Текст книги "Когда Кузнечики выходят на охоту (СИ)"
Автор книги: Марина Ли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава 9. Как рассказать о своих талантах, не хвастаясь
Двухэтажный деревянный дом с белоснежной крышей, высоким крыльцом и большими окнами возвышался над плотным частоколом, как парусное судно над пристанью. Даже свой впередсмотрящий был в виде флюгера-аиста, уверенно пристроившегося на коньке.
– Лесничего зовут Риган Матэмхэйн, но именем он не пользуется, а приставка «господин» или «фур» приводит его в бешенство, – рассказывал Джона, помогая мне спуститься с катафалка на землю. – Поэтому только по фамилии и по делу.
– Хорошо, – согласилась я.
– Он вообще-то мужик хороший. Только контуженный немного.
– Я поняла.
Джона толкнул калитку и та, бесшумно отворившись, открыла мне вид на аккуратный дворик с песочницей и качелями, на которых, свесив голову вниз, сидел сшитый из разноцветного ситца медведь.
Из-за куста сирени, еще голого, лишь намекающего на скорую листву, выскочил мохнатый и круглый, как шар щенок с веселым хвостиком и любопытным носом. Глянув на нас, он радостно заскулил, кинулся Джоне в ноги, облизал ему руки и основательно испачкал грязными лапами штаны.
– Хорош охранник, нечего сказать! – рассмеялся некромант, играя со щенком. – Где твои хозяева, бандит?
Хозяев видно не было.
Джона заглянул внутрь дома, но и там на его зов никто не отозвался.
– Держись ко мне ближе, – велел он, вернувшись на крыльцо, и я сразу же напряглась и встревожилась.
– Почему?
– Потому что у Мэри Матэмхэйн пятеро детей, которых, если верить старожилам, она выпускает за калитку лишь в ярмарочные дни. Они постоянно крутятся здесь. Старшие помогают по хозяйству, младшие возятся в песке или на качелях катаются... Ты видишь хоть одного ребенка? – Я покачала головой. – А слышишь? Вот и я – нет. А у Матэмхэйнов даже по ночам шумно. Поверь, я знаю. Приходилось у них ночевать.
Я испуганно кивнула и быстренько пристроилась Джоне за левое плечо.
– А еще лучше, подожди в повозке. Мои лошади.
– Злишь, – коротко сообщила я, и некромант, вспомнив, что не тот у меня характер, чтобы ждать, спрятавшись за повозку, лишь вздохнул да попросил меня держаться поближе, после чего мы неспешно двинулись по участку, разыскивая лесничего и его семью.
Пушистый и толстый Бандит, радостно гавкая на каждый сук, неуклюже скакал вокруг нас, разбивая общую тревожность ситуации, но на душе у меня все равно было неспокойно.
А участок у семьи лесничего был большой. Четыре квадрата вспаханной земли, озимые, яблоневый сад, три десятка ягодных кустов, амбар, сарай, конюшня, огромный сенник и еще с десяток хозяйственных зданий.
– Корову не доили, – внезапно проговорил Джона, услышав надсадное мычание. – Плохо дело.
– С чего ты взял? – прошептала я.
– С того, Кузнечик, что, в отличие от тебя, я рос на ферме. Мой дед молоко на Императорский двор поставлял. Так что в чем-чем, а в коровах, будь они не ладны, я разбираюсь.
Мы миновали коровник, по дуге обошли свинарник, остановились на перекрестке, размышляя, куда податься, в конюшню или в сарайчик, несмело приткнувшийся к забору, но тут воздух прорезал горестный женский всхлип, и мы ринулись на звук.
– Кузя... – на бегу выдохнул Джона, но я перебила:
– Не отойду от тебя ни на шаг, но и одного не отпущу.
Он кивнул, а затем взял в руки самострел и, толкнув скрипучую дверцу, вбежал внутрь домика, а я – следом за ним. Без самострела, но с заклятием Полного онемения на изготовке. Обычно его использовали для операций в полевых условиях, но и для защиты его тоже можно было использовать.
