Текст книги "Долгожданная развязка"
Автор книги: Максин Барри
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава 2
Только после закрытия магазина в половине шестого Джулия смогла поговорить с Вероникой. Та отлично видела, что после эпизода с кокни подруге не терпится что-то ей сообщить, поэтому она устало опустилась на стул, сбросила туфли и приготовилась выслушать объяснение невероятных утренних событий.
– Ну ты просто молодец, слов нет, – начала Джулия, распуская светлые волосы по плечам. На работе она стягивала их в пучок. – Видела его лицо, когда сделала вид, будто не узнаешь его?
– Я не делала никакого вида, – протянула Вероника. – И кто же он?
Она вынуждена была признаться себе, что этот человек ее основательно заинтересовал, он изображал из себя бродягу, но явно им не был. И вел себя так, что ей одновременно хотелось и стукнуть его и посмеяться вместе с ним. Самое же ужасное – он был чертовски привлекателен. А Вероника хорошо знала, во что может обойтись знакомство с таким привлекательным мужчиной. Это означало, что ей следует о нем забыть. Но, естественно, любопытство ее мучило.
– Понятия не имею, почему вокруг него все так суетились, – обиженно добавила она и со страхом подумала, что пытается обмануть саму себя.
На этот раз Джулия оторопело взглянула на нее, потом беспомощно рассмеялась.
– Ох, Вер, это надо же. Да он всего-навсего наимоднейший модельер. От него все с ума сходят, носят шмотки только от Валентайна.
– Модельер? – воскликнула Вероника. – Это он-то?
Не только потрепанность его одежды противоречила такой специальности, но и сам характер этого человека. Было в нем нечто грубоватое, открыто мужское и… сексуальное. Она не могла себе представить, что он придумывает одежду для женщин.
Джулия быстро просветила ее по поводу головокружительной карьеры Валентайна и несколько раз повторила, что ей безумно хотелось бы иметь хотя бы одну его вещь.
Она закончила выражением восторга по поводу самого Валентайна и недовольными замечаниями в адрес заведующей отделом. Забрав пальто и сумки, – а Вероника еще и неожиданные подарки, – они, с трудом передвигая ноги, направились к выходу из магазина.
– О черт, – простонала Джулия, поднимая голову. – Льет как из ведра. Только этого нам не хватало.
Шел холодный январский дождь. Девушки поежились и обреченно переглянулись.
– Ну пока, – сказала Вероника, и они побежали в разные стороны.
Но Веронике удалось пройти всего лишь несколько шагов в сторону подземки, потому что около нее остановился роскошный «ягуар», ни больше ни меньше, и распахнулась дверца.
– Прыгай сюда, лапочка. Я хочу с тобой поговорить.
Она поколебалась, едва не наткнувшись глазом на зонтик прохожего, потом пожала плечами, быстро села в машину и захлопнула за собой дверцу.
– Еще раз привет, – сказала Вероника немного нервно, поправляя платье на коленях и усаживаясь поудобнее. Валентайн Коупленд внимательно наблюдал за ней. – Не тешь себя надеждами, – резко заявила она, а он удивленно моргнул.
– Что?
Вероника не потрудилась ответить, лишь выразительно взглянула на него. Он ухмыльнулся и завел двигатель. Она дала ему адрес, откинулась на спинку сиденья и устало вздохнула: что за денек!.. Но его следующие слова заставили ее резко повернуться к нему.
– Ты хотела бы стать манекенщицей?
– Что?
– Я сказал, – терпеливо повторил Коупленд, – что ты должна стать манекенщицей. Сама на себя посмотри. Большие сиськи, а сама тощая. Пышные волосы. Да ты уже сейчас похожа на француженку легкого поведения.
– Большое спасибо.
– Не стоит благодарности. Немного над тобой поработать – и может получиться вполне прилично. Здесь поворачивать?
– На следующем перекрестке налево.
Машина въехала в узенькую улицу, он оглядел обветшалые дома и печально покачал головой.
– Спасибо что подвезли, мистер Коупленд, – сухо сказала Вероника.
