Текст книги "EuroMedika (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Что ты задумал?

– Месть. И ты мне в этом поможешь, Холлер.

Горячая, шершавая ладонь Логана легла на хлипкое запястье Пита. В этом на первый взгляд дружеском жесте было больше угрозы чем если бы великан схватил журналиста за горло.

– Изволь, – промямлил Пит, облизывая пересохшие губы. – Tы … ты конечно, можешь рассчитывать на моё молчание. Я буду с удовольствием наблюдать за твоими героическими поступками со стороны. Мне трудно представить, чем я могу тебе помочь. Боец из меня никакой. Последний раз я дрался в детском саду. Я ударился зубами об батарею, с тех пор у меня не возникало желание махать кулаками.

– Успокойся. Никто кулаками махать не собирается. Ты недооцениваешь свои возможности.

– Какие такие возможности?

– Тебе знакомо это место. Ты был там, в этой обители жадности и лжи, которую построили нечистые духи. Ты приблизительно знаешь, где расположена лаборатория, где архивы. Я не собираюсь стрелять работников. Но мы должны нанести максимальный ущерб инфраструктуре. Пусть это будет последним благородным поступком в моей жизни. Ты поможешь нам туда проникнуть.

– И я тебе прям тут говорю, что проникнуть туда невозможно. – Не смея освободить руку, Пит слегка пошевелил пальцами. – Там везде охрана.

Логан прищурился скептически.

– Это всего лишь медицинский институт, а не Пентагон и не Белый Дом.

– Всё равно, ты не пройдёшь дальше приёмной. Тебя попросту не пропустят. Про боковой вход забудь. Там везде стоят тройные замки. Хотя …

Рука Логана вновь сжала запястье Пита.

– У тебя зародился план, Холлер. Я вижу это по твоим глазам. Я так и знал, что ты нас выручишь. Я не ошибся, когда принял тебя. Быть может, ещё не поздно, и мы спасём Хейзел. Давай, выкладывай тактику.

Задыхаясь от дыма и самодовольства, Пит поделился планом действий.

– Охранники не пропустят Логана Мэсси, но они пропустят какого-нибудь врача. В институт часто приходят медики из других учреждений. Зачем ломиться в боковой вход посреди ночи, когда можно пройти посреди бела дня? Конечно, тебе придётся расстаться с своими дивными косичками и прикрыть татуировки. Твой обычный облик им слишком знаком. Я работал в театре, и знаю как можно преобразить человека до неузнаваемости. Думаю, раздобыть белый халат и дощечку с именем не составит труда. Но тебе придётся подкорректировать манеры. Это будет немного сложнее.

– Я могу подключить африканский акцент матери, – сказал Логан. – Она родом из Нигерии. Я до сих пор слышу её голос, как она растягивает гласные. Думаешь, европейские светила жалуют своих африканских коллег?

– Да уж больше чем американских, это точно.

Питу было всё равно, кто был прав, а кто виноват. Ему предстояло сыграть роль сценариста, режиссёра и костюмера в собственной театральной постановкой. Как он мог упустить такую возможность?

***

EuroMedika

Растянувшись на койке, Хейзел смотрела вверх на умирающую лампочку, которая мигала и потрескивала. У неё уже несколько дней держалась субфебрильная температура. Доктора позабыли о ней, что её несказанно радовало. Было бы здорово тихо загнуться в палате, чтобы её уже на утро нашли холодненькой. О таком благоприятном исходе она могла только мечтать. Увы, температура не поднималась, а застыла на 37.5. У девушки не было ни судорог, ни галлюцинаций. Только мерзкий озноб, слабость и лёгкая боль в суставах. До смерти ей было ещё далеко.

Когда около девяти вечера в дверь раздался стук, она решила не отвечать. Пусть думаю, что она уже отдала Богу душу. Стук повторился, а за ним последовал хриплый, усталый голос.

– Это доктор Томассен. Ты ещё не спишь? Впусти меня. Нам надо поговорить.

– Заходи, – ответила она. – Тебе не нужно моё разрешение. У тебя есть ключ.

Через несколько секунд он уже сидел на койке у неё в ногах, поглаживая её лодыжку сквозь покрывало. Хейзел напряглась и метнула на него недовольный взгляд, и его рука соскользнула.

