Текст книги "Обмануть смерть"

Автор книги: Марик (Ма Н Лернер) Лернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Скорее всего, большинство местных продавцов неплохо подработали. Не скоро из-за перевала появятсяжелающие приобрести вещи за полновесное имперское золото. Судя по всему, долина расположена не на основных караванных трассах, и если требуется продать скот, приходится гонять его достаточно далеко. Да и без них полно желающих. Не зря основной дополнительный заработок вовсе не в честной коммерции. Удобнее и приятнее грабить соседей. Не даром они откровенно предлагали нам продать свои мушкеты. У них в основном фитильные самоделки. По внешнему виду сразу заметно – местное самопальное производство. Сталь ничуть не хуже, а дерево украшено чрезвычайно.

– Не понимаю, – сказал Феликс вечером у костра Маргат. – Не проще ли отобрать наше добро? В конце концов, кто о том узнает, если всех грохнуть? Да и заступаться некому, пусть и не знают про приговор.

– Торговцы-иноземцы, лекари и жрецы пользуются иммунитетом у всех племен при вступлении на их территорию. Потому что уважительное отношение заставит завернуть еще раз или поведать о хорошей встрече другому. То есть рано или поздно будет польза, независимо от причины столь любезного общения.

Она помолчала, глядя в огонь.

– Есть определенные правила, по которым живут все… Даже кровный враг, открыто пришедший и попросивший о гостеприимстве, не будет обижен ни словом, ни действием. Переломить хлеб, в широком смысле – вместе поесть – не просто, это обязываетзащищать пришельца. Напасть или обворовать доверившегося – худшее из возможных действий. Не только твоя, репутация семьи будет опорочена. А в горах хуже этого не существует вообще ничего. «Пусть у отца и у матери сын не родится, – процитировала она, – а если появился на свет, так пусть до полудня умрет, коли честь забудет».

– Существует только одна дополнительная тонкость, – с усмешкой сказал лекарь. – Мы неприкосновенны, пока здесь. Стоит отойти на день пути, и охота на наше добро может открыться. Наверняка ведь еще золото имеется. А может, и нет. В поселок не пустили, значит, в друзьях не числят, и все зависит от внутренних дел племени. Есть ли, к примеру, молодые горячие воины, мечтающие прославиться и нажиться. Или данный год удачный, и большинство не собирается воевать. А мы в их раскладах ни ухом, не рылом.

Феликс посмотрел на Маргат. Та молча кивнула. Переспрашивать, зачем они тогда сюда заявились и прямо показали численность отряда, вооружение и, откровенно говоря, слабость, не стал. И так ясно. Без лошадей и продуктов далеко бы не ушли. Не потеряй груз и животных из-за странного зверя, обошли бы стороной поселок. Помогло бы или нет, неизвестно, но сейчас пришлось выбирать между двумя опасностями. И умереть в бою для легионера и фемов, безусловно, лучше, чем подыхать от холода и голода.

Глава 20

ПРИШЛО ВРЕМЯ УБИВАТЬ

Феликс

Подошла очередь, и он набирает ложкой уху. Случайно умудрился выудить целую рыбешку, и это достижение сопровождается завистливыми вздохами.В речке возле стоянки обнаружилась рыба. То есть, в других условиях любой из них с презрением отвернулся бы от мальков величиной с мизинец. Сейчас, слегка откормившись и отдохнув, они уже возмечтали о чем-то помимо надоевшей баранины и жесткого мяса старого яка.

По утверждению Маргат, эти пестрые быстрые рыбки и есть форель. Раньше таких не видел, приходилось верить на слово. Ловить их в ледяной воде достаточно тяжело, а умение бить острогой отсутствует. Не учили легионеров подобным вещам. Зато в наличии солдатская смекалка в огромном количестве.

Вместо лазанья по колено в воде с риском отморозить ступни, если не чего похуже, поступили гораздо проще, начали метать на мелководье тяжелые камни, прямо на торчащие из воды булыжники. Потом осталось только подбирать всплывающие брюхом вверх оглушенные тушки. Малый размер не пугал и не расхолаживал. Удалось набрать достаточно, чтобы почувствовать вкус.

