Текст книги "EuroMedika (СИ)"

Автор книги: Marina Neary

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Казалось, Мартина ничуть не удивил вопрос пациентки, просившей его помочь ей растолковать её сон. Будто он обязан был знать такие вещи.

– Меня избили, – ответил он невозмутимо, – или выпороли, а я потом отлёживался на этом тюфяке. Это случилось зимой. Если бы я знал, что придётся уступить тебе свою постель, я бы постарался отмыть пятна.

Итак, он признался, что ему были знакомы её сны, потому что они его тоже посещали.

– За что же тебя так?

– За красивые глаза, наверное. Будто людям нужен повод, чтобы кому-то пустить кровь. Значит, у меня судьба такая. Каждый раз моё тело жуют и дробят.

Хейзел вдруг ощутило нечто похожее не угрызения совести. Купаясь в собственных страданиях, она не задумывалась о том, что пришлось перенести юному хирургу. Хотя, разве можно спрашивать человека, почему у него лицо как восковая маска? Ей вспомнился чёрно-белый французский ужастик «Глаза без лица».

Подчиняясь какому-то импульсу, она протянула руку и дотронулась до его щеки.

Девушка, сосна не красива,

Не так хороша как тополь,

Но сосна и зимой зеленеет.

Реакция Мартина удивила её. Лицо его покраснело и стало более асимметричным. Единственный зрячий глаз вспыхнул.

– Никогда больше так ко мне не прикасайся. Слышишь?

Хейзел не отдёрнула руку, а плавно убрала её, на ходу как бы ненароком дотронувшись до его плеча.

– Я просто хотела…

– Почувствовать себя благодетельницей? Думаешь, тебя небеса наградят?

Таким Хейзел его ещё не видела, по-настоящему разозлённым. Похоже, у него иссяк запас мрачных шуток, которыми от обычно отстреливался. От одного его взгляда у неё заныли запястья, хотя он к ней не прикасался.

– Брось, – проговорила она тихо. – Я почти ничего о тебе не знаю.

– Но это не мешает тебе делать выводы, угодные твоему самолюбию, не так ли? Твоё воображение нарисовало какого-то грустного монстра, изголодавшегося по ласке, который готов выпрыгнуть из окна, стоит тебе щёлкнуть своими грязными пальцами. Ведь я угадал?

Ей стало жутко от того, как быстро и безошибочно Мартин прочитал её мысли, которые она сама себе стеснялась озвучить. Тем временем, хриплый голос из прошлого продолжал петь на заднем плане её сознания.

Увы! Зачем тебе петь про это?

То, что уродливо, пусть погибает;

Красота к красоте лишь влечётся.

– Я читал те же книжки, что и ты, – продолжал он, – правда, в более юном возрасте. Они никакого отношения к моей профессии не имели, но начальник подсунул их мне. Ну, чтобы я имел представление о том, что задают в государственных школах. Ведь ты тоже где-то училась?

– Училась…

– Ну вот. Наверняка тебя в младших классах заставляли читать всякую ванильную хрень про красавицу и чудовище. И ты, конечно, как любая особь женского пола, примеряешь корону на себя. Вообразила, что тебе достаточно потрепать меня по щеке или затылку, и я буду вспоминать этот момент блаженства до конца жизни. Так?

– Не совсем.

Полностью отрицать подобные мысли Хейзел не могла. Мартин, похоже, был признателен ей за честность, потому что выражение его лица смягчилось.

– Не хочу прокалывать твой розовый пузырь, но меня не так уж легко забросить на седьмое небо. Если бы мне сильно приспичило удовлетворить мужскую нужду, я бы мог найти себе женщину, не отходя от кассы. Не секрет, что я к своим неполным двадцати годам достиг того, чего большинство не достигает к тридцати. В нашем стерильном, чокнутом мирке, который ты называешь Освенцим, это кое-что значит. Под этой стеклянной крышей люди трахаются с равными себе по интеллекту. Тебя это удивляет?

– Меня ничего не удивляет, помимо того, что я ещё жива и окончательно не свихнулась.

