Текст книги "Кровь и Пламя (СИ)"

Автор книги: Максим Вишневенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 25 страниц)

– Да, притом этот ритуал есть творение рук техномагов, – кивнула женщина, – Более того, он не сразу удался. Число десять было выведено в течение двадцатых годов экспериментальным методом, – Эрнст поёжился от этих слов, – И только к тридцатым годам прошлого столетия удалось стабилизировать магическую силу волшебников в Германии. После случился Третий Рейх, а затем союзники обомлели, увидев холм Калькризе, дойдя до него. Благо Служители Холма смогли отговориться, что это всё злое Аненербе, СС, Гестапо и прочие страшные слова. Но будем честными, не всё было так просто.

– А после пять лет ритуал не проводился?

– Конечно, до сорок девятого, пока нажим англосаксов не стал слабеть, – Анна неспеша поднялась, – Аденауэра[3] уговорили, что для магического населения просто необходимо ежегодно проводить данное, – она задумалась, подбирая слова, – Мероприятие.

– Кайнцауберского федерального канцлера? – Эрнст откинулся на спинке, удивлённо глядя на свою гостью.

– Дорогой Вильгельм, Вы так удивляетесь, будто школьник, который после выпускного узнал, что колдовать вне школы всё-таки не так строго запрещено, как ему учителя рассказывали, – Эберль рассмеялась, легкой походкой подошла к столу и забрала пергамент, – Да, мы поговорили с руководством кайнцауберов, оно было не против. К счастью для нас.

– Ещё час назад моя Германия была более добрым и светлым местом, – недовольно произнёс Канцлер.

– Ваша Германия совершенно за час не изменилась, – улыбнулась его собеседница и развела руками, – Просто для того, чтобы магия здесь существовала, нужно убивать людей. Даже не Вам лично.

– Спасибо и на этом, – в голосе мужчины засквозила ирония, глава Вестфалии звонко рассмеялась, свернула пергамент спрятала его в карман. Потом уселась на диван.

Вильгельм же снова потёр глаза, а потом внимательно посмотрел на неё:

– Почему в Бундестаге Вы приняли нашу сторону?

– Потому что я представила, что мне это всё пришлось бы объяснять Бригитте, – поморщилась та, – Не люблю женщин у власти, знаете ли.

Канцлер вопросительно поднял бровь.

– Женщины у власти отвратительны, я знаю, о чём говорю, – снова рассмеялась она, – Но если серьёзно, из того, что мне рассказывал мой брат, я пришла к выводу, что о будущем Германии ваша компания чуть больше печётся, чем все эти Вальдхаузены, Виттельсбахи и прочие Церингены.

– Спасибо на добром слове, – усмехнулся Эрнст, – Мне ещё что-то необходимо знать о… – он сделал неопределённый жест рукой, – Об обстановке в Германии?

– Ну, пожалуй, есть ещё небольшое дело, за поддержку Вашего избрания, и за будущую поддержку в гражданской войне, не делайте такое лицо, Вильгельм, мы все прекрасно знаем, завтра юг Германии полыхнёт по указке Альбрехта Баварского, а у меня есть младший сын, только недавно выпустился из Шармбатона, ему нужна должность в Министерстве.

Мужчина усмехнулся, подобный разговор хоть и не сулил приятных минут, но хотя бы здесь не шла речь о кровавых ритуалах, из-за которых остальной мир может пустить Германию под нож, и при этом будет прав в своём стремлении:

– Я не могу раздавать должности направо и налево, не считаясь с целесообразностью, так что пусть юноша придёт в секретариат, пройдёт собеседование, а там мы уже определим, где он больше пригодится. Должность же не так важна?

– Нет, главное статус, – улыбнулась Анна в ответ, – А ещё у моего младшего брата Морица есть старшая дочь…

– Я женат, – рассмеялся Вильгельм, – И вообще, почему бы ему самому не озаботиться её судьбой?

