Текст книги "Рыцарь желания"

Автор книги: Маргарет Мэллори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Его жена была слишком расстроена отъездом принца, чтобы показаться за ужином. Сославшись на то, что ей нездоровится, она не спустилась в зал. Взгляды, которыми обменивались его люди, когда считали, что он их не видит, только подтверждали его страхи.

Раздраженный тем, что место рядом с ним пустует, он схватил со стола полный кувшин вина и тяжелыми шагами вышел из зала. Когда Эдмунд отыскал его на наружной стене сидящим на нижнем выступе парапета, он уже порядочно нагрузился.

Он смотрел на неясные в сумеречном свете летнего вечера очертания полей и холмов вокруг замка.

– Эдмунд, у меня теперь есть своя земля, – сказал он, делая широкий жест рукой. – И Боже, разве это не справедливо?

Эдмунд схватил Уильяма за другую руку.

– Ты выбрал не лучшее место для того, чтобы напиться.

– Прекрасное место, – возразил Уильям. – Лучшего не найдешь.

Он откинул голову и сделал большой глоток из кувшина, не обращая внимания на бегущее по подбородку и шее вино.

Эдмунд перегнулся через парапет.

– Можешь поделиться?

Уильям перевернул вверх дном пустой кувшин.

– Надо бы добавить. Мне самому еще совсем мало.

Эдмунд вздохнул и покачал головой:

– Уильям, Уильям. Ты не видишь, насколько удачно складывается ситуация. Если ты хорошенько поразмыслишь, то поймешь, сколько выгоды можно из нее извлечь.

Каким бы пьяным он ни был, Уильям уловил направление мыслей Эдмунда. Эдмунд взял его за руки:

– Не сердись на меня. Я защищаю твои интересы.

Ему следовало бы в этот момент остановить Эдмунда. Но он ждал, подтвердит ли Эдмунд подозрения, роившиеся в его голове со времени приезда принца.

– Молодой Гарри не первый из царственных особ, жаждущих уложить чужую жену в свою постель, – сказал Эдмунд. – Известно, что короли раздают титулы и имущество тем мужьям, которые отворачиваются и на время отказываются от своих прав.

Эдмунд принял его молчание за позволение продолжать.

– Судя по голодным взглядам, которые он на нее бросает, я не верю, что он уже обладал ею, – задумчиво сказал Эдмунд. – Положение ухудшится, когда он станет королем. Ходят слухи, что король болен, и Гарри сможет занять трон еще до конца года. Лучше всего заставить его ждать, если она сумеет выдержать, но я не ставлю на это.

Ему следует подталкивать свою жену подогревать интерес принца, чтобы извлечь из этого выгоду? Ярость охватила его с такой силой, что он не мог говорить. Он боялся, что потеряет над собой власть и убьет Эдмунда на месте.

– Не жди, что интерес принца не остынет вскоре после того, как он овладеет ею, особенно если учесть, как все эти знаменитые семейства стараются подсунуть своих дочерей к самому его носу, – продолжал Эдмунд, не догадываясь об опасности, которой он подвергался. – Когда он к ней охладеет, ты сможешь взять ее обратно… или не взять.

Одним движением Уильям вскочил, рванул Эдмунда за тунику и мощным ударом отбросил его к парапету. Тому повезло, что Уильям не перебросил его через парапет. Не оглядываясь, Уильям ринулся к ведущей на стену лестнице и помчался вниз, перепрыгивая через ступеньку.

Он хотел видеть свою жену, и он хотел видеть ее немедленно.

Она обманывала своего первого мужа. Почему он считает, что она не будет обманывать его? Не слишком ли легко он поверил тому, что Рейберн жестоко обращался с ней? Она водит его за нос, бережет себя для любовника.

Она ведет себя с ним как напуганная нетронутая девственница. Но Гарри она не боится. Даже пьяный, он знал, что больше всего его раздражает ее явная симпатия к принцу. Он вспоминал, как близко она стояла к нему, как улыбалась ему, касалась его лица. Это его терзало.

Он покажет ей, что может настоящий мужчина, и ей никогда не захочется быть с мальчишкой.

