Текст книги "EuroMedika (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 13 страниц)

– Кажется, мы с тобой пересеклись. Помнишь тот семинар по гематологии? Чувак из Гарварда припёрся, трындел что-то про переливание плазмы. Я проспал почти всю лекцию.

– Может и было такое дело. Я всё время общаюсь с с чуваками из Гарварда. Они у меня все в голове перемешались. Один из них позавчера вывалил мне на стол стопку учебников по челюстной хирургии. Буду почитывать.

Парень приблизился на несколько шагов, в то время как Мартин продолжал стоять на месте, спрятав свои титановые руки в карманы плаща.

– Везёт тебе, Томассен.

– Везёт, не спорю. Зато у тебя клёвая куртка. Ты играешь в лакросс?

– Играл. Было дело.

– Уже не играешь? Почему же ты тогда куртку носишь? Знаешь, у Диккенса есть роман, в котором брошенная невеста носит подвенечное платье по дому.

– У тебя есть время читать всяких Диккенсов? А мне вот мать подарила подписку на «Мужское здоровье», и вот журналы лежат стопкой.

– Ну и пусть лежат. Не верь тому что там пишут. Им главное витамины продать, для потенции типа.

Их разговор походил на болтовню двух дошколят, которые встретились в песочнице. «Здравствуй, мальчик. Как тебя зовут?». Во всяком случае, такое впечатление сложилось у Мартина. Он отвечал на вопросы сдержано, наблюдая за реакцией собеседника. Значит, вот что называлось социальным взаимодействием.

– Мне идея пришла, – сказал Кен, резко меняя тему. – Давай напьёмся, а?

– Идея потрясающая, – вздохнул Мартин. – Только вот осуществить её не получится ещё года полтора. Мне ещё двадцати нет.

– Всё это мелочи. Я знаю бар, где никто не проверяет возраст. Вернее, если ты придёшь со мной, тебя не будут спрашивать. Твоё дело заказать. Моё дело оплатить. Я же вижу по глазам. Тебе смерть как хочется выпить.

– Если мне взбредёт в голову напиться, у моего начальника в кабинете шикарная заначка. Такие марки в баре не найдёшь. Ему лично доставляют с виноградников из Тоскани. Так что, у меня нет проблем с доступом к спиртному.

– Но это уже будет не то. Ты будешь пить один, в четырёх стенах. А так всё-таки в компании.

– А с чего тебе вдруг понадобилась моя компания? Тебе помочь готовиться к экзамену по биохимии? Так бы и сказал. У меня сохранились шпаргалки трёхлетней давности.

Понурив белокурую голову, Кен пнул сугроб несколько раз.

– Меня все почему-то считаю законченным эгоистом. Стоит мне протянуть руку дружбы, и люди сразу видят в этом какой-то подвох. Будто я во всём ищу выгоду. Мне не нужны твои шпаргалки, Томассен. Я увидел тебя и подумал… будет веселее, если мы надерёмся вместе.

– Мне и так весело, Хаузер.

– Вид у тебя не очень весёлый.

– Это потому что у меня щёки натянуты на титановые плиты. Это существенно сковывает мимику. – Мартин вернулся к тону «Привет, мальчик». – Поверь мне на слово. На душе у меня праздник. Уже пятнадцать лет как праздник. Зато у тебя, приятель, вид недотра… недолюбленный какой-то. Что, твоя юристка тебе давно не давала? У неё тоже экзамены?

Последние слова Мартина ошарашили бывшего капитана. Откуда этот лабораторный затворник знал о Лили? Тут Кен вспомнил, что несколько раз ходил на очный приём к доктору МакАртуру в институт, и возможно, какие-то интимные детали просочились сквозь стену врачебной тайны. А может быть, у этого чудака прекрасная память, и он, за неимением своей половой жизни, питался чужими оргазмами? Он вдруг проникся мужским сочувствием к Мартину и счёл своим долгом сказать что-нибудь подбадривающее.

– Не буду врать. Ты, конечно, урод, но чертовски фотогеничный! Как зомби из клипа. Некоторые тёлки даже прутся от всяких уродств и увечий. Просто они боятся признаться себе в этом. Может, на люди они бы с тобой не вышли, но за закрытыми дверями… Это уже другая история.