– Ну, во-первых, здесь сижу сейчас я, а он пытается не умереть где-то на просторах лечебницы Отто Агриколы, – женщина хищно улыбнулась и поймала удивлённый взгляд Канцлера, – Да, вот такой уровень секретности у правительственных операций в нашей стране, а во-вторых, ей тоже нужна министерская должность, как я понимаю, она также должна будет обратиться в секретариат?

– Всё верно.

– Тогда я пойду, – фрау Эберль встала с дивана и улыбнулась, – На сегодня мои дела к Вам закончились, а мне ещё милицию собирать.

– Я не распоряжался, – внимательно посмотрел на неё Эрнст.

– Я нахожусь в окружении Саксонии, Гессена и Пфальца, – тон женщины снова стал похож на учительский, словно она начала объяснять простые и понятные вещи, – А с другой стороны вечно революционная Франция, мне нужны солдаты.

– Я, пожалуй, не буду спорить.

– Иногда это хорошая тактика, герр Эрнст. Доброго вечера, – она улыбнулась и неспеша вышла за дверь.

1 – Альбигойский крестовый поход (1209–1229 годы) – серия военных кампаний, инициированных Римской католической церковью, по искоренению ереси катаров в исторической области нынешней Франции Лангедок.

2 – Аттила – правитель гуннов в 434–453 годах, объединивший под своей властью тюркские, германские и другие племена, создавший державу, простиравшуюся от Рейна до Волги.

3 – Конрад Герман Йозеф Аденауэр – немецкий государственный и политический деятель, первый федеральный канцлер Федеративной Республики Германия с 15 сентября 1949 по 16 октября 1963.

Глава XI. Immer soll die Sonne scheinen

*

(19 августа)

Рыжий лис бежал по краю вымощенной парковой дорожки, то и дело прижимаясь к кустам. Сумерки уже успела сменить ночная темнота, но в лечебнице никто и не думал включать освещение, хотя казалось бы, так были бы лучше видны нападающие. Да и Ивану Лисицыну пришлось бы пробираться к основному входу всё же более скрытно, чем он это делал. Из туч то и дело выходила луна, что делало парковые дорожки, не закрытые кронами деревьев, крайне освещёнными.

Надежда, что у обороняющихся нет анимагов в филинов или в крупных кошек, не покидала сердце русского, однако чернота окон огромного здания перед ним не внушала ничего хорошего, только нервировала. Лис остановился в тени вяза метрах в десяти от центрального крыльца и потянул носом воздух. Пахло прелой землёй и сырой древесиной, едва заметно тянуло лекарствами, издали доносилась типичная для крупного города автомобильная вонь. А ещё смердело смертью, смердело отчётливо и откуда-то со стороны лечебницы. Притом не из какой-то отдельной части, а словно бы сразу от всего здания. Иван бы и не особо обратил на это внимание, такие запахи часты в больничных моргах, там даже без острого лисьего обоняния всё заметно. Однако сейчас это был не больничный морг, это была могила. Над лечебницей висел затхлый прелый запах холодной земли и такого же холодного тела, которое насекомые и черви уже начали растаскивать на нужные им элементы.

Лис нырнул в Мир Духов – здание не изменило своих очертаний, защитных заклинаний или артефактов на дверях не было, словно бы там внутри затаился кто-то очень гостеприимный, и не свинец и убивающие заклинания ждали их всех, а жареные кровяные колбаски и пенное пиво.

Иван вернулся в обычный мир и снова принюхался – железо, пот и сырость, трупное разложение и стойкий запах затхлого погреба, а что если там за массивными двойными дверьми никого нет? Вдруг они там уже все ушли через портал или какой-нибудь тайный ход? Времени у них было достаточно. Он осторожно поднялся по ступеням крыльца и вновь принюхался – нос не улавливал ничего нового, однако до слуха донеслись гулкие размеренные шаги изнутри. Видимо, там всё же был кто-то.

Лисицын услышал негромкое покашливание из-за дверей, и к звуку одних шагов прибавились вторые. Два человека точно оставалось в притихшем тёмном здании, и сейчас мерили своими шагами центральный холл.

