Текст книги "EuroMedika (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

Его сладостный транс прервался, когда из глубины толпы донёсся истошный вопль, и столб пламени взметнулся к вечернему небу. Один из протестующих нечаянно, а может и намеренно, поджёг себя. Этого и стоило ожидать при таком наличии алкоголя и картонки.

Полицейские, которым подобные зрелища были не в новинку, зашевелились и принялись вяло размахивать дубинками.

Бородатый гитарист вскочил на ноги с необычайной для его возраста прытью и дёрнул танцующую девчонку за волан юбки.

– Хватит, Хейзел. Иди домой.

Девчонка спрыгнула с мусорного бака, затянула потуже шнурки сапог и поцеловала бомжа в щетинистую щёку на прощание.

– Джоул, приходи к нам ночевать, если в приюте не будет мест. Логан не станет возражать. Попьём чаю, травки покурим перед сном.

– Ступай, моя хорошая.

Хейзел ещё какое-то время сжимала его руку в грязной вязаной перчатке с отрезанными пальцами.

– Я волнуюсь за тебя, Джоул. Ты мне чего-то не договариваешь.

– А вот это совсем ни к чему. Я не первую зиму провёл на улице.

Через две минуты Хейзел, оторвавшись от толпы протестующих, бежала по освещённым улицам Филадельфии. Одну руку она засунула в карман куртки, а другой придерживала фотоаппарат, бережно и нежно, как мать прижимает к груди своего младенца. В эту минуту она ещё не подозревала, что за ней кто-то следовал. Если бы она обернулась, то увидела бы на расстоянии каких-то тридцати футов долговязого парня в протёртой драповой куртке, с длинными русыми патлами и дебильной улыбкой.

Подобное поведение не было характерным для Пита Холлера. Обычно, когда ему нравилась особа противоположного пола, он помещал себя в поле её зрения и давал ей шанс его оценить, прежде чем приблизиться к ней. Голодный журналист не имеет права навязывать своё общество даме. Он может лишь стоять и ждать, пока его отвергнут или пожалеют. В этот вечер, однако, он действовал наперекор своим сложившимся привычкам. Он был благодарен горемычному чудаку, который поджёг себя, таким образом прервав выступление Хейзел. Теперь у Пита появился шанс поговорить с ней. Ему безумно хотелось взять у неё интервью. Как ни крути, а за три месяца бездействия он успел соскучиться по работе журналиста. У него с собой не было ни диктофона, ни пишущей ручки, но он чувствовал, что запомнит каждое слово девушки, если она согласится поговорить с ним.

Девушка несколько раз останавливалась чтобы затянуть шнурки сапог, которые как назло развязывались. Каждый раз, когда она наклонялась, волан её юбки задирался, и перед глазами Пита мелькали её трогательно тощие ляжки.

«Господи, неужели у неё нет нормальной обуви? – думал он. – Надо её сводить в комиссионку на Южной улице. Там за пять долларов можно купить шикарные ботфорты».

Миновав вереницу ресторанов и бутиков, они оказались в деловом квартале, где размещались крупные компании и исследовательские учреждения. На фоне ночного неба выделялись стеклянные башни института «EuroMedika». У Пита затрепетало сердце, как это случалось всегда, когда он приближался к этому таинственному храму медицинского прогресса, где работал его ангел-хранитель, доктор МакАртур. Девушка слегка замедлила шаг и тоже обратила взор на здание «EuroMedika», но взор её был исполнен ненависти, а не благоговения.

Не ступенях величественного здания, в котором он столько раз бывал в качестве пациента, Пит разглядел две фигуры: женщину в полицейской форме и мужчину в дутой синей куртке, которая была ему явно велика.

– Неужели ничего нельзя поделать? – говорил мужчина, речь которого была сдобрена пряным индийским акцентом. – Неужели нельзя принять какие-то меры?

– Я не знаю, какие меры Вы имеете в виду, мистер Четти, – отвечала его собеседница.

