Текст книги "Мерло красное или Мурло страстное (СИ)"

Автор книги: Мари Ардмир

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– А если есть, то что? – прищурился парень.

– Доставайте, сейчас мы вас будет трансформировать.

– Татьяна, я мазаться не намерен, и парика у меня нет. И если нас поймают, не хочу попасть в идиотское положение.

– В идиотское положение вы уже попали. Мазаться не будем, обещаю. И выберите сразу, на какую ногу хромать будем?

– Простите?

– Груз, на какую ногу оденем? На правую или на левую?

– Татьяна, вы шутите? От такого веса я хромать не стану.

– Это вы так считаете и ваша осанка, вам это позволяет говорить. Поэтому мы вам эту самую осанку чуть подпортим, надев все грузила на одну ногу.

– Это два кг. – Возмутился парень.

– Если вам мало будет, добавим гирю на бедро, штаны скроют. – Он отмахнулся от идеи с гирькой, пристегнул грузила. – И держите бусы, – я протянула ему изделие с пятью нитками разномастных бусин в стиле hand made, который Лиля попросила взять, раз уж я в центре блуждать буду.

– Я не ношу этих побрякушек.

– А ваш сегодняшний герой носит. Надевайте платки, один вместо банданы, второй на кисть.

– Какие платки? – пока он возмущенно разводит руками и тянет резину, сама выудила текстильное изделие из чрева его багажа, желтый с индийскими узорами и красный шелковый с черными крестиками.

– Зачем? – возмутился он, – я и так уже клоун.

– Сама не знаю зачем, но цепляют и ведут себя при этом королями.

– Мне зачем? – Повязывая желтую бандану, нахмурился парень.

– Действительно вам и так корона обеспечена. – Прошептала тихо.

– Что вы сказали?

– Я? Я вообще ничего? Итак, если без шелкового, то… как закроем тату на вашем запястье?

– Может перчатками без пальцев?

– Ага, к вашей обуви они точно подойдут. – Сарказм скрыть не удалось.

– А что с моей обувью? – насторожился парень.

– А у вас балетки оранжевые с пайетками почти вашего размера. – Это тоже оказался подарок, и был он на размер меньше, пришлось загнуть задник. Еще через минуту Артем, застывший у зеркала дал низкую оценку своему отражению: – Я выгляжу идиотом.

– И это еще не все.

– Что? – его вопль не слышали разве что на ресепшене первого этажа.

– То… синюю сумку на плечо, красную в руку и вниз по лестнице.

– Зачем?

– А вы поборник лишних растрат энергии планеты, лифты не приемлете, плюс это не позволит вычислить, откуда и куда вы идете. Стреножить мы вас стреножили, – я кивнула на турецкие штанины и низкой проймой, – хромать заставим или же вы начнете тянуть ногу к третьему этажу. Плюс на обслуживающий персонал, загруженный сумками, мало кто обратит внимание.

– Как?

– А так… я съезжаю из гостиничного номера с чемоданом, вы мой очень специфический носильщик-таскальщик.

После этого, видимо вспомнив анекдот, Артем сверкнул обезоруживающей улыбкой.

– Только головы не поднимайте и не смейте улыбаться, как сейчас. – Я указала на него. – Ваши ямочки вас сдадут с потрохами, и придется объяснять, что вы готовились к новой роли.

Прихватив чемодан, покатила его в сторону лифта.

Пункт 25: маленькая осторожность лучше большого разочарования

Чувство нарастающей лавины усиливалось с каждым днем. Волноваться о том, как будет принят новый стиль журнала, он не считал необходимым. Статьи приобрели новый окрас, истории и фотографии к ним – новый ракурс и свою особую насыщенность, взять, например, истории о Бадри или Боксере, такого контраста он от прошлых корреспондентов добиться не мог, как ни выкручивай либо смелости им не хватало, либо смекалки. А теперь что ни строчка, то всплеск эмоций.

В правильности нового направления Владимир был более чем уверен, сомнения возникали в другом: Гофунги, к чему им приглашать на сборище крупных бизнесменов директора одного из инвестиционных направлений и его якобы подружку? И он так и не понял, каким образом добился их согласия, если первоначально услышал категоричное – нет!