Лис нырнул в Мир Духов, пересёк границу лечебницы и огляделся. Как и всегда мир вокруг исказился – отражения физических тел здесь всегда были с оплывшими или размазанными краями, а краски мира блёклыми. Зато предметы, затронутые магией, обычно ярко светились. И вот сейчас Иван наблюдал, как по просторному холлу лечебницы вышагивали двое автоматчиков, совершенно обычных, с самыми неприметными лицами – мимо таких он прошёл бы в толпе и не заметил бы. Но вот метрах в десяти позади них была лестница, уходившая на второй этаж. И вот на площадке этой лестницы расположился пулемётный расчёт, у которого каждый патрон в пулемётной ленте сиял магией.

Обычно заклинания из материального мира лишь отражаются в Мире Духов – если специально не нацелены на него, конечно же. И хоть магические предметы здесь очень хорошо заметны, взаимодействовать с ними можно, только вернувшись в мир реальный. И вот сейчас простой русский лис задумался, глядя на всё это блистающее великолепием творение сумрачного тевтонского гения. Задумался о том, а что он собственно один может тут поделать? Обернулся на входную дверь, оценил её взглядом, задумался ещё больше.

В целом выходило, что направленным взрывом, будь то чара Бомбарда либо заряд банального пластида, открыть проход можно было – ни сбитые крест-накрест доски, ни массивная перекладина посередине, не помогли бы. А дальше-то что? Дальше вошедшие неизбежно попадают под прямой огонь пулемёта с магическими пулями. И кто знает, что там с ними сотворили любители древнего прусского волшебства? И самое противное в этом деле было то, что до пулемёта из-за двери не добраться, слишком далеко, и потому попытка штурмового отряда закидать супостата, например, гранатами завершится очень глупым косплеем Пашендейла[1].

Не выходя из Мира Духов, он осторожно прошёлся к подножью лестницы.

Конечно же, все проблемы можно было бы решить одним танком, но что-то в парке танков не наблюдалось, и более того – не планировалось. Но возвращаться обратно с докладом о невозможности производить штурм через этот вход Лисицыну совсем не хотелось. Осталась возможность чуток погеройствовать – всё равно рапорт о состоянии дел с поиском детей Мирбахов уже получили в Москве, если Ивана убьют, то в Берлине просто появится другой фсбшник, чтобы поговорить с Айше Доган, взаимозаменяемость – чудесное изобретение цивилизации.

На лестничной площадке наверху у пулемёта залегли два человека, оба напряжённо всматривались в заколоченные двери центрального входа. Интересно, зачем там эти двое внизу, если тут есть пулемёт? Либо тут есть какой-то план, либо чудовищная ошибка. Иван не привык держать противника за идиота, однако разгадать сходу замысел не получалось. Потому он просто направился к пулемётному расчёту и на середине подъёма обернулся на холл, заметив то, что не было видно с земли – конечно же, у боковых стен лежали опрокинутые столы и кресла, потому эти два хлопца с автоматами просто-напросто могли там залечь, обеспечив ещё две огневые точки. А может всё-таки попросить Бундесвер подогнать сюда танк? Ну, что им стоит?

Снизу на полу что-то мелькнуло, и это что-то либо бойцы не заметили, либо проигнорировали. Лис насторожился, приглядываясь. И точно, внизу вдоль стены двигалась небольшая тень, но с такого расстояния не получалось определить, что именно это такое, что, в здании крыс не вывели что ли? Потом тень отделилась от стены и помчалась наискосок через холл к подножию лестницы – суслик! Ну, серьёзно, суслик. Посреди холла нацистской лечебницы русский волшебник обнаружил суслика. Видимо, тоже нациста, как и все остальные в этом здании.

Зверёк добежал до подножья лестницы и встал столбиком, оглядываясь. И тут Иван понял, что это не совсем суслик. Метрах в двух ниже него по лестнице стоял волшебник в обличье этого небольшого зверька. Лис начал аккуратно спускаться к нему, не выходя из Мира Духов, и раздумывая над двумя важными вопросами: если он его сейчас схватит, бросятся ли автоматчики тому на защиту? И не анимаг ли это от Шваница? Если это свой, то выйдет как-то чертовски неловко.

