Текст книги "Черная Вдова. Красная метка"

Автор книги: Маргарет Штоль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Алекс нахмурился и надавил сильнее.

– Чувак, я быстр, как Молния³, – сказал Данте.

– Нализался энергетиков, не иначе? Когда мы проставлялись на школьной вечеринке. – Алекс крепче сжал зубы и стал давить на руку Данте еще сильнее. – Это что, вся твоя стратегия? Накачаться кофеином? – Он склонился ближе к нему.

– Уж лучше так, чем объедаться «Принглс», – парировал Данте, краснея от напряжения. Алекс действительно имел неуемный аппетит по части фастфуда, и теперь, когда Данте припомнил ему это, он не смог удержаться от смеха – а Данте, судя по всему, только этого и ждал. Он резко подался вперед, но рука Алекса задержалась в сантиметрах от столешницы.

Алекс тут же оказал сопротивление. Мысленно перебирая возможные варианты, он прикладывал все больше и больше усилий, чтобы противостоять Данте. Данте всегда действует однообразно. И теперь он потерял равновесие. А значит, уже почти пора. Подожди… еще рано… пусть он зайдет чуть дальше. Уже близко. Почти. Три… два… один…

Алекс впечатал руку Данте в стол, и стол сломался под их весом. Данте рухнул на спину прямо в обломки крашеной фанеры и спутанную сетку, а Алекс вскочил на ноги, вскинув руки над головой.

– И наш победитель – Санта! Рождество снова спасено! Зрители ликуют! – От его слов толпа разгоряченных кофеином, накачанных энергетическими напитками и сахаром восьми– и девятиклассников взревела громче.

Данте презрительно хмыкнул.

Алекс не обратил на это внимания.

– Спасибо, средняя школа Монклер, большое спасибо. – Алекс помахал своим восторженным болельщикам – как реальным, так и воображаемым, словно начинающий Тони Старк. – Все непослушные детки переходят в список послушных! – Радостный рев толпы. – С меня выпивка.

– Вообще-то с меня, – сказал Данте, растянувшийся на заваленном красными пластиковыми стаканчиками полу возле стола. – Тебе, наверное, просто так кажется, потому что я валяюсь в луже.

– С технической точки зрения, нельзя сказать «выпивка с тебя». Скорее, она под тобой. – Алекс улыбнулся, пошарил в коробках из-под пиццы в поисках завалявшегося кусочка. Нашел один, пепперони, и макнул его в соус от острых крылышек. Как всегда, чем оно вреднее, тем больше ему нравилось, и теперь кусочек пиццы как нельзя лучше дополнил шутку.

– Ты серьезно? – простонал Данте. – Это отвратительно.

– Да плевать, – Алекс пожал плечами.

Он еще продолжал жевать, когда его внимание привлек какой-то звук издалека. Он пристально вглядывался в темноту; звук шел оттуда, куда не падал свет свисающих с крыши фонарей, из-за стоящих на газоне оленей, запряженных в игрушечные сани. Будто треснула ветка или прошло какое-то животное.

– Ты слышал? – на секунду ему показалось, будто что-то шевельнулось в тени у дальней изгороди. Алекс прищурился. Там что-то есть.

– Ди, у вас что, собака?

– Ага, и звать ее – моя сестра. – Данте подмигнул. Он все еще лежал на полу. – А что?

Алекс нахмурился.

– Ничего. Наверное, чья-то псина пробежала.

– Да нет, говорю же, она наша, – снова улыбнулся Данте.

Софи, сестра Данте, симпатичная девушка чуть младше их, одетая в старенькую футболку с Тором, подошла к ним, встала над братом и пнула его в ребра ногой, обутой в босоножку на высокой платформе.

– Ты только что назвал меня собакой? Серьезно? А кто из нас на спор ел собачий корм за деньги, а, Данте Круз?

– Что, правда? – Алекс расхохотался.

Данте повернулся.

– Мне было восемь лет.

Софи посмотрела на сломанный стол для пинг-понга.

– Папа будет в бешенстве. Он до сих пор злится на тебя за сломанные грабли. А все из-за ваших дурацких игр. – Софи покачала головой.

– Грабли? Ты имеешь в виду наши мечи? – Данте был оскорблен. – Это называется ролевые игры, неуч. Это почти вид спорта. – Он схватил ее за лодыжку. – Иди обратно к малолетним эльфам, продолжай их донимать.