– Я должен перед тобой извиниться, – начал он. – Это … не может продолжаться.

Девушка даже не вздохнула. Само то, что он пришёл объясниться представилось ей сюрпризом.

– Тебе не нужно было отрываться от работы. Я и так всё поняла. Я видела тебя с той девицей в клетчатой юбке.

Мартин несколько раз моргнул, будто ему в глаз попало инородное тело.

– Когда шпионишь, – ответил он наконец, с трудом подбирая слова, – надо доводить дело до конца. Если бы ты ещё несколько секунд подождала и досмотрела бы сцену, ты бы поняла, что привело эту девушку в институт.

– Я всё прекрасно знаю, – ответила Хейзел, скрестив руки на груди. – Она практикантка. Наверняка получила медаль на каком-нибудь конкурсе и выиграла стипендию.

– А вот и не угадала. Она здесь в качестве пациентки. Тебе диагноз “гемангиома” говорит что-нибудь? Нет? Скажи спасибо. У этой девушки левая половина лица выглядит как виноградная гроздь. Вся щека в пурпурных буграх.

Хейзел потребовалось несколько секунд чтобы представить картину. Её собственные щёки побагровели.

– И ты … будешь её оперировать?

– Боже упаси. Моя специальность – ортопедия, а не пластическая хирургия. Я говорил с ней не как врач, а как товарищ по несчастью. Мы обсуждали пересадку кожи, и всего. Я объяснил ей процедуру, успокоил немного. А то она очень дёргалась. Ей столько операций делали, и всё безрезультатно. А что ты себе нафантазировала? Вот в чём проблема, когда рассматриваешь ситуацию с одного бока.

Не сказать, что девушку успокоило объяснение Мартина. Наоборот, выставив себя ревнивой дурой, она дала ему право подтрунивать над собой. К счастью, он, похоже, не был заинтересован в том чтобы дразнить её.

– Я не должен обсуждать с тобой чужих пациентов, – сказал он. – Я пришёл поговорить о тебе.

– Обо мне? Чем я заслужила такую честь?

Не снимая ботинок, Мартин подтянул колени к груди и облокотился спиной о стенку. Да, он сидел с ногами на постели пациентки. Впрочем, после того, что между ними произошло, глупо было беспокоиться о вопросах больничного этикета.

– Я закрывал глаза – в моём случае, единственный глаз – на очевидное. А именно, причинy твоего прибывания здесь. – Голос его дрогнул, впервые за всё их знакомство. Хейзел ещё не видела хирурга таким взволнованным и сбитым с толку. – Я не убеждён … У меня с самого начала были сомнения. Мне очень многое казалось странным. Кусочки мозаики не сходились. А вернее, они слишком точно сходились.

Хейзел злобно усмехнулась.

– О, боги! Что-то в лесу сдохло. Наконец-тo, до кого-то дошло что я не виновна.

– Я не знаю чему верить, но я допускаю, что вся правда не в медицинской карте.

– Забавно. Когда ты повалил меня на койку, тебя не шибко волновалo, преступница я или нет. Вдруг я так ужасна, как меня выставили в протоколе? А что если меня обвинили несправедливо? Тебе было пофиг. Tебя в тот момент волновала другая острая необходимость. Ты как всегда применил удобную отмазку “Я врач, и криминальные детали меня не касаются.” Хочешь сказать, что теперь в тебе проснулась совесть? Ничего, что c лёгким опoзданием.

По мнению Хейзел, Мартин не испытывал должного раскаяния. Ей было бы приятно, если бы он покраснел или по крайней мере отвёл глаза. Но он держался так, будто его вины не было.

– Будь справедлива , – сказал он. – Я не следователь и не адвокат. То, чем я пришёл поделиться с тобой, всё это лишь домыслы. Hо я готов выслушать тебя.

– А ты готов пожертвовать сном? – спросила девушка, вздёрнув бровь.

– Мне всё равно не спится последнее время. Может, это и к лучшему. Я и так слишком долго спал.

– Если я открою перед тобой банку с червями, ты готов засунуть туда свою руку? Свою волшебную, бионическую руку.

