Текст книги "Мерло красное или Мурло страстное (СИ)"

Автор книги: Мари Ардмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

– Поэтому я задаю следующий вопрос. – Я подалась вперед и заговорщически спросила. – Идею бизнеса в ваш союз принесла Мария? Или же вы, и ранее были увлечены изделиями из фарфора?

– Был увлечен, но ценить его стал, только женившись.

И вот здесь я забыла, что спрашивать должна о бизнесе, и влезла в их взаимоотношения. Искренняя надежда, что шеф не оборвет меня на полуслове, окрепла, как только я задала первый отличный от заявленной темы вопрос, а он промолчал.

– Мария, считается, что ваша встреча была предопределена, так ли это?

– Да, нас познакомил раввин. И на одном из семейных сборищ мы были представлены друг другу. Как подходящий вариант для дальнейшего знакомства.

– И вы не понравились друг другу?

– Мы оба на тот момент были заняты своим. И еще не знали, что страдаем общим увлечением. Я тогда искал новые источники сырья, – признался Савва.

– А я вела разработку фарфоровых статуэток, для сувенирных лавок.

– А встретились вы для обсуждения эскизов?

– Да. Работы Марии я видел и ранее, но всерьез заинтересовался ими через год после первой встречи.

– Он тогда уже нашел новые места добычи и подходящие заводы по переработке, – завершила за него супруга. – Увидел моего «Ягненка» и пожелал встретиться.

– Встреча прошла успешно?

– Я опоздала, – призналась Мария, поглаживая руку супруга. – Ему пришлось прождать более полутора часов.

– Полтора часа? Как вы выдержали? – я с удивлением перевела взгляд на Савву.

– Мое одиночество скрашивал тот самый фарфоровый ягненок с печальным взглядом.

– И я позвонила в кафе, с просьбой предупредить кудрявого молодого человека, что немного задержусь.

– Ваши первые работы не были радостными? – я обратилась к Марии.

– В моей жизни были радости, но до встречи с Саввой я не понимала, насколько они малы. Так что, да. Скульптура отражала мое душевное состояние.

– Сейчас вы более чем счастливы, – заметила я с легкой завистью в голосе.

– Моя заслуга. – Савва не остался в стороне и подмигнул мне с лукавой улыбкой. – С тех пор более печальных глаз у статуэток не было.

– Наверное, еще и потому, что вы приступили к производству фарфоровой посуды и статуэтки медленно отошли на второй план.

– Не без этого, – согласился он. – К тому же я нашел для Марии новую работу.

На мой удивленный взгляд она ответила со смешком, что следующие десять лет у нее были целиком и полностью заняты детьми.

– Четверо. – Припомнила я.

– Шесть. – Голос Марии дрогнул, а ее супруг крепко сжал ладонь, в которой держал ее руку. – Нам удержать на этой земле удалось не всех…

– Простите. Я не располагала данной информацией. Вопрос был не корректен. Прошу меня простить. – Я постаралась проморгаться, чтобы слезы ушли из глаз.

Мария кивнула:

– Мы не афишируем эту информацию.

– Она останется закрытой, – пообещал Владимир.

Забыв о том, что в комнате еще и шеф, я вздрогнула. Ситуация складывалась неприятная. Я чуть было одним своим вопросом не ковырнула больную тему для четы. Ощутив тяжелый взгляд Владимира, постаралась как можно быстрее взять ситуацию в руки. Последующие вопросы были связаны исключительно с их бизнесом, и более не касались семьи.

Через час мы перешли в столовую, где Мария удивила фаршированной индейкой и картофельным гарниром. На десерт подоспели пирожные с апельсиновой сладкой начинкой и шоколадным кремом сверху. Я смотрела за общением супругов с возрастающим восхищением. Они ухаживали друг за другом, обязательно спрашивая чего хочется другому.

То есть варианта – когда она забирает у него мясо, и насыпает себе и ему салат – не было. Не было и фраз по типу «ты худеешь», «а у тебя давление», «холестерин опасен, так доктор сказал». Только с улыбкой, только с нежным вниманием, только так как желает супруг.

В итоге ловлю себя на том, что насыпаю Владимиру салат, так чтобы в нем было как можно меньше гранатовых зернышек по его просьбе, в то время как он по моему желанию – отрезает самый сочный кусок индейки.

