Текст книги "(не)случайная невеста для проклятого мага (СИ)"

Автор книги: Марина Халкиди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

(не)случайная невеста для проклятого мага

Глава 1. Знакомство

Глава 1. Знакомство

Проклятие старой ведьмы отпечаталось на его теле. На спине клеймом горели письмена на старом забытом языке. Языке речных ведьм, которые сгинули еще столетие назад, пав, сраженные пришлыми чародеями из Оз Шри.

Но и тех чародеев-отступников уже не осталось. Маги, среди которых был и он сам, уничтожили их – всех до единого, даже юношей, ни разу не бривших бород.

Он устало оперся о трость. Свою ведьму, он усмехнулся собственному сравнению, он встретил год назад. Она держала бордель в Майне, на улице каторжников.

В тот день он совершил ошибку, как выяснилось чуть позже, – роковую. Он не дождался подкрепления, решил, что сам с легкостью пленит ведьму. Старую ведьму, которая не должна была владеть такой силой и помнить проклятия своего сгинувшего племени. В результате – его с трудом вытащил целитель из объятий самой Ханель – богини смерти. Но вот от проклятия он его не спас. Да и другие маги, сколь бы могущественны они ни были, не смогли ему помочь. Впрочем, он и сам, изучив за прошедший год все о проклятиях, осознал – его не снять. На спине оставалось место для завершающих слов. И остановить слова, которые завершат нить проклятия, отмерив ему только год жизни, было невозможно.

И все же он боролся за свою жизнь. До того дня, как приказал занавесить все зеркала в особняке столицы. А затем, месяц назад он подал прошение об отставке и перебрался в Брад – город на побережье моря на окраине королевства. Замок на отвесной скале принадлежало его дяде, умершему в отличие от большинства магов не на поле боя, а в собственной кровати от изнуряющей долгой болезни.

Замок после смерти его владельца пустовал многие годы. И вот стоило Лерну пересечь порог нового дома, и особняк засиял чистотой, но не красками. Ведь и в замке он приказал занавесить зеркала и использовать черные портьеры на окнах.

Слуг в особняке едва хватало на то, чтобы следить за порядком. Гостей он не принимал, да и сам не покидал особняка. Он ждал своей смерти, понимая, что вскоре Ханель обнимет его, унося в Хостелейн – мир бестелесных теней.

Он не знал, обретет ли он покой, или же скитание по Хостелейну станет для него наказанием, как и сражение с тенями тех, кого он лично отправил к мертвой безликой богини.

Страха не было. Его Лерн искоренил еще будучи студентом, когда на практике столкнулся с призванным демоном. Пронзив его тело огненным копьем, он осознал – вся жизнь будет наполнена сражениями, а однажды он, как и большинство боевых магов встретит противника сильнее себя. Смерть не страшила его, все они – и маги и люди – когда-нибудь предстанут перед Ханель. Но он не ожидал, что смерть он примет от руки проклятой ведьмы, а агония растянется на долгие месяцы. И если его магия оставалась безупречна, то тело стремительно старело и дряхлело. Пока однажды в отражении зеркал он не увидел старика с седыми волосами, опирающего на трость, без которой он не мог ступить и шагу. И только глаза, его глаза оставались прежними – молодыми и пронзительными. И как раньше, многие не выдерживали его взгляд, когда он был дознавателем и требовал ответов у тех, кого допрашивал.

И горько было наблюдать за тем, как проклятие какой-то ведьмы убивало его вместо достойного противника на поле брани…

Сегодня он впервые за прошедший месяц покинул замок и отправился бродить по городу. Он и сам не знал, что гнало его и из замка, в котором он укрылся ото всех. Возможно, это было ощущение, что скоро все закончится.

Гнал не страх, а ощущение, что от него ничего не зависело. Гнало разочарование, что все не закончилось год назад. Когда он находился на службе, и когда на его погребении собралась бы толпа из друзей и врагов, из сослуживцев и праздных зевак. Но ведьма отмерила ему эти месяцы медленного угасания. Впрочем, ведьмы всегда были жестоки. И их проклятия были изощренными.

Лерн остановился, взирая на солнце, которое практически скрылось за горизонтом, окрасив небо в красно-оранжевые тона. Море, успокоившееся после вчерашнего шторма, выглядело единым целым, и его волны небрежно накатывали на берег. Побережье покрывала мелкая галька, и когда скрывалась волна, чтобы вновь окатить камни, он видел мелкие ракушки, которые накануне принесло штормом.

