Текст книги "Пламя обжигает (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Но главное – в комнате стояли три кровати. Старинные, пружинные, застеленные матрацами. Каждый матрац покрыт коркой запекшегося нечто. Грязи? Крови? Шивера предпочла не размышлять. К каждой кровати по углам крепятся наручники, назначение которых не вызвало сомнения после взгляда на кровать центральную. На ней, накрытая куском грязной тряпки, лежала женщина. Мертвая и уже давно. Над несчастной, руки и ноги которой плотно облегали браслеты наручников, кружилось целое облако жужжащих мух.

Йарики сглотнула вязкую слюну. На всякий случай подошла к несчастной, проверила пульс. Разумеется, нет.

– Лара? – неожиданно для себя произнесла вслух шивера.

Женщина так и не успела разродиться.

За спиной послышался шум. Йарика резко развернулась. На пороге застыл бандит с двуствольным ружьем в руках. Он выстрелил, а она прыгнула одновременно. С ревом разъяренного хищника шивера сбила человека с ног. Тот отлетел к противоположной стене, но не успел прийти в себя или упасть. Йарика нанесла ему сокрушительный удар в лицо. Кости черепа не выдержали и проломились.

Если в этой комнате держали рожениц, значит, дети должны находиться где-то неподалеку.

Живы ли они? Можно ли выжить в этом безумии?

Бег – бесконечный, рваный, высасывающий силы. Похоже, выстрел ублюдка с ружьем не прошел для нее даром. Но даже прислушиваться к собственному телу шивера не хотела. Родильную она нашла быстро. Комната с металлическом столом, ножки которого болтами прикручены к бетонному полу, – в центре. На гладкой поверхности засохшие коричневые пятна и несколько ржавых скальпелей. Здесь же, в углу, три маленьких кроватки, будто наспех сделанные из досок. Кроватки застелены грязными тряпками, но пустуют.

Йарика провела ладонью попеременно по внутренностям каждой кроватки. Тепло. Явно ощущается тепло. Совсем слабое, но она не может ошибиться.

В коридоре ей встретилось еще два ублюдка. Один с истыканной гвоздями трубой, которые и застряли в его груди. Второй с самопальным обрезом, выстрел из которого произвел больше дыма и шума, чем пользы – картечь ушла в потолок, а сам человек остался ползать с вывороченными на пол кишками.

Сильный протяжный голос она услышала даже сквозь грохот собственных шагов. Где-то впереди пели. Слов не разобрать, но голос точно женский.

Мать?

Вспоминая слова пленниц – больше некому.

Темный коридор раздвинулся круглой, освещенной факелами комнатой. По периферии комнаты тянулись многочисленные пульты управления. Лампочки на некоторых еще горели. Центр пустовал, если не считать четверых людей. Трое мужчин и женщина – та самая, высокая, в черных одеждах. Женщина стояла на коленях, заведя за голову кривой нож. Перед ней неподвижно лежало нечто маленькое.

'Ave Satana!' – нараспев произнесла женщина и дернулась нанести удар.

Шивера оказалась быстрее. Выхватила из-за спины арбалет, выстрелила. Стальной болт навылет пробил одно запястье и застрял в другом.

Женщина выронила нож, закричала.

Мужчину, широкоплечие, бритые наголо, бросились к Йарике. В руках – кривые ножи. Один ублюдок сразу вырвался вперед, а потому получил болт прямо в лоб. С двумя другими шивера расправилась не менее быстро. Большие и неуклюжие, они могли разве что ломать кости беспомощным пленникам, но дотянуться до подвижной Йарики не сумели.

– Стой! – женщина продолжала стоять на коленях и прижимать к груди кровоточащие руки.

Ее лицо было даже красивым. Бледное, отстраненное, точно высеченное из мрамора. Лицо аристократа.

– Это Он прислал тебя! – в ее голосе сквозили восхищенные нотки. – Он откликнулся на мои молитвы.

Шивера поморщилась, быстрым шагом подошла к Матери. Так и есть – еще бы мгновение промедления, и кривой нож вошел бы в плоть живого ребенка. Йарика подхватила небольшой сверток с пола. На нее уставились большие гноящиеся глаза. Их выражение она не смогла бы передать словами. Малышу вряд ли больше двух-трех месяцев (уж слишком изможден – точнее не сказать), но его взгляд даже не кричал – он умолял помочь.