– К хорошему быстро привыкаешь, – Я улыбнулась Владимиру.

– А перенимается хорошее не так легко. – Согласился он тихо. – В следующий раз с вопросами… аккуратнее.

– Я вас понял… шеф. – Он улыбнулся.

– Вы курите? – обратился Савва к Владимиру, – предлагаю пройтись. Здесь места интересные есть для прогулок.

– Спросить нужно у Татьяны.

– Татьяна?

– Что вам сказать, здесь красиво везде. Но просто потрясающе на опушке со стороны города, затем на взгорье, напротив спусков и у горного озера. Но хочу заметить, что я не везде была.

– Спасибо, нам и этого достаточно.

Мужчины собрались и вышли. Первые минуты мы с Марией в полном молчании убирали со стола, в конечном счете, я не выдержала и еще раз извинилась.

– Татьяна, я могла бы не реагировать, так открыто на ваш вопрос. – Мягко отмахнулась женщина. – Так что прекратите просить прощения.

– Мне жаль, что мой вопрос затронул эту тему.

– А я сожалею, что мой ответ поставил вас в неловкое положение. У вас могут быть проблемы с Владимиром?

– Что бы ни было, это не повлияет на наши взаимоотношения, – с улыбкой ответила я. Имелось в виду наши отношения начальник и подчиненная, все же трудовой договор мы еще не подписали, и я третью неделю существую, как внештатный работник. – Но одним он может быть не доволен. Я перешла не на ту тему, что интересовала его.

– Вы об инвестиционном плане?

– Нет. О том, что я с бизнес темы вечера, перешла на личные отношения в вашей семье.

– В нашей семье они связаны, вы правильно сделали, отойдя от сухих фактов и скучных вопросов.

– Спасибо. – Я улыбнулась и с опаской тихо спросила. – И каковы шансы у журнала «Titul» в инвестиционном плане?

– Небольшие. – Ответила Мария. – Мой муж уверен, что для крепко стоящих на ногах мужчин семья это обязательная часть жизни. Савве свойственно с предубеждением относится к свободным и безответственным.

– Владимир не является таковым. Не хочется быть голословной, но я не могу выдать случая подтвердившего мои слова.

– Почему?

– Профессиональная этика и тайна корреспондента.

– У вас уже есть общие тайны? – Мария передала мне новую чашку с ароматным кофе и предложила вернуться в гостиную.

– И казусы, и общие неприятности… и друзья, – я перечисляла с улыбкой. – После первого брака он стал осмотрительнее.

– Вам он хорошо знаком?

– Я его понимаю, так как сама разведена. К тому же работаем вместе.

– И домик снимаете.

– Если быть точной делим спальню, ванную и кровать с кухней, – произнесла без двойного подтекста, но кто знает, как она поймет. В общем, тут же добавляю, усугубив ситуацию еще чуть-чуть, – сравнительно не долго.

– Мммм? – протянула женщина, пригубив напиток.

– Но это не мешает ясно понять, с ним требуется выдержка и терпение.

– То есть вы здесь вместе не просто так. – Мария тихо рассмеялась.

– Надеюсь. – Мой ответ опять-таки можно принять двояко, но если он поможет Гофунгам примкнуть к числу инвесторов, а мне продолжить работать в «Titul», то пусть звучит, как звучит.

– Если честно, то для него эта поездка уже огромный шаг вперед. – Тут я говорю о так называемом «ничего неделанье», с которым он боролся, как мог – не выбираясь из шале и не отрываясь от планшетника и ноутбука.

К этому моменту мужчины вернулись, и, судя по лицу босса, не солоно хлебавши:

– О чем говорили? – он протянул руку и помог мне подняться.

– О секретах. – Ответила я, поняв – сейчас уходим, интервью и переговоры подошли к концу.

– О каких? – интересуется Владимир, обдав меня запахом дорогого табака. Приятный запах, отметила я.

– Не беспокойтесь, вы в них не фигурировали, – улыбнулась Мария, которую муж сев рядом нежно приобнял.

– Да. – Соглашаюсь с улыбкой на лице. – Вы были непосредственным центром обсуждения.

В течение следующих трех минут Владимир поблагодарил за теплый прием и потраченное время, за великолепный ужин и прекрасное вино. Я пожелала спокойной ночи, и порекомендовала прокатиться на подъемнике вверх, где воздух совсем другой.

