Текст книги "Пламя обжигает (СИ)"

Автор книги: Максим Субботин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Назрук медленно утер ладонью сильно кровоточащее лицо, достал меч. От усмешки не осталось и следа.

Они сошлись. Огромные, измазанные в крови вурсты. Сталь ударилась о сталь. Гракху даже показалось, что в тени ямы промелькнули искры. Наверное, они бы могли драться довольно долго, но кровь из рваных рассечений на лице заливала Назруку глаза. Зарккан уже начал потирать руки, видя, как противник Рурка щурится и смахивает свободной рукой кровь. Но что-то случилось. Неожиданно Рурк отступил, будто его ударили. Назрук не преминул воспользоваться промедлением противника – и насел на него с удвоенным усилием. Рурк оборонялся, но как-то вяло, пятясь к стене. Вот уже нож выбит из руки и отлетает в сторону. Вот пропущен удар – и грудь рассекает длинная полоса. Неуверенный блок – и пропущен еще удар – эфесом меча в челюсть.

Гракх с силой сжал ограждение. Что-то не так! Случилось нечто странное – невидимое зрителям, что изменило весь ход схватки! Чтоб все сдохли! Злость переполняла. Хоть сам прыгай в яму, хоть стреляй. Но это не будет победой Рурка. Проклятые дикари!

Назрук рубанул наискось. Рурк подставил клинок, но не удержал его в руке.

Гракх со злости и досады пнул ограждение. Тяжелый ботинок врезался в ногу стоящего рядом дикаря. Силой удара того бросило вперед, под ограждения. Дикарь заорал, повиснув на одной руке.

В толпе засмеялись.

Отвлекся и Назрук. Ненадолго. Но этого мгновенного замешательства хватило Рурку. Он рухнул на колени, подхватил свой меч и выбросил его вперед.

Тишина. Только продолжает скулить одиноко болтающийся на ограждении дикарь, к которому снизу уже подбирается геера.

Назрук выпустил меч, ухватился обеими руками за торчащую из живота сталь. Рурк крутанул оружие.

Гракх похолодел. Примут ли случившееся за чистую победу?

Рурк поднялся на ноги, пошатнулся. Затем резко выдернул меч. Великий вождь Назрук повалился на колени, постоял так недолго, свалился набок.

Геера высоко подпрыгнула, уцепилась за ногу только-только начавшего выбираться дикаря. Тот заорал еще сильнее. Толпа разразилась оглушительным смехом.

– Великий вождь Рурк! Победа! – возвестил кто-то.

А через минуту воздух наполнялся ревом труб.

Несчастного дикаря все же вытащили. Гракх опасался, что тот вспомнит, отчего вдруг упал в яму, но нет. Человек или не понял причины, или попросту забыл о ней.

Рурк выбирался из ямы тяжело, обильно поливая землю кровью. Гееры подступались к нему, норовя прыгнуть со спины, но так и не решились. Тем более что внизу оставалось достаточно свежего мяса. Тело бывшего Великого вождя Назрука оставили лежать там, где оно упало.

К лагерю Рурк шел медленно. Несколько раз Гракху казалось, что вурст вот-вот завалится – очень уж неуверенно того держали ноги. Он даже было хотел помочь товарищу, но тот молча отстранил его. Снова какие-то законы? Не помоги вождю. Не помешай вождю. Не говори с вождем. Не молчи с вождем...

– Чтоб я облез, – процедил себе в бороду зарккан.

Если дорога к яме заняла не более десяти минут, то обратно растянулась минут на сорок, а то и час. Их сопровождали. Внимательно следили, но не помогали. Даже ничего не говорили.

Солнце пекло на удивление сильно. Пот градом стекал по Рурку. Он тяжело дышал, но все равно шел.

Дикари засуетились и забегали только тогда, когда вурст добрался до своей палатки. Притащили чистых тряпиц, воды, разложили костер и бросили в него каких-то вонючих трав. На взгляд зарккана – надо было просто послать за шаманом и не браться за чужую работу. Но шамана не было.

Рурк растянулся на своем ложе, а возле него суетились человеческие женщины.

Гракх дождался, пока они его перевяжут и уберутся прочь.

– Ты как? – не находил он себе места. – Клянусь Серыми домнами, он тебя чуть не уделал!