– Забери его! Он твой! – женщина простерла к шивере дрожащие руки. – Его кровь свяжет нас. Oh, Satanas est! Domine mi ac Pastore complectitur. Laetamini ad ministerium vestrum. Caro mea – vestri caro. Vita mea – vita tua.

Она тараторила все быстрее, в до того абсолютно разумных глазах появился огонек безумия.

– Твой бог отвернулся от тебя... – Йарика ухватила женщину за горло, заставила подняться на ноги, а потом резко сомкнула пальцы, рванула на себя. Кровь из разорванной раны брызнула орошающим фонтаном. – Сука, – сплюнула шивера.

Мать продолжала стоять несколько секунд. Она будто так и не смогла поверить в произошедшее и все надеялось, что все изменится. Наконец, ее ноги подогнулись – и она повалилась навзничь. Лужа крови вокруг ее головы стремительно увеличивалась.

Йарика осмотрела. На полу лежало еще два свертка. Так вот почему вперед вырвался один ублюдок – он был пуст. Двое других сначала избавились от ноши.

– Тройня... усмехнулась шивера, ощущая на губах привкус крови Матери. А теперь дело за малым – вырваться из этого царства кошмаров.

Она снова окинула взглядом зал.

'Что за лампочки?'

Если они мерцают, не это ли комната управления нефтеперегонными системами? Если они, конечно, работают.

Йарика отодрала от одеяния Матери добрый кусок незапятнанной кровью материи, связала его, перекинула себе через плечо, затем уложила в получившуюся петлю детей. Так-то лучше. Затем обошла пульты. Значения индикации и показания приборов ей ни о чем не говорило. Только об одном – система работает в каком-то режиме. Оставлять все как есть не хотелось, а потому шивера просто выкрутила все регуляторы и последовательно нажала все кнопки. Индикация сделалась беспорядочной, суетливой. Стрелки приборов заметались, точно в приступе безумия.

Отлично!

Йарика бросилась обратно в коридор. Расположение поворотов и комнат она не запомнила, а потому пришлось проходить лабиринт заново. Впрочем, успеху способствовали оставленные на пути сюда метки в виде мертвых бандитов.

Постепенно света вокруг стало больше, воздух сделался чище. Перед самым выходом шивера на всякий случай перезарядила арбалет болтами с взрывными снарядами. И очень ко времени. На улице ее ждали. Пять человек стояли полукругом с поднятыми винтовками и ружьями. Их она увидела первой, первой и выстрелила. Короткий росчерк – и двор расцвел огненным цветком, разбросав людей по земле. Кто-то еще шевелился, кто-то замер окровавленным куском плоти. Йарика не стала ждать – бросилась бежать.

Странно, но теперь она боялась. Боялась получить шальную пулю какого-нибудь выжившего ублюдка. Странное чувство развернулось в груди спертым воздухом, мешало дышать.

Двор она преодолела без проблем и, не снижая темпа, направилась к дыре в стене. Стрелять по ней начали, когда шивера достигла моста. Пули клевали остатки асфальта. Йарика перекинула петлю на грудь, обняла ее руками. Тычок в плечо она почти не заметила, а вот от удара в спину, а область правой лопатки, чуть было не упала. Стреляли из чего-то крупнокалиберного, иначе бы броня выдержала. В груди запершило, во рту появился привкус крови. На этот раз собственной.

Бросаться в воду уже нет сил. Шивера петляла, резко изменяла направление бега. Еще несколько пуль взорвали асфальт под ногами мелким крошевом. А потом раздался взрыв. Глухой и далекий, точно хлопок. Йарика обернулась: над нефтеперегонным комплексом поднимались клубы черного дыма.

Похоже, игра с кнопками и регуляторами пошла системе на пользу.

Послышался еще один хлопок, потом еще один, а потом чуть в стороне от того места, где располагался двор и мастерские, в небо взметнулось пламя. Высокое, будто проснулся вулкан.

Шивера не смогла сдержать хищной улыбки.

Выстрелов больше не было.

