Текст книги "Прощай, мафия!"

Автор книги: Марина Рощина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Глава 24
Крылья в подарок

Время очередной планерки подошло незаметно.

Ветров чувствовал себя ужасно: двоечником, который не выучил урок и до дрожи боится, как бы учитель не вызвал его к доске. Он все время ждал, что Гудковский спросит его о новой статье. Как разочарован будет Игорь Борисович, когда его любимчик и ученик впервые в жизни скажет, что статья не получилась и что он зря морочил всем голову пустыми обещаниями.

– Ну-с, Андрей. Как твои дела? Ты обещал на этой неделе сдать материал. Мы все на тебя надеемся.

Вот и дождался.

– Статьи не будет, Игорь Борисович.

– На этой неделе?

– Ни на этой, ни на следующей. Статьи не будет вообще.

– Почему?

– У меня нет фактов, – сказал Андрей. – А писать на отвлеченные темы мне бы не хотелось.

Андрей покосился в сторону Старцевой. Небось рада до смерти! Торжествует, глядючи, как облажался ее главный конкурент. Но нет: Старцева сама сидит мрачнее тучи и подозрительно прячет глаза от главного редактора.

– Печально, – поправил очки на переносице Гудковский, что всегда служило у него признаком крайнего недовольства. – Но я надеюсь, что хотя бы молодое поколение еще не утратило вкус к работе. Чем ты нас порадуешь, Анна? Твоя статья о деле Андреади готова?

– Боюсь, что нет, Игорь Борисович, – еле слышно ответила Старцева.

– Очень хорошо, – зловещим голосом сказал Гудковский. – Когда же ты ее закончишь?

– Боюсь, что никогда, – еще тише сказала она.

– Еще лучше. И все же: почему?

– У меня тоже нет фактов. И мне тоже не хотелось бы писать на отвлеченные темы, – объяснила она. – Извините.

– Я чего-то не понял, кто у кого слова сдирал? – встрял в разговор первый остряк «Репортера» Стас Князев и тут же притих под тяжелым взглядом Гудковского.

На этой оптимистической ноте планерка закончилась. Гудковский распустил команду, не сказав обычной напутственной речи, не пожелав творческих успехов. Он был так разочарован, что даже не напомнил Старцевой ее обещание отдежурить месяц в группе «выпускников». По правде сказать, он просто не хотел никого видеть.

«Скверное дело, – говорили между собой репортерщики. – Гудок расстроен не на шутку. А все эти двое: выпендриваются друг перед другом, наобещают с три короба, а потом – извините, нету фактов!»

Кое-кто осуждал выскочку Старцеву и защищал Ветрова. Другие наоборот – что простительно новичку, непозволительно опытному журналисту. В число первых входил и сам Андрей Ветров.

Он не то чтобы осуждал Старцеву, скорее, не понимал ее. Она что-то узнала, это факт. Ее встреча с итальянцем, таинственное исчезновение на три дня и вопрос, который она задала ему через Ирину, это подтверждали. Но почему-то она решает скрыть правду и на глазах у всей газеты заявляет, что у нее нет фактов. Бессовестное вранье! Ее не оправдывает даже то, что она женщина.

Конечно, он тоже врет. И тоже скрывает правду. Но у него есть на это причины. Андрей узнал, что близкий товарищ и есть тот самый шантажист, которого он долгое время тщетно пытался разоблачить. И узнал, почему Роман так завяз. И он не хочет, чтобы эта история стала достоянием общественности, принеся новые проблемы и так обезумевшему от боли несчастному Роману Калугину.

Другое дело Старцева. Ни погибший Андреади, ни его коллекция, ни этот русский итальянец, будь он неладен, не имеют никакого отношения ни к ней лично, ни к ее близким. Но Анька упорно скрывает правду! И добровольно отказывается прославиться на весь свет. На бесконечно тщеславную Старцеву это совершенно не похоже.

В конце концов Андрей решил плюнуть на личные обиды и поговорить с Анной. Дождавшись, пока народу в репортерской поубавится, он подъехал на офисном кресле к ее столу и прямо спросил:

– Старцева, что происходит?

– Не понимаю, о чем ты? – надменно отозвалась она.