Он хотел наклониться, чтобы поднять несколько необычных ракушек, но проклятая нога не подчинялась ему. Рана, полученная десять лет назад, вновь напоминала о себе сильными боями.

– Дедушка, вам помочь?

От неожиданности прозвучавшего обращения он даже растерялся в первую секунду, затем разозлился. В гневе он обернулся, чтобы отчитать того негодника, который осмелился обратиться к нему с этим мерзким обращением, но проглотил свои слова, разглядывая совершенно юную девушку со светло-русыми волосами, которые развевал легкий ветер. Светло-карие глаза казались бездонными. В их лабиринте бликов и полутонов можно было заблудиться. И он, завороженный их светом, забыл о бранных словах, растворившихся в последних лучах солнца.

Глава 2. На берегу моря

Глава 2. На берегу моря

Вивьен каждый день прибегала на побережье моря, разглядывая линию горизонта и меняющиеся разноцветные облака – мерцающие от светло-голубого тона до темно-синих грозовых туч.

Чаще всего ее спутниками были волны, пытающиеся лизнуть подошву ее обуви, и ветер – то ласковый и согревающий, то желающий опрокинуть на мелкую блестящую гальку.

Но сегодня на побережье уже был обитатель – высокий старик с седыми волосами и бородой. Он шел, опираясь на трость, и разглядывал мелкие камни и ракушки под ногами. В какой-то момент она увидела, что он хотел наклониться, но костяшки пальцев, сжимающие трость, побелели. Он пошатнулся, но устоял на ногах.

И Вивьен, подхватив юбки, сразу подбежала к нему. Но когда он поднял взгляд и тяжело посмотрел на нее, она смутилась в первую секунду. Но почти сразу же лучезарно улыбнулась.

– Я сейчас, – улыбнулась она не только губами, но и всем лицом. После чего присела на колени и собрала горсть разноцветных ракушек, не зная, на какую упал его взгляд. Юрко поднялась и протянула ему морские богатства.

Лерн молчаливо разглядывал преклоненную фигуру незнакомой девушки. А когда она распрямилась, он нехотя отвел взгляд от ее лица и посмотрел на ракушки. Но взгляд зацепился не за них, а за сморщенную кожу руки и на пальцы, судорожно сжимающие трость. Старик, дед... она была права. Он уже месяц не видел собственного отражения, но он знал, кого видела эта юная незнакомка, когда смотрела на него.

– Ни одна не нравится? – спросила она, взглядом ища еще одну ракушку на побережье.

Ракушки его мало интересовали, поэтому он выбрал, не глядя, одну, после чего, не задумываясь, вложил в ее ладонь монету – плату.

Она рассмеялась – искренне, не скрывая удивления.

– Это слишком щедрая плата, мой лорд... – она уже обратила внимание на дорогую одежду чужака и его трость с набалдашником из драгоценного камня. Гордая осанка, которую даже возраст не заставил сгорбиться под тяжестью прожитых лет, и взгляд, полный собственного превосходства, не вызывали сомнений, что перед ней находится аристократ. Так что вновь назвать его дедушкой, как старика Педро, живущего у Серых скал, у нее не повернулся язык. И хотя он продолжал хранить молчание, как-то странно посматривая на нее, она увидела и грусть в его глазах. Поэтому вместо того, чтобы вновь вернуться к созерцанию моря, она продолжала разглядывать его, гадая, откуда он прибыл в их маленький городок, в котором почти все знали друг друга. – Позвольте мне тогда угостить вас сладостями.

Она протянула руку, как протягивала ее много раз и старику Педро, помогая ему рыбачить у берега. И помогая подниматься ему по отвесным скалам.

Сладости Лерна интересовали так же мало как и ракушки, одну из которых он спрятал в карман камзола. Но он протянул руку и взял ее под локоть. И сразу же ощутил тепло ее тела. Она пахла морским прибоем, свежестью и солнцем. А также юностью, той юностью, когда веришь, что этот мир покорится тебе, что ты всего добьешься и невзгоды обойдут стороной. Той юностью, когда вера и надежда твои спутники, а не отчаянье и разочарование.

Он остановился, не желая заразить ее своим невезением, проклятием и приближающейся смертью. Но она сама схватила его за руку.

– Сестра Эбби утверждает, что мы должны помогать ближним, особенно когда им грустно и одиноко.