Уже у нашего шале босс прервал тягостное молчание:

– Татьяна, объяснитесь.

– Что именно вам объяснить?

– Вы поняли… – с легким раздражением заметил он. – О чем вы говорили с Марией Гофунг.

– О том, что вам веры нет, вы мужчина свободный, а Савва предпочитает вести дела с крепко стоящими на ногах семейными людьми.

– Он в своем уме?

– Богатые люди тоже люди и имеют право на капризы. – Я заметила движение занавесей у окна шале Гофунгов, выходящего на нашу сторону. – Кстати, если вы сейчас перестанете злиться и обнимите меня подыграв, уверена завтра вас будет ожидать его безоговорочное – да.

– С чего вдруг? – Владимир поднялся по ступенькам и замер в двух шагах от меня.

– С чего вдруг будет ждать? Или зачем меня обнимать? – сделала я уточнение.

– И то и то, в чем дело?

– А в том, что я сделала пару пространных намеков о нашей с вами связи.

– Вы в своем…

– В своем, в своем… – заверила я, протянув к нему руки. – Не пасуйте и подыграйте! И если клюнет, будем считать это хорошим тактическим ходом.

Меня наконец-то обняли, прижали и, выдохнув что-то из разряда: «коварная лгунья!», поцеловали…

* * *

В доме было на удивление тихо, темно и досадно. Именно так – досадно. Лежа на диване, заложив руки за голову и глядя в потолок белеющий в темноте, он иначе определить это состояние не мог.

– Ненормальная женщина… – повторил Владимир в десятый раз, думая об этом в сотый, и досада вновь накрыла с головой.

И ведь обнял так, словно только для нее эти объятия были созданы, и вошла она в них с легкостью и простотой, от которой голова кругом. И запах ее за последние дни стал знакомым, в чем-то даже радостным, и на ощупь она была достаточно приятной, не смотря на местами выпирающие косточки. Целовал мягко, позволяя привыкнуть, гладил нежно, чтобы запомнить, а потом накатило… Сам не понял когда успел ее ввести в дом, закрыть двери и, прижав к стене начать освобождение от черного платья, как и от обязательств этой ночи.

Очнулся, когда она отвернулась от поцелуев, повторяя видимо брошенную им фразу:

– Кошечка? Повтори… повторите еще раз! Кошечка?!

Уперев руки в его грудь, тряхнула головой:

– Татьян, Тань, ты чего…? – в ушах все еще шумит, перед глазами одна картина лучше другой, а главная участница видений сопротивляется. Попытался поцеловать, притянуть обратно, уперлась, зло процедив:

– Слушай, котик, убери от меня свои лапки и хвостик и заруби на пушистом носу… кошечек ищи в другом месте.

– Что? – подобное поведение разозлило, едва сдержался, чтобы не вспылить. А она в ответ с улыбкой:

– Все-таки правду говорят, когда мужчина не выступает инициатором, он от перегрева целуется хуже. – Она отошла в сторону и неловко сняла босоножки. Распрямилась, глядя через плечо. – Или на вас так анекдоты влияют?

– Что? – ее слова доходили с трудом, смысл сказанного вообще был недосягаем.

– А все поняла, не объясняйте. Вы же и это чувство синтезировать научились.

– Татьяна, что вы опять…?

– А я ничего. Целуетесь на заказ вы отвратно, но чтобы не упасть лицом в грязь продолжаете восхождение на пик горы. – Она указала на помятое черное платье и горько улыбнулась. – Что, привычки обращения хозяина с кошечками так просто не искореняются?

Из всего сказанного уловил лишь, что целуется отвратно. И это при том, что сама была не против! Испугалась что ли? Так я из терпеливых, потерплю еще пару минут…

Просто, чтобы успокоить тихо подошел, за локоток притянул к себе:

– Может, еще раз проверим? – дыхание коснулось ее шеи, и Татьяна вздрогнула.

Все прошлые капризули накаляли чувства, дулись, разыгрывая партию за новый счет, приз, подарок, а эта обиделась. Натурально обиделась, повернув голову, взглянула так, словно окатила ненавистью с ног до головы:

– Проверять не будем, и вы спите на диване.

– Что?