Когда он спешил по лестнице к их комнатам, ступеньки, казалось, прогибались под ним. В соларе было темно и пусто, но из-под двери ее спальни пробивался тусклый свет. Он толкнул дверь и почувствовал удовлетворение от того, с каким грохотом она ударилась о каменную стену.

Кэтрин и ее горничная сидели на своих постелях и смотрели на него. Одним словом «вон!» он отослал служанку, мигом соскочившую со своего тюфяка. Он запер за ней дверь.

Когда он снова повернулся к жене, она стояла у кровати. Ее волосы золотыми волнами рассыпались по плечам. Свечи за ее спиной позволяли видеть контуры ее тела, проступавшие через тонкую ткань ночной рубашки.

Боже, она была прекрасна. И она принадлежала ему.

Кэтрин застыла. Пьяный безумец навис над ней, огромный и опасный. Она старалась вдохнуть, боясь, что начинающийся истерический припадок сожмёт ее горло. Закрыв лицо руками, она испуганно отвернулась к кровати.

Вдруг он оказался сзади и своим весом прижал ее к кровати. Горячее дыхание у шеи, резкий запах вина вернули ее ко времени, когда она была во власти Рейберна. Она закрыла уши, чтобы не слышать мерзких слов, которые он произносил.

Его руки были везде, водили по ее бокам, по груди. Когда он задрал ей рубашку и его руки заскользили по ее голым ягодицам и бедрам, паника почти парализовала ее. Отчаяние дало ей силы дотянуться до края кровати, где лежал ее кинжал. Когда она задвигалась, он упал на кровать. Затем медленно сполз на пол.

Она стояла над ним, тяжело дыша, выставив вперед кинжал. Когда он попытался подняться, она была готова его заколоть. Однако его попытки оказались безуспешными, и он снова осел на пол. После этого он уже не двигался, только изредка издавал звуки, похожие на хрюканье.

Ее единственной мыслью было бежать, пока он не проснулся.

Служанка в нерешительности жалась за дверью.

– Скорее иди за Элис и Джейкобом, – сказала она, тряся женщину за руку. – И тише, не разбудите еще кого-нибудь.

Она осторожно обошла большое тело, распростертое на полу, быстро натянула через голову платье и схватила свои сапоги для верховой езды и плащ.

Элис и Джейкоб ждали ее на лестнице.

– Приведите Джейми, встретимся в конюшне, – шепнула она Джейкобу.

Когда Джейкоб вышел, она повернулась спиной к Элис и приподняла волосы.

– Что случилось, миледи? – зашептала Элис, застегивая ей платье. – Куда это вы собрались?

– Иди, я спешу.

Кэтрин взяла Элис за руку и потянула ее за собой. Они не говорили, пока не оказались в полной темноте во дворе.

– Я еду в аббатство. Попрошу аббатису Толкотт позволить мне постричься в монахини и остаться там.

– Но вы не можете, миледи, – запротестовала Элис. – Вы замужем.

– Я буду просить о признании брака недействительным.

Вскоре появился Джейкоб со спящим мальчиком на руках.

– Позвольте мне посадить мальчика с собой, миледи, – сказал Джейкоб. – Мне легче будет держать его, если вы захотите пустить лошадей в галоп.

К счастью, на воротах оказались люди, которые долгое время служили ее семейству. Они спросили, не хочет ли она взять с собой охрану. Она отказалась. По ее приказу они открыли ворота.

Уильям неподвижно лежал с закрытыми глазами, зная, что любое движение усилит и без того невыносимую боль в голове. Ковер под ним был неприятно влажным от слюны, рот открыт, как у рыбы, – он закрыл его. Рот совершенно пересох, но ему нельзя было спешить утолять жажду, потому что еще больше он хотел облегчиться.

Он приподнялся на четвереньках, собираясь добраться до уборной.

Оглядевшись со своей позиции на полу, он попытался понять, где находится. Перед ним оказался открытый сундук с платьями, в беспорядке переброшенными через край. Он уставился на кровать и гобелен на стене.

Спальня Кэтрин. Он был в спальне Кэтрин.

Что-то в его голове стало проясняться. Он сел на пятки и попытался вспомнить все. Он вспомнил, как пил на стене. И Эдмунда с его разговорами. Когда он вспомнил советы Эдмунда закрыть глаза на то, как принц будет укладывать в постель его жену, от вспыхнувшего с новой силой гнева в голове застучало. Выходит, он явился к ней таким пьяным, что едва стоял на ногах?