Лерн поморщился. Жалость к нему еще никогда и никто не испытывал. Но почему-то разозлиться на эту юную девушку не получалось.

– Мне не одиноко, – только и заметил он, не сомневаясь, что его ложь не обманет ни его самого, ни новую знакомую.

– Конечно же нет, – согласилась она с ним, – вы сейчас не один, а со мной.

Он усмехнулся, но позволил увлечь себя к лоткам со сладостями. Аппетита у него уже давно не было. Старики всегда мало ели, а он был стариком, не забывал он об это факте ни на минуту.

Вивьен замешкалась на несколько секунд, чтобы обуться, ведь до этого она была босая, а ее обувь стояла под лавкой у дерева кипариса.

– Мэтр Обер советует ходить босыми, это полезно для здоровья, – сообщила она, заметив его взгляд.

– Мэтр Обер? – нарушил он молчание.

– Главный доктор нашего госпиталя, – пояснила она.

Она подскочила с лавки. Степенность и плавность движений ей была неведома. Она все время была в движении.

Поэтому он уже не удивился, когда она вновь схватила его за руку и потащила к лоткам со сладостями. Она указала на два пирожных в стаканчиках. Затем достала монету, что он да ей, чтобы расплатиться, но он не позволил.

– Она на удачу, – впервые за долгое время улыбнулся он.

Благо спорить это воздушное и смешливое создание не стало. А увлекло его на лавочку под листвой кипариса.

Лерн вздохнул, присаживаясь на деревянные резные доски. И едва удержался, чтобы не помассировать колено, боль в котором прострелила резким напоминанием о том, как он выглядит. И эта боль отрезвила его от разглядывания юной морской нимфы. А в голубом платье со своими светлыми сверкающими глазищами она выглядела дочерью сурового морского бога – Волуна.

А он выглядел как старик, впрочем, он и ощущал себя так же.

– Меня зовут Лерн, – представился он, не желая, чтобы эта юная пигалица вновь назвала его дедушкой.

– А я Вивьен, – улыбнулась она, проглотив кусок пирожного.

Есть он не хотел, поэтому просто держал в руках немного потаившую сладость.

– Вам не нравится? – встрепенулась она. – Хотите я сбегаю за другим пирожным или конфетами?

Не нимфа, решил он, а маленькая лань. Вон как вскинула взгляд и почти вспорхнула с лавки.

Пирожное было приторным и слизким, констатировал он, откусив приличный кусок. Прожевал, не понимая, что вкусного находило это юное создание в этой сладости, но мужественно доел пирожное до конца, чтобы она не сбежала за новой порцией этой несъедобной массы.

– Я никогда не видела вас на побережье? Вы здесь проездом или приехали поправить здоровье?

Да, тактом это юное создание не отличалось, фыркнул он. Ну, или он выглядел так плохо, что она и решила, что ему требовался целитель или лекарь.

– Я живу здесь уже около месяца.

Она распахнула глаза, посмотрела на его больную ногу. Сочувственно кивнула, прейдя к собственным, явно ошибочным, выводам.

– А я живу там, – она махнула рукой на дома над пригорком набережной, где ютились небольшие жилища. Уютные, ухоженные, но небольшие дома, которые принадлежали если не беднякам, но тем, кто собственным трудом зарабатывал на жизнь. Рыбацкий квартал, догадался он, вспомнив карту города.

Да и Вивьен была одета в платье из простой ткани, а ее ноги украшали потертые туфли.

– И каждый день, если матушка не найдет мне работы, я прибегаю сюда, посмотреть на закат.

Она доела пирожное и непосредственно, совсем как ребенок, облизала пальцы.

Он воздержался от слов, что руки надо было бы помыть. А то это прозвучало бы совсем по-стариковски, будто бы и не он в детские годы срывал смолу с деревьев и, не помыв ее, жевал с детьми слуг.

– Сколько вам лет? – не удержался он от этого вопроса, подумав, что еще несколько лет назад он уже вскружил бы ей голову, демонстрируя даже не настоящую магию, а дешевые фокусы, которым его когда-то обучил один циркач.

– Восемнадцать! – вздернув маленький нос сообщила она. – Ну, почти восемнадцать, – сразу же добавила она, – исполнится через пару недель.

И впрямь ребенок, вздохнул он. А он был слишком стар для нее.

– Как только мне исполнится восемнадцать, я поступлю в ученичество к сестре Эбби.