– А да точно… у вас же спина. – С сарказмом вспомнила Татьяна. Она аккуратно освободилась из его рук и твердо заявила. – Я сплю на диване. Поднимайтесь наверх и до утра, Владимир Александрович, меня не беспокойте… ни по одному из вставших вопросов.

Мало того, что сама в объятия кинулась под глупым предлогом, завела не по-детски, а теперь еще… Еще и хамит!

– Татьяна прекратите. Какая муха вас укусила?

– Вы.

– Я не кусался, еще…!

– А мне хватило. Спокойной ночи. – И шлепая босыми ногами, прошла к дивану, начала разбирать стопку постельного белья, сложенного на его углу. – Ночнушку я сейчас из спальни заберу, это будет единственный момент, когда я вас побеспокою…

Он понял, что крепко сжимает ее запястье и с прищуром смотрит в карие испуганные глаза, когда Татьяна прерывающимся голосом повторила требование:

– Руку уберите… Владимир, не нужно скатываться до…

– Помолчите немного, – попросил он, наконец-то, совладав с голосом и гневом, но хватку не ослабил.

– Сейчас вы спокойно поднимаетесь в спальню и ложитесь там. В прочем, там вы можете лежать, сидеть, полулежать или же спать стоя, да хоть верх тормашками или паря под потолком, мне все равно. Но чтобы в гостиной на этом диване я вас не видел.

– Почему? – выдохнула тихо.

– Потому что здесь буду спать я. И не говорите мне более о вставших вопросах, вас с ними никто разбираться не просил. – Жестко произнес он, глядя исключительно на ее губы. – Яс-но?

– Более чем. – В том же тоне ответила Татьяна. – А теперь руку уберите.

Владимир отпустил и отступил, и она легкой походкой ушла наверх, лишь один раз обернувшись. Увидев его голодный взгляд и пристальное внимание к стройным ножкам, не желая – доброй ночи, не зовя вслед за собой, ушла.

Прошло два часа с последнего момента, а он все еще лежит на диване, чувствует ноющую боль в спине и не только, и глухо повторяет:

– Ненормальная женщина…

Пункт 20: сила у того, кто верит в свою силу

На следующий день они столкнулись на кухне значительно после 10:00. Владимир, все еще находясь в опьянении, держится за больную голову в попытке вспомнить вчерашнюю ночь, а свежая и румяная Татьяна только что вернулась из продуктового.

– Проснулись! Наконец-то… Доброе утро! – бодро поздоровалась она, уложив пакеты на стол перед мужчиной. От чего колокол, гремящий в его голове, зазвенел новыми переливами.

– Доброе…

– Я думала, вы до самого вечера не очнетесь. – Она поставила перед ним бутылку прохладной минералки и мягко похлопала по плечу. – Ну и женщин вы выбираете, Владимир.

– А в чем… в чем проблема? – его взгляд еле-еле сконцентрировался на бутылке с яркой этикеткой, пить хотелось давно, но чтобы не уронить голову на стол, он продолжил ее подпирать двумя руками.

Татьяна тихо рассмеялась, открыла бутылку, поставила в нее соломинку и пододвинула ближе.

– Спасибо… – от первых глотков перед глазами пошли круги. Владимир потряс головой, отгоняя их радужные переливы, от чего стало только хуже, но вопрос все-таки повторил. – Так что вам с выбором не понравилось?

– Специфический. – Татьяна поставила сковороду разогреваться на плите. – Убаюкав вас, она решилась убраться в доме и возможно сделать стирку. Поэтому предварительно выпотрошив ваши карманы, проверив кухню и гостиную на предмет мусора, она наконец-то поднялась наверх.

– Что? – Владимир подскочил на стуле и тут же был вынужден сесть обратно.

– Вот-вот и я очень удивилась, обнаружив ее наверху. Выхожу из ванной, а она уже там с отмычками в руках в позе сломанной березы орудует над вашими чемоданами. Видимо спустить те баулы с лестницы она не рискнула.

– Твою… мать!

– Да. И я впервые порадовалась, что слушая ваши танцы внизу, взялась собирать вещи. Так что сохранила ваши гаджеты и нечаянно нашла дезодорант с распылителем. Кстати, у него потрясающий запах, но ваша кошечка его по достоинству не оценила.

– Она скандалила?

– Она пыталась попрощаться с вами, и рассказать с какой дрянью вы связались, – здесь Татьяна сделала паузу, разбила яйца в миску и добавила туда молока, – но вы не вняли, ни единому ее слову. Спали как младенец.