Внутри пахло сладкой гнилью разлагающегося тела и почему-то сиренью.
Пару мгновений, споткнувшись о полумрак помещения, я моргала на пороге, а когда глаза привыкли к тусклому свету, зажала рот рукой и зажмурилась.
Джона тихо выругался и бросил, не оборачиваясь:
– Не смотри!
Но поздно. Я уже все успела рассмотреть. И кровавые пятна, и таз с внутренностями, и тушу свиньи, что висела на цепи, переброшенной через потолочную балку. Тушу здесь подвесили, явно не сегодня утром, и, судя по запаху и рою мух, даже не вчера.
Я, конечно, в столице выросла, и на скотобойнях бывать мне не приходилось, но понимание того, что мясное рагу и бифштексы не на деревьях растут, у меня все-таки было. Как и представления о месте, где это самое рагу с бифштексами добывают. И я могла ошибаться во многом, но точно знала – мясо на скотобойнях обрабатывается сразу, тухлятина никому не нужна.
– Кузя, выйди на улицу, задохнешься, – предложил Джона, и я, сглотнув горькую от омерзения слюну, попятилась к двери, когда мой слух уловил странный звук больше всего похожий на сердитое ворчание голодного зверя.
– Да чтоб меня! – почти одновременно с этим воскликнул Джона, и я, конечно же, раздумала выходить на воздух, наоборот распахнула пошире глаза и ахнула, заметив, куда именно устремлен взгляд некроманта.
Угол скотобойни был отгорожен от остального помещения самодельной решеткой, за которой пряталось какое-то довольно крупное животное.
– Кто там? – шепнула я, непроизвольно придвигаясь поближе к спине Джоны. – Собака?
– Человек, – ответил друг. – Был когда-то.
– Что? – Я оторопело моргнула, пытаясь рассмотреть, кого же именно скрывал полумрак комнаты. Видно было не очень хорошо, но я заметила, что это точно не собака. Собаки не носят сапог, да и другие животные тоже, как правило, пренебрегают обувью и одеждой. И волосы не заплетают в косу, и бород не стригут.
– Ты хочешь сказать...
– Я хочу сказать, что это Матэмхэйн. – Джона повел плечами, стряхивая с себя плащ и неспешно, не отводя взгляда от сидевшего в углу сарая чудовищного существа, стал закатывать рукава. – Мертвый и то ли не упокоенный, то ли специально поднятый. Понять бы только кем. Впрочем, это как раз не так и сложно...
– Джо…
– Кузя, а теперь я не прошу, а приказываю. Дождись меня снаружи. Допрос покойников – это весьма неприятное зрелище, и я не хочу...
– Не пок-койников, – раздалось из угла, и у меня от ужаса едва ноги не подкосились. – Еще... живой.
Само собой я и не подумала никуда уходить, а наоборот со всех ног бросилась к решетке, и даже рассерженный крик Джоны меня не остановил.
– Стоять! – проорал он, но я отмахнулась от него, как от одной из назойливых мух, что крутились вокруг гниющего мяса. Я целительница, и если в помещении есть живой человек – а мертвые разум не сохраняют, стало быть, и в беседу вступать не могут, – то я обязана ему помочь. Я клятву давала.
– Кузя!
Он все же не позволил приблизиться вплотную к бедолаге-лесничему, но мне и отсюда все было прекрасно видно.
Мужчина и в самом деле больше всего походил на несвежего покойника. Желтовато-зеленая кожа, в налитых кровью глазах плещется безумие и боль, грязный, неопрятный. А уж запах! От свиного трупа и то лучше пахло.
– Что с вами случилось? Вы можете говорить? Где ваша семья?
В ответ на мои вопросы лесничий оскалился, как дикий зверь, и зарычал. Звякнула цепь, которой он был прикован к стене. И я на миг испугалась, что ошиблась. Мне ведь не приходилось сталкиваться с живыми мертвецами, а Джона в этом деле специалист.