– Хочешь обменяться со мной местами, стать сексапильным уродом?

– А что, прикольная задумка для научной фантастики.

– Это не фантастика. Это очень даже осуществимо. Только не на день, а на всю оставшуюся жизнь. Если тебе надоело быть безмозглой резиновой куклой, которая не может решить самое простое химическое уравнение… Тебе можно помочь. Мозги, конечно, тебе подсадить будет непросто, но рожу испортить – за милую душу, – Мартин своевременно одёрнул себя. Говорить гадости было совершенно ни к чему. Некрасиво смеяться над умственными ограничениями другого. – Ладно, Хаузер. Приятно было с тобой потрепаться. Мне пора. Начальник будет недоволен, если я вернусь слишком поздно.

Мартин небрежно пошевелил пальцами на прощание, но бывший капитан не собирался его отпускать. С присущей спортсмену ловкостью, Кен перепрыгнул через сугроб, стремительно покрыв расстояние между ними, и поймал собеседника за рукав.

– Куда ты так спешишь, Томассен?

– Не твоё дело, Хаузер. Убери клешню, – Мартин брезгливо покосился на жилистую руку, так непохожую на его собственную. – Не смешно уже, в самом деле.

– А что твой начальник думает о твоих увлечениях? – свободной рукой Кен вытащил из-под куртки мятую обложку журнала «Химера». – Как он относится к тому, что его питомец дефилирует в гестаповских нарядах и бросается на женщин из расовых меньшинств?

– Хаузер, посмотри на себя. Зачем тебе в бар? Ты и так пьяный. Не позорься.

Мартин собирался было дать ему какой-то дружеский совет, но удар кулаком в подбородок нарушил его планы. Этого удара было достаточно, чтобы сбить его с толку, если не с ног. В его единственном зрячем глазу помутнело. Кенни воспользовался шансом чтобы выхватить из мусорного бака пустую бутылку от водки. Второй удар пришёлся по виску. На этот раз Мартин растянулся на скользком тротуаре, мысленно проклиная себя за то, что в своё время не просмотрел достаточного количества боевиков. У него не было никаких знаний из области самозащиты – непростительный пробел в образовании. В то же время, он вспомнил, как несколько недель назад сам подкрался к человеку и огрел его по затылку.

Боль не смущала Мартина. После бесчисленных операций, пинки и тумаки, которыми его щедро награждал Кен, казались комариными укусами. Скорее, ему было стыдно, что он позволил застать себя врасплох. Ему срочно нужно было найти приём, чтобы выиграть несколько секунд и подняться на ноги. Когда подвернулась возможность, он прицелился и пнул Кена в коленную чашечку. Познания по анатомии пришлись кстати. Спортсмен взвыл и отшатнулся. К несчастью для Мартина, Кен оставался в выигрышном положении, привыкнув к подобного рода коллизиям на игровом поле. Быстро восстановив равновесие, он бросился на противника и прижал его к тротуару, навалившись всем телом. Вот он повторно занёс бутылку над окровавленной головой побеждённого. Ещё один удар, и доктору МакАртуру придётся искать нового питомца.

Но в последнюю секунду что-то изменилось. На сцене появился третий игрок. Мартин услышал скрип снега. Лёгкие шаги в тяжёлых сапогах.

– Кенни, не делай этого, – раздался девчачий голос. – Не стоит. Он несчастный урод.

– Урод с дипломом врача. Ты и половины не знаешь. Ему скоро дадут скальпель.

Похоже, эти двое были знакомы. С трудом приоткрыв затёкший глаз, Мартин разглядел силуэт. Девушка не походила на блондинку-юристку. Эта была моложе, мельче, с растрёпанными тёмными волосами. Её наряд состоял из мятых воланов и обрезков цветной кожи. Мартину не составило труда узнать ту самую «чернявую шалаву», с плеча которой он недавно сорвал фотоаппарат. Несомненно, это она подговорила Кена выследить своего обидчика. Только почему она вдруг умоляла его не доводить дело до конца?