– Неужели нельзя разогнать этих гадов? А то вечно ошиваются у нас под окнами со своими плакатами, требуют легализовать марихуану. Называют моего начальника убийцей. Представляете? Мой начальник спасает жизни тысячам! Я ему уже сто раз говорил: «Доктор МакАртур, возьмите себе охрану. Вам небезопасно одному ходить по улицам». А он усмехается и отвечает: «Блейк, меня Бог бережёт». И идёт себе дальше, будто на нём невидимая броня.

– Ну вот. Если Ваш начальник не боится, то почему Вы так дёргаетесь?

– А как не дёргаться, когда эти паразиты ползают по всему городу? Не верю я, что на них нет управы. Отловить бы их всех и посадить за решётку.

– Мистер Четти, у нас уже был с Вами разговор на эту тему. В нашей стране не принято сажать людей за то, что они высказывают своё мнение. Свобода слова. Мало ли, что люди говорят? Не нравится? Не слушайте. Наденьте наушники, включите музыку.

– Одной болтовнёй дело не ограничивается. Я видел, как на площадь ехали пожарные машины, и за ними скорая. Или мне послышалось и привиделось? А всё начинается с этой левой пропаганды. Поверьте мне, я знаю о чём говорю. Я потерял всё из-за таких, как они. Когда-то у меня была семья, и теперь от неё ничего не осталось.

В эту минуту дама-полицейская включила фонарик, очевидно, чтобы проверить батарейку, и жёлтый круг упал на лицо её собеседника, осветив его на несколько секунд. Пит разглядел черты незнакомца, и увиденное оставило не самое приятное впечатление. Сморщенная, землистого цвета кожа. Жёсткие чёрные с проседью волосы. Маслянистые, красные белки глаз.

– Мистер Четти, это не может продолжаться, – заключила дама в форме. – Вы не можете звонить в полицию каждый раз, когда у Вас под окнами проходят студенты с плакатами. Это уже напоминает притчу о мальчике, который кричал «Волк!». Мне Ваша личная история не знакома, но я Вам за глаза сочувствую. Несомненно, у Вас есть веские причины придерживаться таких строгих взглядов.

Хмурый индус махнул рукой и отшатнулся от полицейской.

– С Вами бесполезно говорить. Все легавые продажные, не разлей вода с торговцами наркотиков.

– Зря Вы так. Не вижу смысла спорить с Вами. Надеюсь, Вы найдёте себе какое-нибудь приятное занятия помимо звонков в полицию.

В эту минуту взгляд индуса упал на хрупкую фигурку девушки, которая стояла на нижней ступеньке лестницы, сложив руки на груди.

– А ты чего уставилась? Посмотри на себя в зеркало! Была бы ты моя дочь, я бы…

– Завязал меня в целлофановый кулёк и выбросил на помойку? – закончила его фразу Хейзел. – Ведь так поступают с девочками в той дыре, из которой Вы приехали.

Не дожидаясь отпора, Хейзел развернулась и продолжила путь. Пит решил, что настала пора выйти из тени и представиться девушке.

– Простите, Вы в порядке? – спросил он самым кротким и учтивым голосом. – Я не хотел встревать, но… я случайно стал свидетелем этой сцены. Мне показалось, что Вы расстроены.

– Да нет, я спокойна, как удав, – ответила Хейзел.

– А этот злобный чувак-индус? Просто я хотел убедиться, что он вам не причинил…

– Он совершенно безобидный. Кидается на меня каждый раз, когда я прохожу мимо. Я уже привыкла. У него какая-то фигня в личной жизни. Не то дочь села на иглу, не то жена. Так он теперь на всех лает, – девушка дёрнула головой и хмыкнула. – A ещё говорят, будто Индия – страна магов и лотосов. Так рассуждают те, кто там никогда не был. Вообще-то в моих кругах индийскую культуру почитают. Одна пара индуизмом увлекается, кама-сутру практикует день и ночь.

Её ответ воодушевил Пита. Похоже, девчонка была не против продолжить разговор. Она даже не смотрела в его сторону, но позволяла ему бежать рядом с собой.

– Я видел Ваше выступление, – сказал он, переходя к делу. – Признаюсь, был сражён наповал, в самом лучшем смысле. Столько дерзости, столько грации.

– Что же Ввы не присоединились?

– Не хотел перетягивать на себя внимание. У меня… две левые ноги. Я очень заинтригован вашим… фотоаппаратом. Вы не скажете, какой он модели?