В пещере, используемой пастухами для ночлега, о чем красноречиво сообщали горы овечьего помета и очаг с закопченными стенами, развели костер и, облизываясь, приступили к варке. Не беда, что рыбешка вся разваривается, и вместо нее в мутной жиже под конец плавают какие‑то малюсенькие кусочки, зато уха вдоволь наперчена и густо посолена. На удивление перец достался достаточно дешево. Видимо, сюда доходит из Султаната, и в немалом количестве, раз с ним так легко расстались хозяева.

Последние остатки отряда, пять человек за минусом караульных, дружно хлебали из одного котла. Все тяжелое бросили еще до перевала, оставив только действительно незаменимые вещи. Если кому-то повезет, найдет в ничейных пожитках много чего интересно. В здешних местах любая вещь имеет немалую ценность. Но их это не трогает. Сейчас они наслаждаются горячей ухой, не задумываясь о будущем. Даже фемка, не чинясь, принимает участие в общей трапезе, а не сидит отдельно. Они не сблизились настолько, чтобы забыть об иерархии и положении, но и не отгораживаются специально.

Еще дважды пустили уху по кругу, сопя от удовольствия, обмениваясь репликами по поводу наваристости, вкуса – и нехотя убирают ложки. Остатки пойдут часовым. Опасность не исчезла с выходом в более низкие земли, напротив, усилилась. Теперь приходится постоянно быть настороже, и охранять ходят все. Правда, кое-кому доверяют охранять животных, и в паре всегда легионер, но в одиночку никто не торчит снаружи.

Заканчиваются пятые сутки после ухода из поселка. На следующий день после покупки лошадей, как и договаривались накануне, седлали коней, проверяли прочность упряжи, последний раз осматривали копыта лошадей и грузили продукты в дальнюю дорогу.

Достаточно было взято и вяленых бараньих боков, и твердых, как камень, лепешек соленого сыра, и мешочков просяной муки с медом. А также сухие хлебцы из смеси картошки с еще каким-то местным злаком. На вкус вполне нормально, хотя и напоминает старый сухарь. Зато остаетсясъедобным в течение многих месяцев. Обычная походная пища для любого горца, оплаченная по цене любимого блюда первого министра в столице. Не ограбили прямо, так нажились неимоверно, изображая дружбу и доброжелательность.

– Мне кажется, – ковыряясь в зубах, невнятно сказал Крей, – или ветер ночью постоянно дует с востока, а днем с запада, только иногда отклоняясь?

– Вот ты и почуял первый признак Ямы, – ответила Маргат. – С другой стороны будет наоборот.

– И почему?

– Воздух все равно что вода в море, – объяснила она, – в нем имеются постоянные течения. Считается, Яма влияет, и здесь картина ветров очень отличается от нормальной. Но этого никто не может доказать.

– И долго еще? – спросил после паузы Феликс.

– День до храма у изменчивого озера, потом ущелье Сайрам и, считай, на месте. За него ходят… немногие.

Она явно проглотила не слишком приятное определение.

– Храм? – удивилась Кара.

Про озеро она спрашивать не стала. Достаточно известное место. Идеально круглое озеро, спонтанно меняющее цвет. Оно бывает красное, синее, зеленое, черное, голубое, и никто так и не сумел найти причину изменений. Как и объяснить причины, по которым вода остается пресной, хотя водоем не имеет стока. Существовала гипотеза, согласно коей перемена окраски сообщала о приходе из Ямы очередного гостя неведомых миров. В зависимости от душевных свойств человека, животного, демона или аватара.

Чтобы доказать правильность идеи, там требовалось поселиться надолго, фиксировать события десятилетиями, если не столетиями, и сопоставлять данные. Ни желающих посвятить жизнь столь «продуктивному» занятию, ни оплачивающих мероприятие пока не нашлось. Место не считается нехорошим, как Яма. Давно облюбовано всевозможными птицами и посещаемо зверями. Тем не менее, возле него никогда постоянно не селились, и наличие неких жрецов в общем-то удивительно.

