Текст книги "Долгожданная развязка"
Автор книги: Максин Барри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 12
Нью-Йорк
Уэйн взглянул в иллюминатор на расстилающуюся под крылом самолета панораму Нью-Йорка. Не в пример другим гостям этого города, Уэйн не нашел в нем ничего интересного и уж наверняка не найдет ничего красивого. Он никогда раньше не бывал нигде в Штатах, кроме Гонолулу, поэтому, поймав такси, велел жующему жвачку водителю везти его в «Плазу» и принялся с любопытством смотреть в окно.
Приближался час пик, и машины сгрудились на дороге, образовав гусеницу, растянувшуюся на мили. Водитель выбрал живописный путь, проехав мимо ресторана «У Регины» и Клуба А, дав полюбоваться роскошью «Блюминдейла» и «Мод Фризон», знаменитого магазина обуви. Уэйн не возражал против затянувшейся поездки. Ему следовало привести в порядок свои мысли и успокоить тяжелое биение сердца. Шум стоял жуткий, и у другого человека давящие небоскребы могли вызвать острую клаустрофобию, но Уэйн бросил лишь беглый взгляд на эти гиганты из бетона, стекла и стали.
Он невольно получал первое впечатление от города. На улицах толпились люди, пешеходы двигались по тротуарам с такой же плотностью, как и машины на дороге. Это была обычная смесь – любители выпить и горькие пьяницы, выпрашивающие доллар, женщины в меховых жакетах из рыси с вечерними сумочками от Тиффани в руках, наверняка собравшиеся на ранний ужин с любовником. Мужчины и женщины с усталыми лицами в простых костюмах толпами валили из дверей учреждений, направляясь к подземке, автобусам и такси. Уэйн чувствовал запахи выхлопных газов и жареного лука от палатки уличного торговца. Это напомнило ему, что он голоден.
– Где в этом городе я могу прилично поужинать?
– А? А какие у вас башли? – Водитель говорил протяжно, и хотя Уэйн не ведал разницы между тем, как говорят на Манхэттене, в центре города и в Бронксе, он решил, что водитель – из последнего.
– Много, – коротко ответил он.
Водитель фыркнул.
– Тогда тут для вашего брата три заведения. – Он неохотно расставался с информацией. – Это «Делмонико», «Карлайл» и «Ле Кренуй».
Уэйн скривился от ужасного произношения, потом кивнул. В такси пахло дешевой искусственной кожей и блевотиной. Ему хотелось скорее добраться до гостиницы, но поездка казалась бесконечной. Водитель вез его по Пятой авеню, потом по Парк-авеню, Мэдисон-авеню и Бродвею. Он явно перебарщивал. Наконец, когда счетчик, казалось, уже устал щелкать, такси остановилось перед гостиницей, и Уэйн заплатил водителю цент в цент.
– Эй, а как насчет чаевых?
– Забудь.
Он прошел за коридорным в гостиничный холл, не обращая внимания на живописную ругань в спину. Снял лучший номер, быстро принял душ и переоделся в белый костюм и голубую рубашку, точно в тон его глаз. Причесался, надел на руку золотые часы от Картье и сунул в карман бумажник из крокодиловой кожи. Он сам не знал почему, но ему хотелось выглядеть как можно лучше. Когда он снова появился в холле, глаза всех женщин неотрывно следили за ним. Портье заглянул в журнал и запомнил имя – Уэйн Д'Арвилль. Он не зря старался, через пять минут подошла первая женщина и спросила о нем – миссис Де Уинтер, вдова стального магната из Алабамы. Портье элегантно принял стодолларовую бумажку и сообщил мадам имя мужчины и в каком номере он проживает. Он отлично знал, что за ней последуют другие.
Когда зазвенел дверной звонок, Вероника лежала, свернувшись в клубочек, на кушетке и читала письмо от своей старой болтливой подруги. Она удивилась, поскольку обычно привратник предупреждал ее о визитерах, и босиком направилась к двери. На ней был длинный бирюзовый халат с вышитыми павлинами, чьи экзотические хвосты обвивались вокруг бедер и спины. Ничто не предостерегло ее от того, что она увидит, открыв дверь. Первое впечатление – что-то большое, белое, массивное. И только когда она посмотрела в голубые глаза, кровь медленно отлила от ее лица. Во рту пересохло, дыхание перехватило. Она почувствовала, что дрожит, и невольно сделала шаг назад.
