Текст книги "Проклятье куртизана (СИ)"
Автор книги: Мари Рувель
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)
Ади подумал.
– А может это и хорошо. Вы ведь знаете, где он живет? Я могу съездить к нему…
Инспектор опять прошелся по кабинету, покачав головой по дороге.
– Да никак это не выйдет, понимаешь? Исчез он – вот где беда. Его же пытались найти… Был тут у нас один случай: молоденький гамма бесхозный в морозильнике залежался. А умер в психушке, но поскольку никто его из местного морга не забирал, то труп отправили к нам. Но он и тут тоже никому не был нужен. Хотя мы даже фото в сводке поместили, но никто так и не откликнулся. Пришлось хоронить бедняжку в общей могиле. А такой красавец был, ты не представляешь – просто само совершенство… И вот как раз этот анатомист его и хоронил – тоже два года назад. Гамму этого и еще там нескольких – совсем уж отщепенцев, и пару стариков одиноких. Он сам их возил на дальнее кладбище, причем хоронил, как родных – со всеми ритуалами, чинно, укладывал бережно, пусть и без гроба. Он вообще к таким делам очень щепетильно относился. Скажем так, покойников даже больше уважал, чем живых, но да ладно. Не в этом дело. В другом. Где-то через месяц после похорон мальчишки анатомиста этого как раз и уволили, и он уехал в свою глушь, где у него домик был на природе. А тут вдруг заявляются родственники гаммы: два брата-альфы, злющие как черти, чуть все стены тут рогами не посшибали. Где, мол, наш пацан? А я откуда знаю? И вы-то где раньше были? – вот в чем вопрос.
Следователь опять покачал головой, видимо, вспоминая это инцидент.
– Короче, потом выяснилось, что они просто в отъезде были – по делам фирмы, а потом вернулись в страну, увидели сообщение в сводках, прибежали забирать. Семья их, из которой мальчонка-то этот родом, совсем падшая. И по сути, к настоящему времени там все уже умерли – от наркоты, алкоголя, прочего. Родители, дети, и даже, наверное, собаки, а эти вот два близнеца, что тут буянили, ну просто молодцы. Вот люблю такие истории, – инспектор даже кулак радостно сжал. – С самого дна ведь вылезли и даже дело свое умудрились завести на двоих. Дом моды у них, представляешь? Тренд. Родителям тоже помогали, даже лечить их пытались, но правда, все бесполезно. Деньги, что они присылали, те тратили на выпивку, на дурь, и в итоге братья перестали финансово помогать. Только жратву присылали, да столько, что и на соседей хватало. И все равно семья сыграла в ящик. А этот мальчишка-гамма был одним из первых. Потому что тогда и родители еще были живы, и другие братья, но всем, похоже, было друг на друга плевать. А омега-отец небось и не помнил, скольких нарожал, и где они, – инспектор махнул рукой. – Одним словом, дно. Тухлый квартал, и выход оттуда разве что в землю. Но даже о последнем пути своей горе-семьи здравомыслящие братья заботились. Всех хоронили, кто умирал, со всеми ритуалами и прибамбасами, как порядочных людей. Короче, честь им и хвала. Побольше бы таких детей, которые даже таких родителей не бросают, – и он немного постоял, молча уставившись в пол, потом опять заговорил.