Тем временем суслик постоял, прислушиваясь, а потом что-то для себя решил и опустился на четыре лапы. В это же время лис прыгнул на него с лестницы, на лету выходя в материальный мир. Два зверька схватились в тёмном холле и с грохотом покатились по полу. Грызун истошно вопил и бил своего противника лапками, хищник же успел вцепиться тому зубами в основание шеи и пытался придушить. Получалось не очень успешно.

Звери откатились к стене, ударились об неё и расцепились. Автоматчик что-то крикнул, передёрнул затвор и направил луч подствольного фонаря в сторону схватки. Иван выругался про себя и повторно бросился на суслика. На этот раз вышло удачнее, и челюсти сомкнулись уже на горле противника, заставив того захрипеть. Автоматчик снова что-то крикнул и выстрелил. Пули прошли выше, лис сжал челюсти и нырнул в Мир Духов. Единственное, о чём теперь переживал он, это выживет ли его противник после такого обращения с собой? Переход между мирами стресс для любого организма, особенно для неподготовленного, особенно для того, кого только что чуток придушили.

Лисицын помчался к выходу из лечебницы, но не так быстро, как хотел бы – суслик оказался достаточно тяжёлой ношей. Вынырнув прямо на крыльце в материальный мир, Иван разжал челюсти, выпустив зверька. Тот упал на бетон и замер. Русский подождал немного, так как все оборотни и анимаги после смерти принимали свою истинную человеческую форму, то таким способом можно было и проверить – скончался ли пленник. Пленник всё ещё оставался живым, а вот внутри до этого тихой и спокойной лечебницы начали раздаваться крики.

Иван успел подумать, что неужели это был очень важный для аненербистов суслик? Затем поднял за шкирку суслика и побежал в сторону лагеря Шваница.

**

(19 августа)

Вокруг по-прежнему была темнота. И она по-прежнему оставалась сырой и затхлой.

Рихард Мольтке сидел на холодном каменном полу, поджав под себя ноги. Голые ноги в неудобных кедах быстро затекали и замерзали, но максимум, что мракоборец мог сделать с этим, так это подняться и сделать пару шагов, лязгая цепью. Где-то напротив точно также иногда делал его визави из Франции. Иногда и слева раздавалось кряхтение и сдержанные ругательства на голландском языке.

Мольтке начинал бить озноб, и, судя по стучанию зубов и чуть подрагивающим голосам его вынужденных сокамерников, не только его одного. По ощущениям прошло несколько часов, но сколько именно Рихард не понимал, в абсолютной темноте разуму сложно даётся такое понятие, как время.

Но при этом в его голове, и, как он надеялся, ровно также в головах Энцо Ламбера и Поля Готье, основной мыслью стало желание свободы. Их схватили, сковали цепями в каменном мешке, но они же и дали им самим возможность выхода – предательство. Двух французов явно пытались купить за то, чтобы они предали Кристину Фавр де Поль, потому что нужны были не столько они, сколько не нужна она. В магловском мире можно было бы легко согласиться на подобное ради свободы, но после освобождения сразу же переметнуться обратно. Но здесь явно было всё сложнее – Мольтке не сомневался, что как только кто-то согласится принести клятву, то она будет сродни Непреложному Обету – той самой магической клятве, которая заставляет волшебника быть верным своему слову. Иной выбор – смерть. Да и свободы, очень на то похоже, после выхода отсюда не будет – будет поводок, управляемый тем, кто их вытащит. Когда пытаешься купить свободу, обычно мелкий шрифт в договоре тебе не показывают, но он там есть всегда.

С другой стороны, если оставаться здесь, то это точно также приведёт к смерти. Арбуз где-то посреди дня был единственной пищей, и уже достаточно давно, чтобы мужчины ощутили голод. Ещё они ощущали жажду. Особенно Энцо, считал Мольтке, ведь его не удалось накормить – не хватало длины цепи. Всё же интересно, почему именно его приковали так, чтобы лишить возможности шевелиться? Он был наиболее интересным пленником? Или же, на взгляд тех, кто держал их в темнице, он был наиболее крепок духом?