– Привет, Вероника.
Она моргнула. Голос совсем другой. Все в нем осталось прежним – огромный рост, душераздирающе красивая внешность, аура силы и опасной энергии. Только через секунду она сообразила, что он избавился от французского акцента. Уэйн шагнул вперед, она не успела остановить его. Шок парализовал ее на несколько секунд, и их хватило, чтобы он обошел ее и вошел в комнату. Ей сразу показалось, что ее дом запачкан.
– Что ты здесь делаешь? – наконец хрипло спросила она. Даже для ее собственных ушей голос прозвучал слабо и испуганно. Уэйн, оглядывавший квартиру оценивающим взглядом, повернулся и посмотрел на нее.
– Могла бы закрыть дверь. Я не уйду, пока не получу то, за чем пришел. И хотя мне лично глубоко наплевать, что соседи будут в курсе, тебе, если ты не слишком изменилась за семнадцать лет, это далеко не безразлично.
Вероника почувствовала, что пальцы отпустили ручку двери раньше, чем мозг дал команду. Она смутно, через глухой гул в ушах, слышала, как щелкнула дверь.
– Разумеется, я изменилась, – умудрилась она произнести довольно резко. – Я же из-за тебя попала в тюрьму, или ты забыл?
Уэйн равнодушно пожал плечами.
– По правде говоря, забыл. Ты оказалась из незапоминающихся, Вероника.
Она резко втянула воздух, в ней горячей волной поднимались ненависть и ярость.
– Сволочь поганая! Ты украл мою книгу и два года из моей жизни. Как мог ты забыть?
Уэйн подошел к картине, опытным взглядом разглядывая многоцветие Дали.
– Недурственно, – заметил он.
Вероника нервно моргнула. Защитное отупение начало проходить.
– Если ты не уйдешь, – сказала она четко и ясно, – я тебя убью. У меня есть пистолет… Черт возьми, у каждого жителя Нью-Йорка есть пистолет.
Уэйн повернулся и взглянул на нее без всякого страха. Волосы у нее сейчас короче, чем он помнил, и она обрела налет изысканности, которого раньше не было.
– Да будет тебе. – Он насмешливо покачал головой, получая истинное удовольствие от их перепалки. – Ты благодарить меня должна за то, что я сделал. – Когда она от удивления открыла рот, он внезапно улыбнулся, и Вероника вдруг почувствовала внутреннюю реакцию, от которой ей стало тошно. – Если бы не я, ты бы никогда не приехала в этот замечательный город, никогда не стала бы всемирно известной моделью и никогда бы не заправляла такой большой деловой империей. – Он подошел к белому дивану и сел все с той же гибкой грацией, которую она так хорошо помнила. – Сейчас ты была бы злющей английской старой девой и писала бы кулинарные книги, если бы не я. Будь честной. У тебя иначе не хватило бы на все это смелости, ведь верно? – Он обвел рукой комнату и прекрасный вид из окна. Она почувствовала, что ее сейчас вырвет.
– Ты болен, – прошипела она, сжимая и разжимая кулаки. – Ты и представления не имеешь, что со мной сделал?! – едва не кричала она, задыхаясь. Нетвердыми шагами подошла к подносу с напитками и налила себе бренди. Руки ее тряслись так сильно, что она едва не уронила графин.
– Мне наплевать на то, что я с тобой сделал, – прямо заявил Уэйн с видом человека, которому вдруг стало скучно.
Вероника отпила большой глоток «Наполеона», ощущая, как сразу стало жарко в желудке и как этот жар начал медленно растекаться по телу. Вероятно, лютая ненависть сидела там, внутри, ожидая своего часа, и теперь придала ей сил, изгнав страх и сомнения. Когда она повернулась к нему, губы ее были растянуты в улыбку, но Уэйн сразу заметил, что глаза у нее стали жесткими, яркими и пронзительными. Он откинулся на спинку дивана, раскинул руки и элегантно положил ногу на ногу.