– Жить буду, – глухо ответил вурст.

– Ты что?! – тотчас набросился на него зарккан. – Дрался-дрался, а потом сломался? Ты что творишь? Решил, что все слишком легко получается? Поиграть решил? Бороду положу – сдохнешь в следующий раз, если голову на место не вернешь.

Гракх замолчал, заходил вокруг дымящего костра.

– Если тебя услышат, я должен буду снять с тебя кожу, – проговорил Рурк.

– Чтоб меня на прокатном стане растянули! – сплюнул зарккан. – Идите вы все со своими законами!

– Спасибо...

– Чего? – не понял Гракх.

– За помощь. Это же ты сбросил человека.

– Не сбросил, – подал плечами зарккан. – Задел немного.

– Великие вожди боятся. Это плохо. Он стрелял в меня.

Гракх подошел к Рурку. Тот содрал с груди часть бинтов. На темной коже отчетливо виднелись круглые отверстия.

– Из чего? Да и не слышно было.

– Оружие в наручах. Газовое или с пружинным приводом. Неважно. Уже неважно.

– Пули внутри?

– Да.

– Надо вытащить, – зарккан заметался по палатке. – Нужен кто-то, кто сможет. Не с моими же руками.

– Шаман сможет...

Шаман явился только глубоким вечером. Казалось, он выглядит даже еще более помятым, чем в последний раз, когда его видел Гракх.

'Один он у них, что ли?'

Привычные завывания, привычные пассы руками и танцы. Времени на лечение понадобилось меньше, чем на вытягивание из крови яда. И снова празднество. В два раза пышнее и масштабнее, чем накануне. Рурк заполучил еще пару татуировок: змею и кинжал на правое плечо, щит и каких-то стилизованных хищников на спину. Над обеими татуировками изображение сжатого кулака.

Пройдено больше половины пути, а Гракх уже еле держался на ногах. И что странно – сам он не делает ровным счетом ничего. Бегает, суетится, кричит и ругается. Откуда же усталость? Зарккан сидел и тупо смотрел в костер. Вокруг шумели, бегали, плясали. Кто-то кому-то бил морду, кого-то тошнило. Обычная жизнь. Но чужая.

А Рурку, похоже, новая роль нравилась. Здоровяк с видимым удовольствием принимал подношения, слушал клятвенные речи. Шутка ли – за два дня стал главой очень внушительного воинства. Пусть и вооруженного мечами и луками. Осталось отстоять завоеванные позиции. Оставшиеся Великие вожди вряд ли так просто распрощаются со своими позициями. Больше того – почти наверняка прибегнут к каким-нибудь уловкам.

Зарккан вертел в руках кружку с настойкой. Сегодня он не собирался ее пить. Вряд ли от выпивки удастся отказаться вурсту, а хотя бы одна ясная голова ночью нужна. Рурк не особенно верил в вероятность повторного покушения. Но кто его знает. В конце концов, он раб Великого вождя. Его священная обязанность караулить сон вождя.

Зарккан сплюнул, отставил кружку.

Интересно, а если все получится – и здоровяку удастся объединить племена, а потом накрутить хвоста грайверам, – куда Рурк двинется? Допустим, выживет половина воинства дикарей. Или даже четверть. Куда они пойдут? Дома у них нет. Какой-то определенной цели, насколько понял Гракх, тоже. Жрут, трахаются да испражняются между делом. Хотя нет – еще поедают себе подобных. Время от времени. Сможет ли Рурк дать им альтернативу? Сможет ли направить их дикую жизненную силу в безопасное для окружающих русло? Или сам присоединится к исходу? А что – соблазн есть. Такая власть в руках...

Зарккан зевнул, покусал губы. Соблазн, соблазн... сидит здесь, стружку по бороде гоняет!

Два дня. Осталось всего два дня...

Глава 4

Феникс встретил путников распахнутыми воротами и двумя группами людей. Первые с оружием, стоящие по периметру гаражного блока, куда прибыли грузовики с беженцами из Нового Иерусалима. Вторые – с носилками, теплой одеждой и медикаментами. Эти принимали новых жильцов.

'Принимали новые проблемы', – как про себя думал Кэр.