– Если ты его сейчас покалечишь, тебя посадят, как недавно посадили моего брата. Тебе придётся вступить в арийское братство. Иначе на тебя напялят платье с блёстками и заставят красить губы. Поверь мне, лучше не попадать за решётку. Оставь его. Тебе это не сойдёт с рук, даже если я промолчу. Свидетели найдутся. Остановись, пока не поздно.

Прижавшись спиной к мусорному баку, Мартин наблюдал за сценой. Он слышал каждое слово, произнесённое девушкой.

– Чёрт с ним, – буркнул Кен. – И правда не стоит. Руки марать…

– Ну вот? А я тебе о чём?

– Пошли отсюда.

Окровавленная бутылка полетела в мусорный бак. Но девчонка почему-то не спешила уйти с места происшествия.

– Ему больно, – сказала она, поморщившись.

– Ну и что?

– Не можем же мы его так просто оставить.

– Почему не можем? Очень даже можем.

– Это будет не по-людски, – она достала из кармана самокрутку и поместила её между дрожащих губ пострадавшего. – Держи плотно. Это моя последняя щепотка. Это немного притупит боль.

Мартин послушно вдыхал дым. Ситуация была настолько абсурдна, что он наслаждался каждой секундой этого фарса. С непривычки у него защипало в глазах. По онемевшей от мороза щеке скатилась слеза.

***

Сорок минут спустя Мартин сидел на кушетке под хирургической лампой и сам зашивал рану у себя на лбу. Доктор МакАртур держал перед ним зеркало.

– Для тебя это полезная практика, – говорил Дин. – В английской армии военным врачам часто приходилось самим себя латать. Не спеши. Накладывай швы аккуратно.

– Я бы работал медленнее, если бы Вы мне разрешили сделать заморозку. Думаете, приятно шить по живому? Но вам ведь жалко новокаина.

– Для тебя, мой мальчик, мне не жалко всего мира. Я просто хочу, чтобы ты усвоил урок. Очевидно, одной драки тебе было не достаточно. Если тебе так не хотелось беседовать с врачом из Оксфорда, ты бы мог мне прямо об этом сказать. Я понимаю, тебе надоели эти внеклассные встречи. Они отвлекают тебя от учёбы. Я бы придумал тебе отговорку, помог бы избежать этой встречи. Не нужно было прибегать к таким извращённым методам. Тебя могли убить.

Мартин поморщился и моргнул несколько раз. Из воспалённых глаз продолжали течь слёзы.

– Я не боюсь умереть, начальник. Вас это удивляет? Скорее, я боюсь не умереть. Вся эта арматура внутри меня слишком крепкая. Поделом мне.

– Все подростки так говорят. Ты, наверное, услышал эту фразу в одном из фильмов? А всё-таки, как это случилось?

– Случилось так, как Вы думаете. Всё очень банально. Я встретился с какими-то парнями, они повели меня в бар, угостили. А потом я очнулся на тротуаре, с разбитой головой.

– Но почему тогда от тебя несёт не выпивкой, а марихуаной?

– О, это интересная история. Я лежал на обледенелом тротуаре, а мимо проходила какая-то девчонка. Она мне сунула в зубы самокрутку. Как видите, начальник, в мире ещё есть сострадание.

========== Глава 13. Журналист и нарколог не одно и то же ==========

Университет «Темпл»

Преображение Пита было принято на ура членами кружка кинематографов. Увидав своего модератора в майке с радужными размывами и карибскими косичками на голове, с ожерельем из зубов акулы на шее, студенты решили, что и репертуар фильмов изменится. Наконец-то мистер Холлер будет показывать что-то помимо занудной классики в стиле нуар. А то Хитчкок уже сидел у всех поперёк горла. Студенты списали эти метаморфозы на появление в его жизни маленькой смуглой оборванки в причудливых нарядах. Она вполне могла надеть летнее цветастое платье с зимними сапогами и кожанной курткой. Девушка несколько раз приходила на лекцию и садилась в заднем ряду аудитории. Отношение Пита к ней было скорее братским, чем любовным. Он игриво щипал её и трепал по макушке, точно собачонку.