Это надо же! Неужели он всерьез думает, что она прыгнет к нему в постель только потому, что он посулил пристроить ее в шоу-бизнес или как там это у них называется в мире моды? Ха! Она не вчера родилась. Когда-то она была наивной, но теперь ей тысяча лет. По крайней мере, такими неуклюжими способами ее не взять. Парень – явный новичок. Она же узнала, чего стоят мужчины, от одного из лучших представителей этой породы.
На мгновение Валентайн Коупленд увидел такую незащищенность в ее лице, что у него екнуло сердце. Но Вероника уже открыла дверцу и, даже не попрощавшись, бросилась вверх по ступенькам. Порылась в сумке в поисках ключа. Холодные капли дождя стекали за воротник, она вздрогнула, открыла дверь и повернулась, тут же наткнувшись на него.
– Закрой дверь, ради Бога, холод собачий.
Она захлопнула дверь и сердито уставилась на него в полумраке холла. Уже открыла было рот, чтобы с удовольствием выставить его вон, но не успела получить ожидаемого удовольствия.
– Это ты, Вероника? О, я не знала, что ты с молодым человеком. – Мягкий голос миссис Уильямс был несколько озадаченным.
Вероника снова открыла рот, но опоздала. Валентайн повернулся, взглянул в широко расставленные, водянисто-голубые глаза седой миссис Уильямс и ухмыльнулся. Наклонился, взял сухонькую ручку в свою и поцеловал.
На самом деле поцеловал… Что он воображает, злилась Вероника. Дон Жуаном себя считает, черт побери? Она закрыла глаза, внутренне застонала и сосчитала до ста, с отвращением прислушиваясь, как Валентайн очаровывает ее квартирную хозяйку.
– Нет, вы обязательно должны остаться ужинать, мистер Коупленд, – через несколько минут услышала она щебетание миссис Уильямс. – Мне никогда не приходилось принимать таких знаменитых джентльменов, – продолжила старушка к удивлению Вероники. Это надо же! Он, верно, действительно знаменитость, если даже миссис Уильямс о нем знает.
Коупленд бросил на нее взгляд, явно означавший «А что я тебе говорил?» и «Возражать бесполезно», и прошел за маленькой старушкой в ее уютную кухню.
Миссис Уильямс редко готовила для гостей. Когда она начала накрывать на стол, Вероника забеспокоилась, не накладно ли это выйдет. Валентайн тем временем снял свое лохматое пальто, обнаружив тощую грудь, засучил рукава и заявил:
– Надо еще почистить картошки. Где она у вас, душечка?
«Душечка», к удивлению Вероники, не возмутилась, а показала на ящик под раковиной. Она спокойно наблюдала, как он налил воды в миску, отыскал нож и начал чистить картошку с таким видом, будто занимался этим всю жизнь.
Вероника всегда чувствовала, когда следует отступить. Она пожала плечами и отправилась в свою комнату переодеться и сказать Трэвису, что она дома. Сын, естественно, был переполнен впечатлениями от школы и начал рассказывать ей об уроках и о своем новом друге Айре, который был евреем, завершив рассказ вопросом, что такое еврей. Вероника терпеливо объяснила ему про иудаизм и предупредила о таком зле, как антисемитизм. Потом задумчиво посмотрела на сына.
На ее лице возникла хитрая улыбка. Пришло время начать контрнаступление против нахального мистера Коупленда. Ввести в действие, подумала она, беря сына за руку, свое секретное оружие.
Она специально застыла в дверях, и взгляд Валентайна немедленно остановился на темноволосом мальчугане, несколько неуклюже сидевшем на ее бедре. Носить Трэвиса, как маленького ребенка, было не слишком удобно, но ей хотелось произвести нужное впечатление.
Она встретилась со взглядом Коупленда поверх головы мальчика и мрачно улыбнулась. Ну, как вы на это прореагируете, мистер Гуру мира моды?
Трэвис быстро огляделся, сразу же заметил незнакомого человека и широко распахнул глаза от удивления. Потом робко спрятал лицо за плечо матери. Снова осторожно выглянул. Мужчин он явно видел нечасто. Дедушка остался в Англии.
Мужчина в кухне – это что-то новое.
