сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)
– Не в том смысле, который вы имели в виду, но, если можно, то до родов мне бы хотелось почаще с вами встречаться. Слышать ваши голоса пойдет ей на пользу, если, конечно, вы…
– Разумеется! Мы всегда дома. И я каждый вечер готовлю.
– Я не хочу навязываться…
– Глупости. Ты желанная гостья в любое время.
Тейлор, по-прежнему держа ладонь на боку, застенчиво улыбнулась.
– Она пинается. Хотите почувствовать? – Она не стала дожидаться ответа. Она взяла его за руку и положила ее себе на живот. – Вот. Подождите секунду.
Прошло больше секунды, но я даже на расстоянии понял, когда ребенок зашевелился, потому что Коул вдруг подскочил и в тот же миг радостно рассмеялся. Такого счастливого и искреннего смеха я не слышал уже очень давно.
– О боже мой, это невероятно. Джонни, иди сюда.
Я не был уверен, хочет ли Тейлор, чтобы и я трогал ее за живот, но все-таки подошел и сел у ног Коула на полу. Потом положил свою руку рядом с его, и мы принялись ждать, когда ребенок снова зашевелится. Я чувствовал себя как-то нелепо, но вот живот Тейлор дернулся, и это настолько меня поразило, что я отдернул руку назад. Мое сердце пропустило удар. Я рассмеялся, как только что Коул, и немедленно вернул руку на место. Не то чтобы я не знал о малышке внутри, но было что-то волшебное и непорочное в том, чтобы чувствовать, как она движется, понимать, что она растет в безопасности и тепле, упирается в стенки, что ее окружают, и тоже чувствует нас. Она вновь шевельнулась, и я поднял глаза. Коул смотрел на меня, и я, кажется, еще никогда не видел в нем столько надежды. В его глазах были слезы, но на сей раз он не пытался их скрыть.
Свободной рукой я обнял его и поцеловал в висок.
– Джон, – прошептал он. – У нас будет дочь.
***
Визиты Тейлор в наш дом стали нормой. Я нередко находил ее с Коулом на одном и том же месте в гостиной – Тейлор сидела в кресле, а Коул, устроившись на пуфике у ее ног, разговаривал с ее животом. Половину времени он говорил на французском, но не всегда.
– А когда тебе станет шестнадцать, – в один из дней сказал он, – я куплю тебе машину. Корвет.
– О, господи! – сказал я. – Ни в коем случае.
Он рассмеялся и продолжил ворковать с ее животом.
– Папочка прав. Это было бы жутко небезопасно, угу?
Папочка. Это слово ввело меня в ступор. Неужели я стану отцом? Я еще беспокоился, как бы его надежды не обернулись крахом, но его счастье было поистине заразительным. Мне нравилось, что он снова стал жизнерадостным и улыбался. Ну, а лучше всего было то, что дверь в конце коридора внезапно открылась. Там по-прежнему содержалась надежда, но страх отступил на второй план. После долгих мучений над выбором кроватки, комода и пеленального столика Коул приступил к декорированию. Сперва он оформил всю комнату в красные и синие цвета, поскольку где-то прочел, что первыми младенцы начинают различать основные цвета. Как только все было закончено, он поснимал весь декор.
– Я развел там какой-то предвыборный штаб, – сказал он. – Понятия не имею, чем только я думал.
Далее он переоформил детскую в светло-розовый цвет. С розовыми ленточками, рюшами, одеяльцами. Я счел это милым, однако он по-прежнему был недоволен.
– Слишком навязчиво, да? В том смысле, а вдруг она решит стать пацанкой?
– Не думаю, что розовая комната – пока она даже ползать не научилась – хоть чем-нибудь ей навредит.
Он упрямо качнул головой.
– Нет, Джонни. Так плохо. Я не собираюсь запрещать ей бейсбол и заставлять играть исключительно в куклы. – На следующий день все розовое отправилось назад в магазин, и он начал с начала. Я старался ему не мешать, если только он сам не обращался за помощью.
Как-то вечером, вернувшись с пробежки, я застал в нашей гостиной Тейлор. Отец с Коулом сидели, склонившись над ней, и держали ладони на ее животе. На ее месте я бы попросил их держать руки при себе, но Тейлор, похоже, не возражала. Все трое источали улыбки.
– Джон, подойди, – сказал мой отец. – Эта малышка настоящая егоза.
– Не хочу теснить Тейлор.