Однажды он шутливо прокатил её на спине по коридору. И потом всем девушкам захотелось этого же. Пит, который не отличался выносливостью, не мог им отказать. К концу вечера в его кармане накопилось несколько телефонных номеров. «Мой орешек», – говорил он про свою спутницу. – Моя муза. Мой талисман».

У девчонки была привычка слоняться по коридорам и заглядывать в классы, точно выискивая кого-то. Её тянуло в тот корпус, в котором вели подготовительные медицинские курсы.

– Здесь учится один парень, который ей безумно нравится, – Пит шёпотом пояснил членам клуба. – Вот почему она и ходит сюда. Вспомните себя в шестнадцать лет.

– Какая прелесть, – взвизгнула одна из любительниц кино. – Их надо срочно свести.

– Не так всё просто. У этого парня уже есть невеста. Всё очень серьёзно.

– Значит, надо их развести. Как его зовут? На каком он курсе? На каком факультете?

– А вот этого я не могу сказать, – ответил Пит, подняв руки. – Я не разглашаю чужие тайны.

Пит знал, что каждую ночь, когда Хейзел засыпала у него на груди, свернув смуглые кулачки под подбородком, она грезила о Кене Хаузере. Нет, она не бормотала его имя во сне. Просто за полтора месяца проживания в тесном чулане, где иной раз невозможно было ноги было вытянуть, Пит впитал в себя энергию своей сожительницы и научился угадывать её гормональные колебания. Его даже забавляло, что девушка которая так чванилась своей духовной просветлённостью, уличной смекалкой, альтернативным вкусом в музыке и философским мировоззрением втрескалась в обычного белобрысого хама. Вкус у неё был не более утончённым, чем у болельщицы-черлидерши на игровом поле. Разве что, она не вздыхала, не записывала его имя в блокнот, обводя розовым сердечком.

В конце февраля в университет приехала рок группа из Манхэттена. Логан послал Пита брать интервью для журнала «Химера». Последний выпуск, обложку которого украшал Мартин Томассен в костюме гестаповца, превзошёл все ожидания главного редактора. Пит понимал, что ему трудно будет переплюнуть такой успех, который подтверждал что публика пресытилась резиновой красотой. Вот почему он поручил Хейзел задание снять музыкантов в самых причудливых позах, чтобы они походили на демонов, поднимающихся из глубин ада. Так как девушка осталась без фотоаппарата, он взял под расписку профессиональную камеру из арсенала заведующего отделом.

– Береги эту игрушку, – сказал он своей юной напарнице. – Если на линзе обнаружится хоть крошечная трещинка, я поплачусь головой. Мой начальник не такой милосердный, как Логан. Его ты просто так не уболтаешь пощадить меня.

Хейзел не хотела терять свой проходной билет на территорию университета, где учился её герой. Установив фотоаппарат на треножнике перед сценой, она щёлкала дрыгающихся рокеров.

От бесконечных интервью у Пита пересохло в горле. Он вышел из зала в коридор и склонился над фонтанчиком, чтобы утолить жажду. Вода была мерзкая, тёплая, с металлическим привкусом. Типичная филадельфийская вода. В эту минуту он почувствовал холодную мужскую руку на своём плече. Поперхнувшись, он вздрогнул и выпрямился. Когда он увидал, кто перед ним стоял, его охватила смесь паники и раскаяния. Он вспомнил, что пропустил несколько сеансов.

– Добрый вечер, доктор МакАртур.

– Мистер Холлер, как я рад встрече!

– А уж как я рад, – Пит покраснел и отвёл глаза. – Что Вас сюда привело?

– Скучные административные формальности. Разговаривал с приёмной комиссией насчёт одного практиканта, которого к нам направили. Боюсь, мне придётся вернуть мальчика университету. У него слишком американский менталитет. Он думает в первую очередь о юридических деталях, а не о научном прогрессе.

– И правда, верните, – пролепетал Пит. – Сам мучается и других мучает. Знаете, мне пора. Я так занят. У меня столько всего.

– Я вижу. Я не буду Вас задерживать. Признаюсь, я волновался за Вас. Вы уже несколько недель не приходили на приём.

– Я не хотел тратить попусту Ваше время. Мне стало лучше, намного лучше.

Дин несколько раз устало провёл ладонью по лицу.