Вэл весело усмехнулся в ответ на любопытный взгляд ребенка. Мальчик тоже расплылся в улыбке. Глаза Вэла опустились на руку Вероники. Не обнаружив там обручального кольца, он хитро ей улыбнулся и снова занялся картошкой. Его замолкший было фальшивый свист опять наполнил кухню.
Вероника неожиданно расстроилась. Она ожидала совсем другой реакции. Или надеялась на другую реакцию. На его лице должно было появиться выражение ужаса, затем смениться жалкой улыбкой. Потом под первым благовидным предлогом он должен был ретироваться.
Ни одному мужчине не нужна женщина с ребенком. Незамужняя женщина с ребенком… Тогда почему этот тип не ведет себя так, как должны вести себя все нормальные мужские особи? Ей казалось, что в ее жизнь ворвался вихрь, перевернул все с ног на голову. Это ее страшило. Хватит с нее вихрей, последний едва не убил ее.
Через час они сели ужинать. Валентайн съел уже половину еды со своей тарелки, пока Вероника разворачивала салфетку, укладывала ее на колени и наливала себе стакан апельсинового сока. Она с отвращением посмотрела на него и отрезала кусок мяса.
Миссис Уильямс переводила взгляд с нее на Вэла и неожиданно почувствовала себя на двадцать лет моложе.
Повернувшись к старушке, Валентайн спросил:
– Как вы думаете, Вероника… – Он впервые назвал ее по имени, произнеся его так, будто пробовал изысканное вино. – Вероника будет прекрасной манекенщицей для моей весенней коллекции, показ которой состоится на будущей неделе, не правда ли, миссис Уильямс?
– О, конечно! – Лицо старушки засияло, как рождественская елка. – Я сразу увидела, какая она хорошенькая, – призналась миссис Уильямс. Они говорили о ней так, будто она не сидела рядом с ними за одним столом.
– Прекрати, – прошипела Вероника. – Миссис Уильямс, он просто подшучивает над вами. Какая из меня манекенщица? Я даже ходить не умею.
– Будешь просто ставить одну ногу впереди другой, дорогуша.
– Заткнись!
– Видите, как она со мной обращается, миссис Уильямс? – жалобно спросил он. – А я еще хочу сделать из нее звезду!
Старушка укоризненно поцокала языком.
Они закончили ужин рюмкой хорошего шерри. После этого Вероника многозначительно взглянула на часы и отправилась наверх укладывать сына спать.
На этот раз Трэвис никак не хотел уходить Он несколько раз оглядывался через плечо на незнакомца, и каждый раз Валентайн ему подмигивал.
За столом Трэвис говорил очень мало, по-видимому от смущения. Теперь же, с трудом одетый в пижаму, он взглянул на нее совсем по-взрослому.
– Мне понравился этот дядя, мам, – сонно заявил он.
Она поморщилась и поцеловала умытое личико.
– Правда, киска?
Откинув волосы со лба сына, Вероника выпрямилась и задумалась. Конечно, мальчику нужен отец, но… Она не может снова впустить в свою жизнь мужчину, не может рисковать. Любовь – слишком опасная штука, способная оставить тебя гнить в тюрьме, беременную, в полном отчаянии. Любовь – убийца.
Она просидела минут десять в комнате сына, чтобы убедиться, что тот заснул, спустилась вниз и ничуть не удивилась, увидев Вэла, рассевшегося в кресле с таким видом, будто он решил остаться здесь до утра.
– Уже поздно, мистер Коупленд, – спокойно улыбнулась она и бросила взгляд на старушку, которая мужественно старалась не заснуть.
– И то верно. Я за тобой заеду завтра около десяти и покажу тебе Дом Валентайна. Ведь моя звезда должна знать все тайны нашего дела.
Вероника устало вздохнула.
– Я уже сказала: на эту приманку не попадусь.
Валентайн внимательно посмотрел на нее. Она нервничает, это очевидно. И нетрудно догадаться почему. Одинокая леди с таким замечательным сыном наверняка нахватала за свою жизнь много шишек.
Итак, она остерегается. Что ж, он против этого не возражает. Вэл снова уселся поудобнее и скрестил руки на груди.
