Текст книги "Дорога к Зверю (СИ)"
Автор книги: Марина Дарман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Глава 3
Дверь закрылась, но Веста продолжала смотреть на нее, невольно ожидая, что грозный посетитель вернется. И вроде пригож с виду, а глазюки чернючие жуткие: молний не мечут, но смотреть боязно.
– Рубашечку-то расстегните, – медовый голос вернул в реальность. Рядом стояла немолодая женщина, которая в одной руке держала миску с чем-то белым и пахучим, в другой – тряпку, намотанную на щепу.
«Ящерка», – определила медоедка, которой очень не понравился изучающий взгляд надсмотрщицы. Приторная улыбка при этом выглядела точно пришитая.
– Вы… – Веста замешкала, не зная, что спросить первым. Она нащупывала завязочки и лихорадочно соображала какой вопрос главнее.
– Галка я. Галочка.
– Давно я у вас?
– Так клока три уже. Четвертый пошел, – ящерица с хитрым лицом смотрела до того сладко, что хотелось ударить. А заодно сдернуть защитный амулет на шее и посмотреть на бледнеющее лицо и дрожащие руки.
Веста скрестила пальцы в замок, до того желание оказалось сильным. Перевела взгляд на мутное окно, пыльный потолок и подивилась убогости горницы. Для челяди, не иначе?! Господская горница такой быть не может.
– Искал кто?
– А кто искать-то должен? Кто, милочка? – Галка придвинулась вплотную, пристально заглядывая в глаза. – От кого бежишь? Молоденькая такая…
– От жениха не угодного, – говорить правду Веста не собиралась даже тому главному ящеру. – Батька просватал супротив. Я и сбёгла.
– Тю, дура-девка. Батька счастье твое устраивал, а она бежать.
– Глупо вышло, – глухо произнесла медоедка и отодвинулась от настырной надсмотрщицы.
Та гаденько улыбнулась и мягко произнесла:
– За бульоном побегу. Тебе ж бульон нужен. Ты отдыхай. Отдыхай. Вернусь сейчас, – непрестанно бормоча женщина пятилась к двери, точно боялась показать спину пришлой медоедке.
«Да не съем я тебя!», – захотелось крикнуть Весте, но она лишь с облегчением вздохнула, когда та наконец вышла и захлопнула дверь.
Она встала и, держась за стену, подошла к окну. Ее пошатывало, а шаги вышли такие крошечные, будто ноги связанны. Стоило распахнуть створки, как в комнату ворвался запах застарелого пота, помоев и щелочи. «Угадала», – усмехнулась она. Господские окна сплошь выходили на цветущие клумбы да красивые виды. И лишь челяди предстояло любоваться видом двора, или глухой стены без окна.
В комнате удушающе пахло цветочной водой надсмотрщицы и лекарственными настойками, плошки с которыми в изобилии стояли на стуле рядом с кроватью. Из окна также несло отнюдь не розами. Веста как раз пыталась определить, от какого из запахов ее мутит больше, когда вернулась Галочка.
– Ты зачем окно отворила? Не велено! – прикрикнула она, ставя чашку с ароматным бульоном и сухариками на стул. К окну метнулась с такой скоростью, точно Веста сделала нечто неприличное.
Медоедка, не раздумывая, передвинулась и загородила с трудом добытый, хоть и не чистый, воздух.
– Кем не велено?
– Челяди открывать окна запрещено, – Галка хищной птицей кружила вокруг, но прикасаться чужачке боялась. Только и осталось, что злобно зыркать, да фыркать от ярости.
– А я гостья. Отлежусь уйду!
– Гостья значит? – процедила надсмотрщица надменно и кинулась за дверь.
«Ябедничать пошла!», – сообразила Веста и зацепилась за грязный подоконник. После пережитого «боя» болтало сильнее и кровать, вдруг, показалась кошмарно далекой. Она уже пожалела о том, что не уступила сразу, но противная ящерица до того раздражала, что молчать и улыбаться получалось не всегда.