Она пересекла мост, добралась до городских развалин. Кровь уже остановилась, и цепочка темных капель, следовавшая за Йарикой от самого комплекса, пресеклась. Правая рука начала неметь, а ноги налились тяжестью. Но главное все же сделано – дети спасены.

Женщины высыпали на встречу галдящей толпой. Причитания, слезы, благодарности. Не будь шивера такой уставшей, она бы с удовольствием надавала каждой 'курице' оплеух. Сказала же: выходить только, когда позову. Нет, все наставления забыты, если вообще были услышаны. А ведь вполне может случиться погоня.

Впрочем, погони не было.

Йарика передала живую ношу женщинам, доковыляла до мотоцикла. Голова немного кружилась, ощущалась жуткая слабость. Ехать в таком состоянии дальше нельзя. Все-таки свинцом ее попотчевали от души.

Шивера достала рацию, настроилась на частоту Феникса. Ответ оператора пришел почти мгновенно.

– На связи Феникс. Слушаем вас.

– Привет, это Йарика. Можете меня запеленговать?

– Минуту... в наушниках послышались голоса, пощелкивание. – Да. Вы находитесь...

– Вот и отлично, – перебила шивера. – У меня тут полтора десятка человеческих женщин. На первый взгляд: обезвоживание, недостаток питания, многочисленные ушибы. Наверняка есть что-то еще. С ними три грудных ребенка. Надо бы подобрать.

– Вызываете группы эвакуации?

– Ага. Только поскорее. Места тут вроде бы спокойные... теперь. Но на всякий случай захватите пару пушек.

– Ориентировочно группа...

– И еще – Хилки! Пусть обязательно приедет старик. Тут работа по его профилю.

– Вас поняли. Ориентировочно группа прибудет через двадцать два часа.

– Лучше быстрее. Жду.

Она сняла гарнитуру, закрыла глаза. Потеряны как минимум сутки. Можно, конечно, оставить женщин дожидаться эвакуационной группы в одиночку. Вряд ли поблизости шныряют еще какие-нибудь падальщики, но все же собственных сил и здоровья жалко, если все усилия пойдут прахом – и спасенных кто-нибудь прибьет.

Они обосновались в одном из более-менее целых домов. Йарика раздала беглянкам весь свой запас провизии, отдала медикаменты и перевязочные материалы. В конце концов, она сможет залатать себя самостоятельно.

Весь день и следующая ночь прошли тихо. Женщины в основном спали, не забывая время от времени присматривать за малышами. Их состояние вызывало больше всего опасений. Похоже, за ними совсем не ухаживали, да и кормили не пойми как и чем. И все же, оказавшись в относительной безопасности, малыши заплакали.

Удивительно, но шивера думала, что плач младенцев будет ее раздражать. Однако же, услышав его, чуть было позорно не разревелась. Успела вовремя отступить в сторону, отвернуться. Плохо, излишние эмоции совсем не красят наемнику. Она обязана строго исполнять заказ, не отступая в сторону. А в отношении пленниц не то что отступила – поставила все с ног на голову. Очень плохо для репутации.

Шум приближающихся машин она услышала, когда солнце только-только начало подниматься из-за горизонта. Йарика осторожно выбралась к дороге, на которой вскоре показалась единственная машина. Бронированный вездеход.

Похоже, врыв погубил в Фениксе не весь транспорт.

Но точно ли это люди Феникса?

Шивера бросилась обратно к мотоциклу. Гарнитура уже разрывалась сигналом вызова.

– Да.

– На связи Феникс. Наша группа в указанном вами месте. Вы бы...

– Понятно. Как раз видела. Спасибо...

Последнее слово вырвалось само собой. Йарика мотнула головой и направилась к дороге.

Хилки с озадаченным видом обошел женщин, надолго задержался возле младенцев. Он будто окаменел, вытянув над малышами тонкие руки, обвитые выступающими венами. За его действиями следили пристально, с нескрываемым интересом. Малыши, которые от шума вездехода и появления незнакомых людей снова было расплакались, вдруг успокоились. Даже шивера почувствовала спокойствие.

– Очень плохо, – наконец произнес старик. – Да. Хилки видит. Хилки постарается помочь. Так нельзя. Нет. Пусть поспят. Сон – это хорошо. Во сне нет злых людей.