– Заткнись, Рудольф! – Софи схватила с шаткого карточного стола бутылку газировки и налила себе в стакан. – И как ты только терпишь моего брата, Алекс?

Алекс вытер замасленные руки о джинсы.

– Жалость. Милосердие. И вообще, я классный парень.

Данте хмыкнул.

– Скажи это сломанному столу.

– Ну, я слегка… азартен. – Алекс казался смущенным. Он работал над собой, но иногда не мог вовремя остановиться, и тогда инстинкты брали верх.

– Слегка? Да если я собака, то ты – питбуль, чувак. – Данте лежал, опершись на локти.

Софи поболтала стаканчиком.

– По крайней мере, вы нашли друг друга. Даже не представляю, как с вами только тусуются. Ой, погодите-ка… с вами никто и не тусуется. – Она выплеснула остатки газировки прямо на лицо брата.

Данте попытался схватить сестру за ногу, когда та уходила.

Алекс заметил, как фонарь над соседским крыльцом стал светить ярче: словно что-то заслоняло его, а теперь отошло в сторону.

Он заставил себя выкинуть эту мысль из головы. У тебя паранойя. Наверное, это просто Санта и его летающие олени.

Но он не мог отвести взгляд от дальней изгороди. Что, если там действительно что-то есть?

Тем временем в дальнем конце двора, надежно скрытом тенью, затянутая в черную кожу рука аккуратно поправила ветки живой изгороди.

Вдалеке звучала приглушенная праздничная музыка, раздался смех – звуки чьей-то вечеринки.

Незнакомые люди отдыхали, праздники шли своим чередом, по крайней мере, для обычных, ничем не примечательных людей.

Но не для всех.

Лицо скрылось в темноте и исчезло из этого мира с его изгородями, дворами и красными стаканчиками. Алекс Мэнор был прав: там что-то было, и вряд ли оно имело отношение к летающим оленям. Скорее, это была сама судьба.

ТОЛЬКО ДЛЯ ЩИТа

УРОВЕНЬ ДОПУСКА: «X»

РАССЛЕДОВАНИЕ СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

ИСХ: ЩИТ, ДЕЛО № 121А415

ОТВЕТСТВЕННЫЙ АГЕНТ (ОА): ФИЛЛИП КОУЛСОН

ПО ДЕЛУ: АГЕНТ НАТАША РОМАНОФФ, ОНА ЖЕ ЧЕРНАЯ ВДОВА,

ОНА ЖЕ НАТАША РОМАНОВА

РАСШИФРОВКА СТЕНОГРАММЫ: МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ,

СЛУШАНИЕ ПО ДЕЛУ О СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ.

МО: Мальчик. Давайте начнем с мальчика.

РОМАНОФФ: Да, сэр.

МО: Если верить этому вороху бумаг, предоставленных

ЩИТом, то мальчик, похоже, вообще не имел никакого отношения к делу.

РОМАНОФФ: Похоже на то, да.

МО: Так в чем же дело?

РОМАНОФФ: (пауза) Это секретные разведданные, сэр.

МО: А мы с вами сейчас находимся на секретном слушании по делу о смерти при исполнении служебных обязанностей, разве не так, агент?

РОМАНОФФ: (отстраняется от микрофона)

МО: Агент Романофф! Позвольте вам напомнить, что вы находитесь под присягой.

РОМАНОФФ: Послушайте, сэр, давайте ближе к делу. Я знаю, что я сделала и за что несу ответственность. Если вы хотите узнать, почему все пошло наперекосяк, то вот: все началось с нас с Авой. Вы это хотели услышать?

МО: Вопрос, который нас интересует, агент, это не «что», а «почему».

РОМАНОФФ: Это так… по-американски.

МО: Я жду.

ГЛАВА 5: ABA

ФОРТ-ГРИН, ПОДВАЛЬНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ «ХМЖА⁴»

БРУКЛИН, НЬЮ-ЙОРК

Когда Ава Орлова открывала глаза по утрам, в ее голове неизменно звучало «Лебединое озеро». Ее мама напевала мотивы Чайковского, укачивая совсем еще маленькую Аву (а позже укладывая уже подросшую девочку спать).

Это все, что теперь оставалось у Авы в память о матери. Она не помнила, что случилось с ее родителями. Единственное, что она знала, – это то, что их больше не было, и к тому времени, как ей пришлось покинуть Одессу несколько лет назад, у нее не осталось ни единой причины оставаться на родине.