– Тебе наплевать, так? – В ее тоне звучала насмешка. – Для человека, которому наплевать, ты уж больно хорошо осведомлен о событиях моей жизни, – заметила она, медленно вращая янтарную жидкость в большом пузатом бокале. – Готова поспорить, у тебя на меня досье вот такой толщины. – Она раздвинула большой и указательный палец на пару дюймов. – Вряд ли можно назвать тебя незаинтересованным.
Уэйн усмехнулся.
– А я и не отказываюсь. Ты и твой Валентайн… – Он заметил, что она замерла при упоминании имени мужа, и медленно улыбнулся. – Я даже купил две его вещи для своей жены, – соврал он и увидел, что она прищурилась. Он знал, каков будет следующий вопрос.
– Так ты нашел дурочку, согласившуюся выйти за тебя замуж?
– Да. Таких как ты, жаждущих, вокруг пруд пруди. Эта же имеет титул и поместье величиной с город.
Ее передернуло, когда он напомнил ей, что и она хотела выйти за него замуж. Почувствовала, как знакомая беспомощность гасит ненависть, и мрачно решила с ней бороться.
– Это было так давно. С той поры чего только не произошло. Прежде всего, я встретила настоящего мужчину.
Уэйн откинул голову, внимательно следя за ней голубыми глазами.
– Действительно, чего только не произошло, – согласился он. В голосе уже не было насмешки, и она быстро взглянула на него, почувствовав опасность. Внезапно она задала себе вопрос, который должна была задать с самого начала, если бы не злость и страх, овладевшие ею.
– Что тебе нужно, Уэйн? Зачем ты приехал?
Уэйн улыбнулся так, что у нее кровь застыла в жилах.
– Разумеется, я приехал за своим сыном. Зачем же еще?
На секунду ей показалось, что комната перевернулась. Потом все встало на свои места, и она с удивлением обнаружила, что смеется без всякого усилия со своей стороны.
– Твоего сына? – хрипло выговорила она и широко ухмыльнулась. – Твое досье отстало от жизни, Уэйн. У меня лишь один сын, Трэвис, и его отец – Валентайн.
Уэйн не пошевелился, но почувствовал, как чаша весов заколебалась – в ее пользу.
– Так ли? – Он старался говорить спокойно, понимая, что они перешли к главному вопросу куда скорее, чем ему бы хотелось.
Вероника заставила себя смотреть на него, надеясь, что она достаточно хорошая актриса и сможет обмануть его.
– Разве отец тебе не сказал? Наш ребенок умер.
– Естественно, он мне сказал. Но ты же не рассчитываешь, что я поверю, будто мой сын умер при рождении, только со слов твоего отца?
Вероника взмолилась в душе, чтобы он поверил потрясенному выражению ее лица. Потом горько улыбнулась. Сердце Уэйна екнуло, но глаза лишь на мгновение метнулись в сторону.
– Ты признаешь, что он солгал? – наконец спросил он.
– Ну, конечно, – заявила Вероника. – Я сделала аборт. Выскребла его из себя, как нечто гадкое! – Она почти прошипела эти слова, вложив в них всю свою ненависть и отвращение. – Только папа мог додуматься до такой лжи. Он безнадежно старомоден.
Уэйн смотрел на нее, и ему казалось, что он попал в зыбучие пески.
– Мои люди не нашли ничего про аборт, – подозрительно сказал он, и Вероника на мгновение запаниковала. Дуреха, выругала она себя. Почему ты сказала то, что так легко проверить? Но она тут же взяла себя в руки.
– А они искали? – лаконично спросила она.
Уэйн медленно выпрямился и снял ногу с ноги. Нет, они не искали. Он велел им искать свидетельство о смерти ребенка Вероники Колтрейн. Они ничего не нашли. Именно поэтому он и сел в самолет, летящий в Нью-Йорк. Он убедил себя, что сын жив, что испанская шлюшка – не единственный его ребенок. Но теперь… Уэйну показалось, будто что-то темное вцепилось в его внутренности. Он был так уверен в победе. Почувствовал, как волны отчаяния подбираются к горлу, парализуют его голосовые связки, наполняют его голову, как газ наполняет воздушный шар. Нет, этого не может быть. Трэвис Колтрейн-Коупленд должен быть его сыном. Должен!
