Текст книги "Остров Сердце"

Автор книги: Максим Теплый

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)

– Сколько возьмешь? – спросил азербайджанец, оценив ситуацию.

– Пять! – отрезал худосочный, но наглый подросток, заставив собеседника поморщиться. Пять тысяч "зеленых" были по тем временам огромными деньгами.

– А если не справишься?

– Тогда он убьет меня… а потом, скорее всего, и вас. Да вы не беспокойтесь: ровно через неделю рынок будет ваш…

Азербайджанец посмотрел в черные глаза подростка и ощутил настоящий холод где-то под сердцем. Он однажды ходил в тюрьме на заточку и тогда испытал очень похожие чувства. К тому же в углу комнаты валялся убитый еж, которому субтильный пацан безжалостно перебил позвоночник одним ударом ладони по колючей спине.

– Все будет, как я сказал! – твердо повторил паренек. – Скажите охране, чтобы выпустила меня… Не хочется опять через камин…

Так юный Ручка заработал свои первые пять тысяч долларов, а вскоре в криминальном мире пошла молва об удачливом и неуловимом киллере, который, правда, берет деньги наперед, но работает безупречно.

Выполнив заказ, "Мрак" обычно на несколько месяцев исчезал и тратил это время на самоподготовку: изнурял себя многочасовыми спортивными тренировками, оттачивая боевой стиль, который принято называть русским. По мере взросления он сильно переживал, что никогда не сможет на равных конкурировать в рукопашной со сверстниками. Природа наделила Марка узкими запястьями, по-девичьи тонкой талией и вообще – телосложением вечного подростка. Но однажды он увидел, как в жестокой уличной драке малорослый мужичок легко разбросал четверых амбалов.

При этом действия победителя напоминали нескладные пошатывания подвыпившего человека. Он то прилипал к противнику, то как бы падал вместе с ним, то странно раскачивался, делая абсолютно курьезные телодвижения, но все это вместе взятое приводило к тому, что в него никто толком не мог попасть серьезным ударом, а его противники, напротив, отлетали и падали так, что больше уже не подымались.

Марк познакомился с удивительным бойцом, и тот дал смышленому пареньку первые уроки.

– Вот смотри! – говорил он. – Если ты изо всех сил упрешься, а на тебя налетит человек, который вдвое тяжелее тебя, что будет?

– Он меня собьет с ног

– Верно. А если так: наоборот, не упирайся, а добавь к его весу свой и потяни на себя. Устоит?

– Вряд ли… Но он все равно меня свалит. Да еще подомнет.

– А вот чтобы этого не случилось, надо владеть приемами русской борьбы. Давай! Атакуй меня и представь, что ты весишь сто килограммов, а во мне сейчас шестьдесят. Давай!

Марк сделал решительный шаг вперед, обозначая одновременно удар в голову. Соперник же неожиданно как бы прилип к нему, схватил за локоть, потянул на себя, а в последнюю секунду, когда оба стали валиться на землю, немыслимо прогнулся в спине, вывернулся и остался на ногах, и тут же нажал коленом упавшему Марку на позвоночник и перехватил сзади за горло. Фокус был поразительный.

Овладев этим стилем, Марк добавил к нему ударную технику и настолько преуспел в этом, что смело мог конкурировать с самым сильным противником.

… В жизни у Марка была одна проблема – зато серьезная. Он знал, что иногда теряет контроль над собой, почти теряя сознание, и его действия становятся непредсказуемыми. Он мог ударить человека на улице только потому, что ему не понравилась его улыбка. Как-то раз он расстрелял в ресторане официанта, который, как ему показалось, был недостаточно вежлив.

Припадки с потерей сознания случались с ним все чаще, и он, идя на дело, каждый раз просил свою бандитскую фортуну сделать так, чтобы в самый решающий момент болезнь не свалила его в беспамятстве.

Однажды он получил заказ от абсолютно надежных людей, с которыми не раз и не два имел дело. Но клиент был уж больно заметной фигурой – начальник финуправления МВД РФ генерал-лейтенант Петр Анатольевич Удачник. Следовательно, искать убийцу будут серьезно, и Марк решил инсценировать смерть от сердечного приступа. Для этого он собирался нанести спящему клиенту так называемый энергетический удар. Этот удар, известный из техники карате, наносился раскрытой ладонью в область сердца, к которой в этот момент плотно прижималась другая ладонь. При правильном исполнении наступала мгновенная остановка сердца, а врачи потом диагностировали смерть от сердечной недостаточности.