– Там. – Сквозь рычание все же смогла разобрать я. – По…
– Тампо? – переспросила я и растерянно посмотрела на Джону. – Что такое «тампо»?
Друг пожал плечами, а мужчина за решеткой вновь зарычал:
– По... греб.
– Погреб? – Джона огляделся. – Здесь? Что там?
Мы закружили по комнате, внимательно глядя себе под ноги, а лесничий все это время тряс из стороны в сторону головой и твердил:
– Там, там, там...
Мне было так жутко, так сильно хотелось убежать отсюда без оглядки. Но я держалась, только уши ладонями прикрыла, чтобы не слышать этих рычащих звуков, лишь отдаленно напоминающих человеческую речь...
Кольцо в полу я нашла первой, но дотрагиваться до него не стала, просто указала другу на незаметную дверцу и предусмотрительно отошла в сторону.
– Там, – снова рыкнул лесничий, нетерпеливо переступая с ноги на ногу. – Там…
Джона удостоверился, что я стою на приличном расстоянии и что у меня вновь наготове Полное онемение, а затем рванул на себя крышку люка, и стремительно нырнул вниз. Я закусила губу от волнения и, признаюсь, с трудом удержалась от того, чтобы броситься вслед за другом. Хвала Предкам, мне хватило ума понять, что от боевика в опасной ситуации гораздо больше помощи, чем от целительницы.
– Там… – уже даже не рычал, а скулил лесничий, и я перевела взгляд с дыры в полу на него. Что же с тобой приключилось, приятель? Моих знаний явно не хватало для того, чтобы поставить диагноз сразу. Возможно, если у меня получится провести нормальный осмотр, если мужчина сможет ответить на несколько вопросов.
– Агава, помоги! – Пока я размышляла, Джона выбрался из погреба, держа на руках ребенка.
– Предки! Какая маленькая!
Я взяла у Джоны малышку и, не раздумывая, поторопилась к выходу.
– Только держи себя в руках, Кузя, – бросил он мне в спину. – Я понимаю, что тяжело.
– Без сопливых скользко, – огрызнулась я. – Здесь-то хотя бы меня не поучай! Я все же специалист.
Джона шепотом прошелся насчет моей чрезмерной уверенности в себе, но спорить, слава Предкам, не стал. Зато лесничий в углу снова захрипел и загремел цепью, бормоча неустанно?
– Мэри, Мэри, Мэри...
Я вышла на улицу и, за неимением лучшего, сбросила на кучу прошлогодних листьев свой плащ, а сверху уложила девочку. Она была совсем бледненькая, ручки-ножки тоненькие, как спички, под глазами синяки, потрескавшиеся губы. Встав на колени, я двумя пальцами прихватила кожу на запястье ребенка, отпустила и встревоженно нахмурилась, заметив, что образовавшаяся складка не спешит разглаживаться.
В саквояже я нашла необходимую склянку и, расцепив сжатые зубы девочки, влила ей в рот несколько капель.
– Все дети и мать тут, – долетел до меня голос Джоны. – Все живы, искра разума горит в каждом из них, и ярко – смерть не успела к ним подобраться. Это я тебе как некромант говорю.
– Я очень рада это слышать! – прокричала я, но продолжила хмуриться из-за того, что девочка не приходит в себя. Может, искра ее и горит ярко, не знаю, некромантам виднее, но как по мне, ребе нок на пороге смерти, а то и вовсе уже одной ногой по ту сторону...
– Но они без памяти, – прокричал Джона, – и истощены. Боюсь, в этом подвале бедолаги провели не один день.
– Четыр-ре, – прорычал лесник, но я, если честно обоих мужчин слушала краем уха. Оглядевшись по сторонам, я заметила у стены дома бочку, в которую бережливые хозяева собирали дождевую воду, выхватила из саквояжа кусок чистого полотна, намочила его как следует, а затем вернулась к ребенку.
