Текст книги "Жребий Судьбы"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

– Я не понимаю…

– Ты много не понимаешь, дивоярец. – резко ответила она, открывая дверь в школу. – Просто я скоро уезжаю – это всё.

***

Весь день Королёва с замиранием сердца продавала пиццы, пироги и прочее. Накладывала в тарелки жидкое картофельное пюре с тощими котлетами и раскладывала вялый салат. Верка тоже жаловалась на плохое самочувствие и не спроста – отовсюду так и шёл тараканий запах. Королёва их не видела, но чувствовала, что сидят они под столами – сидят! Шевелят своими жуткими усами и ждут, когда настанет вечер, тогда вылезут они и начнут пировать на запеканке, на буханках хлеба. Будут лазить по кастрюлям, пробовать остатки пицц, которые Королёва обычно тоже пускала в фарш.

– Боюсь я, Вероника Марковна. – тихо отвечала она директрисе, которая пришла проведать, как идут дела в столовой.

– Прекрати. Ничего нигде не видно. – также тихо отвечала директриса, сохраняя конспирацию. – В третьем часу приедет специалист.

***

Домой Лён возвращался в дурном настроении, хотя ничего особенного за день не произошло – разве что тройка за сочинение раздосадовала его. Прошло то время, когда мама сама старалась писать для сына сочинения, как делали все родители в их классе. Теперь Лён сам был в состоянии излагать мысли. Тем более было обидно, что всё оставалось, как и прежде: как ни напиши, всё одно – тройка.

Перепрыгивая через широкую лужу, которая всегда была у маленького порожка возле выхода из огороженной школьной территории, он посторонился, пропуская девочку-подростка лет двенадцати. Девчонка была по-детски худа и голенаста, ноги длинные, шея тонкая, голова вся растрёпана от мокрого ветра, в ушах наушники – явно ученица средних классов, торопится на урок.

Девчонка скакнула через лужу и поскользнулась. Она замахала руками, как мельница, как-то по-кошачьи извернулась и удержалась на ногах, а затем продолжила свой путь. Происшествие это было ничем не примечательно, и Лён, скорее всего тут же и забыл бы об этом, если бы не старуха с клюкой, шаркающая мимо по своим делам.

– Всё прыгают! – с каким-то непонятным остервенением крикнула она вослед девчонке. – Вот отодрать бы тебя, как сидорову козу! Мамка-то небось, на работе ломается, деньги зарабатывает, чтоб тебе, (непечатное слово), одежду покупать!

Старуха продолжала выражаться и далее – чем-то её глубоко задело это мелкое происшествие у лужи. Она остановилась и орала в пространство, призывая в свидетели редких прохожих. Два человека, хоть и прошли мимо, но лишь опасливо покосились на неадекватную бабулю, и лишь Лёна это отчего-то задело.

– Ты чего орёшь? – со злостью спросил он. – Чем она тебе помешала?

Старуха обернула было к нему свои маразматические очи, но вдруг испугалась – школьный двор был пуст, а малый больно высок.

– Я говорю, юбки больно короткие носют… – забормотала она. – Всю (непечатное слово) видать. Голяшки выставят, проститутки! Ремнём их надо! Да ведь кому учить – нарожали тут незнамо от кого, а государство их корми-пои!

Старуха уже была не прочь убраться, да как сделать это, не оставив за собой последнего слова?

Ему стало так мерзко, как будто он натолкнулся на гниющий труп – сколько раз за свою недолгую юность такие вот девчонки наслушаются от таких вот старых крыс всякой мерзости! Сколько злобы, желания оскорбить, унизить, нахаркать в душу – всё это постоянно мутным, вонючим потоком течёт через юные души. Он сам не раз выслушивал такие озлобленные монологи, если бывал по мнению окружающих слишком подвижен. Да и кто не подвергался, но на то они и молодые, чтобы научиться легко кидать через плечо такие выходки богатых умом и мудростью взрослых.

Бабка поспешно утащилась со своей клюкой, что-то бормоча себе под нос, а Лён вернулся на школьный двор. Его одолевали как старые, так и новые мысли.