– Я не думаю, что твой рассказ повергнет меня в шок. Я сам о многом догадываюсь. В эту историю замешан мой начальник. Он был у тебя в палате в ту ночь, не так ли? Это его кровь попала на простыню. У него не подозревают лимфому. Надрез у него на шее не от биопсии. У него к тебе какие-то … личные претензии, которым уже несколько сотен лет.

– Аллилуйя! – воскликнула Хейзел с неподдельным облегчением. – Ты освободил меня от необходимости сотрясать воздух. Теперь мне не нужно выставлять твоего обожаемого начальника в чёрном свете. Ты сам всё понял.

– Я не знаю что сказать тебе. Он таким не был раньше.

– Чушь! Он был именно таким. Пятьсот лет назад. С тех пор он мало изменился. Он сидит в своей колбе, массирует себе виски, сублимирует, а потом, бац, взрывается. А разбитые осколки летят в окружающих.

– Возможно, – согласился Мартин чуть-слышно.

– Не возможно, а точно. Я знаю этот тип. Такой весь прохладный снаружи, одевается в серо-угольные тона. Принимает пищу один, уткнувшись носом в какое-нибудь эзотерическое чтиво. Остальные проходят мимо, пялятся, перешёптываются, но не трогают его. Гений всё-таки. А потом какая-нибудь бредовая мысль попадает ему в мозг, точно спичка на сухой хворост, и всё. Туши свет. Его тоже жалко, что у него такой стремной вкус в женщинах. Hо мне-то от этого не легче.

– Я ему сто раз говорил завести любовницу, – простонал Мартин, сжимая голову. – Ну не хотел человек вешать себе на шею семью. Допускаю, что это сомнительное счастье не для всех. Чёрт с ним. Но для разрядки надо же держать кого-нибудь? Но нет же. У него какие-то ватиканские заморочки. Он не приемлет секс для здоровья. A я ведь знал, что застой тестостерона не приведёт к добру. Вот он и прицепился к школьнице. Думаешь, почему я дал тебе скальпель? Чувствовал подспудно, что он тебе может понадобиться.

Помолчав некоторые время, Хейзел облизнула нижнюю губу и спросила:

– А ты готов выполнить своё обещание?

– Какое обещание?

– Убить МакАртура. Или это было шуткой? – Увидав, как расширился глаз Мартина, Хейзел рассмеялась и задрыгала ногами под одеялом. – Не бойся. Я не прошу тебя укокошить человека, который нянькался с тобой пятнадцать лет. Небольшое извержение вулкана у него в голове не перечёркивает того, что он сделал для тебя. Прости. Мне не стоило тебя так дразнить. Ты попал в незавидное положение, выбраться из которого будет непросто. Я не хотела грузить тебя, но ты сам пришёл сюда. Ты завёл со мной этот разговор.

– Тебе нужно отсюда выбраться, – прошептал Мартин на выдохе. – Я не вижу другого выхода. Тебе нельзя оставаться под одной крышей с МакАртуром. Я согласен тебе помочь. Ты ведь на это рассчитываешь?

– У меня больше никого нет. Я тебя ни о чём не прошу, но если …

– Меня не надо просить. Я сам за это берусь. Тебя нужно каким-то образом отсюда вывести. Но это будет непросто. Для начала мне придётся снять с твоей лодыжки браслет, не привлекая внимания тех, кто за тобой следит. Я плохо предствляю себе это. Ведь я не инженер и не информатик. Затем мне придётся удалить спираль, которую я вживил тебе в сустав. А это ещё одна операция.

– Об этом не беспокойся, – ответила Хейзел, поглаживала многострадальный локоть. – Я не возражаю носить в себе частичку института до конца своих дней. Конечно, я больше не смогу пить спиртное и курить траву, и меня не примут ни в одну весёлую компанию, но это мелочи.

– А дальше что? – спросил Мартин, не мигая. – Ну, допустим, я чудом помогу тебе бежать. Тебя будут разыскивать. Думаешь, мой начальник оставит тебя в покое? А полиция? Ведь с тебя не сняли обвинений. Ты будешь беглой преступницей. Кто тебя укроет и до каких пор? Тебе придётся приобрести фальшивые документы.

В какой-то момент ему показалось, что Хейзел перестала его слышать. Судя по приоткрытым губам и блужающему взору, мыслями она уже была где-то в другом месте. Ему пришлось щёлкнуть пальцами у неё перед носом, чтобы вернуть её на землю.