Конечно, лучше было бы девочку поместить в реку или озеро, но, я понадеялась, что дождевая вода тоже сойдет за живую воду, поэтому накрыла малышку полотнищем и, прикрыв глаза, как следует ударила по едва бьющемуся сердечку Энергией жизни.
Заклинание магически затратное, но очень действенное. Эрэ Брандс предупреждал, что использовать его нужно аккуратно, и в самом крайнем случае.
– Сначала будьте любезны удостовериться, что жизненные силы пациента действительно на исходе и ни в коем случае не думайте, что я вам даю лекарство от всех болезней. Это не так. Человека здорового или, скажем лучше, больного не в такой степени, этим заклинанием можно к Предкам отправить...
Поэтому – да. Мне было немного боязно, но и другого выхода я не видела.
Магия зеленоватыми вспышками окутала ткань, которой я накрыла тело малышки, полотно, высыхая на глазах, посветлело, а потом, когда ребенка выгнуло дугой от острой боли, слетело на землю.
– Больно, – едва слышно простонала девочка, не открывая глаз, а я с облегчением выдохнула. Все-таки я все правильно сделала. Хвала Предкам!.. Но как же все-таки страшно без наставника!..
– Я знаю милая, – прошептала я, заворачивая девочку в свой плащ. – Сейчас тебе будет очень-очень холодно, но ты потерпи. Хорошо?
Обняла ее, как можно крепче прижимая к себе, надеясь, что тепло моего тела поможет ее скорее согреться и удержать в себе магию жизни, и испуганно дернулась, когда меня, словно плетью, хлестнуло возмущенным окриком.
– Кузя, ты что творишь?!
– А?
Я повернула голову и увидела, что Джона вышел на улицу, держа на руках второго ребенка. Этот мальчик выглядел не так плохо, как малышка, которую я обнимала, хотя тоже был без сознания.
– Я же сказал, там дети и женщина, которые действительно нуждаются в твоей помощи, а ты…
– А я...
– С покойницей нянькаешься! – закончил свой возмущенный диалог Джона, а девочка на моих руках шевельнулась и тихо захныкала.
Из сарая раздалось горестное рычание ее отца.
Надо было видеть выражение лица моего специалиста по мертвым в этот момент. Клянусь, у него глаза едва не лопнули от удивления.
– Как ты это сделала? – прохрипел он, при этом явно прощупывая малышку Третьим глазом. – Искры ведь не было.
– Ты просто не заметил. Неси сюда мальчишку. И остальных выноси. Я сначала их осмотрю, а потом лесничим займусь.
Больше Джона не спорил. Устроил на холодном весеннем солнце моего второго пациента и, качая головой, вернулся на скотобойню.
– Прости, малышка, – прошептала я в детскую макушку, – но мне нужно помочь твоему брату.
Девочка приоткрыла глаза и жалобно спросила:
– А где чудовище? Ты его прогнала?
– Прогнала, – соврала я, решив не говорить ребенку, что чудовищем, скорее всего, был ее папенька.
Брата девочки звали Тим. И в себя он пришел гораздо быстрее сестры – хватило трех капель «лекера» и половины кружки воды. А придя в себя, он повел мутным взором, сосредоточился на мне и вдруг расплакался. Громко, испуганно и так жалобно, что у меня аж сердце разболелось.
А когда мне удалось его немного успокоить, тоже спросил про чудовище.
Я потратила немало времени на то, чтобы привести в чувство всех детей. И все наперебой говорили о чудовище, плакали. Даже самый старший из них – Паркер Матэмхэйн, которому, по его собственным словам, на Вербницу исполнилось тринадцать.
– Вы не думайте, эрэ, – непринужденно размазывая по щеке прозрачную каплю, вытекшую из правой ноздри, всхлипнул мальчишка. – Я вообще не плакса. Я даже когда Окорок умер, не плакал. Почти.
– А окорок – это.
– Кот у нас был такой, давно. Так вот, эрэ, я не плакса, но чудовище...