Ава чувствовала жесткий пол под тонким, комковатым матрасом, набитым явно не лебяжьим пухом. От пола веяло холодом, поэтому она натянула свой спальный мешок (тот самый, который стащила из убежища для бездомных в Оберне) до самых плеч и поежилась. Не считая тощей кошечки с впалым животом, которую она назвала Сашей, Ава была совсем одна в своей неприметной комнате.

И, возможно, во всем мире.

Единственная лампочка свисала с потолка ее спальни – если, конечно, это можно было назвать спальней. Маленькие окна под самым потолком в первую очередь давали понять, что ее импровизированная комната находилась в подвале. Вторым намеком были лужи на бетонном полу, старые газеты, сложенные стопками вдоль стен, и мешки старых бутылок и жестяных банок.

Помещение походило на тюремную камеру, но Ава не была пленницей. С технической точки зрения, она была свободна и находилась не под замком. Теперь уже нет. Когда люди из ЩИТа впервые доставили ее в эту страну, в первую очередь ее отвезли в три места: на игру в бейсбол (чтобы проникнуться духом Америки), в гипермаркет (чтобы купить самую незамысловатую американскую одежду) и в «7Б» (снятый с вооружения американский военный бункер, который как раз напоминал тюрьму). У той конспиративной квартиры не было названия, поэтому Ава называла ее «7Б» – такой номер значился на железной двери Авиной спальни. В течение пяти лет единственными ее товарищами были постоянно сменяющиеся наставники и охранники, старый телевизор, зависший на канале «C-SPAN», да бесконечные запасы готовых обедов для микроволновки.

С этим покончено.

Уже три года Ава жила самостоятельно и никогда не оглядывалась назад. После своего четырнадцатого дня рождения, когда она ускользнула от своего куратора и сбежала из «7Б», прихватив с собой столько краденого, сколько уместилось в ее старом вещмешке. Ава думала об этом не как о воровстве, а как о выживании. Кроме того, она на протяжении нескольких лет таскала мелочь из карманов охранников, и ей удалось накопить достаточно, чтобы купить билет в один конец до Нью-Йорка, где она перебиралась из одного убежища в другое, пока не нашла место, куда могла приходить и уходить, когда ей вздумается. Преимущество жизни в продуваемом со всех сторон подвале «ХМЖА» было в том, что никто не обращал внимания, когда она уходила, и никого не волновало, вернется ли она обратно. Свобода и независимость – привилегии бродяги.

Аве уже стукнуло семнадцать, и она была почти такой же тощей, как кошка Саша, которая уже жила в этом подвале, когда Ава обнаружила его. Волосы Авы были по-прежнему цвета корицы, как в детстве, когда она еще жила в Одессе, но теперь ледяной душ в общественной раздевалке диктовал свои условия, и у нее не оставалось времени на роскошь вроде кондиционера для волос. Или расчески. Теперь ее рыжие кудри жили своей жизнью и кое-где спутывались в узлы. Ава все бы отдала за горячую ванну: с момента ухода из-под опеки ЩИТа ей редко выпадал шанс помыться в горячей воде (откровенно говоря, такой шанс и раньше выпадал ей не слишком часто, ведь с горячей водой на Украине дела обстояли ненамного лучше, чем в Форт-Грине).

Саша мяукнула, и Ава перевернулась. Она вытащила из-под матраса старенькую записную книжку и достала из-под корешка обложки карандаш. Не отводя взгляда от страницы, Ава начала быстро рисовать; у нее появилась такая привычка: после пробуждения по возможности делать наброски каждого своего сна. Если, конечно, у нее была под боком кровать, бумага и кусочек угля или карандаш. А такое случалось не всегда.

Саша укусила угол листка, и Ава, не глядя, отодвинула кошку. Набросок парня, которого Ава увидела, едва закрыв глаза, был уже почти закончен. Это был тот же парень, что и всегда: темноглазый, с татуировкой на руке. Парень с тату. Так Ава называла его, по крайней мере, при кошке Саше, а иногда и в разговорах с Оксаной. Но она никогда не показывала Оксане свои наброски, хотя та была единственной подругой, которую Ава нашла в этой стране. Она не знала, чем можно объяснить эти постоянные сны об одном и том же человеке – человеке, который отчего-то казался ей знакомым, – но, как бы то ни было, Оксана все равно осталась жить в убежище в Оберне, когда Ава ушла, так что теперь она вряд ли увидела бы, как Ава рисует по утрам.