– Так знай, что в этом институте достаточно женщин, которых не смущает моя внешность. Они с удовольствием лягут со мной в постель и не пожалеют об этом. Мои знания из области неврологии дают мне некоторые преимущества. Я знаю, на какие кнопки нажимать. Просто у этих женщин хватает деликатности не навязываться мне. Они ждут, пока я сам одну из них выберу. Зачем я тебе это, собственно, говорю? Чтобы ты успокоилась, в первую очередь. Я не так одинок и несчастен, как тебе кажется.

Хейзел ему поверила без особого труда. Это сочетание хладнокровия, интеллекта и сарказма вполне могло зацепить. Действительно, какой чёрт её дёрнул лезть к нему с нежностями? Быть может, пришла пора признаться, что она нуждалась в них больше, чем он. Его искромсанное тело, пропущенное через мясорубку современной медицины, влекло её.

– Хорошо, – сказала она. – Давай притворимся, что я одна из этих женщин. Представь, что я образованная, дипломированная, успешная, вся такая передовая из себя.

Мартин прищурился и почесал подбородок.

– Ой, не знаю. Мне придётся очень напрячь воображение. Закрыть глаза и залепить уши ватой, чтобы не слышать твоего вяканья. Но я постараюсь.

Сцепив пальцы на груди, Хейзел медленно приблизилась к нему. После всех приключений, после всех унижений, которые она навлекла на себя, казалось глупым цепляться за остатки гордости. В худшем случае, он бы рассмеялся над ней. Ну и что с того? Над ней и так уже достаточно посмеялись.

– Представь, что я сама затащила тебя в тёмный угол лаборатории. Как бы ты поступил, если бы мы вдруг оказались между полок с пробирками?

– Хорошо, – сказал он с оттенком шутливой угрозы. – Я согласен с тобой поиграть. Я представлю, что ты стажёрка из Лондона. Но кого ты себе представишь на моём месте? Только не проси меня изображать Кена Хаузера. Я не учился в театральном.

– Ты теперь всю жизнь будешь меня чморить его именем?

– Не буду, обещаю. Хаузер – это новость недельной давности. Мне эта игра надоела. Давай поиграем в новую.

– Давай, – ответила девушка, приблизившись к нему вплотную. – Мне этo по душе.

Он прижал её нечёсаную голову к своей металлической грудной клетке. Хейзел чувствовала, как под этими титановыми прутьями сердито и настырно пульсировало сердце, назло всему миру.

Красота совершенна,

Красота всемогуща.

Полной жизнью живёт одна красота.

Когда Хейзел наконец подняла лицо, её ждал подтрунивающий, призывающий взгляд. Обхватив её узкий торс рукой, Мартин слегка слегка подтянул её вверх. В этом поцелуе слились сотни других поцелуев, которые он видел на экране и которые он репетировал в своём воображении. Так не целуются в первый раз. Так целуются в последний раз. Перед судом, операцией, казнью, на тонущем корабле. После этого поцелуя все их предыдущие слова, все её глупости и его колкости, уже не имели значения. Красавица и чудовище получили второй шанс, пятьсот лет спустя. Что же? Лучше поздно, чем никогда. Больничная койка должна была стать их любовным ложем.

Ворон только днём летает,

Совы лишь летают ночью.

Лебедь день и ночь летает.

Вскоре белый халат доктора оказался на полу. За ним последовала чёрная футболка с логотипом Black Sabbath. Под ней Хейзел не увидела ничего ужасного. Во всяком случае, действительность не дотягивала до того, что ей рисовало воображение. Ортопеды, которые по частям свинтили его скелет, позаботились о том, чтобы швы выглядели как можно глаже и ровнее. За исключением рубцов и лёгкой асимметрии, Мартин выглядел как обычный двадцатилетний парень. Мышечный рельеф на плечах указывал, что доктор Томассен не гнушался советом тренера. Упираясь ладонями ему в грудь, девушка некоторое время разглядывала его.

Без тени смущения, Мартин тешил её любопытство. Пока она водила кончиками пальцев по рубцам, он, не теряя времени даром, развязал пояс её больничной сорочки. Освободив её от бесформенного ситцевого балахона, он смерял её худое исцарапанное тело взглядом хирурга.