Он отошел от младенцев и приблизился к Йарике.

– Сильная девочка переживает, – он не спрашивал – утверждал.

– С чего бы? – нахмурилась шивера.

– Сильная девочка не может не знать свою слабость. Надо быть осторожной. Надо...

– Послушай, старик, мне не нужны твои проповеди. С Дезире можешь нянчиться. Я не нуждаюсь.

На морщинистом лице Хилки появилась блаженная улыбка.

– Ты очень хорошая. Ты этого еще не понимаешь. Прячешься от себя. Но придет время. Да.

Очень хотелось врезать старику по ухмыляющейся физиономии. Возможно, Йарика так бы и поступила, если б вовремя не одернула себя, не развернулась и не ушла. Нечего копаться в ее мозгах, эмоциях или что там видит старик?! Или думает, что видит. У него есть чем заняться – целая куча куриц-доходяг. Им психологическая помощь требуется в первую очередь.

Разозленная на Хилки, на спасенных женщин, но сильнее всего – на саму себя, шивера буквально силой выбила себе новый паек, вскочила на мотоцикл и ударила по газам. Раны еще беспокоили – и очень. Простреленная спина болела почти все время, а правая рука подчинялась не полностью. И все же лучше скрипеть зубами от боли, чем выслушивать слова сочувствия и понимания от человека. Плевать, кого именно. Никто не смеет лезть в ее жизнь. Она и сама помнит об осторожности. Помнит...

Ветер свистел в ушах, дорога серой лентой вилась под колесами. Нет – она не сможет стать в Фениксе своей. Вернее, Феникс никогда не станет ее домом. Она выполнит, что обещала – и уйдет.

***

Ехать туда, куда глаза глядят!

Именно так и выглядела экспедиция, в которую вошли Гракх и Рурк. Где искать дикарей? Как оказалось, никто толком и не знает. Лишь примерное направление – северо-восток. А там уж как кривая выведет. Да, дикари время от времени появлялись у границ Нового Иерусалима. Но небольшими группами – летучими отрядами, нападающими на одинокие деревни. Молниеносные быстрые удары – и мгновенный отход. А потом попробуй найти их. Ни городов, ни дорог, ни вообще сколько-нибудь цивилизованного общества. Разрозненные племена, готовые вцепиться друг другу в глотку. Жестокие, неподконтрольные, смотрящие с ненавистью на весь мир. И ко всему этому, возможно, дополнительно обозленные собственной вынужденной миграцией.

Отличный набор характеристик. Отличные союзники.

Гракх сплюнул на пол кабины, выругался. И полоумному понятно – идея объединения с дикарями глупа и невыполнима. Если бы она не пришла в голову Кэру, он бы точно послал автора к Серым домнам. Но эрсати, насколько б ни был мерзок его характер, глупцом не казался.

Или же кризис идей настиг и его? Хватается за соломинку, пытаясь вытащить из болота целый танк.

Они блуждали уже второй день. Тупо и нудно. Рурк развалился в жилом отсеке и то спал, то настраивал свою новообретенную броню. Зарккан же откровенно скучал. Ему требовалось выговориться, но сделать это с замкнутым вурстом – все равно, что беседовать со стеной.

И потому Гракх сидел чернее тучи. Чувствовал себя одиноким и покинутым всеми. Даже равномерный ход тягача – его детища – не радовал. За окнами в основном тянулись леса, иногда прорезаемые равнинными участками или останками довоенных городов. Зарккан пытался высмотреть хотя бы намеки на присутствие дикарей, но все тщетно. Пейзаж не хранил следов пребывания человека. Либо Гракх их просто не замечал.

Тягач ревел двигателем, настырно взбираясь в длинный подъем. Асфальтового покрытия здесь почти не сохранилось – все поросло высокой травой и кустарником. Кроме того, недавний дождь размочил почву. Машина продвигалась вперед, но медленно, внатяжку. Гракх старался удержаться на подобии дороги и не загнать тягач в кювет, когда по кузову что-то отчетливо ударило. Зарккан снова выругался – еще не хватало нарваться на какое-нибудь коварное бревно или крупные куски уцелевшего асфальта. Перед выездом из Феникса он успел провести осмотр ходовой – серьезных проблем не было. Но в пути каждая мелочь может обернуться фатальной поломкой.