– В общем, пришли они сюда и давай скандалить, где, мол, тело? Ну им и сказали, что в общаке оно, где ж еще? Ведь месяц никто не забирал, даже больше, и оно даже в леднике уже начало тухнуть. Но что ты? Братья как заорут, выкапывайте, мол. Мы на своем месте похороним, как хотите. Представляешь? А где выкапывать-то? Кто знает? Только наш анатомист об этом и знал. Они у него все записаны были… даже зарисованы, но записи он забрал. Украл просто, считая своей собственностью. Вот и поехали наши ребята его искать, чтоб он точно указал место захоронения. Ну не всех же покойников из земли поднимать, честное слово, чтоб одного найти, хотя братья так копытом и били – видать и правда решили весь дальний погост перерыть. В общем, от греха подальше поехали мы искать нашего бету. И что? Да ничего. Не нашли. Сгинул он. Местные сказали, что вроде подался на какое-то дальнее кладбище, но куда точно – не знают. Мы, конечно, порыскали по всем известным местам, которые на картах обозначены, но он нигде не числился. Да и соседи сказали, будто он где-то на дальней заброшенке обосновался. А как ее найти? Да никак! – и следователь так эмоционально взмахнул руками, будто перед Ади оправдывался. – Где я им буду его искать? – хрен знает. Этих захоронений повсюду масса – возле родовых имений, замков, черт их знает. Они и не зарегистрированы некоторые, а кое-где могилы уж и с землей сравнялись. Но вот именно на такое кладбище он и отправился. А куда – никто не знает. И братья мне до сих пор макушку грызут, никак не успокоятся. Хорошо еще, что у них дел по горло, а то бы давно за можай меня загнали. Но все равно нет-нет, да и позвонят, а как скажу им, что пока ничего неизвестно, так они бесятся, скандалят. В общем, достали так, что уже слышать их не могу, – инспектор с досадой вздохнул. – Или хоть искали бы сами тогда… Так ведь нет – пусть полиция на них работает. Как будто мне делать больше нечего. И ведь частный детектив им вполне по средствам, но нет – надо меня изводить. Но ладно… – и он снова махнул рукой. – Дело гиблое. Может он и помер уже давно анатомист этот, так чего искать-то? В общем, в этом вся загвоздка…
Ади совсем расстроился. Уже с половины рассказа он понял, что все безнадежно – даже разреветься захотелось. А какое тогда еще придумать основание для эксгумации, ему и в голову не приходило. В итоге он закусил пальчик и хотел уже плакать, но тут начальник подошел к нему, легонько похлопал по плечу и утешил.
– Погоди ты расстраиваться, – сказал он. – Надежда еще есть, – и снова уселся за свой стол, опять покопался в бумагах – уже в других, потом полазил в компьютере, и снова что-то написал на листочке.
– Вот, – протянул он его Ади. – Это адрес той глуши, где стоит домик нашего анатомиста. И я вот сейчас подумал… А может местные просто полиции испугались? Ну вдруг. Бывает же такое, там вообще народ темный живет. Так что ты правда, попробуй-ка сам туда съездить. Только не один, Жана возьми или еще кого из друзей. Ты умница ведь, сообразишь что-нибудь, а вдруг они тебе больше расскажут. И если ты найдешь эту нашу горе-пропажу и избавишь меня от тех двух придурков, которые мне уже весь мозг вынесли, я даже не знаю… век тебе буду благодарен. Ну хоть попробуй. Мало ли, вдруг повезет.
Ади покивал, взял листочек.
– Хорошо, – сказал он.
Но инспектор сразу заволновался.
– Нет, вообще погоди… – и он снял трубку с аппарата. – Я все-таки сержанта тебе подряжу с машиной… Так безопасней будет…
– Не надо… – омега остановил его. – Я найду с кем поехать, не волнуйтесь. Просто хочу сам все выяснить, неофициально…
– Уверен? – инспектор внимательно на него поглядел. – Ну смотри. Но если что, только свистни. Машина прям к дому подъедет. Все-таки с охраной надежней.
– Да, – Ади снова покивал, но уже более отвлеченно. – Спасибо. Я позвоню, если что, – и через десять минут уже вышел из управления.
Комментарий к 37. Пропажа * Залог – здесь имеется ввиду не только освобождение подсудимого из-под стражи на время рассмотрения дела, с обязательной явкой на все судебные заседания, но и замена части или всего присужденного ему срока выплатой в казну для целей благотворительности. Сумма залога зависит от обвинений и тяжести преступления, но иногда суд может и вовсе отказать в залоге.