Эта девочка была юна, непосредственна и мила. И он не мог представить, чтобы она связала свою жизнь с каким-нибудь орденом, дав обет безбрачия, а также спрятав свои волосы под накидкой.

Она улыбнулась, а потом искренне расхохоталась.

– Ох и уморили! Я – и одна из сестер обители?

Отсмеявшись, она по доброму посмотрела на него.

– Сестры уже второй год набирают учениц. Первый год я буду учиться под началом сестры Эбби, а затем смогу поступить на учебу к мэтру Оберу. Он обещал, что возьмет меня в ученицы, когда я буду знать название каждой кости в человеческом теле и смогу отличить скальпель от... – Вивьен прикусила нижнюю губу. Она всегда прикусывала ее, когда о чем-то напряженно думала. И даже окрики матери не могли отучить ее от этой привычки. – Эх, опять забыла. Но ничего, у меня еще год впереди.

– И что по окончанию учебы? – спросил он, чтобы поддержать беседу. И иметь причину, не вызывая подозрений, продолжать разглядывать ее.

– Буду лечить женщин, – немного воинственно ответила она.

– Хм… только женщин? – немного лениво поинтересовался он.

– Мэтр Обер говорит, что многие женщины стесняются обращаться к лекарям-мужчинам за помощью. Он правда добавляет, что все женщины глупы, – призналась она, – но он обратился в городской совет, чтобы они выделили средства на строительство еще одного корпуса...

Девчонка не умолкала, она с горящим взглядом рассказывала о лекаре, о сестрах обители, призывающих не проходить мимо нуждающихся, о настоятельнице, которая в первую встречу показалась ей очень суровой, но время и общение развеяло первое впечатление. Рассказывала о предстоящем празднике города и о звездах, названия созвездий которых она учила вместе с костями человека.

Как пить дать девчонка, думал он. Но почему-то впервые за последний год он с легкостью улыбался, слушая ее болтовню.

Спохватилась она, когда стемнело.

– Я же вас совсем заговорила. Мне домой пора, а то матушка будет ругаться. Но может вас проводить, господин Лерн?

Он не стал поправлять, что Лерн это его имя, а не фамилия. А на предложение отрицательно покачал головой. А затем он наблюдал, как она, подхватив юбку, которая доходила до щиколоток, опасливо осмотрелась, а затем, оголив ноги до колен, побежала к рыбацкому кварталу и теснившимся рядом друг с другом домам.

Лерн улыбался, разглядывая мельтешение юбки и отслеживая путь Вивьен магически, желая убедиться, что она без неприятностей доберется до рыбацкого квартала. Но когда она скрылась из вида, его улыбка померкла, возвращая его к действительности, от которой он и пытался сбежать, покинув сегодня замок.

На утес он поднялся, не прибегнув к магии, хотя одежда пропиталась потом, а нога так разболелась, что он едва переставлял ее.

– Милорд, накрывать на стол?

Все слуги в этом доме были пришлыми. И их главной задачей было не попадаться ему на глаза. Но одного слугу он привез с собой из столицы.

Мейк служил еще его отцу, а лет пятнадцать назад перешел к нему на службу. Правда сейчас даже он выглядел моложе его.

– Я не голоден, – отрезал он.

– Как скажите, господин.

Лерн невольно все время возвращался мыслями к встрече на побережье моря. И к юной лучезарной нимфе.

Поэтому, когда солнце, только откинув занавески, пробралось в комнату, он, открыв глаза, вышел на балкон, откуда открывался вид на побережье и ту самую скамью под кипарисами. И хотя он давно не испытывал желаний, будто вместе с внешним старением, оно затронуло и его суть, сегодня он впервые за долгое время следил за солнцем, желая, чтобы оно вновь скрылось за горизонтом, а он встретил бы юную дочь рыбака под старым кипарисом.

Глава 3. Госпожа Мерика

Глава 3. Госпожа Мерика

Вивьен всегда была непоседой. Она и минуты не могла просидеть чинно на стуле, слушая советы и ворчание матери. Да и на кухне, когда надо было почистить рыбу или нарезать овощи, она кружилась как волчок, бросая одно дело и хватаясь за другое.

Мать всегда ворчала, и не от злости, а потому что так было принято. Да и опасалась она, что ее слова окажутся пророческими, и характер дочери доведет ее до беды. Ведь она отличалась от старших сестер, которые уже в шестнадцать лет заглядывались на парней, а в восемнадцать лет вышли замуж.