Как ни странно, в первую очередь его занимала Наташа и её неожиданное заявление. Надо же, сидит с ним за одной партой, а так и не нашла минуты, чтобы сказать, что уезжает. С другой стороны, бегство Платоновых вполне можно понять. Очевидно, бриллиантовая диадема, подаренная эльфами, и в самом деле принесла Платоновым солидную сумму. Так что вполне понятно, что они задумали перебраться в другую страну – поближе к морю и теплу. Но всё же не оставляло его чувство, что в этой резкой тираде Наташи было что-то, адресованное лично ему.

Другие мысли были о Жребии и событиях, связанных с ним. Девушка-эльф, первый и единственный представитель необыкновенного племени, исчезнувшего из Селембрис много тысячелетий назад. Великаны Наганатчима – одна из немногих тайн, что осталась после этого народа. Каменный страж говорил с Лёном и что-то скрыл от него. Какая-то тайна была связана с самим Лёном. И, похоже, не один он догадывается об этом.

Как жаль, что он не сообразил вовремя обо всём расспросить Пипиху (даже настоящего имени её он не догадался узнать!), да мешался проныра-демон. Отчего чары Наганатчимы не действовали на Лёна? Почему он мог вывести от каменного великана одного человека – как сама Пипиха? Может, оттого, что он настоящий дивоярец? Хотя никогда не видел Дивояра.

Лён не заметил, как замедлил шаг – отчётливо вспомнился ему прощальный поцелуй девушки-эльфа. И было в этом поцелуе что-то такое, что взволновало Лёна: ему даже показалось, что принцесса неравнодушна к нему. Тот горьковато-нежный вкус расставания с чем-то прекрасным и таинственным, что проскользнуло мимо, лишь на мгновение приоткрыв свою скромную завесу. Всё случилось слишком быстро, и теперь Лён желал, чтобы тот миг на вершине каменной головы повторился.

Он прикоснулся пальцами к своим губам, словно пытался вызвать ощущение того лёгкого касания, которое его разволновало. И вспомнил, как внутренне слегка воспротивился этому проявлению чувства девушки-эльфа – потому что в тот момент ему почудилось, что этим поцелуем он изменяет Наташе. А оказалось, что ей это совершенно безразлично – она уже отреклась от него. Он упустил из рук синюю птицу.

– Скажи, Гранитэль, – обратился Лён к перстню, с которым теперь не расставался. – почему меня не коснулись убийственные чары Наганатчимы?

– Я не знаю. – отвечала принцесса. – Мне многое ведомо, но далеко не всё. Я обладаю многими волшебными силами, но не знаниями о тайнах Селембрис.

– Ты знаешь, мне показалось, что Пипиха хотела всё же мне что-то рассказать.

– Ты окружён, Лён. – ответил перстень.

– Эй, Коса!

Лён оторвался от созерцания снега. Он даже не заметил, как остановился по пути домой и некоторое время просто топтался на месте среди школьного двора. И не почувствовал, как оказался в кольце недругов.

Это бригада Мордвинова, неофициально прозванного Мордатым. Нехилые качки. Все в чёрных кожаных куртках, как в униформе. Руки в карманах. Походочка вразвалку. Все, как один, лениво жуют жвачки со ртами, раскрытыми до ушей. От них тащило коньяком, сигаретами и потом.

Лён смотрел на них и размышлял, как будто было время для размышлений. Что ему стоит достать клинок и обратить всё это кодло в бегство? И это будет вполне справедливым. Ни один волшебник не осудил бы его за это. Он мог бы поступить и хуже: обратить их во что-нибудь. Или украсить рогами и носами. Лён усмехнулся про себя: как Гондураса.

Никто не запрещает ему прибегнуть к магии, когда он посчитает нужным. Никаких ограничений, кроме внутреннего кодекса. Вот это и есть препятствие. Бороться при помощи магии можно только с равными себе. Когда-то это было в норме. Однажды Паф перепугал насмерть Комбрига своими зубами и когтями. И это было оправданно. Лёнька умирал со смеху, наблюдая за этой картиной через стекло входных дверей. Почему же теперь что-то препятствует ему?