Игидар вошел с видом величайшего одолжения. Брезгливо сморщил длинный породистый нос, откинул прядь пегих волос и прищурил черные глаза. Он прошелся по горнице, будто бы измеряя ее шагами, глянул во двор и негромко спросил, буравя Галочку тяжелым взглядом:
– Почему моя гостья до сих пор здесь? Разве я не распорядился перевести ее в господскую светлицу?
– Виновата, ваше высокородие! – сиделка бухнулась на колени и стукнулась лбом об пол.
Князь поджал губы, словно увидел нечто гадкое. Ткнул Галку кончиком чебота.
– Встань. Иди готовь горницу. Та, что поближе ко мне, – он усмехнулся и добавил: – Моя гостья достойна самого лучшего.
Надсмотрщица умчалась с такой скоростью, что Веста лишь изумленно охнула. Игидар расценил это по-своему. В два шага он пересек комнатушку и крепко обнял Весту.
– Рано тебе стоять. Давай в постель. Я подержу. Раз…
К такой далекой близкой кровати Веста добралась не без труда. Шагая под его счет, она никак не могла определиться насколько пристойно происходящее. Одной не дойти, а с ним, ужас до чего, неловко. Князь, как заботливая нянюшка, укрыл лоскутным одеялом и, смерив масляной улыбочкой, выскользнул за дверь. Медоедка осталась разбираться в скачущих, как блохи, мыслях. Милость Светлейшего князя вызывала дрожь и оторопь. Знай она чем обернется спор с Галкой, заткнула бы рот подушкой. Чтоб наверняка. А теперь остается уповать на Зверя всемогущего. Другой защиты в княжьем терему у нее нет.
* * *
Новая горница разительно отличалась от прежней. Она оказалась до того большой, что Веста испуганно спросила:
– А кто тут еще живет?
– Только Ваше благородие, – Галочка угодливо согнулась, сверкая злыми глазищами.
Она уже не раз попеняла Зверю на забывшего заветы Игидара. Где это видано привечать врага?! Придумает же?!
– А купальня тут есть? – медоедке подозрительно принюхалась к себе. Запах, идущий из окна, пожалуй, поприятней будет. Ее еще потряхивало и от слабости подкашивались ноги, но уж больно хотелось избавиться от мерзкого запаха.
– Нельзя еще. Рано, – перепугалась надсмотрщица, помнящая о жестком наказе князя.
– Тащи, – упрямо потребовала Веста, присаживаясь на лавку. Стоять тяжело, пачкать собой белоснежное белье неохота, остается лавка.
Руки противно дрожали, когда она развязывала завязки поневы и рубахи, ноги подкашивались, но удовольствие от теплой ароматной воды того стоило. Она опустилась в бадью, покрытую чистой простыней, прислонила голову к борту и закрыла глаза. Клонило в сон и хотелось лежать вечно и не шевелиться. Даже мысль о движении вызывала тошноту. Стоило признать, вредная Галка волновалась не зря, пусть и по другой причине.
«Только бы не уснуть», – подумала Веста перед тем, как задремать.
Проснулась она от взгляда. Черные мрачные глазюки дотянулись даже до сна. Ей снилось, что Игидар вновь стоит у постели и гипнотизирует приторно масляным взглядом. Он ухмылялся так гадко, словно уже победил в негласной битве. Ощущение вышло до того реалистичным, что она открыла глаза и столкнулась со взглядом пронзительных черных глаз.
Князь стоял, облокотившись на стенку, с таким видом, точно ничего не обычного не произошло. Веста даже подумала, что слишком мало знает о обычаях ящеров. Может у тех так принято?! Иначе почему он здесь?
– Напугал, – усмехнулся он, как будто довольно. – Ты долго не выходила. Я подумал, что тебе плохо. Все-таки три клока в горячке лежала.
Веста замерла, испуганно глядя на нежданного визитера. Вода мало что скрывает, а перед мужчиной в таком виде она раньше не была. Она всегда думала, что первым ее нагую увидит супруг, но никак не князь ящеров. Кто же знал, что он настолько бесцеремонный и невоспитанный.
– Благодарю, Ваше высокородие за заботу. Я в порядке, – выговорить это оказалось неимоверно трудно. Хотелось плеснуть в наглеца грязной водой, да так, чтобы оттирался подольше.