– Вы шутите? – рассмеялась она. – Взгляните на меня! Я большая, как дом. Рядом со мной хватит места еще на несколько человек.
Как бы глупо я ни ощущал себя, это было чудесно – сидеть со своим отцом и с любимым мужчиной и созерцать новую жизнь, которая крутилась и вертелась у Тейлор внутри.
И только вечером, когда Тейлор ушла, папа спросил:
– Как вы ее назовете?
Мы с Коулом обсуждали этот вопрос. И ждали случая обсудить имена и с отцом.
– Мы еще не решили наверняка, – сказал Коул, – но я бы хотел назвать ее Кэрол. Или Элизабет. Или сразу двумя.
Отец немного нахмурился. Я думал, что он обрадуется, но он покачал головой.
– Мальчики, я даже не знаю. Коул, может, назовете ее в честь твоей матери?
– Ну уж нет, – фыркнул тот. – Можно назвать ее в честь самой Тейлор.
– Кэрол Элизабет Тейлор? – спросил я. – Я бы не стал.
– Второе имя Тейлор – Николь, – сказал мой отец.
Мы с Коулом разом уставились на него.
– Откуда ты знаешь?
– Она мне сказала, – пожал он плечом. – Когда тем вечером я ее отвозил.
– Николь, – проговорил я, пробуя имя на вкус. – Похоже и на Коула, и на Николаса. Так она будет названа в честь Тейлор и тебя самого. Кэрол Элизабет Николь Фентон Дэвенпорт?
– Господи боже, у нее будет больше имен, чем у меня. Исключено.
– Тогда какое убрать?
– Джордж, – сказал Коул, – как ты считаешь, что нам оставить: Кэрол или Элизабет?
– Ни то, ни другое, – вдруг посерьезнев, сказал мой отец. – Я благодарен вам за желание почтить их обоих, но мне кажется, это не лучшая идея – взваливать на новорожденного ребенка груз этой грустной истории.
С такой стороны я об этом не думал, но понять его опасения мог. Моя сестра Элизабет погибла из-за недосмотра отца, мама тоже скончалась, и хотя с ее раком папа ничего поделать не мог, ему от этого было не легче. Для малышки их имена и впрямь стали бы бременем.
– Ладно, я куплю сборник детских имен, – сказал Коул. Махнул на меня рукой и повернулся к отцу. – Кстати, я сегодня закончил обустраивать детскую…
– В сотый раз, – вставил я.
Он закатил глаза и, словно я и не перебивал его, договорил:
– Показать тебе, Джордж?
Мы с отцом последовали за ним по коридору. Я детскую уже видел, но мне было любопытно, что скажет отец.
Там сохранился розовый цвет, правда, более яркий, чем раньше, и в меньшем количестве. Доминирующим цветом стал бледно-зеленый – парижский зеленый, как сообщил утром Коул, хотя, как по мне, цвет скорее был мятным. Над колыбелью висела карусель из игрушек, а у окна стояло кресло-качалка. Коул заставил меня повесить на противоположную сторону полки, и теперь они от края до края были забиты плюшевыми зверьми. Сотни глаз следили за нами, пока мой отец оглядывал комнату.
– Ого, – проговорил он. – А куда поместится ваша девочка?
– Я переборщил, да? – спросил Коул.
– Не отвечай, – предупредил я отца. – Он и так переделывал ее целых три раза.
Коул положил ладонь на бедро и отбросил волосы в сторону, чтобы свысока смерить меня взглядом – пусть я и был выше его. То был талант, которому можно было только завидовать.
– Я хочу, чтобы комната была идеальна.
– А где подогреватель влажных салфеток? – спросил мой отец, и самоуверенность слетела с Коула в мгновение ока.
– Ты считаешь, надо купить?
– Я пошутил.
– Ну, а я не шучу. Эта штука правда нужна?
Я хотел было сказать, что нет, не нужна, но тут отец рассмеялся. Не насмешливым, но любящим смехом. Он шагнул к Коулу и посмотрел на него с тихой серьезностью, которую мне редко доводилось увидеть.
– Коул, суть не в том, что ты можешь купить.
– Но если я могу дать ей все, то почему бы и нет?
– Я не критикую тебя. Просто говорю, что все это… – он обвел рукой комнату, – в конечном итоге не будет иметь никакого значения. Главным будет то, что вы ее любите. Что ставите ее превыше всего. Несмотря ни на что. Вы уже ее обожаете, и это больше, чем получают многие дети.