– Вот су… – он схватился за голову. Ругаться хотелось еще и от того, что его добросердечная наемная журналистка, зная о головных болях шефа, начала взбивать содержимое миски, а затем ловко вылила его на шипящую сковородку.

– Да, в ее личной характеристике было и это определение. – Накрыв сковороду крышкой, Татьяна принялась за нарезку помидоров и копченого мяса. – И вообще, какими словами она только себя не называла, спотыкаясь и раздирая глаза.

– Представляю…

– Знаете, самый смак был на лестнице, такого даже я не слышала.

– На лестнице? – невнятно переспросил он.

– Да, она кубарем слетела с последних пяти ступенек. Ну, а потом, почти не задерживаясь, поспешила к двери.

– Что-то успела забрать?

– Нет, но кое-что оставила, – Татьяна положила перед ним внушительную связку ключей и отмычек и с улыбкой прошептала, – а еще красные босоножки тридцать шестого размера.

– И где они? – Владимир наконец-то поднял голову от рук и с удивлением посмотрел на Татьяну.

– Хотите поносить? – прищурилась она.

– Вернуть.

– Поздно. Кошечка, обломав все коготки, скрылась в неизвестном направлении. Возможно, ждет вашего отъезда.

– С чего вы взяли?

– Узнавала. – Она выложила яичницу, поставила тарелку с нарезкой ближе к себе. А перед ним лишь невесть откуда взявшиеся яйца, сваренные вкрутую, черный хлеб и творог.

– И это все?

– Ах да, забыла, – она с улыбкой поставила рядом с тарелкой чашку с крепким кофе. – Здешний врач рекомендовал вам не перенапрягать желудок.

– Но как же…? – язык не повернулся спросить о клофелинщице и ее методах.

– Не беспокойтесь, жить будете. Во-первых: в ваш бокал она добавила малую дозу, во-вторых: вы явно опрокинули его на себя, и в-третьих: промывать желудок не пришлось, он сам прекрасно освободился. Ешьте.

– Приятного аппетита. – Пробурчал Владимир, уставившись в тарелку перед собой.

После всего сказанного есть не хотелось. Да и что тут есть? Два яйца она продольно разрезала на четыре части, подсолила, творог всего три ложки выложила на краю тарелки, а в центре заботясь о красоте и композиции блюда, поместила пару веточек петрушки и черный хлеб.

Он смотрел на кулинарное безобразие отстраненно. Вспомнилась коза, которую он в клубе подцепил со злости. После разборок с Татьяной уснуть не удалось, потянуло на воздух, а затем и в клуб и тут эта… Короткое красное платье, черный парик, красные босоножки и чулки-сеточка со стрелкой сзади, плюс многообещающая улыбка кошечки согласной на все. Проверить так ли далеко заходят чулки и настолько ли круглая у нее попка, захотелось сразу. Но ощупать удалось лишь в темном углу через пятнадцать минут после знакомства, что он методично и с радостью проделал при первой подвернувшейся возможности. Детка в его руках оказалась без комплексов и без белья. Что и говорить, в голове пониже плеч началась своя работа, а при том накале… чувств, через который он прошел не важно: кто, где, зачем и почему, важно другое… стонущая, мокрая, довольная кошечка, которая очень хочет в постельку, но не тут в углу или на столе.

Почему-то потянуло назад, в тихий домик. Мозги отказывались искать гостиницу или снимать комнату в клубе, и он ее привез к себе. Безмозглый, но удачливый… Оказавшись с ней под руку в шале, запоздало вспомнил о спящей Тане, и разозлился еще больше.

Какая ему разница, что она подумает или скажет?! Если отказалась, то хрен с ней пусть спит наверху и не спускается с претензиями! А мы пошалим!

Они и шалили, так чтобы наверху было слышно. Во всяком случае, именно так старался он, чего хотела детка в красном, Владимир узнал только сейчас. А руки все еще помнили мягкую бархатистость кожи и костлявую угловатость…

Стоп. Угловатость – это не с ней… с другой и совсем не кошечкой.

– О чем задумались? – прервала его терзания Татьяна.

– Тяжелая у вас ночь была…

– Да, нет. Нормальная. В ванную вы бегали самостоятельно, так что мне очень даже повезло. Кстати, вы должны были получить извещение от Гофунгов.