У него не возникло проблем с тем, чтобы догнать остатки грузовиков. Те остановились примерно в пяти километрах от выхода из туннеля. Решали, куда податься. На его появление отреагировали с радостью. Вернее, они думали, что он привез ту, которая остановила поток грайверов. Он и привез...

Ее хотели похоронить тут же, по всем законам и с молитвами. Он не позволил. Был зол на них, на грайверов, на себя. На весь мир.

Они решили ехать в Феникс. Уговоры не потребовались. Но ему было уже плевать.

Сейчас же особняком среди людей убежища выделялся непонятно как затесавшийся сюда Хилки. Старик бродил среди беженцев и улыбался. Блаженный, чьи глаза наполнены вселенской любовью. Эрсати тошнило от одного вида сумасшедшего. Как того только отпускают одного? А если кого-то покусает или потеряется среди множества коридоров, сдохнет там от голода, а потом выскребай его останки? Странное дело, беженцы, которые нет-нет, а дичились, шарахались от представителей принимающей стороны, при приближении Хилки явно успокаивались. Тот же ничего не говорил. Только улыбался.

Улыбка исчезла только раз – когда Кэр достал из машины тело Дезире. Старик точно почувствовал это, тенью оказался рядом.

– Чего тебе? – грубо спросил эрсати – Хилки мешал ему пройти.

– Красивая девочка больше не дышит, – сказал старик и хотел было дотронуться до лба Дезире.

Кэр не позволил, отступил.

– Тебе есть кем заняться. Вон сколько живых. Похоже, они нуждаются в тебе.

– Хилки очень жаль... – голос старика дрогнул.

– Мне тоже, – эрсати твердо двинулся прочь. Только слез и причитаний сумасшедшего ему не хватало. Пусть лучше займется новоприбывшими, а заодно проверит – все ли они ищут защиты или некоторые задумали провести еще один теракт? Если в Иерусалиме все еще существует намерение внедрить внутрь стен Феникса своего человека – сейчас для этого наилучшее время. Здесь можно внедрить и сотню агентов. Другой вопрос: а нужно ли это? После того, что произошло в столице, Иерусалиму вряд ли в ближайшее время снова встать на ноги. А если все верно и его глава действительно погиб, то подняться не получится вовсе. Даже если отступят грайверы, снова удержать огромные территории под единым правлением просто некому. Добро пожаловать в анархию и к испытанному принципу выживания: каждый сам за себя.

Впрочем, сейчас эрсати было глубоко плевать и на Иерусалим, и, откровенно говоря, на Феникс. Он сам виноват в том, что случилось с Дезире. Только он. Винить больше некого. Срывать злость не на ком. Его предупреждали – он не послушал.

Какой итог?

Несколько сотен перепуганных беженцев. Это не военная сила – это обуза и ничто больше. Но его роль в их спасении сыграна. Дальше пусть работают специалисты убежища.

Кэр старался не думать о том, какую цену пришлось заплатить за их спасение. Для него она в любом случае слишком велика.

Он как мог быстро разобрался с насущными делами и растворился в коридорах Феникса. Подальше от знакомых, подальше от чужих: сочувствующих и безучастных. Голова не работала. Что делать дальше – непонятно. Цели, ясные неделю назад, разлетелись в ничто. А новых нет. Они появятся – эрсати знал, но пока предпочел скрыться от всего.

Единственное, что сделал прежде, – отнес тело Дезире в морг. Отнес на руках. Его встретили холод и стерильность обложенного кафелем помещения. Здесь затаилась смерть. Именно здесь она свила себе гнездо и выжидательно выглядывала в щель, открывшейся двери: кто же там пришел? На автомате он заполнил какие-то документы, затем положил тело девушки на один из столов. Застыл, всматриваясь в ее неподвижные черты лица.

Как такое может быть? Как он мог допустить ее гибель?

Человек рядом что-то бубнил о том, что все сделает сам. Чтобы эрсати не беспокоился.

Беспокойство? Наверное, сейчас бы даже Дезире не смогла прочесть в нем ни единой эмоции. Кэр закрылся, отгородился от мира толстыми каменными стенами. Сквозь них не пробиться. Он не пустит.

А потом он будто отключился и ушел. Не помнил, где был. Целый день просто выпал из памяти.