Рука Авы скользила по листу бумаги, и карандашный набросок обрастал деталями. Изгиб носа. Четкие линии уверенной челюсти и скул. Темные, широко поставленные глаза. Непослушные кудри, почти скрывающие лицо.

Ава изобразила его в центре двора; стоя в толпе людей, он смотрел прямо на нее.

Мой Алексей.

Алексей Маноровский.

Это было его русское имя – Аве до сих пор снились сны на русском языке. Она слышала, как кто-то звал его Алексом, и это имя показалось ей странным, слишком коротким, будто в нем чего-то не хватало. Этой ночью он победно вскинул руки – играл в какую-то игру, подумала она. Похоже, он весело проводил время с друзьями, и, наблюдая за ним, Ава чувствовала себя еще более одинокой.

Тебе не нужны друзья, Ава. Тебе нужны лишь твои мозги. Ты должна оставаться сильной как бык и опасной как бритва. Обещай мне хотя бы это.

Последние слова матери шепотом звучали в голове Авы, которая не отводила взгляда от страницы. Будучи одним из самых влиятельных квантовых физиков Восточной Европы, доктор Орлова умела превозмогать боль ради достижения своих целей.

Затем заговорил другой голос, и Ава, как всегда, пыталась не обращать на него внимания.

«Если я могу, Ава, то и ты сможешь… Мы с тобой одинаковые».

Одинаковые.

Так сказала женщина в черном, прежде чем исчезнуть. Но Ава не была ни на кого похожа – в особенности на нее – и теперь она это понимала. Она всегда была – и навсегда останется – одинокой. Она будет сильной и опасной.

Потому что мама была права.

Вздохнув, она добавила последнюю деталь: рождественский колпак на голове парня.

– С Рождеством, Саш. – Саша мяукнула в ответ и тихонько тронула лапой листок бумаги.

Ава одной рукой почесала Сашу под подбородком, а другой тем временем стала листать записную книжку. В ней были только отрывки ее сумасшедших снов, что снились ей на протяжении последних нескольких лет. Не знай Ава, что нарисовала все это сама, она бы ни за что не поверила. Алексей был почти на каждой странице. Фехтовал, занимался кикбоксингом, ездил с другом на заднем сиденье мотоцикла. Смотрел из окна школьного кабинета. Играл с темноглазым щенком. Ава провела по графитовым линиям пальцем, и четкие контуры стали размытыми.

Кто ты такой, Алексей Маноровский?

Почему я постоянно вижу тебя во сне?

И как ты связан со мной?

Не находя ответов на эти вопросы, Ава переворачивала страницы. Вот ее дом, Одесса, а еще раньше – Москва, хотя она мало что помнила из тех времен.

Лицо матери над воротником ее лабораторного халата.

Печеные яблоки.

Любимая кукла-балерина с фарфоровой головой. Каролина. Эту куклу Аве подарили родители, но она уже давно потеряла ее.

Здесь были немногочисленные фрагменты ее детства – рассыпанные бусинки порванного ожерелья.

Она хотела бы знать больше.

Ава перешла к следующим рисункам, к более темным воспоминаниям.

Склад в Одессе, где она несколько лет назад лишилась всего.

Бритый мужчина с татуировкой в виде колючей проволоки вокруг шеи – чудовище, которое отобрало у нее целый мир. На своих рисунках она всегда заштриховывала его глаза черным, так, что он становился похожим на демона.

Это и был демон.

Она почти ничего не помнила, кроме черных глаз, смеющихся над ней. Никто не придет за тобой, маленький птенчик. Никому ты не нужна. Никому нет до тебя дела.

Даже твоей драгоценной мамочке.

Ава перевернула еще несколько страниц, стараясь думать о чем-нибудь другом.

Например, о странных словах.

Эти загадочные слова Ава нацарапала на полях своих набросков. Они были повсюду, повторялись снова и снова, словно уцелевшие кусочки потерянной мозаики. Она не знала, что эти слова означают вне контекста ее снов, воспоминаний, ее прошлого. У нее начинала болеть голова при виде тех самых букв, в которые она так часто всматривалась.

КРАСНЫЙ ОТДЕЛ.

О.П.У.С.

ЛЮКСПОРТ.

Всегда одно и то же. Больше она ничего не знала об этих словах, кроме того, что они как-то связаны с той ночью, когда люди из ЩИТа нашли ее в одесских доках. Она помнила еще кое-что, но это ничего не объясняло. Кроме этих четырех слов у нее осталась лишь одна вещь.

Бесполезный клочок бумаги.

