Текст книги "Пламя обжигает (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Встречали их сдержанно, но не недружелюбно. Скорее, с интересом. Мужчины, женщины, дети – все одеты одинаково. Они будто уже рождались в шкурах, и те росли по мере взросления человека. Различия Гракх заметил только в металлических нашлепках, которыми дикари усиливали свою одежду. Максимум брони, на которую они оказались способны, – шлемы, формой напоминающие обычные ведра.

Постоянных жилищ дикари не строили. Обходились палатками. Возле каждой палатки разложен костер с висящим над ним котелком. Странно, но запах готовящейся еды вызвал в животе зарккана настоящую бурю. Пахло мясом и какими-то травами.

Гракх приметил стоящих в стороне от палаток лошадей. Не менее трех десятков.

Их проводили в центр лагеря – к большой палатке, украшенной черепами. У костра суетились три женщины. Рядом бегали грязные дети. Черк скрылся в палатке, но вскоре показался снова. Следом за ним выбрался обнаженный по пояс дикарь. На широкой груди вытатуирован порядком расползшийся орнамент. Рисунок с груди переходил на лицо, на руки и, скорее всего, перетекал на спину. В отличие от всех остальных дикарей-мужчин, которых видел зарккан, этот был абсолютно лысым.

– Диак голый, – ударил себя в грудь лысый.

– Рурк, – последовал его примеру вурст.

– Приветствую тебя, Большой воин! Что привело тебя в мое племя?

– Великая беда. Рурк желает собрать Больших вождей. Желает бросить вызов.

Лицо лысого вытянулось.

– Воля Большого воина – закон. Мы тотчас пошлем гонцов.

Вурст кивнул.

– Желает ли Большой воин, чтобы мы сопровождали его к месту сбора?

Снова кивок.

От внимания Гракха не укрылось промелькнувшее на лице лысого довольное выражение. Тот будто в лотерею выиграл – зарккан слышал о таких странных мероприятиях, проводимых до войны. Ни с того ни с сего тебе на голову падает целая куча полезного или бесполезного барахла, за которое не надо платить.

– Мы выступаем, – сказал Диак голый. – Черк сказал, вы приехали на злой телеге. Он сказал, что он и его люди охотились на вас. Сказал, что виноват в поломке телеги. Сказал, что Большой воин передал его вину в мои руки.

– Он хороший воин и может помочь, – сказал Рурк. – Но его вина у тебя. Решать тебе.

Диак повернулся к стоящему тут же Черку, протянул руку. Воин с поклоном передал вождю свое оружие. Лысый прикинул в руке молот, затем резко развернулся и ударил снизу вверх. Металл с отчетливым мокрым хрустом врезался в подбородок воина. Брызнула кровь. Человек отлетел, рухнул наземь, раскинув руки в стороны. Его лицо смялось, превратилось в кровавое месиво.

Гракх даже отшатнулся от неожиданности.

Диак бросил молот кому-то из воинов, кровожадно ухмыльнулся.

– Хороший воин – хорошее мясо. Хорошее мясо – силы в дорогу, силы в битву. Его сердце поможет тебе победить, Большой воин.

Мертвеца схватили за руки, куда-то поволокли.

'Его сердце поможет победить?'

Зарккан сглотнул. Они что, собираются сожрать беднягу Черка?

– Чтоб я сдох! – прошептал Гракх одними губами.

И, похоже, не только содрать, но и предложить кусок Рурку. Здоровяк же стоял рядом – спокойный, как дуб. Для него все это нормально? Или он и на пирушку останется?

Только теперь зарккан обратил внимание на мужчин и женщин, обступивших его и вурста. Но стоило Черку свалиться с развороченной головой, как люди начали поспешно расходиться. А спустя несколько минут в лагере поднялся шум. Люди собирались в дорогу. Но кроме этого они стаскивали к центру лагеря хворост, а вскоре появилось три больших котла. Об их предназначении Гракх даже думать не хотел. Единственное, на что надеялся: рабу Большого воина кусок не предназначен.

Спустя примерно час все члены племени, не очень большого – чуть более полусотни человек, собрались у котлов. В первых рядах уселись татуированные воины; за ними – молодые мужчины, кожа которых оставалась чистой; следом гомонящей стеной выстроились женщины. На самой периферии собрания, на последних рядах, разместились редкие старики и дети. Впрочем, последние без стеснения сновали между ног взрослых, норовя поскорее добраться до самого вкусного.

Гракх, мрачнее тучи, сидел в первом ряду рядом с Рурком. Здоровяк односложно, но с достоинством отвечал на задаваемые уважаемыми воинами вопросы. Он вообще отлично вписывался в компанию дикарей. Плевать, что ростом выше любого из них, а уж шириной в плечах и вытесанной из камня мордой больше походит на скалу.

Странно, что дикарям, судя по всему, все равно, что Большой воин за раз укокошил несколько их собственных воинов. Там, на дороге. Никакой обиды или недовольства. Напротив – они кажутся счастливыми.

Зарккан пытался вызвать в себе чувство подозрения. Что, если ублюдки задумали какую аферу? Что, если самые проворные из них уже разбирают или курочат тягач? Что, если готовятся нанести удар в спину? Опасаются огромного вурста, а потому ведут себя радушно, но на деле держат за пазухой нож?

Гракх очень старался, но ничего не получалось. Не вязалась у него напыщенность речей и в то же время легкость, с какой Диак голый вел себя с гостем, с предательством. Да – дикари. Да – ублюдки, охочие до жизни любого, кто попадется на пути. Да – людоеды! Но открытые и прямолинейные, как рельсы.

Три женщины, суетящиеся возле котлов, одновременно зачерпнули варево большими деревянными половниками. Стараясь не расплескать содержимое – направились к вождю. Тот самым первым последовательно снял пробу со всех трех половников. Некоторое время молчал, оценивая, потом уверенно указал на центральный котел. Женщина победоносно вскинула над головой половник, что-то пронзительно закричала. Остальные две поварихи опустили головы и побрели обратно.

Первыми за своей порцией подходили татуированные воины, следом – молодые. Но если татуированные накладывали в тарелки и миски только себе, а потом возвращались на места и с остервенением поглощали набранное, то молодые делились с женщинами. Насколько успел понять Гракх – такой подарок делался в знак признательности или расположения.

Со все возрастающим чувством брезгливости зарккан смотрел, как Рурк подносит ко рту человеческое сердце, торжественно принесенное ему самим Диаком голым. Пусть для вурста это трапеза и не каннибализм, но принять ее Гракх не мог. Он бы сейчас с огромным удовольствием вылакал литр самого злого самогона. Пусть голову затянет туманом. Возможно, тогда все происходящее перестанет быть безумием.

К огромному его облегчению, кусок ему предложили, но за съедением не следили. Лишь поставили рядом мятую миску с мутным варевом и куском мяса. Зарккан кивнул в знак согласия, а потом как бы невзначай отвернулся. Уже через мгновение миска исчезла, унесенная одним из снующих тут детей.

Гракх довольно улыбнулся в бороду. Что поделать – не усмотрел. Раб, что с него взять? Видимо, придется ходить голодным.

К счастью, пиршество длилось недолго. За неполные полчаса были сказаны победоносные речи, из которых зарккану наконец стал понятен столь заметный энтузиазм дикарей в отношении вурста. Оказывается, наличие в племени Большого воина автоматически поднимает племя в каких-то внутренних 'рейтингах' исхода. Больше того – стоит Рурку уложить всех пятерых Больших вождей, как он автоматом займет их место, а его племя станет главенствующим, независимо оттого что совсем недавно не превышало полусотни человек.

Странная для зарккана система, основанная исключительно на силе. Но в сложившейся для Феникса ситуации такая простота и честность только в плюс. Уложил пятерых уродов – и за тобой уже идут толпы дикарей. Нет проблем.

Свободно выдохнуть Гракх смог лишь тогда, когда снова уселся в водительское кресло тягача. Перед выездом еще раз проверил уровень воды в радиаторе – все нормально. Заплатка держалась на совесть.

С Рурком не разговаривал. Вурст молчал, а у зарккана не было желания расспрашивать о чем-либо. А потому следующую часть пути ехали в тишине, разрываемой гулом двигателя. Направление держали по-прежнему на северо-восток, все дальше углубляясь в пустоши, оставленные цивилизацией и населенные дикими племенами людей. Людей, возглавляемых горсткой вурстов.

***

Остаток ночи ни Кэр, ни Дезире не сомкнули глаз. Несмотря на страх вновь оказаться в роли добычи для безглазых тварей, ночевать под открытым небом или же продолжить дорогу в темноте было еще опаснее.

Последнее Кэр испытал в полной мере. Прибор ночного видения не давал полной детализации, а потому круизер то и дело попадал в ямы и выбоины. Они проехали не больше километра, когда эрсати остановился возле трехэтажного дома – единственного в округе. Осмотрев все комнаты, остановили свой выбор на крохотной комнатушке. Теперь и не угадать, для чего бывшие хозяева дома использовали этот огрызок помещения, но вряд ли здесь располагалась жилая комната – слишком мала.

Девушка, вымотанная длительной поездкой, а после – встречей с монстрами, выглядела бледнее обычного. У эрсати не нашлось для нее слов утешения, да и вряд ли они ей нужны. Вместо этого Кэр прижал Дезире к себе и поддержал ее молчание.

Рассвет нового дня выдался туманным, влажным и невероятно теплым для этого времени года. После ужасов минувшей ночи погода как будто сжалилась над путниками. Даже безвкусный сухой паек эрсати уплетал с большим аппетитом, а щеки Дезире налились прежним румянцем. Возможно, виной тому была вовсе не погода, а острое чувство надвигающейся беды. То, что минувшей ночью они оба остались живы, вряд ли можно назвать закономерностью. Не проснись Кэр вовремя, не услышь шорох – кто знает, что стало бы с их костями и мясом. Скорее всего, они оба отправились на прокорм морскому чудовищу. Хорошо, что Дезире оказалась рядом. Хорошо, что они понимают друг друга без слов. Плохо, что всего этого слишком мало, чтобы выдержать еще одно такое нападение. Наверное, Дезире тоже понимала это, потому то и дело брала его за ладонь. Осторожно, словно чего-то боялась.

– Поедем медленно – туман. Лишняя осторожность не помешает, – сказал Кэр.

На самом деле бессонная ночь давала о себе знать: голова тяжелела; блеклый мир, скрытый влажной тряпкой тумана, стремительно терял очертания.

– Хорошо, – согласилась Дезире и неумело спрятала зевок в кулаке.

– Жалеешь, что не осталась в Фениксе? – Кэр заранее знал ответ.

– Жалею, что поблизости нет ни одного кофейного автомата – я бы не отказалась от двойного экспрессо со сливками, – улыбнулась она.

– Откуда знаешь о таких автоматах? – удивился эрсати. – Видела?

– Нет. Откуда? Слышала... уже и не помню от кого. От Марны, наверное.

Чем дальше круизер уносил их от места ночевки, тем хуже становилась дорога. Все чаще приходилось сбрасывать скорость до минимума, а к полудню на остатках шоссейной трассы появились и вовсе разбитые участки. В таких местах приходилось идти пешком. Либо сворачивать с намеченного маршрута и петлять окрестностями, выискивая пригодную для мотоцикла дорогу. Но чем больше они искали, тем сильнее отдалялись от шоссе. Кэр не хотел тревожить девушку и не сказал ей, что уже дважды им попадались повороты, которых он не помнил. Дезире смотрела на него незрячим взглядом – эрсати ловил его время от времени, когда вновь приходилось идти пешком. Она ни о чем не спрашивала и ничем не выдавала, что прочла в его мыслях тревогу. Но он успел выучить ее лицо, чтобы читать по нему так же легко, как она читает в его мыслях.

Момент, которого Кэр боялся и который пытался предотвратить, все-таки наступил. Отчаявшись найти подходящую для круизера дорогу, они снова повернули в сторону трассы. Когда обоим стало понятно, что обратный путь затянулся, а ленты асфальтированной дороги все нет, как ни вглядывайся, Кэр произнес:

– Мы заблудились.

– Я догадалась, – Дезире выглядела спокойной. – Почувствовала.

Кэр достал распечатку дорог, которую сделал для себя в Фениксе, попытался прикинуть текущее местоположение. В поисках объездной они сместились севернее трассы, но недалеко. По крайней мере, так ему показалось.

'Эти места уже не могут быть совсем заброшенными, – размышлял он, толкая круизер. – Это территория Нового Иерусалима. Пусть какая-то приграничная полоса, но все же. Какие-то поселения, следы пребывания человека быть должны. Да и инквизиторы – совершенно точно известно, что они патрулируют свои земли'.

Путникам же до сих пор не встретился ни один из них. Но если кто-то из представителей летучих групп Иерусалима появится, то Дезире, с некоторой долей вероятности, сможет засечь его мысли.

'Сказал бы кто раньше, что буду ждать встречи с этими уродами, – плюнул бы и плевок по роже размазал'.

Что ж, делать нечего – есть трасса или нет, а двигаться вперед надо. Пусть даже ползком. В конце концов, рано или поздно дорога объявится. Да – время будет потеряно, но с этим уже ничего не поделать.

Эрсати с силой сжал зубы. А он-то думал, что не в состоянии заблудиться. Тем более при наличии карты.

– Ночевать придется в лес... – Кэр запнулся на полуслове – откуда-то спереди послышался рев двигателя. Дезире, которая все это время шла рядом, держась за его рукав, ощутимо вздрогнула.

– Кого ты чувствуешь? – вполголоса спросил Кэр.

– Люди, двое, – так же негромко отозвалась девушка, – не могу их прочесть, слишком далеко. Слышу только отголоски.

– Инквизиторы? – сейчас это волновало Кэра больше всего.

Она помедлила с ответом, закусила нижнюю губу, как делала всегда, когда сомневалась в себе.

– Нет. Кажется, нет. Но я не уверена.

'Не уверена – звучит оптимистичнее', – внутренне усмехнулся эрсати.

– По крайней мере, теперь мы знаем, в которой стороне дорога, – проговорил он. – Нужно поторопиться – огромный круг сделали, потеряли время.

– Не стоит привлекать внимания раньше времени. Дай мне их послушать, увидеть их. Сомневаюсь, что сможем избежать вопросов, если нас увидят вылезающими из чащи. Не поинтересуются, какая нелегкая занесла туда их братьев?

– По нужде отошли? – не сдержался эрсати. Знал, что шутка не к месту, но фраза сама собой слетела с языка.

В сумерках было тяжело разглядеть лицо Дезире, но эрсати почувствовал ее улыбку.

И все же они условились, о чем станут врать в случае встречи со 'своими'. Напоролись на 'грешника', пустились в погоню и увлеклись. Их одежда достаточно испачкана и измята, на ней даже есть пятна крови. Лес достаточно большой, чтобы у инквизиторов не возникло желания проверить, под каким кустом жертва обрела посмертное смирение.

Но, когда деревья немного разошлись и показалась дорога, стало ясно, что это не потерянная трасса. Скорее – накатанная тропа, достаточно крепкая, чтобы не буксовали колеса круизера.

– Они поехали туда, – Дезире указала направление пальцем.

Кэр оседлал мотоцикл, дал Дезире время надеть маску и удобнее усесться у него за спиной. Знать бы еще, что там, впереди. При всей своей бесшабашности, эрсати не нравилась перспектива снова попасться в ловушку.

Однако им повезло. Ни одного инквизитора, ни облачка на небе, и теплый воздух в лицо, как из нагревателя. А вскоре на горизонте показался первый дом: каменная постройка унылого вида. Но аккуратная. Алые лучи закатного солнца отражались в начищенных стеклах.

Кэр немного растерялся: как следует вести себя инквизиторам? Что говорить, а о чем даже не заикаться? Это их территория, и люди здесь должны как минимум почитать их за спасителей и охранителей. Наверняка и вести себя следует соответственно. Но если в себе эрсати не сомневался, то возможное поведение Дезире его беспокоило. Только бы не натворила глупостей, поддавшись эмоциям.

Привлеченные шумом двигателя, из дома вышли люди: мужчина средних лет, крепкий и плечистый, чье лицо наполовину скрывала ухоженная борода; женщина с затравленным взглядом и пара мальчишек-погодков. Мужчина, увидев "инквизиторов", поклонился и, как бы невзначай, загородил собою жену. Та, попав под защиту его спины, попятилась, прижала к себе детей.

– Приветствуем, почтенные. Мир вашим душам, – произнес мужчина.

– Мир вашим душам, – сказал Кэр и затаил дыхание.

Выражение лица мужчины не изменилось и не было похоже, что он услышал что-то странное.

– Скоро будет дождь, – сказал бородач, – почту за благодать Божию, если вы разделите нашу скромную трапезу.

Кэр глянул на небо: в самом деле – с запада наползали черные тучи. Что же делать? Не слишком ли радушно и поспешно хозяин приглашает незнакомцев в дом? Впрочем, незнакомцев ли? В конце концов, может ли кто на территории Нового Иерусалима не знать инквизиторов? Но стоит ли сказать, что они заблудились, или лучше не напрашиваться на подозрения? Дезире стояла рядом, ровная, как стальная труба. Можно только догадываться, что творится в ее голове.

Ответ так и не пришел – и Кэр не нашел ничего лучше, чем кивнуть. Кажется, хозяину хватило и этого. Он засуетился, прикрикнул на жену, дал подзатыльник одному пацаненку, второго послал за водой.

В доме царила аскетичность: бесцветные занавески на единственном окне, блеклая скатерть, простые табуретки. Единственным более-менее ярким пятном во всем убранстве было лоскутное одеяло на печи. Под одеялом сидел еще один ребенок, совсем маленький, и смотрел на гостей испуганными глазами.

Их с Дезире усадили за стол. Хозяйка споро накрыла ужин: белую похлебку, вместо тарелок налитую в сухие половинки ржаного хлеба; печеный картофель и завернутую в листья капусту рыбу.

– Не согласитесь ли прочесть молитву во славу щедрости Господа нашего, за то, что послал нам пропитание? – со смирением в голосе спросил хозяин.

Кэр почувствовал, как напряглась Дезире. Какая к чертям молитва?! Он не знал ни одной строки из Библии. Эрсати лихорадочно соображал, как ответить, чтобы не навлечь на себя подозрений, но в это время заговорила Дезире:

– Господь создал нас равными, отныне и до тех пор, пока ангелы Апокалипсиса не протрубят конец света, – она говорила так уверенно, будто знала слова наизусть. – Господь дает нам день, дает пищу и дает защиту. Мы бичи его, а не слуги. Вам, в вашем смирении, положено славить имя Божие ежеминутно.

Лицо бородача разгладилось, затем расплылось в благостном выражении. Он сложил руки перед собой и, закрыв глаза, забормотал какую-то молитву. Кэр не стал зацикливаться на его словах. Что ж, их с Дезире личины оказались хорошим прикрытием, но если придется встретиться с настоящими инквизиторами, первое же неосторожное слово выдаст обман.

Похлебка, несмотря на странный цвет, оказалась вкусной и питательной, хотя картошки в ней было больше, чем всего остального. После ужина хозяин радушно предложил "слугам божьим" смыть с себя пыль и скверну грешного мира, чтобы ночью ничто не мешало предаваться господу молитвами.

Первой купалась Дезире. Эрсати провел ее до указанной хозяином двери, стараясь, чтобы со стороны это не выглядело подозрительным. Для большего страху хозяев склонился к Дезире и сделал вид, что шепчет ей на ухо.

– Оглянись несколько раз, – наставлял он, – пусть думают, что мы их обсуждаем. Будут больше бояться – станут задавать меньше вопросов.

Девушка выполнила все в точности. У входа в пристройку, которые хозяева почему-то называли "умывальником", повернулась и украдкой прикоснулась к ладони Кэра. Даже сквозь перчатки он чувствовал дрожь, а сама Дезире буквально пахла отчаянием.

– Мне плохо здесь, – прошептала она еле слышно. – Нужно уезжать поскорее. Мне очень тяжело себя сдерживать.

"Что же такое ты прочла в их мыслях?"

Вслух эрсати вопроса не повторил, только крепче сжал пальцы Дезире и подтолкнул к двери.

Купалась она недолго, а когда вышла, то прошла мимо, пошатываясь, точно пьяная. Эрсати хотелось помочь ей, поддержать, но рядом некстати появилась хозяйка с отрезом застиранной ткани, которую протянула Кэру.

Еще один ничего не означающий кивок – и женщина поспешила удалиться. К счастью, она предложила Дезире показать их комнату, и девушка последовала за ней.

Хозяева расстарались на славу: даже после купания Дезире в 'умывальнике' осталось достаточно хвойного пара и горячей воды в большой деревянной лохани. Кэр так старательно тер себя мочалкой, что вскоре кожа горела огнем. Если бы не фальшивые личины, он бы не отказался от компании Дезире, но пришлось ограничиться лишь мечтами о тех временах, когда сможет это осуществить. После парной тело не желало вновь влезать в воняющие пылью и смертью хламиды инквизиторов. Эрсати в который раз пересилил себя.

Комната, которую отвели им с Дезире, была немногим больше той, в которой они только что парились. Кэр не мог отделаться от ощущения, что именно две стоящие друг напротив друга кровати сдерживают стены от разрушения. Дезире он нашел сидящей на полу, с лицом, спрятанным в ладонях. Как только закрылась дверь, девушка подняла голову, посмотрела на Кэра незрячими глазами.

– Мне плохо здесь, я задыхаюсь, – произнесла она измученным голосом. – Задыхаюсь. Воняет смертью, воняет кровью убитых людей.

– Что здесь произошло?

– Не знаю. Я не провидица, не могу заглянуть в прошлое. Но место плохое. Злое.

– Мы не можем сейчас уехать – уже темно. Но мы можем избавиться от людей. Ты этого хочешь? – Кэр знал, что ответ будет отрицательным.

– Ты прекрасно знаешь, что нет.

Кажется, она обиделась. Кэр какое-то время стоял в дверях, не решаясь подойти ближе. Дезире в одно мгновение стала далекой, чужой, как будто они вернулись в те времена, когда на дух друг друга не переносили.

Эрсати подошел к ней, присел рядом и притянул к себе.

– Ты веришь мне? – он сам не понял, зачем перешел на шепот. Или говорить мешал ставший в горле ком. Зачем спрашивать?

– Больше, чем себе, – отозвалась она.

– Тогда нужно терпеть. Я не могу почувствовать того, что чувствуешь ты, но я знаю: ты не стала бы ныть по пустякам. Но сейчас нужно терпеть. Мы можем убить отца, мать, наверное, даже троих детей... – он намеренно сказал о детях.

– Не говори так, – завелась она.

– Нельзя оставлять в живых волчат, если убиты волки, иначе они вырастут и загрызут охотников.

Дезире поняла, кивнула – и ее плечи задрожали.

'Пусть поплачет, слезы облегчают боль'.

Он не помнил, когда их сморил сон. Они с Дезире лежали, обнявшись, на полу. Оба так и не сняли маски.

Эрсати проморгался. Не дело, если их в таком виде застанут хозяева. Кровати есть, а они обнимаются на полу, точно любовники. Для тех, кто целиком и полностью посвятил себя служению вере, – поступок крайне странный. Особенно если вспомнить, что каждый инквизитор по сути – боевая машина, лишенная эмоций и части обычных человеческих потребностей.

Но что его выдернуло из сна?!

Голова соображала туго. Только через несколько секунд Кэр осознал происходящее: до его слуха донесся рев сразу нескольких двигателей. Мотоциклы! Понимание того, что в хижину нагрянули настоящие инквизиторы, пришло тут же.

– Дезире, – он настойчиво потряс девушку за плечо. – Дезире, просыпайся.

Она вздрогнула, резко села, напряженная. Много времени, чтобы почувствовать пришельцев, ей не понадобилось.

– Инквизиторы. Четверо, – сказала она.

Кэр, который до последнего надеялся, что ошибся, мысленно выругался. Угораздило же! Впрочем, а может, их появление не случайно? Если хозяин и его жена что-то заподозрили, то вполне могли связаться с ближайшей группой. Время на это было.

Не сговариваясь, Кэр и Дезире поднялись, одернули хламиды, поправили маски.

– Пойдем, – поторопил Кэр, – и, Дез...

– Я буду держать себя в руках, – предвидя его слова, ответила она.

В комнате, где недавно ужинали, наткнулись на хозяйку: женщина, с заметным испугом во взгляде, несла в охапке порезанные (или, скорее, разорванные) на бинты полоски ткани. Она поклонилась гостям, пожелала им доброго Создателя и быстро посеменила в сторону кухни. Оттуда доносились приглушенные голоса и стон.

Стоило женщине удалиться, Дезире прошептала:

– Чувствую боль. Сильную.

Самое время уйти, но вряд ли удастся сделать это незаметно. Только если пешком, да и то в спину может подняться тревога.

Кэр поморщился.

Пойти, что ли, поприветствовать 'собратьев'?

На дощатом столе кухни лежал инквизитор. Хозяин (Кэр смутно помнил, что зовут его то ли Итан, то ли Иган) как раз заканчивал срезать с него хламиду. Он ловко орудовал ножницами, куски пропитанной кровью ткани грузно падали на пол, и от них в стороны расползались алые пятна.

– Мне нужно снять с него маску, – произнес хозяин.

– Это осквернит его, – сказал один из троих стоящих рядом инквизиторов. Лидер группы?

– Если этого не сделать, он умрет.

Было видно, что хозяин колеблется между желанием угодить инквизиторам и страхом за свою жизнь и жизнь своей семьи.

Кэр надеялся, что Дезире сдержит обещание и не станет вмешиваться. Пока что девушка стояла за его спиной, и от нее веяло холодом и безучастностью. Он знал, каких усилий ей это стоит.

Тот, кого эрсати определил на роль лидера группы, подступил вплотную к хозяину. Рядом с инквизитором даже плечистый хозяин дома казался мелким и незначительным. На миг эрстати подумал, что крови не избежать: вот сейчас здоровяк вытащит пистолет и проделает во лбу человека третий глаз. Должно быть, о том же подумала и стоящая рядом женщина, потому что бросилась между мужчинами, упала на колени и стала остервенело целовать ботинки инквизитора.

– Простите ему слова его, – лепетала она, глотая слезы. Около матери возилась ничего не понимающая дочь, дергала ее за рукав и просила пить. – Мой муж читает святое писание каждую минуту, даже во сне он повторяет слова Господа нашего. Все мы вместе с ним исправно несем наказание и понимаем истину так ясно, как никогда. Итан, муж мой, чтит Вас, как наших единственных заступников, потому что устами Вашими говорит сам Создатель. Вы же – апостолы его мудрости. Итан всей душой стремится помочь Вам, чтобы Вы и дальше могли защищать нас от скверны, коей еще много в мире.

Ее слова возымели силу. Инквизитор отступил, повелительным жестом приказал ей подняться и, когда женщина исполнила приказание, произнес:

– Вижу, ты, сестра, чтишь священное писание. Но твой муж знает его не достаточно хорошо. Он все еще слаб. Сегодня, когда он примет положенный приговор, ты будешь читать ему псалмы.

Примет приговор? Кэр не понял, что в словах инквизитора заставило женщину лить счастливые слезы. Очевидно, речь шла о том, что страшит ее куда меньше гнева инквизитора.

Хозяин получил дозволение снять с раненого маску, но при этом был предупрежден, что Господь прогневается, если его верный раб отойдет в Царствие небесное из-за недосмотра негодного раба. После этого лидер приказал всем выйти.

Погода стремительно портилась. Ветер яростно трепал хламиды инквизиторов, из-за чего те казались ожившими ночными кошмарами. Кэра и радовало, и удивляло, что на них с Дезире обращают мало внимания. Несколько раз лидер поглядывал в их сторону, но как-то вскользь, без особой заинтересованности. Лишь один раз обратился с приветствием: 'Сил и смирения, братья...' – проговорил и выжидательно уставился на эрсати. Явно ждал какого-то ответа. Кэр перебирал в голове возможные варианты, когда снова на помощь пришла Дезире.

– ... во имя царствия Его и любви... – сказала она, шагнув из-за его спины.

Инквизитор чуть склонил голову набок, но тут же кивнул – и отошел. Видимо, удовлетворенный услышанным.

Совсем скоро Дезире удивила снова. Неожиданно для Кэра она опустилась на колени и начала молиться.

'Терпением вашим спасайте души ваши...' – услышал он слова и тут же, не раздумывая, встал рядом с девушкой. Каково же было его удивление эрсати, когда и другие инквизиторы принялись вставать на колени и начинали молиться за душу своего брата.

Молитва кончилась. Рваные тени, разрываемые ветром, снова поднялись на ноги.

Говорили инквизиторы мало. Кэр помнил об их угрюмом характере, потому подобное поведение не стало для него неожиданностью. Напротив – в редких фразах, которыми инквизиторы обменивались между собой, прятались крохи полезной информации. Как оказалось, в одинокой хижине в лесу нет ничего удивительного. Хозяин, будучи обычным поселенцем, чем-то провинился перед своим настоятелем. Мужчину спасло лишь то, что он оказался единственным мало-мальски грамотным хирургом во всей округе. Именно поэтому его не засунули заживо в гроб и не подвесили к дереву, а просто изгнали со всей семьей. Раз в месяц к отступнику приезжал карательный отряд и, во благо духовного очищения, "благословлял" его кнутом.

"Теперь понятно, почему женщина так обрадовалась словам о наказании, – понял Кэр. – По крайней мере, это гарантировало ее мужу жизнь".

Впрочем, если раненый все же сдохнет, доктора могут просто забить до смерти.

Еще Кэр узнал, что далеко на севере инквизиторы напоролись на полчища грайверов. Впрочем, разговор шел большей частью таким странным слогом, что эрсати вскоре потерял нить беседы. К тому времени, как Итан вышел на порог, весь забрызганный кровью, точно мясник, Кэр успел проголодаться и замерзнуть.

– У него серьезная рана, – вытирая руки о передник, предупредил мужчина. – Создатель наш великодушен, он дал мне умение лечить, но исцелять лишь в его власти. Моя жена и дети будут молиться о самоотверженном слуге нашего Создателя, и Господь внемлет нашим молитвам.

Инквизитор кивнул.

Кэр не мог отделаться от мысли, что маска инквизитора делает лидера похожим на рыбину с выпученными глазами.

– Идем, – проговорил инквизитор, ни к кому конкретно не обращаясь, и первым шагнул в дом.

Запах внутри стоял тяжелый. Вонь от свежей крови, перемешанная с запахом лекарств и зловонием какой-то мази, проникали будто в самый мозг. Кэр приказал себе терпеть и, убедившись, что на них никто не смотрит, крепко сжал плечо Дезире. Та не отреагировала, как будто задеревенела.

Лидер сразу прошел на кухню, где окинул взглядом своего человека.

Инквизитор лежал на столе, раздетый до пояса. Простыня под ним побагровела от крови. Даже Кэр, не отличавшийся брезгливостью, почувствовал рвотный позыв. В животе инквизитора как будто разорвалась ручная граната: кишки пополам с пластиковыми трубками. Отчего-то человек зашил лишь часть раны, оставив остальную часть открытой. И все же было нечто гораздо отвратнее, чем вывороченные внутренности, – лицо. Не полностью, но его покрывали вживленные пластины металла и пластика. Выглядело это так, будто их накладывали в спешке, а потом приваривали прямо к костям черепа. Причем инквизитор или не считал нужным, или вовсе не нуждался в медицинской или хотя бы гигиенической обработке ран. В некоторых местах те почернели, а из-под некоторых пластин выглядывали лоскуты кожи. Нос у инквизитора отсутствовал, дыру на его месте прикрывал не очень аккуратно выполненный имплантат. Челюсть без верхней губы обнажала редкие черные зубы. Глядя на все это, эрсати не понимал: какая сила или чудо удерживает инквизитора в живых?