– Говорят, тебя сам Гондурас боится? – с издёвкой спросил Мордатый.

– С чего бы это? – усмехнулся Лёнька. – Он не объяснял?

Они стояли совсем близко, окружив его. Шесть человек. Лица сытые, глаза наглые. Что ему мешает? Как быстро исчезнет эта маска гладких боровов, уверенных в своей безнаказанности. Только надо ему это? А не будь при нём волшебной силы? Сейчас бы он чувствовал, как по спине стекает холодный пот и заранее ощущал бы боль от ударов. Они будут бить с максимально доступной им жестокостью, а жертва будет захлёбываться кровью и мычать не столько от боли, сколько от унижения.

– Выступаешь, да? – Мордатый тянул время, наслаждаясь слабостью жертвы.

– Что за претензии ко мне? – это было сказано так безразлично, что кодло забеспокоилось: они недостаточно внушительны?

– Претензия простая: твоя мобила идёт ко мне в карман.

Ну, конечно! Его нехитрая "Моторола" понадобилась таким крутым парням!

– Ты знаешь, Мордатый, – холодно заметил Лён, забыв даже, что Мордвин бесится, когда его называют этой кличкой, – мне некогда с тобой болтать. Собрался бить – бей. А трёп слушать как-то скучно.

– Пацан блефует. – заметил кто-то из шестёрок.

– Нет, не блефует. – лениво отозвался другой. – У него папаша мент. Его налупишь, а он пойдёт и сдаст нас своему приёмному папаше.

– Так будет драка или нет? – ещё холоднее спросила жертва.

Секунду Мордвин разглядывал его.

– Конечно, стоило бы вмазать за наглость. – процедил он сквозь зубы. – Но мне кажется, салага обкололся. Ему сейчас можно мордой сваи заколачивать. Будет кайф не тот.

Понятно, он уже искал пути для отступления. Требовалось уйти, оставив за собой последнее слово. Жертва будет рада и промолчит с достоинством.

– Так что, будешь капать своему папаше? – уже отходя, бросил Мордатый, не ожидая никакого ответа.

– Обязательно буду, если ты сейчас уйдёшь. – пообещал Лён. – Чего тебе бояться, Морда? Ты можешь убивать меня, никто даже не вмешается. Но если ты вернёшься и будешь драться, как мужик, то я не стану ябедничать своему папаше. Чего ты боишься, маленький?

Они не похожи на упырей, но он ненавидел их неизмеримо сильнее, чем вурдалаков. У чудовищ нет выбора – они такие, какие есть.

Гиены вернулись и снова окружили жертву. Придурок сам нарвался.

Они напали всей гурьбой, как он и думал. У этих тварей даже не было понятия, что нападать вшестером на одного человека – это просто пошло. Впрочем, это ведь не бой, тут кодекс не уместен. Это просто избиение младенца. Ребятки забавляются. Они здесь хозяева. Они подмяли под себя банду Гондураса. Они хозяева в своём маленьком мире размером с квартал. С ними даже милиция не связывается. Теперь они от нечего делать поймали раба и собираются слегка размять конечности.

Теперь он может выложиться.

Когда-то в лесной школе Фифендры он прошёл хорошую выучку. После нападения вурдалаков, после избавления от нечисти, он, Паф и Долбер вернулись к старому дубу. Вот тут-то оказалось, что им предстоял второй курс учёбы у лесной волшебницы. Теперь, когда все трое вернулись героями, она уже не представала перед ними в виде старой ведьмы, а приняла иной вид – прекрасной и вечно молодой валькирии, могучей девы-воина. И вот тогда она им показала класс настоящего боя с мечом, кинжалом, булавой. Волшебный меч – это одно, а холодное оружие – совсем другое. Не следует полагаться только на свойства дивоярского меча – умей обращаться и с обычным.

Потом был второй курс обучения у Магируса Гонды. Интеллигентный, добрый нестареющий учитель оказался мастером контактного боя – он одинаково умел обращаться и с мечом, и просто голыми руками побеждал противника. К великому изумлению Лёна, Гонда оказался боевым магом Дивояра – он-то и тренировал всех троих, и это было самое необычное обучение – синтез рукопашного боя и приёмов магической науки. Так что Лён много видел боёв, много дрался. Страх давно изжит. Даже оружие теперь не нужно. Он – сам оружие, и оно хотело боя. Только было немного интересно: они будут нападать гурьбой или все же немного будут мужиками?