– Я всё ещё здесь, – пробормотала она, вздрогнув. – Просто замечталась немного. У меня так давно не было союзника. Но послушай, наши пути должны разойтись. Иначе … иначе мы опять окажемся в одной могиле, как в прошлый раз.

Мартин сжал её сухие, горячие руки.

– Мы уже в одной могиле. Очнись. Этот институт одновременно и собор, и Монфокон. Как медработник, я всегда предупреждаю пациентов о возможных осложнениях. Я не могу обещать чудес. Мы должны быть готовы, что наш план не сработает. Я рискую всем – карьерой, свободой. Тем не менее, я готов. А ты?

Хейзел высвободила руки и принялась гладить его лицо, будто его последние слова пролетели мимо его ушей.

– А пластический хирург потрудился на славу, – говорила она, поглаживая его надбровные дуги. – Надeюсь, они помогут твоей подружке в клетчатой юбке.

– У тебя температура, – сказал Мартин измождённо, не в состоянии оторвать её горячие руки от своего лица. – По-хорошему, тебе надо проверить сахар в крови. Тебе что-нибудь принести? Кофе или аспирина?

– Спасибо, не надо.

– Но должно же быть у тебя какое-то исполнимое желание.

– Есть. Я хочу заняться любовью.

– Вот как … И с кем же, если не секрет?

Её ладони соскользнули с его щёк и легли ему на плечи.

– Есть тут один молодой хирург, доктор Томассен. Знаешь его? Ведь я люблю его. Скажи ему это, если увидишь. Только на этот раз пусть всё будет иначе. Он будет делать со мной то, что захочет, а не то, что ему велят учебники. А я … я обещаю, что не буду лежать на спине. Скажи ему это.

========== Глава 28. Кахилл, выручай! ==========

Персиковая улица

Лили сидела перед кофейным столиком, подпиливая ноготки, когда её мать ворвалась в гостиную, задыхаясь.

– Где костюмы твоего отца? Что ты с ними сделала?

– Пожертвовала на благотворительность. – Лили вытянула ручку на свет, любуясь своей работой. На безымянном пальчике, который не так давно украшал скромный алмазик Кена Хаузера, поблёскивал серебряный перстень с черепом, который ей подарил Логан из своей коллекции. – В армии спасения им были очень рады. Гуччи, Армани, Ив Сен-Лоран. Нечасто им в руки попадаются такие марки.

Эллен встала перед дочерью, частично загородив свет своей сухопарой фигурой.

– Лили Энн Гардинер, это самая чёрствая и нелепая шутка, на которую ты способна!

– Нет, мама , – проговорила девушка, возвращалась к своему занятию. – Я знаю ещё более прикольную шутку. Это твоя так-называемaя скорбь по мужу. Удивительно, что ты заметила пропажу. Я только хотела облегчить тебе жизнь. Надо же освободить пространство. Ведь рано или поздно один из твоих кавалеров вселится сюда, и вид чужих костюмов может его обескуражить.

Бархатистая, припудренная щека Лили так и напрашивалась на оплеуху. Если бы Эллен Гардинер была склонна к рукоприкладству, она бы влепила дочери. В глубине души она понимала, что дерзкая девчонка была права. Вдове, которая ходила на свидания с тридцатилетними доцентами, не пристало цепляться за галстуки и жилеты покойного мужа.

– Мне не нравится твой новый кавалер, – сказала Эллен дочери. – Он дурно на тебя влияет. От тебя несёт дешёвыми сигаретами. Боюсь представить, где вы проводите время. Надеюсь, у тебя хватит ума расстаться с ним, когда начнётся аспирантура.

– Если только не залечу, – усмехнулась Лили, изящно орудуя пилочкой.

Элен подошла вплотную к дочери и наступила носком лакированной туфли ей на розовые, беззащитные пальчики Лили.

– Берегись, милая.

– Мама, что ты делаешь? – спросила девушка, без капли испуга. – Испортишь мне педикюр.

– Твой отец многое тебе пускал. Но его больше нет рядом. Некому будет тебя выгораживать. Имей в виду, я ещё не заплатила за первый семестр аспирантуры.