====== 38. Родовое проклятье ======
Люсьен, наконец, полностью пришел в себя, особенно после встречи с Ади, которая очень его вдохновила. Он с таким удовольствием смотрел в его чудесные, зеленые глаза, держал за руки, трогал его нежные, тонкие пальчики, и ему даже удалось расцеловать Ади в щечки. Люси улыбнулся, вспомнив омегу. Удивительно, какая же у него утонченная, аристократичная внешность – наверняка, он потомок какого-то знатного рода, но понятия об этом не имеет. Или скорее всего, это ветвь бастардов, коих было полно в стране, учитывая страстность и необузданность глав высокосветских семейств. Ведь мало кто из них хранил верность своим несчастным омегам-мужьям, заточенным в замках и даже в собственный сад выходившим лишь в сопровождении супруга или же целой свиты бета-слуг. А в свет их и вовсе вывозили только по очень большим праздникам, таким как появление очередного принца или же по случаю дня рождения какого-либо из королей – вот собственно и все.
Красивый муж всегда был лишь хорошим украшением дома и не более, особенно несколько веков назад, когда у омег вообще не было никаких прав. Поэтому они только и делали, что вышивали, пели, играли на арфе и постоянно вынашивали наследников – одного за другим, и только ради этого жили. Зато альфы имели полную свободу действий во всех сферах жизни, а уж в любовных делах и подавно, поэтому на балах предпочитали развлекаться в одиночку, ибо присутствующие там омеги были из семейств попроще и не таких строгих правил – преимущественно куртизаны или же особы, желающие ими стать. И они становились, а отсюда такое обширное разветвление крови по всем уголкам земель.
Люсьен мечтательно поглядел на небо, сидя на мягкой, зеленой травке в своей просторной обители. Ах, если бы можно было сейчас покопаться в земных архивах, он бы проследил всю родословную Ади – от первого до последнего колена, и нашел бы его корни, хотя ему и так достаточно было взглянуть в эти прекрасные глаза, чтобы понять, кто перед ним стоит. Этот взгляд – непреклонный, полный решимости выстоять в любых водоворотах судьбы, перенести самые тяжкие испытания, взгляд несломленной жертвы. Именно такими и воспитывались все омеги-аристократы – полностью лишенные прав и свободы в замужестве, и даже книги читающие только по указанию супруга, принадлежащие ему всецело и хранящие верность до конца своих дней, но не от безысходности, а по долгу крови. И даже если супруг изменял им направо и налево, они все равно его уважали и никогда не осуждали. А для этого нужно было иметь очень сильную волю.
Но альфы-аристократы всегда были настоящими казановами, и подобное поведение приветствовалось и поощрялось среди знати, потому что отцы дворянских семей более низкого происхождения были готовы на все, только бы пристроить сына в постель к такому благодетелю. Ведь подобная связь могла возвысить даже самый бедный род, особенно если у куртизана появлялся бастард, и небожитель-отец частично его признавал. В таком случае он оказывал ему негласную помощь, а это как правило выражалась в золоте, роскоши и богатствах, а порой даже в титулах и землях, одним словом, дело стоило того, чтобы попробовать пожертвовать отпрыском. Ведь не у всех это получалось – некоторых просто использовали, начисто лишая чести и возможности в дальнейшем найти приличного мужа, но кое-кому везло, особенно умным, мудрым и терпеливым, ибо куртизанам приходилось не только удовлетворять все сексуальные прихоти своего господина, но и утешать его, любить, лелеять, и все это надо было делать так, чтоб он, не приведи бог, не потерять к любовнику интерес.