Лён был ростом почти с них, хотя и младше. Он сухощав, но крепок. Мышцы не разбухли, как у качков, но качество совсем иное. На вид он явно слабее, но первым учителем Лёна был не кто иной, как сам герцог Розебрахер, отец Алариха.

Затоптанный снег окрасился кровью. Один за другим шестёрки вышли из строя и теперь валялись на снегу, постанывая от сильной боли. Расквашенные носы в стычке никого не удивляют, но этот рыжий бил неуловимыми ударами, от которых невозможно было обороняться, как невозможно обороняться от молнии. Уследить за ним нельзя: он не принимал стоек, а просто скользил между пацанами, как язык пламени, мгновенно возникал и пропадал. Их кулаки зря лупили воздух. Он появлялся там, где его не ждали, не издавая ни звука, наносил удар и исчезал.

Мордатый и его шестёрки тренировались со штангами и были непоколебимо уверены в своих бицепсах. И вот теперь эти горы мяса оказались бесполезны. Мышцы свело, как судорогой. Ноги не держали. Рыжий был повсюду.

Все лежали. Мордвинов, которому почему-то попало меньше всех, теперь стоял один на один с противником. Главарю только слегка досталось в нос – простой удар, от которого текут кровавые сопли. Он сам обожал удар по шнобелю, только не на себе, конечно.

– Ну вот, Мордатый, теперь нам никто с тобой не помешает. – смеясь, сказал рыжий. – Как я и говорил, никто на улице не обратит внимания, хоть убивай.

– Да что ж это такое?!!! – в опровержение этих слов раздался вопль. Вопила полная женщина. Она бежала через сугробы, роняя пакеты. – Прямо на улице уже убивают!!!

Она отважно мчалась, полы шубы развевались.

– Не надо беспокоиться! – крикнул Лён. – Всё нормально!

– Кому это – нормально?! – вскипела тётка и врезала ему сумкой.

– Да вы не поняли! – со смехом объяснял Лён.

– Шпана проклятая!!! – вопила тётка. – Вовик, он тебя избил?!!!

Вокруг стали собираться зрители. Шестёрки Мордатого куда-то отползли.

– Смотрите, люди!!! – орала мамаша пострадавшего. – На улице прямо убивают!!!

– Мамка, отвали! В натуре, всё нормально! – недовольно морщился Мордатый, но кровавые сопли говорили сами за себя, и снег вокруг выглядел очень живописно.

– Хулиган! – раздались возмущённые вскрики. – В милицию его!

Вокруг, привлечённые воплями мамаши Мордатого, собирались люди. Кто-то уже начал хватать Лёна за рукав. Это уже было не смешно. Он вырвал руку и ушёл, небрежно раздвинув толпу. Надо же, оказывается, на улицах народ есть!

***

После третьего урока второй смены на дверях столовой был вывешен листок, надпись на котором гласила, что столовая закрыта в связи с учётом. Это был универсальный лозунг, против которого спорить бесполезно. По всей школе пронёсся слух, что кормить не будут. Все поныли и успокоились. Теперь можно не беспокоиться, что важному мероприятию могут помешать случайные свидетели.

– Давай. – опасливо сказала секретарша Валентина, выпуская из канцелярии специалиста по травле насекомых. И тот, вооружённый своим нехитрым инвентарём, грузно протиснулся мимо неё и направился к столовке.

В дверь столовой просунулось страшное чудовище. Глазастое, носастое, неуклюже-жёлтое. В его корявых лапах красовался шланг с распылителем, а за спиной – баллон с черепом и скрещёнными костями.

– Химическая атака, сэр! – доложил ротный, взобравшись на раздаточный стол, где молодцевато восседал Малюта.

– Чего ты всё "сэр" да "сэр"? – презрительно спросил генерал. – Кина ихнего, что ли, нагляделся?