– Почему ты больше не хочешь писать об Андреади? Ты ведь что-то узнала, а?

– Ничего я не узнала.

– Как это «не узнала»? Зачем же ты тогда взбаламутила Ирку со своим Бузони?

– Никого я не взбаламутила. Обычный вопрос из кроссворда.

– А что это за разговоры о дорогих подарках? Ирка мне все рассказала.

– Вот болтушка. Я просто так спросила.

– Ага, что-то вроде социологического опроса?

– Вот-вот.

– И подбил тебя на него твой знакомый Пауло Лучано?

На фамилии Лучано Старцева едва заметно дернула бровью и недобро поглядела на Ветрова. Ага, голубушка, попалась. Значит, уже теплее.

– При чем тут Лучано? – недовольно буркнула она.

– А при том, что желание расследовать дело Андреади покинуло тебя сразу после встречи с ним. Это что, простое совпадение?

– Нет, не совпадение. Я просто поняла, что мне это не по зубам. Слишком запутанное дело, – пожаловалась она. – А с другой стороны, может, и нет никакого дела Андреади. А есть несколько никак не связанных между собой преступлений: поджог, кража коллекции, убийство Инги Скворцовой. В общем, пусть профессионалы разбираются.

Ветров участливо кивал. В его глазах сквозило такое горячее сочувствие, что усомниться в его искренности мог только законченный циник. Тем удивительнее было услышать в ответ:

– Хватит мне зубы заговаривать, Старцева. Кто поверит в твое законопослушание? Да и скромность никогда не входила в число твоих достоинств. В отличие от уверенности, что все тайны мира существуют только для того, чтобы ты их узнавала. Последний раз тебя спрашиваю: что случилось?

– Ну чего ты ко мне пристал, Ветров? – захныкала Старцева. – Я же не спрашиваю, почему ты вдруг отказался от расследования в «Натали»!

– У меня есть на это причины, – веско ответил Андрей. – Я просто не могу об этом говорить.

– И у меня причины. И я тоже не могу об этом говорить.

– Я думаю, что мне известны твои причины, – сказал Ветров. – Ты встречалась с Лучано. Я не знаю, кто он такой, но все хором уверяют, что он опасен, как сицилийская мафия. И богат, как сицилийская мафия. Ну, Старцева, колись. Чем он так напугал тебя? Или, может, предложил сумму, от которой не смог бы отказаться даже философ?

– Как ты смеешь, Ветров?! – побелевшими от ярости губами выкрикнула Старцева.

– А почему бы и нет, Старцева? Ты водишь дружбу с ребятами из «Профсоюза «Папарацци». Или они водят дружбу с тобой, не важно. А бизнес этой компании в том и состоит, чтобы добывать информацию и продавать ее заинтересованному лицу. Может, и ты взяла на вооружение этот метод? А что, дело непыльное, да и денежное. Куда более денежное, чем наши журналистские гонорары.

– Для мальчика из интеллигентной семьи ты, Ветров, слишком много думаешь о деньгах, – презрительно бросила Старцева. – И вообще, Ветров, я была гораздо лучшего мнения о тебе, пока не знала лично. В университете ты был моим кумиром. Знаешь, я в тебе разочаровалась. И как в журналисте, и как в человеке.

Старцева ушла, как следует хлопнув дверью. А Ветров подумал: «Лучше бы этой дверью она ударила меня».

Он сел за свой компьютер, загрузил нужный файл и начал писать:

«ОШИБКА ЖУРНАЛИСТА

Для мальчика из интеллигентной семьи ты, Ветров, слишком много думаешь о деньгах.

А. Старцева

На вопрос о том, кто больше думает о деньгах – журналист или шантажист, девять человек из десяти хором крикнут «шантажист», и только один соригинальничает и скажет «журналист». Примерно с тем же счетом журналист выиграет у шантажиста в вопросе, кто из них больше думает о справедливости: девять благородно выберут журналиста, а все тот же упрямец принципиально назовет шантажиста. Истина, как обычно, где-то посередине: бывают ситуации, когда журналист почему-то думает только о деньгах, в то время как шантажист помышляет исключительно о справедливости…»

В этот же день статья Андрея Ветрова о журналистском расследовании в агентстве «Натали» ушла в печать.