Коул закусил губу, словно раздумывая, сколько можно сказать. И наконец произнес:
– Джордж, я ужасно боюсь.
– Чего именно?
– Что, если я наломаю дров?
– Обязательно наломаешь. И никаких «если».
– Отец!
– Джон, это правда. И он будет делать ошибки, и ты. Это бывает со всеми родителями без исключения.
Я испустил расстроенный вздох.
– Звучит не особенно ободряюще.
– Оно и не должно было так прозвучать, но такова правда. Фокус в том, чтобы извлекать из ошибок урок. И минимизировать нанесенный ущерб. – Он улыбнулся Коулу. – Если худшей твоей промашкой станет холодная салфетка, которой ты вытрешь ей попку, можешь считать, что ты победил.
Коула это не убедило.
– Я хочу все сделать правильно.
Отец улыбнулся и положил руку Коулу на плечо.
– Сынок, послушай меня. – Обращение говорило само за себя. Я, кажется, еще ни разу не слышал, чтобы отец называл Коула сыном. Он наклонился и посмотрел Коулу прямо в глаза, чтобы подчеркнуть серьезность следующих слов. – Ты станешь великолепным отцом. И я говорю это не для того, чтобы тебе стало легче. Я правда в этом уверен.
Коул нерешительно улыбнулся.
– Даже при том, что я пирожок?
Отец рассмеялся.
– Ты шутишь? Именно потому. Ее будут любить до безумия, баловать и обожать. Она вырастет без предрассудков и с миллионом открытых перед собою дорог. Станет сильной, умной, бесстрашной. И будет знать, что у нее есть два отца и дедушка, которые сделают для нее все, что угодно. Ты хоть представляешь, как это потрясающе?
Коул повесил голову и закрыл ладонью глаза. Спрятаться – чего ему явно хотелось – здесь было негде, и я начал идти к нему, но отец обнял его раньше меня.
– Сынок, ты со всем справишься. Даже не сомневайся. Тебе не нужно переделывать детскую и покупать еще больше игрушек. И чертов подогреватель салфеток тоже не нужен. Все необходимое у тебя уже есть.
У меня в горле встал ком. Я бы расцеловал отца в этот момент, но мне не хотелось их прерывать и отвлекать папу от Коула, поскольку Коул нуждался в его внимании больше. И тем не менее, наблюдая за ними, я обнаружил, что обдумываю такую нелепую сентиментальную вещь, как групповое объятье.
– Слушай, Коул, – промолвил отец, не отпуская его. – Хорошо, что мы об этом заговорили.
– О чем? – спросил Коул. Вытирая щеки, он слегка отстранился, чтобы заглянуть папе в глаза. – О том, что я обязательно наломаю дров?
– Нет, – ответил отец. – О том, что все родители совершают ошибки. Не только твои.
Пальцы Коула замерли на его мокрых щеках, а отец как ни в чем не бывало продолжил.
– Твоя мать спрашивала, разрешишь ли ты ей приходить, когда ребенок родится.
Коул на шаг отступил. Потом смахнул с лица волосы.
– Спрашивала кого?
– Она попросила меня обсудить это с тобой.
– И ты говоришь, что мне следует согласиться?
– Нет, я прошу тебя это обдумать.
Меня удивило то, что она передала просьбу через отца. Почему она не позвонила Коулу лично?
– Ты что, заделался ее адвокатом? Она завоевала тебя?
Отец едва посмотрел на меня. Он был сосредоточен на Коуле.
– Это не соревнование, Джон. После того, как вы улетели, у меня было достаточно времени, чтобы узнать ее, и…
Коул отпрянул назад с такой скоростью, что налетел на комод у себя за спиной и сшиб на пол розово-зеленую лампу с разрисованным вручную абажуром. Лампа разбилась. Он даже внимания не обратил.
– Господи боже. Нет, я не верю. Я помню, что, когда мы впервые увиделись, я сам это предложил, но, чтоб ты знал, то была просто шутка. Я в жизни бы не подумал, что это случится в реальности! Джордж, как ты мог?
Я удивился тому, что отец неожиданно занял сторону Грейс, но тирада Коула удивила меня еще больше.
– Что? – спросил я.
Коул повернулся ко мне.
– Разве не очевидно?
– Коул, – прервал его мой отец. Его щеки стали пунцового цвета. – Не меняй тему, окей? Речь сейчас о тебе и о Грейс.