– Так точно, сэр!

– Молодцы! – зычно крикнул Малюта. – Покажем супостату кузькину мать!

– Банзай! – завопило войско.

Вероника Марковна направлялась к столовой, чтобы проверить результаты инсектицидной обработки. Уже на лестнице она почуяла неладное. Двери столовой распахнулись, и оттуда вылетел, как из пушки, жёлтый человек. Скинул с себя на бегу баллон с ядом и устремился к выходной двери.

– Это что ещё такое?! – рассердилась Вероника и в следующий момент испуганно схватилась за сердце и привалилась к стене.

Из дверей столовой выходил высокий качающийся человек. Нет, это был не человек! Эта кошмарная фигура сплошь состояла из тараканов! Они кишели плотной массой, от чего казалось, что вся фигура кипит.

– Сдавайся, Вероника! – трубно проревели тысячи тысяч тараканов. – Даёшь конфеты?!

– Сдаюсь! – крикнула директриса, сползая на пол и из последних сил цепляясь за батарею.

– Ну то-то же, Марковна! – пропищал Малюта. – Идём, обговорим условия!

***

– Мне тоже в школе никогда не ставили за сочинения выше тройки. – заметила мама. – Хотя, нет, один раз был – мне поставили пятёрку. Я до сих пор помню это сочинение.

Она стояла над плитой, помешивая в сковородке лук и морковь – тушила для борща. Ленька с интересом наблюдал за этой процедурой. Всё было удивительно: ранее мама никогда не варила настоящий борщ, да и вряд ли умела – они вдвоём питались супами из банок, добавляя в них тушёнку. Теперь же Зоя взялась всерьёз осваивать кулинарную науку, чтобы не уронить перед Семёновым высокое звание жены.

– Так обрадовалась? – невесело заметил сын. – Или удивилась?

– Гораздо хуже. Чуть от стыда не погорела. Представь, однажды постаралась написать то, что нужно учительнице, а не то, что думала сама.

– А что ты думала сама?

– А ничего не думала. Мне всё это было безразлично – литература была такая морока! Это было в десятом классе. Я тянула целый месяц, и вот осталась только ночь. Я залезла с детской табуреткой в пустую ванну, положила поперёк доску и стала измываться над собой всю ночь. Выдавливала фразы, марала штампы. Так накатала целую тетрадку, за меньшее снижали балл. Мне было отвратительно, я ждала, что учительница принародно осрамит меня. Скажет: ни одной искренней мысли сплошные штампы. Но она поступила ещё хуже.

– Два ввалила? – рассмеялся Лёнька. – За враньё и штампы?

– Нет. Гораздо хуже. Она прилюдно прочитала его.

– Но это же жестоко! – испугался сын. – Я бы подал в суд.

– Пальцем в небо, дивоярец. Она меня поставила в пример всем десятым классам. Это было очень высокоморальное и патриотическое враньё.

Оба помолчали.

– Сочинение и в самом деле было так ужасно? – спросил сын.

– Я не шучу. Мне и сейчас противно: надавить двенадцать листов пошлых истин! Вещун бы от такого сдох.

– Откуда же она могла знать, что ты была неискренней?

– Должна знать. Они поставлены над душами надзирать.

Оба прислушались – из-за входной двери, обитой по старинке дерматином, донеслось щёлканье тамбурного замка, потом протяжное подвывание металлических петель и звук запирания замка. Это возвращалась Дусяванна, их соседка. В последнее время она стала что-то очень нервной и при встречах что-то злобно бурчала про себя. Впрочем, к её чудачествам Косицыны давно привыкли и не обращали внимания. Старуха была, хотя и вздорной, но совершенно безобидной.

ГЛАВА 13. Как один козёл ездил на машине…

Дусяванна шла, шатаясь и почти ничего перед собой не видя. Вчера она узнала ужасную новость.

Сидела она так в комнате своей, перед телевизором и щёлкала каналами. Кругом одна реклама да новости. И тут ей вдруг попался телеканал "Культура". Дусяванна сроду не включала его, поскольку полагала, что и без того культурна. А тут чего-то вздурнулось ей послушать. Да и интересно тоже: чего там учёные ещё придумают. Будет о чём вечером на лавочке поговорить. И тут вдруг услыхала… Боже мой, какой кошмар!