В голове крутились какие-то мысли, какие-то воспоминания. Они сливались в единый тягостный поток без начала и конца, даже без берегов. Сплошное студенистое марево. Вроде бы его пытались вызвать по коммуникатору, оставшемуся висеть на руке. Он не отвечал. А может, просто не слышал вызова.

За весь день в памяти более-менее отчетливо отложился только один момент: встреча с Ани. Каким-то непонятным образом он забрел в детские отсеки убежища. Или же встретил детей в одном из коридоров... не помнил. Только очнулся от пронзительного крика. Девочка чуть было не сбила его с ног, запрыгнула, обхватила руками и ногами.

Так они стояли несколько минут. Он не знал, что сказать. Она – притихшая, точно мышь.

И все же она задала вопрос, которого он боялся:

– Где Дезире?

Он пробурчал что-то невнятно, неуклюже оторвал малышку от себя. Она поняла. Кэр все видел по ее глазам – большим и дрожащим от скапливающихся в них слез. А потом он просто ушел. Не говоря больше ни слова. Даже не ушел – убежал. Позорно, боясь ее слез, ее расспросов, ее горя.

В тот день Кэр так и не напился, хотя очень хотелось. Несколько раз он уже решался послать всех к чертям и по самую макушку залиться какой-нибудь гадостью, которую гонят в убежище. Но что-то останавливало. Сам не мог объяснить. Стыд? Он не знал.

В конце концов, заперся в комнате, где всего неделю назад жил с Дезире. Казалось, она вот-вот вернется. Вышла на работу или навестить Ани. Сейчас постучит в дверь...

В дверь никто не постучал.

Он все же уснул, хоть сон и не был спокойным. Эрсати снова и снова оказывался в том злосчастном туннеле, снова и снова пытался спасти Дезире. Не мог. Грайверы то наваливались сотнями обезумевших от жажды плоти тварей, то вырастали до потолка, то отращивали себе длинные щупальца с костяными клинками-серпами.

Лишь ближе к утру (наверное, утру – так Кэру показалось) взбудораженное сознание сдалось.

Но поспать долго не дали.

Он проснулся от настойчивого металлического скрежета. Попытался выбросить из головы отвратительный звук. Получилось. Скрежет исчез, зато появились шаги.

Эрсати заворочался.

'Кого там принесло?!'

– Кэр! – голос женский, противный, требовательный.

– Чего надо? – эрсати не открыл глаз.

Голос Марны он узнал сразу. Она просто так не слезет и по ерунде беспокоить не станет. Значит, сон отменяется. А жаль. Как хорошо не думать!

– Грайверы, – сказала так, будто одним словом раскрывала все вопросы.

– Ага... – Кэр цеплялся за последние остатки сна.

– Собираешься и дальше валяться?

– Хотелось бы.

– Грайверы – они пришли.

Эрсати медленно открыл глаза, сел на кровати.

– Прошу прощения, что побеспокоили, – рядом с Марной стоял Клаус фон Клитцинг.

Как же без него. После переворота ученый здорово продвинулся по служебной лестнице. Теперь и решения какие-то важные принимает.

– Много их? – спросил эрсати.

– Много. И продолжают прибывать. Но это не самое плохое, – ответил Клаус.

– Кэр, не дай всему, что сделано, пропасть зазря, – проговорила Марна.

Проговорила без наставлений, без стали в голосе.

– Многое уже пропало... – криво усмехнулся эрсати.

– Но жизнь продолжается. И многим твои знания все еще нужны.

– Сейчас... – спустя недолгое молчание сказал Кэр. – Мне надо время. Хотя бы немного.

– У нас нет времени, – проговорил Клаус фон Клитцинг.

– Нет, вы не поняли. Плохие сны. Плохо спал.

– Плохие сны прогоняются хорошей работой, – сказала Марна. – Нечего сидеть сиднем. Идем.

– Умыться можно?

– Разумеется, – поспешил вставить слово Клаус. – Мы будем ожидать вас в координационном центре.

Кэр кивнул.

– Не задерживайся, – проговорила напоследок Марна и вышла.

Эрсати не стал задерживаться. Только умылся. В животе неприятно крутило, но не от голода. Он будто отравился. Впрочем – ничего серьезного.