Вожделение охватило его при воспоминании о ее мягкой коже, о тепле, исходившем от ее постели. Потом он вспомнил, как грубо лапал ее. Он ведь собирался, когда она будет готова разделить его ложе, быть с ней нежным. Вместо этого он распустил руки, словно она была шлюхой, бесцеремонно прижал ее к кровати, готовый овладеть ею стоя.

Уильям закрыл руками лицо. Помоги ему Бог, он не мог бы придумать худшего, даже, если бы очень хотел.

Когда он добрался до собственной спальни, то обнаружил, что Томас заботливо оставил на столике большую кружку эля и хлеб с соленым салом. Он налил в тазик воды, смыл с лица и шеи въевшуюся грязь и задумался над тем, как исправлять положение. Не важно, что она сделала, это не извиняет его. И теперь, при свете дня, он признал, что в ее поведении в обществе принца Гарри не было ничего предосудительного. Он осмотрел себя. Он по крайней мере мог попытаться вести себя как лорд, а не как расхристанный пьяница. В этот момент в дверях появился проницательный, как всегда, слуга. Однако Томас избегал на него смотреть. Черт, недоставало только, чтобы слуга его осуждал.

Не произнеся ни слова, Томас принес дорогой темно-коричневый котарди и панталоны в тон ему. Потом помог надеть сверху широкий плащ цвета ржавчины, доходящий до колен. На его широких рукавах имелись длинные продольные разрезы от локтей до плеч, через которые проглядывал котарди.

– Не слишком ли уныло, Томас?

Знать обычно одевалась в более яркие одежды.

– Мне кажется, уныние сегодня предпочтительнее жизнерадостности, милорд.

– Томас… – гаркнул он, но тут же скривился от боли.

– Вы должны иметь спокойный и достойный вид. – Томас поджал губы и кивнул. – Да, вид кающегося грешника лучше всего.

– Хватит, Томас.

Он не думал, что неодобрение Томаса вызвано только пьянством, но не мог понять, как Томас узнал о дальнейшем его поведении. Потом вспомнил о служанке, метнувшейся из спальни Кэтрин.

Он поднял руки, дожидаясь, пока Томас закрепит на его бедрах богато украшенный камнями пояс. Так что, в конце концов, в его наряде присутствовало некоторое изящество.

– Где она?

Спрашивать об этом Томаса было мучительно для его гордости, но чем скорее он найдет Кэтрин и попытается исправить содеянное, тем лучше.

– Кто, милорд?

– Ты хорошо знаешь кто. – Уильям стиснул зубы, отчего болезненный стук в голове усилился. – Моя жена. Где она?

– Я не знаю, сэр, – отвечал Томас с раздражающим спокойствием. – Она, разумеется, не сообщила мне.

– Принеси мои башмаки, чтобы я мог пойти ее отыскать, – сказал Уильям, готовый задушить слугу.

– Вам понадобятся эти, – сказал Томас, подавая ему высокие сапоги для верховой езды.

– Как! Она уехала из замка? – спросил Уильям. – Я думал, ты не знаешь, где она.

– Я и не знаю, – отвечал Томас, помогая Уильяму натянуть сапоги. – Но я слышал, как она ночью уезжала верхом.

– Что? – вскричал Уильям. – Когда это было?

– Я так понял, что она уехала вскоре после того, как вы отправились спать, милорд.

В голосе Томаса слышалось много недосказанного. Уильям притянул слугу за тунику к своему носу.

– Куда она отправилась?

Томас остался невозмутим.

– Полагаю, надо спросить у экономки.

Потом, как если бы вспомнил, добавил:

– Я слышал, что леди сопровождал Джейкоб.

– Кто еще с ней был?

– Никого, только Джейми.

Помоги ему Бог, она уехала ночью в сопровождении одного лишь старого слуги. Это совершенное безумие. Он бросился вниз, чтобы отыскать Элис. Только ли его поведение заставило Кэтрин бежать, или она планировала улизнуть, чтобы присоединиться к своему любовнику?

Он должен найти ее и вернуть, будь то принц или не принц.