Он сильнее сжал руль, посильнее надавил на педаль газа. Но, вместо того чтобы увеличить скорость, тягач почти встал. Колеса тут же начали зарываться в податливый грунт. Большого труда и умения стоило Гракху удержать машину в колее и продолжить путь. До вершины подъема оставалось не более ста метров. Терпение – не перегазовывать, не торопиться.

По кузову снова что-то звякнуло. Это не коряга. Камень или, скорее, металл. Этого еще не хватало!

В кабину просунулась несуразная голова вурста.

– Проблемы? – прорычал он.

– Все в порядке. Спи, иди, – огрызнулся зарккан.

– Подтолкнуть? – ничуть не смутился Рурк.

– Пока нет. Вроде выбираемся.

– А так должно быть? – вурст протянул руку к панели приборов и ткнул пальцем в индикацию температуры двигателя. Стрелка на датчике вплотную подобралась к красной зоне.

– Чтоб я сдох! Перегрев! – Гракх издал звук, похожий на громкое кряканье. – Клянусь родными болотами, я выберусь на эту проклятую гору!

Рурк смолчал. Оба теперь наблюдали за тем, как стрелка все больше заползает в зону перегрева.

Они все же преодолели затянувшийся подъем. Выбрались на относительно ровную площадку. Впереди открывался вид на лесистую местность, истыканную проплешинами не то мертвых городов, не то следами солнечной чумы. Впрочем, чумы без поселения не бывает.

Зарккан тут же заглушил двигатель, почти пинком открыл дверь и вывалился наружу. Увиденное заставило онеметь на несколько секунд. В покрышках передних колес засели сломавшиеся древки стрел. В самой двери виднелись странные углубления, точно в нее били кернером. Но главное – из-под решетки радиатора торчал кусок металлического прута.

– Нас обстреляли... – проговорил Гракх одними губами. Теперь причина внезапного перегрева двигателя очевидно: пробит радиатор, и вся или часть воды из него просто вытекла.

В кустах что-то хрустнуло. Гракх подпрыгнул на месте.

– Нас обстреляли! – заорал во все горло и метнулся обратно в кабину. В дверь за его спиной что-то врезалось.

Окружающий лес ожил. Дикие крики слышались сразу отовсюду. По кабине тягача забарабанили камни. Зарккан не успел спрятаться. Несколько камней попало ему в спину, пара – в голову. Падая, он все еще сохранял остатки сознания, а потому слышал, как из тягача вырвался вурст. Вряд ли тот успел напялить бронекостюм, а жаль!

Гракх заполз под машину. Нужно время, чтобы прийти в себя. А потом он обязательно поможет здоровяку. Если помощь еще будет требоваться.

Рурк будто и не чувствовал ударов камней. Он прошествовал к кабине, встал перед ней, а потом начал стрелять. Смертельный поток, выпущенный из M134, прошелся сначала по одной стороне леса, потом по другой.

Зарккан коснулся пальцами виска – кровь.

– Чтоб я облез!

Опираясь на локти, он выполз из-под тягача.

– Мы их нашли, кажется.

Рурк кивнул.

Вдруг ветви одного из кустов дрогнули – и из леса вышел человек. Высокий, с лицом, испещренным глубокими морщинами и несколькими уродливыми шрамами, отчего один его глаз практически закрылся. Несмотря на приличный возраст, человек сохранил стать и ощущение внешней силы, хотя выдающейся мускулатурой и не выделялся. Одеждой ему служила видавшая виды шкура, усиленная металлической бляхой на груди. Длинные волосы неаккуратно заплетены в несколько полураспустившихся косиц. В руках он сжимал полностью металлический молот.

Человек шел уверенно, не скрываясь.

– Черк! – ударил себя кулаком в грудь.

– Рурк, – рыкнул вурст.

– Гракх, – последовал примеру спутника зарккан. Хотя больше всего желал, чтобы здоровяк отстрелил грязному дикарю голову.

– Прошу прощения, Большой воин. Мы не знали, что эта телега хранит тебя в своем чреве. Убей меня, – он склонил голову и протянул Рурку молот.