Девушка остановилась, раскрыла футляр и вытащила «Олимп».

– Этот фотоаппарат не простой, а волшебный. Запечатлевает невидимое.

– Вот как…

– Он не с фабрики. Мой брат собрал его собственноручно. У него отменная интуиция, которую он вкладывает во все свои поделки. Мои фотографии показывают всю правду, горькую и грязную, которую общество не готово принять. Вот почему, когда я устраиваю выставку, люди отворачиваются. Но не могут же они отворачиваться бесконечно?

– Я так и знал! Мы не просто родственные души, а коллеги. Нашу встречу устроили небеса. Я собираюсь открыть свою газету, и мне понадобится фотограф. Можно включить Вас в свою команду? Я не видел Ваши работы, но уже заранее знаю, что они потрясающие. Меня совсем не смущает то, что мы только что познакомились. Я верю в судьбу. Я верю в нас, в нашу совместную миссию.

В эту минуту Пит действительно верил в ту ахинею, которую нёс.

Выражение лица девушки резко изменилось. Улыбка исчезла, а большие тёмные глаза широко распахнулись. Мелкая дрожь пробежала по её щуплому телу. Пит, который привык к тому, что его постоянно отвергали, решил, что его предложение оскорбило Хейзел. Он уже раскрыл рот, чтобы извиниться и освободить девушку от своего общества, но через секунду он почувствовал резкую боль в затылке. Ночная Филадельфия закружилась вокруг него вереницей цветных огней. Не успев толком испугаться, злополучный режиссёр рухнул пластом на тротуар.

Комментарий к Глава 2. Неудобства, которым подвергаешься, преследуя вечером хорошенькую женщину

Меня всегда интересовал вопрос: А если бы у Эсмеральды вместо матери был отец?

========== Глава 3. Неудачи продолжаются ==========

Когда Пит пришёл в себя, он увидел, что девушка находится поодаль, прислонившись спиной к стене кирпичного дома. Рядом с ней стоял плечистый блондин в спортивной куртке с логотипом «Temple University» – «LaCrosse». Как Пит понял, Хейзел описывала внешность своего обидчика. Судя по её смущённому смеху, ей было скорее неловко, чем страшно.

– Он был такой страшный… одноглазый. У него был монокль со свастикой. Чёрный кожаный плащ и сапоги как у гестаповца. Больше ничего не помню. Было темно, и всё случилось так быстро.

Спортсмен несколько раз провёл рукой по взъерошенным волосам.

– Охренеть. Тут неподалёку притон, где тусят неонацисты, в основном позёры. Они типа, слушаю немецкий метал, читают «Майн Кампф» и прочую хрень.

– Откуда у тебя такие детальные познания? – спросила девушка.

– Они меня закадрить хотели, – признался парень без тени стыда. – Вроде, у меня внешность арийская. Как мало надо, оказывается. Хоть бы поинтересовались, натуральный ли я блондин. Видать, им не хватает новобранцев. Даже пиво халявное предлагали. Я им сказал, что у меня в семье все поляки. Откуда фамилия Хаузер? Ума не приложу. Они вежливо отвалили. Про поляков я им, конечно, набрехал. Надо же было как-то от них избавиться.

Девчонка опять рассмеялась, уткнувшись макушкой в грудь своему спасителю, который тоже посмеивался из солидарности.

– Когда-нибудь я тоже научусь брехать, – сказала она, когда перевела дыхание. – Если надумаю поступать в вуз, скажу приёмной коммиссии, что я какая-нибудь мексиканка. Там глядишь, отстегнут пару тыщёнок стипендии как представительнице расового меньшинства. А что в этом такого? Мексиканцы то и дело притворяются американцами. Документы себе фальшивые добывают, чтобы их из страны не выперли. Так почему я не могу прикинуться мексиканкой?

Шутка Хейзел навела парня на мысль.

– Что этому типу от тебя было нужно? Хотя, можешь не отвечать на этот вопрос. Если ты сойдёшь за мексиканку, значит сойдёшь и за еврейку. Видать, у них такой ритуал посвящения, зарезать еврейку. Они там особо не церемонятся и в детали не вникают. Раз не блондинка, значит зарезать можно. Ты уверена, что он тебе не навредил?