Оказывается, у человека внутри может быть такая страшная кислота! Дээнка называется! Название-то какое чурецкое! Она проникает в организм и такое там творит! Учёные даже показали эту кислоту! Такая громадная и страшная! Вся, как змея, перевитая и с такими коротенькими лапками, как у сороконожки! И ни конца ей не видать, ни краю!

Клоповкина всполошилась: а ну, как и у неё внутри такая кислота может завестись! И почудилось ей, что эта кислота уже в неё залезла! То-то Дусяванна думает: откуда у неё изжога?! Вот чувствует она, как эта кислота в ней ворочается. То совьёт кольца, то разовьёт. Да в копчик-то сверлит-сверлит, сверлит-сверлит!

Ну гады же эти учёные – это они такую сволочь вывели! Говорила же она Клавке со второго этажа, говорила: на кой нам все эти антилегенты, чего они хорошего по жизни сделали?! И вот – нате вам! – какая-то стерва подсунула эту дээнку ей, Дусе!

Дусяванна скорей в поликлинику и там всё объясняет: не знаю, мол, как кислотой-то этой заразилась! А участковый терапевт, Лидия Петровна, давно уже на пенсию глядит, ей до этой дээнки чихать с высокой колокольни. Ещё и отругала. Зря Дусяванна ей битый час доказывала.

И вот Клоповкина идёт домой и чувствует, что что-то тут нечисто. Откуда кислота взялась?

"Сходить бы, что ли, к ворожее?" – вяло шевельнулось в голове.

Есть тут одна такая, недорого берёт.

– Думай на рыжего. – авторитетно заявила несвежая после долгого трудового дня гадалка.

– На рыжего? – тупо переспросила Дусяванна.

– На рыжего. – подтвердила мадам, зевая и показывая жёлтые от курения зубы.

– Ах, на рыжего! – вдруг догадалась Клоповкина.

– Есть кто у вас такой на примете? – уже совсем безразлично поинтересовалась ворожея, привычным движением перетасовывая колоду. Её смена подходила к концу, и она торопилась избавиться от нерасторопной клиентки.

– Да уж, есть у нас один такой на примете! – мстительным тоном заявила Дусяванна, внезапно прозревая в присутствии мощных астральных духов и захватанного грязными пальцами волшебного магического шара.

– Ну-ну! – философски заметила мадам, вставая с места и давая тем понять, что аудиенция закончена.

***

В кабинете магии и прикладной экстрасенсорики мирно пахло только что заваренным кофе. У Базиля выдалось "окно" – промежуток между уроками, и молодой учитель решил занять паузу кофепитием и беседой с тайным обитателем кабинета – астральным духом.

– Представь себе, Бельфегор, с каким заманчивым предложением обратилась ко мне биологичка Матюшина! – по-детски дуя на горячий кофе, сообщил Кирилл Никонович.

– Она тебя обольщала?! – с большими глазами поинтересовался дух.

– Ну что ты! – сконфузился Базиль. – Нет, она просила помочь ей сотворить на факультативе гомункулюса. Невероятное легковерие!

– Я бы сказал, что это скорее пожелание чуда. – возразил Бельфегор. – Суди сам, Базиль, ты показал им нечто, что выпадает за рамки их повседневных представлений. Как это соблазнительно! Нет, я бы не стал отказывать женщине в таком деле.

– Ну да, конечно! – с иронией отозвался Базиль. – Собрать человечка из горсти всякого мусора! Чрезвычайно поучительно!

– Вот именно! Только ты пока этого не понимаешь. В ваших науках есть тоже нечто подобное. Ваши корифеи утверждают, что человек состоит из того же, из чего и весь окружающий его мир. Подумай только, грязь под ногами имеет тот же молекулярный состав, что и человек! Недаром ваши эволюционисты упорно доказывают происхождение человека от микроба, от примитивнейшей одноклеточной субстанции! Ой, даже нет! От обыкновенного первобытного бульона! Нет, я прошу, я даже настаиваю! Пойдём, Базиль, покажем вашим детям, из чего на самом деле сделан человек!