– Что ты думаешь? – спросила Хейзел испуганно.

– Я думаю… как бы это так сделать с наименьшей кровопотерей для тебя. У меня скандинавская анатомия. Ничего не поделаешь. Предков не выбирают.

Девушка глухо рассмеялась в его обнажённое плечо.

– Мы дурно влияем друг на друга. Теперь твой начальник нас убьёт.

– Нет, – ответил Мартин с решительностью человека, в жизни которого уже произошло самое важное событие. – Скорее я его убью.

========== Глава 25. Гранёные стаканы звенят ==========

Никотиновый Туннель

– Хорошо иметь адвоката в друзьях, – говорил Логан, наливая рому своей гостье.

– Хорошо иметь торговца наркотиками в друзьях, – ответила Лили, шутливо копируя его тон. – Полезный опыт. Особенно, если идёшь в сферу криминальной юстиции. Первое время мне придётся защищать подобных тебе. Серийного убийцу мне сразу не дадут. Начну, скорее всего, с мелких наркобаронов – не в обиду тебе будет сказано. Не помешает разобраться в тонкостях вашего менталитета, – девушка выпрямилась, одёрнув белую блузку. – Итак, за дружбу!

– За дружбу! – подхватил Пит Холлер.

Толстые гранёные стаканы столкнулись над переполненной пепельницей. Из соседней конуры доносилась песня из альбома Рави Шанкара в содружестве с Джоржом Харрисоном. Если англичанин и индус могут записывать божественную музыку, значит мулат из Гарлема может развлекать у себя англосаксонку, получившую образование в Брин Маур. Случаются и более странные вещи на Южной улице.

Белокурая студентка стала частой посетительницей Никотинового Туннеля, где жил её новый возлюбленный. Не морща своего прелестного носика, она шла по прокуренному коридору по направлению к чулану, в котором творились эротические чудеса. Выходила она из чулана с таким видом, будто побывала в Эдемском саду. Почему-то Логан не боялся, что Лили Гардинер предаст его шайку и настучит в полицию. Он знал, как выглядят стукачи. Во всяком случае, ему так казалось. Лили явно была не из их числа.

– Если бы мне месяц назад сказали, что я буду пить ромовые коктейли в такой славной компании, я бы не поверила, – говорила она оживлённо, потрясая хрустальными подвесками в ушах. – Я будто заново родилась.

Окунув красную вишенку в сахарно-алкогольную смесь несколько раз, она облизнула её. Увидав кончик её проворного розового язычка, Логан почувствовал приятное напряжение в паху. Он на мгновение представил, как этот язычок вращается вокруг его мужского достоинства, и ему пришлось сменить позу, чтобы его мысли не стали слишком явными для окружающих. Повезло же этому сопляку Холлеру! Логан перебрал немало белых женщин на своём веку, но ни одна из них не была такого калибра, как мисс Гардинер, которая олицетворяла англосаксонскую привилегию. Он также был уверен, что она ни разу не была с цветным мужчиной. Надо же было её рано или поздно посвятить в тайны африканской любви. Логан был бы не прочь взять на себя эту почётную ответственность. Бедняжка сама не знала, чего она была лишена все эти годы. Её роман с Холлером был лёгким аперитивом. Главное блюдо ей ещё предстояло отведать.

– Приводи своих университетских подружек, – сказал хозяин торжества. – Веселее будет.

Лили поморщилась, будто ей на зубы попал песок.

– Я с этими пробками больше не общаюсь.

– Вот как?

– Они во многом были правы, – отдала им должное Лили. – Но от этого не перестают быть пробками. Они из той породы, что даже в туалет ходят кучкой. Не думаю, что мы будем общаться после выпуска. Меня больше интересуют твои друзья. Когда ты меня с ними познакомишь?