– На все сто. Уверяю тебя, ему была нужна не я. Он схватил мой фотоаппарат и смылся. А ко мне почти пальцем не дотронулся.

Красавчик был явно разочарован. Он не имел права хвастаться, что спас смуглянку-мексиканку от фашиста. Героическая фантазия выскользнула из его пальцев.

– Вот ублюдок! Если тебя это утешит, я ему здорово вмазал по роже. У него аж башка зазвенела, как колокол. Он небось сейчас скулит где-то в подворотне. Не переживай, мы с пацанами его разыщем.

Девушка огляделась вокруг. Улица была пуста.

– С какими пацанами?

– У меня своя шпана. Проверенные люди. Если бы они были со мной сегодня вечером, он бы живым не ушёл.

Девушка встревоженно провела смуглыми пальчиками по рукаву его куртки. Она не могла не заметить, что от него несло алкоголем. Судя по приторному запаху, он выпил несколько стаканов пепси-колы с ромом. Это был самый популярный напиток среди студентов. Сахар в газировке усиливал действие спиртного.

– Да ладно, не связывайся. Забудь.

– Что значит, не связывайся? Ты думаешь, я это дело так оставлю? Чёрта-с-два!

– На это есть полиция. Пусть она и разбирается.

– Полиция? Не смеши меня! Легавым наплевать. Они все продажные суки. Только и делают, что жрут пончики и сосут кофе. Им нет дела до простых смертных. Чем дольше живу, тем больше убеждаюсь, что надо брать правосудие в свои руки.

Он уже расправил плечи, и вытянул шею, чем ещё больше встревожил Хейзел.

– Притормози, приятель. Кстати, как тебя зовут?

– Кен. Как резиновая кукла.

– Тебе идёт. Послушай, Кен, мне и так неудобно, что ты втянулся в эту историю. А теперь ещё хочешь замутить травлю на лешего. Неужели у тебя есть время на всё это?

Исполинские плечи Кена приподнялись на вздохе и вдруг сникли.

– Вот как раз времени у меня предостаточно. Я уже с нового года харкаю в потолок. С тех пор как меня выперли из команды, мне нечем себя занять. А тут появилась возможность сделать доброе дело. Это же послание с неба. Откровенно говоря, последнее время у меня на душе стрёмно. Я из бара не вылазил. Мне уже бармен предложил постелить за стойкой.

Ореховые глаза Хейзел наполнились состраданием.

– Господи, за что же тебя выгнали?

– Не бойся, я никого не изнасиловал.

– Я вовсе не…

– Да ладно, – Кен отмахнулся необидчиво. – Девчонки первым делом об этом думают. Нет у меня никаких секретов. Выперли за стероиды. Какая-то гнида настучала, ну, тренер и потащил анализы сдавать, прямо из раздевалки. Естественно, устроили экзекуцию, отстранили от тренировок. Направили к наркологу наблюдаться. Я сначала брыкался и матерился по чём свет, но чувак оказался на удивление адекватным. Мы с ним пару раз говорили по душам. На самом деле всё так тупо вышло. У нас все пацаны в команде колятся, ну, чтобы мышцы накачать. Без этого никак. Ты можешь питаться яичными желтками и не вылазить из спортзала, и этого будет мало. Все на это глаза закрывают. Не пойман – не вор. А тут кто-то настучал самой верхушке. И козлом отпущения сделали меня. Ну, типа, капитан. Пример должен подавать. А то, что я помог взять золото три сезона кряду, это роли не сыграло. Короче, прощай команда. Прощай стипендия. Хоть куртку не забрали. На том спасибо. Вот и сижу, заливаю свой позор.

– Мне очень жаль. Не знаю, что ещё сказать.

– Да хрен с ним. Мне всего семестр осталось доучиться. А дальше… На медицинский наверное, – он с таким же успехом мог бы сказать «на эшафот». – Потом уже будет не до подвигов. Сейчас самое время поймать паскуду. Благо, мои друзья от меня не отвернулись. Стоит мне свистнуть, как они примчатся. Решено. Завтра выходим на охоту. Прочешем все клубы, где тусуются скинхеды. Настигнем падлу, оторвём ему башку и принесём тебе в пакетике в качестве доказательства.