– Ну… если только ты так пожелаешь… А, впрочем… Бельфегор! Зачем ты меня дуришь?! Ты хочешь, чтобы я добавил туда один стратегический ингредиент?! Я ведь читал про Парацельса и его рецепт!

– Тьфу! Какой ты всё-таки наивный! Всё же от алхимиков до наших дней прошло порядком всяческих наук. Тот стратегический ингредиент всего лишь коктейль из ДНК. А этого добра навалом в капельке слюны. Ну, разве только ваша биологиня захочет продемонстрировать своим ученикам тёмность и дикость какого-нибудь там средневекового алхимика. Тогда конечно, пусть демонстрирует. Я думал, ей в самом деле хочется испытать себя в роли творца живого. Наверно, ты был прав: она всего лишь соблазняет тебя. Так примитивно!

– Да ладно. – смутился молоденький Базиль. – Мне самому интересно посмотреть, что получится из этого барахла. Представь себе, она собирается всё смешивать в обыкновенном миксере!

– Научная метода! – с уважением отозвался Бельфегор.

***

Вакуоля, как могла, тянулась к современным методам преподавания. Она слышала от словесницы Осиповой, когда та выступала с докладом на педсовете, что современный урок должен быть интересным и поучительным. Детей надо заинтриговывать предметом, тогда они будут старательно учить его. Вот Матюшина и ломала голову, как сделать биологию интересной для учеников. А тут её послали на три дня на вечерние курсы повышения квалификации, где она и познакомилась со свежими мыслями из области преподавания естественных наук. Дело в том, что учитель должен идти в ногу со временем и улавливать новые веяния этого времени.

Посмотрите, как много вокруг развелось всяких околонаучных представлений. Просто поражаешься иной раз дикости человеческой – чему верят! В потусторонние силы верят, в магию, в какие-то скрытые человеческие возможности. Но, в целом, отрицать, что есть нечто таинственное в человеке, тоже нельзя – не актуально. Они все давно уже не чувствуют себя строителями коммунизма, и теперь даже сложно объяснить, зачем им вообще преподаются в школах науки. Но, это всё лишь лирические отступления, на самом деле учитель должен постараться доказать свою полезность, а то, знаете ли, ходят слухи, что грядёт компьютерное обучение на дому – громадная экономия средств для нашего бедного государства. А это означает упразднение всей учительской братии. Чем будете семью кормить? Чем за квартиру платить? Идти в домработницы и нянечки к своим вчерашним ученикам? Убереги нас Павлов от такой жизни! Что хотите, а надо вписываться в современную среду. Так что для начала, давайте-ка покажем нашим ученикам, насколько лучше современное обучение по сравнению с тем же хотя бы средневековьем. Расскажите им про средневековую дикость, про то, как алхимики пытались вывести в своих колбах маленького человечка – гомункула. Продемонстрируйте это им и убедите, что возможности нынешней науки далеко ушли от этих примитивных манипуляций с горстью навоза. Это будет и наглядно и поучительно.

– Итак, дети. – слегка заикаясь от кофе по-ирландски, произнесла биологиня Матюшина перед притихшим классом. – Сейчас я продемонстрирую вам опыт средневековых алхимиков. Вы увидите, что получение человека в колбе невозможно, по крайней мере, теми средствами, которые использовали средневековые неучи.

Учительница разложила на столе в блюдечках разные ингредиенты, которые она вычитала из книги, и стала один за другим засыпать их в непрозрачную пластиковую банку пяти литров в объёме.

– Итак, мы всё положили в сосуд… – сверилась со списком биологиня.

– Прошу заметить, не все. – подал с задней парты голос Косицын.

– Да? – удивилась Вакуоля. – А что же мы забыли?

– Вы забыли один важный элемент. – с улыбкой напомнил ученик. – Генную матрицу для выращивания тканей.

– Но, неужели ты, Косицын, веришь в этот предрассудок?! – вознегодовала Вакуоля, хорошо понимая, о какой матрице говорится в данном случае.