Вот из таких куртизанов, наверняка, был и предок Ади, и возможно даже не из низшего дворянства, а из самой настоящей великосветской семьи, только очень обедневшей, и кровь его была воспитана соответственно – именно аристократичной, поэтому измены, неверность, разгул – все это было настолько чуждо его сердцу, что за Рэя можно было быть абсолютно спокойным. Ади никогда не предаст его и скорее умрет, чем позволит кому-то лишить себя чести. Так были воспитаны все чистокровные омеги-аристократы, и это же воспитание, пройдя через множество поколений, отразилось и в характере нового возлюбленного Рэя. И пусть кровь Ади была уже давно смешанная, но он, наверняка, перенял все лучшие качества именно от своего омеги-родителя, а значит и вся родословная – от куртизана до нынешнего отпрыска – скорее всего, была омежья.
Люсьен вздохнул и еще раз пожалел о том, что не имеет доступа к земным библиотекам, а так хотелось бы узнать родовое имя этого зеленоглазого мальчишки. Судя по его смуглости, род пришел с юга, возможно даже семья Ади в каком-то колене мигрировала и оторвалась от потомков, а потому он и не знает ничего о своем происхождении. Мало ли причин, ведь многие современники сейчас вовсе отказались от титулов, потому что это считалось пережитком прошлого. Хотя на самом деле все произошло просто под давлением социума, который по преимуществу состоял теперь из представителей более простого народа. Но потомков знатных фамилий было до сих пор хорошо видно на общем фоне, особенно наметанным глазом, хотя в случае с Рэем Люси понял это не сразу.
Но ему было достаточно один раз взглянуть на его отца, чтобы понять, откуда идет эта ветвь. Породистое лицо родителя, его колючие, холодные глаза, бешеный нрав, совершенная необузданность – все это были признаки уже давно ушедшей в легенды королевской семьи, а точнее, ее самого главного представителя – яростного и жесточайшего короля за всю историю государства Артура Бессердечного. Вот откуда происходит род Рэя и, конечно, это тоже ветвь бастардов. И все равно его отец был настолько похож на венценосного предка, что будто с портрета сошел. Причем, наверняка, современники этого даже не замечали, но Люси мигом уловил сходство, хотя видел отца всего один раз, а о его взрывном характере услышал только от Рэя.
Но к счастью, у сына был более мягкий нрав и еще совсем другая внешность, доставшаяся ему, как позже выяснилось, от омеги-отца, и это была уже примесь самой обычной крови – более простой, но очень душевной и сердечной. Поэтому Рэй вышел совсем другой, хотя его тоже иногда заносило, но внутренняя доброта и мягкость никогда бы не позволили ему стать тираном, в отличие от всех его предков вот с таким же безумными нравами, которые то и дело меняли мужей, ибо те просто не выдерживали и гибли от жестокости своих альфа-супругов.
Но впрочем отец Рэя, не смотря на всю тяжесть характера, любил своих детей и даже очень, хоть и не показывал никогда им своих чувств, а вот его венценосный прародитель был абсолютно бездушным в этом плане. Об этом красноречиво говорит одна жуткая и совершенно возмутительная история, когда он подменил собственного новорожденного сына отпрыском куртизана, к которому воспылал безудержной страстью, а законного наследника престола просто сбагрил куда-то в неизвестном направлении, начисто забыв о его существовании. Вот на какие вещи был способен дальний прадед Рэя. И, кстати, эта бесчеловечная выходка закончилась тогда страшной трагедией. Супруг короля – омега-король Эндрю Нежнейший – в итоге заметил подмену, особенно когда сын подрос и стал походить на куртизана, как две капли воды. Омега-король тогда впервые позволил себе повысить голос на мужа и предъявил ему претензии, но король Артур просто избил непокорного за дерзость и заточил его в башне. А там несчастный пленник тронулся рассудком, все глубже осознавая тот страшный факт, что его истинный сын бесследно исчез и сейчас, наверняка, ужасно страдает, лишенный всех своих привилегий, а к трону приближен полубезродный бастард от какого-то вертихвоста, чей род даже герб получил совсем недавно. И это была двойная боль и терзания. В итоге бедняжке постоянно снились мучительные сны, как его отпрыска топят в болоте, находят его трупик с короной на голове где-то на низших задворках королевства, как его пожирают собаки или топчут стаи диких бизонов, а он беззащитен, брошен, лишен своей теплой кроватки и тянет ручки к безутешному родителю, а тот ничего не может поделать.