– Не нужна мне его голова. Ты свою береги. Кажется, она у тебя не очень надёжно прикручена.

Девушка запахнула поплотнее куртку и скользнула мимо своего спасителя, оставив его с отвисшей от негодования челюстью.

– Вот она, чёртова благодарность! Не успел я залезть на своего белого коня, а ты меня уже стаскиваешь. Вы, тёлки, вечно ноете, что настоящие мужики перевелись. А когда мы пытаемся вести себя по-мужски, вы нос воротите. Кто тебя до дому провожать будет?

– Есть кому.

Пит Холлер, который всё это время наблюдал за сценой, лёжа на тротуаре, не был уверен, что девушка имела в виду его. Его сомнения рассеялись только тогда, когда она сама подошла к нему, протянула ему руку и помогла подняться на ноги. К счастью, его равновесие не пострадало, хотя затылок до сих пор ныл. Таинственный зачинщик, нанёсший удар Питу, не преследовал цель убить его, а просто временно убрать с пути.

Глядя им вслед, Кен Хаузер массировал отвисшую челюсть, которая никак не хотела становиться на место.

«Я уже не врубаюсь, – думал он. – Я спас эту чернявую дуру, можно сказать, вырвал её из лап нациста, который собирался её изнасиловать, а потом зарезать, а она… она пошла домой с каким-то сопляком, который бухнулся в обморок. Правду говорил препод литературы. Нынче тёлки не ведутся на мышцы. У чувствительного хлюпика больше шансов, чем у спортсмена».

Он вернулся в бар и заказал очередной стакан газировки с ромом. Деньги у него давно кончились, но бармен знал, что этот малый будет приходить каждый вечер с купюрами в кармане и добросовестно их пропивать.

Около десяти вечера Кен попросил разрешения воспользоваться телефоном и оставил сообщение своему наркологу.

«Добрый вечер, доктор МакАртур. Это я, Кенни… Вы велели мне позвонить Вам, если мне будет плохо. И вот я звоню Вам из бара. Я знаю, Вас нет в кабинете. Вы на конференции. Я здесь буду ещё до двух утра, пока меня не вытурят отсюда. Я буду Вам периодически позванивать. Можно? Меня преследуют нехорошие мысли … об убийстве. Сегодня вечером я чуть было не отправил на тот свет одного ряжёного дебила. Вы мне очень нужны, доктор».

Всхлипнув, бывший капитан команды лакросс повесил трубку и уронил голову на стойку.

========== Глава 4. Никотиновый туннель ==========

Хейзел вела своего нового друга за руку по заснеженным переулкам. Девушка насвистывала какую-то мелодию, похожую на ту, под которую она плясала на площади несколько часов назад. Пит не спрашивал, куда они шли. Боль в затылке усиливалась, растекаясь по шее и плечам. Ко всему прочему он обнаружил ещё одну травму: во время падения он разбил себе нос. Из его глаз текли слёзы, смешиваясь с кровью и застывая на морозе у него над губой. Его ресницы склеились, и он почти не видел ничего вокруг, но судя по специфическому запаху восточных пряностей, бифштекса с сыром, табака и фиама, он понял, что находится на Южной улице. Хоть у него и был заложен нос, эти богемные ароматы невозможно было не заметить. Для этого надо было быть мёртвым.

В этом квартале располагались сувенирные лавки, в которых продавали всякую эзотерическую белиберду: майки выкрашенные путём узлов, старые пластинки, винтажные плакаты рок -групп, кристаллы, карты таро. Продавщицы, которые стояли за прилавками таких лавок, зачастую подрабатывали гадалками и за определённую сумму могли устроить самый настоящий сеанс экстрасенсов. Любители экзотических благовоний могли приобрести за дополнительную плату кое-что покрепче сандаловых палочек. Такие покупки обычно происходили в примерочной. Над сувенирными лавками находились тату-салоны и ночные клубы, в которых играли альтернативную музыку: крутить поп-хиты считалось дурным тоном. Верхние этажи этих зданий обычно были разбиты на маленькие квартирки, в которых жили работники Южной улицы: те же самые гадалки, официанты и менеджеры клубов. Благоустройством эти комнатушки не отличались. Обитатели давно привыкли к перебоям с электричеством, отоплением и горячей водой. Эти незначительные неудобства только добавляли своеобразный богемный шарм.