Поздно вечером Старцева вернулась в редакцию. Стыдно сказать – остаток дня она просидела в кафешке напротив здания, где помещалась их редакция, стараясь не пропустить момент, когда Ветров выйдет из офиса, погрузится в свой джип и уедет к чертовой матери. Аня категорически не желала снова попасть под обстрел его вопросов о том, почему она отказалась продолжить расследование.

Когда Ветров наконец-то отчалил, уже совсем стемнело. Анна спокойно поднялась на свой этаж, вошла в репортерскую, включила компьютер и заварила кофе покрепче. Она предвкушала удовольствие от работы в тишине и полном одиночестве: когда не звонит телефон, не хлопает каждую секунду дверь, никто не стоит над душой и не требует поскорее отдать материалы в верстку.

Проходя мимо стола Ветрова, Аня заметила стопку распечаток, сверху прикрытых листом белой бумаги, на которой красным маркером было написано: «Не читать!» В другой ситуации Аня Старцева, которая была совсем неглупой девушкой, быстро сообразила бы: если человек не хочет, чтобы документ прочитали, он просто прячет его в ящик, а не оставляет на самом видном месте, тем более с такой интригующей подписью. Но это был стол Андрея, и Аня немедленно перевернула листок с упреждающей надписью. Так, новая статья Ветрова!

Она дошла примерно до половины, когда в репортерской зазвонил телефон. Не отрываясь от чтения, Аня взяла трубку.

– Эй, Старцева, – услышала она знакомый голос. – Я там кое-что оставил на своем столе. Надеюсь, ты это не прочитала? – спросил он фальшиво встревоженным тоном.

– Конечно нет, – ответила Анна, переворачивая очередную страницу.

– Ну и как?

– Что – как?!

– Понравилось то, что ты не прочитала?

– Здорово, – честно призналась Старцева. – Особенно эпиграф.

– Я знал, как к тебе подлизаться, Старцева. Я прощен? Могу подняться?

– Прощен, – засмеялась Анна. – Кстати, ты где?

– Сижу в машине на нашей парковке.

– Черт, я же своими глазами видела, как ты уехал. Ладно уж, поднимайся.

Пять минут спустя они уже спокойно сидели в репортерской, пили кофе и разговаривали, будто и не было никакой ссоры, еще сегодня утром грозящей перерасти в настоящее побоище.

– Значит, это был Калугин? – спросила Анна.

– Калугин и Скворцова. Инга, конечно, не догадывалась об истинных намерениях Калугина. Считала, что все из-за денег. Кстати, жертвы исправно платили! Инга, которая больше всего на свете любила деньги, становилась все довольнее, а Калугин все мрачнее. Когда Инга получила заказ обслужить Дугарова, Роман воспрянул духом: Дугаров человек серьезный во всех отношениях и не позволит проделывать с собой такие штуки. Для подстраховки Калугин зарядил за выкуп негативов совершенно несуразную сумму. Так и вышло. Более того, по электронной почте Дугаров написал, что эти негативы не нужны ему даже даром, так как ему совершенно безразлично, увидит ли эти фотографии его жена или нет. И тогда Инга выслала эти фотографии Ирине Дугаровой. Дальнейшее тебе известно.

– И как Калугин воспринял гибель Дугарова? – спросила Анна.

– Он был в шоке. Ситуация сложилась совсем не так, как он планировал. А тут еще мы вертелись у него под ногами, разыскивая в агентстве неведомого шантажиста. В общем, он был уже почти готов отказаться от своего плана.

– Очень рискованного плана, между прочим, – заметила Старцева. – Он запросто мог попасть в собственноручно поставленную ловушку. Никто бы не стал убивать Натали только потому, что она идеально годится на роль шантажистки. Нужна стопроцентная уверенность. А чтобы получить такую уверенность, необходимо провести хотя бы небольшое расследование. И вот тут-то его самого могли накрыть!