– Ты мне угрожаешь? За что? За то, что я ради разнообразия сделала доброе дело? Если у тебя совесть не совсем чиста, нечего срываться на мне. Папе было бы приятно знать, что его вещи кому-то пригодились.

***

EuroMedika

Тем временем, костюмы покойного профессора Гардинера двигались по направлению к институту EuroMedika. Двенадцать поджарых, гладко выбритых, с иголочки одетых мужчин шагали по улицам весенней Филадельфии. У каждого в руке было по дипломату. Процессию возглавлял ослепительный плечистый мулат с белоснежной улыбкой. Ловя на себе восторженные женские взгляды, он склонял стриженную голову и почтительно улыбался. Это был Логан Мэсси, король филадельфийской альтернативой арены, в сопровождении своих самых надёжных приспешников. Накануне он собрал своих людей за мешком картофельных чипсов – пристрастие к алкоголю они давно потеряли, – поделился своими открытиями по поводу судьбы их младшей сестры и описал план действий. Они единодушно поддержали своего вожака и поклялись следовать за ним хоть на конец света, хоть в самое пекло жадности и коррупции.

Перед тем как выпустить их из Никотинового Туннеля, Пит Холлер заставил их пройти интенсивный курс театрального мастерства, а также убедился, что все татуировки были тщательно скрыты под одеждой из гардероба покойного профессора Гардинера. Начинающий режиссёр надеялся, что его ученики будут передвигаться грациозно, как породистые борзые, а не как голодные шакалы. За несколько часов он отточил каждому из них осанку и посадку голову. К сожалению, он не решился сопровождать их на вылазку. Если бы он увидел как изящно и непринуждённо они переступили порог института, он бы расчувствовался.

– Добрый день. Мы из компании OrthoImmune, – представился Логан клерку в приёмной. – Пришли на совещание к доктору Чендлеру.

Худой очкарик за столом принялся копошиться в бумагах.

– Странно, – промычал он наконец. – Похоже, доктор Чендлер вас сегодня не ждал.

– Зато мы ждали этой встречи, буквально считали минуты.

Присутствие шоколадного гиганта повергло клерка в замешательство. Парнишка начал дёргаться и заикаться.

– Это какое-то недоразумение. Вас нет в расписании. Оно у него забито на месяц вперёд, но вашего имени нет.

– Если его личный секретарь не следит за расписанием, это не наша проблема. Мои коллеги – чрезвычайно занятые люди. Известно ли вам, какого труда мне стоило всех собрать? Доложите ему, что делегация прибыла.

– Но … он сейчас занят. Проводит семинар. Я не могу прервать его.

– Не надо прерывать. Просто сообщите ему о нашем прибытии, когда он освободится. И будьте добры, проведите нас в лабораторный корпус.

Просьба ещё больше смутила клерка.

– К… какой корпус, вы сказали?

– Ла-бо-раторный. Там где склянки с эмбрионами на полках. – Наслаждаясь смятением парня, Логан рассмеялся своим густым, насыщенным, карамельным смехом. – Вы, стало быть, новенький? Я вас не узнаю. Не волнуйтесь. Доктор Чендлер привык к моим шуткам. Мы служили в месте в миротворческой армии. Всё в порядке. Но не можем же мы стоять весь день в фойе.

– Д… да, конечно, – промямлил парень. – Я объясню вам как туда попасть. Сядьте в лифт, поднимитесь на десятый этаж, пройдите по коридору мимо кабинета для конференций, потом поверните налево и потом вы увидите двойные двери. Вы запомнили?

– Всё до последнего, – ответил Логан.

Его соратники, которые всё это время стояли молча, последовали за ним. Во время подъёма на десятый этаж все смотрели в потолок, сжимая ручки дипломатов.

– Ну всё, пацаны, дорвались до Святого Грааля, – сказал негромко Логан, когда двери лифта распахнулись. – В добрый час.

Первым на их пути оказался рыхлый, краснолицый англичанин. При виде мужчин в костюмах, надвигающихся на него, он чуть не выронил поднос с пробирками.

– Ээй, господа, – протянул он, – вы адресом ошиблись? Сюда нельзя.