В итоге эти видения добили несчастного короля Эндрю, и ум его окончательно помутился. Из башни все чаще стали доноситься отчаянные стоны и вопли, прерываемые лишь безутешными рыданиями, король Эндрю проклинал своего супруга, называл его извергом, детоубийцей, варваром, и тот, наконец, взорвался и, разъярившись как зверь, поднялся в башню и выкинул своего горе-мужа из окна. Но тот не умер, а, свалившись в густые кусты, переломанный и расцарапанный, но движимый безумием и хитростью одержимого, прополз по ночным, пустынным коридорам замка на четвереньках, прикрываясь одной нечистой силой, прокрался в детские покои и убил младенца ударом фамильного кинжала в сердце. И там же, у детской кроватки, проклял весь род куртизана до последнего колена, пообещав его извести. И только тогда испустил дух на глазах у застывших от ужаса слуг.
Никто тогда не успел спасти ребенка, не смог задержать обезумевшего убийцу – ему будто сама Тьма ворожила, и позже люди убедились, что это именно так и было. К тому же альфа-король Артур Бессердечный, узнав о трагедии и прибежав на крики, прямо у кроватки сына отсек голову уже мертвому убийце своим мечом и выставил ее на пике перед воротами замка, что было страшным оскорблением для чести покойного. А потом вывез его тело в загородные леса и бросил там на съедение волкам. Но этим лишь усугубил дело, потому что призрак сумасшедшего короля сдержал свое страшное слово и начал мстить.
Уже через несколько дней заболел и умер куртизан короля – омега-отец умерщвленного бастарда – во-первых сломленный ужасной смертью сына, а во-вторых, от очень странной болезни, сделавшей его кожу после кончины совершенно черной и сухой. А потом проклятье начало косить весь его род, как и было обещано. В итоге огромная семья со множеством ответвлений в первую очередь обеднела, потеряв за пару веков почти все свои земли и владения, а потом и выродилась, потому что дети теперь рождались больными или вовсе не рождались, альфы еще хоть как-то выживали, но омеги не дотягивали и до двадцати лет, и очень мало кто из них мог принести здоровое потомство, а большинство и вовсе было бесплодно. В конце концов род куртизана начал постепенно исчезать с лица земли, практически без возможности восстановления, ибо гибло отпрысков намного больше, чем выживало, и в итоге, на нынешний момент, он вымер полностью, потому что Люсьен и оба его родителя были последними его представителями.
====== 39. Непокорный отпрыск ======
Альфа и омега-отец Люсьена нашли друг друга совершенно случайно, как будто судьба свела, и сошлись, не смотря на родство, пусть и дальнее, лелея надежду попробовать возродить фамилию. Но как и всем остальным ее представителям им это не удалось. А точнее, с огромным трудом на свет появился только Люсьен, а после двух последующих выкидышей омега-родитель был признан бесплодным. В итоге они еще больше возненавидели семейство короля, которое, кстати, до сих пор процветало, хотя и не царствовало, ибо два века назад очередной законный наследник Артура Бессердечного, взойдя на престол и испугавшись собственного необузданного нрава, отказался от короны в пользу двоюродного брата, обладающего более рассудительным характером. За этот разумный поступок его тут же прозвали Артуром Мудрым, потому что после того, как власть перешла в руки другой королевской ветви, в государстве установился такой мир и покой, какого давно уже не было.
Потомка Артура Бессердечного впервые славили от души и искренне, и славят до сих пор, а его род здравствует и процветает, и даже нрав бывших венценосных отпрысков постепенно выровнился, отчасти благодаря чужеземной крови. Подобное смешение родов тоже было идеей Артура Мудрого, и он специально подбирал для своих сыновей женихов только из северных королевств, жители которых всегда славились мирным и спокойным характером, ибо уже устал от постоянных баек и песен о жесткости своих предков, которые до сих пор ходят в народе. В итоге сейчас, по прошествии двух веков, семья бывшего короля – ныне уже не королевская, а просто великосветская – стала одной из самых уважаемых фамилий в стране.
