, подождите, – услышал он за спиной голос Крушинской. – Возьмите ключи от моей машины. Хотя догнать его будет непросто. Он таксист. Наверняка хорошо знает город, а водит машину еще лучше.

Крушинская хотела как лучше, а получилось как всегда. Минутная задержка оказалась роковой. Когда Кирилл добежал до парковки, паренька и след простыл. Краем глаза он заметил, как от кладбища отъехал черный джип.

– Какая у него машина? – спросил он у Крушинской, которая не отставала от него ни на шаг.

– Старенький «Пежо-405». У меня когда-то была такая. Серебристо-кофейного цвета.

– Номер, конечно, не помните?

– Он столько времени простаивал на парковке нашего агентства… Грех было не выучить.

– Отлично, – обрадовался Кирилл, записывая номер. – Попробуем его задержать. Кстати, вы не знаете, чей это джип только что уехал?

– Если не ошибаюсь, это машина одного из наших сотрудников. Он фотограф, зовут его Филипп Фетров.

Будучи таксистом, Юра Родичкин безошибочно разбирался в людях.

И мента, который заботливо придерживал за локоток директрису агентства, а сам в это время буравил глазами его спину, вычислил с первого взгляда.

Появление мента на похоронах Инги могло означать только одно: его подозревают, на него открыли охоту. Конечно, подозревать – не значит посадить, но в настоящий момент любые контакты с правоохранительными органами были для него абсолютно исключены. Оставалось одно – бежать.

С точки зрения здравого смысла это был идиотизм чистой воды. Если его и вправду подозревают и собираются арестовать, то коню понятно, что мент на кладбище явился не один, а бегство от него – лишние десять секунд свободы. До того момента, как крепкие юноши из группы захвата без особых церемоний уложат его мордой в землю и защелкнут наручники на запястьях. Но в данную минуту Юра Родичкин не расположен был думать. Он просто бежал, как бежит обреченный на смерть заяц, за которым гонится свора охотничьих псов.

Он бежал на стоянку, хотя лично ему там делать было абсолютно нечего. Свой автомобиль он продал два дня тому назад за копейки. Юрий рассчитывал на удачу, и удача явилась к нему в образе чистоплюйского вида чувачка, который ковырялся ключом в замке лакированного джипа. Уверенным движением профессионального гангстера (странно, как быстро он привык к оружию в кармане!) Родичкин достал пистолет и приставил к затылку хозяина джипа.

– Ключи от машины! Быстро! – приказал он.

Чистоплюй повернулся. Неприкрытый испуг промелькнул в его глазах при виде хищно поблескивающего никелированного дула. Но почему-то вместо того, чтобы отдать ключи, он переложил их в карман брюк и выжидательно уставился на Родичкина.

– Ты что, оглох, придурок?! Ключи на бочку! Считаю до трех, потом твои мозги разлетятся по сторонам!

– Хоть до двух! – нагло заявил в ответ чистоплюй. – Ключи я не отдам. Не прошло и двух месяцев, как у меня сперли эту тачку. Знал бы ты, чего мне стоило ее вернуть. Не отдам я тебе ключи. И не проси!

Родичкин мгновенно сник. Как заядлый автомобилист, больше всего на свете он ненавидел угонщиков, воришек запчастей и «чайников» на дорогах. Он вспомнил, как однажды у него свинтили новенькие, только что купленные колпаки, и неожиданно проникся искренним сочувствием к своей жертве.

– Ладно, – согласился он. – Тогда заводи свою тачку, и поехали. Только быстро!

– Это пожалуйста, – с готовностью кивнул парень и сел за руль. Родичкин устроился рядом, по-прежнему держа пистолет в районе головы джиповладельца.

– Ну? Куда едем-то? – вопросительно посмотрел он на Родичкина.

– В Бутово.

– Ладно, – согласился чистоплюй. – Только если ты от кого-то сматываешься, то выбрал на редкость неудачный маршрут. Я только что слышал по «Авторадио» – на Варшавском шоссе грандиозный затор. Можем и застрять.

– Не учи ученого, – огрызнулся Родичкин и снова навел на него пистолет. – Тоже мне, выискался экскурсовод-любитель. Я, между прочим, всю жизнь извозом занимаюсь.

– Да ладно, не обижайся. Я просто так сказал.