Князь несмешливо приподнял брови, обозначил поклон и вышел.
И вроде мутноватая вода мало что скрывает, а душу греет. Вроде как защита, пусть и надуманная. Медоедка выждала шерстинок восемь, – а ну как вернется, – торопливо поднялась и закуталась в заготовленную сухую простынь.
В горнице поджидал сюрприз: грязное рванье исчезло. Вместо истерзанной поневы на кровати нашелся богато украшенный наряд. Одна кичка ослепляла сиянием, не говоря об остальном. Веста осторожно потрогала его. Гладкий материал холодил руки и навевал мысли о княгине, которую разоблачили специально для нее. Надевала его медоедка до того осторожно, словно от одного неверного прикосновения оно могло исчезнуть.
– Ишь, кривится? – раздался от двери ядовитый шепот. Галка вернулась, как всегда, неожиданно и тихонько подкралась.
Веста вздрогнула, обернулась и с недоумением посмотрела на дурно воспитанную челядь. Она бы в своем тереме такую не потерпела. Но в том-то и дело, что это не ее терем.
– Завязать помоги, – произнесла она со всей надменностью, на какую способна.
– Конечно, Ваше благородие, – надсмотрщица опять улыбалась и льстиво заглядывала в глаза. – Вам очень идет, – угодливо похвалила она. – Светлейший князь не поскупился. Велел отобрать все самое лучшее из готового. Вот тут я все уложила. А завтра портниха придет. Закажите, что пожелаете. Еще краше станете.
Веста прижала пальцы к вискам. От угодливой трескотни разболелась голова и поплыли перед глазами цветные пятна.
– Помоги. Прилечь хочу, – недовольно оборвала она и сердито добавила: – Да не тревожь. Спать буду.
Князя это, конечно, не остановит, но может хоть похожая на крысу надсмотрщица уйдет.
* * *
Первые два клока Веста даже не притворялась больной. Пусть жар спал, но слабость сохранялась, награждая ее благородной бледностью и подозрительной зеленоватостью. На третий клок с успехом симулировала слабость. Она уже не могла определиться, что раздражает больше: горница, к которой прикована, или Галка, которая к ней приставлена. Но регулярные посещения Игидара придавали сил. Она не сомневалась, что ни с одной другой дамой в тереме он себе подобного не позволяет. Ее некому защитить, и ушлый ящер как никто это понимает.
Притворялась она настолько успешно, что на четвертый клок обеспокоенный князь пригнал Святошу. Старец вплыл с видом мученика не эшафоте. Он поджимал губы, щипал светлую бороду и хмурился до того недовольно, что медоедка испугалась. Это чего он видит-то, что так кривится?
– Осмотреть надобно, – в пустоту бросил старец неожиданно молодым и звучным голосом. Женщина даже засомневалась. Казалось он старше ее ушедшего к Зверю отца, но у того не было такого благозвучного голоса.
Князь поморщился, но вышел, ничего не сказав. Святоша с недовольным видом посмотрел на притихшую пациенту и открыл котомку, прицепленную к веревке на поясе. Вынул оттуда увесистый глиняный пузырек и протянул Весте.
– Пригодится, – усмехнувшись, пояснил и вышел, не дожидаясь вопросов.
Медоедка открыла флакон с настойкой. В воздухе разлился аромат лимона и красного дерева. Она неверующе тряхнула пузырек. Запах усилился, а женщина покраснела. Намек до того прозрачный, что мерзко. Пока мать не ушла к Зверю, она тоже закупала подобные настойки. Очень действенные, надо сказать.
Веста стремительно вскочила и кинулась в купальню. С размаху швырнула ненавистный пузырек. Глиняные черепки усеяли все дно. Отвратительный аромат усилился настолько, что она поспешила выйти, с трудом сдерживая рвотные позывы. К тошноте прибавилась головная боль. Обессиленная женщина опустилась на кровать и прижала ко лбу прохладную ладонь.
– Не дождетесь, – прошептала она, уткнувшись взглядом в стену, обитую бархатистой тканью.