Но семья Люсьена по прежнему ненавидела их за насланное проклятье, кроме самого Люси, конечно, которому все это уже порядком поднадоело, и он даже хотел отказаться от титула, устав от бесконечных причитаний по поводу безнаказанности врагов и несчастной судьбы рода, и лишь искренний ужас и истерика омеги-родителя не дали ему этого сделать. Омега-отец так испугался тогда, что чуть не заработал удар, потому что даже воспитывал сына в древних великосветских традициях, но тот все равно пошел наперекор всем устоям и после уроков музыки и пения, например, мчался в свой любимый спортклуб, где занимался гимнастикой, боевыми искусствами и всячески развивал свое тело, даже несмотря на картинные обмороки папА. А с юности у него уже были альфы, и не один, потому что он слишком рано обнаружил свою патологически необузданную страстность, свойственную многим представителям его рода, особенно омегам.
Кстати, именно этой дикой любвеобильностью дальний предок и свел с ума короля. Но если все родственники Люсьена всегда стыдились этого тяжкого наследственного порока и всеми средствами пытались его подавлять, то Люси решил себя не мучить и дал полную волю своим страстям, что тоже омывалось горючими слезами целомудренного папочки, но родитель ничего не мог поделать с упрямством непослушного отпрыска. А под занавес своего протеста Люсьен вообще выкинул номер, сойдясь с Рэем, и уже не просто с альфой, а еще и с представителем вражеской фамилии. Хотя узнал он об этом не сразу, но как только впервые заподозрил, увидев его отца, так тут же записался в королевские архивы, к которым имел полный доступ, как представитель высшей аристократии и, просидев там не один месяц, составил-таки генеалогическое дерево семьи Рэя вплоть до его зловещего предка – короля Артура Бессердечного.
Поэтому-то он и завещал ему все свои драгоценности, во-первых, как единственному возлюбленному, а во-вторых, как наследнику короля, пусть и косвенному, но все же имеющему на эти драгоценности полное право. Ведь в ларце в основном находились реликвии, подаренные Артуром Бессердечным своему куртизану – далекому прадеду Люси, из-за которого все и началось, и на которого, кстати, Люсьен был похож, как две капли воды. Родители даже побаивались этого зловещего сходства, думая, что душа злосчастного прародителя, принесшего семье столько горя и бед, снова вернулась. Люсьен и сам в это верил, потому что драгоценности, подаренные дальнему предку коронованным любовником вовсе его не пугали, как многих из его семьи, наоборот – Люси их любил, все время примерял, иногда даже носил, если бывал на званых вечерах, и от них у него никогда не появлялись черные пятна на коже, как это случалось с другими представителями его семейства. И не только с ними. У этих драгоценностей вообще была очень дурная слава, но Люси она почему-то никак не касалась.
Но юристу он, конечно, рассказал совсем другую историю, когда составлял завещание, чтобы не выставлять свой род в неприглядном свете, поэтому не сказал ему всей правды, особенно касательно того, почему семья не могла избавиться от реликвий. Ведь дело в том, что их невозможно было продать, ибо они были как прОклятые. Стоило колье или перстню попасть в чужие руки и оказаться на шее или руках нового обладателя, как кожа его начинала чернеть, и он заболевал в считанные дни. А когда подобное повторилось не раз, семейство Люсьена начало обнаруживать проданные ими драгоценности брошенными у ворот своих замков со всякими прикрепленными к ним атрибутами, отводящими порчу, и с угрожающими письмами. В итоге поползли слухи о колдовстве, и всех представителей рода злосчастного куртизана начали преследовать и откровенно травить, в итоге семьям пришлось уехать из своих родовых поместий, продав их по дешевке, а на вырученные деньги обосноваться в старом, заброшенном форте в самой глуши, немного восстановив его, и только там они смогли хоть как-то существовать. И все равно постепенно вымерли, хотя и боролись со смертью – особенно молодежь, которая покидала вотчину в поисках лучшей жизни, но и в дальних странах проклятье их все равно настигало.
