сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)
– А что твоя семья?
– Мои родители ничего не знают. Я не стала им говорить. Они бы постарались помочь, но у моего отца рак легких, и он проходит курс терапии, а мама и так устает, ухаживая за ним. Если что, это мне надо им помогать, а не наоборот. Меньше всего им сейчас нужны дополнительные проблемы. – Она решительно покачала головой. – Нет. Если бы я решила оставить ребенка, то занималась бы им сама. Но я могу думать только о том, какую жизнь я ей обеспечу со своей минимальной зарплатой. Без диплома я не смогу зарабатывать больше, но с ребенком никогда диплома не получу. Конечно, эгоистично говорить, что колледж важней…
– Вовсе нет, – сказал Коул. – Осознавать, что ты не сможешь обеспечить ей наилучшую жизнь – это ни в коей мере не эгоизм.
– Ну, я повторяю себе то же самое. Может, однажды я в это поверю.
Она все избегала смотреть на него, и Коул бросил взгляд на меня – очевидно, надеясь, что я сумею помочь.
– Ладно, – сказал я. – Мы достаточно помучали вас. Теперь наша очередь. У вас есть к нам какие-нибудь вопросы?
Ее щеки начали заливаться краской, но она посмотрела прямо на Коула.
– Томас говорит, вы очень богаты.
Я занервничал – как всегда при разговорах о его состоянии, – но Коул ответил просто и напрямик.
– Да. Это так.
– И что у вас дома по всему миру.
– Верно, но мой настоящий дом здесь.
– Значит ли это, что вы будете растить ее в Финиксе?
Коул замялся, словно почувствовав в вопросе ловушку. Тейлор, видимо, уловила его беспокойство, поскольку сказала:
– Я вовсе не собираюсь вмешиваться в ее жизнь. Просто пытаюсь представить, какой она будет.
– Что ж, милая, – произнес Коул, – говоря откровенно, мы не заглядывали так далеко. Кошмарный ответ, понимаю, но такова правда.
– Можно спросить, где находятся остальные ваши дома?
– Разумеется. У меня есть дом на Гавайях, дом в Хэмптонсе, кондо в Вейле, квартира в Париже и… – Он покосился на меня. – Еще я недавно купил небольшую виллу в Тоскане.
– Что-что? – спросил я, выпрямляясь. – Когда ты успел?
Он улыбнулся мне.
– Я знаю, как тебе там понравилось. Это должен был быть подарок на годовщину. – Он повернулся к Тейлор. – И, сахарная, уж поверь, совершить такую покупку без ведома твоего бухгалтера не самая простая задача!
– Значит, – сказала Тейлор, – суть в том, что вы в итоге можете осесть в любом из этих мест?
Коул вновь посерьезнел, и я смирился с тем, что о вилле мне придется расспросить его позже.
– Дорогая, это справедливый вопрос, но я затрудняюсь с ответом. – Он умолк и погрузился в задумчивость. Она ждала, когда он продолжит. – Школьные годы я провел в разъездах по миру, всюду следуя за отцом – в Нью-Йорк, в Калифорнию, в Париж и обратно… Иногда я менял по три школы в год. Не успевал я привыкнуть к новому месту, как мы снова переезжали.
Я взял его за руку. Мы были вместе три года, но я по-прежнему так мало знал о его жизни.
– Вы ходили в обычные школы?
– В Калифорнии – да. Но в остальных местах – только в частные.
– По-моему, это ужасно, – промолвила Тейлор.
Коул распрямил плечи и отбросил волосы с глаз. Он терпеть не мог жалость.
– Все было не так уж и плохо. Я повидал столько мест на земле, сколько другим не удается повидать за целую жизнь. Я вырос, разговаривая на нескольких языках. Я много узнал и многому научился. Сейчас я бы точно не стал ничего менять.
– А тогда? – спросил я.
Он вздохнул – словно от боли.
– Тогда – да, я это ненавидел. Когда мне было четырнадцать, я бы отдал все, что угодно, лишь бы жить жизнью простого подростка.
Он не ответил полностью на заданный Тейлор вопрос, и человеком, который напомнил ему об этом, стал мой отец:
– Так что в итоге это будет значить для вашего ребенка?
– Полагаю, мы попытаемся найти компромисс. Я хочу, чтобы она увидела мир, но в то же время мне претит поступать с нею так, как мои родители поступали со мной. Пока она будет малышкой, мы, наверное, еще немного попутешествуем, но когда она пойдет в школу, начнем чаще оставаться на месте, ну а потом, когда она повзрослеет, поглядим, что захочется ей самой. – Он оглянулся на меня и улыбнулся. – Хотя я расписал все это, даже не спросив мнения Джонни.