На душе было муторно, словно ей предложили переправиться в плавь через яму с помоями. Еще разок. А ведь она еще от предыдущего печального опыта не излечилась. Раны зажили, а боль осталась.
* * *
Только после полудня Веста рискнула выбраться в коридор. Волосы заплела в две косы, тщательно разгладила обновку и выглянула из-за двери. Как назло, мимо проходил князь, который тут же подцепил ее под локоток и вытянул из безопасного убежища. Почти безопасного.
– Я тебе все покажу, хочешь? – возразить она не рискнула, но и соглашаться не стала. Впрочем, согласие ему не требовалось.
Он шел широким шагом и не заботился о том, поспевает ли едва оправившаяся гостья. У той же быстро сбилось дыхание, а ноги затряслись. Когда она выходила, ей казалось, что она здоровее.
– Помедленнее, – взмолилась она, чувствуя, что еще чуть-чуть и упадет. – Простите, Ваше высокородие, я никудышная гостья.
Князь неожиданно тепло улыбнулся, подставил локоть для опоры и пошел прогулочным шагом.
– Тогда мы вернемся кратчайшим путем. Только ты мне должна кое-что пообещать. – Веста вопросительно посмотрела в ответ, размышляя о запутанных коридорах и больших расстояниях в древнем тереме. – Ты должна звать меня Игидаром. Никаких выканий. Никаких светлостей. Договорились?
Медоедка неуверенно кивнула. Называть князя по имени – глупость какая. Он же заботливо довел до горницы, подвел к лавке с резной спинкой и расправил мягкие подушки у нее под спиной.
– Отдыхай, медвежонок. Если что понадобится, не стесняйся. Присылай Галку.
– Спасибо, Ваше высокородие, – растрогалась Веста.
– Игидар, – напомнил он и вышел, поцеловав ладонь на прощанье.
Не успела она осмыслить перемены в его поведении, как дверь снова скрипнула. «Забыл чего?», – подумала она, поднимая взгляд. Напротив стояла ящерка с золотистыми волосами и напомаженными губами. Другая на ее месте смотрелась бы вульгарно, но этой удивительно шло. Белила, наложенные на лицо тоненьким слоем, подчеркивали светлость кожи. Массивные бусы придавали хрупкости.
– Так вот ты какая, замарашка, – процедила она с яростью. – А вид-то какой жалобный. Как у дворняжки побитой. Так и тянет пинка дать. Чтоб не бесила. И что он в тебе нашел? Тоща – смотреть не на что!
– Не смотри! – разрешила Веста, откровенно разглядывая хищную красавицу. Если той можно, то и ей тоже, наверное?!
– Ты думай кому дерзишь, – прошипела разъяренная красавица. – А то оглянуться не успеешь – на дыбе окажешься. Даже Иг-ги не поможет.
– Да подавись ты своим Иг-ги, – с раздражением передразнила медоедка, догадавшаяся о причине неприязни ящерки. – Забирай. Только целиком. До капельки!
– Ты блаженная, что ль? – изумление красавицы выглядело очень искренне. Стать женой князя – мечта всей жизни. Как этого можно не желать? Это же так естественно.
– Какая есть, – огрызнулась Веста, обходя окаменевшую прелестницу, которая волновалась совершенно напрасно. Уж она-то знает, что князь ей неинтересен.
Поздно вечером, готовясь ко сну, она невзначай спросила Галку:
– Что это за ящерка златокудрая с губами напомаженными? В коридоре на меня налетела. Сущая бестия.
Надсмотрщица зашлась хриплым смехом, трясясь всем телом. Можно не сомневаться, заложит и разнесет новость всем ящерам.
– Услада-то. Дочка первого советника Его светлейшества. Вокруг князя давно вьется. И все у них почти сладилось. Да только он сватов никак не зашлет. Юлит все, чистый уж в котле.
«А тут я еще. И ушлый ящер замел хвостом, – Веста с лихвой оценила иронию Зверя и впервые подумала: – А может и правда княгиней заделаться. Князь очень даже ничего. И глазюки не такие уж и пугающие. Это он с виду грозный, а сам обходительный. Сразу видно, что благородный».