За эти несколько часов темноты пленники успели обсудить, кто же их пленил, и пришли к выводу, что это скорее всего турки. Многое говорило об этом, исходя из того, что они все последним видели до того, как провалиться в свет и проснуться во тьме темницы. Однако зачем они туркам? И кто хочет выкупить свободу? И почему Рихард этим людям не нужен?

Размышляя над всем этим, трое пленных волшебников пришли к выводу, что это кто-то не из Германии, скорее всего и правда Франция, скорее всего, кто-то сродни Анри де Камбэраку, а может и он сам. Готье считал именно его основным заказчиком их похищения и предложения выкупа. Однако Мольтке ему был явно не нужен, что вгоняло мракоборца в уныние – хороша ситуация, когда тебя даже в обмен на предательство из плена не хотят выкупать, настолько ты не представляешь интереса. И если французы надеялись на то, что глава Директории за ними придёт и спасёт, то Рихард предполагал, что если Шваниц и в курсе его пленения, то всё же его скорее другие вопросы заботят. Всё-таки сегодня утром в Германии должны были пройти выборы, интересно, кто теперь там за этими каменными стенами главный?

– Интересно, через сколько они ещё раз придут со своим предложением? – из темноты раздался голос французского мракоборца.

– Когда у них там утро наступит, наверное, – проворчал Ламбер.

– Надеюсь, к этому времени нас уже найдут, – сквозь постукивающие от холода зубы проговорил Готье.

– Интересно, сколько тут турок? – произнёс задумчиво Мольтке, – И решатся ли наши на штурм?

– Ну, Кристина решится, – отозвался Энцо и прогремел цепями, – Главное, чтобы не одна.

– Боюсь, Шваниц не будет в восторге, если французы начнут штурмовать эту базу без его ведома, – сказал Рихард и чихнул, в его носу начало свербить от сырости.

– А он будет в восторге, когда узнает, что ты в плену? – голос Готье звучал одновременно с издёвкой и с интересом.

– Да кто ж его знает, – пожал плечами и пробормотал его немецкий коллега, что однако в тишине их каменного мешка прозвучало достаточно громко, – Я не верю ему.

– Ну, всё же от него зависит, вытащат нас отсюда или нет, – Энцо громыхнул цепями. – А почему не веришь-то?

– Он спутался с этими русскими, – пошевелил плечами Рихард, но в темноте никто этого движения не заметил.

– В тебе говорит жажда мести, – усмехнулся Ламбер, – Прими уже это поражение и живи дальше.

– Это не месть, с появления этих людей тут пошло всё наперекосяк.

– Наперекосяк пошло всё с появления у бриттов Эдриана Смита, – вслед за голосом Готье раздался звон металла о камень, – А что в этом участвуют русские, так он точно также мог обратиться к другим наёмникам, из родной Британии, например.

– Там же всё строго, там волшебники не обращаются к маглам за помощью, – немец произнёс это и тотчас осознал, какую глупость только что сказал.

– Рихард, ответь честно, ты правда на своей должности никогда не обращался к маглам?

Тот промолчал, лишь скрипнул зубами – можно сколько угодно рассказывать про изоляцию волшебного сообщества простым волшебникам, однако сейчас он был рядом с равными ему по статусу, и они-то были в курсе, как часто эти два мира соприкасаются. На высшем уровне, естественно.

– Мы можем сколько угодно говорить детям, что маглы невежественны, глупы и мы с ними не общаемся, – Энцо громко чихнул, зазвенев кандалами, – Но нам-то врать не надо.

– Да я понял, что сказал, – глухо отозвался Рихард.

– Ну, вот. Просто нужно понять, как отсюда выбраться.

– Сидеть и ждать, – отозвался французский мракоборец, – Я уже проверял, кандалы прочные, закреплены хорошо, думаю, они ещё и магически укреплены, если бы кто-то смог их расцепить…

В противоположной от Ламбера стене открылась дверь. Точнее просто часть стены отъехала в сторону. Из проёма пахнуло теплом, а тусклый свет, словно бы от открытого огня, осветил их камеру. Узники прикрыли глаза – даже такое освещение было слишком ярким по сравнению с кромешной тьмой каменного мешка. В проёме появилась человеческая фигура, а после эту фигуру кто-то втолкнул внутрь. И каменная дверь вновь закрылась, погрузив всех во тьму.