– Я не двинусь с места, пока ты не согласишься стать моей новой Венерой.
– Мне завтра на работу, – соврала она и едва не топнула ногой, когда он медленно покачал головой.
– Разве тебе мама не говорила, что врать дурно? – печально спросил он. – У тебя завтра выходной, я проверял.
Он опять намеренно говорил с акцентом кокни. По правде сказать, она бы не удивилась, если бы он действительно оказался родом откуда-нибудь из Челтенхэма.
– А, ладно, – довольно невежливо снизошла она, только чтобы избавиться от него. – Говоришь, в десять? Но я только посмотрю, понял?
На следующее утро в четверть десятого Вероника отвела сына в школу и вернулась, чтобы надеть пальто. Как следует подумав, она пришла к выводу, что ей следует бежать из дома до прихода мистера Валентайна Коупленда. Пойти в парк, сходить в зоопарк, во всяком случае убраться, пока этот наглец не появился.
Похоже, она празднует труса, но что-то в этом человеке действительно пугало ее. Правда, он отличается от Уэйна Д'Арвилля, как небо от земли. Но она должна помнить, что угроза может скрываться под разными обличиями.
Попрощавшись с миссис Уильямс, Вероника открыла дверь, перекинула ремень сумки через плечо и, глядя под ноги, осторожно пошла по скользкой дорожке… прямо в объятия Валентайна.
– Ох, до чего же я люблю пунктуальных женщин, – заметил тот, засовывая ее в стоящую рядом машину, прежде чем она успела перевести дух. Он был одет точно так же, как вчера. Она даже заподозрила, что он вполне и спать мог в этом одеянии.
– Ты рано, – укорила она, но тут же поймала его понимающий взгляд. Она почувствовала странное щекотание внизу живота и судорожно сглотнула. – Ах ты грязный, подлый, никуда не годный…
Под аккомпанемент ее оскорблений он завернул за угол. Она все еще разорялась, когда он остановил машину около большого склада на берегу реки.
– …Наглый, оборванный, нахальный, тупоголовый…
Склад оказался огромным теплым помещением, полным тканей, людей, веселой болтовни и девушек в нижнем белье.
– Наш производственный этаж, – объяснил Валентайн, беря под одну руку большой и явно тяжелый рулон белой ткани и неся его с такой легкостью, будто это маленький чемодан.
Веронике пришлось почти бежать, чтобы успеть за ним.
– Эти замечательные дамы за швейными машинками… – он свободной рукой показал на по меньшей мере десяток женщин, склонившихся над швейными машинками, шивших вручную или раскраивающих ткань, – основа Дома Валентайна.
– Что правда, то правда, – донесся до них чей-то утомленный голос, вызвав смех среди присутствующих.
– Девушки, это наша новая модель на следующую неделю. Поскольку Дарлин в гневе удалилась и поклялась никогда не возвращаться, мне пришлось скоренько подыскать ей замену. Как думаете, она подойдет?
Оказавшись неожиданно в центре внимания, Вероника покраснела. Пожалела, что не надела другое пальто, потом сердито пожала плечами. Какая разница? Не собирается же она на самом деле участвовать в этом проклятом показе?
– Принимаю ваше громкое молчание за одобрение, – заявил Валентайн, поудобнее взял рулон с тканью и снова зашагал по цеху. – Тебе придется изучить основы модных стилей, – сообщил он, внезапно останавливаясь и поворачиваясь к ней. – У тебя ведь неплохие мозги, я угадал?
– Да, неплохие. Очень даже неплохие, черт побери! – огрызнулась она. – Я даже книгу написала о… – начала она, но так неожиданно замолчала, что он быстро и заинтересованно взглянул на нее. Увидел, что она побледнела, и понял: сейчас спрашивать ни о чем не стоит.
С этой женщиной случилось что-то очень плохое, чего не должно было случиться. Его задача – заставить ее забыть.
– Прекрасно. В таком случае начнем.