– Мистер Холлер, Вы же не ребёнок. Должны понимать, что резко отменять сильные психотропные препараты очень опасно. Может произойти срыв. И Ваш внешний вид наводит меня на мысли, что этот срыв уже случился. Что означает ваш клоунский наряд? Вы потерялись во времени? Вы проснулись в шестидесятых годах? Нормальные люди стремятся забыть это позорное время.

– Я не потерялся, – ответил Пит, одёрнув майку. – Наоборот, я нашёл себя. Возможно, не там, где Ввы меня представляли, но я нашёл себя. Ведь разве не это являлось целью моего лечения? Обрести гармонию с самим собой, избавиться от чувства вины. И вот, можно сказать, Вы преуспели. Мы преуспели. Знаете, я даже рад, что тот документальный фильм так и не был показан. Все мои предыдущие труды кажутся мне такими блеклыми и безжизненными. Впервые за свою карьеру я дышу полной грудью. Я обязан этим Вам, но также своим новым друзьям.

– А эта голодранка с камерой – она из этого же круга?

– Хейзел? Она стала главной фигурой в моей жизни. У нас одна аура на двоих.

– В каком смысле?

– В прямом. Моемся под одним душем, спим под одним одеялом, едим из одной консервной банки. Я ни с кем в жизни ещё не испытывал такого единства.

Дин оттащил бывшего пациента от фонтанчика и заговорил с ним тихим голосом, хотя никого поблизости не было.

– Друг мой, если Вы не боитесь Бога, то побойтесь тюрьмы. За растление малолетних – минимум семь лет. Думаю, мне не нужно вам напоминать, что случается с мелкокостными светловолосыми юношами за решёткой. Мне будет за Вас очень обидно.

Пит помотал головой.

– Хейзел не простая малолетка, доктор МакАртур. Она получила эмансипацию от судьи, и теперь сама выбирает, с кем ей мыться и спать. Если она совершит преступление, её будут судить как взрослую.

– Интересно.

– Но дело не в этом. Вы меня превратно поняли. Я рассказал вам про душ и постель чтобы показать, как мало людям на самом деле надо, чтобы выжить. Достаточно желания делиться друг с другом, идти на какие-то бытовые компромиссы. А ещё я понял, что можно держать раздетую девчонку в объятиях и испытывать лишь братскую нежность.

Дину пришлось поразмыслить несколько секунд над тем что он только что услышал чтобы сформулировать корректный ответ.

– Пожалуй, лучше испытывать братскую нежность к уличной девчонке, – сказал он наконец, – чем желать родную сестру, как лорд Байрон. Я за годы работы наслышался много любопытных историй.

– Значит, y Вас самого ничего подобного в жизни не было?

Раз его бывший пациент так радостно поделился деталями из своей интимной жизни, Дин решил, что будет вполне справедливо ответить ему взаимностью.

– Я знаю, Вас терзает вопрос моего полового опыта. Не Вас одного. Некоторые мои коллеги считают меня девственником. Якобы я не достаточно внимания уделяю практиканткам. Как вам известно, мои подростковые годы прошли в южной Америке. К нам приходили дочки фермеров, живших по соседству. Приносили нам фрукты, тёплый хлеб. Как Вы думаете, долго ли при таких возможностях мальчик-подросток может сохранить невинность?

– Думаю, что недолго, – пробормотал Пит. – Красивый мальчик, не по годам развитый…

– Потом ещё была одна учительница, намного моложе мамы. Я организовал её личную библиотеку, за что она меня щедро отблагодарила. Я ещё ходил к ней несколько раз затачивать карандаши. А потом мы вернулись в Филадельфию, и я понял, что американки меня не возбуждают. Алчные коровы, слепленные из мякиша белого хлеба. Приходится копить своё либидо до очередной командировки в Европу и латинскую Америку. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство?

– Более чем.

Действительно, Пит не ожидал такое развёрнутое повествование.

–Ну вот. Можете успокоить своих косматых друзей, что этот изверг МакАртур по крайней мере не девственник. Да, он крадёт детей демократов, препарирует их в своей сатанинской лаборатории, делает эликсир молодости из их костного мозга, запаивает в капсулы и продаёт президенту Рейгану. Зато не девственник. Я знаю, в Вашем новом кругу смотрят на воздержание, как на проказу.