– Ты на князя-то нашего не засматривайся, – влезла Галка, прерывая приятные размышления. – Не женится он на чужачке.
Медоедка кинула злобный взгляд, но смолчала. Уж кого-кого, а сиделку она точно не спрашивала. Сама с Игидаром разберется. Зря что ль он так старается? Знать, сильно полюбилась ему.
– И речи сладкие не слушай, – продолжила надсадно шипеть Галка. – Я ж тебе одна добра тут желаю. Вот тебе знак Зверя. – Веста иронично посмотрела в ответ, но снова промолчала. А сиделка расплетала ее длинные косы и откровенничала, явно выдавая собственные чаянья за советы: – Хотя, княгиней тебе, конечно, не быть. Зато ежели князюшка захочет, замуж выдаст за кого родовитого. Чтобы поближе к себе держать. А Усладка пусть княгиней становится. Любят-то князья точно не жен, Зверем венчанных.
– Ты мне его амантой предлагаешь быть? – медоедка до того удивилась, что решила, будто ослышалась.
– Тю, глазки-то не округляй. Ты откуда сбежала, блаженная? Я ж дело тебе предлагаю. Кому ты, бесприданница, нужна-то? Будешь как у зверя за пазухой жить. Ты же Галочку-то не забудешь? Галочка тебя научила-то. Ты уж помни о том.
– Помню, – глухо отозвалась Веста, отгоняя нарисованные надсмотрщицей образы, что налипли точно паутина. И вроде невидно, а противно до дрожи.
Пусть остальные думают, как хотят, а Игидар неспроста о ней заботится. И Услада, небось, ни к каждой ревнует и лично приходит. Настроение незаметно повысилось. Сам князь ящеров к ней благоволит – это ли не повод для радости?!
О непристойном посещении купальни она как-то позабыла. О неблагородном тыканье тоже. До того ли, когда она почти суженная? Почти…
Глава 4
Удивительно дело, чем больше говорили о князе, тем больше о нем думала Веста. А ведь промолчи Услада, не заговори Галка и она вовсе не заметила этих грубоватых «ухаживаний». Да и размышляла о нем с отвращением, пока настойчивые ящерицы не убедили пришлую медоедку в том, что он достоин симпатий. Знали бы они, какую силу возымели их слова, гордились.
Оттого, без сомнения оттого, и приснился этот сон. Слишком много разговоров об одном ящере – вот и навеяло. Давненько ей не снились столь красочные сны. В родных Пыхтичах они посещали ее частенько. А после побега как отрезало. Сейчас же стоило голове коснуться подушки и сознание, как будто уплыло в призрачную даль.
Светлая горница сменилась богато украшенным залом. Цветов на стены прикрепили столько, что от терпко-сладкого аромата кружилась голова. Удушливый запах щекотал ноздри, свербел в горле. Веста дышала мелко и часто и все равно боялась расчихаться и раскашляться самым постыдным образом. И вроде, что такого-то: она же болеет? Но точно знает, свершается нечто важное.
Откуда?
Так сложно не понять, когда кругом полно гостей. Все разряжены, и цветы меркнут рядом с пестротой нарядов. Дамы смотрят зло и перешептываются громким шепотом. Слишком громким, чтобы не услышать. Да и не шепот то вовсе, а корявая попытка скрыть насмешку.
– Глядь как вырядилась, – шепчет дама справа и тыкает пальцем, чтобы уж точно сомнений не осталось о ком речь.
– Думает нашу одежду нацепила, так ящерицей стала. А нутро-то не переделаешь, – поддерживает ее соседка и каркающе смеется.
– А неуклюжая-то какая. Медведь, как есть.
Толпа глядит презрительно, словно Веста посягнула на самого Зверя. Она с недоумением оглядывается. Что происходит-то? Гости презрительно скалятся и чего-то ждут. Она осматривается себя: на наряде очень характерный рисунок. Ошибиться невозможно: венчальный. А кто жених-то?