Через час ее голова оказалась забитой фактами, цифрами и жаргонными словечками. Она узнала, что застежки бывают самых различных фасонов, а не только молнии и пуговицы. Есть еще кнопки, большие и маленькие, пуговицы с петельками, шнуровка, защелки и многое другое. Она узнала, что воротник – это не просто воротник, а Труба, Берта, Глэдстоун, Квакер, Поэт, Моряк, Итон, Пьерро или Мандарин. А платья, с точки зрения Валентайна, не являлись таковыми, если не были украшены аппликацией или вышивкой, не имели разнообразных косых разрезов и драпировки и не были подсобраны. Не говоря уже о всяческих вставках, жабо, сборках и оборках.
Когда он иссяк, они вернулись туда, где стояли швейные машинки. Вероника наблюдала, как женщина большим утюгом заглаживает складки. Он увидел, куда она смотрит, и пояснил:
– Она делает веерные складки на органди.
– Я знаю, – соврала она. – Существует по меньшей мере четыре разновидности складок, правильно?
Валентайн укоризненно поцокал языком и наконец положил на стол рулон ткани. На то же самое место, где взял. И взглянул на нее, удрученно качая головой.
– Колтрейн, Колтрейн… – печально заметил он. – Существуют острые складки, – он загнул один палец, – незаглаженные складки, перевернутые складки, плиссе, гофре. Есть еще…
– Если ты не заткнешься, – закричала вышедшая из себя Вероника, – я тебя убью!
Несколько секунд стояла полная тишина, потом тот же утомленный голос, что и час назад, произнес устало:
– Ты вполне нам подходишь. Добро пожаловать в чудесный Дом Валентайна.
На этот раз общий смех был более громким. Валентайн же только ухмыльнулся.
– Ну, теперь ты знаешь кое-что о том, как делается то, что ты будешь носить. Давай попросим кого-нибудь помочь тебе походить по помосту. Эй, Крисси, детка, покажи Веронике что к чему. У тебя на это неделя.
– Неделя?! – Подошедшая к ним тощая блондинка была вся утыкана булавками и увешана лентами. Она явно еле держалась на ногах, но взгляд темно-карих глаз был пронзительным, как у птицы. – Пройдись, – велела она, величественно указывая на стол.
Вероника послушно залезла на стол, прошлась, повернулась, еще прошлась.
– Слушайте, я не собираюсь…
– Она и так прилично ходит. У нее природный дар, – заявила усталая блондинка. Она и Вэл полностью игнорировали Веронику. – Ей надо только посильнее вилять бедрами. Я покажу ей несколько упражнений. У нее есть ребенок? – неожиданно спросила она.
Вероника стала мрачнее грозовой тучи.
Валентайн спокойно кивнул.
– Ага. Заметно, да?
Утомленная блондинка кивнула.
– Самое смешное, дети на удивление полезны для бедер.
Вероника топнула ногой, но блондинку уже позвали разобраться с бретелькой, которая не устраивала полногрудую брюнетку, так что никто не обратил внимания на этот ее знак протеста.
– Слушай, заруби себе на носу, я не собираюсь участвовать в этом твоем показе. Прежде всего, я должна ходить на работу, – закричала она, чувствуя себя так, будто по ней прошелся паровым катком какой-то маньяк.
– Нет, не должна. – Валентайн покачал взъерошенной головой. – Я им позвонил сегодня и подал за тебя заявление об уходе. Они не слишком обрадовались, но когда я сказал, чем ты будешь заниматься, пришли в восторг. Для них это прекрасная реклама. «Валентайн нашел свою манекенщицу в «Ниббитсе». Хороший заголовок, как ты считаешь?
Вероника уставилась на него с открытым ртом.
– Я тебя ненавижу, – наконец пробормотала она.
– Дивненько. Все лучше, чем безразличие. И кроме того, я слышал, что муж и жена часто поедом едят друг друга.
Вероника внезапно села. Валентайн как раз успел подставить ей стул, иначе она шлепнулась бы на пол.
– Ты сошел с ума, – прошептала она.
Неужели только вчера она брела под дождем, преследуемая демонами прошлого, твердо намереваясь никогда не иметь никакого дела с мужчинами? Куда подевалась та сердитая, полная горечи женщина как раз в тот момент, когда она ей так нужна?