Марк собрал информацию и в числе прочего выяснил, что по выходным Удачник регулярно выезжает в санаторий четвертого главного управления "Барвиха" – генерал не считал излишним раз в неделю снять кардиограмму, принять лечебные ванны, посидеть на лечебной диете…

Самое место для сердечного приступа.

Охраны не было, за исключением личного водителя, который по совместительству был телохранителем и, как правило, занимал палату рядом с шефом, появляясь только в том случае, если генерал нажимал тревожную кнопку.

Ночью Марк легко забрался на третий этаж и бесшумно проник в генеральскую палату, так как балконная дверь была не заперта. Удачник спал на животе, обхватив подушку волосатыми руками. Он был одет в полосатую пижаму, а лысину согревала шапочка, напоминающая татарскую тюбетейку. Генерал по-детски всхлипывал во сне и чмокал губами.

Марк слегка растерялся, так как не знал, сработает ли удар, если его наносить со спины. Он решил дождаться, когда генерал перевернется. И тут фортуна подвела: киллер-невидимка потерял контроль над собой. Сначала к горлу подкатила тошнота. Так бывало всегда, когда начинался приступ. Что произошло дальше, Марк точно не помнил. Вроде бы он, в припадке необъяснимой ярости, пару раз со всего маху пнул спящего, а дальше провалился в темноту…

Следующие дни он провел у генерала на даче. В пыточной… Его особенно не мучили. Пару раз приставили оголенные провода к половому члену, пару раз к вискам, потом сделали какой-то укол, и Марк выложил про себя все, что знал и даже то, что подзабыл, а тут сразу вспомнил… Генерал участвовал во всех допросах лично и особенно напирал на какого-то Дибаева – не он ли заказчик? Марк такой фамилии не знал, а поскольку всех прочих сдавал, как говорится, "на раз", стало ясно, что он говорит правду.

Заказчиков вскоре приволокли в тот же подвал. Мучили страшно. Но и они Дибаева не знали, а убийство генерала затеяли по просьбе неведомого им иностранца, которому милицейский начфин не вернул какие-то сумасшедшие деньги – то ли за яхту, то ли за дом в Ницце.

Короче говоря, пришлось Марку расстрелять обоих по просьбе Петра Анатольевича, который этот расстрел предусмотрительно заснял на видеокамеру, а пленку положил в сейф, пояснив, что Марк Ручка отныне становится его рабом, нужным для всяких грязных дел…

Ручке эта идея не понравилась. Он запомнил фамилию Дибаева, которого так боялся Удачник, а потом и отыскал, предложив свои услуги. Тот предложение принял, и вскоре милицейский генерал, причастный, как выяснилось, к покушению на президента России, был обнаружен мертвым в собственном автомобиле. Вроде бы покончил жизнь самоубийством, а именно застрелился… "Мрак" сработал, как всегда, хорошо. Он припер своего мучителя к сидению, пережал пальцем сонную артерию, а когда тот на пару секунд потерял сознание, вложил в его ватные пухлые пальцы пистолет и нажал генеральским пальцем на пусковую скобу…

Дибаев заплатил за расправу с Удачником щедро, разрешив вместе с компрометирующим видео забрать из генеральского сейфа все деньги, которые там обнаружатся. Сумма оказалась огромной – больше трехсот тысяч долларов. И Марк сразу понял, что это аванс на будущее, поскольку жизнь генерала столько явно не стоила.

Так и вышло: спешно улетая в Лондон, Дибаев позвонил Марку и сказал, что в эту цену входит жизнь некоего Беркаса Каленина. Чтобы отработать должок, Марк и прибыл на остров Сердце…

Впервые в жизни убивать ему не хотелось.

Он даже не мог толком объяснить самому себе, что поколебало его привычное равнодушие к судьбе будущей жертвы. Может быть, дело было в том, что пропал его любимый пистолет, и это Марк посчитал дурным знаком.