Парень икнул от испуга и стал тяжело и быстро дышать, а я замахала руками, останавливая его рассказ. Только еще одного обморока мне не хватало!
– Все. Не нужно про чудовище. Лучше иди, помоги братьям с малышкой, а я твоей мамой займусь.
Мэри Матэмхэйн очнулась сама, оперлась на локоть, помогая себе подняться, но встать на ноги сама не смогла.
– Не торопитесь! – Я приобняла женщину за плечи, придерживая ее на месте. – Голова закружится. Вы давно без воды? Впрочем, пока лучше молчите. Джона, помоги мне!
Некромант немедленно вышел из сарайчика, где все еще оставался бедняга-лесник, и быстрым шагом подошел к нам.
– Агава?
– Помоги фру Матэмхэйн, пожалуйста. Ей лучше пока не вставать на ноги.
– Эрэ...
– Отнеси ее в катаф... в карету. Ей и детям нужно будет несколько дней понаблюдаться у господина Юлиуса Ания.
Джона без возражений подхватил женщину на руки, а вот она-то как раз начала возмущаться.
– Что? Несколько дней? Какой господин? Какой Аний? У меня коровы не доены и муж...
Но Джона ее не слушал, свистнул детям, чтобы не отставали и уверенно двинулся к катафалку. Паркер взял на руки маленькую Мэри и все еще всхлипывая, двинулся за некромантом, трое его братьев последовали за ним.
– У ваших коров молоко, Мэри, уже давно перегорело. Скорее всего, – сообщил несчастной женщине Джона. – За четыре-то дня. Хорошо, что вообще не подохли. О, Бандит!
Из-под куста под ноги детям выкатился толстопопый щенок. Его маленький хвостик крутился с такой скоростью, что, казалось, еще немного, и вовсе отваливаться. Малыш повизгивал от счастья, вставал на задние лапки, лизал руки – короче, всеми силами показывал свою радость по поводу возвращения хозяев.
– Бифштексик нашелся! – рассмеялся один из младших мальчишек. – Хороший Бифштексик! Хороший пес!
Я мысленно хихикнула, услышав прозвище пса, но вслух ничего не сказала, вместо этого повернувшись в сторону сарая и собираясь наконец осмотреть самого старшего Матэнхэйма.
Но не успела я сделать и пяти шагов, как услышала резкий окрик Джоны.
– Кузя… эрэ Пханти! Если мне не изменяет память, мы договаривались!
– Чтоб тебя... – прошептала я себе под нос и нехотя оглянулась, а некромант, убедившись в том, что был услышан, продолжил свой путь.
Что же касается меня... А что мне оставалось? Я понимала, что состояние лесника нельзя было назвать обычным, что Джона целиком прав, когда не хочет оставлять меня с ним наедине – я и сама-то не больно хотела! Но сердце целительницы внутри меня обливалось слезами и кровью от невозможности помочь страждущему.
Мой некромант вернулся быстро, оставив женщину, детей и щенка в катафалке. Посмотрел на меня, нетерпеливо мечущуюся у порога, и категорически объявил:
– Сразу предупреждаю, я не позволю тебе до него дотронутся.
Я возмущенно взмахнула руками.
– И как прикажете мне диагноз ставить?
– Никак, – буркнул Джона. – Ты тут на практике? На практике. И я, в отсутствии твоего наставника, как старший товарищ, уже успевший защитить титул, запрещаю тебе приближаться к этому существу ближе, чем на пять шагов.
– Джона! – взмолилась я, но друг остался глухим к моим молитвам.
– Сейчас мы вместе переговорим с ним, а потом ты уедешь в замок за помощью.
– Но...
– И если не будешь спорить, возможно, мы успеем перевезти Матэмхэйна в безопасную замковую лабораторию, где ты сможешь осмотреть своего пациента без риска для жизни.