В одну из таких квартир Хейзел и привела своего друга. Пит помнил, как поднимался на третий этаж по тесной лестнице, всё ещё держась за руку своей очаровательной проводницы. Свободной рукой ему удалось нащупать перила, которые показались ему липкими и скользкими. За дверью квартиры играла мелодия ситара. Значит, Хейзел правду сказала. В её окружении действительно почитали индийскую культуру.

Замок лязгнул, и в лицо Питу пахнуло едким дымом.

– Ты что притащила с улицы? – раздался звучный бас.

Пит протёр глаза и увидел перед собой двухметрового мулата лет тридцати. Похоже, в нём африканская кровь смешивалась с ирландской. Курчавые рыжие волосы были заплетены в косички. Светло-кофейная кожа была испещрена веснушками. Серо-зелёные глаза буравили нежданного гостя.

Хозяин повторил вопрос.

– Хейзел, это ещё что такое? Кажется, тебе известны правила. Если ты подберёшь на улице бездомную собаку, то не больше двадцати фунтов весом. Эта собака весит все сто сорок. Её вес превышает предельный ровно в семь раз.

– Кончай паясничать, Логан, – одёрнула его девушка. – Это мой друг. Он пострадал. Не видишь?

Кофейный великан, однако, загородил им вход и продолжал допрос.

– Откуда ты знаешь, что это не какой-нибудь легавый под прикрытием?

– Он такой как мы. Он был со мной на забастовке.

– Это ничего не значит.

– Я очень хорошо разбираюсь в людях.

Логан начал было смеяться, но его смех быстро перешёл в зловещее рычание.

– Ты живёшь здесь без года неделю и уже мнишь себя ясновидящей.

– Хорошо, если на то пошло, откуда ты знаешь, что я не легавая? А что, если мне на самом деле тридцать лет, и зовут меня Бриджит Келли, и я ирландских кровей, и со дня на день могу привести всё полицейское отделение с целью разворошить твоё гнездо и посадить всех за решётку?

– Дура. Несёшь всякую чушь. Я прекрасно знаю твою семью… то что от неё осталось. Смотри, я могу свернуть ему шею и обыграть это так, как будто он умер от передозировки.

Пит всё это время молчал. Он пытался вспомнить, была ли у него в кармане карточка из университета Темпл, которую он бы смог использовать в свою защиту. Быть может, если бы Логан понял, что перед ним всего лишь нищий журналист и преподаватель истории кино, он бы сменил гнев на милость.

– Пусти нас, – повторила Хейзел. – Нам нужны вата и пару таблеток аспирина.

Её последняя просьба, казалось, ещё больше разозлила Логана, для которого единственным приемлемым болеутоляющим препаратом являлась марихуана. Магазинный аспирин считался ядом, который выплюнул на рынок ненавистный фармацевтический монстр.

– Хорошо, – сказал он, приняв более расслабленную на вид, и тем более угрожающую позу. – Если он один из нас, устроим ему небольшой экзамен. Пусть назовёт имена трёх известных активистов. Своих героев надо знать, в конце концов.

– Да у него сотрясение мозга! Память отшибло. Его по голове треснули. Какие экзамены в час ночи?

Наконец Пит подал голос, нащупав в кармане заветную карточку удостоверения личности из университета.

– Вот, – прохрипел он. – Если вы меня убьёте, то десятки студентов так и не услышат лекцию про ранние постановки Альфреда Хитчкока. Они потеряют веру в прекрасное и уйдут работать на биржу, или ещё хуже – в фармацевтическую компанию. Во вражьем полку прибудет.

Логан бесцеремонно выдернул карточку из рук Пита и подержал её на свету. В полумраке сверкнули его белые лошадиные зубы.

– Значит ты тот самый долбанутый журналист, которого отовсюду гонят? Тот самый зачуханный, неприкаянный изгой?

– Собственной персоной.