– С чего вы взяли? – Владимир ковырнул петрушку и уставился на творог.

– Они уже отбыли, так что точно должны были получить.

– Да… – усмехнулся он, – о своем отъезде они могли известить, чтобы подтвердить отказ еще раз.

– Откуда такие пессимистичные мысли с утра пораньше? – Татьяна протянула его телефон. – Не прогнозируйте наперед.

Он отодвинул от себя тарелку и уставился на экран собственного гаджета. На нем значилось два сообщения и четыре пропущенных звонка. Занятый просмотром сообщений и прослушиванием автоответчика он пропустил момент, когда Татьяна ушла переодеваться. Оторвался от него, когда она остановилась в дверях, надевая бейсболку. Одевшись для новой прогулки, она улыбнулась и кивнула на мойку:

– Готовила я, так что моете вы.

– Хорошо.

– Что там Гофунги?

– Согласились…, – выдохнул Владимир с облегчением. Наконец-то свет забрезжил в окошке, а не в черном туннеле. – Я не понимаю!

– Чего вы не понимаете?

– Они пожелали нам счастья. – С удивлением произнес мужчина и потянулся за бутылкой, выдернув из нее соломинку, сделал несколько глотков.

– Ну, я бы вам тоже счастья пожелала. – Сообщила Татьяна, не скрывая лукавой улыбки.

– Не мне… нам! Нам с вами. Не понимаю.

– Так, – протянула она, уперевшись о косяк. – Вы помните, что я говорила вчера…? О том, что вам веры нет, так как Савва предпочитает вести дела с семейными. А после я предложила мне подыграть, потому что сделала пару пространных намеков в беседе с Марией.

Владимир молчал. То, что он шуточный призыв к объятиям принял за реальное «да» со всеми вытекающими теперь казалось чудовищной ошибкой. И черт его дернул вести себя сообразно привычкам.

– А еще мы условились, что если игра пройдет, то будем считать это хорошим тактическим ходом. Помните?

– Помню…

– Вот! Игра была на «ура!» и вы получили своего инвестора. – Сообщила улыбчивая Татьяна. – Это был прекрасный ход. Вы великолепно справились с ролью.

– И что бы я без вас делал? – произнес он отстраненно, подсчитывая как «задолжал» ей за одну лишь ночь.

– Отдыхали бы с Александром, – отмахнулась Татьяна и пояснила на его удивленный взгляд, – с Александром, который Жаб.

– Да… уж с Жабом… отдохнул бы.

– Зря вы так. Он бы тоже приложил бы все-все усилия для спасения вашей репутации. – И не дав времени на размышления, сообщила, – я ухожу кататься.

– Что? – вопрос был к сообщению об Александре готовом на все-все, но она ответила на другой.

– Я ухожу. Хочу прокатиться на лошадях перед нашим отъездом.

– И вы меня оставите одного? – и почему-то указал на телефон и посуду, словно не справится с ними без помощи.

– Уверена, кошечек вы в шале более не заведете. – Усмехнулась Татьяна. – К тому же там такой жеребец, что грех вас не оставить!

И с озорной улыбкой она отправилась на выход…

* * *

Сижу дома в своей комнате и не могу ни уснуть, ни продолжить набор статьи. Голова болит зверски, я не выспалась, не закончила работу и не могу прийти в себя от глупой душевной боли.

Попытка Владимира настоять на интиме разбередила старую рану, попутно присыпав ее солью. Неужели я не создана для нормальной семьи, для чистых отношений и уютного дома? Неужели мой удел быть временной подружкой для утех, или хуже того колбой для гормонов? Я знаю, что поступила верно. Но как же больно осознавать, что в отношении меня он позволил себе подумать такое… Хотя к чему это я? Он не думал. Он не хотел думать ни тогда, ни после.

А как еще объяснить, что после инцидента в прихожей Владимир, не дождавшись возврата в Москву, побежал искать утешения в баре. И если бы просто напился, считая встречу провальной… так нет, привел молоденькую цыпу в шале.