– Прежде дай нам ответы, – вурст немного приопустил дула пулемета, но явно не расслабился.

– Черк даст ответы, – дикарь поднял взгляд.

– Сначала пусть все выжившие выйдут сюда. Хочу видеть всех.

Дикарь дважды отрывисто свистнул – и почти сразу из леса начали показываться люди. В таких же грубо выделанных шкурах, длинноволосые, с примитивным оружием. Хотя (Гракх неприязненно посмотрел на пращи) – эти полоски кожи оказались весьма эффективны.

Дикарей было шестеро. Двое ранены. Причем один тяжело – пуля насквозь пробила ему плечо. Кровь лилась ручьем. Его вынесли на руках, скорее всего, подчиняясь приказу. Выжить с такой раной вряд ли получится. Ну и плевать: меньше грязных ублюдков, меньше шансов получить нож в спину.

– Кто вы и что здесь делаете? – спросил вурст.

У зарккана создалось такое ощущение, что Рурк знает этих людей. Пусть не лично, но вообще дикарей. Откуда? Уже встречались ранее?

– Племя Диака голого, – проговорил дикарь. – Охотимся.

– На эту телегу?

– Да.

– Она не ваш трофей – мой.

– Да, Большой воин, – Черк поклонился. – Что Большой воин делает с чужаком?

– Мой раб.

Гракх чуть было не задохнулся от возмущения.

Раб?! Да как эта тупая горилла смеет так говорить?!

Большого самообладания стоило зарккану сохранить невозмутимое выражение лица, но внутри он бурлил негодованием.

– Мы испортили его. Наша вина, – сказал дикарь. – Забирай любого из нас. Или всех – как пожелаешь.

Гракх с такой силой сжимал зубы, что, казалось, они не могут не обратиться в пыль.

– Не испортили, – не глядя на спутника, проговорил Рурк. – Я должен поговорить с Диаком голым. Плохие вести. Племенам великого исхода грозит беда. Большая беда. Я послан помочь.

– Мы выслушаем тебя, Большой воин.

Дикарь снова протянул Рурку молот.

– Не сейчас, – сказал здоровяк. – Твою судьбу решит вождь. Не я. Беда велика, и, чтобы унять ее – пригодится каждый воин. Похороните павших – и в путь.

Дикари бросились врассыпную.

– Ты что себе позволяешь, болванка пустая?! – зашипел зарккан. – Какой я тебе раб?!

– Молчи, – полупрорычал-полупрошептал Рурк. – В машине объясню.

Продолжая ворчать себе под нос, Гракх обошел тягая, повытаскивал из колес все стрелы. Хорошо, что колеса бескамерные, а любая пробоина тут же изнутри затягивается специальной вязкой субстанцией. А если бы нет? Вот бы попали! На одну только перебортовку можно потратить полдня, да и то если использовать помощь вурста. А ему теперь, складывалось такое впечатление, вообще нельзя работать, если могут увидеть дикари. И главное: откуда он знает – что говорить и как себя вести?

Куда неприятнее пришлось с радиатором. Отверстие от попадания толстого металлического болта (и как только они умудрились его выпустить?) Гракх заделал при помощи остатков специального бинарного клея. Несколько упаковок этого вещества он обнаружил на складе в Фениксе, но почти все они оказались просроченными, и, как следствие, клей пришел в полную негодность. И все же небольшая его часть сохранилась в пригодном к работе состоянии. Вот только насколько пригодным? Сможет ли клей остановить течь?

Размяв две составляющие клея, зарккан аккуратно залепил получившимся 'пластилином' пробоину. Если исходить из инструкции, то пользоваться отремонтированными таким образом деталями можно уже через три часа. А это значит – придется загорать.

В путь двинулись не спеша. Гракх не давал полной нагрузки. К тому же оказалось, что дикари наотрез отказались грузиться в транспорт. Вообще, это их решение очень понравилось зарккану: нечего всякой грязной швали лезть в его детище. Но скорость передвижения упала сильно.

Дикари бежали гуськом вдоль дороги. Бежали шустро.

– Спрашивай, – голова Рурка показалась в кабине.