Логан бесцеремонно отпихнул его. Смуглый кулак вошёл в мягкое брюхо точно в подушку. Стеклянные пробирки полетели на пол и разбились со звоном. Клятвы не наносить телесных травм работникам института были моментально забыты. Быть может, у Логана изначально были такие благие намерения, но они вылетели в окно как только он почувствовал запах медицинского спирта.

Оторопевший лаборант попытался было выкрикнуть, но один из соратников Логана, тот самый татуировщик Майкл, наступил ему на руку и зажал рот.

– Тихо, не шуми. Лучше покажи нам, где аппаратура.

– Везде, – прохрипел англичанин. – Вы не доберётесь … Там нужен код.

– Прекрасно. Ты будешь нашим волшебным ключиком. Какая удача.

Майкл надавил башмаком на запястье лаборанта, и у того глаза полезли на лоб. Через минуту бедалагу подняли на ноги и потащили в комнату радиологии.

– Будь умницей, – сказал главарь заложнику, потрепав его по щеке. – Может тогда мы сжалимся над тобой и отпустим – хоть и с выбитыми зубами.

Перед тем как разбить машину для рентгена, Логан открыл один из ящиков наобум и вытащил целую кучу снимков.

– Офигеть, – бормотал он, держа плёнку на свет. – Меня всегда интересовало как выглядит человек изнутри. В такие минуты я жалею, что сам в медицину не пошёл. Прикольная работёнка, целый день смотреть на суставы и позвонки. Я слыхал, плёнка классно горит.

– Вам это не сойдёт с рук, – вякнул лаборант, в последней попытке реабилитировать своё достоинство.

– Ещё не такое сходило. Как легко надурить здешних светил!

– Сержант Кахилл сотрёт вас в прошок.

– Что нам какой-то легавый? Добрые духи на нашей стороне.

========== Глава 29. Чернильное пятнышко ==========

Хейзел провалялась бы в постели до полудня если бы не взвыла сирена. Температура, которая мучала её на протяжении нескольких дней, наконец спала, оставив после себя жуткую усталость. Девушка засунула голову под подушку и какое-то время так лежала. Но тут хлопнула дверь палаты и знакомые руки принялись её тормошить.

– Вставай. Не спи.

Это был доктор Томассен. Прикосновения его были резкими, а в бледно-голубых глазах горела тревога.

– Что происходит? – спросила она вяло. – Штурм Бастилии?

– Если бы! Твои бывшие друзья пожаловали к нам в гости и устроили небольшой погром.

Сев на постели, девушка запустила пальцы в засаленные волосы и пробормотала обречённо:

– Я знаю. Логан ищет меня. Он пришёл чтобы свернуть мне шею. Нет, это будет слишком быстрая смерть. Он меня сперва помучает. Отрежет мне пальцы по одному.

Мартин бесцеремонно встряхнул её за плечо.

– Отложи самокопания на другой день. Это твой шанс вырваться.

Хейзел взглянула на него с недоумением. Её глаза расширились, когда он достал из-под белого халата пистолет с глушителем.

– Что ты задумал?

– Давай сюда ногу. Постараюсь освободить тебя от этого чёртого браслета. – Видя, что девушка медлит, он хлопнул её по колену. – Ну, давай же. У нас нет времени. Надо воспользоваться всеобщим переполохом. Полиции будет не до тебя. Конечно, если ты не хочешь, если боишься …

– Боюсь, – призналась Хейзел шёпотом. – Но хочу. Давай.

Глубоко вдохнув, она отвернулась и закрыла уши ладонями. Ей некогда было расспрашивать Мартина о том где он достал пистолет и чем грозила эта манипуляция. Она почувствовала, как холодное дуло скользнуло по её коже. “Десять раз отмерь, один отрежь”, вспомнила она девиз хирурга.

Повернув дуло под углом, Мартин нажал на курок. Хейзел показалось, что её шарахнуло током. Испытывая резкое головокружение, она потеряла равновесие и упала обратно на матрас, но Мартин тут же потянул её за руки в сидячее положение. Каждая секунда была на учёте.

– Сработало. – Поспешно осмотрев покрасневшую щиколотку, которая уже начала отекать, он удовлетворённо кивнул. – Трещины нет. Будет боль и синяк, но это пустяки. Ты свободна.