Расслышав шум, я спустилась вниз, а увидев пару у двери, остановилась. Он развлекался по мере сил и возможностей, зажимая девушку по углам, называл кошечкой и громко заявлял, что с ней сейчас сделает. Меня бы меньше оскорбил этот блудливый кот, не будь девица в красном. А вот и ответ на вопрос о платье, преподнесенном мне. Выходит подспудно он рисовал меня в нем при более интимных обстоятельствах – относительно приятное известие. А я несчастного оставила с носом.

Ай-ай-ай какая жалость.

Что ж, я оттолкнулась от перил и поднялась наверх, дважды я обламывала Владимиру кайф, сегодня не буду. Пусть наслаждается, пока есть время. Интуиция подсказывала, что к главному он так и не приступит. Он и не успел…

Спуск вопящей кошечки с лестницы, и благополучное выдворение ее из домика, был пожалуй самым веселым временем за прошлую ночь. Даже вызов врача не так позабавил. Но с того момента уснуть не удалось. Я с ноутом засела на кухне, и пока работала над статьями, следила за веселыми передвижениями шефа из гостиной в ванную. В итоге не выспалась, накрутила себя и от того расстроилась еще больше. Не помогли даже мысленные установки.

И с чего вдруг меня задели слова и поступки не родного человека?

Какого ляда, я так расстроилась, если он мне никто?

А я для него бездушная пустышка!

В какой-то момент решила дать чувствам бой и ранним утром отправилась на прогулку. И вот тут мне попался Савва Гофунг, совершающий ежедневную прогулку на свежем воздухе. Думая о том, что его наверняка уже не раз пытались разговорить корреспонденты, сталкиваясь с ним в местах прогулки, я не спешила к респонденту. К тому же лезть в душу не привыкла, если человек не расположен к диалогу. А еще воспоминания о поведении шефа вызывали скорее злость, а не жалость, и помогать ему с инвесторами было неприятно, но к счастью бизнесмен заметил меня сам и приветственно махнул рукой.

Что ж если зеленый свет есть, используем.

Я и использовала, едко пожаловалась на Владимира и его шефскую черствость и утреннее «не желание гулять», и расспросила Савву о семье. Точнее вначале о Марии и ее самочувствии, а затем аккуратно о том, как он дом возводил в любимом городе, как вновь отстраивал усадьбу, когда они из Украины переехали в Израиль. А еще о людях, о друзьях, которые остались после переезда, о любимых местах и дальних путешествиях. А между этими темами он понемногу рассказывал о семье, о чаяньях и надеждах, о борьбе за жизнь близнецов, о том, как их смерть скорректировала планы и дала новый толчок отношениям.

Я не перебивала, слушала. И через 4 часа храня болезненные крохи его воспоминаний, тепло попрощалась с Саввой и пошла за провизией. Странно, но в душе зародилась уверенность – инвестор будет наш.

В итоге бессонная ночь, насыщенное утро и поздний завтрак со все еще хмельным Владимиром. Мы выехали из Буковели после 15:00, и в Москву попали после 22:00. Глядя на нас в отражающих поверхностях, так и хотелось сказать, что идут герои саги о вампирах, он активный и красноглазый кровопийца, я высушенная и вымученная жертва вампирского аппетита. Еле переставляю ноги, плохо соображаю, и почти сплю на ходу. Дошло до того, что Владимир в аэропорту забрал мой чемодан на колесиках и, водрузив поверх своего, скомандовал бравым шагом идти на выход. Бравым не получилось, споткнувшись пару раз, чуть не рухнула на выходе к автомобильной остановке. Ловил опять же шеф, интересующийся с лукавым взглядом, чем же это я всю ночь занималась и все утро.

Бодро и без подробностей отрапортовала, что все это время занималась спасением его души, на что он рассмеялся и заверил, что так и быть в отместку сохранит мою. Он ее не только сохранил, он еще и к дому подбросил. На прощанье поблагодарил за прекрасно проведенное время и пожелал добрых снов.

Уж лучше бы он мне этим приятным чуть хриплым от молчания голосом желал доброго утра, а не спокойной ночи, расстроилась я. И ведь сделала все правильно, но такая тоска накатила, что ни спать, ни работать не могу. Для встряски и активации собственных сил проверила почтовые ящики, в двух запрос по работе, а в третьем письмо от Олега с предложением встретиться.

А вот и моя веселая отдушина. Что ж если он тренируется на мне в плане раскрутки, почему я не могу использовать его в своих интересах?

Набирая ответ, в глубине души я улыбалась, это будет интересно.