– Так что же ты молчал, приятель? Добро пожаловать в Никотиновый Туннель! Мы всегда рады социальным отбросам. Я, между прочим, добросовестно читал твою колонку. Какая удача, однако. Духи послали мне встречу с кумиром. А ты ещё более тщедушный, чем я себе представлял.

Логан обхватил мускулистой рукой Пита за туловище, сам перетащил его через порог и поволок по пропитанному дымом коридору.

– Я вас непременно отблагодарю за гостеприимство, – бормотал Пит.

– В этом можешь не сомневаться, – отвечал Логан. – Я тебя просто так не выпущу. Думаешь, я тебя бесплатно буду лечить и кормить? Это тебе, приятель, не городской приют и не бесплатная столовая. Ты мне ещё заплатишь. Вот поставим тебя на ноги, и ты у меня ещё побегаешь.

========== Глава 5. Брачная ночь ==========

Хейзел несколько раз дёрнула за шнурок, свисавший с потолка, и наконец загорелась голая лампочка, осветив чулан бледным светом. Мебель состояла из матраса, стула с отломанной спинкой и картонной коробкой, в которой хранились бутылки с шампунем и банки законсервированного супа.

– Милости просим в королевские покои, – сказала Хейзел, посадив своего друга на стул. – Логан великодушно выдал мне перекись водорода и рулон марли.

Повернув голову Пита к свету, она принялась смывать кровь с его лица. Она проводила эту незадачливую процедуру тщательно и уверенно, без намёка на брезгливость. Похоже, ей не в первый раз доводилось оказывать такие услуги квартирантам. Вдруг она почувствовала, как дрожащие руки пациента легли ей на бёдра.

– Что ты делаешь? У тебя голова закружилась? Тебе трудно держать равновесие?

– Да нет, я просто… выражаю благодарность за гостеприимство.

– Тогда не мешай мне.

Пит поспешно убрал руки и принялся тереть ладони о штанины джинс.

– Прости. Кажется, я забежал вперёд?

– Немножко.

– Просто, обычно… люди, пережившие вместе травмирующее событие сближаются.

– Откуда у тебя такие мысли?

– Из фильмов. Все мои понятия об этом сбредившем мире из фильмов. Мне студенты-сценаристы иногда подсовывают свои детища. И там каждый раз парень и девушка занимаются любовью после перенесённых потрясений. В траншеях после бомбёжки, на необитаемом острове после кораблекрушения. В общем, ты уловила смысл?

Хейзел пристально посмотрела ему в глаза.

– Уловила. Только у нас немножко не такой фильм.

– Я это уже понял. Пожалуй, мне лучше заткнуться. Всё, молчу. Не буду тебе мешать.

– Да нет, говори на здоровье. Мне даже интересно послушать, как тешится народ в вузах. Ведь мне туда скорее всего не попасть.

– Почему?

– Помимо очевидного? Я и школу то не закончила.

– Как так вышло?

– Мне там нефиг делать. Я их чёртову бюрократию насквозь вижу. Вся эта брехня про американскую мечту и светлое будущее…

Удовлетворившись своей работой, Хейзел замотала окровавленную марлю в клубок и плюхнулась на матрас напротив Пита.

– Как ты оказалась на демонстрации?

– По собственному желанию.

– Ты не любишь врачей?

– Благодаря им я и оказалась здесь. Поверишь ли, у меня мать свято верила в прогресс, в современную медицину, боготворила врачей. И когда у неё на шее вылезла какая-то подозрительная шишка, она тут же помчалась на биопсию. Диагноз: саркома мягких тканей. Вырезали эту дрянь, вроде успешно. Хирург был доволен. Но тут вмешался онколог и начал стращать маму рецидивом. Сказал что надо прохимичить на всякий случай. Начал пихать ей какой-то крутой чудодейственный препарат. Конечно, мать послушалась. После первого курса у неё отказали почки, а за ними и сердце. Брат мой, Чарли, психанул. Он и раньше нe отличался уравновешенностью, а после смерти мамы и вовсе с катушек съехал. На следующий день после похорон он разыскал онколога, подкараулил его и заехал ему кастетом по башке. В результате онколог в коме, а брат в тюрьме. А я, как видишь, в чулане. В школу я так и не вернулась. У меня и до этого были перепалки с одноклассниками. Мать оставила мне какие-то сбережения. Денег было не много, но хватило на первое время. Я тут же подала петицию в суд на освобождения от опеки. Меньше всего мне хотелось, чтобы меня засунули в какую-нибудь приёмную семью. Наслушалась ужасов. Нет уж, спасибо. Благо, адвокат хороший попался. Меня признали дееспособной и отпустили на все четыре стороны. Я как раз познакомилась с Логаном. Он следил за всей этой историей. Проникся сочувствием и позвал меня к себе.