Она поднимает взгляд на идола, расположенного в глубине зала. Он сделал в форме гигантского варана. А в родных Пыхтичах идол напоминает медведя. Судислав всегда говорил, что эта форма истинная – остальное от лукавого. Но не это главное. Рядом с идолом спиной к ней стоит мужчина. Все правильно. Впервые суженные видят друг друга в капище. Иначе не быть удаче в браке.
Лица не разглядеть, но его волосы темные с тонкими нитками серебра и связанны черной лентой в аккуратный хвост. Высокая худощавая фигура подозрительно знакома. Да и богатый кафтан говорит о его высоком положении. Чуть поодаль от него в полутьме зала еще один родовитый ящер. Дружка, стало быть. Жаль, не видно кто. Впрочем, она знакома только с Игидаром и Святошей.
Веста ускорила шаг, торопясь дойти до суженного. Свеча в руках затрещала, грозя погаснуть. Очень плохой знак! Шаг, второй, третий… жених почувствовал приближение и полуобернулся. Еще шажок и она разглядит его. Он, как нарочно, медлит. А может не хочет видеть?
– Ну же, – зло шепнула она и… проснулась.
Утренний полумрак осветил комнату и заспанное лицо молодой женщины. Она почти неподвижно лежала на кровати и изучала потолок, словно именно на нем шло продолжение прерванного сна. Ей показалось, она узнала этот профиль с длинным носом. Да и злость ящериц очень уж характерна. Но правду ли показал сон? Может и не от Зверя он вовсе? В родном хуторе с самых святок ей часто снились сладкие да угодливые сны. Чего только не пророчили. И где все это?
– Подожди. Все будет, – шепнул хихикающий голосок. Как и раньше, она повернула голову и никого не увидела.
– Нет тебя. Нет! – иступлено крикнула она. Веселящийся голос, вновь возникший из неоткуда, пугал до леденеющий пальцев и синеватых губ. Страх прохладным ветерком поглаживал плечи и улыбался. Ласково так, словно и не страх вовсе, а главные беды еще впереди.
– Уйди! – взмолилась она.
– Поздно, – обрадовался голос и смолк, точно не было никогда.
Веста вскочила и заметалась по горнице. Заглянула во все лари и сундуки, залезла под стол и лавки, выглянула во двор, заскочила в купальню. Никого! А кто смеялся?
* * *
Выходить из безопасных покоев было боязно. За утро медоедка успела принарядиться, переплести косы и позавтракать, радуясь тому, что к столу для ближайших сподвижников князя ее не приглашают. А выйти не рискнула. Она то подходила к двери и замирала, вслушиваясь, то бросалась к окну и, спрятавшись за короткую занавеску, разглядывала прогуливающихся ящеров. Наконец ей удалось разглядеть тропку вблизи стены терема. С одной стороны ее надежно укрывал колючий кустарник, с другой – стена. Окон рядом нет: идеально место для прогулки в одиночестве.
К месту предполагаемой прогулки она приближалась перебежками. Стоило завидеть постояльцев княжьего терема, переходила на неторопливый шаг и величаво проплывала мимо. Но лишь те скрывались из виду, торопливо мчалась до следующего «столкновения». Добравшись до широкой лестницы с массивными перилами из дерева, она остановилась, стремительно осенила себя знаком Зверя и пошла к заветному выходу.
Сидя в прохладном замке, Веста решила, что и на улице не лучше. К духоте и зною она не готовилась, даже косынку не захватила. Кабы не десяток пар взглядов, устремившихся на нее, вернулась бы в горницу и отсиживалась в ней. Но не показывать же ящерам нервозность. Она повыше подняла подбородок, нахмурила брови, поджала губы и гордо посеменила к присмотренной тропке. Зайдя за кусты, остановилась. Грудь ее тяжело вздымалась, как после долго бега. Не так-то просто идти под неприязненными взглядами.
– Тебе нехорошо?
Тяжелая рука легла ей на плечо, пригвоздив к месту. Не сбежишь – придется отвечать. Игидар, прищурившись изучал ее лицо, словно искал ответ. Цепким взглядом он напоминал лютых, чьи волчьи привычки проступали в любом из обликов. Осталось обнюхать для полноты картины.