– Не Солнцу, – сухо отрезала Маргат. – Богам гор. Молгыз – войны, Дялана – ветров, Стерах – плодородия и так далее. И лучше бы вам туда не заходить.

– Люди! – Не дав Пуладу в очередной раз возмутиться по поводу варварских верований, крикнул, влетая в пещеру, второй из часовых. – Много.

Ползти на кручу трудно. Темно, несмотря на свет луны, плохо видно из-за теней, а греметь амуницией ни в коем случае нельзя. Кроме того, от быстрого подъема болит грудь, устают руки и ноги, не хватает дыхания. Из-под ног у легионера вырвался камень и с шумом покатился вниз. Все замерли, боясь вопля караульного, и только Крей еле слышно выматерил неудачника. Кажется, поднимались страшно долго, хотя фактически не прошло и часа. Маргат уверенно вела куда-то правее, чтобы, обойдя разбойников, зайти им за спину. Как она ориентируется в ночи и среди беспорядочного скопления камней, для Феликса оставалось сплошной тайной.

Ничего иного им все равно не оставалось. Тропа не широкая, и перегородить путь – не слишком сложная задача, однако тогда их ждет полный тупик. Отогнать неизвестных не удастся, и никто не помешает обойти экспедицию со стороны. А приезжие отнюдь не настроены делиться пищей и пивом. Поняв, что они обнаружены, обстреляли и ушли за камни. В наскоро выработанном плане – ставка на внезапность. Больше рассчитывать не на что.

Проклятый хребет сдался еще через час, позволив до него добраться. Маргат, идущая первой, помахала рукой, шипя не хуже гадюки и призывая к осторожности. Лицо бледное и озабоченное. Скалы выщерблены частыми ветрами и с этой стороны представляют нечто вроде углубления, прекрасно скрывая от взоров противника. А внизу расположилось не меньше парочки полнокровных взводов. Горит несколько костров, пасутся многочисленные кони. Неизвестно, кто и зачем в таком количестве путешествует в горах, но точно не с целью раздавать подарки. То ли шли в набег и наткнулись на них, то ли целенаправленно их разыскивали.

В принципе, подстеречь в горах несложно. Дорог немного. Но напасть тихо и незаметно избавиться от трупов горцам и в голову не могло прийти. Не в обычаях здешних варваров скрывать пролитую кровь. Допустимо грабить и убивать, но открыто, зная о необходимости расплачиваться. Иногда своим достоянием, частенько кровью. Но никогда не предавать доверившегося и не нарушать клятву.

Такого не простят в первую очередь близкие, на которых падет позор. Собственные потомки проклянут уронившего честь в грязь. Потому ночных нападений практически не случается. Утром они атакуют, и тогда уж разница в численности не нанесет урона чести. Обычай соблюден. Главное, горцы уверены в своем превосходстве и без сомнений пойдут на штурм, как ни обустраивай позицию, вне зависимости от того, случайно наткнулись на чужаков или разыскивали их.

В принципе, торговля людьми в тутошней среде считается пусть и не похвальным, но вполне законным промыслом. Не обязательно даже убивать. Рабство не менее неприятно. Особенно в этих условиях, когда и хозяева живут, не сильно шикуя, а в плохие, неурожайные годы ходят в набег не от удали молодецкой, а по необходимости. Прокормить семью без разбоя становится невозможно.

Допустить этого нельзя. Придется бить первыми, не считаясь с чужими обычаями. Для того и шли. Крей показывает жестами на мирно покуривающих караульных, затем на угрюмые скалы прямо у тех над головами. Выйдя туда, получаем немалое преимущество. Сверху все как на ладони, а подняться практически невозможно. Он без слов требует удвоить осторожность. Угрожать карами или ругаться не имеет смысла. Все сейчас в одной лодке и тонуть станут вместе, стоит одному неловкому оступиться и нашуметь не ко времени. Лица у всех напряженные.