Я увидел, как на лице Коула замелькали эмоции. Сначала гнев с возмущением, потом недоверие и, наконец, осторожное любопытство. Но последними появились надежда и страх. Как всегда – сразу вместе.
– Я подумаю, – сказал он. – Это максимум, что я могу обещать.
Папа кивнул.
– Хорошо.
***
– Понятия не имею, что нашло на отца, – сказал я вечером Коулу, пока мы готовились ложиться в постель.
Он, уже раздетый, со смехом сел на кровать.
– Джон, неужели не очевидно? На него нашло все то же самое, что находит на мужчин с начала времен. – Он плюхнулся на кровать и вздохнул. – Ну, во всяком случае, на натуралов.
Я замер в полуснятой рубашке. Мне понадобилось какое-то время, чтобы сложить два и два.
– Ты хочешь сказать…
– Мы оставили их в тех немецких апартаментах, словно в умильном любовном гнездышке посреди холодной баварской зимы. Стоит ли удивляться.
Меня пробирало от одной только мысли, что папа занимается сексом. А уж от того факта, что он занимался им с Грейс…
– О, боже мой. Давай об этом больше не говорить. Страшно даже представить.
– Будь на ее месте другая, я был бы за него счастлив. Интересно, кто сделал первый шаг?
– Не знаю и знать не хочу. Все. Давай больше никогда не обсуждать эту мерзость.
– Если вдуматься, это даже смешно.
– Смешно? Я бы сказал «тошнотворно».
– Джонни, ну не будь так жесток. Ты что, намекаешь, что через двадцать лет у нас с сексом будет покончено?
– Надеюсь, что нет.
– Вот-вот. – Он усмехнулся. – Только представь, как оно будет ужасать нашу дочь.
Когда он подал это с такой стороны, мне тоже стало смешно. И все же… папа и Грейс? Я содрогнулся.
Раздевшись, я лег рядом с ним, и он положил голову мне на плечо.
– Так что ты собираешься предпринять? – спросил я.
– Насчет того, чтобы мы занимались сексом?
– Нет, остряк. Насчет своей матери.
– Даже не знаю. Что, по-твоему, мне следует сделать?
– Я тоже не знаю. – Я растерялся. Мне хотелось помочь ему, но я понятия не имел, что предложить. Было невозможно представить, что чувствует человек, когда на одной чаше весов лежит тяга к матери, а на другой – способность простить ее. Или когда ты уравновешиваешь свое одиночество и свою правоту.
Но я знал того, кто представить все это мог.
– Возможно, тебе стоит позвонить Анжело.
Коул с минуту это обдумывал.
– Наверное, он сможет посочувствовать больше, чем кто бы то ни было.
– В Париже Зак рассказал, что мать Анжело снова его разыскала.
Коул кивнул.
– Да. Ты прав. Он этих тем избегает, но…
– Но я уверен, что, если спросить, он ответит. Особенно, если его спросишь ты, и он узнает, почему ты завел такой разговор.
– У него другой случай…
– Да, другой. И, возможно, ответа он тоже не даст, но тебе станет легче, если ты поговоришь с человеком, который знает, каково это, по себе.
– Ты прав.
– Ого, – засмеялся я. – Неужели? Такое нечасто случается, да?
– Достаточно часто и гораздо чаще, чем мне хотелось бы признавать.
– Так ты позвонишь ему?
– Завтра. – Он повернулся, чтобы поцеловать меня. – Ну а пока…
– Да-да?
Его ладонь скользнула по моему животу вниз и приласкала пах.
– Давай займемся тем, что привело бы наших родителей в ужас.
– Я за.
Глава 9
28 января
От Коула Джареду
Ребенок должен родиться через неделю. Я так волнуюсь и нервничаю, что не могу усидеть на месте даже минуту. Джонатан с Томасом, естественно, постоянно твердят, чтобы я умерил надежды. В конце концов, после родов у Тейлор будет три дня на то, чтобы передумать. Она чудесная девушка, и ее намерения на наш счет самые искренние, но когда она увидит дочь, все может перемениться. Я знаю, что Джонатан непрерывно об этом переживает. Я же с другой стороны… Я парю. Хорошо, что рядом есть он, чтобы удерживать меня на земле.
Помнишь, я тебе говорил о том, что Джордж просит меня еще раз попробовать помириться с моей уважаемой матушкой? Он клянется, что она абсолютно искренна в своем желании наладить наши с ней отношения. Поначалу я колебался, но потом пообщался с Анжело, и разговор с ним все изменил.