Элис нашлась на кухне, она говорила с поваром.

– Быстро, – приказал он, указывая на дверь.

Обменявшись взглядами с поваром, она вышла вслед за Уильямом.

– Элис, если тебе дорога жизнь, ты скажешь мне, где она встречается с принцем Гарри.

– С принцем Гарри? – Элис свела брови. – О чем это вы, милорд?

– Я знаю, она бежала, чтобы встретиться с ним. – Он был так зол, что готов был вытрясти из служанки душу, только вряд ли это дало бы результат. – Где они?

– Ей нет дела до принца, мятежников и всего такого. – Это прозвучало так, словно он обвинял Кэтрин в неучтивости, а не в измене. – Нет, она ищет спасения в другом месте.

Спасения.

Он угрожал и упрашивал. И только когда он дал Элис нерушимое обещание не причинить Кэтрин вреда, она наконец сказала, куда делась его жена. Когда он услышал это, кровь отхлынула от его лица.

Боже, он загнал свою жену в монастырь.

Глава 8

Когда они в середине ночи забарабанили в ворота аббатства, аббатиса Толкотт не стала задавать вопросов, а спокойно распорядилась приготовить гостевую комнату. Утром она терпеливо ждала, пока закончится завтрак, а после завтрака отослала Джейми с молоденькой послушницей кормить животных. Один взгляд аббатисы – и Джейкоб вышел.

Кэтрин сидела напротив аббатисы в ее личной комнате. Было ясно, что старшая женщина не хочет откладывать разговор. Аббатиса налила им обеим подслащенного вина и молча ждала от Кэтрин объяснений. Молчание становилось все тягостнее.

Аббатиса Толкотт была близкой подругой матери Кэтрин. Как и мать Кэтрин, она происходила из состоятельного семейства и вышла замуж в другое состоятельное семейство. После смерти мужа, оставившего ее без детей, она заявила о своем намерении уйти в монастырь и вести спокойную жизнь монахини. Свое намерение она подкрепила тем, что пожертвовала церкви значительную часть имущества. Именно этот дар позволил ей стать во главе процветающего аббатства, расположенного в пограничной полосе между Уэльсом и Англией.

Подробно изложив события последних двух недель, Кэтрин рассказала ей, что пьяный Фицалан набросился на нее прошлой ночью.

– Так что вы видите, – закончила Кэтрин, выставив вперед подбородок, – у меня не было другого выхода, оставалось только бежать.

Если она ожидала сочувственных слов, то ей пришлось разочароваться.

– Позвольте мне по-своему изложить то, что вы мне рассказали, Мэри Кэтрин, – сказала аббатиса, строго глядя на Кэтрин. – Этот Фицалан согласился жениться на вас, чтобы спасти вас от тюрьмы – или худшего. Он знал о вас очень мало, разве только то, что вы следили за вашим первым мужем и помогли его уничтожить.

Аббатиса поджала губы и потрогала щеку указательным пальцем:

– Он или смелый человек, или глупец. Король пожаловал ваши земли Фицалану без условия, что он женится на вас, – продолжала аббатиса. – Насколько я поняла, Фицалан ничего не выигрывал от этой женитьбы, если не считать чести спасти невинную женщину – или предположительно невинную женщину – от Тауэра.

Аббатиса сделала глоток вина.

– Рыцарский жест, скажу я вам. И все, что ему было нужно от вас, – это разделить с ним постель и дать ему наследника – то, что любая жена обязана дать своему мужу.

По мнению аббатисы, ее поступок нельзя было оправдать, а Кэтрин знала, что это не так.

– Но, миледи… – начала она и умолкла, когда аббатиса подняла руку, требуя замолчать.

– Вы подписали брачный контракт и все же отказывали мужу в близости. Вы не девочка, моя дорогая. Когда вы не пожелали добровольно выполнять ваши обязанности, он был вправе действовать силой. Вместо этого он был добр и терпелив сверх всяких ожиданий.

На этот раз Кэтрин не удержалась и прервала аббатису, чтобы себя защитить:

– Но когда он явился ко мне прошлой ночью, он был пьян до бесчувствия!

Аббатиса подняла бровь:

– Не много нашлось бы новобрачных, которые ждали бы так долго и не напились.