Ответ знает Татьяна, но как ее призвать к ответу? Что успела сказать? Когда, как и зачем?

Ну, положим, зачем и так ясно, кто будет работать на издание, потерявшее хорошую финансовую помощь, значит ради наживы. Но когда…? Неужели, пока я мучился от похмелья? Или же в то короткое время перекура, когда я излагал Савве смысл затеи, а он неопределенно вел бровями и сохранял молчание до самой последней затяжки сигаретным дымом.

Нужно было расспросить раньше. Но когда? Дал выходной и она побежала на встречу с Бадри. Отпустил на целую неделю после того случая, а она все время в городе и постоянно попадается на глаза…

Да спроси ты ее, поймай и спроси.

Думая так, Керимов сидел в уютном Bar BQ Cafe, ожидая, когда сестренка вернется из дамской комнаты. В первый раз за последний месяц предложил ей оставить близнецов с мамой и няней и проехаться по городу, чтобы развеялась. Она все больше стала походить на взвинченную невротичку, которая и спать не в силах и забыла, что значит есть. От пары часов сна наотрез отказалась, пожелав просто посидеть где-нибудь и поговорить. При этом сама каждые двадцать пять минут бежит в дамскую комнату, хотя он прекрасно знает – побежала звонить домой.

– Я вернулась, сообщила улыбчивая сестренка и села напротив.

– И как дела дома, Верусь?

– Ой, отлично спят как сурки, мама говорит… – вот тут она осеклась и залилась краской, вспомнила, как сама себе дала обещание никуда не звонить.

– Попалась.

– Хм, – протянула она и тихо рассмеялась, отбросив локоны назад. – А ты наконец-то стал более внимательным.

– Откуда упреки, я и был таким.

– Ой, не скажи. Я за тобой слежу, и я тебя вижу. Такая рассеянность невнятная, что подмывает спросить: кто она и когда ты ее с нами познакомишь.

Владимир отвернулся, глядя на проезжую часть, людей медленно прогуливающихся по тротуару и ответил:

– Ее зовут работа и вы с ней знакомы очень…

– Неужели кто-то на работе приглянулся? У тебя же на эту тему табу. – Усмехнулась сестренка, и накрыла его руку своей. – Эй, ты меня слышишь?

Владимир ее, несомненно, слышал, но его внимание всецело привлекла пара: очень колоритно одетый прихрамывающий мужчина и девушка в джинсах и черной рубашке, легко идущая рядом.

– Да сколько можно!

– Ты о ком так нежно? – сестра со смешком похлопала его по руке и так же обратила внимание на вид из окна.

– Одна из моих…

– Кошечек?

– Корреспонденток. – Сухо поправил он, и, не разжимая зубов, произнес, – И что ей дома не сидится, отпустил до конца недели, завтра ехать к Гофунгам, а она…

– Приобрела шило. – Подмигнула младшая и пристальнее стала разглядывать прохожих на Петровке. Историю о том, как он чуть было не лишился инвестора, Вера знала в общих чертах, а о том, что одни из инвесторов пригласили их к себе, он рассказал сегодня. На младшую можно было не смотреть. И так ясно стало, что освещение в зале теперь ярче за счет ее сияющих от любопытства глаз. И зачем рассказал? Точнее поделился,… точнее пожаловался,… точнее посетовал.

– И как же выглядит псевдо-невеста?

– Не помню, чтобы я тебе хоть что-то рассказывал.

– Нет, конечно, о ней ты пожаловался маме, когда был не в меру… трезв. И немного посетовал сегодня.

– А я тогда… что именно сказал?

Она подмигнула и вновь похлопала по руке:

– Ты тогда сказал что-то вроде этого: «Зараза заставила поверить, что мы вот-вот сойдемся…»

– «А теперь в Израиль тащиться с ней!»

– Смотри-ка, не соврал. – Он повернулся к ней и прищурился, – так, а ты откуда знаешь, что в Израиль?

– Вот только не делай сердитых глаз.

– Мама, значит…

– Но ты сам говорил, – всплеснула она руками.

– Что говорил, – он добавил в голос еще пару сердитых ноток в голос.