В координационном центре царила обстановка, больше похожая на базар. Излишнюю, на взгляд Кэра, суету создавали люди, которым здесь и делать нечего: какие-то не то посыльные, не то сборщики бумаг и информации. Эти люди перемещались по центру, обменивались документацией, какими-то чертежами и планами, что-то обсуждали, а потом чуть ли не бегом устремлялись прочь. Но на их месте тут же появлялись другие. Как можно работать в подобном бедламе – эрсати не понимал.

Клаус фон Клитцинг, Влад Ясный и Хол Клемент сидели за столом с мониторами и что-то обсуждали, разложив перед собой план-карту.

– Ну, что с грайверами? – Кэр уселся за стол.

– Рад, что вы присоединились к нам, – кивнул Клаус фон Клитцинг. – Влад, посвятите нашего друга в дела.

Кэр поморщился. 'Друг'.

– Грайверы начали прибывать еще ночью, – заговорил начальник службы безопасности. – Сначала небольшими группами. Не более десятка особей в каждой. Затем численность особей в группах стала увеличиваться. Они идут с трех направлений, – движением головы он пригласил Кэра посмотреть на разложенную на столе карту. – С севера, с северо-востока и с востока. Но основные силы движутся с северного направления.

– Сразу из Генка? – спросил Кэр.

– Предположительно. Но точной информации у нас нет.

– Как же разведгруппа?

– Ее больше нет.

– Как так?

– Два дня назад был последний сеанс связи. С тех пор тишина.

– Как Йарика и Гракх?

– Шивера выходила на связь, – Влад нахмурился, вспоминая, – дней пять назад. Вызвала группу эвакуации. Она наткнулась на поселение культистов. Мимо не прошла – сожгла поселение, а заодно спасла два десятка женщин. Ее ранили, но ничего серьезного. От помощи отказалась – продолжила путь. Больше на связь не выходила.

– Гракх и Рурк?

– Здесь пока все в порядке. Зарккан выходит на связь каждый день. По утрам. Последний раз – вчера. Сообщал, что вурст весьма высоко поднялся в иерархии дикарей. До полной победы осталось два дня и два противника. У них там что-то вроде дуэлей проходит. Сегодня сеанса еще не было.

– То есть, если все пойдет хорошо, – нахмурился Кэр, – ожидать подмогу со стороны дикарей мы сможем... дней через пять-шесть. Так?

– Шесть-семь, – я бы рассчитывал на такой срок.

– Не так много. А в чем проблема?

– Видите эти метки? – Влад Ясный указал на пять точек на карте. Три точки располагались в горах, одна на берегу Фирвальдштетского озера и последняя в районе Люцерна. – Это части общей вентиляционной системы убежища. Так называемые воздухозаборники. Для нормального функционирования Феникса с его текущим населением желательна работа минимум двух воздухозаборников.

– Перебью... – остановил его Кэр. – А много народа пришло из Иерусалима?

– Считая последние сотни, что прибыли с вами... человек пятьсот.

– Прилично. Так что с воздухозаборниками?

– Они атакованы грайверами. Пока только три из них – расположенные ближе остальных к Люцерну. Но есть все основания полагать, что та же участь постигнет и оставшиеся два.

– Почему?

– На лицо разумная последовательность действий. Грайверами управляют. Вокруг Феникса расположена система следящей аппаратуры. Большая ее часть была установлена давно, но часть мы смонтировали за последние дни. Так вот – почти вся старая аппаратура уже уничтожена. Датчики движения, видеокамеры, тепловизоры...

– Вы ослепли?

– В большей степени.

– Интересно... – эрсати обхватил голову руками. Мысли все еще ворочались медленно. – Феникс уже обложен. И обложен тем, кто знает многие, если не все, его секреты.

– Таких людей нет, – вступил в разговор Клаус фон Клитцинг. – Никто из тех, кто обладает подобной информацией, не пропадал из убежища.

– Вы сами создали такого человека. Не лично вы, конечно. Но прежняя правящая верхушка. Они считали, что допрашивают Трэша ЭнЛиама, а он тем временем спокойно рылся в их мозгах. Не знаю уж, как у него это получилось с той системой слежения за ментальной активностью, но факт остается фактом. Иного объяснения я не вижу. Грайверов ведет Трэш – это известно точно. Он их мозг. Где он, кстати?