Скорее, впрочем, раздражало поведение Дибаева, который, сидя в Лондоне, вел себя как хозяин его судьбы. Ведь он отдал Марку генеральский сейф без всяких предварительных условий. Да и о сумме узнал только от самого Марка. А если бы Марк промолчал или просто назвал, скажем так, неточную цифру?… Тогда заказа на Каленина не было бы? Пусть живет?

Убить Каленина проще, чем курицу зарезать, это Марк понимал, как никто другой… А если дать ему шанс? Если сыграть с ним в "орла-решку": пусть сам выберет – жить ему или нет…

Со школьным сторожем и дворником он познакомился в два счета. Егорыч сразу оценил щедрость постояльца, который заранее припас несколько бутылок и денег на деревенский самогон давал исправно.

– Сколь хочешь, живи! – радовался нежданной удаче Егорыч. – Вход в мою келью персональный, мальцы ко мне не лазят. Рыбачь до белых мух, коль намерение имеется! Ираида у меня знашь где?… – Егорыч погрозил кулаком куда-то в потолок. -… Вот она у меня где! Как скажу, так и будет.

– А ты ей ничего не говори, – посоветовал Марк. – Женщина нервная, подумает, незнакомый мужик, дети тут, ну, и начнутся разговоры… Зачем нам помехи, – кивнул он на водку, – в деле истребления этих запасов?

– И то верно! – согласился Егорыч, с любовью разглядывая диковинную бутылку необычной формы с надписью "Nemiroff". – Это чья ж такая будет? Очки-то давно потерял, а буквы мелкие…

– Американская! – убедительно соврал Марк.

– Уважаю! – серьезно закивал Егорыч. – Эти говно не делают…

С помощью Егорыча Марк раздобыл гранату, объявив, что хочет малость побраконьерить. Нехитрым приспособлением он увеличил время срабатывания взрывателя примерно до минуты и предоставил Каленину смертельно опасную возможность испытать судьбу…

…Когда Каленин с гранатой разобрался, Марк, наблюдавший эту сцену от начала до конца, почувствовал странное удовлетворение. Перед этим он долго объяснял пацану, что не надо разжимать пальчики, пока гранату не возьмет дядя…

– Молодец! – хмыкнул Марк себе под нос – имея в виду то ли пацана, который все сделал правильно, то ли Каленина, который не спасовал…

Со Степкой вышло случайно, можно сказать, от скуки. Егорыч завел… Степка, говорит, в рукопашной – зверь! Хоть вдесятером на него выходи. Хоть с ножом! Хоть как! Покалечит он москвича, как два пальца об асфальт…

– Москвич против Степки, что овца против медведя, – согласился Марк. – Только зачем Степке его, горемычного, калечить?

– А куда он денется, Степка-то! – вздохнул Егорыч. – В деревне так: чо хошь делай, а честь свою мужскую прикрой! Потому должон он москвича энтого проучить: нос ему сломать для порядка, или какую иную важную часть организма изувечить! Только чтобы всем видать было, что Степка за честь свою поруганную открыто вступился…

"Ладно, дед! – подумал Марк, чувствуя прилив сил, который он всегда испытывал перед рукопашной. – Потрогаем твоего непобедимого. Заодно и клиенту испытание устроим… Пускай снова жребий тянет".

…Вернувшись с пристани несолоно хлебавши, Марк никуда больше не выходил. Он до вечера провалялся на раскладушке, читал старые газеты и смотрел телевизор, рассчитывая хотя бы завтра покинуть остров. Но ближе к ночи Егорыч принес дурную весть: парома в ближайшие дни ждать не следует, поскольку какие-то супостаты еще вчера сожгли его до полной непригодности.

– Не горюй! – ободрил Марка Егорыч, деловито расставляя на столе, покрытом газетой, нехитрую закуску. – Назавтра я к одиннадцати с работой управлюсь и доставлю тебя "на землю" самолично, как говорится, в лучшем виде.

– Ты же божился, что у тебя нет лодки! – рассердился Марк.