– Вы заблуждаетесь, доктор. На самом деле, у нас этому явлению поклоняются. Хейзел девственница, и вся компания смотрит на неё, как на Богородицу. Она бережёт себя для одного типа. Нравится ей один здешний студент. Вот почему она ходит за мной хвостиком.

– Бедный парень. Надо его предупредить. Такие девственницы как Хейзел могут заразить избранника венерическим заболеванием. Это касается Вас тоже, мистер Холлер.

Пит решил, что достаточно выслушал гадостей в адрес своих новых друзей. Шутливо поклонившись наркологу, он вернулся в зал. Музыканты доиграли последнюю песню отделения и готовилась к антракту. Хейзел всё ещё стояла перед сценой. Увидав её оголённую спину, Пит не мог не чмокнуть её в лопатку.

– Долго ты воду пил, – сказала она, не оборачиваясь. – Что, очередь была у фонтанчика?

– Да нет. Просто я столкнулся с одним старым знакомым.

– Ты подоспел вовремя. У меня как раз кончилась плёнка. Подай мне ещё один рулон.

Пит игриво помусолил губами мочку её уха.

– Я весь в твоём распоряжении. Обещаю не бросать тебя до конца вечера.

Когда они вернулись в свой приют на Южной улице, Хейзел ждал приятный сюрприз. У двери чулана стояла коробка, в которой лежал её фотоаппарат. С радостным возгласом матери, которая нашла потерявшееся дитя, она взяла своё сокровище в руки и убедилась, что все части были на месте.

– Я уже и не надеялась! Кто же свершил это чудо?

– Какой-то студент зашёл и принёс коробку, – откликнулась гадалка Магда из коридора.

– Как он выглядел?

– Не разглядела его лица. Он был в плаще с капюшоном. Уже было темно. Я пригласила его войти, но он отказался.

Хейзел ещё порылась в коробке в надежде найти записку, но ничего не нашла кроме скомканных газетных листов.

– Я знаю, кто это сделал, – сказала она Питу перед сном. – Это был Кен. Кто же ещё? Храбрости и находчивости ему не занимать. Он знал, как много этот фотоаппарат значил для меня. Он хотел меня порадовать. Думаешь, он бы стал так хлопотать, если бы ему действительно было на меня наплевать?

========== Глава 14. Два человека в чёрном ==========

По дороге из хосписа, в котором умирала его третья по счёту жена, прокурор Джек Риф решил заскочить в бар, обмыть своё решение больше не жениться. Тихое домашнее счастье было явно не для него. К своим пятидесяти пяти годам он, наконец, пришёл к этому выводу. Свою первую жену, преподавательницу истории искусств, он бросил сам. Вторая ушла от него к какому-то пузатому адвокату. Третья была заядлой курильщицей и заработала рак лёгких. От каждой жены у Джека осталось по ребёнку – две девочки и мальчик. Все трое были на диво бестолковыми, унаследовав черты своих матерей. Старшая дочь весь день лепила какие-то глиняные миски и обжигала их в печи. Младшая дочь писала рассказы в стол. Они все как один начинались с фразы «Ночь была темна и ненастна» и заканчивались словами «Его силуэт растворился во мраке». Сын не вылазил из подвала, в котором мать продымила себе лёгкие.

«Хорошо Дину МакАртуру», – думал прокурор, погружая верхнюю губу в пивную пену. – Живёт в своё удовольствие, миллионы свои не трогает. Мудро поступил, отказавшись от семьи. Не купился на байку, что жена и дети – это счастье. Часами торчит в бассейне. Вот почему у него в тридцать пять фигура, как у студента, и давление, как у космонавта».