Кэтрин опустила глаза на свои руки, комкавшие юбку.

– Когда он заявился ко мне в таком виде, я сразу вспомнила Рейберна.

Она оставила в покое свою юбку и подняла голову, встретившись глазами с аббатисой.

– Я не смогу жить как прежде. Не смогу. Я приехала, чтобы просить вашего позволения постричься в монахини и остаться здесь.

Аббатиса похлопала ее по колену. Подобрев голосом, она спросила:

– Фицалан был жесток с вами, моя дорогая?

Кэтрин покачала головой.

– Но я боялась, что будет.

Аббатиса вздохнула.

– Мэри Кэтрин, вы не можете наказывать Фицалана за грехи вашего первого мужа.

И еле слышно добавила:

– Да накажет его Господь. Вы понимаете, что Фицалан для вас сделал? – продолжала нажимать аббатиса. – Что стало бы с вашим мальчиком, если бы вы оказались в Тауэре?

– И что же? – спросила Кэтрин.

– Джейми у вас забрали бы. Так как у вас нет близких родственников по мужской линии, его отдали бы на попечение людей, которых он не знает, людей, для которых забота о сыне предателя была бы тяжким бременем.

Кэтрин не хотела этого слышать.

– Фицалан мог бы отослать вашего сына прочь. Вместо этого, как вы сказали, он был очень добр к вашему мальчику. – Аббатиса произнесла это тоном крайнего недовольства. – Если вы не считаете это величайшим даром, вы просто безрассудны. Вы знаете, что вам следует делать, – заключила аббатиса. Это не был вопрос. – Возвращайтесь к вашему мужу, просите прощения и выполняйте обеты, данные перед лицом нашего Господа.

Аббатиса налила в бокалы еще вина и дала Кэтрин время подумать над своими словами. Когда церковный колокол оповестил о начале службы третьего часа, [1]1
  Служба третьего часа начиналась в 9 часов утра. – Примеч. пер.


[Закрыть]Кэтрин подумала, что разговор окончен. Но аббатиса не отпустила ее.

– Так как вашей доброй матери нет с нами, чтобы дать вам совет… – Аббатиса заколебалась, видимо, не находя слов. – Я уверяю вас, что не все мужчины подобны Рейберну.

Аббатиса прочистила горло и начала снова:

– Вам сейчас трудно поверить, но многие женщины находят счастье в супружеской постели. Это может… приносить радость. – Когда она похлопала Кэтрин по руке, глаза у нее были влажными. – Вы должны позволить себе открыться навстречу такой возможности.

Тишину аббатства внезапно нарушил стук копыт, послышались нестройные мужские голоса. Обе женщины бросились к окну, выходящему во внутренний двор, чтобы узнать, чем вызвана суматоха.

Кэтрин перестала дышать.

– Это лорд Фицалан.

Фицалана сопровождало с полдюжины всадников, но Кэтрин видела только его. Двор, казалось, ходил ходуном, когда он кругами ездил по нему, поднимая на дыбы коня, высоко вскидывающего голову. Он был без головного убора. Утреннее солнце подчеркивало суровые линии его лица и горело в прядях его бронзовых волос.

Уильям, должно быть, почувствовал, что за ним наблюдают, потому что он посмотрел вверх с таким свирепым выражением, что Кэтрин схватилась за руку аббатисы. Спешиваясь, Уильям не спускал с нее глаз. Бросив поводья своему человеку, он решительно направился ко входу.

Жалобный звук вырвался из горла Кэтрин. Она заметалась, ища, куда бы скрыться.

– Сюда.

Аббатиса быстро отступила к противоположной стене и открыла узкую дверцу, спрятанную за панелями.

– Ждите в церкви, пока я не пошлю за вами, – сказала она, торопя Кэтрин. – Молитесь, чтобы Господь дал вам силы исполнить свой долг и мудрость быть благодарной за его благодеяния.

Кэтрин едва успела скрыться, как в дверях появился Фицалан. Прежде чем остановить взгляд на аббатисе, он зорко оглядел комнату.

Вслед за ним появилась монахиня, державшаяся подальше от него.