– У меня миллион вопросов, чтоб я сдох! – сквозь зубы проговорил зарккан. – Ты их знаешь? Что за уроды? Что за исход? Почему они называют тебя Большим воином? Мощь единых цехов мне в подмогу! Давно ли я хожу у тебя в рабах?! Они боятся...

– Стоп! Буду говорить по порядку. Не перебивать. Племя Диака голого не знаю. Эти люди – часть армии. Великий исход – миграция многих племен, гонимых одной целью. Таких, как я, они знают. Такие, как я, стоят во главе исхода. Такие, но другие. Племена великого исхода не признают иных рас. Все, кто не такие, как они, – враги. Врага убивают или берут в плен – он становится рабом.

Рурк замолчал.

– Такие, но другие... – повторил Гракх. – Это как?

– Увидишь. Мы с ними встретимся.

– Клянусь родными болотами, ты умеешь сказать так, что уши зарастают серой. Ты с этими уродами встречался раньше, откуда знания? И почему не рассказал обо всем в Фениксе? Кэр бы рот открыл, слушая.

– Я – воин. Наемник. Много ходишь, много видишь. Много слушаешь. Но не все из нас работают за деньги. Некоторые изменили долгу воина. Скрылись за спинами других. Рассказывать об этом – стыд.

– Что-то вроде предателей что ли?

– Хуже. Увидишь.

Зарккан шумно вздохнул, помотал головой. Все же ему никогда не понять тупой повернутости на военном деле. Даже не на деле – на жизни, состоящей исключительно из войны. При всем при этом вурсты из всех пяти рас, обитающих теперь на Земле, внесли в ее уничтожение наименьший вклад. Они готовы работать за деньги, готовы убивать кого угодно. Но при этом до сих пор придерживаются какого-то жесткого, полностью известного только им кодекса. Шиверы готовы перерезать тебе глотку просто за то, что ты косо на них посмотрел. Эта же двухметровая гора стальных мышц смолчит и пройдет мимо.

Впрочем, чего он так взъелся на здоровяка? Радоваться надо – без его знаний они бы, скорее всего, уже кормили червей. Он-то, Гракх, уж точно. Одно настораживало: нежелание Рурка распространятся о сородичах, стоящих за так называемым исходом. Начал же. Чего стыдиться теперь?

– Зачем мы едем к ним?

– Нужно собрать пятерку Больших вождей.

– И?

– Я должен буду их убить.

– Всех сразу?!

– Нет. Один на один. В течение пяти дней.

– Зачем?

– Чтобы возглавить большой исход.

Гракх задумался. Перспектива, что Рурк сможет последовательно убить пятерых сородичей, не вдохновляла. Зарккан не то чтобы сомневался в силе спутника, но все же шансов выйти победителей из пяти схваток не так много. Особенно если вспомнить, что еще три дня назад вурст лежал на больничной кровати.

– А договориться никак? – спросил Гракх.

– Нет. Сила – единственный аргумент. Они идут за сильным.

– Это что же – вы сходитесь в рукопашной? Или и ножи можно?

– Условия выбирает тот, кого вызывают.

– То есть не только ножи?

– Нет. Условия равные, но место проведения схватки и оружие обговариваются отдельно.

– Получается, что каждый твой противник выберет то оружие, которым владеет лучше?

– Да.

– Чтоб я сдох! – Гракх ударил ладонями по рулю. – А отказаться они могут?

– Нет. Это проявление слабости. За слабым не пойдут.

– Отлично... А если ты не укошишь хоть одного гада?

– Я умру. Ты умрешь.

– Я-то почему?! – всплеснул руками зарккан.

– Ты – раб слабого. Тебя отдадут муравьям.

– Чтоб меня на прокатном стане растянули! Скажи честно, Рурк, – голос Гракха потускнел, – ты веришь в свою победу?

На каменном лице вурста появилось кривое подобие ухмылки.

– Воин обязан верить в свою победу. Иначе не стоит вступать в схватку.

Его голова исчезла из кабины.

Уверенности разговор с Рурком не прибавил. Напротив, заставил серьезно подумать о собственном опрометчивом поступке сопровождать его в дороге. В конце концов, еще не поздно развернуться. Горстка дикарей, бегущих рядом, не сможет помешать им уйти. Вернуться в Феникс, сказать, что ничего не вышло. Оно же и так ничего не выйдет... а если вернуться – пользы от них живых будет больше. Уж от него, Гракха, наверняка. Чинить технику и системы после череды взрывов – еще та работенка.