Конечно, в связи со всеми этими трагическими событиями, Люсьен и словом не обмолвился родителям о том, с кем он живет и кого так сильно любит, но позже они сами обо всем узнали, когда после смерти сына прочли его дневники, где Люси подробно записывал все свои мысли, размышления, результаты исследований родословной Рэя, а заодно и информацию о завещании. Все это, в том числе и шкатулка с драгоценностями, хранилось в его личном сейфе, в родительской квартире. Омега-отец знал его шифр, но при жизни сына никогда бы не посмел туда заглянуть, но после его смерти открыл тайник. А узнав, чьим потомком является Рэй, потерял последние остатки рассудка, ибо и так тронулся умом после потери отпрыска, а тут еще получил и второй страшный удар.
Альфа-отец, увидев любимого мужа в таком плачевном состоянии и узнав причину этого, тут же воспылал ненавистью к несчастному потомку зловещего короля, который и не подозревал о своих родовитых корнях, а уж история давней вражды двух таких знатных семейств ему и вовсе была неизвестна. Поэтому Рэй и не подозревал, что в его доме погиб последний отпрыск печально известной фамилии, а он на свое горе являлся родственником их истребителей. Зато родители Люси теперь знали все, а потому и слышать не хотели ни о каких там случайностях или недосмотре, а говорили прямо, что сын погиб из-за Рэя, потому что он – настоящее зло, и уже одно его присутствие рядом с Люсьеном стало причиной его смерти. Но так и не сказали ему ничего о его происхождении – то ли были уверены, что он знает, то ли не хотели даже произносить ненавистное имя своего врага и ворошить историю, но в любом случае они просто изводили несчастного парня проклятьями и обвинениями, одержимые собственным безумием, а Рэй в свою очередь, чувствуя истинную вину за смерть возлюбленного, воспринимал все это так остро и болезненно, что родители Люсьена даже представить себе не могли.
Но как бы там ни было, а от слов толку было мало, поэтому омега-родитель Люсьена так и скончался на могиле сына, снедаемый мыслью о том, что коварное королевское семейство нанесло-таки последний удар и уничтожило единственную надежду фамилии. А за ним последовал и супруг, искренне любивший мужа и сына, а потому не видящий без них никакого смысла дальнейшего своего существования.
Вот об этом и размышлял сейчас Люсьен, сидя в своей обители и вспоминая трагичные события своей жизни, а заодно и о том, что никогда и ни при каких обстоятельствах его семья почему-то не обвиняла истинного виновника горя, а именно того, кто и проклял их всех, то есть омегу-короля Эндрю Нежнейшего (после всех этих страшных событий приобретшего исторический титул Эндрю Несчастнейший). Но никому и в голову не пришло его обвинять, ибо все видели в нем только жертву злого тирана, а уж о его пропавшем ребенке, который был вероломно выброшен из своей королевской кроватки руками собственного отца, и вовсе не вспоминали.
А ведь он, наверняка, был жив, но все о нем забыли. И даже найти его не предпринималось никаких попыток. Бедняжка так и канул в лету, а точнее, растворился среди безродных людей, ибо ходили слухи, что его просто напросто подложили на порог хижины бедняка, в обычных, жалких пеленках и без всяких опознавательных родовых знаков. И никто ничего о нем больше не слышал, потому что верного слугу, сделавшего это, король Артур убил лично – вот такой он был вероломный. Но это, конечно, были всего лишь слухи, ибо о королях не принято в открытую говорить, а уж об Артуре Бессердечном никто не смел даже думать плохо. И все же его законный сын безвестно пропал – вот это уже был факт. А жаль.