Человек, который оказался внутри, судя по звукам, подскользнулся на остатках арбуза и распластался на полу.

– Добрый вечер, – саркастически поздоровался Ламбер по-французски и лязгнул цепями.

– Кто здесь? – из темноты раздался голос юноши, говоривший по-немецки, затем послышалось кряхтение, и судя по всему его обладатель встал на ноги.

– Наши имена тебе знать незачем, – мрачно отозвался Готье, заговорив также по-немецки.

Мольтке попытался понять, слышал ли он когда-то этот голос, но нет, в голову ничего не приходило.

– А сколько вас здесь? – взволнованно спросил юноша, – Я только одного успел увидеть.

– А сам-то ты кто? – Энцо тоже перешёл на немецкий и громко лязгнул цепями.

– Рудольф, – раздалось из темноты.

– От Санта-Клауса что ли? – голос прикованного к стене был полон сарказмом.

– Нет, – юноша попробовал рассмеяться, но вышло натужно, – Нас схватили турки прошлой ночью. А вас?

– Ты не поверишь… – засмеялся Ламбер, но осёкся и закашлялся.

– Сам-то ты откуда? – спросил Готье, разминая замёрзшие ноги, – Кого это вас схватили?

– Со мной была ещё одна девочка, её увели куда-то.

– Марта, – выдохнул Мольтке, – А она у них?

– Да, её так зовут, – отозвался Рудольф и, судя по звукам, развернулся, – А Вы её знаете?

– Встречались, – мрачно произнёс Рихард.

– А туркам-то она зачем? – прогрохотал цепями Ламбер.

– Мне больше интересно, почему они вот этого господина не убили? – мрачно сказал Готье по-французски.

– А ещё его не заковали, – отозвался Энцо также на французском.

– А, вы французы? – Рудольф продолжал изъясняться на немецком языке.

– Не все, – произнёс из своего угла Мольтке по-немецки, сейчас он перестал что бы то ни было понимать.

– А вы давно уже здесь? – юноша сделал осторожный шаг к немцу.

– Примерно с полудня, – сказал тот, – А тебе что турки сказали? Тебя почему сюда бросили?

– Сказали, ждать.

– Чего именно ждать?

– Они обещали, что за мной придут. Обещали связаться с моими работодателями.

– С кем? – Ламбер снова заговорил по-немецки.

– Я в WarConsulting работаю.

– Их офис взорвали эти самые турки, – фыркнул Мольтке, – Думаю, им сейчас совсем не до тебя.

По спине Рудольфа пробежал холодок:

– Я знаю, что взорвали, но как так не до меня? – его голос дрогнул.

– Ну, вот так, им бы самим выжить? – голос Энцо был мрачен, – Слышал, у них большие проблемы с любителями прусской истории.

– С кем?

– Да есть тут у вас одни, – прикованный к стене француз лязгнул цепями, – Любят вскидывать руку к небу и с факелами гулять.

Рудольфу стало не по себе, он поспешно сел на грязный холодный пол.

– Никто за тобой не придёт, – произнёс Рихард, – Как и за мной. Единственный шанс снова увидеть солнце, ждать, когда придут за французами.

– А придут? – голос юноши заметно подрагивал от волнения.

– Наверное, – ответил Готье, – Когда-нибудь. Если узнают, где мы.

– Мы, похоже, в Берлине…

– И как нам это знание поможет? – Ламбер снова чихнул, – Выбраться самим всё равно не получится.

Рудольф тяжело вздохнул, перевёрнулся на четвереньки и пополз в сторону, откуда говорил француз.

– Ты что делаешь? – спросил тот, слыша перемещение того.

– Может, вас можно освободить, – юноша наощупь добрался до прикованного и стал осматривать кандалы. Могучий француз был прикован за лодышки и запястья к стене, гвозди, которыми к камню крепились цепи, были крепки и совершенно не поддавались.