Хейзел поведала свою историю торопливо и монотонно, без излишних эпитетов, жестов, гримас и звуковых эффектов. Ей явно не терпелось добраться до конца. Пит понял, что она не приветствовала вопросы. Впрочем, у него к ней и не было вопросов.

– Не подумай, что я пытаюсь тебя переплюнуть, – сказал он, – но мои родители тоже умерли неестественной смертью. В наш загородный дом ворвались грабители. Маму с папой убили. Я чудом уцелел, потому что спрятался под кроватью. Мне было семь лет на тот момент. Меня определили в приёмную семью, где было ещё несколько сирот, все старше меня. Новые родители относились ко мне хорошо, а мне хотелось обратного, чтобы меня били и унижали. Я их нарочно провоцировал, чтобы они меня наказывали почаще. И чем больше я хамил и безобразничал, тем больше они меня осыпали лаской и тем больше я себя ненавидел. Я казался себе малодушным трусом. В то время я не знал этого термина – «комплекс вины выжившего». Я не психолог, но думаю, что и твоего брата это толкнуло взять в руки кастет. Я плохо представлял себе самоубийство. Мне легче было довести другого и умереть от чужой руки. Вот почему у меня долго не было друзей. Всё изменилось три года назад. Мне попался очень грамотный, внимательный доктор, который подобрал мне лекарство. Я не могу назвать вслух его имя, но это действительно врач от Бога. А его лекарство – воистину чудодейственное. Не буду обременять тебя деталями, но оно приглушает функцию определённых секторов мозга, в которых хранится долгосрочная память, включая утверждённые понятия о морали. Не бойся, человек не становится преступником. Он не перестаёт отличать добро от зла. Он просто перестаёт изводить себя из-за того, над чем не имел контроля. Я больше не виню себя за смерть родных родителей и даже за головную боль, доставленную приёмным. Если это лекарство когда-нибудь выйдет в массовое производство, оно освободит миллионы людей. Как видишь, не все врачи жадины и эгоисты.

Хейзел терпеливо выслушала его историю, хотя мораль этой истории ей явно пришлась не по душе.

– Думаю, нам обоим пошёл бы на пользу горячий душ, – сказала она вдруг, резко вскочив на ноги.

– Прекрасная идея! Пойдёшь первая?

– Нет, мы пойдём вместе.

Пит был не на шутку озадачен. Ещё десять минут назад его новая знакомая отвергла его любовные поползновения. Неужели она успела передумать?

– Прости, я не понимаю…

– Сейчас объясню ситуацию. У нас маленький котёл с горячей водой. На всех не хватает. Его отключают на ночь, чтобы сэкономить на электричестве. Если мы будем мыться по очереди, мы потратим слишком много горячей воды, и Логан будет недоволен. А если мы зайдём в кабинку одновременно, то успеем помыться, не навлекая на себя гнев. Не бойся, я не собираюсь пялиться на тебя и оценивать твою анатомию.

Через две минуты они уже стояли под благодатной горячей струёй повернувшись спиной друг к другу, окутанные ароматным паром. Всё происходило на удивление спокойно и целомудренно. Пит ощущал между лопатками мокрые волосы Хейзел, и при этом был в состоянии контролировать своё возбуждение. Несколько раз он замечал лёгкое покалывание в паху, но каждый раз он напоминал себе, что его спутница была не намного старше его учениц в католической школе, и это быстро охлаждало его пыл. Ему почему-то хотелось петь псалмы, чего он не делал с тех пор как покинул дом приёмных родителей, ревностных лютеран.