Люси вздохнул, а подумав о потерянном наследнике, почему-то сразу вспомнил обещание, данное ангелу: «Ох, а ведь точно… – он поднялся на ноги. – Надо же поговорить с этим, как его…» – и Люси возмущенно засопел, вспомнив призрака-мерзавца, который терзал их с Рэем около двух лет, и только ангел смог его обезвредить. Ну надо же… Да лучше б он его убил, чем перевоспитывать. Возиться еще с этой дрянью! Но идти все равно пришлось, потому что Люси обещал и уже не мог не сдержать данное слово. Тогда он со злостью протопал к райскому кусту, отломил от него приличную хворостину, очистил ее, попробовал на упругость и, бормоча себе под нос всякие слова возмущения, отправился в зону Тьмы, где был заточен гамма.
– Ну подожди у меня, – приговаривал он по дороге. – Сначала я отведу душу и выпорю тебя как следует… – и он потряс своим грозным орудием. – А уж потом посмотрим, можно ли тебя перевоспитать. Или лучше сразу утопить в болоте, как последнюю нечисть. Ангел-то уверен, что я буду церемониться с тобой, но не тут-то было. Мерзкий уродец!
Правда, Люси не учел, что гамма – очищенный и частично освобожденный от зла – теперь вовсе не урод, и выглядит уже совсем по-другому. Он убедился в этом, осторожно пройдя через световой барьер, защищающий домик, и просочившись прямо сквозь дверь, чтобы никак себя не обнаружить. Осторожно выглянув из-за угла, Люсьен увидел гамму, полностью обнаженного, сидящего за столом, лицом к нему, кажется он что-то писал или рисовал. Люси пригляделся к нему получше – надо же, как преобразился, мерзавец: над столом склонилась такая симпатичная, белокурая головка с чудесными, вьющимися волосами, что даже зависть брала. Причем волосы были длинными – наверняка, ниже ягодиц. Пряди так красиво рассыпались по плечам, пока их обладатель, прикусив язык, что-то старательно штриховал карандашом на листке. Теперь его кожа была красивой – нежной, чистой, цвета кофе с молокам, так и дышала жизнью, а форма рук, плеч, а так же ступней и голеней, виднеющихся сейчас под столешницей – и вовсе были мечтой любого древнего скульптора. И правда, божество какое-то... Одно слово – ангел. Такого даже лупить жаль…
«Но придется! – сам себе сказал Люсьен и сдвинул брови. – Иначе я и говорить с ним не смогу…».
Но тут гамма взял свой рисунок, приподнял его перед собой и взглянул на свет, и теперь лицо его стало хорошо видно.
– Ах! – Люсьен даже обомлел, когда его увидел. – Господи! – он прикрыл рот ладошкой, вспыхнул, снова спрятался за угол и растерянно захлопал ресницами. – Но… как же он бессовестно красив!
====== 40. Странный таксист ======
Ади вышел из полицейского управления, помял в руках листок, который дал ему инспектор, взглянул на запись, но потом решил, что Жану пока не стоит ничего об этом знать. К драгоценностям брат Рэя вообще не проявил никакого интереса – да он никогда и не был алчным, как и Рэй, как и все члены его семьи. Обычные люди, зарабатывающие деньги своим трудом, а не мечтающие о каком-то внезапно свалившемся на голову богатстве. Нет. И Жан, и Рэй, и, наверняка, их отец надеялись в жизни только на себя, поэтому омега был уверен, что шеф уже и думать забыл о бриллиантах, а вот внезапное желание Ади проверить, не в гробу ли они у Люсьена, вряд ли покажется ему красивым. Омеге и самому всё это не нравилось, но приходилось действовать по плану ради спасения любимого существа. Тогда он отказался от мысли ехать на поиски анатомиста вместе с Жаном, и просто направился на ближайшую стоянку такси. В конце концов, среди водителей можно найти и омегу, и тогда не будет так страшно ехать с незнакомым человеком на такое дальнее расстояние.