– Я думаю, он рассчитывал на Ингу, – задумчиво ответил Ветров. – На самом деле в первую очередь подозрение упало бы на нее. А уж Инга сумела бы кого хочешь убедить, что настоящим шантажистом является Натали. Любой мужчина поверит красивой женщине, особенно если он с ней спал.

Старцева насмешливо хмыкнула. А Ветров спокойно продолжал свой рассказ:

– После гибели Инги Калугин решил завязать с шантажом. А где он мог найти новую союзницу, такую же надежную, как Инга? Напоследок он решил если не убить, то хотя бы куснуть Натали: подбросил мне фотокамеру. Надеялся, что я тут же помчусь в редакцию писать разоблачительную статью. Он был готов удовольствоваться даже такой местью. Если бы… – замолчал Ветров.

– Если бы что? – спросила Старцева.

– Если бы не ты, – ответил Андрей. – Ты сама рассказала ему о клиенте, которого предложила тебе Натали. Ты сама доложила ему, где будет проходить это свидание. Ты сама попросила его быть где-то рядом. Калугин навел в отеле справки и узнал, что номер забронирован человеком очень богатым, очень влиятельным, по слухам, связанным с настоящей мафией. Вот это уже был однозначно безошибочный вариант. Итальянский мафиози! Что может быть лучше? Общеизвестно, что эти ребята пользуются оружием легко и непринужденно: сначала убивают, а потом думают – а стоило ли это делать? Впрочем, какая разница – рано или поздно все мы будем на небесах.

– Калугин сумел забрать камеру обратно?

– Да.

– А фотографии хоть получились?

– Получились, – успокоил ее Ветров.

– И что Калугин? По-прежнему планирует шантажировать Лучано этими снимками?

– Нет, не планирует. Он отдал их мне.

– Настоящий друг, – заметила Анна. – И что ты с ними сделаешь?

Вместо ответа, Ветров полез в свою сумку и достал оттуда конверт.

– Дарю, – бросил он его на стол Старцевой. – Это, так сказать, ответный ход. Ты же подарила мне мои фотографии, присланные от «Профсоюза «Папарацци».

– Пустяковый подарок, – усмехнулась Старцева. Она внимательно осмотрела конверт: он был тщательно заклеен. – Неужели не полюбопытствовал? – удивилась она.

– Нет, – честно признался Андрей. – Хотя руки чесались.

– У тебя железная воля, – восхитилась Анна. – Я бы ни за что не выдержала. А как ты думаешь, что там?

– Старцева, я краснею.

– Ты меня осуждаешь?

– За что?

– За то, что я переспала с этим Лучано.

– Нет. В конце концов, это твое личное дело. Главное, зачем ты это сделала.

– А ты как думаешь: зачем?

– Не знаю, – неохотно отозвался Ветров. – Надеюсь, что не ради денег или информации.

– Знаешь, – Анна вернула Ветрову конверт, – посмотри сам, что там.

– Не хочу.

– Да ладно, Ветров, не ломайся. К чему эти игры в скромность? Ну, я прошу тебя!

Ветров не стал себя долго упрашивать. Достал ножницы, разрезал конверт и вытащил оттуда пачку фотографий. М-да, ну и компроматец. За такое добро грош ломаный жалко отдать. То-то Старцева так хитро улыбалась и притворно вздыхала, спрашивая, не осуждает ли он ее.

На широкой кровати валялись два здоровенных детины в костюмах и при галстуках – охранники Лучано – и азартно рубились в карты. Тридцать шесть фотографий в мельчайших подробностях задокументировали этот увлекательный турнир.

– Если бы Калугин отправил эти фотографии Лучано – два трупа было бы обеспечено, – заявила Старцева. – Он никогда бы не потерпел от своей охраны подобного разгильдяйства.

После небольшой паузы Аня спросила:

– А что же будет дальше с Романом и его девушкой?

– Ольга Плотникова вернулась в клинику. Роман наивно надеялся, что, если он заберет ее домой, постепенно она вспомнит его и сможет вернуться к нормальной жизни. Очень скоро он понял, что чудес не бывает.

– У нее есть хоть один шанс поправиться?

– Нет, – ответил Андрей. – Кажется, Роман начинает привыкать к этой мысли. Он твердо решил начать новую жизнь. Решил завербоваться фотокором в одну из горячих точек. Не знаю, может, это для него и выход. Чужое горе поможет ему хотя бы на время забыть свое собственное.