– Госпожа аббатиса, я пыталась остановить его и спросить, по какому делу он здесь, но…

– Все в порядке, сестра Матильда, – сказала аббатиса, рассматривая высокого мускулистого мужчину, заполнившего собой дверной проем. – Если это лорд Фицалан, то я ждала его появления.

Запоздало вспомнив о хороших манерах, Фицачан сделал глубокий поклон.

– Госпожа аббатиса, я лорд Уильям Невилл Фицалан. Надеюсь, вы простите меня за вторжение.

Временно оставив его слова без внимания, аббатиса послала вторую, трясущуюся от страха, монахиню за коврижками и сладким вином. Так как правила приличия не позволяли ей оставаться наедине с мужчиной, она сделала знак сестре Матильде сесть в дальнем углу комнаты, откуда монашке трудно было бы слышать их разговор.

Только после этого она указала Фицалану на один из красивых резных стульев, которые она привезла в аббатство из дома. Она позволила себе некоторые удобства в комнате, где принимала гостей из внешнего мира.

Аббатиса испытывала немалое удовлетворение, наблюдая, как ее черная одежда усмиряет самых могущественных мужчин. Фицалан не был исключением. Ему было явно не по себе – и не потому, что он плохо умещался на стуле.

Она подавила улыбку. Теперь, примчавшись сюда, он явно не знал, что делать дальше. Он сжимал и разжимал пальцы, как если бы собирался заговорить. Этот жест был ей знаком. Ее муж относился к той же породе мужчин, которым слова давались труднее, чем действия.

Она дала ему помучиться, наслаждаясь этим до такой степени, что позднее ее ожидало раскаяние. Когда служанка принесла вино и коврижки, она нарочито медленно налила вина гостю и себе.

– Вы проделали нелегкий путь с самого раннего утра, – наконец произнесла она с притворным сочувствием. И указала на коврижки: – Я думаю, у вас не было времени позавтракать.

Испытывая все большую неловкость, он потер шею. Ей было приятно видеть, что он понимает ее недовольство тем, как он ворвался в ворота и нарушил мирную жизнь аббатства.

– Коврижки еще теплые, – настаивала она.

Он, давясь, проглотил две штуки – то ли из вежливости, то ли от голода – и запил их вином. Ей явно следовало бы поручить выпечку кому-нибудь другому, не сестре Катрине.

Не видя причин медлить дольше, она спросила:

– Вы знаете, что ваша жена появилась здесь с просьбой позволить ей постричься в монахини и остаться у нас навсегда?

– Экономка сказала мне, – признался он.

Его лицо покраснело самым жалким образом. Она вдруг почувствовала к нему симпатию. Едва взглянув на него, она отметила, что он красив. Пострижение в монахини не лишило ее зрения.

– Если зашла речь об аннулировании брачного контракта, можно предположить, что ваши отношения были не такими, какими они должны были быть.

Фицалан поперхнулся и как будто пытался заговорить, но она движением руки остановила его.

– Я поняла это из того, что Кэтрин появилась здесь среди ночи в сопровождении одного лишь старого слуги.

Фицалан, казалось, помертвел. Еще один обнадеживающий знак. Теперь он скорее всего понял, что его поведение прошлой ночью напугало его жену сильнее, чем он предполагал.

– Я знаю, что напугал ее, – довольно легко признался он, – но, клянусь, я никогда бы ее не обидел.

– Я говорю это не к тому, чтобы упрекать вас, лорд Фицалан. – Это было лишь отчасти неправдой. Она поступает так в высших целях, Господь простит ей. – Я знала леди Кэтрин еще тогда, когда она была крошкой. Возможно, я смогу помочь вам ее понять.

– Буду очень признателен вам, госпожа аббатиса, – сказал Фицалан, в глазах которого сквозило отчаяние.

– Я понимаю, вы были терпеливы с Кэтрин.

Бросив на него колючий взгляд, она добавила:

– По большей части. – Было неблагоразумно проявлять слишком большую мягкость. – Я не уверена, что вы знаете достаточно о ее браке с Рейберном.

Она с трудом смогла произнести имя этого ужасного человека и не сплюнуть.

– Если бы мать Кэтрин была жива, она смогла бы убедить отца Кэтрин и короля подыскать ей мужа, который лучше отвечал бы их целям. Без ее благотворного влияния они остановились на омерзительном человеке, который с ней ужасно обращался. Что касается меня, то я не удивилась, когда Рейберн пошел против короля.