Девушка не сразу отреагировала на его слова. Прерывисто дыша, она моргала глазами, точно проснувшись от кошмарного сна. Не теряя даром времени, Мартин снял свой белый халат и набросил ей на плечи. Затем он напялил ей на лицо бледно-зелёную маску и защитные очки.

– Вот. В таком виде тебя издалека примут за лаборантку , – говорил oн, сжимая её голову. – Я доведу тебя до боковой лестницы. Спустись в подвал, а там боковая дверь, которая открывается изнутри. Я прикрою тебя. Прослежу чтобы никто за тобой не последовал. Слышишь меня?

Девушка кивнула, вскочила на ноги и тут же стиснула зубы от боли в щиколотке. Надевать чёрные сапоги было бы небезопасно. Они бы её выдали. Пришлось бежать в одних больничных носках.

Крепко сжимая её руку, Мартин вытащил её из палаты, провёл по корироду, на удивление пустому и тихому, и оставил у боковой лестницы. Хейзел хотелось спросить его, куда девались остальные пациенты из наркологического отделения. Их эвакуировали, или они сами разбежались кто куда? Она уже приоткрыла губы под маской, чтобы задать Мартину какой-то вопрос, но он лишь склонился и быстро поцеловал её сквозь материю.

– Горизонт чист. Беги.

Тяжёлая металлическая дверь лязгнула у неё за спиной, и девушка очутилась в прохладом полумраке. Лестницей почти не пользовались, и она была плохо освещена. Медработники люди ленивые; они готовы платить за членский билет в спортзал и при этом будут продолжать пользоваться лифтом. Опираясь рукой на перила, Хейзел начала спускаться. Боль в лодыжке напоминала ей о свободе, которую она должна была вот-вот обрести. Сколько этажей ей предстояло пройти? Если бы только она умудрилась выбраться на улицу и тут же затеряться в толпе, её можно было бы тихо поздравить.Слегка прихрамывая, она прокручивала в голове песню Джима Моррисона, точно “Аве Марию”. У неё уже созрел план убежать в Нью-Йорк, найти похожую кучку бродяг, достать фальшивые документы. Ещё чуть-чуть … И вот, в конце подвального коридора забрезжил уличный свет, пробивавшийся через окошко боковой двери.

Прежде чем открыть эту дверь и вырваться на воздух, Хезел прильнула лицом к стеклу, чтобы убедиться, что поблизости не было полицейских машин. Улица была запружена пешеходами и рабочими, которые чинили тротуар. Девушке ничего бы не стоило влиться в струю. Глубоко вздохнув, она повернула ручку двери.

И через секунду почувствовала, как чья-то рука схватила её за волосы.

– Куда ты так спешишь? – раздался мужской голос с индийским акцентом. – Ты думала, я так просто тебя отпущу?

***

Хейзел прекрасно понимала, что брыкаться, ругаться и плеваться было так же бессмысленно как и молить о пощаде или спрашивать что она ему сделала. И так было ясно чем она провинилась перед ним одним фактом своего существования. А потому ей ничего больше не оставалось кроме как прикинуться мёртвой. Закрыв глаза, она обмякла и поползла вниз по двери. Выпустив её волосы, индус взял её за подмышки и потащил в свою клетку.

– Не бойся, – продолжал он, – я не отдам тебя легавым … сразу. Сначала мы поболтаем по душам. Мне столько тебе хочется сказать. Но сначала ответь на вопрос. Тебе тут не нравится? Плохо кормили? Одно и то же картофельное пюре с фасолевыми стручками. Взвыть можно! Знаешь, в Китае есть такая пытка, когда тебя связывают и капают воду в лоб. Человек сходит с ума. Вот, этот запах картофельного пюре в столовой так же на меня влияет. Вот почему я никогда тут не ем, а хожу через дорогу в индийский ресторан. Там гениальное блюдо из курятины с карри. Напоминает мне рецепт моей мамы. Это она настаивала на том чтобы я уехал в Америку. Потом я узнал, что она была тяжело больна. Видно, не хотела чтобы я видел, как она увядает. Любящая мать всегда сделает так, чтобы не умирать на глазах у детей. На самом деле люди не хотят, чтобы рядом с ними сидели близкие и держали их за руку. Это заблуждение.