Вопрос Лили, заданный самым невинным тоном, поставил его в тупик. Последнее время ему было стыдно за своих квартирантов, и не хотелось их ни с кем знакомить. Они резко ополчились друг против друга после той спонтанной вечеринки, устроенной в честь возвращения Хейзел. Очнувшись после попойки, они полезли в драку. Логан, единственный трезвый наблюдатель, не помнил кто выступил в качестве зачинщика. То ли гадалка метнула в татуировщика пустой бутылкой, то ли продавец пластинок наступил на ногу ювелирщице. Так или иначе, за несколько минут обшарпанные половицы покрылись кровью и битым стеклом. У оторопевшего Логана не поднималась рука вызвать полицию. Ведь где полиция, там и скорая помощь. Пришлось разнимать дерущихся собственноручно и распихивать по комнатам. Он боялся, что у него одного не хватит сил и координации. Осознав, чем занимаются охранники в тюрьмах, он внезапно проникся уважением к бывшим недругам. Зато своих любимых квартирантов, открывших ему свои зверские стороны, ему захотелось свернуть в клубок, засунуть в мусорный мешок и выбросить на помойку.

Всё это началось после возвращения Хейзел. Девчонка принесла с собой какой-то мрачную энергию. Логану невольно вспомнились старые африканские легенды про перевёртышей, злых духов, которые принимали облик живых людей и приносили с собой беду в общину. Его насторожило её поведение, её наигранная весёлость, то как она отводила глаза, дёргала плечами и наматывала волосы на палец. Ей была не свойственна такая мимика. Она явно что-то скрывала.

Голос Лили вывел его из оцепенения.

– Знаешь, я даже благодарна этой шалаве, – сказала она, поглаживая пальчиком край стакана. – Весь этот инцидент сподвиг меня похерить прошлое и начать новую жизнь. Не так ли, малыш?

– Так точно, – отозвался Пит. – Моя богиня…

Журналист растянулся на грязном половике, положив голову на колени Лили. Она принялась играть с его замусоленными косичками.

– Я абсолютно не держу на неё зла, – продолжала Лили. – Глупо обижаться на таких, как она. По ней видно, что дешёвка. Никаких стандартов. Надеюсь, её не растащут на органы.

Смуглая ладонь Логана легла ей на плечо.

– Погоди… Я запутался, – голос его дрожал. – О чём ты говоришь? А точнее, о ком?

– Об этой чернявой чушке, которая тут жила до меня. Трюфель? Или как её там. Она с некоторых пор живёт в институте «EuroMedika».

Пит замотал головой.

– Невозможно! Ты её с кем-то путаешь. Хейзел – а её зовут именно так – поселилась в северном районе с новым парнем.

– Её не спутаешь. Она не из тех, что сливаются с толпой. Даже в больничном халате. Я видела её собственными глазами, когда ходила навестить Кена. Я хотела отдать ему кольцо и пару плюшевых зверюшек, которых он мне подарил. Я не собираюсь перевозить весь этот хлам на новую квартиру, а отдавать в «Армию Спасения» вроде как жалко. Ну вот, я пришла культурно попрощаться с Кеном, хотя он этого не заслуживает, a там по коридорам слонялась эта чушка. Видно, её поймали и держат под наблюдением, как дикое животное. Их нарколог любит собирать всякую шваль с улицы. Интригующий чувак, между прочим. Эдакий алхимик двадцатого века. Видно, он загрёб её себе для опытов. Она думала, что я её не заметила.

Лили вздохнула и убрала голову Пита с колен. Ей надоело играть с его косичками.

– Чёрт, кто бы подумал, – пробормотал журналист. – Хейзел так красочно описала свою жизнь с новым кавалером. Я уже обрадовался за неё. Получается, всё что она рассказала нам, это чистая брехня? Но зачем… зачем она это сделала?

– Не знаю, может у неё двойник, – фыркнула Лили. – Может, она клонировала себя и живёт в двух местах одновременно. Или же она наврала про нового парня и жильё напротив университета ЛаСаль. Сам решай, какая теория кажется тебе более правдоподобной.

С отвисшей челюстью и вытаращенными блестящими глазами Пит походил на пятиклассника, прочитавшего свой первый детектив.

– Ну и ну… Ты думаешь, её держат против её воли? Её запугали, зашантажировали?