Не в силах перестать улыбаться, я покачал головой.
– История моей жизни. – Но мне было нечего возразить. Как большинству родителей-новичков, нам предстояло нащупывать путь в темноте в попытках понять, что для нее будет лучше.
Мы впали в неловкое молчание. И к нам на выручку снова пришел мой отец.
– Что-то я утомился, – проговорил он, – и Тейлор, если я правильно угадал, тоже устала.
Она улыбнулась ему.
– Сегодня я открывала кофейню в пять утра. Это был долгий день.
– Давай-ка я доставлю тебя домой? А по дороге ты сможешь расспросить меня обо всем, что боишься сказать им в лицо.
Пытаясь встать, Тейлор вместе со своим огромным животом наклонилась вперед, и тогда я взял ее под локоть и помог ей подняться, после чего мы проводили их до двери. На пороге она обернулась и улыбнулась нам.
– Мы еще поговорим, хорошо?
Коул немедленно достал из кармана визитку – точно такую же, с одним только именем и номером телефона, он дал мне на нашем первом свидании.
– Звони мне в любое время. Дорогая, я не шучу. Если тебе что-то понадобится – что угодно, – ты мне говоришь.
– Хорошо.
– Я серьезно. Если посреди ночи захочешь ананасов и суши, смело звони, и я в течение часа их тебе принесу.
– Перестань, – сказал ему я, но он пропустил мою просьбу мимо ушей, и она еще раз улыбнулась, а потом пошла за папой к машине.
Закрыв дверь, Коул обернулся ко мне с огромными, горящими надеждой глазами.
– Все прошло хорошо, – сказал я.
– О, Джонатан. – В следующее мгновение он, встав на цыпочки, уже обвивал мою шею руками и своими мягкими, теплыми губами шептал: – Спасибо тебе. Спасибо, спасибо, спасибо.
Уткнувшись в его волосы, я улыбнулся и вдохнул чудесно знакомый запах клубники. Иногда меня поражала сила моей любви к нему. Но опять же, как можно было его не любить?
– Значит ли это, что я прощен?
– Тысячу раз.
Он снова был счастлив. И это было самое главное.
Глава 8
Надежда, даже приглушенная осторожностью, была мощной вещью. На следующий день Коул – хоть он и пытался сдерживаться – летал как на крыльях. Он улыбался, и флиртовал со мной, и много смеялся. Судьба словно наконец-то вернула мне человека, на котором год назад я женился. Но теперь обратная сторона монеты повернулась ко мне. А вдруг Тейлор больше никогда не объявится? Я боялся, что разочарование его сокрушит.
Как оказалось, волновался я зря. Тейлор в тот же день позвонила. Внимательно слушая, как Коул с ней говорит, я жалел, что у нас нет домашнего телефона, и я не могу взять параллельную трубку и тоже вступить в разговор.
– Не за что, дорогая. Я рад. Вот еще глупости, совершенно незачем менять ее на модель постарей! Завтра? Конечно! Мы будем дома. Я сделаю цыпленка под пармезаном, ты за? Тогда до встречи!
Он положил трубку и повернулся ко мне. С надеждой и страхом в широко раскрытых глазах.
– Она хочет с нами увидеться. Завтра.
– Я догадался.
– Это ведь хорошие новости, да?
– Да, но тебе лучше…
– Знаю, знаю. Умерить надежды.
– И больше не покупать ей машин.
Три вечера подряд мы с нею ужинали – один раз с отцом и дважды втроем, – и с каждым днем надежда Коула крепла. Как креп и мой страх. Свой пессимизм я, чтобы не омрачать настроение Коулу, старался держать при себе. Он был в своей стихии – готовил для Тейлор, хлопотал, заботясь о ней, без остановки болтал и успокаивал все ее страхи. Он расспрашивал ее о беременности и о ее самочувствии, однако об усыновлении ни разу не упомянул, будучи тактичным и обаятельным, как умел один только он. Он даже показал ей пустую комнату в конце коридора, хотя для него это было равносильно тому, чтобы обнажить свою душу.
– Здесь не всегда будет так пусто, – тихо промолвил он.
Она улыбнулась.
– Я знаю.
Я был уверен, что он ее покорил, однако Тейлор наконец-таки перешла к делу не раньше третьего вечера.
– Думаю, мне стоит сказать вам, как мне хотелось бы, чтобы все было. Просто чтобы удостовериться, что между нами нет недопониманий.
Мы сидели в гостиной. Беззаботное поведение Коула вмиг улетучилось, и он, выпрямившись, обратил все свое внимание на нее. Он дико нервничал – даже был в ужасе – и так волновался, что еле сидел, но внешне это не проявлялось. Для меня его состояние было очевидно лишь потому, что я слишком хорошо его знал, однако лицо, которое он явил Тейлор, было совершенно спокойным.