– Вчерась и не было, а теперя объявилась! – гордо ответил старик. – На мою старую "резинку" свояк нынче мотор обещал приладить. Потому транспорт назавтра будет. Давай выпьем…

Но утром, ближе к одиннадцати, на пристани началась неведомая суета. Марк еще на подходе разглядел несколько мощных катеров, с которых на берег высаживались крепкие мужики. Они вытаскивали на деревянную причальную платформу неподъемные ящики и аккуратно запакованные огромные баулы. Марк наметанным глазом оценил их отменную физическую подготовку и сходство в одежде: практически все были в легких комуфляжных штанах, заправленных в высокие армейские ботинки. Физиономии этих явно хорошо тренированных товарищей тоже заставили Марка задуматься: многовато было, как принято говорить, лиц неславянской наружности.

Русские, правда, тоже были. Несколько светлоглазых и светловолосых парней виртуозно ругались матом, подгоняя соратников. И вся эта интересная компания, с мешками на потных спинах, быстро и умело стала рассредотачиваться по острову.

– Это кто ж такие будут? – поинтересовался Егорыч у знакомого мужика, который шел от пристани.

– А бес их знает! – охотно откликнулся тот. – Говорят, какие-то соревнования… Триатлон, вроде…

– Триатлон, говоришь! – Марк поразмышлял еще минуту и решительно развернул Егорыча в сторону флигеля. – Давай-ка бегом, дед!

Когда Егорыч, запыхавшись, захлопнул за собой дверь, Марк неожиданно зло, причиняя старику боль, сгреб его за ворот и жестко спросил:

– Про графский подземный ход вчера наврал по пьянке? Ну?!

– Почему сразу "наврал"?! Имеется!

– И где он?

– Тут вот! Прямо подо мной! Подвал тут… Только это… туды никто годов сорок не лазил.

Марк зачем-то взглянул на часы. Было десять минут двенадцатого. В этот момент ударила первая автоматная очередь. Тут же за ней – вторая…

Последний бой Адама Полубарьева

Полковник Евграфов уже решил для себя, что этот день он вряд ли переживет. Вопрос был только в том, как скоро настанет роковая минута.

Раньше времени умирать не хотелось. Да и без боя – тоже.

Когда ударили первые очереди, Евграфов повел себя по-военному четко: он двинул вбок занавеску на окне, увидел метрах в пятидесяти от конторы людей в масках, обвешанных оружием, и первым делом оценил наличный состав.

Народу боеспособного было пять человек.

Следователь прокуратуры, мужик лет пятидесяти с исхудавшим лицом сероватого цвета, выдающим наличие какого-то скрытого заболевания. "Не боец!" – подумал Евграфов.

Местный участковый Коровин, повторный рапорт которого, собственно, и привел полковника на остров. Этот как раз мужик злой и цепкий! Эк он на Каленина взъелся! Был бы поумней, понял бы сразу, что вся эта история – чистая подстава. А может, и понял, но сначала из вредности решил земляку нервы помотать…

Два молоденьких сержанта, стажеры астраханской школы милиции, казались ребятами неплохими, но пороху явно не нюхали – в отличие от самого Евграфова, который сначала капитаном, а потом уже майором прошел две командировки в Чечню. Н-да…

И арсенал на пятерых – четыре штатных "Макарова"… Прокурорский оружие с собой на остров не брал.

Евграфов зачем-то потрогал бревенчатую стену, будто проверяя ее надежность, и спросил, обращаясь к Живописцеву:

– Погреб есть?

– Откуда? – удивился глава поселения. – Это же контора! На что тут подпол?

– А чердак?

– Имеется!… Вон! – он ткнул пальцем в потолок, показывая на едва заметный квадрат, замазанный многочисленными слоями краски. И тревожно спросил, кивнув на окно: – Чего там?

– Захват острова, похоже… Попробуем спрятаться, а там посмотрим.

– Ну, давайте, а я тут останусь! – неожиданно заупрямился Живописцев. – Я же власть, как-никак!

Евграфов старика уговаривать не стал:

– Хорошо, встречай гостей! Попробуй их вопросами отвлечь, заодно узнай, что к чему! А мы – туда! Давай, орлы! Быстро!…

Молоденькие сержанты лихо передвинули стол и принялись толкать крышку люка, которая сразу не поддалась.

– Краска залипла, черт!… – ругнулся один из них, смуглый и узкоглазый.