Она надеялась, что ее слова не прозвучат так, словно король заслужил последствия своего неудачного выбора, хотя на самом деле она так и думала.

– Кэтрин унаследовала красоту своей матери. – Она вздохнула. – До появления Рейберна она была не просто хороша – она вся сияла, ее глаза излучали свет. Он лишил ее этого.

Ее огорчало, что она неспособна выразить свою мысль словами, но Фицалан кивнул, как если бы понял ее.

– Я советую проявить больше терпения. Дайте ей время вам поверить, и она станет хорошей женой.

– Я хотел, чтобы она была мной довольна, – сказал Фицалан, – ради наших детей и меня самого.

Из того, как это было сказано, аббатиса Толкотт почувствовала, что он хочет для своих детей того, чего был лишен сам. Да, он ей нравился. Даже очень нравился.

– Если вы вернете блеск ее глазам, обещаю – Кэтрин будет приносить вам радость… и родит много детей.

Она надеялась, что не подмигнула ему, старые привычки долго живут.

– Приезд моей жены доставил вам много хлопот – вам и всему монастырю, – сказал Фицалан. – Я весьма сожалею.

Аббатиса кивнула.

– Я не могла позволить ей остаться здесь. В горячке Кэтрин позабыла, что король дал ей на выбор два пути, и ни один из них не предполагает ухода в монастырь.

Аббатиса дала знак сестре Матильде, которая немедленно поднялась, чтобы поговорить с кем-то, стоявшим тут же за дверью.

Вскоре они услышали легкие шаги на лестнице. Фицалан поднялся на ноги, но аббатиса дала ему знак оставаться на месте. Она вышла в открытую дверь и встретила Кэтрин на площадке у лестницы.

– Скажите мне, – негромко произнесла она, беря Кэтрин за руки, – согласны ли вы выполнять данные вами обеты и вернуться к вашему мужу?

Кэтрин кивнула, не поднимая глаз:

– Разумеется, на то воля Божья.

Хотя Фицалан стоял всего в нескольких метрах от нее, Кэтрин даже не взглянула в его сторону.

– Ваш новый муж представляется мне благородным человеком, который заботится о вашем счастье. Женщина не может желать большего.

Его красивая внешность, несомненно, дополняла его достоинства, но аббатиса не могла высказать этого вслух. Она обняла Кэтрин и воспользовалась возможностью шепнуть ей на ухо:

– Скоро я узнаю, какое донесение получил Оуэн Глендовер от французского двора.

– Вы сообщите мне, когда узнаете? – шепнула Кэтрин в ответ.

– Да. – Аббатиса выпустила ее и сказала: – Да благословит Господь вас обоих.

Она повернулась и вместе с сестрой Матильдой пошла к лестнице, оставив Кэтрин лицом к лицу с ее мужем.

Кэтрин сцепила руки, чтобы унять дрожь, и шагнула в комнату. Не в силах взглянуть Уильяму в лицо, она пошла к нему, глядя на его сапоги. В церкви она твердила слова извинения, которые ей предстояло произнести. Но когда она открыла рот, горло у нее перехватило.

Вдруг перед ней оказалось лицо Уильяма. Господи, он встал перед ней на колено. Она ничего не могла прочитать в его глазах цвета янтаря, но не смогла бы отвести от них взгляд, даже если бы попыталась.

– Я прошу прощения за то, что напугал вас прошлой ночью, – сказал он, беря в ладони ее стиснутые руки. – Мне не следовало приходить к вам пьяным… и… так вести себя. Но вам не нужно было уезжать, – сказал он строже. – Вы могли остановить меня словами. Вы должны были закричать – я не причинил бы вам вреда.

Не понимая, чего он ждет от нее, она прошептала:

– Благодарю вас.

– Я приехал, чтобы забрать вас отсюда, и я приношу вам клятву.

Следующие слова он произнес медленно и намеренно громко, не спуская глаз с ее лица:

– Я клянусь вам, Мэри Кэтрин Фицалан, что никогда не обижу вас.

Произнеся это, он встал и сказал:

– Но во всем этом есть и ваша вина.