– Конечно.
– Томас сказал, вы не против открытого усыновления.
– Ты хочешь, чтобы было именно так?
– Возможно со временем, но не сейчас.
Не вполне понимая, что она имеет в виду, я покосился на Коула, но он не смотрел на меня. Его внимание было целиком сконцентрировано на Тейлор.
– Милая, боюсь, тебе придется пояснить поподробней.
Она стесненно заерзала на сиденье.
– Вы, наверное, подумаете, что это ужасно…
– Это вряд ли. Ты можешь быть с нами полностью откровенной. Как ты сказала сама, важно, чтобы между нами не было недопониманий.
Она кивнула. Ее щеки были красного цвета, и вид у нее был по-прежнему неуверенный, но она сделала вдох и сказала:
– Я не хочу кормить ее грудью. Я буду сцеживать молоко – по крайней мере, какое-то время, – но мне кажется, что держать и кормить ее будет для меня чересчур тяжело. И я не хочу получать ее фотографии или знать, как у нее дела. Во всяком случае, только не в первые дни. Звучит ужасно, я понимаю, но я боюсь, что после родов буду вся на эмоциях.
Да. Кого бы Тейлор не выбрала – нас или другую семью, – существовал риск, что в первые семьдесят два часа она передумает. Меня впечатлило то, как тщательно она все продумала. Ее нежелание кормить новорожденную грудью было нам на руку, но я подумал, что буду придурком, если скажу это вслух. Коул, по-видимому, был ошарашен не меньше меня, потому что он тоже ничего не ответил. Тейлор сидела и смотрела на нас, ожидая нашей реакции и явно ощущая себя до крайности уязвимой, и потому я сказал:
– Здесь, разумеется, решать только вам.
Она кивнула – очевидно, испытав облегчение от того, что никто не стал ее осуждать.
– Во всех прочитанных мною статьях говорится о том, насколько эти первые моменты могущественные. Я пыталась быть очень рациональной, принимая это решение, и не хочу, чтобы эмоции взяли надо мной верх. Поэтому я думаю, будет лучше, если вы возьмете ее на руки первыми. Точнее, не просто первыми, а только вы и больше никто.
Если вы возьмете ее на руки первыми.
От одного этого предложения мое сердце гулко заколотилось. Наполнилось восторгом и страхом. Тейлор теперь говорила не обобщенно, а конкретно – конкретно о нас. Я оглянулся на Коула и понял, что он тоже не упустил всей важности ее слов. Он сидел очень прямо, буквально на самом краю. Его лицо эмоций не выдавало, но я заметил, как крепко он стиснул руки, чтобы они перестали дрожать.
– Ты уверена?
– Да, – кивнула она. – Я много об этом думала. Так будет лучше не только для меня, но и для нее, вы не согласны? Разве не правильней, если самыми первыми она увидит лица людей, которые потом будет видеть всю жизнь?
Коул застыл. Словно от страха спугнуть ее или испортить момент. Но еще в его неподвижности было что-то хрупкое, что-то пугающее. Выдающее бурю, что бушевала внутри.
Его надежду и страх.
Не в силах больше сидеть неподвижно, я взял Коула за руку. Он не ответил на ее вопрос напрямую, а тоже спросил:
– А потом?
– Если честно, не знаю. Если я понадоблюсь вам по каким-то медицинским причинам, то в этом случае, конечно, приду, но если все будет нормально, я бы предпочла не получать от вас новостей.
Коул кивнул.
– Хорошо.
– Думаю, лучше всего мне не контактировать с вами, пока вы втроем окончательно не устроитесь. Но и потом речь, скорее, будет идти о том, чтобы проверить, правильное ли решение я приняла. Конечно, вернуть ее я уже не смогу, но я и не думаю, что у меня возникнет такое желание, потому что тоже вернусь к своей жизни. Но я могу представить, что в какой-то момент захочу узнать, как она поживает. Поэтому мне хотелось бы знать, будет ли мне позволено позвонить или даже увидеть ее, если и когда я буду готова.
Коул кивнул и покрепче за меня ухватился.
– Все, что угодно, – вымолвил он.
Мне показалось, что теперь даже Тейлор расслышала напряжение в его голосе. Она бросила взгляд на меня.
Я согласно кивнул.
– Думаю, у нас нет причин возражать против этих условий.
– Со мной будет моя подруга Ларисса, так что помощь в палате мне не нужна, но когда роды начнутся, я позвоню вам, чтобы вы были там, когда она родится на свет.