Невзирая на разницу в возрасте около двадцати лет, Джека и Дина можно было назвать друзьями. Измождённый прокурор смотрел снизу вверх на своего младшего товарища. Джек разбирался в человеческих законах, в то время как Дин понимал законы вселенной, что делало их разговоры стимулирующими. Действительно, во многих вопросах стоило прислушаться к Дину МакАртуру. Он порой говорил страшные, жестокие, циничные вещи, правдивость которых трудно было оспорить. Прав он был, утверждая, что наркология – королева всех медицинских отраслей. Любой человеческий порок, любую слабость можно было объяснить с точки зрения химического дисбаланса. Кортизол, адреналин, серотонин, тестостерон. Эти вещества правили миром. Их перемешал дьявол. Испокон веков шаманы, алхимики, богословы, фармацевты и психиатры пытались восстановить гармонию, найти ту волшебную формулу, которая помогла бы искоренить зло. Увы, все эти многовековые попытки были тщетны. Исправляя одно, неизбежно приходилось ломать что-то другое. Вот в чём была загвоздка. Задачей этика было взвесить все плюсы и минусы и решить, оправдывал ли конечный результат побочные эффекты. Джек Риф понимал, в лучшем случае, третью часть того, что говорил ему друг. А говорил Дин очень быстро и увлечённо, забывая о слушателе. Джеку оставалось лишь поддакивать с умным видом. Ему было лестно, что светило медицины говорил с ним на равных.

Согрев атрофировавшиеся сосуды спиртным, Джек решил навестить друга. В институте «EuroMedika» все знали прокурора.

– Доктор МакАртур у себя в кабинете, – сказала секретарша за приёмным столиком. – Я доложу ему, что к нему пришли.

Через три минуты Джек Риф уже сидел в кожаном кресле напротив своего друга. Фамильярность, сложившаяся между ними, освобождала их от необходимости обмениваться привествиями.

– Как твоя Оливия? – спросил Дин, не отрывая глаз от медицинской карты. – Сколько врачи ей дают?

– Ещё неделю-две от силы.

– Правильно Оливия сделала, что отказалась от изнурительных лечений. Из твоих трёх жён она мне больше всех импонировала. Ты, наверное, вздохнёшь с облегчением, когда всё это закончится.

– Я не знаю, что делать с сыном. Ему пятнадцать лет. Думал отправить его в пансион, чтобы не путался под ногами. По-хорошему, надо выдрать ковровое покрытие, выбросить мебель и перекрасить стены, чтобы полностью избавиться от запаха Оливии. Только так я смогу начать жизнь с чистого листа.

Дин уронил ручку и впервые взглянул гостю в глаза.

– Зачем тебе чистый лист, Джек? Чтобы снова его замарать? Я же знаю тебя. Как только ты похоронишь Оливию, ты непременно найдёшь ей замену. Ты не можешь без этого яда, имя которому эстроген. Тебе как воздух нужны истерики, скандалы, унижения и требования. Ты приносил те же самые клятвы после первого развода.

Джек понимал, что его друг был прав и решил резко сменить тему разговора.

– Я пришёл сюда не для того, чтобы ныть. Расскажи мне про свою работу. Как твой последний проект?

– Продвигается, но медленно. У меня кончились подопытные кролики. Ты давно мне никого не присылал.

Под «кроликами» Дин подразумевал преступников-наркоманов, которых он принимал в качестве пациентов под предлогом реабилитации и на которых испытывал новые препараты. Осуждённые подписывали соглашение на лечение в обмен на более мягкий приговор. Джеку нравился сам факт, что он был вовлечён в таинственный научный процесс.

– Когда же мы разворотим это осиное гнездо на Южной улице? – спросил он, потирая руки.

– Надеюсь, скоро, мой друг.

– Это же просто сокровищница порока! У этих ребят все вообразимые наркотики в крови.

– Меня интересует одна из них. Она среди них новенькая. Тощая чернявая девчонка. На вид – лет пятнадцать-шестнадцать. У меня для неё особые планы.

– Малютка Хейзел? – в голосе прокурора проскользнуло почти отческое умиление. – Та, что бегает по трущобам с фотоаппаратом, щёлкает мусорные баки?