Как ни странно, Хейзел не чувствовала холода в груди. Наоборот, она испытала прилив тепла. Проклинающий её индус был не злым, а просто сумасшедшим. И, возможно, очень одиноким. Даже его клетка казалась ей уютной. Это было единственное безопасное место во всём здании. Она продолжала лежать на полу, закрыв глаза, что не мешало Блейку беседовать с ней. На этот раз, к своему величайшему удивлению, она вместо проклятий услышала исповедь.

– Твои родители знают где ты? У меня тоже есть девочка, надменная стерва, чистоплюйка. Знать меня не хочет. Наверное, готовится к поступлению в Гарвард, не иначе. Её мамаша такая, метит высоко. Только что она делала с таким неудачником как я? Я могу с чистой совестью сказать, что меня разжевали и выплюнули. Поимела меня белая американка, которую её респектабельные соотчественники не могли удовлетворить в постели. Эту снежную королеву нужно было ещё раскочегарить. Лежала бревном и ждала что её ублажат. Какой уважающий себя американец стал бы с ней возиться? Они же ленивые, здешние мужчины. У тебя был когда-нибудь мужчина? Можешь не отвечать на этот вопрос. А что ты себе думала, когда бежала по ступенькам в носках? Думала, я тебя не узнаю? А в общем, хитрая задумка с халатом. Интересно, кто тебе его дал. Видно что пошит на мужчину.

Протянув руку к девушке, Блейк дёрнул её за рукав. Воротник белого халата, который был ей так велик, распахнулся, обнажив плечо. За этим произошло что-то необъяснимое. Блейк внезапно выпустил её из рук и отступил на несколько шагов назад. Прищурившись, он указал пальцем на расплывчатое пятно на плече Хейзел.

– Фиона, – сказал он торжествующе, будто подобрал правильный ответ на экзамене.

Девушка вздрогнула, открыла глаза и машинально прикрыла неудачную татуировку.

– Откуда вам известно моё имя?

– Тебе дала его твоя мать.

– А какое отношение вы к ней имеете?

– Я был на ней женат целых два года, которые показались мне вечностью.

– Враньё! Мама всегда говорила, что два мужа с неё достаточно. Она ни с кем не была после того как ушла от моего отца.

– Дура! Я и есть твой отец.

Перо бессильно описать эту встречу. Прикрывая воспалённые глаза рукой, Блейк свободной рукой опирался о стену, пошатываясь, точно пьяный. Хейзел сидела у него в ногах, кутаясь в халат.

– Это я тебя таскал на рок-фестивали, – продолжал он. – Помнишь? Нет, не помнишь. Ты ещё совсем мелкой была. А я отлично помню, как привёз тебя на стадион. На тебе была майка с размывами, бусы в три ряда и весь лоб хной размалёван. Ни дать ни взять, маленькая богиня Лакшми. Там я и познакомился с этими немытыми ублюдками. Они тебе татуировку хотели сделать. А чтобы ты не плакала, обкурили тебя травой. Начать начали, но потом у них чернила кончились. Бедная моя Фиона. Ты, наверное, всё это время голову ломала, что за хрень у тебя на плече. Это твой бестолковый отец тебя так пометил. Был под впечатлением “Благодарных мертвецов “.

Слушая исповедь индуса, Хейзел чувствовала, как её разбирает истеричный смех. Она даже забыла на мгновение от кого бежала. Этот не по годам сморщенный чудак ей реально нравился. Даже если он не являлся ей родным отцом, она была не прочь его признать.

– У вас прекрасный вкус в музыке, – сказала она. – Не то что в женщинах. Мать действительно была занудой. С ней любой мужчина стал бы наркоманом. Другая бы на её месте посмеялась над вашей выходкой и отвесила бы подзатыльник. Но мама никогда не смеялась. Вообще. У неё полностью отсутствовало чувство юмора.

– Это нам известно. – Блейк покачал головой. – Она мне не простила ту выходку. Забрала тебя и брата твоего и ушла. Я тебя не разыскивал. Когда отошёл от кайфа, понял, что тебе лучше без меня. Спасибо Гейл, что хоть в полицию не позвонила. Ведь меня могли привлечь за небрежное обращение с ребёнком. Шуточное ли дело, отдать годовалую дочь татуировщику. Чёрт знает этих косматых. Тебе гепатит могли занести. А твоя мать, небось, записала тебя на свою фамилию.