Кошка Саша вцепилась когтями в угол листа.

Бумажка лежала там, на самой последней странице, куда Ава сунула ее, когда перестала носить ее в кармане. Это была единственная вещь, оставшаяся от прежней жизни на Украине, не считая пары фотографий: старая половинка банкноты, на которой были в спешке написаны всего два слова и рисунок – песочные часы в круге.

ЧЕРНАЯ ВДОВА.

Знак Наташи Романофф. Женщины в черном, которая стала приходить к Аве во снах намного раньше, чем парень с тату.

Та, что спасла Аву от маньяка, убившего ее мать. Спасла, чтобы передать в чужие руки, позволить запереть на замок – и навсегда забыть о ней: еще один никому не нужный беженец из-за океана.

Черная Вдова подарила ей эту жизнь. Эту привилегию. Жить в одиночестве, без дома и без матери. Оставаться чужой навеки в чужой стране.

Ава знала, что Наташа Романофф считается героем. Она и ее сильные друзья должны защищать человечество. Наташа Романофф должна защищать ее.

Если ты позовешь, я приду. Обещаю, сестренка.

Ава звала ее. Ава искала ее, сжимая в руке выцветшую купюру с нарисованными песочными часами. Но Наташа Романофф так и не пришла.

Наташа Романофф была одной из Мстителей. Они лучше любого из простых людей. По меньшей мере, так думал весь мир. И лишь Ава знала, что это неправда.

Для Авы Орловой Черная Вдова никогда не станет героем.

Она останется лишь разочарованием.

Очередным.

Кошка Саша оттолкнулась лапами от записной книжки и устроилась на плече у Авы.

Люди часто разочаровывают, даже те, кого считают героями. Этот урок Ава никогда не забудет. Сильная как бык и опасная как бритва. Такой она стала теперь.

Мама бы ею гордилась.

ТОЛЬКО ДЛЯ ЩИТа

УРОВЕНЬ ДОПУСКА: «X»

СМЕРТЬ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

ИСХ.: ЩИТ, ДЕЛО № 121А415

ОТВЕТСТВЕННЫЙ АГЕНТ (ОА): ФИЛЛИП КОУЛСОН

ПО ДЕЛУ: АГЕНТ НАТАША РОМАНОФФ, ОНА ЖЕ ЧЕРНАЯ ВДОВА,

ОНА ЖЕ НАТАША РОМАНОВА

РАСШИФРОВКА СТЕНОГРАММЫ: МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ,

СЛУШАНИЕ ПО ДЕЛУ О СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ.

МО: Так, значит, вы были в курсе проблемы еще до того, как вошли в контакт с объектом?

РОМАНОФФ: Нет, сэр. Не была,

МО: Но у нее были сны. Она воссоздавала воспоминания. Симптомы предельно ясны.

РОМАНОФФ: Я не врач, сэр.

МО: (смеется] Неужели?

РОМАНОФФ: После того, как объект покинула оперативный штаб ЩИТа, мы не знали ничего о ее симптомах. Мы даже не знали, где она находилась.

МО: То есть вы утверждаете, что шпионская организация не смогла уследить за ребенком?

РОМАНОФФ: Это ваши слова, сэр.

МО: А что с мальчиком?

РОМАНОФФ: Как я уже сказала…

МО: Знаю, знаю. Это секретные данные. А вы все равно скажите.

РОМАНОФФ: В этой ситуации нет ничего смешного, сэр.

МО: Это называется слушание, агент, а я до сих пор не услышал ничего вразумительного.

РОМАНОФФ: То, что вы услышите, вам не понравится.

МО: Как обычно.

ГЛАВА 6: АЛЕКС

ДОМ АЛЕКСА МЭНОРА

МОНКЛЕР, НЬЮ-ДЖЕРСИ

Следующим утром стук в дверь раздался даже раньше будильника. Из старого радиоприемника зазвучала песня «Никто не любит Халка» группы «The Traits». Радио орало на столе рядом с кроватью Алекса, но он даже не пошевелился, несмотря на шум.

Если честно, ему было нахрапеть на это радио.

Алекс поздно лег спать, всю ночь собирал вещи в поездку, и поэтому его комната теперь выглядела так, словно по ней прошелся торнадо: повсюду было разбросано белье (чистое и грязное – кому нужно хранить его раздельно?), на полках лежали стопки комиксов и коллекционных безделушек (не в оригинальных обложках – Алекс был не из таких), на стене висел криво прикрепленный за один угол постер с Железным Человеком (Алексу, похоже, было плевать, что прямо поверх Тони Старка был наклеен постер с лицом Тейлор Свифт. Шутка о Тейлор Старк была одной из самых удачных шуток Данте).