– Так…, если я не в духе, то о делах младшенькой тебе легче справиться у мамы. Так и мне пришлось… – Она прищурилась на него и глаза Веруси опять сверкнули. Стало понятно, увести младшую от неприятной темы не удалось.

– Ах, ты плут! Владимир, завязывайте с наездами. – Официальным тоном попросила она и тут же расплылась в озорной улыбке. – Так ты покажешь мне ужас твоей холостяцкой жизни?

– А предлагаю поиграть, найди ее.

– Хммм… – постукивая пальчиками по столешнице, она всецело отдалась разглядыванию прохожих. – Ты любишь шатенок, в крайнем случае, светленьких, веселых или задир, легких на подъем и… надеюсь уже добрых, теплых и положительных. Все же после твоей бывшей интерес к стервозам должен был поутихнуть.

– Не отвлекайся. – Слышать что-либо об Олесе не хотелось. Маленькая пиявка теперь ищет, как извернуться и потребовать другой участок земли в счет одного из пунктов брачного договора. Сейчас остается лишь вздыхать, каким же недалеким он был тогда.

– Нашла! – Веруся всплеснула худыми руками. – Шатенка рядом с тем хромым в зеленых алладинах!

Пара почти вышли из обзора, и ее точному выбору можно было искренне удивиться: – Откуда…? Как ты догадалась:

– А ты как-то сказал, что легендарный писака Жаб ваш водится с одной из новеньких. Гроховская новенькая, а Жмурко по словам Стаса тот еще неформал. – Сестренка поддалась вперед, чтобы посмотреть в спину удаляющихся.

– Так это они?

– Да… И это бывшие супруги, как я понял.

– Тогда понятно, почему он ее так обнимает, – прокомментировала младшая и, пожав плечами, села обратно. Веруся принялась за десерт, якобы полностью потеряв к ним интерес, а вот его так и подмывает пройти к дальнему окну чтобы проверить, так ли очевидны объятия перепончатого.

Он дал себе еще минуту или даже две и с извинениями вышел из-за стола.

– Угу, – отмахнулась сестренка, а затем добавила совсем тихо или же ему показалось, что добавила, или же это внутренний голос со смешком заметил: «и минуты не продержался»

* * *

Когда мы поднялись в номер шикарной гостиницы Марриотт Роял Аврора на Петровке, в которой на мое имя забронировали номер на неделю, и оплатили кредиткой Артемия, я ожидала, что он тут же начнет сдергивать с себя костюм для маскарада, но моим домыслам не суждено было осуществиться. Сбросив сумки на софу и уткнув в угол чемодан, он развернулся с веселой улыбкой: – Куда пойдем?

– А мы пойдем? – я вспомнила, как мы прорывались через холл в его первой гостинице, а затем спешно вызывали такси за углом, и крадучись шли к ресепшену в этой гостинице и судорожно сглотнула. – Вы не передумали?

– А ради чего, по-вашему, я переодевался в это цветастое безобразие?

– Аааа… но…

– Вы вызвались со мной, так будьте мужественны, – с ухмылкой сыронизировал он.

– Вас на улице точно узнают.

– Вас тоже. – Позитивно откликнулся он и загрузил в карман дополнительную жменю ирисок.

– Так, может быть, снимите…

– Что?

– Одежды ваши сумасшедшие.

– Зачем? – картинно возмутился он. – Вы же сами сказали, что выгляжу на все 100.

– Выглядите. – Подтвердила я, не зная как перестать улыбаться. – Будете и дальше хромого туриста изображать?

– В кои-то веки посмотрю на родной город под другим углом. – Подмигнул он и, расправив плечи, вышел из номера.

– ОК! Когда сообщите Фридриху, где вы остановились?

– А зачем…?

– А действительно, мы его и так уже поставили в неловкое положение. – Сарказм звучал мягко, но звучал. – А теперь еще заставив понервничать и побегать в поисках вас…

– Бег – это полезно.

– Ага. – Я набрала номер телефона его агента и коротко поприветствовала и, не давая сказать ни одного нецензурного слова, коротко рассказала, где мы заселили Артема и под каким именем.

Далее мы на удивление спокойно спустились вниз, без проблем прошли холл и оказались на улице, где позитивный актер, взяв меня под локоток, похромал по Петровке. Постаралась не упустить прекрасную возможность провести интервью, которое исчерпало себя к святым вратам с колокольней в Высоко-Петровский монастырь.

– Один из древнейших монастырей в Москве. – Сообщил парень, как заправский гид с десятилетним стажем работы. – Его территория занимает целый квартал. И история монастыря тесным образом связана с образованием Московского княжества и названием этой улицы.

– Откуда такие познания?

– А я после того как вылетел из Щуки чуть в монастырь не подался.

– И что спасло вас от опрометчивого шага?

– Судьба. У нее были дивные серые глаза, великолепный водопад каштановых волос… – плут отпустил мой локоток и плавно обвил талию. – Она была как утренний бриз южного моря, и я не смог устоять…

– Эй, ослабьте хватку. – Я попыталась отстраниться, но ни движение в сторону, ни возмущение не дали должного результата, меня не отпустили. – Иначе я тебя низведу на несколько рангов за неподобающее поведение.

– На какие ранги?

– Ранги по ценности мужского объекта. То есть они не общепризнанные, просто у меня в семье такие. Как бы домашний термометр пригодности материала.

– Какие такие.

– Неординарные.

– Все, рассказывай! – руку убрал и вернул мою кисть на свой локоть. – Я весь внимание.

– Рассказывать нечего есть вид Мерло красное, и его полная противоположность Мурло страстное. Первый идет в мужья, второй в расход или для мелких нужд.

– И это все? А подвиды, подкасты, подтипы? Не может быть, чтобы лишь черное и белое, где оттенки?

– В «50 оттенков серого», – улыбнулась я, разглядывая это чудо зеленоглазое, – но там пусть и остаются.

– Ок, оставим там. А теперь ваше слово?

– Категории и подвиды следующие: просто Мерло, недоМерло, Мурло, недоМурло, дважды Мурло, Мурло страстненькое, Мерло красненькое, и недокрасненькое…

– Степени мурлистости по страстности или страстности по мурлистости тоже есть?

– Есть, там много. Но базисы первоначальные, те, что я уже озвучила.

– И как обстоят переходы из одной категории в другую. – Подмигнул он, вновь сократив расстояние между нами.

– Сверху вниз очень легко, а вот в другую сторону с огромным сопротивлением.

– Так я только что чуть не потерял свою категорию!

– Да.

– И какая она была?

– Вы определенно Мерло, но еще не решили: просто Мерло, Мерло красненькое или стабильно красное.

– И как решить?

– Вам карты в руки. – Отмахнулась я. Артем хмыкнул и, выудив ириску из широких зеленых штанин, закинул ее в рот.

– И как я понял все карты винные. – Подмигнул он.

Мой веселый смех внезапно оборвался, еще бы нам навстречу идет мой шеф…

* * *

Почувствовала себя как в лифте гостиницы, из которой мы с Артемом удачно скрылись. Как в маленьком сжатом пространстве, из которого очень хочется скрыться, но вот двери открываются и мои ноги прирастают к полу. Холл забит фотографами, корреспондентами, журналистами и блоггерами, которые сразу же на месте печатают статьи и заметки и с айпадов направляют их на свои странички.

Кнопки лифта мигнули, и мне пришлось-таки выйти из него. Господи, на что я подписалась? Мы же тут не пройдем. Я бы там долго стояла, не спустись кто-то с лестницы с увесистыми сумками на плечах:

– Вы идете или нет? – спросил незнакомый шепелявящий голос.

– Иду.

Великан с сумками пропустил меня вперед, но стоило приблизиться к толпе, и я остановилась вновь. Совершенно не представляю, как я пройду, народу набилась масса, плюс охрану гостиницы вызывали. Ладно, меня как-то может быть, и пропустят, но Артемка как тут пройдет?

И вдруг вздрогнула от тяжелого и скрипуче-шепелявого: – Дайте пройти, люди съезжают!

Люди съезжали, но явно с катушек. Толпа вздрогнула аналогично мне и покосившись в сторону говорившего, с недовольством начала расходиться в стороны. Стало понятно, сзади меня явно страшный тип, потому что некоторые с удивлением начали снимать мужика, нагруженного сумками.

– Девушка, чего стоите? Не тратьте мое время зря, двигайтесь! – прогремел тот. – Часики тикают.

– Иду… – я обернулась к говорившему и чуть не села на пол, это был Артем, но как же он изменился за время спуска по лестнице. Будто бы смуглее стал и на обезьянку теперь похож. Ошарашено отвожу от него взгляд и сталкиваюсь с Фридрихом, у которого на лице ни кровинки, на актера он не смотрит и только мне глазами на двери показывает.

– Все-все… иду. – Потянула чемодан дальше.

Надо же его сейчас, если и узнать, то только по улыбке и глазам, с глазами он вроде бы ничего сделать не успел. Мы почти прошли столпотворение, которое за нами вновь хлынуло к ресепшену и стоящему там агенту актера. Вдруг справа послышалось: «улыбочку!», к нам из-за угла вынырнул зловредный фотограф, который к номеру пробрался. Узнав его, я отвернулась, а вот Артемка, сдвинув одну сумку в сторону, просиял голливудским оскалом. Вначале была вспышка, а затем сдавленное – ох!

Что актер сделал со своей улыбкой, я не поняла, но фотоаппарат из рук мужичка выпал, и более нам никто не мешал. Спокойно вышли, услышав в спины нелицеприятные комментарии в сторону Артемкиного прикида, и за углом взяли такси. К этому моменту у Полонски схожесть с обезьянкой и шепелявость пропали, адрес нового места пребывания он назвал чисто.

– Что было с вашей улыбкой? Вы фотографа чуть до инфаркта не довели.

– Ириски.

– Какие ириски? – не поняла я.

– Ириски – конфеты. Я ими в детстве объедался и, приехав в столицу, купил килограмма два. Вот пока шел, все думал, что у нас на площадке для искривления челюсти накладки используются, плюс грим… И я по вашему примеру использовал простое решение для перевоплощения.

– И съели пару ирисок?

– Штук шесть недожевал, чтобы их массы хватило на внешнюю и внутреннюю сторону зубов.

– А темный тон кожи?

– Автозагар.

– Опять подарок для сестры или мамы?

– Нет, мой собственный. – Насупился он, и почти сразу же расплылся в довольной улыбке.

Возникшее было, чувство облегчения растворилось: – Вас все-таки сфотографировали, могут узнать.

– Только если догадаются, зачем хромому таксисту грузила на ногу, которую он тянет. Чем их закрыть я так и не придумал…

И вот появление шефа на горизонте и его прямой ход в нашу сторону вновь «загнали» меня в двери лифта, где стоишь, холодея от ужаса. Спрятаться, возможности нет, а идти дальше не хватает смелости.

– Татьяна, что случилось? – поинтересовался улыбчивый Артем, в локоть которого я вцепилась обеими руками.

– Паникую. Скажите, как у вас с экспромтами?

– Только что один удался. – Тихо шепнул актер, не сводя взгляда с приближающегося Владимира.

– Значит, сейчас будет второй. Темка, с тобой только что из гостиницы сбегал мужчина.

– Я с мужиками не сбегаю. – Шикнул он, не обидевшись на мое обращение.

– Тихо… – я еле сдержала смех. – Зовут Жмурко Александр, коротко Жаб.

– А как же авторские права на идею с переодеванием? – вскинул он бровь.

– Обойдусь. – Делаю широкую улыбку и, поправив прическу растопыренной пятерней, тихо здороваюсь, – добрый вечер, Владимир Александрович, а мы тут прогуливаемся.

– Со Жмурко? – цепкий взгляд босса вперился в молодого актера и без проблем определил возраст, склонность к артистичности, легкую бесшабашность и уровень достатка – да зубы, маникюр и часы у парня отменные, после чего чуть брезгливо сморщился. Ну да, если присмотреться и прислушаться значительная разница в возрасте между мной и Артемкой вызывает определенные вопросы. Нужны ли мне эти вопросы? Нет, конечно, поэтому я его и не выдала за Жаба.

– Александр только что отбыл писать статью, я Джордж Полонски. – мой спутник уверенно протянул руку и подмигнул, указав на свой наряд, – разыгрываюсь перед новой ролью.