– Предположительно в черте города. На окраине. Это примерно в полутора километрах от нас. Грайверы концентрируются именно там.

– У вас есть ракеты? – с надеждой спросил эрсати.

– Нету, – развел руками Влад Ясный. – К сожалению

– Очень жаль... Ваши люди за пределами убежища еще остались?

– В трех гарнизонах в горах. Остальные здесь.

– Капкан захлопнулся. Ну, что? Я согласен – у нас проблемы. Если грайверы уничтожат воздухозаборники, сколько мы протянем?

– Дня два... возможно.

– А те три уже уничтожены?

– Нет. Они достаточно хорошо укреплены. Уничтожен только один. Воздух через него все еще поступает, но с каждым часом все меньше.

– Два дня... – Кэр закрыл глаза. Самое оно, чтобы припомнить всю свою жизнь. Больше и не надо.

– Если уничтожить мозг – грайверы превратятся в неуправляемую толпу, с которой будет легче справиться, – сказал Влад Ясный.

– Потому я и спросил про ракету, – криво усмехнулся эрсати. – Снарядите группу. Небольшую, но мобильную. Осталась у вас еще техника на ходу? Попытка прорваться к Трэшу через толпу грайверов – самоубийство. Но иного выхода я не вижу. Уничтожим его – появится шанс выжить. Сейчас им даже не надо нас штурмовать. Достаточно завалить воздухозаборники, а потом дождаться, пока мы все сдохнем или станем прорываться. В любом случае, недостатка в еде у них не будет.

– Вы так просто об этом говорите? – спросил Клаус фон Клитцинг.

– Новый Иерусалим уже стал их кормовой базой. На то, чтобы полностью смять сопротивление инквизиции, тварям понадобился всего один день. Я не забыл упомянуть, что и глава Иерусалима не смог миновать этой участи? Беженцы, которые прибыли сегодня, – это единственные, кто выжил. Других, я уверен, не будет. Чем больше я вспоминаю нападение грайверов, тем больше убеждаюсь в том, что Трэш не только управлял ими, но и подготовил для штурма все условия. То землетрясение не могло быть случайностью. Я слышал, что под улицами столицы жители успели прорыть ходы. Не знаю, зачем им это понадобилось. Но Трэш знал о них и сумел немного 'пошевелить'. Так чего паниковать? Расслабьтесь и проведите последние дни так, чтобы потом не было обидно.

– Вы так и собираетесь поступить?

– Возможно... – Кэр отстранился. – Но пока нет настроения. Сдохну тихо. Может, даже сам в морг спущусь.

Он говорил серьезно, без намека на пафос или показное бахвальство. Просто на плечи вдруг опустилась невыносимая усталость. Хотелось просто лечь и уснуть. И пусть все кончится. Сколько можно бегать от судьбы? Они и так бегут от самого Генка... нет – от завода, где планировали остановиться на зимовку. Похоже, финиш уже на горизонте.

– Мы скорбим о вашей потере, – впервые за время разговора подал голос Хол Клемент. – В любом случае, мы будем бороться. Благодарим за помощь.

Эрсати встал и, не прощаясь, направился к выходу. Он все делает правильно. Ему больше не за что бороться. Не за кого. Он не отвечает за всех этих людей. Та, за кого он был действительно в ответе, лежит в морге. Ее не вернуть.

Он замер в самых дверях. Перед внутренним взором встали глаза Ани, наполняющиеся слезами. Слезами от так и не высказанного им ответа.

В грудь кто-то настойчиво толкал. Кэр вернулся в реальность. Перед ним стояла молодая женщина и пыталась протиснуться в зал координационного центра.

– Простите... – проговорила она.

Эрсати отступил, пропустил женщину. Затем резко развернулся.

'Подыхать так подыхать. Но не в постели же, в компании маразматических воспоминаний, как дряхлому старику'.

На него смотрели с нескрываемым удивлением, когда он снова появился за столом.

– Просто интересно стало, что собираетесь предпринять? – спросил Кэр.

– Надо удержать воздухозаборники, – сказал Влад Ясный. – Параллельно с этим выслать группу к точке сосредоточения грайверов. Ракет у нас нет, но высокоточное оружие имеется. Нет необходимости подходить к Трэшу вплотную. Кроме того, мы все еще надеемся на зарккана и вурста.