– Слабость после болезни, Ваше высокородие, – выкрутилась Веста, не желающая признаваться в стычке с Усладой. Кто знает, как к той относится князь?! Лучше не рисковать.
– Игидар, – произнес он напряженным голосом. Медоедка подняла удивленный взгляд, вспомнила о коварном сне, запунцовела и отвернулась. – Зови меня Игидар, – пояснил он, видя непонимание.
– Как скажите, Ваше высокородие, – пробормотала Веста, старательно избегая имени.
Она так старательно не смотрела на князя, что успела изучить всю видимую отсюда часть тропики и приметить лавку с кованой спинкой. К ней и направилась.
Игидар то ли смирился с неповиновением, то ли решил отложить перевоспитание до лучших времен, но исправлять не стал. Лишь качнулся с пятки на носок, прожигая взглядом уходящую молодую женщину и в три размашистых шага нагнал ее. Подставленный локоть она приняла не сразу. Долго исподлобья изучала его, точно искала подвох, и приняла так нехотя, словно оказала величайшую честь.
Князь усмехнулся, наблюдая за сменой эмоций на лице медоедки. Та морщилась, покусывала губу и поглядывала на него, словно он уже посягнул на ее честь, причем прямо здесь. Не разочаровывать же ее?! К тому же, теперь добиться строптивицы – дело принципа.
– Ты путешествуешь? – спросил он как можно мягче. Обращение намеренно менять не стал: слишком заметно и настораживает.
– Почему? – растерялась Веста, но тут же исправилась, приняв спасительную подсказку: – Да. Немного. То есть… впервые.
– Ты можешь оставаться в Варнаграде так долго, как захочешь, – усмехнувшись, заметил Игидар. – В моем тереме всегда рады гостям.
«Особенно таким молоденьким и наивным», – он оставил при себе. Медоедка, даже держась за локоть, умудрилась отодвинуться от него, а выглядела и вовсе, словно прикидывала: пора бежать или можно чуть-чуть подождать?!
Тем не менее, к лавке они свернули, не сговариваясь. Гостью ощутимо покачивало, а на лбу выступила испарина.
– Рано ты на такую дальнюю прогулку вышла, – заметил князь, помогая той усесться, а не упасть на лавку. – Около парадного входа чудный вид и много лавок. Не стоило идти так далеко.
– А еще там много гуляющих. И все они задают неудобные вопросы.
– Так уж и все?! – насторожился Игидар, присаживаясь рядом в пол-оборота. Он ненавязчиво подцепил слишком холодную ладонь медоедки, и теперь аккуратно поглаживал ее большими пальцами. – А спрашивали что?
– Разное, – глухо отозвалась Веста, которая успела пожалеть о несдержанности.
– Скажи, кто приставал, и больше ты его не увидишь! – хмуро пообещал ящер, прикидывая, кто успел перебежать ему дорогу.
– Не надо! – медоедка высвободила ладонь и отодвинулась подальше от опасного собеседника. – Это женщина была. Она просто знакомилась. Наверное.
– Женщина говоришь, – улыбка князя стала еще кровожаднее. – Усла-а-да, – прошипел он, презрительно прищурившись. – Я поговорю с ней, – с угрозой в голосе пообещал он и прибавил: – Давно пора напомнить ей о ее месте.
Веста робко улыбнулась, не рискнув признаться, как ее порадовало это известие. О суженной говорят с куда большим почтением. О даме сердца – тоже. А сон, сон-то, в руку. Точно в руку! Вон как ящер старается. Додумав до этого места, она порозовела и отвела взгляд.
Игидар, который внимательно наблюдал за ее лицом, тут же поздравил себя с маленькой победой. «Пожалуй, это будет даже проще, чем ожидалось», – подумал он.
Мирную беседу прервала подошедшая ящерка. Вид она имела до того грозный, что Веста тут же вспомнила, как мать встречала задержавшегося в корчме отца.
– Что же ты с гостьей-то не знакомишь, Иг-ги? – протянула Услада, старательно улыбаясь.
– Слаба еще она для знакомства.
– А гуляет как здоровая. Даже беседовать в состоянии, – с коралловых губ прелестницы так и сочился яд.