По спине зарккана пробежала дрожь – точно пробежались те самые муравьи, которым его попытаются скормить. И ведь скормят!

Он нажал на педаль тормоза. Тягач остановился. Дикари тоже остановились.

– Что случилось? – донесся голос вурста.

Гракх молчал, обдумывая, как бы лучше развернуться, задавив при этом побольше диких ублюдков.

– Что случилось? – голова Рурка появилась в кабине.

– Мы возвращаемся, – ровным голосом произнес зарккан.

– Нет.

– Я возвращаюсь! – Гракх сорвался на крик. – Ты – как хочешь! Хочешь дуэлей – не держу! Но подыхать рядом, точно верная жена, – нет! Клянусь Серыми домнами, я не согласен подохнуть ни за что. Ни за что! Слышишь?! От меня польза там, на баррикадах Феникса. Сидеть за баранкой может каждый.

– Думаешь, я не боюсь?

Такого вопроса от здоровяка Гракх не ожидал.

– Чтоб я облез, кто тебя знает?

– Без страха нет победы.

– Только не надо мне философии вашей! Я все равно ее не пойму. Ты боишься и при этом все равно не хочешь отступить – почему? Хочешь сдохнуть? Сделай это с пользой – возглавь сопротивление Феникса. Грайверов там хватит на всех. И тебя сожрут.

– В этом и дело. Я не стратег – я наемник. Мое дело – сражение. В Фениксе от меня нет пользы. Нет большой пользы. Исход может помочь. Но его придется направить. Риск? Да. Страх? Да. Но каков итог?

– Болтаешь, что торговка... – поморщился Гракх. – Не замечал за тобой раньше.

– Хорошо. Я остаюсь. Ты уезжаешь. Ты прав.

Он снова скрылся в жилом отсеке, по всей видимости напяливая бронекостюм.

Зарккан сидел молча, вперившись взглядом в убегающую вдаль дорогу. Здоровяк здорово его достал своей философией. Какая-то логика в ней была, но слабая, ускользающая. Неожиданная мысль заставила снова садануть по рулю: 'Какой болванки он напяливает броню?! Использовать ее исключительно в качестве поддерживающего экзоскелета – глупо! И так заряда батарей не хватит надолго, придется постоянно подзаряжать. А еще и лишний износ подвижных частей. Кому это надо?'

Если с электроникой все в порядке, то к механике брони у зарккана имелись серьезные вопросы.

'А если какой-нибудь Большой вождь захочет драться в полной амуниции? Вурст проиграет просто потому, что технически менее подготовлен'.

Муравьи, муравьи...

Они ползают по спине. Маленькие, жалящие твари. Каково это – быть съеденным заживо?

Проклиная себя, Гракх снова нажал на педаль газа. Тягач вздрогнул и тронулся с места. Дикари последовали рядом, точно почетный конвой. Рурк в жилом отсеке стих. Зарккан хотел только одного – чтобы у вурста не возникло желания о чем-нибудь спросить или что-нибудь сказать. Любое слово – и он точно развернет машину. Без глупых размышлений и сомнений.

Рурк ничего не сказал и в кабине не показался.

Они ехали до самого вечера. Молча. Не обменявшись ни единым словом. К вечеру тягач выбрался на возвышенность, заросшую густым кустарником. Дикари направились именно к ним.

– Эй, – позвал Гракх. – Мы тут не проедем.

– Остановись.

Вырст выбрался из жилого отсека на улицу, о чем-то кратко переговорил с дикарями, затем вернулся.

– Лагерь за кустами. Близко. Идем пешком. За машину не беспокойся. Не тронут. Выставят охрану. Оружие возьми.

Гракху не очень понравилась идея оставить транспорт и припасы на попечение людей в грязных шкурах, но спорить он не стал. Прихватил 'плевок', ключи от тягача – и вышел.

Лагерь действительно оказался неподалеку. Кустарник скоро разошелся, уступив место свободной поляне. Хорошее место: с дороги совершенно не видно, а если кто проедет мимо – поднять свору грязных дикарей минутное дело.