За время, которое я потратила на детей и Мэри Матэмхэйн, глава этого семейства стал выглядеть еще хуже, хотя, казалось бы, куда уж хуже-то. А между тем изменения были очевидны. И без того нездоровый оттенок кожи приобрел зловещий желтоватый оттенок, глазные яблоки покраснели, а кончики скрюченных пальцев больше походили на птичьи лапы, чем на человеческие руки.
К импровизированной клетке Джона, как и обещал, меня не подпустил, велев остановиться в трех шагах от заветной цели.
– С вашей женой и детьми все хорошо, – громко произнесла я, не забыв недовольно зыркнуть на Джону, потому что именно из-за него теперь приходится повышать голос. – Они пока еще слабы, но скоро поправятся. Потому о них можете не...
– Не могу, – перебил меня лесник, сжимая кулаки. – Сдерживаться... Больше...
И пока я моргала, пытаясь отыскать смысл в его словах, отступил в темноту угла, почти полностью исчезнув, и вдруг завыл так ужасно, что у меня волоски по всему телу встали дыбом. Потому что человеческое горло просто не способно издавать таких звуков.
– Проклятие Бездны! – шепотом выругался Джона и, передвинув меня себе за спину, нетерпеливо подался вперед. Не знаю, что он там рассмотрел, я лично, не видела ни зги, но что-то, видимо рассмотрел, иначе не воскликнул бы обалдело:
– Да он вервольф!
Я с недоверием покосилась на друга. Он серьезно? Вервольф?
– Вервольфов не существует, – попыталась напомнить я, но мой голос утонул в диком вое лесника.
Об этих мифических существах рассказывали много – преимущественно в сказках, конечно. Еу, так в сказках о ком только ни рассказывалось! О драконах, о феях, о разумных русалках, о жутких существах с головой человека и телом коня, о трехглавых змеях и огромных гоблинах, которые превращались в камень с первыми лучами солнца.
Но в то, что все они существуют на самом, деле верили разве что малые дети.
Я недоверчиво покосилась на друга. Взгляд у него был совершенно безумный, надо сказать.
– Конечно не существует, – радостно согласился он, и обернулся. – Умеешь управлять повозкой?
– Что?
– Впрочем, неважно. Один из пацанов точно умеет. Помню, он зимой нам в замок тушу лося привозил. Браконьеры завалили – не выкидывать же... Мы потом целый месяц лосятиной харчевались. Лось, кстати, по вкусу от коровы вообще мало чем отличается.
– Джона!
– А? – Посмотрел на меня удивленно и немного растерянно. – А! Ну, да. Про лосятину сейчас как-то не к месту. Слу-ушай!
Он звонко хлопнул в ладоши и в ответ на этот звук в углу зарычали, загремели тяжелой цепью.
– Ведь тебе совершенно необязательно куда-то ехать! Как же я сразу не подумал-то! Мы его усыпим и надежно свяжем. И магией можно, и цепью опять-таки. Хотя мне кажется, что хватит одной магии, на вервольфов она хорошо действует. Даже лучше, чем на нежить! А потом уже спящего в замок перевезем, в лабораторию. И...
– Джона! – прошипела я. – Матэмхэйм человек. И он тебя слышит!
На короткое мгновение в глаза некроманта промелькнула раскаяние, но отступаться от задуманного он явно не планировал. Впрочем, следующую фразу Джона произнес немного смущенно:
– Тем лучше. Значит, это не станет для него сюрпризом. Надо только жену его подготовить. И детей.
Я устало вздохнула и поплелась к повозке, даже близко не представляя, какими словами успокаивать женщину, чей муж по неведомым причинам превратился в чудовище.
Хотя почему «по неведомым»? Уж Мэри Матэмхэйм должна знать, что приключилось с отцом ее детей.
Я оглянулась на сарайчик, в котором Джона остался наедине с лесником, и, подхватив юбку, со всех ног припустила к повозке. Разговор мне предстоял нелегкий, но я очень надеялась, что смогу получить информацию, которая прольет свет на происходящее.
И да! Верить в вервольфов я все еще отказывалась.