Гуськом, почти ползком, ничуть не стесняясь,перебираемся на намеченную позицию. Сердце Феликса учащенно бьется, каждая жилка трепещет и судорожно напряжена. Помимо физического напряжения еще и нервы играют. Очень не хочется оказаться тем самым, подведшим товарищей. Потому каждое движение выверено и медленно. Вот и серая груда нагроможденных друг на друга камней. Обтереть рукавом обильный пот со лба. Казалось бы, вовсе не жарко, напротив снег лежит, а весь взопрел от напряжения.

Ветер почти утих, и только звезды мерцали с небосвода, да изредка проносились тяжелые тучи, почти цепляясь за вершины близлежащих гор. Трудно понять, сколько осталось до рассвета, но по ощущениям еще есть время. Почти все спят у догорающих костров, укутавшись в тулупы. Бандитычувствуют себя абсолютно спокойно и не ждут неприятностей. Похоже, переход прошел удачно, и их не обнаружили.

Короткий отдых, и, повинуясь жесту командира, легионеры сноровисто извлекают из заплечных мешков гранаты. Это якобы замечательное оружие нередко представляет опасность и для самого метателя, и для находящихся рядом. Фитиль частенько не соответствует нормам, и от неправильного хранения или даже производстваграната может взорваться прямо в руках. Потому каждый легионер твердо знает правила обращения с капризным оружием и умеет с ним управляться. Требуется, кроме всего прочего, немалая физическая сила и ловкость для метания неудобного, тяжелого, опасного круглого шара под вражеским огнем. Не зря солдаты Легиона считаютсяэлитой.

В душе все почувствовали немалое облегчение. Как бы ни повернулось, в дальнейшем не придется тащить эту тяжесть на себе. Что угодно позволительно бросить, вплоть до пищи. Оружие – запрещено. Это вбито намертво в каждого, свои же не простят, избавься один из них потихоньку от положенного по уставу груза. Теперь другое дело. Пришло время использовать по назначению. Небольшой расчет, потому что запал может иметь различную длину и сработает на пять, семь или десять ударов сердца. Излишне длинный фитиль обрезается и по команде поджигается.

Массивные шары летят вниз, взрываясь и засыпая крупными металлическими осколками ничего подобного не ожидающих горцев. При нападении такие штуки не только бесполезны, еще и крайне опасны. Попробуй швырнуть достаточно далеко и точно, при этом еще и бежать вперед, прямо под удар. Вот сидя под защитой полевых укреплений, в стенах крепости или, как сейчас, в засаде, получаешь огромное преимущество. Внизу дикая паника, мечутся люди и перепуганные лошади, а сверху летят и с шумом и вспышками снова и снова взрываются гранаты.

Через некоторое время, кроме убитых и раненых людей и животных, внизу никого не осталось. Естественно, большая часть просто удрала, подвывая от ужаса, но главного они добились без малейшего ущерба. Неожиданный враг разгромлен и стремительно бежал. Победа досталась без потерь, все прошло удачно. Навернякаи трофеи остались в немалом количестве. Правда, придется еще спускаться, однако не пошарить по карманам и сумкам – выше разумения честного солдата. Это его добыча, и он рисковал в том числе и из-за нее.

– И что будем делать? – ни к кому не обращаясь, спросила Кара.

Ей крайне не нравилось постоянное появление подозрительных шаек. Неужели весть об экспедиции уже дошла до варварских племен по эту сторону перевала…

– Атаковать, – бодро ответил Пулад.

– Вдруг они не собираются нападать? У них даже лошади отсутствуют.

– Еще хуже. Нашими с удовольствием воспользуются, раз уж такие нищие.

Один переход, и впереди очередные неприятности. Человек десять вооруженных мужчин в самых разнообразных одеждах при их появлениипоспешно укрылись в чахлой роще возле дороги. Помимо того, что это единственное удачное место для ночлега, еще и незаметно миновать сомнительных типов невозможно. Справа река, протекающая с немалой скоростью, слева вконец надоевшие скалы. Путь один, и тропа тоже единственная.