– Да, вполне возможно, что в самом начале было именно так. А потом ей промыли мозги, перетянули на свою сторону, и она теперь работает на них. Так всегда бывает. Сначала она брыкалась, а потом сама подсела на их догму. Наверняка, не без помощи нарколога. Представляю, как он обглаживает ей колени во время лечебного сеанса. Эй, Логан, что с тобой? Ты побледнел. Выглядишь почти белым. Это всё ерунда. Мы шутим. Не принимай всё так серьёзно.

Действительно, на хозяине не было лица. Откинувшись на футон, он бормотал под нос.

– Я так и знал. У меня было предчувствие. С той минуты, как она припёрлась сюда со своим чёртовым со своим чемоданчиком, я понял, что что-то не так. Да, с этого всё началось. Чемоданчик оказался ящиком Пандоры. На моих квартирантов нашёл какой-то бред.

– Чемоданчик! – ахнула Лили. – Что же в нём было?

– Халявные побрякушки, типа подарки от её парня.

Пит выгнул спину и рассмеялся.

– Ну ты даёшь, старина! В твоём возрасте не знать такие вещи? Попался на халяву. Тебе ли не знать, что бесплатный только сыр в мышеловке.

========== Глава 26. Продолжение рассказа о Красных Воротах ==========

EuroMedika

Душная апатия царила в седьмой палате наркологического стационара уже несколько дней. Если раньше за дверью слышались шорохи, бормотание, скрип пружин кровати, то теперь все звуки заглохли. Из окна ванной уже не валил пар по несколькo часов к ряду. Мушка, посаженная в спичечную коробку, перестала жужжать.

Молчание Мартина огорчало, но не слишком удивляло Хейзел. Тепло его рук, пахнувших дезинфицирующим средством, ещё держалось на её коже, но она почему-то была уверена, что продолжения не будет. Уж слишком вежливо он с ней попрощался после их бурного эпизода на жёсткой койке, совсем как хирург с пациенткой после удачной операции. Разве что, он не поздравил её, похлопав по плечу, как было принято. А их обоих, если говорить на чистоту, было с чем поздравить. Мартин, привыкший выполнять работу на совесть, применил все свои познания по неврологии, чтобы произвести приятное впечатление на свою малолетнюю партнёршу. Как и в операционной, он руководствовался принципом: десять раз отмерь, один отрежь. А потому его ласкам не хватало спонтанности. Каждое движение было продумано, просчитано. Он до последнего сдерживал себя, пристально следя за выражением лица Хейзел. Больше всего он боялся сболтнуть какую-нибудь сентиментальную глупость, которая бы разбила в дребезги его образ пуленепробиваемого медика. Нести лирическую чушь во время пьяного соития было уделом Кена Хаузера и ему подобных. Побольше прохладных ухмылок, медицинских терминов и тонких приёмов, которыx он столько раз отрепетировал в своём воображении. Что угодно, лишь бы не выставить себя влюблённым идиотом. Мартин знал, что выпаленное не к месту признание всё испортит. Он слишком много раз видел подобные ситуации на экране. Девушке придётся придумать какой-нибудь нелепый милосердный ответ, чтобы пощадить его чувства. Нет, не стоило подвергать их обоих такой неловкости. Было достаточно того, что её щуплое, недоразвитое тело, отзывалось на его прикосновения. Её физиологическая реакция разворачивалась прям по книге. И только когда Мартин почувствовал, как по её напряжённым мышцам пробежала дрожь, тогда он, довольный результатами своих усердий, дал наконец и себе поблажку. Но даже получив разрядку, он не позволил себе рухнуть на партнёршу. Это было бы проявлением слабости и невоспитанности. Всё ещё опираясь на локти, он убрал с лица девушки тёмную прядь и поцеловал её в висок.

– Всё-таки открой окно, – шепнул он ей. – Дышать нечем.