Кэтрин почувствовала, что краснеет. Она подумала о своем отказе прийти в его спальню.

– Я очень сожалею о своем отказе, – пробормотала она. – Я собиралась просить прощения, как только у меня будет возможность.

– Вы нарушили данное мне слово. – Он возвышался над ней со стиснутыми кулаками, голос его дрожал от гнева. – Вы обещали никому не говорить, что мы не вступили в брачные отношения. И вот я узнаю, что вы рассказали об этом аббатисе Толкотт, а также экономке.

– Я сожалею, – сказала она, удивленная, что именно это вызвало его самый большой гнев. – В горячке я позабыла об этом.

– Вы могли бы с тем же успехом объявить об этом в зале во весь голос. Каждому, пусть вы не говорили об этом прямо, все становится ясно, когда он слышит, что вы явились сюда с намерением просить о признании брака недействительным!

Наступило молчание, потом он сделал глубокий вздох и провел руками по волосам.

– Мы сейчас вернемся, – сказал он, и его голос теперь был убийственно спокойным. – И больше вы не покинете замок без моего разрешения.

Она кивнула, послушно взяла предложенную ей руку, но он не двинулся к двери.

– Впредь вы будете держать данное мне слово, – сказал он, не спуская с нее взгляда, твердого, как гранит.

Его слова прозвучали и как требование, и как предупреждение.

– Обмана я не потерплю.

Когда Уильям вел Кэтрин мимо полудюжины мужчин, в ожидании стоявших рядом со своими конями во дворе аббатства, она отводила глаза. Он подвел ее к Джейкобу, одиноко стоявшему в стороне от остальных.

– Тебе не следовало участвовать в этом безрассудном бегстве, – сказал Уильям, угрожающе тыча указательным пальцем слуге в грудь. – Вам сильно повезло, что вы благополучно добрались сюда среди ночи. Нам с тобой надо прийти к пониманию, или ты не сможешь остаться у меня в услужении. Стража на воротах, которая пропустила беглецов, еще будет держать передо мной ответ.

Кэтрин оценила, что Уильям отчитал Джейкоба не в присутствии других людей. Она также поняла, почему он сделал это при ней. С ее стороны было безрассудно пускаться в путь с одним лишь старым слугой в качестве охранника. Старый Джейкоб сделал бы все, что она просила, и она воспользовалась этим.

Услышав крик Джейми, она повернулась и увидела, как он вырвался из рук послушницы и бросился к ним через весь двор. Вместо того чтобы подбежать к ней, мальчик на полной скорости бросился к Уильяму. Он взвизгнул от удовольствия, когда Уильям поймал его. Вспомнив слова аббатисы Толкотт о том, что она должна быть благодарна за доброе отношение Уильяма к ее сыну, она испытала стыд.

Уильям посадил мальчика на лошадь к Джейкобу, мрачно наказав слуге его беречь. Это показывало, что Джейкоб может быть прощен. Кэтрин заставила себя повернуться к остальным мужчинам, чтобы поприветствовать их. Но они отвели от нее взгляды. Ей еще предстояло заслужить прощение.

Обратная дорога в замок Росс показалась ей очень длинной, молчание прерывал только Джейми, время от времени задавая Джейкобу вопросы, на которые тот отвечал приглушенным голосом. Через какое-то время даже Джейми передалось общее мрачное настроение: Наконец вдали показался замок. Суровое испытание почти закончилось.

Когда они уже оказались в поле зрения стоящих на стенах караульных, Уильям отослал своих людей вперед.

– Есть кое-что, о чем я должен вас спросить, – сказал он Кэтрин.

Уильям снял ее с лошади и опустил на землю. Взяв ее за локоть, он стал медленно прохаживаться с ней, не выбирая направления. Почва под ногами была неровной, ей приходилось смотреть себе под ноги.

Внезапно он остановился и притянул ее к себе так, чтобы видеть ее лицо.

– Я хочу знать о характере ваших отношений с принцем.

Она удивленно подняла бровь:

– Что вы хотите узнать?

– Скажите мне все без утайки.

Уильям посмотрел куда-то в сторону, потом снова на нее, как если бы ожидал, что поймет она его, не спрашивая. Когда она продолжала недоуменно смотреть на него, он сказал натянутым голосом: