Текст книги "Двуликий Янус"

Автор книги: Максимилиан Уваров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

 

Но за день до назначенного срока Тим-Том зашел в кабинет к молодому хозяину и увидел на столе какие-то записи…

 

Там были ужасные картинки разделения. Скальпели, кровь, куски плоти, оголенные кости. Но и это было не самое страшное из того, что увидел Тим-Том. Под одним из рисунков была сделана запись, гласившая, что есть девяносто пять процентов вероятности, что одна часть Тим-Тома должна погибнуть. И этой частью был Том.

 

Тим, не задумываясь, решил отказаться от разделения, а Том… Том попытался его убедить, что операция нужна. Он был готов пожертвовать собой, чтобы Тим жил нормальной жизнью обыкновенного человека. Но Тим был непреклонен. Он не хотел даже думать о том, что может лишиться своей половинки.

 

Наутро они сказали о своем решении молодому хирургу. Тот рассердился на многорукого. Ведь этот эксперимент должен был принести ему славу. Он позвал санитаров, и те связали Тим-Тома и закрыли его в лаборатории до операции.

 

Но Тим-Тома многие любили. Поэтому нашелся добрый человек, который выпустил его из лаборатории и помог бежать из города вместе с цирком.

 

– Интересная сказка, – усмехнулся полузверь. – Ты знаешь сказки только про уродов?

 

– Я не знаю сказок про уродов, – спокойно ответил ему Януш. – Эта сказка про многорукого бога Тим-Тома. Он никогда не считал себя уродом. Он был очень веселым и добрым. И он любил жизнь…

 

Полузверь нахмурился и отвернулся от нас.

 

 

Мы сидели молча до самого вечера и смотрели на летящие хлопья снега за бортом машины. Время словно остановилось и зависло в воздухе, как снег. И только внезапное чувство голода вырвало меня из этого состояния.

 

Словно почувствовав это, наши надсмотрщики полезли в вещмешки и, достав оттуда консервы, вскрыли их и стали есть тушеное мясо, выковыривая его из банок ножами.

 

– Господин солдат, не могли бы вы дать кусок хлеба мальчику? – на чистом немецком спросил Януш у зверя.

 

– Он еврей! – громко гавкнул зверь.

 

– Ты не прав, Густав! – ответил своему товарищу полузверь. – Он еврей, но он ребенок. Дай ему хлеба!

 

Я не понимал, о чем идет речь. Да и в принципе, я даже не слушал их. Все мое внимание было приковано к пустеющей банке с тушеным мясом.

 

Полузверь с раздражением посмотрел на своего товарища, который, доев мясо, выбросил банку за борт машины и убрал недоеденный кусок хлеба обратно в мешок. Он покачал головой и неожиданно протянул мне банку и горбушку хлеба.

 

Мяса там уже не было. На самом дне осталось немного застывшего бульона, а по стенкам был размазан белый жир. Я был настолько голоден, что накинулся на этот жир в банке, макая в него хлеб.

 

Я съел почти весь хлеб и очистил края банки от жира, когда услышал рядом с собой тихий вой. Это урчал желудок Януша. Мне стало стыдно за себя и за свою жадность. К тому же голода я почти уже не ощущал, а вот про Януша забыл. Я вытер испачканный рот рукавом и протянул банку с остатками бульона и кусочек хлеба ему.

 

========== Глава 40 ==========

 

Так мы ехали почти трое суток. Изредка грузовик останавливался, и нас выводили на дорогу, тянущуюся между пролесков, чтобы мы могли справить нужду. Солдаты не обращали на нас никакого внимания, когда мы с Янушем отходили к ближайшим кустам. В такие минуты мне хотелось схватить Януша за руку и бежать в лес, подальше от зверей. Януш ловил мой взгляд и слегка качал головой. Он понимал, что, ослабевшие от голода, мы не сможем убежать далеко. Я это тоже знал, поэтому, оправившись, мы снова возвращались к грузовику и ехали дальше.

 

После третьей ночи, проведенной в кузове, мы въехали в город. Я смотрел на высокие здания, окружающие каменную мостовую, любовался высокими соборами с длинными острыми шпилями. Город был старым и мудрым. Он не пугал меня своим величием. Меня больше пугали стаи зверей, шагавшие по древним камням мостовой, словно хозяева.

 

– Вылезайте! – крикнул нам полузверь, открывая задвижки на кузове.

 

Оказалось, что нас привезли на вокзал. Огромная площадь была заполнена народом. Среди серой массы, движущейся в сторону перрона, сновали звери и, выкрывая что-то на своем языке, толкали особо нерасторопных людей в спины прикладами автоматов. Я видел, как эта серая масса вливалась в вагоны поездов и за ней закрывались тяжелые засовы дверей.

 

Наши конвоиры подошли к какому-то зверю, который, видимо, был тут главным, и подали ему бумаги. Тот бросил на нас беглый взгляд, нахмурился и мотнул головой в сторону поезда.

 

– Держи меня за руку очень крепко, – шепнул мне Януш, и я вцепился в его руку, как в спасательный круг.

 

Мы влились в толпу незнакомых людей, подталкиваемые сзади зверями. Мне было страшно. От людей вокруг исходил затхлый запах страха. Они шли вперед, как стадо овец. Молча. Опустив вниз головы.

 

– Есть кто из Явожно? – вдруг выкрикнул кто-то из толпы.

 

– Есть! – ответили ему с другой стороны толпы.

 

– Роза… Роза Штольц! – позвал кого-то человек, шедший рядом с нами.

 

– Захара Бергер! – крикнули справа.

 

– Есть кто из Плоцка? – закричал я.

 

– Есть! Ты кто? – ответил мне голос справа.

 

– Я Анхель, сын Иосифа и Анны Либшиц! – закричал я, пытаясь протиснуться к собеседнику. – Вы не видели мою маму?

 

– Нет! – коротко ответил голос и замолчал.

 

– Она очень красивая и добрая! Вы должны были ее видеть! – кричал я, но мне больше никто не ответил.

 

– Тише, Анхель! Ты можешь разозлить зверей! – дернул меня за руку Януш.

 

– Он из моего города! Он может знать, где моя мама, – пытался я прорваться через толпу в сторону земляка, но Януш крепко держал меня за руку.

 

– Соломон Монг!

 

– Сара Шммульц! – кричали люди вокруг.

 

– Аарон! Аарон Гольберг!

 

Звери засуетились. Они стали бить прикладами чаще, не разбирая, куда попадают. А когда раздалась автоматная очередь, началась настоящая паника. Люди, идущие позади нас, начали напирать вперед. Несколько человек упали, но никто не обратил на это внимания. Люди шли по лежащим телам, оставляя следы грязных ботинок на пальто, раскрытых ладонях и лицах с испуганно распахнутыми глазами.

 

Януш резко дернул меня за руку, и я взлетел вверх, оказавшись у него на руках.

 

– Держи меня за шею и не отпускай, что бы ни случилось! – сказал он, тяжело дыша.

 

И я обнял его за тонкую шею, стараясь не шевелиться, чтобы хоть как-то облегчить тяжесть своего тела.

 

Он опустил меня на пол, как только мы оказались в вагоне. Люди сгрудились вокруг нас так плотно, что если бы я поднял ноги, то остался бы висеть в воздухе. Двери за нами закрылись, и лязгнули тяжелые засовы. Поезд громко гуднул, и вагон резко дернулся вперед. Всю толпу повело в сторону, и Януш еле успел подхватить меня, чтобы не затоптали.

 

После этого состав пошел плавнее. Вагон мягко покачивался и стучал под полом колесами. Оказалось, что народа в вагоне не так много, как думалось вначале. Мы вполне свободно могли рассесться на полу, что и сделали.

 

Через час начались разговоры. Сначала беседа была разрозненной. Люди перебрасывались отдельными фразами и знакомились. Потом все разбрелись по вагону кучками, а мы с Янушем уселись в дальний угол.

 

– В трудовой везут, – уверенно сказал бородатый мужчина своему спутнику.

 

– Надеюсь, – вздохнул тот, ковыряясь в вещмешке. – Меня только эти дети смущают, – кивнул он в нашу сторону.

 

– Это да, странно. Они женщин и детей в другой поезд сажали, – нахмурился бородач, доставая из своего мешка кусок хлеба и колечко сухой колбасы.

 

По вагону распространялись запахи еды, от которых у меня закружилась голова.

 

– Простите, уважаемый пан, – обратился Януш к бородачу. – Не могли бы вы поделиться куском хлеба с моим другом?

 

– Надо было самим запасаться! – недовольно буркнул тот, пряча поломанный круг колбасы в мешок.

 

– Нас схватили неожиданно и привезли сюда, – ответил Януш, и я услышал, как он сглотнул голодную слюну.

 

– Нельзя так, – сказал мужчина, сидящий у противоположной стены. – Надо накормить детей! Мы же не звери!

 

– Давайте все по небольшому кусочку из своих запасов дадим мальчикам, – предложил седой крепкий старик. – И от нас не убудет, и они с голода не помрут.

 

Отовсюду к нам потянулись руки. Кто-то отломил нам кусок сыра, кто-то хлеб, кто-то дал флягу с водой. Януш достал из кармана платок и завернул в него все подношения, оставив только кусок хлеба и сыр.

 

– Благодарю вас, паны! – улыбнулся он, пихая мне в рот сыр. – А ты ешь! – строго сказал он мне, отрывая кусок хлеба.

 

– Если ты есть не будешь, я тоже не стану! – и я крепко сжал губы, не давая Янушу запихнуть мне в рот сыр.

 

– Я тоже ем, – сказал он, откусывая небольшой кусочек сыра, но я не поверил ему, пока он не отломал себе половинку куска хлеба и сыра.

 

Наевшись, я откинулся на жесткую стену вагона и закрыл от удовольствия глаза.

 

– Все эти люди тоже хотят выступать в цирке? – спросил я у Януша, не открывая глаз.

 

– Конечно! – ответил он, пряча платок с едой себе за пазуху. – Видишь, сколько у нас конкурентов? Поэтому мы должны быть лучшими и выполнять все, что скажут.

 

– А что будет с теми, кто не попадет в цирк? – спросил я, открывая глаза и внимательно глядя на Януша. Он растерянно посмотрел на меня и прикусил губу. – Они умрут? – догадался я.

 

– Что ты! – слабо улыбнулся мне Януш. – Они не умрут. Просто… что за жизнь у них будет без цирка? – он крепко обнял меня за плечи и уткнулся носом в мою рыжую шевелюру.

 

========== Глава 41 ==========

 

– Цирк! Точно! – вдруг воскликнул кто-то в дальнем углу вагона. – Я вспомнил, где я тебя видел! Ты же этот… многоликий… Нет. Двуликий… как там дальше?

 

– Двуликий Янус, – подсказал я незнакомцу.

 

– Точно! Я еще все гадал: парень ты или девушка, – из тени поднялся и вышел невысокий молодой человек со свалявшимися пыльными пейсами.

 

– Я парень, – нахмурился Януш.

 

– Да я вижу теперь, что парень, – улыбнулся нам юноша. – Меня Авелем зовут. Так вы цирковые?

 

– Ага, – кивнул я Авелю.

 

– А расскажешь про цирк? – спросил меня мужчина, тоже подсевший к нам. – А то я так и не увидел представления.

 

– Давай, малыш! Не стесняйся! – подбодрил меня седобородый.

 

Я встал, вышел на середину вагона и начал рассказ:

 

– Представьте большую арену… Свет гаснет, звучит музыка, и луч прожектора падает на фигуру хозяина цирка. Он в черном фраке и высоком цилиндре. В его руках тросточка. Он взмахивает руками, музыка замолкает, и он говорит: «Дамы и господа! Пани и панове! Рад приветствовать вас в своем цирке!»

 

Мой рассказ длился почти час. Я поведал этим незнакомым людям, делящим с нами хлеб и невзгоды, про волшебных существ. Они пели удивительными голосами, смело входили в клетку с дикими животными, жонглировали булавами, глотали огонь, показывали забавные номера с толстым боровом и летали под куполом цирка. В моем рассказе они все были живы…

 

И, конечно, гвоздем моего повествования был Двуликий бог Янус. Все это время Януш смотрел на меня и грустно улыбался. Он не говорил, что на самом деле случилось с нашими друзьями, но… я сам обо всем догадался. По его глазам, в которых от воспоминаний застыли слезы.

 

 

За несколько дней пути мы сдружились с нашими попутчиками. Даже жадный Иов с черной бородой, что сидел рядом с нами, несколько раз угостил меня карамельками, обсыпанными сахаром.

 

Но путешествие закончилось, и нас всех снова обуял страх. Он вновь завис над нами, когда в небольшом окошке промелькнули невысокие деревянные бараки, обнесенные колючей проволокой.

 

– Вот и все… – вздохнул Авель и надел на голову старый помятый котелок.

 

Нас грубо вытолкали из вагона и погнали вперед, вдоль перрона, а потом по пустынной широкой дороге к высоким железным воротам.

 

Это было странное место. Тут не росли ни деревья, ни кустарники. Даже травы, которая буйно колосилась за забором, тут не было. Все вокруг словно вымерло. Только громкие удары колокола где-то вдалеке говорили нам, что здесь есть жизнь.

 

Нас разбили на партии и стали по очереди заводить в один из домов. Там нас усадили на табуретки, и четыре зверя в резиновых фартуках и рубашках с засученными по локоть рукавами стали сбривать нам волосы. Я бросил взгляд на Януша. С его головы на колени падали золотые хлопья волос, словно перья с крыльев Карлуши. Он растерянно смотрел вперед, и мне казалось, что он мысленно прощается с чем-то. Тогда я был глуп и решил, что Янушу жалко своих волос.

 

– Не расстраивайся! – сказал я ему, когда нас вели в другой барак. – Волосы еще отрастут. Мама говорила, что если побрить голову налысо, то волосы будут еще лучше.

 

– Конечно, отрастут, – грустно вздохнул Януш, погладив свою лысую голову.

 

Нас так же партиями загнали в комнату и приказали снять с себя одежду. Вот тут я насторожился. Я знал, как Януш относится к своей наготе. Я смотрел, как он трясущимися руками снимает с себя рубашку и штаны.

 

– Не бойся! – сказал ему я, скидывая ботинки. – Они увидят, какой ты красивый, и сразу примут тебя в цирк.

 

Но мои слова, видимо, не подействовали на бога. Я видел, как дрожали его белые крылья, пытаясь скрыть наготу. Как на грязный пол падали мелкие перышки, словно снег за окном.

 

– Hände an den Nähten! – гаркнул Янушу зверь, сидящий за небольшим столом.

 

– Руки по швам! – так же громко перевел второй зверь.

 

Януш вздрогнул и опустил руки, которыми старался прикрыть свою грудь.

 

– Was zum Teufel! (Вот черт!) – воскликнул переводчик. – Ist es eine Frau oder ein Mann? (Это женщина или мужчина?) – обратился он ко второму зверю.

 

– Es ist Hermophradit! Er ist nicht so anders! (Это гермафродит! Он ни то и ни другое!) – ответил ему тот.

 

– So kann es für Frauen bestimmt sein? (Так его, может, к женщинам определить?) – почесал небритый подбородок переводчик, нагло разглядывая Януша. – Obwohl… er hat einen Penis… (Хотя… у него есть член…)

 

– Ich bin ein Mann! (Я – мужчина!) – сказал им Януш, дрожа всем телом.

 

– Nun, das ist in Ordnung! (Ну, с этим ладно!) – не обращая внимания на Януша, снова сказал переводчик. – Ein Junge wo? Kann das sofort auf die Kosten? (Мальчишку куда? Может, сразу в расход?) – и кивнул в мою сторону.

 

Я не знал, о чем идет речь, но по взгляду зверя и по тому, как Януш сжал кулаки, я понял, что говорят про меня и что то, о чем говорят, Янушу не нравится.

 

– Er ist stark! Er kann arbeiten! Bitte! (Он крепкий! Он сможет работать! Пожалуйста!) – воскликнул Януш, хватая меня за руку. – Schau dir seine starken Hände an! (Посмотрите, какие у него сильные руки!)

 

– Sei still! (Молчать!) – гаркнул один из зверей и вдруг подскочил на месте и, выбросив вперед руку, коротко сказал: – Heil!

 

Второй зверь тоже вытянулся, но сказать ничего не успел. Высокий и крепкий вожак подошел к нашему столу и, не глядя на своих подчиненных, уставился на Януша. Он прошелся глазами по его стройному тонкому телу и остановил свой взгляд на белой женской груди.

 

 

– Was haben wir hier? (Что тут у нас?) – и плотоядно облизнул губы он.

 

– Hermaphrodit, Herr Helmut! (Гермафродит, господин Гельмут!) – четко отрапортовал один из зверей.

 

– Hmm… was ist das Problem? (Хм… и в чем проблема?) – усмехнулся Гельмут, продолжая нагло разглядывать Януша.

 

– Das Problem ist nicht drin. In dem Jungen! (Проблема не в нем. В мальчишке!) – так же четко ответил второй зверь.

 

– Kann ich mich an Sie wenden, Herr Chief? (Я могу обратиться к вам, господин начальник?) – Януш смело расправил плечи и шагнул навстречу вожаку.

 

– Sie können! (Можешь!) – кивнул ему тот.

 

– Ich bitte Sie, Herr Chief, lassen Sie den Jungen! (Я вас очень прошу, господин начальник, оставьте мальчика!) – сказал Януш, глядя в глаза огромного зверя. – Ich werde alles erfüllen, was du befiehlst, lass es einfach! (Я исполню все, что вы прикажете, только оставьте его!)

 

И тут Януш улыбнулся… Я впервые увидел такую странную гримасу на его лице. Его глаза стали какими-то мутными, губы раскрылись, и между ними показался розовый кончик языка.

 

========== Глава 42 ==========

 

Я очень обрадовался, когда мне выдали одежду. Она была мне сильно велика, и мне казалось, что именно в ней я больше всего похож на клоуна.

 

– Януш! Смотри! – говорил я Янушу, надев на голову полосатую фесочку и строя смешные рожицы. – Теперь они все увидят, что я самый настоящий и лучший в мире клоун!

 

– Кончено, ты самый лучший! – грустно улыбался мне Януш, потирая руку, на которой красовалась синяя татуировка.

 

Мне тоже такую сделали, и я был горд тем, что ни разу не заплакал, пока огромный толстый зверь с тлеющей папироской во рту накалывал мне ее иголкой, которую макал в чернила. Мне нравилась моя татуировка. Она была в виде четырех цифр – 4233. У Януша она была сделана намного хуже. Цифры были какими-то кривыми, а последняя цифра вообще была непонятной. То ли 4, то ли 7. Видимо для этого случая точно такие же номера были на полосатых куртках. По крайней мере, я так решил.

 

Вечером нас выгнали на улицу и выстроили в два ряда на большой площади между бараками. На середину вышел тот самый вожак и стал о чем-то громко лаять. Переводчик, низкий и худой зверь, переводил нам этот лай простуженным сиплым голосом.

 

Мы стояли с самого края в последнем ряду, и я никак не мог расслышать то, что говорил переводчик. Поняв это, Януш чуть нагнулся ко мне и стал тихо переводить слова вожака.

 

– Это хозяин цирка, и он будет отбирать артистов для него. Для того, чтобы быть выбранным, надо четко выполнять приказания его ассистентов. Тот номер, который у тебя на руке, будет твоим именем. Если его выкрикнут, ты должен сделать шаг вперед и сказать: «Я!» – тогда ассистенты будут знать, что ты все еще принимаешь участие в отборе. Еще будут задания. Они очень важны. Их нужно выполнять до тех пор, пока тебе не скомандуют, что хватит. Нельзя плакать и просить поблажек, иначе ты никогда не попадешь в цирк.

 

 

Я хотел задать Янушу какой-то вопрос, но в этот момент хозяин цирка замолчал и стал обходить ряды претендентов. Глядя в лица людей в одинаковых полосатых одеждах, вожак говорил что-то переводчику, и тот кивал ему, видимо, готовил задания для исполнения.

 

Когда вожак дошел до самого края, его холодные серые глаза остановились на Януше.

 

 – Господин начальник лагеря ждет тебя вечером, – коротко сказал Янушу переводчик.

 

Януш слабо улыбнулся хозяину цирка и, сняв с лысой головы феску, кивнул ему.

 

– Немецкая подстилка, – услышал я за спиной тихий и злой шепот.

 

Я оглянулся, но увидел лишь опущенные вниз головы.

 

 

В нашем бараке было уютно, но прохладно. Сильно дуло из щелей между досок, поэтому первым делом Януш заткнул их одеждой, которую нам оставили. Нас определили на одну кровать, видимо, решив, что мы с ним самые маленькие и самые худые.

 

– 4234 к начальнику лагеря, – крикнул зверь во время ужина.

 

Януш отставил на доски кровати миску с недоеденной кашей-размазней и, накинув на плечи курточку, пошел к выходу.

 

Я почему-то ждал, что он обернется и улыбнется мне, но… он не обернулся. Белые крылышки моего бога подметали грязный пол нашего нового дома, отчего перья на них становились серыми.

 

Через несколько минут объявили отбой, и я лег на жесткую кровать с худым рваным матрасом и, положив под голову мешок с остатками одежды, накрылся тонким одеялом.

 

Я не мог уснуть. Впечатления от сегодняшнего дня ворочались в моем мозгу, словно стая разъяренных муравьев в муравейнике. К тому же я не наелся тем плевком каши, который мне плюхнули в миску, и татуировка на руке неприятно и болезненно дергалась.

 

Я лежал и смотрел на большую тяжелую дверь, куда ушел Януш. Почему-то на моей душе стало тяжело, когда я представил, что Януш там один с этим огромным зверем. Так же тяжело мне было, когда огромная черная машина увозила Янушку к Фон Штюку. Но тогда я был просто уверен, что у Фон Штюка рука не поднимется сделать что-то плохое такой красоте. А сейчас… Сейчас мой бог выглядел очень жалко в этом странном полосатом костюме и без волос. Я боялся, что хозяин цирка среди этой серости не разглядит красоты моего бога и не возьмет его в цирк.

 

Поздно ночью тяжелая дверь тихо скрипнула и вместе с ярким светом фонаря впустила внутрь тонкую фигурку Януша. Он шел, тяжело передвигая ногами в неудобных ботинках и низко опустив голову. Одно забрызганное грязью крыло тяжело болталось за спиной, а второе и вовсе волочилось за ним по полу, и я в ужасе увидел, что оно сломано.

 

– Януш! – тихо шепнул я ему, когда он со стоном плюхнулся на кровать. – Что с твоим крылом?

 

– С чем? – Януш поднял на меня рассеянный взгляд.

 

– Твое крыло, – повторил я. – Что с ним?

 

– Я упал и сломал его, – ответил он, отрешенно глядя в сторону. – Там было очень темно, и работники манежа плохо закрепили страховку.

 

– У тебя болит еще что-то? – забеспокоился я.

 

– Во мне все умерло, – вздохнул Януш и лег на кровать ко мне спиной, накрывшись с головой одеялом.

 

Я аккуратно поправил его сломанное крыло и, обняв своего бога, наконец уснул.

 

Я проснулся от холода и еще от того, что мой желудок болезненно сжимался от голода. Как только я открыл глаза, раздался громкий крик:

 

– Подъем!

 

От неожиданности я подпрыгнул на кровати, толкнув Януша коленями. Он глухо простонал и поднял голову с мешка.

 

– Я главный по бараку, – представился нам высокий крепкий мужчина. – Обращаться ко мне можно Лех. Со всеми вопросами только ко мне. Сейчас я зачитаю список работ и ваши номера. После того, как я называю номер, нужно вставать и подходить ко мне.

 

– А как же завтрак? – тихо спросил я.

 

Лех кинул на меня недобрый взгляд и уткнулся в бумажку.

 

– 4167, 5267, 6179, 1782, 3827 – лесопилка. 4233, 4234 – склад…

 

– Януш, это же мы, – я дернул за рукав сидящего рядом со мной Януша.

 

Мы поднялись, подошли к Леху и встали по правую его руку.

 

– Остальные на основное производство. Корпус 2, – выкрикнул Лех и добавил, обращаясь к нам: – вы за мной. Я отведу вас на место работы.

 

– Сука… – тихо зашипел мужчина, который шел вместе с остальными на лесопилку. – Тепленькое местечко заработал для себя и своего щенка?

 

– Видимо, хорошо отработал, раз на склад отправили, – усмехнулся другой.

 

– Тьфу! – сплюнул вязкую слюну на пыльную дорогу третий. – Уродец цирковой.

 

– Он не урод! – воскликнул я. – Он настоящий бог! – но Януш дернул меня за рукав и прошептал мне на ухо:

 

– Не говори им, кто я. Они не должны знать, что я волшебник! Это дает нам шанс выиграть конкурс. Понимаешь? Они думают, что я занимаюсь ночью чем-то нехорошим. Пусть так и думают! Они не должны знать, что по ночам я репетирую.

 

========== Глава 43 ==========

 

Я ожидал, что мы будем разбирать цирковой реквизит, но задание, которое нам с Янушем приготовили, оказалось очень странным. На склад машинами привозили огромные мешки с одеждой, а мы должны были в одну кучу откидывать ботинки и ремни, а в другую – саму одежду. При этом с одежды нужно было срезать пуговицы, для чего нам выдали тупые и ржавые ножницы.

 

Полдня мы честно отпиливали пуговицы, и я видел, как другие люди, работающие с нами, вытаскивали что-то из карманов одежды и прятали себе за пазуху или рассовывали по карманам своей робы.

 

– Януш, воровать нехорошо! – шепнул я Янушу, заметив, что он спрятал у себя в кармане мятую пачку сигарет. – Ведь хозяин этого пиджака может обидеться!

 

– Поверь, малыш! Хозяину пиджака это уже не понадобится, а твой друг сможет поменять на сигареты еду. – Сказал мне работающий рядом мужчина.

 

– Почему не понадобится? – удивился я.

 

– Его отобрали в цирк и выдали новую одежду и костюмы. И теперь он далеко-далеко отсюда. В хорошей и солнечной стране выступает в прекрасном цирке, – сказал Януш, едва заметно покачав головой мужчине.

 

Тот задумчиво почесал небритый подбородок и сказал:

 

– А ты прав, парень! Он далеко отсюда. Далеко от этого ада.

 

Я отвлекся от разговора, нащупав в кармане куртки, которую держал в руке, что-то жесткое. Я воровато оглянулся и сунул руку в карман куртки.

 

Это была конфета. Настоящая конфета в потертой разноцветной обертке! Она немного помялась, и в тех местах, где фантик разорвался, к ней приклеился песок. Но она была такой аппетитной, что я не удержался.

 

Я сунул конфетку в карман своей курточки и, повернувшись к охраннику, попросился в туалет. Тот состроил брезгливое лицо и, схватив меня за руку, потащил в сторону уборной.

 

– Быстро давай! – крикнул он мне, закрывая дверь.

 

Я оказался в маленьком помещении, пропахшем старым дерьмом, стены которого были густо покрашены темно-зеленой краской. Посредине зияла большая дыра, края которой были покрыты засохшими экскрементами. Почти такая же уборная была и около нашего барака, только стены там не были покрашены, и двери тоже не было, поэтому такого страшного душного запаха, как тут, у нас не было.

 

Я с благоговением достал из кармана конфету и трясущимися руками развернул ее. Мои пальцы коснулись небольшого карамельного батончика. Но он вдруг скользнул вниз и упал на грязный пол уборной. Я, ни секунды не сомневаясь, нагнулся вниз, схватил конфету вместе с куском серой бумаги, несколько раз дунул на нее, снял прилипшую бумагу и сунул карамельку в рот.

 

Это было давно забытое блаженство. Совсем другая, далекая и счастливая жизнь. Такими конфетами меня угощала Марыся, приходя ко мне за ширму, когда я болел. Это был вкус воспоминаний… Вкус счастья… Вкус праздника…

 

– Выходить! – громко гаркнул за дверью охранник и стукнул чем-то тяжелым по двери.

 

Я начал быстро грызть конфету, стараясь как можно быстрее ее съесть, но при этом не пропустить ни грамма удовольствия.

 

– Иду! – крикнул я охраннику и вышел из уборной.

 

 

Вечером, после ужина, я уселся на кровать рядом с Янушем и тяжело вдохнул.

 

– Что-то случилось? – спросил он меня.

 

– Я сегодня стащил из кармана конфету и съел ее в туалете, – снова вздохнул я и опустил голову.

 

– Ты был голоден, Анхель! Это не преступление! – улыбнулся Януш и погладил меня по голове.

 

– Нет! Я совершил подлость! – замотал я головой. – Я не поделился с тобой. Ты бы так никогда не поступил!

 

Это было правдой. До самого вечера я мучился именно из-за того, что не поделился найденной конфетой с Янушем. Я лазил в карманы курток, брюк и рубашек, которые мне попадались, в надежде найти конфету и для него, но больше такое счастье мне не улыбнулось. Мне попадались только камушки, кусочки карандашей и подсолнечная шелуха.

 

– Не переживай, – улыбнулся Януш, надевая полосатую курточку. – Я не люблю сладкое. Нам разрешено недолго побыть на улице. Пойдем, подышим воздухом перед сном?

 

Мы вышли и, зайдя на задний двор за бараком, уселись на большое промерзшее бревно. Было тихо, и падал мелкий снег. Где-то на самом краю нашего лагеря лаяла собака. Над нами качался фонарь, освещая все вокруг тусклым желтым светом.

 

Януш достал из кармана мятую пачку сигарет и задумчиво посмотрел на нее.

 

– Почему не куришь? – спросил я у него.

 

– Спичек нет, – ответил Януш, пряча пачку обратно в карман. – Эх… я бы сейчас полжизни отдал за одну затяжку.

 

Я на секунду отвернулся от него и вдруг увидел недалеко от бревна маленький серый комок. Сначала я решил, что это крыса, их было тут очень много. Но комок был правильной круглой формы, а крысы были длинные, с противными лысыми хвостами.

 

– Кто там, Януш? – спросил я, показывая находку.

 

Януш спрыгнул с бревна и, присев на корточки, тронул пальцами пушистый комочек.

 

– Это воробей, – сказал он и, хитро посмотрев на меня, спросил: – Хочешь чудо?

 

– Конечно хочу! – обрадовался я.