– Та самая. Я вижу в ней колоссальный потенциал, – Дин сомкнул белые руки под подбородком. – Она из них самая радикальная, но её можно перепрограммировать. У девочки нестабильная психика. Подобные ей кидаются из одной крайности в другую. Мне хорошо знакома её история. Она прибилась к Логану, потому что тот ей вовремя почесал спину. Вот она и и пляшет под его дудку. Но я с таким же успехом могу заставить её плясать под мою дудку. Я знаю, что случай запущенный и будет нелегко, но с Божьей помощью…

Упоминание о Боге заставило Джека вздрогнуть. За все эти годы он так и не смог привыкнуть к религиозности друга. Для Дина это было не просто выражение. Он действительно верил, что высшие силы одобряли его эксперименты.

В эту минуту зашёл Мартин, как всегда, без стука и приветствий. Прокурор, по своему обычаю, притворился что не заметил юношу, бесцеремонно присевшего на край стола.

– Эй, начальник! Помните дело Анастасии Уоррен?

– Семиклассницы, которая дёргала головой? Конечно помню.

– Её отец звонил. Он в полной прострации.

– По какой причине?

– Девчонка отличилась.

– Она продолжает ему хамить?

– Нет, как раз с отцом она прекрасно ладит. Они ездили на выставку военной техники. Зато когда пришла пора возвращать девчонку матери, тут и случился инцидент. Стаси ударила мать ножницами.

– Куда ударила? В глаз, в горло?

– Да нет, вроде в ключицу.

Дин торжествующе сжал кулаки.

– Ура – прогресс! Первый шаг к исцелению. Девочка научилась выражать свои эмоции. Она не копит обиду в себе. Когда человека душит ярость, ему свойственно хватать острые предметы. Мне иногда снится сон, будто у меня в руке кинжал. Я то вонзаю его в спину противника, то начинаю полосовать собственную грудь. Ничего в этом странного.

– Мне тоже иногда снится, будто я Вас сбрасываю не то с крыши, не то с моста, – признался Мартин. – Но то, что происшествие в семье Уоррен случилось наяву, это не просто подростковая фантазия. Есть пострадавшая. Результат налицо. Мистер Уоррен крайне встревожен. Естественно, он ищет виноватых.

Торжество на лице Дина моментально сменилось раздражением.

– В таком случае, пускай винит самого себя. Я пытался его убедить подержать дочь в стационаре ещё пару дней. Но как же! Он настоял на выписке. У него были планы сходить в чёртов зоопарк. Двенадцатилетняя дылда не видала обезьянок.

– Вы не боитесь, что он будет шуметь?

– А чего бояться? Пускай шумит. Он этим только привлечёт к себе внимание и будет выглядеть дураком. Он подписал все документы, не прочитав как следует. Я же не виноват, что люди ленятся читать то, что написано мелким шрифтом. В контракте описаны все побочные эффекты, включая вспышки агрессии. Но он спешил. Ему надо было успеть в кино на дневной сеанс. Пусть скажет спасибо, что его дочь вообще жива. Она была чуть тёпленькая, когда он её сюда привёл, – Дин повернулся к своему гостю. – Видишь, Джек, с чем мне приходится иметь дело? Пытаешься спасти мир и вместо благодарности получаешь претензии истеричных родителей, которые не могут совладать со своими детьми.

– Не знаю, имею ли я право бросать первый камень, – ответил со вздохом прокурор. – Мне самому нечем похвастаться в плане воспитательных достижений. Все мои дети – неудачники.

– Не все, – сказал Дин негромко, но твёрдо. – Ты прекрасно знаешь это.

Последние слова друга привели прокурора в смятение. Он начал поспешно заматывать шею шарфом.

– Пожалуй, мне пора. Не забудь, что я сказал про осиное гнездо.

– До встречи. Передай Оливии от меня привет, если она будет в сознании. Скорее всего, я не успею с ней попрощаться лично.

Когда нервные шаги прокурора заглохли в конце коридора, Дин откинулся в кресле и забросил ноги на стол.

– Хорошо иметь таких друзей как Джек Риф, – протянул он задумчиво. – Общение с ним лишний раз подтверждает правильность моего выбора. Посмотри на него. Бедняга похож на сушёную тилапию. Выпученные глаза – вот всё, что осталось. Ещё десять лет назад он выглядел прилично. Этот последний брак его доконал, – выплеснув яд в адрес друга, Дин перевёл взгляд на подопечного. – Ты всё ещё здесь? Забыл дорогу в общежитие что ли?