– Я не спала с Лучковым, он не предлагал мне денег и тем более не угрожал мне, – пришло время рассказывать Старцевой. – Более того, это был один из самых замечательных вечеров в моей жизни. Я никогда не думала, что мужчина в таком возрасте может быть настолько обаятельным.

– Вот как? Чем же он так тебя поразил? – закуривая, спросил Ветров.

– Ничем особенным. Мы просто разговаривали. Ты же знаешь, я не большая охотница откровенничать о своей жизни, а тут меня просто прорвало. Я и сама не заметила, как рассказала ему все: о себе, о своей семье, о том, как я стала журналисткой, ну и все остальное. Он замечательный слушатель. Потом Лучков стал спрашивать меня о моем расследовании. И я снова выложила ему почти все. Причем совершенно добровольно!

– Помню, в начале девяностых по стране разъезжал гипнотизер и брачный аферист, по описанию очень похожий на твоего Лучкова. Он обманул сотни несчастных женщин. Слушай, Старцева, а если это он?

– Он не гипнотизер и не брачный аферист, – уверила его Анна.

– А кто же?

– Потерпи, узнаешь. Клянусь, ты не будешь разочарован. Когда я рассказала, что нашла коллекцию Андреади, – по правде сказать, Лучков узнал об этом еще раньше и именно потому захотел со мной встретиться, – он спросил меня, что я сделаю. И я честно призналась, что собираюсь рассказать о коллекции Софии и Василисе Егоровой, а затем написать статью о его заговоре против Андреади.

– Так и сказала? – поразился Ветров.

– Слово в слово.

– А что же Лучков?

– Он сказал, что этого делать нельзя. Во всяком случае, до тех пор, пока не начался тайфун.

– Какой тайфун? – не понял Андрей.

– Который может начаться после того, как на другом конце земли бабочка взмахнет крылом.

– Послушай, Старцева, – сказал Андрей. – Твоя образная речь очень выразительна, но не могла бы ты изъясняться попроще? Лично я ни черта не понимаю.

– Я тоже сначала ничего не поняла. Я, конечно, слыхала об «эффекте бабочки», но никогда не представляла себе, как он работает в жизни. Тогда Лучков спросил меня: «А как ты, студентка, без связей, без рекомендательных писем и без опыта, стала журналисткой в одной из самых лучших газет?» И я рассказала ему о том, как на собственной свадьбе погибла молодая девушка, а я сумела узнать, почему она умерла [13]13
  Марина Рощина. «Суд Джульетты».


[Закрыть]. Тогда он спросил: «Но ведь эта девушка умерла не просто так?» И я ответила: да, конечно, если вести историю с самого начала, то можно сказать, что она умерла, потому что влюбилась в наркосбытчика. Тогда он эдак хитренько на меня посмотрел: «А может, эта девушка влюбилась в наркосбытчика и умерла потому, что ты должна была стать журналисткой «Репортера»? Может, кто-то просто дал тебе шанс?» Ты знаешь, Андрей, я просто остолбенела после такого заявления. Я ведь никогда не рассматривала эту историю в таком контексте.

– И не рассматривай, – посоветовал Ветров. – Иначе свихнешься.

– Но ведь это правда, Андрей! У любого события есть отправная точка. С чего началась последняя история? С того, что Лучков предложил Андреади купить у него его коллекцию, при условии, что тот откажется от всяких прав на нее. Андреади соглашается. И что же дальше?

– А дальше он поджигает свою мастерскую, чтобы скрыть факт продажи, – продолжил Ветров. – Его засекает Инга Скворцова и, как опытная шантажистка, начинает требовать мзду в виде половины имущества модельера, которая отойдет ей по брачному контракту. Андреади инсценирует самоубийство. Потом, пользуясь статусом покойника, убивает Ингу. Это и есть тот тайфун, которого ждет твой Лучков? Смерть Инги?

– Нет, Инга тут ни при чем, – покачала головой Старцева.