– Ты ничего обо мне не знаешь, – наконец сказала Вероника.
– Пока нет, верно, – весело согласился Вэл. – Но, думаю, будет интересно узнавать.
Она заглянула в его глубокие, темные глаза и вздохнула. Настоящее безумие – она готова в него влюбиться.
– Я сидела в тюрьме, – выложила Вероника свою козырную карту.
– В самом деле? – удивился Валентайн. – И я тоже. А за что тебя посадили?
Глава 3
Два года спустя
Дункан Сомервилл повернулся и посмотрел в иллюминатор идущего на посадку самолета, одновременно украдкой наблюдая за сидящим рядом Беном Леви, агентом израильского Моссада. Тот сидел совершенно спокойно. Из его дела Дункан знал, что Леви потерял обоих родителей и старшую сестру в концентрационном лагере и сам еле выжил.
Дункан улыбнулся проходившей мимо стюардессе, ответившей ему заученной улыбкой. Куда бы Сомервилл ни летал, стюардессы всегда его обожали.
Дело было не в его внешности и не в его богатстве. Всех, а особенно обслуживающий персонал, привлекали его манеры. Потому что он был ярким представителем быстро вымирающего племени.
Дункан Сомервилл был джентльменом.
В свои шестьдесят с небольшим он олицетворял мечту каждого о добром дядюшке. Костюмы он носил безукоризненные, но не броские. Никаких побрякушек, кроме золотых запонок. Он заказал всего одну порцию виски с содовой за время рейса и с недовольством поглядывал на сидящую через проход пару, которая явно решила напиться и преуспела в своем начинании.
Когда Дункан говорил, женские сердца трепетали. Возможно, он немного потолстел, облысел, лицо слегка покраснело. Но голос был дивным – голос настоящего джентльмена с Юга. Он вырос в Атланте на плантации, которая вполне бы сошла для римейка «Унесенных ветром». Короче, он был истинным представителем старой южной аристократии.
Стюардесса бы сильно удивилась, узнай она, что Дункан Сомервилл – первоклассный охотник за нацистскими преступниками.
Во время войны он был дипломатом, работал в Швейцарии. У него была прелестная жена, бросившая его ради более молодого мужчины, но подарившая ему замечательную дочь. Эта дочь в настоящий момент была замужем за всемирно известным голливудским режиссером и трижды сделала его дедушкой.
Ничто в нем не говорило о задаче, которую он сделал делом своей жизни. Но за послевоенный период он и маленькая группа подобных ему людей добились привлечения к судебной ответственности в Израиле по меньшей мере пяти высокопоставленных нацистских офицеров.
– Вы пристегнули ремень, мистер Сомервилл? – спросила стюардесса, опуская глаза на ремень безопасности и улыбаясь почти по-матерински.
Сидящий рядом израильский агент спрятал улыбку. Он сознавал, какое впечатление производит его друг на окружающих. Когда его впервые познакомили с Сомервиллом двадцать лет назад, он ожидал увидеть громкоголосого, нахального американца. И готов был с этим смириться, поскольку Дункан Сомервилл уже доказал свою приверженность делу. Но он увидел перед собой человека, который вполне мог исполнить роль Санта-Клауса на рождественской елке.
Дункан не терял родственников в концентрационных лагерях, все его родные были англо-протестантами. Он также не понес финансовых потерь во время войны. По сути, у него не было причин, чтобы посвятить себя поиску нацистов. Кроме одной: Дункан свято верил в справедливость. Он был очень мягким человеком и пришел в ужас, узнав о преступлениях гитлеровцев. А еще он не хотел, как некоторые из богатых людей, прожить жизнь, не принеся людям пользы. Его обостренное чувство справедливости заставляло его продолжать преследовать нацистов даже после того, как многие отказались от этой затеи.
Именно это упорство привело его во Францию.
Вольфганг Мюллер был комендантом особо мрачного концентрационного лагеря на западе Польши в течение двух лет. Дункан уже многие годы был убежден, что Мюллер скрывается в Монте-Карло под именем Д'Арвилля. Он провел тщательное расследование и выяснил все о Мюллере-Д'Арвилле.