Вероника ощутила молчаливое отчаяние в голубых глазах и на короткое мгновение расслабилась, но тут ее захватило безудержное желание повернуть нож в ране. Наконец-то, спустя все эти долгие годы, она может отомстить. Такое неожиданное ощущение, будто ей впрыснули шампанское прямо в вену.
– В чем дело, Уэйн? – мягко спросила она с насмешливой обеспокоенностью. – С чего бы это тебе вдруг так понадобился сын? Твоя титулованная жена не может родить? Или ты сам?.. – Она вскрикнула, потому что Уэйн внезапно вскочил, и отступила. На мгновение ей показалось, что он ее убьет.
Уэйн тоже так подумал. Он сделал шаг вперед, потом остановился. Если он ее сейчас убьет, у него не будет алиби. Кроме того, она для него не представляет никакой ценности. Ей просто удалось задеть его за живое. Он медленно расслабился, даже исхитрился улыбнуться.
– Трэвис сейчас со своим… с Валентайном, верно? – мягко спросил он. – Склад пятнадцать, я правильно запомнил?
Вероника с облегчением перевела дыхание, холодно передернула плечами и с деланным спокойствием сказала:
– Наверное. Зачем это тебе?
Уэйн не удосужился ответить, быстро прошел к двери и открыл ее. Он должен увидеть мальчишку. Его лицо. Он сразу поймет, его ли это сын. Поймет, и все тут.
Вероника последовала за ним на безопасном расстоянии, и, как только он вышел, захлопнула и заперла дверь. Ее руки так тряслись, что пришлось потратить почти целую минуту на такое простое дело. Покончив с дверью, она прислонилась к стене и зябко обвила себя руками.
– О Господи, о Господи… – повторяла она шепотом, и слезы текли из-под зажмуренных век.
Охватившее ее волнение помешало Веронике сделать то, чего больше всего хотелось, – забиться под одеяло и забыть весь этот кошмар, будто ничего и не было. Она, шатаясь прошла в гостиную, заметила бокал с коньяком, схватила его и жадно выпила одним глотком. Только тогда она осознала правду, которую гнала от себя. Он поехал на склад, чтобы увидеть Трэвиса. Голубоглазого Трэвиса с квадратным подбородком!
Она рванулась к телефону и в спешке и панике неправильно набрала номер. Бросила трубку, заставила себя успокоиться. Уэйну потребуется по меньшей мере полчаса, чтобы туда добраться. Она снова набрала номер, на этот раз правильно. Трубку снял Стэн, охранник. Она попросила позвать Вэла.
– Давай же, Вэл, скорее, пожалуйста! – Она отошла с телефоном к кушетке напротив кофейного столика и обессиленно упала на оранжевые подушки.
– Слушаю? – Голос был озабоченным, но таким родным, что в первое мгновение она смогла только повторять его имя:
– О Вэл! Вэл!
Вэл, находившийся от нее в десяти милях, нахмурился. Он почувствовал ее отчаяние.
– Что с тобой. В чем дело?
Вероника глубоко вздохнула, что хорошо услышал ее встревоженный муж, и заговорила более внятно:
– Слушай. К вам туда едет один человек. Ты должен спрятать Трэвиса. Где угодно. Только сделай это немедленно!
– Эй, подожди, лапочка. О каком человеке речь?
– Да не спорь ты со мной! Ради всего святого, доверься мне, Вэл, пожалуйста! – Она уже кричала. Крик прерывался всхлипываниями.
Валентайн взглянул через плечо. Рабочие час назад разошлись по домам. Помещение было забито скамейками с грудами недошитой одежды. Трэвис бродил по залу с блокнотом и подводил итоги. Вэл, прищурившись, взглянул на юношу, который был и всегда будет ему сыном, и уставился на кирпичную стену, на которой висел телефонный аппарат.
– Этот человек, – тихо начал он, – другой отец Трэвиса, верно? – Он не мог заставить себя произнести «настоящий». Что-то сильное в его тихом, собранном голосе дошло до нее и успокоило.
– Да, – тупо пробормотала она. – Да, это он. И он опасен.