– Я попробую, – сказала Маргат и послала вперед своего коня, направляясь к рощице.

Подъехав поближе, что-то крикнула, и вместо ответа внезапно посыпались пули. Кто бы это ни был, вступать в переговоры они не собирались. Проводница развернула лошадь и понеслась к своим товарищам. Вблизи стали заметны бледность и большое темное пятно на боку. Совершенно бессмысленное нападение. Она в схватках все равно не участвовала и заранее предупредила, чтобы не рассчитывали на нее в этом смысле. Правда, откуда тем бандитам знать. Вот о деньгах, имеющихся у путешественников, могли и догадаться. За все приходится платить, и за взятое в дорогу золото тоже.

Ее сняли с коня, и лекарь принялся обрабатывать рану. Остальные спешились в полной готовности. Крей отдал распоряжения, даже не подумав поинтересоваться мнением начальства. Да те и не вмешивались обычно. В результате стрелять начали по очереди. Двое с фронта, по одному с флангов. Ответные попытки пропали втуне. Мушкеты легионеров по сравнению с фитильным старьем имели большую дальность и скорострельность.

Кусты в роще не выше пояса. Деревья тонкие и кривые. Может быть, спрятаться и вышло бы, но не отбиваться в данных условиях. Для выстрела требовалось встать, а опытные легионеры именно этого и поджидали. Не прошло и полчаса, как половина врагов была перебита или серьезно ранена, а остальные не смели поднять головы.

И тогда Пулад пошел вперед, небрежно крутя в ручищах свой длинный меч. За ним, медленно сужая реденький круг, последовали остальные, готовые в любой момент приветствовать поднявшегося свинцовой пулей. Так и случилось. С воплем отчаяния вскочил первый, и завалился от выстрела в упор. Потом второй. Двое уцелевших под обстрелом оказались более стойкими и поднялись в последний момент, пытаясь заслониться от легионеров мечником. Это не помогло. Чудовищным ударом Пулад раскроил голову первому, попутно сломав саблю, которой тот пытался защититься. Последнего буквально смели, нашпиговав с трех сторон из мушкетов.

Пулад остался недоволен, ему хотелось самостоятельно прикончить врага. Свое негодование он излил на раненых горцев, добивая их без вопросов и раздумий самым жестоким образом, буквально кромсая на куски. Феликс с детства готовился воевать, повидал уже немало и не отличался слабостью нервов, и то не мог без отвращения и содрогания смотреть на эту сцену. Будь это кто другой, сказал бы, что выплескивает страх. Но Пулад вовсе не походил на человека, способного хоть чего-то бояться.

– Что? – спросил резко брат ордена, поворачиваясь к легионерам. Видимо, уловил взгляды. – Все равно объясниться с ними не удастся, да и абсолютно не интересно. Чтобы эти разбойники ни произнесли, возврата нет, и остается идти только вперед. До самого конца, каким бы он ни был.

А Пулад действительно боится, неожиданно осознал Феликс. Скорее всего, не смерти в бою. Чего-то впереди. Того самого проклятого места. Но идет, и потому сорвался. Они все боялись в душе, особенно не понимающие, зачем вся экспедиция задумана, и для чего их толкают вперед без надежды вернуться. А ведь монах нечто знает, и его всерьез пугает эта истина.Открывшееся внезапно оказалось для Феликса крайне неприятным.

– Она не сумеет ехать дальше, – озабоченно сообщил лекарь, когда, собрав порох и обшарив карманы убитых, остальные вернулись. – Пулю я извлек, но ранение серьезное. И крови потеряла много.

– Прикажешь сидеть здесь и ждать, пока вылечишь? – с сарказмом спросил Пулад.

– Тот храм, о котором она говорила, должен быть неподалеку.

– Вряд ли нам там обрадуются, – задумчиво сказала Кара, – но… Оставим жрецам. В конце концов, заплатим. Не бросать же ее.