– Очень приятно, Керимов Владимир. – И вернув себе руку, босс сухо обратился к нему. – Как прошло?

– Удачно. – Не скрывая довольной улыбки, ответил парень. – Мне оставили почитательницу.

– На растерзание и для отпугивания фанаток. – Сообщила я, мысленно проговаривая, что буквально только что мы прорвались через самую гущу толпы, оставили против репортеров худенького Фридриха, чтобы тот с присущим ему достоинством увел внимание прессы от последней проделки подопечного.

– Яс-сно. – Тяжелый взгляд Владимира вновь сосредоточился на мне. – Не забудьте, мы завтра вылетаем.

– Помню, долго на прогулке не задержимся. – И подтолкнула актера. Он, быстро прощаясь, пожал руку боссу и меня приобнял.

– Всего доброго. – Пролепетала я, оказавшись крепко прижатой к смуглому Алладину.

– Удачного вечера, – послышалось нам вслед.

Везет же мне на Владимира, надеюсь, в этот вечер я своим явлением на улице ничего ему не сорвала. Хотя, кто его знает, пришел как ужаленный.

Петровка еще не успела закончиться, а мой спутник уже насел с расспросами: Кто такой Жаб и почему все лавры нашего побега я фактически передала ему?

– Расскажу лишь после детальной истории о девушке, что спасла вас от монастыря.

– Хм… – актер выпрямился, глядя вдаль, потом хитро скользнул взглядом на меня и почти честно признался. – Проститутка Анжелика.

– А я уже испугалась, что доярка из Хацапетовки.

– Нет. Ее звали Анжелика. Я был угнетен… – решил он дать оценку своему состоянию, – иду я и иду….

Из вредности не удержалась от комментария: – Спотыкаюсь на каждом шагу.

– Нет, тогда меня спирт еще не догнал, я шел ровно, – возразил он, пришлось, пожав плечами согласиться, – а навстречу мне Анжелика…

– И где ты ходил? И самое главное, в каком виде и в какое время дня и ночи?

– Так… тихо там, – он насупился, глядя на меня сверху вниз. – Вы слушать умеете или нет?

– Я хорошо умею задавать вопросы.

– Вы это доказали, а молчать время от времени еще не умеете?

– Еще нет. Когда так нагло лгут, слушать молча очень сложно.

– Я не… я вам тут душу раскрываю! – возмутился он.

– Вы ее прекрасно раскрываете. И так на будущее, раскрывая душу, нужно быть взвинченным, либо в забытьи, – он попытался воспротивиться наставлению, но я не дала. – А не проверять реакцию на каждое слово, обернув ко мне голову, с улыбкой подмечая, верю или нет.

– Да. – Ответил отвернувшийся и отстранившийся от меня Артемка, заложив руки за спину, он чуть ссутулился и, шлепая оранжевыми балетками, пошел вперед.

– Вот, другое дело, молодец! – похвалила, поравнявшись с ним. – А теперь рассказывай, потому что начал ты интересно! И вся твоя поза кричит о горечи и легком сожалении.

– Татьяна! – возмутилась ущемленная гордость талантливого актера.

– Ой, да, точно молчу-молчу, ну что там?

Значительно приукрашенную историю встречи выпившего студента и сверх меры раскрепощенной девицы Артем преподал под таким философским соусом, что к концу ее я и не заметила как история короткой встречи в подворотне, чуть не превратилась в роман Пауло Коэльо «Одиннадцать минут». К слову, в реальной истории приблизительно столько времени пролетело между их главными фразами: «иди и добивайся!» и «спасибо, одевайся!»

– Ты ее потом не искал?

– Искал… Хотел «спасибо» сказать за подарочек.

– Судьбоносный?

– Хм… Венерический.

– И нашел?

– Нашел. И быстро понял, что вернуть, не получится, иначе она опять меня одарит.

Он позволил мне похохотать, прежде чем потребовать ответа о Жабике. И я рассказала о самых ярких событиях моего раздвоения личности, без имен и уточнений, но и этого было достаточно. Что ж в этот вечер у нас произошел обмен опыта в сфере актерского мастерства.