– Опасен? – Вэл провел ладонью по своим слишком длинным волосам и вздохнул. До настоящего момента день был вполне приемлемым. Он долго молчал, потом начал быстро соображать. Но тут раздался голос Вероники, снова полный страха:
– Вэл, Вэл, ты меня слушаешь?
– Ну, разумеется. Куда мне деваться?
На этот раз Веронике удалось по-настоящему рассмеяться.
– Вэл, ты должен спрятать Трэвиса. Побыстрее. Он приедет через несколько минут.
– Подожди-ка. Не спеши. Ты считаешь, что он приехал за Трэвисом?
– Да. Возможно. Ох, тебе этого не понять. Ты имеешь дело не с нормальным человеком. Он весь перекручен. Стремится к власти. Валентайн, он… настоящий монстр! Я сказала ему, что сделала аборт, но если он увидит мальчика, то догадается. Глаза, форма лица… Он поймет, что я солгала.
– Если я спрячу Трэвиса, мы никогда от него не избавимся, – весьма логично заметил Вэл. – Нам надо сразу же убедить его, что это мой сын.
Он повернулся, осознав, что Трэвис, услышав собственное имя, подошел и стоит за его спиной. Вэл взглянул на сына, встретил взгляд встревоженных голубых глаз, протянул руку и крепко сжал его плечо.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Вероника, начиная понимать, что он задумал. Все причиндалы после последнего шоу еще находились на складе, а поскольку фирма начала увлекаться унисексуальной одеждой, там было много мужских и женских париков и соответствующей косметики.
– Предоставь это мне, – коротко сказал Вэл и повесил трубку, оставив Веронику переживать самый худший час в ее жизни.
– Что происходит, пап? – встревоженно спросил Трэвис.
– Послушай, Трэв… – Вэл положил руку на другое плечо сына и наклонился вперед так близко, что их лица почти соприкасались. – Мы никогда не думали, что придется рассказать… – Он помолчал в поисках подходящих слов, но ничего не приходило в голову.
– Что рассказать?
Вэл покачал головой, чувствуя, как летит время, и посмотрел Трэвису прямо в глаза.
– У нас нет времени, – с сожалением сказал он. – Так что давай напрямую. Вероника родила тебя до того, как встретилась со мной. Ты не мой… Черт, не так! Ты мой сын, но только… не биологически. Ты понимаешь?
Трэвис слабо улыбнулся.
– И это все? Я-то думал, что-нибудь ужасное случилось! Я ведь помню, как ты первый раз появился. Мне ведь тогда было уже почти шесть лет, забыл?
Вэл уставился на него, потом вдруг принялся хохотать. Однако он тут же пришел в себя.
– Твой… биологический отец в данный момент едет сюда. Если верить словам твоей матери, он попытается тебя забрать.
– Что? – воскликнул Трэвис. – Пап, я ведь уже не ребенок. Скоро голосовать пойду.
Валентайн усмехнулся.
– Знаю. Но твоя мать вне себя от страха. Она говорит, что он богат, как Крез, могущественен, как Кеннеди, и обладает менталитетом гунна Аттилы. А уж ей ли не знать.
Трэвис потряс головой, пытаясь все переварить.
– И что же нам делать?
Вэл мрачно усмехнулся.
– Доверься мне, – сказал он, схватил сына за руку и потащил в гримерную. – Я не имею представления, как он выглядит, – пробормотал Вэл, разыскивая парик под цвет его собственных волос, – но надо сделать тебя как можно более похожим на меня. – Он надел парик на голову сына, который улыбнулся своему отражению в зеркале. Вэл нашел маленькую коробочку. Трэвис завороженно наблюдал, как он открыл крышку. В коробочке оказались комплекты цветных линз. – Иногда, – объяснил Вэл, выбирая коричневые линзы, – мне нужно, чтобы глаза модели были в тон платью.
Трэвис напрягся, пока Вэл вставлял линзы, потом быстро заморгал.
– Черт, как неудобно, – пожаловался он, еще поморгал и взглянул в зеркало. Странно видеть в зеркале не свои голубые глаза, а чьи-то карие.
– Вот форму моей физиономии тебе не изменить.
– Уж эта мне святая простота. – Вэл взял в руку вату. – Открывай рот.
Трэвис успел только застонать и едва не подавился, почувствовав за щеками вату.