Это были его прощальные слова. Какое-то время Хейзел лежала, закрыв глаза, пытаясь осмыслить то, что произошло. Она слышала, как он поднял разбросанную одежду, как брякнула пряжка ремня, скрипнула дверь, щёлкнул замок. И опять тишина. И лёгкая боль внизу живота. Знаменательные события всегда свершаются в самый прозаический момент. Итак, она стала женщиной, не имея ни школьного аттестата, ни водительских прав, зато имея за плечами судимость, которую ей пришили каким-то абсурдным, мистическим образом. Человек, который посвятил её во взрослую жизнь, был благородным чудовищем, с которым она уже встречалась в прошлой жизни. Разве этого не было достаточно для того, чтобы тронуться? Она уже однажды умерла девственницей и потому зареклась не повторять эту ошибку. Юный хирург казался ей самым достойным претендентом. Хейзел призналась себе, что увечия Мартина не отталкивали его. Напротив, они оттеняли его силу, эрудицию, самообладание и грустную иронию, всё, что вызывало в ней восхищение. И если бы он сказал “Люблю!”, она бы не осталась в долгу. Но он промолчал. Возможно, ему было нечего сказать.

За последние пару месяцев Хейзел привыкла к тому, что один мираж сменялся другим. Не успевала она ухватиться за очередную иллюзию, как она проскальзывала сквозь пальцы. Судьба отнимала одно и взамен давало нечто такое-же хрупкое и эфемерное. Таким образом жизнь проходила в скачках с одной тонкой льдинки на другую.

Год назад Хейзел пререкалась с матерью, дралась с братом, водила его машину по улочкам мелкобуржузного северовосточного пригорода и не представляла другой жизни. Потом её приютил Логан, и ей казалось, что она обрела постоянный дом в Никотиновом Туннеле. Она быстро и органично вписалась в их шайку и превратила сырой чулан в уютную норку. Копошение тощего журналиста под боком веселило и грело её. Тех минут, которые она провела с Кеном в кафе “Фалурдель” хватило ей для того, чтобы представить себе новую жизнь в студии над итальянским рынком. Как красочно и правдоподобно выглядела эта картина богемной идиллии. Хейзел уже вдыхала аромат свежей рыбы и куриных перьев. Слова Кена, хоть и произнесённые в нетрезвом состоянии, звучали вполне искренне и убедительно – так же как и слова Дина МакАртура и Мартина Томассена. Она верила всем трём и не держала зла ни на одного. И каждый из них любил её на свой лад, и не их вина, что ничем хорошим эта любовь не обернулась. Они расклевали, растащили её по крошкам, точно голуби булку. Значит, такой была её судьба. Когда её запихали в тюремную камеру, она смирилась с мыслью о том, что ей, возможно придётся провести всю молодость за решёткой. Что же? И в таком существовании есть свои прелести. Их надо было лишь разглядеть. Даже заточение в институте больше не казалось ей кошмаром. По крайней мере, здесь кормили лучше, чем в тюрьме. Чёрный браслет на лодыжке и вживлённая в локоть спираль уже не раздражали её. Девушка достигла той стадии, на которой её ничего не возмущало. Быть может, эта вялое вселенское прощение и являлось ранним проявлением помешательства?

Ответ на свои последние вопросы она нашла, когда выбралась на прогулку из своей палаты ранним утром. Солнце только взошло над Филадельфией, осветив купол городской ратуши и стеклянные панели института. Она увидела Мартина на воздушном мосту с какой-то стажёркой лет двадцати трёх, одетой как воспитанница католического пансиона. На девице была клетчатая юбка-кильт, приталенная блузка, а поверх неё кремовый кардиган. Светло-каштановые волосы были слегка завиты и безупречно уложены. От всего её образа так несло ванилью, так что у Хейзел перевернулся желудок. Не выходя из своего укрытия, она наблюдала за сценой. Мартин бережно сжал лицо собеседницы ладонями и слегка приподнял. Он шептал ей что-то, а она чуть заметно кивала. Их лбы почти соприкасались. Ещё чуть-чуть, и они должны были поцеловаться.

Хейзел дёрнула плечами и отвела глаза. Продолжать наблюдать за этой сценой не было смысла. Значит, доктор Томассен был с ней правдив. Он не просто хорохорился, когда сказал, что в институте найдутся сотрудницы, согласные отдаться ему. Зря она его жалела. Очевидно, он не страдал от нехватки женского внимания. Оказывается, вот какие ему нравились: стерильно-пастельные, без лишнего меланина в коже, с пятёркой по физике. Какие претензии у неё могли быть к Мартину? Он ей ничего не обещал. Вроде как, они с самого начала договорились, что это всего лишь игра. Глупо было думать о совместном будущем. Двадцатилетний хирург и беспризорница с уголовным прошлым? Такого не бывает даже в самых приторных фильмах про любовь.