– Я бы хотел пойти к одному из воздухозаборников, – сказал Кэр. – На встречу к Трэшу лучше отправиться профессионалам. А пострелять по мишеням, как в тире, много ума не надо.

– Вы уверены? Только что...

– Уверен.

– Хорошо. Тогда смотрите. К каждому воздухозаборнику ведет воздухоканал. Он состоит из трубы, по которой, собственно, и перегоняется воздух; сопутствующей кабельной сети и технического лаза. Труба довольно широкая, порядка полутора метров в диаметре. Из технического лаза в нее имеются проходы. Но лезть в нее я бы не советовал. В трубе установлено три вентилятора. Создаваемый ими воздушный поток не столь уж и силен, с ног не собьет, но рисковать не стоит. Только в самом крайнем случае. До выхода вы проберетесь техническим лазом. Что делать потом – решать придется на месте. О присутствии у воздухозаборника грайверов мы можем судить лишь по косвенным признакам – сбоям в режиме работы. Раньше подобного никогда не было – чтобы сбой одновременно на нескольких точках. Кроме того, у озера установлены камеры, они засекли передвижение грайверов.

– Понятно. Тогда надо поторопиться. Планируете держать все воздухозаборники?

– Конечно. Группы уже почти сформированы.

– Я так понимаю, что по этим трубам грайверы могут проникнуть в убежище?

– Если мы их не удержим – обязательно проникнут, – проговорил Клаус фон Клитцинг.

– Значит, удержим, – Кэр поднялся. – Держите меня в курсе дел. Не знаю зачем, – он развел руками. – Хочу быть в курсе, если это возможно. Кстати, было бы неплохо заварить подходы к воздухозаборникам. Они же не на улице расположены, так?

– Нет проблем, – кивнул Влад Ясный и задумался. – Нет, не на открытом, разумеется. Каждая группа получит соответствующее оборудование. Заварить – это хорошо.

– И еще, – эрсати помедлил, закусил губу. – Если вернется Йарика...

– Сообщим тут же, – перебил его Влад.

– Да. Тогда я пойду. Куда, кстати, идти?

– Вас проводят, – Клаус фон Клитцинг махнул рукой, кого-то подзывая. – И удачи! Не рискуйте понапрасну.

– Угу, – промычал Кэр и пошел к выходу.

– Подожди, – остановил его голос Марны. Откуда только взялась? – Надо решить с Дезире.

– Что решить? – повернулся к женщине эрсати.

– Мы не можем хранить ее тело в морге, но и не можем похоронить.

Кэр молчал.

– Я понимаю, тебе сложно об этом говорить, но принять решение надо. Кремация.

– Это обязательно решать сию минуту? – прошипел эрсати. – Подождите хотя бы, пока я вернусь.

– Что изменится за это время?

– Ничего. Я не могу уйти, зная, что ее больше нет. Совсем нет. Знаю, звучит глупо.

В глазах Марны не было и намека на сочувствие. Что ж, глупо его ожидать. Она пережила такую же потерю. И пережила стойко, без истерик. Не то, что он.

– Хорошо. Тогда возвращайся, – женщина отступила. – Надеюсь, все мы переживем эти дни.

– Вряд ли... – поморщился Кэр и вышел.

***

Утро выдалось не просто безрадостным, а заунывно-мокрым. Дождь начался еще ночью – и, судя по плотно затянутому небу, продолжится еще долго. Температура резко упала. Гракх даже замерз ночью. Пришлось подниматься и разводить костер. Дым, плохо выходивший через специальное отверстие в потолке, отчего-то на этот раз все больше застаивался у пола. Зарккан откинул край полога. В появившемся сквозняке дым рассеялся, но и забрал с собой большую часть тепла. Пришлось основательно повоевать, прежде чем костер начал давать тепла больше, чем улетучивалось в сквозняке.

Рурк проснулся бодрым и полным сил. Его бодрость раздражала, выводила из себя. Как можно два дня кряду драться, приползать обратно в полумертвом состоянии, ночь упиваться поздравлениями и настойкой, но уже наутро выглядеть так и чувствовать себя так, будто проспал, как младенец, по меньшей мере, сутки?