«Плюнет – не поднимешься», – подумала медоедка, с любопытством разглядывая нечаянную соперницу. Та замечала только князя, и хоть просила о знакомстве, но Весту старательно игнорировала, будто и нет той рядом.
– Впервые вышла, а ты уж и приметила, – с раздражением заметил Игидар.
Услада приоткрыла рот, собираясь возразить, но вовремя сообразила, что вчерашней встречей хвастаться не следует.
– Правда, что это я? – пропела она, резко изменившимся голосом. – Прости меня глупую, Иг-ги.
Она присела с другой стороны от него на лавку и смотрела с невероятной трогательностью, точно и не шипела миг назад. Тот выразительно посмотрел в ответ и с нажимом заметил:
– Не помню, чтобы я дозволял называть себя по имени.
Взгляд Весты прикипел к побледневшему лицу Услады. Глаза красавицы расширились, зрачки лихорадочно метались.
– Простите, Ваше высокородие, меня не разумную. Не со зла, – хрипло прошептала она. И пусть обращалась к князю, смотрела только на медоедку, да с такой ненавистью, что у той перехватило дыхание.
Уход Услады больше походил на побег и Весту вовсе не обрадовал. Она предпочла бы тихое противостояние, а не открытый вызов за сердце князя. Ящерку тут все знают и наверняка любят, а вот чужачке придется нелегко. Даже, если князь поддержит в открытую, на что она почти не надеялась. Почти.
Игидар наоборот прибывал в отличном настроении. С Усладой он помирится позже, а другого случая показать медоедке особое отношение может и не представиться. Должна же она оценить то, что больше никому не позволено называть его по имени?!
– Я бы хотела вернуться в горницу, – выдохнула Веста, поднимаясь. – Что-то мне нездоровиться.
– Конечно, медвежонок, – заулыбался Игидар, с готовностью вскакивая и приобнимая за талию. Все ради сохранности ценной гостьи! А то, не приведи Зверь, в обморок хлопнется. Бледненькая же такая. – Я знаю более короткий путь. Следуй за мной.
Около лестницы страшно довольный своей смекалкой князь подхватил гостью на руки. Протест он не услышал, отталкивания не заметил. В горячке же бьется, что с нее взять-то?! Да и разве так толкают? Услада, когда злится, и с лестницы спустить способна. И сил хватит. А это, как есть баловство.
– Не стоит, – пискнула Веста снова. И снова ее никто не услышал. Она смирилась и молила Зверя только об одном: чтобы Усладе никто не нашептал о случившемся. Иначе, можно и не проснуться.
Медоедку он донес сперва до комнаты, потом до кровати. Она больше не сопротивлялась и даже отметила, что мужчина настолько силен, что вовсе не запыхался. Да и уставшим не выглядит. А путь не маленький, да и она не пушинка.
Укладывание в кровать она восприняла как должное и, пожалуй, расстроилась бы, если бы оного не случилось. Слабая она женщина или кто? Угидар убедился, что гостье удобно, окинул взглядом женственную фигуру и таки рискнул.
Веста лишь сильнее распахнула глаза, когда заметила, что князь наклоняется. «Срамно или не срамно?», – та единственная мысль, что ее сейчас волновала.
Впрочем, ничего шибко срамного он делать и не собирался. Куда торопиться-то, если жертва «не дозрела». Игры в принуждение – не для него. Для него уговорить и убедить куда занятнее, чем заставлять.
Он осторожно коснулся ее губ. Слегка прикусил нижнюю губу. На миг задержался и тут же отстранился, с усмешкой наблюдая за ошарашенным выражением ее лица. Напоследок, поцеловал ее ладонь и, посмеиваясь, вышел.
«А губы-то у него теплые и мягкие. Мятой пахнут», – Веста лежала на кровати, уставившись в потолок. Мысли скакали солнечными зайчиками. Она прокручивала в голове то резкий ответ Усладе, то поцелуй.
В руку сон. Как есть в руку. А приличия, да кому они нужны? Услада, вон, даже расстроилась, когда князь запретил по имени называть. Уж дочка-то советника в таком точно понимает.
А губы у него мягкие…