***

Исчезновение доктора МакАртура не сразу было замечено сотрудниками института. Они привыкли к тому, что замкнутый, надменный нарколог выпадал из общего поля зрения. Однако, когда он не явился на совет директоров, несколько бровей приподнялось. Кажется, у него не намечалось никаких командировок. Неужели он до сих пор болел?

Не дожидаясь поручения президента компании, Мартин отправился убедиться, что его покровитель ещё жив. Он постучался в дверь его комнаты в общежитии, чего раньше себе не позволял. До этого их встречи происходили либо в кабинете Дина, либо в лаборатории.

– Эй, начальник. Вы ещё долго будете прятаться в темноте? Сколько можно?

– Войди, – раздался вялый ответ.

В комнате пахло эвкалиптом и спиртом. За эти несколько дней Дин похудел и побледнел, насколько это было возможно. Из под воротника чёрной водолазки торчал окровавленный бинт. За ухом виднелся обширный лиловый синяк. В костлявой руке он сжимал кружку с каким-то дымящимся напитком. Мартин знал о пристрастии начальника к всяким травяным отварам, рецепты которых он привёз из Южной Америки.

Немного сбитый с толку увиденным, Мартин прибегнул к своему неоднократно проверенному орудию – сарказму.

– Ну и вид у вас. Вас вампир укусил? Тут слухи ходят, что Дракула проник на территорию института. Вот почему вы прячетесь в темноте.

Дин выпил глоток отвара и поморщился.

– Не секрет, что последнее время я сам не свой.

– Вы сам не свой уже пятнадцать лет. Сколько вас знаю, вы вечно заламываете руки и бормочете себе под нос.

– На этот раз дело обстоит немного иначе. – Опустошив содержимое кружки, Дин тут же перешёл к делу. – Я обнаружил уплотнение на шее. Мне пришлось сделать биопсию, чтобы исключить лимфому. Теперь вот жду результатов.

Предполагаемый диагноз, казалось, не произвёл особого впечатления на Мартина. Он не побледнел и не напрягся.

– И что, вам эту биопсию выполнили электропилой? Кто же вас так искромсал? Надеюсь, не один из наших. Таким нельзя доверять скальпель.

– Ладно, не задирайся. Господь не любит гордых. Ты прекрасно знаешь, что самый опытный хирург может задеть артерию во время биопсии. A мне пришлось делать пункцию сразу в нескольких местах. Вот и открылось небольшое кровотечение. Впрочем, это механические пустяки. Однако, признаюсь, мне не улыбается стать онкологическим пациентом в тридцать шесть. Эта дрянь любит белых мужчин средних лет. Я не хотел, чтобы коллеги начали судачить и гадать раньше времени. Вот почему я решил на время залечь на дно. Прошу тебя не озвучивать свои догадки, пока не придут результаты из лаборатории.

– Если вы хотите сохранить всё в тайне, почему вы это обсуждаете со мной?

– Потому, мальчик мой, что ты унаследуешь мои миллионы. Что такое? Не таращь свой глаз. У меня всегда были такие планы. Возможно, они осуществятся скорее, чем мы оба ожидали. Я оставляю тебе деньги с чистой совестью. Ведь я же знаю, ты всё равно не забросишь карьеру.

Тяжёлой, величественной поступью, Дин подошёл к воспитаннику и положил ладони ему на плечи. Мартин не спешил бросаться в объятия к своему покровителю. Его титановые кулаки продолжали покоиться в карманах халата.

– Не торопитесь, начальник.

– На тот свет? – усмехнулся Дин.

– Писать завещание. – Мартин взял пустую кружку и повертел в руках. На дне осталось несколько дёгтеобразных капель. – Быть может, вы ещё передумаете делать меня своим наследником, когда узнаете, что я сделал.

– Мальчик мой, что же ты мог такого сделать?

– Дело касается вашей пациентки из седьмой палаты.

– Неужели?

– Пока вы тут сверлили дырки у себя в шее, у неё случился небольшой психотический эпизод, и меня вызвали с ней разбираться.