– Тогда что? Андреади сядет в тюрьму за убийство Инги? Этого добивается Лучков? Может, Андреади в молодости подставил его, и того посадили? – фантазировал Ветров, хотя это была прерогатива Старцевой. – И сейчас Лучков замутил целую историю, чтобы отплатить Андреади тем же?

– О, я тоже сначала думала, что Лучков хотел уничтожить «русского Версаче». А потом поняла, что кичливый и надменный Андреади был всего лишь промежуточной стадией между взмахом крыла бабочки и тайфуном. По большому счету Лучкову не было никакого дела до Андреади.

– Тогда кто же был целью? – спросил Андрей.

– София Полонская.

– А при чем тут София? – не понял Ветров.

– Завтра ее показ. Это и есть тот тайфун, которого ждет Лучков.

– А что будет на завтрашнем показе?

– На показе? – переспросила Старцева. – Я никогда не была на показах, но думаю, что красивые модели в красивой одежде и под красивую музыку будут туда-сюда ходить по подиуму. Знаешь, спроси лучше у своей Наташи, она наверняка знает об этом побольше моего.

– Красивые модели будут туда-сюда ходить по подиуму, – задумчиво повторил Андрей. – И это все?

– Нет, не все. София Полонская станет модельером.

– И все? – разочарованно протянул Андрей. – И что же здесь криминального?

– Знаешь, Ветров, нам пора менять профессию. Лучков правильно сказал: «Криминальные хроникеры видят вокруг только преступников и преступления». Да, ты прав. Ничего криминального в его намерениях не было. Он просто решил дать Софии шанс.

– Какой шанс?

– Стать модельером. София с детства мечтала об этом. Она и к Андреади пошла в рабство, надеясь, что когда-нибудь тот поможет осуществить ее мечту. Но самовлюбленный индюк старательно внушал ей, чтобы она оставила глупые мечты. Он боялся потерять классную портниху. А София очень талантливая и трудолюбивая, просто немножко невезучая и несовременная, таким людям очень трудно пробиться. Со своим характером она могла бы стать модельером только благодаря счастливому стечению обстоятельств.

– И это стечение обеспечил для нее Лучков?

– Ну да. Посуди сам: для начала он покупает коллекцию у Андреади, затем заказывает разгромную статью о его творчестве, а сам в это время под именем Пауло Лучано обрабатывает Василису Егорову, финансового директора Андреади, обещая вложить колоссальные деньги в ее бизнес. При маленьком условии: если новая коллекция Андреади будет успешной. Андреади инсценирует самоубийство и исчезает. В такой ситуации у Егоровой нет другого выхода, кроме как рискнуть и довериться Софии. София получает шанс, которого ждала всю свою жизнь. Теперь только от нее зависит, как она им распорядится.

– А зачем Лучков велел Зотову украсть коллекцию Андреади, если он ее уже купил?

– О, это самая невероятная часть истории, – засмеялась Старцева. – Лучкову совсем не было нужно, чтобы Зотов украл коллекцию. Ему просто было нужно, чтобы он все время был рядом с ней.

– Зачем?

– Он стал для Софии чем-то вроде Мики для Андреади. София немножко влюбилась в него, а для творческого человека влюбленность как хороший катализатор. Кстати, это Зотов подсказал Софии идею ее первой коллекции. Так что расчет Лучкова оказался верен.

– Значит, София использовала свой шанс? – спросил Ветров.

– Да.

– И предоставил ей этот шанс Лучков?

– Не предоставил, а создал, – уточнила Анна.

Вот теперь Андрей окончательно понял идею Старцевой. Что же, версия вполне в ее стиле: она обожает всякие фантастические истории, необъяснимые явления, загадки без отгадок и страшно огорчается, когда выясняется, что вся эта паранормальщина имеет вполне материальное основание. Вот и теперь она выдумала какого-то могущественного персонажа, который всевидящим оком зрит вокруг, налево и направо раздает простым смертным шансы, которые те либо используют, либо упустят.

– Значит, ты отказалась писать статью, чтобы не мешать провидению?

– В каком-то смысле – да, – согласилась Анна.