– Нельзя, – Энцо дождался, когда Рудольф закончит изучение его кандалов, – Здесь всё крепко, не выбить из стены.

Юноша на ощупь опёрся спиной о стену и осел вниз:

– Тогда только ждать.

– Постарайся лучше силы сохранить, – посоветовал ему Готье, – Никто не знает, сколько нам тут предстоит пробыть.

Рудольф ничего ему не ответил, лишь потёр лицо руками.

***

(19 августа)

Иван Лисицын сидел под дубом у госпитальной палатки и флегматично наблюдал за вспышками и отсветами в окнах левого крыла лечебницы. То и дело до слуха долетали звуки выстрелов. А вот и грохнул мощный взрыв, выбив окно на первом этаже. Ярко полыхнуло пламя, русский нахмурился – всё-таки его вояж в лечебницу спровоцировал не самые весёлые дела у тюрингийцев. Феликс Фукс явно был готов к подобному повороту событий, и судя по всему уже даже успел оттеснить фашистов вглубь здания, но всё это Лисицын только предполагал, глядя на вспышки выстрелов и боевых заклинаний в окнах здания. Вот сейчас то ли взрывом гранаты, а то ли Инсендио, вышибло окно в комнате на полпути до центрального холла – если бойцы Фукса смогли перейти в контратаку и на плечах аненербистов продвинуться вглубь дома, это отличный результат! Главное, чтобы они не вылезли под огонь пулемёта. И сейчас-то явно потери у них болезненные, а там в холле может случиться форменная катастрофа. Одно пока что радует, судя по всему, у защитников лечебницы потери ещё больше.

Это была уже вторая контратака нацистов за тот час, который прошёл с момента, как Иван приволок в их лагерь суслика-нациста. Им оказался Густав Павелич, подданный Австрии. Эта фамилия ничего не говорила русскому, зато Шваница привела просто в состояние кровожадного восторга. Настолько сильного, что он на пару с Эберлем буквально схватил несчастного Павелича и поволок его в палатку колдомедиков. Те попытались сопротивляться, но во-первых, раненых не так много было, и перевязывать их можно было и под открытым небом. А во-вторых, как мрачно пошутил про себя Лисицын, сотруднику Штази, даже и бывшему, невозможно противостоять, если он решил запытать задержанного вот прямо сейчас.

Из палатки не доносилось ни звука, зато много звуков доносились со стороны медиков, которые на разные лады обсуждали главу немецких мракоборцев и его помощника, только кровавыми упырями не успели ещё назвать, но Иван предполагал, что это пока.

Первая контратака защитников была одновременно на позиции Фукса и Ланжа, но не смогла нанести какой-либо существенный урон милиции Тюрингии. Судя по выстрелам и вспышкам заклинаний бой продолжался от силы пару минут, после снова всё затихло.

– Иван? Я же верно запомнил? – из ночного сумрака к русскому шагнул высокий Якоб Бергман-Поль.

– Да, – тот обернулся и поспешно вскочил, утвердительно кивнув. Всё-таки с главой Берлина лучше говорить из менее вальяжной позы.

– Вы должно быть в курсе, а герр Шваниц там скоро? – он покосился на палатку, из которой по-прежнему не доносилось ни звука. Зато вот её стены подчас очень резко колыхались.

– Не имею ни малейшего представления, к сожалению, – пожал плечами русский, – Он там уже примерно час, допрашивает задержанного, – на этих словах одна из стен палатки беззвучно колыхнулась так, словно бы по ней ударили чем-то тяжёлым.

– Как я понимаю, удалось задержать кого-то высокопоставленного?

– Вам знакома фамилия Павелич?

– Возможно, но не могу сходу припомнить, – после этих слов ещё одно окно на первом этаже лечебницы взорвалось.

– Как бы такими темпами наши в лечебнице без нас не победили, – усмехнулся Лисицын, обернувшись на взрыв.

– Да уж, – нахмурился немец, – Мои бойцы готовы, но без отмашки Виктора мы не можем начинать.

– Ну, нам только ждать, когда они там закончат, – Иван посмотрел на палатку, которая замерла и так уже с полминуты не шевелилась, – Заходить к ним и прерывать допрос не имею ни малейшего желания.