– Я себя по-дурацки чувствую, – промямлил он, сглатывая и борясь с рвотными позывами.
– Заткнись, – велел Вэл, протягивая руку к коробке с косметикой. Трэвис снова застонал и закрыл глаза.
Уэйн велел таксисту подождать и вошел в здание через боковую дверь, которая громко заскрипела. Услышав этот звук, Трэвис и Вэл переглянулись и быстро вышли из гримерной.
Шаги Уэйна по бетонному полу гулко раздавались в тишине. Он неуверенно огляделся, свернул направо и пошел на звук человеческих голосов вдоль рядов упакованной в пластиковые пакеты одежды.
– Шелк?.. – Человек, задавший этот вопрос, был высокого роста, очень стройный, одетый в потрепанные джинсы и свободный шерстяной кардиган, который сидел на нем как мешок на парковочном счетчике. Это мог быть только Валентайн Коупленд, гуру моды.
– Привет. Чем могу служить?
Слегка удивившись акценту кокни, Уэйн увидел, что Валентайн идет к нему. Вэл приблизился к человеку, виновному в том, что Вероника попала в тюрьму, и ощутил безумное желание ударить его ногой в живот, чтобы с удовольствием посмотреть, как тот согнется пополам. Подойдя поближе, он вздрогнул. У него были глаза Трэвиса, только после глубокой заморозки. В них не было ни грамма теплоты, ничего даже отдаленно человеческого. Этот тип напомнил ему робота – хорошо одетого, чересчур красивого робота. Валентайн сразу возненавидел его.
– Я ищу Трэвиса Колтрейна, – сказал Уэйн, намеренно опуская фамилию Вэла. Вэл понял, что этот человек – именно такой, как утверждала Вероника, только еще хуже.
– Здесь такого нет, приятель, – умышленно развязно ответил Вэл. – Тут только мой парень – Трэвис Коупленд. Эй, Трэв, подойди на минутку, а?
Трэвис подошел поближе, чувствуя, что ноги его плохо слушаются.
– Да? – Он встал вполоборота к Вэлу, даже не желая смотреть на высокого незнакомца, который был его настоящим отцом. Но внезапно оказался с ним лицом к лицу. Он увидел собственные голубые глаза и вдруг ощутил глубокий страх. Мальчик не смог бы объяснить, в чем дело, он никогда не испытывал такого ужаса. Ему показалось, что он вот-вот потеряет сознание.
Вэл подошел поближе, чтобы Уэйн мог их сравнить. Тот же цвет волос, тот же цвет глаз. Даже светлая кожа Трэвиса с помощью тонального крема стала темнее.
Уэйн смотрел на мальчика и ощущал холод в сердце. Бросил быстрый взгляд на Вэла, чувствуя почти животное желание крушить все вокруг, но лишь растянул губы в злую усмешку, которая, по его мнению, должна была сойти за улыбку.
– Значит, я ошибся, – просто сказал он.
Вэл кивнул и ухмыльнулся.
– С кем не бывает, приятель.
Уэйн кивнул, повернулся и пошел прочь, ни разу не оглянувшись. Трэвис дождался, пока он ушел, и тихо сказал:
– Мне кажется, меня сейчас стошнит.
– Так беги в сортир, – посоветовал Вэл мягко, слегка подталкивая его в спину – Мне надо позвонить твоей маме. Она была полностью права насчет этого типа.
Трэвиса действительно стошнило. Это… это существо со змеиным взглядом и неподвижным лицом – его отец?..
Вернувшись в гостиницу, Уэйн подошел к окну и уставился на яркие огни Нью-Йорка. Еще один тупик. Еще одно поражение. Но она заплатит, эта сука Колтрейн. И ее муж. Он подошел к телефону, набрал номер и дождался ответа.
– Саттер? Это Д'Арвилль. Я хочу, чтобы ты покопался и нашел, когда она сделала аборт. Да, верно, она самая, Колтрейн. Это могло случиться только в тюремной больнице. Я хочу знать точную дату. – Он несколько секунд послушал и повесил трубку.
Медленно вернулся к окну. Как только он узнает, когда она сделала аборт, он составит план. И Вероника Колтрейн умрет точно в тот же день, когда она убила его ребенка, его наследника.