– Следи лучше за дорогой, – посоветовал ему Родичкин и оглянулся.

Никаких признаков погони он не увидел. Но расслабляться было рано.

– Слушай, друг, – снова подал голос чистоплюй. – Убрал бы ты пистолет от моей башки, а? Нет, не то чтобы он мне мешал, но все-таки мы на дороге, мало ли что… Выбоина на покрытии, или масло кто-то разлил. Помнишь «Криминальное чтиво»? Машина наехала на кочку, пистолет случайно выстрелил, и чьи-то мозги растеклись по окнам. Я не слишком большой эстет, но все-таки не хотелось бы, чтобы мама увидела меня в таком виде.

Родичкин усмехнулся и опустил пистолет. Во-первых, он обожал Тарантино, во-вторых, его забавлял этот парень: другой бы в штаны наложил со страху, отдал бы и машину, и ключи от квартиры, где деньги лежат, а этот рулит как ни в чем не бывало. Ишь ты, маму расстраивать не хочет!

– Вот так-то лучше будет, – улыбнулся чистоплюй. – Вполне дружественная обстановка. Тебя, кстати, как зовут?

– Юрием.

– Очень приятно. Андрей Ветров, – представился чистоплюй.

Андрей Ветров. Знакомая фамилия. Да и рожу его он уже где-то определенно видел. Вот только вспомнить бы где…

– От ментов удираешь? Или от бандитов? – поинтересовался Ветров. – Не сочти меня излишне любопытным, просто хочу прикинуть, к чему мне готовиться.

– От ментов.

– Уже легче. А чего натворил?

– Пока ничего.

– Как ничего? – удивился Ветров. – А чего ж тогда бежишь?

– Из-за него, – показал он на пушку. – Разрешения-то у меня нет! Отберут как пить дать. Да еще и привлекут. А я машину, между прочим, продал, чтобы его купить.

– Собираешься в дело пустить?

– Ага, – беспечно согласился Родичкин.

– И кого убивать собираешься?

– В газетах прочитаешь, – загадочно ответил Родичкин. И прибавил: – Если, конечно, доживешь.

– Понятно, – кивнул Ветров и больше не проронил ни слова.

На Варшавке, как и предсказывал Ветров, они попали в грандиозный трафик. Со всех сторон окруженные машинами, они плелись, еле-еле передвигая колеса, а между тем конца пробки не наблюдалось.

– Тащишься со скоростью пьяной улитки, – занервничал Родичкин. – Эдак мы и к утру до Бутова не доберемся.

– А что я могу сделать? – возмутился Ветров. – Я же говорил, лучше сейчас сюда не соваться. А ты заладил: «Нет, поехали!» Еще и пушкой своей дурацкой размахивал.

– Просто ты ездить не умеешь.

– Я не умею? – обиженно воскликнул Ветров, который всегда считал себя очень недурным водителем. – Да я с двенадцати лет за рулем!

– Все равно не умеешь, – отрезал Родичкин. – Ну-ка, давай махнемся местами. Я тебе покажу, как ездить в пробках.

– Подумаешь, – недовольно буркнул Ветров, но все же пересел на место Родичкина.

– Подержи пушку, – попросил Родичкин Ветрова. – Учись, пацан, пока я жив.

Минуту спустя Ветров вынужден был прикусить язык. Ему еще никогда не доводилось видеть такой блистательной езды на обыкновенных городских дорогах. Парень обладал великолепной реакцией и выдающимся гоночным чутьем: виртуозно лавировал между машинами, смело нырял в образовывающиеся просветы, молниеносно перестраивался из одного ряда в другой. Если в начале пути Ветров и тревожился за свой автомобиль, то очень скоро расслабился и, откинувшись на сиденье, с восторгом наблюдал за ездой прирожденного гонщика.

Очень скоро казавшийся бесконечным трафик остался позади.

– Ну, ты ас, – сказал Ветров, восхищенно потирая дулом пистолета затылок. – Тебе не в таксисты, а в гонщики надо. Шумахеру тогда точно хана.

К кольцевой Ветров и Родичкин подъехали совершеннейшими приятелями. Андрей рассказал неожиданному попутчику свежий анекдотец про Шумахера и русского гаишника, а тот в свою очередь поведал несколько баек из богатой на впечатления жизни таксиста.