Этот человек внезапно появился в Монте-Карло после войны с женой и двумя сыновьями, выдавая себя за американца второго поколения немецкого происхождения. Дункану действительно удалось обнаружить в Кентукки документы, относящиеся к семейству Д'Арвиллей. Причем слишком много документов. Но никто, с кем он беседовал в Кентукки, так и не вспомнил эту семью.
Одной из положительных черт Дункана было безграничное терпение. Он многие годы собирал досье, которое теперь убедительно доказывало, что на самом деле Д'Арвилль – это Вольфганг Мюллер. Когда тот покинул Германию в последние дни войны, с ним одновременно таинственно исчез его адъютант. Дункан подозревал, что Мюллер собирался сделать из того козла отпущения. Многие сбежавшие нацистские бонзы убивали своих адъютантов, оставляя на их трупах собственные документы, при этом уродовали лица так, что опознать покойников не представлялось возможным. Таким образом союзников заставляли поверить, что погибло куда больше нацистов, чем на самом деле. Тот факт, что не были обнаружены ни труп самого Мюллера, ни его адъютанта, заставил Дункана сообразить: адъютант догадался о судьбе, которая его ждет, и смылся, не дав Мюллеру завершить свой план. Если им удастся найти этого адъютанта, Мюллеру не отвертеться.
Самолет совершил мягкую посадку. Дункан взял кейс и посмотрел на друга.
– Что, если Мюллер уже скрылся?
Протяжный южный выговор, как обычно, заставил его спутника улыбнуться. Потом он пожал массивными плечами. Дункан знал, что Бен Леви – большой жизнелюб: он охотно смеялся, много ел… А еще имел устойчивую привычку ласково перебирать пальцами окладистую бороду. Леви внимательно взглянул на Дункана, и тот заметил добродушную смешинку в его карих глазах.
– За ним установлена слежка. Мы очень признательны тебе и твоему комитету за помощь, Дункан.
Бен автоматически оглядел своего друга. Это давно стало привычкой, от которой он не собирался отказываться, привычкой опытного разведчика. Кейс Дункана, который тот нервно прижимал к костюму, явно сшитому в Англии, был из лучшей итальянской кожи ручной выработки. Внутри этого изящного кейса лежали документы, и от многих из них волосы могли встать дыбом.
Прежде всего, у Дункана было полное досье на Д'Арвилля, содержащее много интересного. Он много лет владел казино «Дройт де Сеньор». Его жена Марлин, называвшая себя теперь Мэри, тайком попивала. Его младший сын Ганс еще мальчиком трагически погиб, неудачно нырнув со скалы. Зато старший сын Гельмут, взявший совершенно не немецкое имя Уэйн, весьма преуспел в жизни.
В юности Уэйн работал в казино и одновременно учился в Сорбонне, где получил отличный диплом по экономике. Затем Уэйн внезапно покинул Францию и переехал в Англию.
Дункан выяснил, что там он поступил на работу в ультраконсервативную фирму «Платтс», возглавляемую ныне покойным сэром Мортимером. Фирма занималась тем, что давала финансовые консультации английской аристократии. Чем ты богаче, тем чаще пользуешься услугами «Платтс». Но после смерти сэра Мортимера компания перешла не в руки его единственного сына Тоби Платта, а досталась Уэйну Д'Арвиллю.
Возможно, в этом не было ничего удивительного. С именем Тоби был связан крупный скандал, и отец не благоволил к нему. А Уэйн Д'Арвилль написал прекрасную книгу по современной экономике, которая многие годы пользовалась большим спросом. Ее автор был очевидным гением, которому удалось осуществить переворот в финансовой системе не только своей компании, но и во всем мире.
Это означало, что Уэйн Д'Арвилль, сын нациста, стал одним из самых богатых и могущественных людей в Англии. Дункана Уэйн не интересовал. Он не был мстительным и не считал, что сын должен отвечать за отца. Уэйну было всего четыре года, когда началась война. В чем можно его обвинить? Дети не выбирают своих родителей, они лишь пользуются тем, что имеется в их распоряжении.