Неужели все дело в искусстве сумасшедшего шамана?

Вурст молчал, видимо, почувствовав настроение зарккана. Завтракали прямо в палатке горячей мясной кашей и какими-то лепешками. Странно, Гракх не помнил на ночных гуляниях такого угощения. Откуда у кочевников вообще взялись мука и крупа? Впрочем, каша оказалась густой и вкусной, а лепешки свежими. Ломать голову над их происхождением не хотелось.

– Великий вождь Рурк, – в палатку вошел высокий плечистый дикарь с изуродованным шрамом лицом. Гракх помнил его. Помнил, что где-то видел, но где именно – не помнил. – Великий вождь Наурак шлет тебе условия поединка.

Вурст кивнул.

– Великому вождю Наураку стало известно, что Великий вождь Рурк обладает злым железом. Великий вождь Наурак тоже обладает им. Ваш поединок пройдет в руинах брошенного города. В полдень.

– Я понял, – снова кивнул вурст.

Дикарь поклонился и вышел.

– Какие пронырливые болванки! – процедил Гракх. – Это он про пушку твою говорил, что ли?

– Про все. Пулемет и броня.

– Чтоб я сдох! У этого повелителю людоедов есть ваша броня?

– Похоже.

– Наверняка дрянь какая-нибудь, – поморщился зарккан. – Броня – это такая штука, которая без хорошего мастера... – он осекся. – Надо проверить нашу. В порядке ли? И вообще – ставки повышаются, а? Начинали с ножей и луков. Последняя схватка на танках будет?

– Доживем до вечера...

Зарккан чувствовал себя очень неуютно, пока не возвратился в тягач и самолично не удостоверился, что броня вурста лежит там в целости и сохранности. В палатке он верил в то, что говорил насчет качества снаряжения противника, но теперь начал сомневаться. В конце концов, у вождя дикарей было достаточно времени и возможности, для того чтобы на территории мертвой Европы отыскать один из заброшенных или опечатанных военных складов. Да что там отыскать. Если эти Великие вожди действительно родом из какого-то там далекого опорного пункта, то броня вполне могла быть частью их экипировки. Ну да, досталась броня не всем. Только самому сильному или умному, если смог освоиться с ее управлением.

Больше всего в сегодняшней схватке бесило то, что наблюдать за ней, скорее всего, не получится. Не носиться же толпой поддержки за парой роботизированных громил. Это что же, придется сидеть здесь или на окраине города, грызть ногти и ждать развязки?

Гракх быстро проверил все системы. Более-менее работают. Далеко не идеал, не без сбоев и нареканий, но большего уже не добиться. Особенно настораживало состояние элементов питания. Все-таки время и длительное использование их не пощадили. Слишком уж быстро теперь разряжались. На сколько их хватит? При активном использовании брони – на час, вряд ли больше. Времени, в общем-то, достаточно, если схватка не затянется длительными тактическими играми.

Пришел, нашел – оторвал голову – вот лучшая тактика!

Вообще, глупо как-то получилось: надо было еще в первый день собрать максимум информации обо всех Великих вождях. Они-то вон, именно так и поступили. А то сиди тут, ломай голову, прикидывай варианты.

Гракх сплюнул на пол.

Ладно, чего причитать. Нет ума – придется выгребать полной ложкой. А ложка виделась большой.

Треклятые трубы возвестили о времени приближения схватки. К тягачу подали телегу, запряженную парой лошадей.

– Не идти же самому, – проговорил Рурк, загружая броню и оружие на гужевой транспорт.

– Правильно, – наставительно, но вполголоса согласился с ним зарккан. – Лучше сэкономить энергию тут и с умом использовать ее там.

Гракх беспрестанно чесался последних полчаса или немногим больше. Чесотка напала внезапно. Тело будто в крапиве обваляли. Ранее такое с ним уже случалось. Очень давно, еще во времена молодости, – от сильной нервозности. Но с тех пор он поумнел, стал куда спокойнее и рассудительнее... так он считал до сегодняшнего дня. Но чесотка вернулась. А это значит – сдают нервы. Плохо! Очень плохо. Очень не вовремя. Зарккан с остервенением вцепился в собственную бороду. Хотелось вырвать ее, так чесалось лицо.