Ученики ехидно заулыбались, поскольку были не дураками и прекрасно понимали, о каком таком веществе идёт речь.

– Тогда опыт будет незавершён. – упорствовал сторонник предрассудков. – тогда вы, конечно, сможете сказать, что вырастить гомункула из неактивированной смеси невозможно.

– Но где же я возьму?! – возмутилась биологиня.

Ученики стали откровенно хохотать, весьма довольные сложностями средневековой науки.

– Обыкновенная слюна содержит ДНК человеческого организма. – серьёзно подсказал Косицын. – А вы что думали?

– Ах, это! – с облегчением воскликнула Вакуоля и под разочарованный ропот класса решительно плюнула в банку. – Так, что там дальше? А, надо поставить в тепло. Ну, сидеть тут трое суток и поддерживать температуру в водяной бане я не собираюсь. Так что можете считать, что опыт закончен.

– Да поставить банку на стул и придвинуть к батарее. – прогудел со своего места Чугунков.

– И что получится? – спросил Парамонов.

– Самогон получится. – уверенно ответил Чугунков.

– Из огрызков яблок?! – ужаснулся Макс Гринштейн.

– Н-надеюсь, вы не ожидаете, что в этой банке в самом деле вылупится человек? – осведомилась Матюшина у класса.

Но класс был глубоко уверен в алхимических способностях биологини. Во всяком случае, было сложно утверждать, что урок прошёл неинтересно, потому что дискуссия велась необыкновенно оживлённо.

***

Любовь Богдановна Осипова, учитель русского языка и литературы, испытывала давно забытое чувство беспокойства – забытое ещё со времён студенческой практики. Только в первые годы своей работы она боялась, что может потерять тетрадки, или пропустить ошибку, или поставить не ту оценку. Со временем она стала опытным учителем и могла даже не глядя определить, чью тетрадь она проверяет и какую оценку следует поставить. Вчера же она устала после напряжённого трудового дня – сказывались несколько замен вместо заболевших учителей. Так что Любовь Богдановна, чтобы не тратить зря время, одновременно проводила в заменном классе урок и проверяла тетради. Будучи очень занята, она не обратила внимания на странное ощущение: показалось ей, что тетрадок с сочинениями от восьмого "Б" несколько больше, и стопка несколько выше. Теперь же, на следующий день, она вспомнила об этом.

Дело в том, что учитель литературы неожиданно для себя обнаружила, что в этом дрянном восьмом "Б", который ей всунули в начале года, вовсе не так много идиотов, как она вначале ожидала – несколько сочинений показались учительнице весьма неплохими. Помнится, она даже поставила несколько четвёрок. И лишь дома вспомнила, что так и не посмотрела на фамилии.

Любовь Богдановна гордилась своей непредвзятостью и ставила оценки, не взирая на лица. Но, теперь её беспокоила мысль: а не попался ли в числе этих шести чётвёрок Косицын? А что? Язык у молодца подвешен, застенчивостью он не страдает, так что вполне мог толково изложить тему. Только ставить хорошую оценку ему не за что – не тот человек. Теперь вот надо до начала смены перебрать всю пачку тетрадей и выявить, кому же всё-таки она поставила четвёрки.

Придя в кабинет, Любовь Богдановна торопливо сбросила пальто на спинку стула и обратилась к ровной стопке тонких тетрадок, аккуратно стоящей на углу стола. Первое, что бросилось ей в глаза, это то, что стопка явно была меньше, чем вчера.

Волнуясь от дурного предчувствия, Любовь Богдановна пересчитала тетрадки и облегчённо вздохнула – всё на месте. Но, когда стала отыскивать те сочинения, за которые поставила четвёрки, снова пришла в недоумение – этих сочинений просто не нашлось.

– Что за чушь?! – в досаде воскликнула учитель, и стала сверять фамилии со списком в журнале. Вот будет замечательно, если обнаружится, что она потеряла чьи-то работы!

Как ни странно, все тетради оказались на месте – весь список класса, а работ с четвёрками не оказалось.

Поражённая этим фактом, учитель задумалась: может, кто прокрался в класс раньше неё и украл тетради? Но зачем? И кто? И как?