– Ты правильно сделала, сказав на планерке, что у тебя просто нет фактов, – заметил Андрей. – Боюсь, Гудок не оценил бы твоей высокой мотивации. Он не верит ни в небесное провидение, ни в его посланников. Да и я, кстати, тоже.

– Скажу тебе по секрету, Ветров, что я тоже не верю в провидение, – доверительно сообщила Старцева. – И я ни секунды не считала, что Лучков – посланник небес.

– Тогда кто же он? – удивился Ветров.

– Он отец Софии, – спокойно ответила Анна.

За разговорами Анна и Андрей совсем позабыли о времени. Они опомнились, лишь когда в доме напротив не осталось ни одного светящегося окна, а монотонный шум улицы совсем стих, и тишина лишь изредка нарушалась рычанием запоздалых автомобилей.

Ветров вытащил последнюю сигарету, скомкал пачку и бросил в корзину.

– Третий час ночи! – с ужасом воскликнула Анна и начала торопливо собирать вещи.

– Любишь ты поговорить, Старцева, – лицемерно упрекнул ее Ветров. – Пока тебя отвезу, пока домой приеду, уже и завтракать можно садиться.

В машине они молчали. Ехать по ночной Москве – сплошное удовольствие: ни тебе заторов, ни зловредных инспекторов, ни «чайников» за рулем. Разогнавшись до ста пятидесяти, Ветров мчался по Варшавскому шоссе, изредка поглядывая на Анну, которая уже клевала носом. Многодневный марафон обесточил даже ходячую батарейку системы «Старцева».

Наконец они приехали в Бутово. Старцева проснулась.

– Как же все-таки ты догадалась, что он отец Софии? – спросил ее Андрей.

– Это было просто. Я все время думала: зачем Лучков так старается ради Софии? Он заплатил огромные деньги за коллекцию Андреади, он нанял Зотова, Наташу Белостоцкую. Для чего все это? Что у него общего с Софией Полонской? И никак не могла найти ни одной точки пересечения. София никогда не бывала в Италии. А Лучков ни при какой оказии не мог оказаться там, где жила София. Другое дело – мать Софии. Она была известной пианисткой, даже выиграла Международный конкурс имени Ферруччо Бузони. Я, конечно, не знаю, кто такой этот Бузони, но фамилия явно итальянская. И тогда я попросила Ирку узнать у тебя, где проходит этот конкурс. Оказалось, в Италии. Это было уже что-то. А потом я прочитала в библиотеке историю этого конкурса. Оказалось, он проводится на деньги итальянских бизнесменов, и в знак благодарности одного из спонсоров всегда приглашают в жюри конкурса. Каково же было мое удивление, когда я узнала, что ровно двадцать девять лет назад членом жюри со стороны спонсоров был некто Пауло Лучано. А победила в тот год русская пианистка Мария Полонская. Между ними вполне мог случиться роман.

– Мог. Но откуда Лучано или Лучков узнал, что у него есть дочь?

– Понятия не имею, – пожала плечами Старцева.

– И все же с его стороны было чистым безумием с ходу бросаться помогать Софии, – заметил Ветров. – А что, если все это было только иллюзией? Или, того хуже, блажью? Что, если у Софии не было никакого таланта, и модельер из нее как из Пушкина парторг?

– Лучков задавал себе этот же вопрос. И дабы убедиться, что это не блажь и не иллюзия, он похитил у Софии несколько ее эскизов. А она удивлялась, почему воры позарились на ее рисунки! Возможно, Лучков показал ее работы кому-то из авторитетных людей и, убедившись, что притязания его дочери не беспочвенны, приехал в Россию.

– Чтобы подарить Софии шанс, – закончил Ветров. – Теперь я понял, почему ты спрашивала Ирку о дорогих подарках.

– Да, – кивнула Анна. – Лучков со своим богатством мог подарить Софии миллионы, но это не сделало бы ее счастливой.

На прощание Анна спросила Андрея:

– Пойдешь завтра со мной на показ Софии Полонской? У меня есть два пригласительных.

– Нет, – отказался Андрей. – Мне там делать нечего. Рождение новой звезды – зрелище безусловно интересное, но не в моем вкусе. Я все-таки криминальный репортер. Лучше я поищу свой шанс в другом месте.