– Она не из империи, почему ей должны отказать?

– По коням! – зычно скомандовал Пулад, дождавшись, пока раненую погрузят и привяжут. К счастью, Маргат все равно пребывала без сознания и только иногда что-то неразборчиво бормотала на неизвестном легионерам языке, ни к кому конкретно не обращаясь.

Они тронулись вдоль бесконечно петляющей реки. К счастью, по камням вброд через сильное течение идти не пришлось. Пять мостиков попались один за другим. Весьма плохие, однако, хоть какая то помощь при переправе. Надо только следить, чтобы конь с дуру не ступил в одну из дырок. К счастью, животные редко бывают настолько глупы, а отбирали при покупке специально не норовистых скакунов, а спокойных вьючных лошадей. Быстрота хороша для равнин. Здесь важнее выносливость и неприхотливость в питании.

– Приехали, – с облегчением сказал лекарь.

Действительно, за очередным мостиком открывалась убогая панорама так называемого храма. Если не считать хорошо знакомых ворот из двух больших обломков скал, перекрытых сверху плитой, ничто не напоминало привычные величественные соборы. Около полутора десятков весьма невзрачных строений располагались на склоне невысокого холма вне периметра святилища. Часть явно не имела отношения к культовым постройкам и стояла чуть на отшибе. Может быть, пристанище для гостей и жрецов. Над такими лачугами возвышались очажные трубы. Значит, там готовили пищу и грелись.

Еще ниже обширный хозяйственный двор с конюшней, коровником, крытым загоном для овец и коз, кладовыми для хранения зерна и других продуктов. В этом отношении здешние священники ничуть не отличались от проживающих в империи. Кроме того, наверняка на одних подношениях в подобной глуши не продержаться. Приходится заниматься хозяйством.

– Ступай, – сказал сквозь зубы Пулад лекарю. – Твоя идея.

Брат Ордена Солнца не испытывал желания посетить пристанище чуждых ему богов. Если раньше такое и случалось, то в руках у него имелись меч или факел. И просить тамошних хозяев он ни о чем не собирался. Здесь убивать жрецов было бы несколько неуместно, хотя руки так и чесались избавить мир от служителей ложных сущностей.

Лекарь, не переспрашивая, устремился внутрь. Феликс, повинуясь жесту Пулада, следом. Даже здесь начальство не желало выпускать из виду их ученого старичка. Куда он денется? Такой же сомнительный чужак для горцев, каквсе стальные. Да и сил у него осталось немного. Все они сдали, но тяжелее всех пришлось самому старшему по возрасту. Исхудал, лицо обтянуто кожей, и если бы не приобретенные лошади, почти не имел бы шансов дойти. Неизвестно, может, просто оттянули его кончину на время. Отдышка уже давно, и ходит неловко.

Лекарь задержался у входа, помыл руки из ковша, прополоскал рот, сплюнул на землю. Налил в ладонь и протер ручку ковша, оставив его для следующего чистым. Феликс с изумлением следил за его действиями. Ничего подобного перед посещением храма Солнца не делали, а он творил положенное привычно и не задумываясь. Явно в курсе, что и зачем. Феликс послушно повторил символическое омовение. Если некто внимательно смотрит, зачем сходу настраивать против себя?

Потом поднялись по трем ступенькам в храм. Вот это осталось прежним, как, наверняка, и смысл – нижний храм для мертвых, отвергнутых Судией за грехи, средний —просто Мир поднебесный, и верхний – божественный.

Помещение внутри не имело освещения кроме маленьких окон под потолком да парочки факелов у стенки и было практически пусто, если не считать ряда предметов у стены. Не узнать символ Воина – меч, способен разве полный идиот. Косой крест Врача и сейчас красуется на рубахе сопровождаемого им лекаря. Тот чисто машинально сделал некий жест в сторону своего знака. Ничего удивительного. Многие традиции уходят в такую глубину, что их не вытравить никакими указами. Среди легионеров тоже бытовали наполовину тайные обряды, и многие даже не подозревали о первоначальном их смысле.