Мерика, покачав головой, посмотрела на дочь, та ведь все время мечтала о какой-то любви. Не понимает, глупая, думала Мерика, что рядом нужен надежный и работящий муж, а не такой же мечтатель, как и она.

Ну нет, ведь упрямая, мочи нет. Все бегает на побережье смотреть на закат, да еще бегает к этим художникам, что снимают дом на стыке рыбацкого и лилового кварталов, ближе к морю.

Мерике и другим почтенным женщинам – женам рыбаков – не нравилось, что в двухэтажном доме поселился стареющий художник, который со временем набрал учеников – настоящих лоботрясов, которые вместо нормальной работы бродили по городу и побережью с мольбертами в руках. И ладно бы они еще рисовали, но нет, они бродили по городу с блуждающими взглядами в ожидании какого-то вдохновения. Дураки, как пить дать дураки, меся тесто и искоса поглядывая на дочь, думала жена рыбака. И ведь им и работу предлагали. Например, уважаемый всеми господин Брок, владеющий рыбной лавкой, предложил нарисовать им вывеску, чтобы привлечь внимание покупателей. Ну видите ли, это не искусство, а ремесленничество, заявил старый художник. Хотя сам порой у того же господина Брока брал товар в долг и расплачивался только через месяц.

Ботинки и те у него давно прохудились. А без женской руки и одежда пришла в негодность. И ведь еще и не старик он, в квартале многие вдовы едва ли не открыто ему намекали – что не прочь вновь стать мужьями женами, да вести совместное хозяйство. А тот, видите ли, заявил, что брак – это слияние двух родственных душ, а не сделка для комфортного проживания и глаженных рубашек.

Поэтому госпожа Мерика совершенно не понимала этих художников. И толка от них не ждала. Да и дочери не раз запрещала бегать к ним. Но та как заладит, что она ничего не понимает, а они, видано ли это, создают прекрасное. И чего его создавать? Вышел на улицу и вон тебе солнце, море, деревья. Зачем их еще малевать на полотнах? Да и природа не всегда была милосердна к людям. И когда на море неожиданно начинался шторм, то Мерика уже с надеждой смотрела на море, молясь богам, чтобы оно не забрало ее мужа.

Любовь, вновь возмущенно подумала она, иж слово-то какое. В их время ни о какой любви никто не думал, и ничего, вот уже тридцать лет госпожа Мерика была счастлива с мужем. Хотя всякое в жизни было. И свекровь, пусть боги защитят ее в посмертии, немало крови попила. В свое время все ей не так было – и рыбу Мерика не так чистила, и суп то пересолит, али пятно какое с рубахи не сведет.

Всякое было, но о прожитых годах она не сожалела. Правильно жрец в обители наставлял во время обряда – и в горестях вместе и в радостях неразделимы.

Дочерям тоже, пойди, пришлось где-то гордыню смирить, муж в семье господин, а хорошая жена спорить с ним не будет, а примет его волю.

– Матушка, а можно я сегодня помогу сестрам в обители?

Голос дочери заставил Мерику выскользнуть из размышлений – как же ее образумить. Уж была бы ее воля, она и ремнем заставила бы ее больше времени дома проводить, да к нормальным парням присмотреться. Но Виви, как ласково ее называли дома, была любимицей отца. Вот он ее за всю жизнь ни раз ремнем и не отходил, и только смеялся ее проделкам. Эх, как бы плакать потом ни пришлось, сокрушалась жена рыбака.

– К сестрам? – подозрительно спросила она. – Что-то зачастила ты к ним бегать, – проворчала она.

– Так скоро же праздник – пятьдесят лет как основали обитель. И ты сама не раз говорила, что тем, кто помогает сестрам, зачтется это после смерти.

– Ну иди, только смотри пораньше вернись, а не как вчера. А то так отхожу тебя веником, три дня не сможешь присесть.

Она проворчала больше по привычке, решив на днях переговорить с госпожой Брок, пора им было породниться. Да и лавка их процветала, а сынок старой знакомой уже второй год заглядывался на Вивьен.

Ничего, думала Мерика, через пару месяцев можно и свадьбу сыграть, а там дочь выбросит все глупости из головы. Через год ребенка родит и станет такой же, как и все...

А Вивьен, напевая под нос рыбацкую песню, уже бежала по городским улицам, не догадываясь о том, какое будущее готовила для нее мать.