В другом конце комнаты на карнизе для штор висел целый ряд медалей за фехтование, и теперь они покачивались от стука в дверь, который становился все громче и громче, заглушая радио.

– Алекс! Выключай радио. Ты и так уже опаздываешь на автобус. – Голос его матери был хуже тысячи будильников. Убивает сон наповал.

Алекс застонал.

– На завтрашний автобус я еще успею. Подумай об этом. – После таких слов стук в дверь лишь усилился. Приоткрыв один глаз, Алекс пошарил рукой в кровати.

Ага.

Он схватил недоеденное яблоко и бросил его в радио. Пластмассовый приемник разлетелся на части – но, по крайней мере, музыка смолкла. Действовать у Алекса получалось лучше, чем обдумывать средства.

Он сел.

– Не кричи. Если хочешь знать, я уже полностью оделся.

Алекс поднялся с кровати в одних трусах и вздрогнул от холода, когда его босые ступни коснулись пола. Это чувство освежило в памяти ночной кошмар: он блуждает в зимнем лесу и с каждым шагом проваливается в снег все глубже, и вот он уже по пояс в белоснежной пустоте, лишь голые деревья вокруг и белое небо в вышине.

А потом я ушел с головой под снег и не мог больше дышать…

Это было не похоже на сон. Скорее, казалось воспоминанием. От холода ступни практически онемели.

– Я не слышу, чтобы ты собирался, – голос из-за двери прервал его мысли.

Алекс зашевелился.

Мать остановила Алекса возле выхода и вытащила из его ушей наушники. Он окинул взглядом ее джинсы и свитер с изображением кошки, одетой в гавайскую юбочку, и кивнул:

– Новый свитер?

Свитер был старый, и Алекс, говоря это, ухмыльнулся.

Миссис Мэнор закатила глаза. Она работала в туристическом агентстве, поэтому у нее были кошачьи свитера с картинками на любой случай. На сегодняшнем было написано: «МЯУ-НА КЕА БИЧ, ГАВАЙИ⁵».

Ну, еще бы.

Мама Алекса была уверена, что у каждого человека должна быть страсть; для нее, очевидно, такой страстью были кошки и путешествия, а в идеале – путешествующие кошки. Ее повсюду сопровождал полосатый кот Стэнли.

– Ничего не забыл? – ехидно спросила миссис Мэнор и протянула ему билет на автобус.

– Никогда ничего не забываю. – Алекс положил билет в карман и достал из шкафа свою спортивную сумку с фехтовальным костюмом, которую тоже едва не забыл. – Спасибо, мам.

– Автобус отправляется после уроков. Ты должен сразу ехать на Пенсильванский вокзал. Не отходи от команды. Не теряй из виду тренеров. Если что-то случится, я буду у бабушки с дедушкой. – Судя по голосу, миссис Мэнор была взволнована. Прикинув, Алекс решил, что это, возможно, связано с прошлыми соревнованиями, когда всю их команду взяли под арест за игру в автоматы в Атлантик-Сити.

Алекс усмехнулся.

– А в чем проблема? Я же еду на Кубок Северной Америки, мам. Не на войну.

Она покачала головой.

– Ты просто притягиваешь проблемы, Александр Мэнор. Это у тебя в крови. Тебя куда ни отправляй – все равно что на войну.

– Если только это не… – Алекс сверился с билетом, – Филли⁶. – Значит, он едет в Филадельфию. Он поставил в уме галочку: чизстейки⁷.

Он обнял маму, как умел, закинул за спину рюкзак и взял в руку сумку.

– Я буду вести себя как следует. Никаких проблем. Никаких войн. Даже никаких стычек.

– Не драться, не кусаться, – сказала она. – И на этот раз никаких черных карточек. Прошу тебя. И красных тоже.

– Обещаю.

– Не говори так. Мы оба знаем, что это приведет лишь к разочарованиям. – Она вздохнула. – Лучше не завышать планку ожиданий.

– Ладно, а если так: обещаю, что меня не арестуют? Наверное, это я могу обещать. – Алекс поцеловал мать в щеку. – Вернусь в воскресенье. И не затевай уборку в моей комнате, пока меня нет. Не думай, что я не замечу, если ты хоть что-то выбросишь.