Я услышал, как Коул резко вдохнул. Я чувствовал его напряжение. И почти ощущал вкус его опасений и непреодолимой потребности в том, чтобы она наконец произнесла окончательные слова. Она сказала, что мы увидим, как малышка родится, и первыми возьмем ее на руки, и тем не менее ощущения, что все решено, не возникло. По-прежнему было чувство, что мы находимся на каком-то извращенном костюмированном прослушивании, которое в любую минуту закончится, и нас отбросит в начало. Я поспешил мысленно помолиться о том, чтобы этого не случилось, потому что не сомневался: если теперь у него отнимут надежду, это убьет его.
Коул отпустил мою руку и, словно тоже молясь, сжал вместе ладони. Потом приложил кончики пальцев к губам.
– Тейлор? – проговорил он – почти шепотом.
– Я позвоню Томасу завтра прямо с утра и попрошу его подготовить все документы.
Коул закрыл глаза, и у него перехватило дыхание. Его самоконтроль держался на волоске. Будь мы одни, он уже был бы в моих объятьях и плакал бы, вздрагивая от накопившихся беспомощности, надежды и страха, но в присутствии Тейлор он сорваться не мог. Сдерживаться, однако, ему было непросто. Его руки тряслись. Дыхание стало дрожащим и частым. Снова открыв глаза, он посмотрел на меня.
– Джонни? – прошептал он. Он обращался за помощью. Ему было нужно минуту побыть одному – совсем как в тот день, когда его обнял отец, после чего он скрылся на кухне за ненужным нам маслом. Как он прятался от матери на Рождество и как сотни раз на протяжении наших с ним отношений прятался от меня. Ему было нужно уединение, чтобы дать эмоциям выкипеть и остыть.
– Может быть, Тейлор хочется пить? – тихо предположил я.
Его глаза начали наполняться слезами, и он кивнул.
– Ты прав. Я так глуп…
– Мне сходить?
– Нет. Ты сиди. Я принесу минеральной воды…
Он уже встал и вышел из комнаты. Тейлор, проводив его взглядом, удивленно повернулась ко мне.
– Что-то не так?
– Нет, нет, все в порядке. Просто ему надо немного побыть одному. – Мне хотелось пойти за ним следом, но я знал, что правильнее будет остаться. После того, как Тейлор уйдет, у нас с Коулом будет масса времени наедине. – Спасибо вам, – сказал я. – Вы не представляете, каким счастливым вы его сделали. Мы дадим ей чудесную жизнь. Обещаю.
– Я вам верю. – Она потерла живот и улыбнулась. – Я чувствую себя такой глупой из-за того, что подумала о вас в первый раз. Поверить не могу, что я могла так ошибиться.
Я рассмеялся.
– Я рад, что вы дали нам второй шанс.
– Я тоже. – Она продолжала потирать свой живот, нажимая краем ладони на бок, словно понуждая ребенка сменить положение.
– Вам тяжело носить ее?
– Нет, но иногда она устраивается на самых неудобных местах.
Мы замолчали. Я не знал, что еще можно сказать. Молчание уже начало становиться неловким, но тут пришел Коул. Несколько минут на кухне сотворили с ним чудеса. Его глаза были сухими и ясными, а на лицо, пусть с него еще не сошла краснота, вернулась маска Идеального хозяина дома. Проходя мимо, он провел рукой по моим волосам, безмолвно благодаря за предложенный выход. Он даже не забыл принести минеральную воду.
– Держи, дорогая. – Он вручил ей стакан, но вместо того, чтобы вернуться ко мне на диван, сел напротив нее на пуфик для ног. – Если тебе что-то понадобится – что угодно, когда угодно, – только скажи.
– Коул, – тихо проговорил я.
Он выставил в мою сторону руку.
– Джонни, я знаю. – Потом – уже Тейлор – сказал: – Он беспокоится, что я куплю тебе яхту или что-то вроде того. – Он улыбнулся. – Дорогая, тебе хотелось бы яхту?
Она рассмеялась.
– Ну, в Финиксе толку от нее будет немного.
Коул смахнул волосы с глаз и обезоруживающе мне улыбнулся.
– Видишь, солнце? Беспокоиться не о чем.
– Виноват.
И все же я волновался. Не о том, что он может купить ее, но о том, что, если дело сорвется, его сердце будет разбито. Нет, я не сомневался в решимости Тейлор, однако без ее подписи на бумагах мы оставались в подвешенном состоянии.
Коул, видимо, разглядел в моих глазах беспокойство, потому что, вдруг посерьезнев, сказал:
– Джонни, я знаю. – Он вновь повернулся к ней. – Милая, я не шучу. Тебе что-нибудь нужно?