Так же просто определялись мрачный череп, игральные кубики, лошадь или дельфин. Но присутствовали и достаточно сомнительные символы. При всем своем многолетнем чтении и интересе к разным знаниям, он не смог бы ответить, кого подразумевали под знаком ладони, глаза, крылатого барса или человека с бараньей головой. Можно, конечно, спросить, но не сейчас и без свидетелей. Еще не хватало, чтобы свои же коситься начали из-за его странного любопытства. Нормальный легионер в такие теологические дебри не забредал и волновался на более правильные темы: бабы, жратва, оружие, сон и возможность сделать карьеру. Ну, а это для особо умных. Тот же Крей всем хорош, но абсолютно не пытается задуматься о завтрашнем дне.

А с местными и не обсудишь. Языка он не знает. Скорее всего, так и останется в неведенье.

Неизвестно откуда возник высокий и худой тип в на удивление чистой белой рясе и дружелюбно что-то спросил. Лекарь развел руками, но Феликс был уверен, что он прекрасно понял смысл, только показать не захотел. Не иначе из-за него.

– Извини, – сказал с раздражением, – не понимаю. Переводчика бы, а то прямо не знаю, к кому обратиться.

– Зачем вы пришли в храм божий? – спросил на чистом имперском, с произношением, не похожим на акцент горцев, жрец.

– За помощью, – быстро ответил лекарь. – С нами раненая женщина. Везти ее с собой – звать смерть. Мы надеемся на возможность оставить ее здесь до возвращения. Или, – добавил после паузы, – пока сама не решит уйти.

– Жизнь и смерть в руках Божьих, – ласково улыбаясь, сказал жрец. – Подарить жизнь многие могут, обмануть смерть еще никому не удалось.

– А как же возрождение и бессмертие души?

– Мало кто помнит прежние жизни. Великих праведников на свете во все времена появлялось немного.

– Иногда можно просто стараться делать свое дело хорошо.

– Сколько у тебя операций было в жизни?

– Серьезных не меньше одной каждый день в течение многих лет.

– Ты не знаешь, – утвердительно сказал жрец. – А с летальным исходом?

– В разы меньше.

– Но этих помнишь!

– Да. Почти всех, если не считать войны, когда их проходят через руки десятки.

– На праведника не похож, но нечто значительное ощущаю. И ты доволен своей жизнью?

– Я сделал все, что мог, – сухо сказал лекарь. – И не мне судить о божественной воле и вечной жизни. До сих пор не выяснил, зачем существую, помимо помощи страдающим.

«А ведь они говорят о чем-то, понятном обоим, – сообразил Феликс. – Похоже на продолжение старого спора. Ай-ай, кажется, знакомы. И как бы не отсюда изначальная резкость. Или я заблуждаюсь?

– Может, прямо ответишь, выполнишь ли просьбу? Мы постараемся не обидеть жрецов и возместить затраты на лечение, кормежку и даже заплатим сверх того.

– Золото, золото, – небрежно произнес жрец. – Уж ты должен помнить, расплачиваться в храме положено не одними деньгами.

А ведь действительно, не просто так болтает, а знает его, удостоверился Феликс.

– Важнее принести вещь, дорогую лично тебе.

– И что я должен отдать?

– Разве не Врач говорил: «Счастье не в деньгах, а в познании».

– Он много чего произнес, и не все слова подходят для ознакомления посторонней публики. Среди них попадались и матерные. Репутация может пострадать, выложи я полный текст.

У священника стало крайне удивленное лицо.

– Неужели ты думаешь, что я оставлю раненую без помощи? Прямо сейчас послушники переносят ее в гостевой дом. И денег не надо, тем более от этих, – в спокойном голосе прорвалась неприязнь.

«Ага, – сказал себе Феликс, – или за нами следили, и давно, или запахло магом. Не бегал же он вокруг здания для произведения впечатления, а приказ отдал до просьбы. В принципе, мог и в подзорную трубу рассмотреть. Но ведь знает, кто мы… Хотя, если в курсе, с кем беседует, опять никакой тайны». Тут он понял, что окончательно запутался.