Она невозмутимо пожала плечами.

– А я тебе уже говорила, сейчас же звоню мистеру и миссис Барахольщикам. Если они решат нанести нам визит, я не стану им мешать.

– Я тоже тебе говорил, это коллекция. Ничего не трогай. Ни Тейлор Старк, ни Джаббу Хатта, ни единого Мстителя. – Он улыбнулся, и его мать, тоже улыбаясь, пожала плечами. – Поклянись.

Вместо ответа она сунула ему в зубы традиционный утренний пончик.

Алекс побежал по тротуару, и улыбка на лице матери медленно испарилась. В какой-то момент лицо миссис Мэрилин Мэнор могло показаться стальным. Когда Алекс свернул за угол, она достала мобильный телефон и набрала несколько цифр. Затем она шагнула чуть дальше на крыльцо и пристально осмотрела улицу, будто в поисках чего-то. Ее взгляд перебегал с одной машины на другую, с забора на забор, с крыши на крышу. Если там что-то и было, то она ничего не заметила.

Миссис Мэнор поежилась, несмотря на свитер, и убрала телефон в карман.

За дымоходом соседнего дома рука в черной перчатке опустила бинокль. Вне всяких сомнений, Мэрилин Мэнор волновалась не зря; просто она смотрела не в том направлении.

За семьей Мэнор наблюдали. Вот в чем была проблема на этот раз. Была ли тому виной способность Алекса притягивать неприятности, как считала его мать, или нет – неважно. На этот раз все было серьезнее, нежели детские шалости в Атлантик-Сити.

ТОЛЬКО ДЛЯ ЩИТа

УРОВЕНЬ ДОПУСКА: «X»

СМЕРТЬ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ

ИСХ.: ЩИТ, ДЕЛО № 121А415

ОТВЕТСТВЕННЫЙ АГЕНТ (ОА): ФИЛЛИП КОУЛСОН

ПО ДЕЛУ: АГЕНТ НАТАША РОМАНОФФ, ОНА ЖЕ ЧЕРНАЯ ВДОВА, ОНА ЖЕ НАТАША РОМАНОВА

РАСШИФРОВКА СТЕНОГРАММЫ: МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ,

СЛУШАНИЕ ПО ДЕЛУ О СМЕРТИ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ.

МО: Так, значит, мы все-таки вели наблюдения за мальчиком?

КОУЛСОН: Нет, сэр. Насколько мне известно.

МО: То есть ЩИТ не вел за ним наблюдений, так, агент Коулсон?

КОУЛСОН: Позвольте выразиться иначе. Все, что происходило с Алексом Мэнором, или как вам угодно его называть, было вне моей компетенции.

МО: А в чьей компетенции это было?

КОУЛСОН: Не в моей. Это все, что я знаю.

МО: А что насчет девочки? Авы Орловой? Когда она впервые попала в поле вашего зрения?

КОУЛСОН: Думаю, сразу после того, как Иван Сомодоров попытался поджарить ее в Одессе. Остальное вы знаете. Взятие в заложники когда она была еще ребенком. А затем Филадельфия.

МО: А. Так мы переходим к событиям в Филадельфии.

КОУЛСОН: В которых она совершенно не виновата.

МО: Потому что она была обычным подростком? Я с трудом в это верю.

КОУЛСОН: Ава Орлова никогда не была обычным подростком. С другой стороны, если бы она им была, то мы с вами не вели бы сейчас эту беседу, вы не находите?

МО; Еще бы, агент.

ГЛАВА 7: ABA

ФОРТ-ГРИН, «ХМЖА»

БРУКЛИН, НЬЮ-ЙОРК

– Проспись, Ава! Не спи!

Удар фехтовальной шпаги в грудь вернул Аву к реальности. Как только она открыла глаза, ее сон наяву испарился.

Парень с тату прощается с матерью, женщиной с отчего-то жестким взглядом. Но там было что-то еще. Вернее, кто-то. Кто-то наблюдал с другого конца улицы.

Кто-то вооруженный.

Последовал еще один удар, Ава рефлекторно пнула атакующую прямо под вытянутую ногу – и девушка повалилась на пол. Сердце Авы бешено колотилось.

Это что-то новенькое.

Ава тупо смотрела на свою подругу Оксану, которая лежала на спине на деревянной дорожке.

– Прости. Не знаю, зачем я это сделала.