– Я Вас понимаю, – кивнул Якоб и пошёл обратно к своим милиционерам.

Тем временем звуки из лечебницы стихли, Иван прислонился к стволу дуба и продолжил флегматично смотреть на темнеющее вдалеке здание.

Примерно через минуту слева раздались хлопки аппарации, русский пригляделся и увидел милиционеров, которые так транспортировали раненых, видимо, бой и впрямь завершился.

Из палатки вышел Мориц Эберль и, не обращая внимания на Лисицына, быстро прошёл к своим мракоборцам. За ним показался Виктор Шваниц, вытирая какой-то тряпкой руки. Он выглядел устало и задумчиво, что-то пробормотал себе под нос, а после окликнул русского:

– Через пять минут собираемся, нужно всё спланировать.

– Где?

Немец махнул рукой в сторону, где стояли и переговаривались члены “высокого собрания”, а после закинул тряпку внутрь палатки и отправился к ним.

Иван пожал плечами и пошёл следом – видимо, скоро всё расскажут, возможно даже всю правду.

Кристина стояла неподалёку от развёрнутого под открытым небом госпиталя и бесстрастно наблюдала за тем, как медики начали перевязывать новых раненых. Что, Шваниц наконец-то закончил с этим человеком, которого притащил тот русский из лечебницы? Она не осуждала методы работы местных с задержанными, по всей Европе они были одинаковыми, просто ей казалось, что Виктор как-то слишком долго возился с простым анимагом. Что тот может знать? Неужели русскому лису так сильно повезло, что он сумел захватить кого-то важного?

В целом уже не принципиально, сейчас все двинутся наконец-то на штурм! Она и так уже потеряла на этом бессмысленном совете кучу времени. Шансы, что там внутри ещё находятся дети Мирбахов, а не увезены куда-то в неизвестном направлении, уменьшались буквально с каждой минутой. Хотя француженке сразу не особо верилось, что они смогут их здесь обнаружить, скорее всего – только следы и намёки.

Хуже всего было то, что в целом у неё фактически не осталось союзников в этой стране, да и, видимо, в Париже тоже. Вся эта миссия с самого начала была авантюрой, и надо было отказаться от предложения Валерия, однако они с Габриэлем были чрезвычайно настойчивы, и что самое главное – убедительны. Но с другой стороны, десять дней назад всё было иначе: мракоборцы Мольтке были слабы, Абрабанели были лишь крикливыми чистокровными, турки больше занимались делами торговыми, а про Аненербе вообще никто не слышал. Прибыть в Германию, найти детей, забрать наработки Генриха и вернуться в Париж – это всё звучало выполнимо.

Кристина посмотрела на затихшее здание лечебницы – немцы молодцы, смогли продвинуться дальше по первому этажу, однако это не её война, её настоящие противники сейчас где-то держат Марту и двух французов людей. И самое главное, у них в руках сейчас были все материалы по техномагии, без которых в целом возвращаться домой сейчас не было совершенно никакого смысла.

В голове француженки рациональные мысли об истинной цели её нахождения здесь занимали всё больше места. И это приводило её в отчаяние – она осознавала, что скорее всего необходимо будет цинично пожертвовать всеми, кого она в эту авантюру втянула: Энцо, Полем, Мартой – пожертвовать, забрать результаты исследований у турок и вернуться домой. Скорее всего даже Филиппа придётся оставить здесь, совершенно без гарантии того, что он сможет вернуться обратно целым и невредимым. И всё ради будущего французских волшебников, и скорее всего её саму ради этого самого будущего не ждёт ничего хорошего дома. Она – красная тряпка для всех врагов революции, деспот, захвативший власть. И чем же она тогда лучше всех тех чистокровных политиканов, которые ей противостоят? Ради победы ей придётся стать такой же, а потом… Ну, а потом, видимо, Габриэль отдаст её им в качестве платы. Если Габриэль сам не оказался в паутине лжи Талейрана, но это предположение она спешно отмела – не хватало ещё разочароваться в собственном учителе.