– И зачем тогда этот цирк? – возмутился лекарь.

– Мне было любопытно побеседовать с прибывшим издалека достойным человеком, – в тоне отсутствовала ирония. Священник все также оставался доброжелательным и приятным. Очень вероятно, сказал чистую правду. Хотя, с таким же успехом это могло быть скрытой издевкой. – Искренне верящим в свое предначертание и не ищущим других путей.

– Увы, мне всегда не хватало честолюбия и жажды править.

– Это и удивительно… Так и не усвоил ничего.

Они померялись взглядами, не произнося больше ни слова.

– Пусть помогут тебе боги достигнуть того, к чему стремится твоя благородная душа, – сказал священник, обращаясь к Феликсу.

– Я больше надеюсь на силу своих рук и мощь своего оружия, – не удержался тот.

– Дай руку, – приказал внезапно и резко. Легионер невольно оглянулся на лекаря.

– Покажи, – кивнул тот. – Он мнит себя великим знатоком, умеющим многое определять по линиям.

Сомнений не осталось. Они давно знакомы. Ничего удивительного, что молчал раньше. В империи о таких друзьях помалкивают, чтобы не угодить на зуб Высматривающим. Если, конечно, можно назвать это дружбой. Явно не первый раз не приходят к согласию. А давно известно, не из-за товарищей или даже близких родственников человек способен вынести самые жесткие пытки. Исключительно ради собственных убеждений. И разошедшиеся дороги соратников могут запросто превратить их в яростных врагов.

Не зря Аголий и его последователи превратились в ненавистников официального Храма. Началось со ссоры на почве изучения священных текстов, практически из-за ерунды – с вопроса, как толковать ту или иную фразу, написанную на старинном диалекте. Достаточно скоро превратилось в жесточайшее противостояние, где на уступки никто не идет и льется кровь. Как бы и здесь таким не пахло.

Жрец между тем внимательно изучал его ладонь. Лицо из бесконечно доброжелательного стало суровым и сосредоточенным. На гладком до этого лбу собрались морщины, и он покачал головой.

– Храбрый, умный, рассудительно-осторожный и занимающийся не своим делом, – сказал, наконец, жрец, отпуская руку Феликса. Морщины разгладились, и выражение лица стало торжественным. —Впереди обрыв. И лучше бы вам сюда не заезжать, а торопиться к цели.

Круто повернулся и направился к заднему выходу из храма.

– Такие предсказания и я сумею сделать, – крикнул вслед в откровенной ярости лекарь.

– Он что хотел сказать? – удивился Феликс.

– Будто не понимаешь, – зло пробурчал в ответ. – То ли убьют в ближайшее время, то ли нет. Шансы как раз пополам. Идем, – приказал, разворачиваясь.

Широким шагом проследовали наружу. Невольно оба зажмурились под солнцем после темного помещения с горящими факелами. Феликс задумался, не специально ли ориентируют здания по сторонам света. Из тьмы люди выходят на свет. Есть в этом нечто символическое.

Действительно, Маргат забрали и несли к одной из построек. Вот только уехать вряд ли удастся. Немалого размера отряд на конях и пешком двигался к храму. На глаз – не меньше двух сотен.

Горцы размахивали над головами всевозможным оружием и кричали нечто маловразумительное, но явно не приветственное. Все оставшиеся легионеры уже приготовились к стрельбе, и даже женщина держала пистолеты. Без нормального закрытого входа и стены они сумеют продержаться ровно до момента, пока до них не доберутся уцелевшие после встречного залпа. Двадцать-тридцать ударов сердца.

– Кажется, наступил хороший день для смерти, – пробормотал лекарь рядом, и его слова в полной тишине прозвучали громко.

Всадники ордой сорвались с места и помчались в сторону ворот. Из-под копыт лошадей во все стороны летела грязь от размолотого снега и земли. Передовыеотчаянно размахивали саблями и ревели нечто грозное.