– Неважно зачем, ты лучше скажи, где ты такому научилась? – Оксана Дэвис рассмеялась. За сеткой маски Ава могла разглядеть ее темные глаза и такую же темную кожу. Но она все-таки была удивлена.

– Нигде. Наверное, случайно получилось. – Ава сняла маску. Она знала, что такое объяснение никуда не годится, но так и было на самом деле; в последнее время с Авой происходило много случайностей, которые она не могла объяснить.

– Черт. Эти твои занятия действительно начинают приносить результат. – Оксана села.

Два года назад в «Ассоциации» начали давать базовые уроки фехтования, и Ава с Оксаной старались никогда их не пропускать. Им было позволено использовать инвентарь в любое время, поэтому они частенько бывали в «Ассоциации» – как правило, днем, когда в зале не было дошколят и пенсионеров.

Обеим девочкам нравилось заниматься спортом. Они обе не находили для себя места в этом мире, и постепенно у них вошло в привычку держаться друг друга, чтобы не находить места в этом мире вдвоем. Когда они впервые встретились, Ава плохо говорила по-английски – но Оксана знала русский. Ее покойная мать была балериной. Отец работал таксистом. Каждая беседа Авы и Оксаны была для них обеих способом на секунду вернуться на родину. Пусть даже Оксана ни разу не была в России, но русский язык был для нее родным.

Это постепенно привело их на занятия фехтованием, которым Ава начала заниматься еще в шестилетнем возрасте на Украине, когда училась в начальной школе. Оксана позволила Аве затащить себя в «Ассоциацию» на первое занятие со шпагами, но с тех пор Оксана всегда имела преимущество благодаря своим бесконечно длинным рукам и ногам. Несмотря на то что Ава была быстрой, сильной и порой совершенно бесстрашной, она на добрых пару дюймов уступала в росте своей стройной и гибкой подруге.

И как я победила в сегодняшнем поединке? – размышляла Ава. Она даже не помнила, чтобы отрабатывала такую атаку. Кроме того, этот сон наяву так сбил ее с толку, что она была абсолютно не готова защищаться.

– Тебе просто повезло, – губы Оксаны растянулись в улыбке. – К тому же ты опять задумалась о своем парне из сна. Парень с тату вдохновляет тебя. – Она стянула маску. Несколько каштановых локонов выпали из-под пестрого платка, который Оксана, как обычно, повязала на голову.

– Ничего я не задумалась, – Ава почувствовала, что краснеет. – Вернее, никто меня не вдохновляет. – Она села, прислонилась к стене и расстегнула фехтовальную куртку, которую позаимствовала у кого-то: на куртке виднелись выцветшие буквы чужого имени.

– Ты же знаешь, что не умеешь врать. Это одно из лучших твоих качеств. – Оксана села рядом с Авой. – Ну, рассказывай. Как дела у парня с тату?

Ава опустила голову. Эти сны были чем-то вроде их общей шутки, словно парень с тату был их выдуманным другом.

– Что-то не так. Сны меняются. – Ава посмотрела на подругу. – Превращаются в кошмары.

– Продолжай.

Ава отвернулась.

– Не знаю. Да и неважно. Это все не по-настоящему.

Оксана рассмеялась

– Это Америка, Ава. Тут некоторые люди летают по воздуху в железных костюмах. Другие карабкаются по стенам зданий, словно пауки. А кое-какие крушат целые города огромными зелеными кулаками или молотами. Как тут вообще разберешь, что реально, а что нет, а, Мышка?

Ава знала, что проще всего – фантазировать о том, как тебя спасает супергерой, особенно когда ты окружен серой унылой действительностью. Она лишь пожала плечами.

– Ксюш, ты что, действительно считаешь их героями?

– Конечно. А ты нет?

Ава не ответила. Ей хотелось рассказать Оксане о Черной Вдове ничуть не меньше, чем раскрыть все тайны о своих снах и показать все свои рисунки. Но у каждого есть такие вещи, которыми нельзя делиться даже с единственным другом, потому что даже тебе самой они кажутся бессмысленными.

Даже в мире, в котором люди летают в железных костюмах.

Алексей реален?

Может быть.

Не исключено.

Возможно, Ава просто придумала его. Но она знала, что Черная Вдова реальна – женщина в черном, так Ава называла ее про себя; она тоже появлялась в ее снах. Правда, с Черной Вдовой они и в самом деле встречались, хотя и всего один раз, так что все это могло быть какой-то шуткой подсознания. Травмирующие воспоминания, облеченные в безопасную оболочку сна, или что-то вроде этого.