– Да, я слышал. Не сомневаюсь, ты справился с задачей.

– Более чем.

– Она не блещет умом, я знаю. – В голосе Дина звучало искреннее сочувствие. – Не твоя забота возиться с малолетними наркоманками. Мне жаль, что тебе пришлось тратить время на неё.

– Не беспокойтесь. В то утро я не был занят. Каюсь, я позволил себе лишнее. Переступил кое-какие границы.

Серые глаза Дина излучали отческую заботу.

– Мальчик мой, я не знаю сколько мне жить осталось. Научись выражать свои мысли лаконично. Скажи мне прямым текстом что случилось.

– Пациентка показала мне заляпанную кровью простыню. Мне показалось странным, что среди свежих, ещё влажных пятен, были подсохшие. Такое впечатление, что кровь была пролита с промежутком. Странно, правда?

– Тебя это не должно тревожить.

– Я знаю, что это не моя сфера. Kакой чёрт меня дёрнул, и я, забавы ради, провёл экспертизу. Мне удалось собрать кое-какую любопытную информацию. На простыне, помимо её крови, была кровь ещё одного человека. Как я и предполагал.

Растянувшись на диване, Дин сомкнул пальцы на груди.

– Ну, и о чём тебе это говорит, мой юный Шерлок Холмс?

– Пациентка не просто разодрала себе руку. В ту ночь в её палате был ещё один человек. У неё не просто галлюцинации и панические приступы. К ней действительно кто-то проник посреди ночи. Но кто?

– Она не сказала тебе? Возможно, у неё роман с одним из пациентов – или практикантов наркологического отделения. Девица далека от канонов красоты, но какому-нибудь изголодавшемуся стажёру она вполне может показаться лакомой штучкой. Вся прелесть в том, что я медицинский этик, а не блюститель целомудрия. Моё дело следить чтобы в её крови не появились следы наркотиков. Я не могу запретить ей вступать в интимные отношения.

– Это не похоже на больничный роман. Там явные признаки сопротовления.

– Мне нравится, что ты мыслишь как следователь. Ho что теперь я по-твоему должен делать с этой информацией?

– Ваше дело. Я подумал, что вам будет это интересно узнать. В конце концов, она ваша пациентка. Я бы на вашем месте задействовал полицию.

– Глупости. Напомню тебе, что это медицинское учреждение. Ты хочешь привлекать органы правоохранения из-за каждого кровавого пятна? – Дин поморщился и поправил повязку на шее. – Ты думаешь, полицейским делать больше нечего? Ладно, ступай. Мне нужно отлежаться. Постараюсь выйти на работу завтра утром.

Дин закрыл глаза и подложил руку под голову. Юноша продолжал стоять над своим покровителем, всем обликом своим давая знать, что разговор ещё не закончен.

– И всё же …

– Мальчик мой, ты свободен. Ведь тебе больше не в чем признаться?

– Мне? Нет. А вам?

========== Глава 27. На Южной улице у Пита Холлера рождается несколько блестящих идей ==========

Никотиновый Туннель

Переулок был окутан дымом, струящимся из мусорного бака. Логан протянул смуглые, покрытые татуировками руки над пламенем.

– Я долго к этому шёл, волочил ноги. И вот, высшие силы наказали меня за нерешительность. Шанс сделать благородный поступок во благо человечества был у меня под носом всё это время. Но я вечно искал себе отговорку ничего не делать, не поднимать оружие. Видишь ли, мне не хотелось применять насилие. И вот теперь пожинаю плоды. Мои люди поплатились за моё малодушие. У нас был крепкий, дружеский клан. И что с ним стало? Теперь они бросаются друг на друга, дерутся битыми бутылками. Обитель зла поглотила самую юную, самую невинную из моих сестёр. Я всегда знал, что одной болтовни мало, чтобы противостоять этим нелюдям.

У Пита Холлера, стоявшего рядом и наблюдавшего за сценой, захватило дух oт этого монолога. В который раз он поражался острому и глубокому драматизму своего названного брата. Парень, который вырос в трущобах Гарлема, выражался как шекспировский мститель.