Можно было даже сказать, что Сомервилл жалел этого человека. Но его очень заинтересовали события, имевшие место непосредственно перед отъездом Уэйна из Монте-Карло.
В другом документе медицинского свойства указывалось, что Мюллер теперь слеп. И несмотря на все усилия, Дункану не удалось обнаружить врача, который мог бы рассказать, почему Мюллер ослеп.
Самолет медленно пустел, остались только Дункан, Бен и еще три пассажира. На первый взгляд их группа была довольно странной.
Один из них был высоким стройным брюнетом, красивым как кинозвезда. Этакий итальянский принц-плейбой. Только стальной блеск его глаз подсказывал, что внешность обманчива. Второй походил на взъерошенного торговца. Короткие вьющиеся волосы и склонность потеть, отчего у него под мышками всегда были темные пятна. Он непрерывно жевал ириски и не расставался с синей сумкой. Третьего человека вообще было невозможно запомнить, потому что, куда бы ни пошел, он везде умудрялся сливаться с фоном. Средний рост, средняя комплекция, непонятного цвета волосы. Дункан иногда даже забывал о его присутствии.
Все они были преданы своему делу. Все потеряли родственников в лагерях. Все были израильтянами. Такую хорошую команду полезно иметь на своей стороне, когда борешься со злом. А Мюллер олицетворял зло…
– Ну, пора двигать. – Душевный голос Бена послужил им сигналом покинуть самолет с небольшими интервалами и смешаться с толпой в аэропорту. Они поодиночке должны были добраться до гостиницы, которая служила им сборным пунктом. Они никогда не рисковали.
Сомервилл взял такси, но успел заметить, что красавчик из их команды сел в автобус. Остальных он вообще не заметил.
Гостиница находилась в Каннах, причем в старой части города. Это был маленький семейный отель всего в пяти минутах ходьбы от порта. Дункан снял номер, еще в холле почувствовав запах еды.
Комната оказалась квадратной, прохладной, с одной кроватью, умывальником и большим шкафом. Он не стал распаковывать вещи, а подошел к окну и посмотрел на море, где маленький паром сновал между островами де Лерен, Святого Оноре и Святой Маргариты.
Он вздохнул, понимая, что намеренно пытается отвлечься от основного вопроса: если Маркус Д'Арвилль и в самом Вольфганг Мюллер, как вывезти его из Франции и доставить в Израиль, где он предстанет перед судом? Дункан знал: Бен, как и он сам, уверен, что Д'Арвилль – Мюллер, но все равно опасался. Не то чтобы он боялся приближаться к человеку, ответственному за гибель сотен людей, нет. Он боялся ошибиться, страшился, что преследует невиновного человека, к тому же слепого. Именно эта мысль постоянно донимала Дункана – что он может оказаться ответственным за суд над невинным человеком и его последующую казнь.
Услышав тихий стук в дверь, он быстро пересек комнату. А еще через пятнадцать минут в его номере собрались все четверо. Дункан так и не отвык восхищаться их точностью и оперативностью.
Бен и остальные молча наблюдали, как Сомервилл набрал шифр на кейсе, открыл его и достал документы. Они разложили их на кровати и принялись молча изучать. Там были и фотографии сгорбленного слепого старика, сделанные у казино.
– Удалось узнать, каким образом он ослеп? – спросил Дункан, зная, что Моссад тоже интересовался этим вопросом. Ведь если это произошло в результате какого-нибудь генетического заболевания, тогда он никак не мог быть Мюллером, поскольку в медицинской истории Мюллера не было обнаружено и следов каких-то наследственных нарушений. Но Д'Арвилль не был слеп, когда появился в Монте-Карло, это было установлено точно.
– Нет, – коротко ответил Бен. – Мы нашли врача, который лечил Д'Арвилля, но ни деньги, ни угрозы не заставили его заговорить. – Бен улыбнулся, заметив гримасу отвращения на лице американца, и подмигнул самому непрезентабельному члену их команды, который тоже подмигнул в ответ. – Здесь-то и кроется самое интересное, – медленно добавил он. Как и ожидалось, Дункан вопросительно взглянул на него.