Он еще раз напрягся, а потом с маху ударил по крышке кулаком. Та провалилась внутрь, оставив на потолке четкий след, образованный отвалившейся краской.

Евграфов огорченно покачал головой:

– Заметно! Но деваться некуда, давай!

Сначала закинули первого, того самого узкоглазого и щуплого. Тот за руки втащил остальных, а последнему – полковнику – пособил дядя Коля.

– Не тушуйся, дядя Коля, – бросил Евграфов, закрывая люк. – На рожон не лезь и действуй по обстановке…

Живописцев успел пару раз шаркнуть светлыми китайскими плетенками по полу, распинывая по углам отлетевшие с потолка куски засохшей масляной краски. Потом, заслышав близко голоса, кинулся к столу, отодвинул его на прежнее место и уселся на стул, изображая глубокое погружение в служебную деятельность.

Дверь с треском распахнулась и в комнату ввалились трое вооруженных автоматами мужчин в масках, а следом вошел еще один, судя по всему старший, который лица не прикрывал.

Евграфов приник глазом к узкой щели и видел именно этого мужчину. Сверху трудно было разглядеть его лицо, так как он сразу прошел в центр комнаты и встал практически под чердачным люком, поэтому видны были только его обожженная солнцем бордовая шея, рыжеватая шевелюра и крутые плечи… Судя по фигуре, экипировке и повадкам, был он явно не новичок в своем деле.

Он подошел к столу и резко спросил:

– Ты глава?

Евграфову был виден только край стола, так что Живописцева он не видел, но тот, видимо кивнул, поскольку бандит продолжил:

– Один тут?

– А кому ж тут быть? – раздался глуховатый голос дяди Коли. – Чай, не клуб… Контора… А вы кто будете, господа хорошие? Почему, значит, с оружием? Никто меня не предупреждал, что будут с оружием!

– Не дури, дед! Все ты понял! Остров захвачен! Поэтому давай быстро на улицу: поведешь по деревне к тем, у кого ружья охотничьи есть или иное оружие… И объяснишь каждому, что человек триста баб с детьми мы уже взяли, сейчас их взрывчаткой обкладываем. Если кто рыпнется, будем сразу расстреливать баб и детей – по двое за каждого провинившегося! На пристани несколько таких шустрых уже лежат, мух кормят! Понял?

– Так откуда ж мне про всех на острове знать, кто при оружии?… – без явной робости возразил дядя Коля. – Я ить…

Договорить он не успел. Рыжий сделал резкий шаг вперед и без замаха двинул в его сторону короткоствольным "калашниковым". Послышался грохот падающего стула, а за ним и тела.

– Вставай, дед! И веди… Сейчас ты только зубы потерял, а дурить будешь, пристрелю без разговоров.

Евграфов видел, как двое других потащили к двери дядю Колю, лицо которого было все в крови.

– Пусти! – булькнул он окровавленным ртом. – Кого знаю, покажу…

Старик смачно плюнул на пол кровавой кашей, утерся и, пуская кровавые пузыри, упрямо огрызнулся:

– Размахался тут…

…– Что делать будем? – тихо спросил Евграфов, оглядывая в чердачной полутьме свое воинство, когда внизу стало тихо.

Коровин покинул свой наблюдательный пункт у крошечного мутного окошка с трещиной посередине и неуверенно сказал:

– Надо темноты дождаться, товарищ полковник, да попытаться вплавь на землю перебраться. Я тут все тропки знаю. Сами-то мы что против них?…

– Сколько тут самым коротким путем до воды? С полкилометра?… – уточнил Евграфов. -…Через час-другой они всех жителей запрут, и тогда любой, кто на улице появится – это мишень. Вряд ли незаметно проскочить сможем. Разве что с боем… К тому же, боюсь, до темноты мы здесь не досидим. Они скоро каждый дом обшарят, а как только они сюда вернутся, да внимательно на потолок глянут, тут нам и… Что думаете, Адам Михайлович? – обратился он к работнику прокуратуры.

– Ясно, что нас найдут, – хмуро отозвался тот. – Ребята, похоже, профессиональные… Странно даже, что сразу контору не осмотрели… А думаю вот что: мне надо к ним выйти. Скажу, что из прокуратуры, что делом о покушении на убийство занимался…

– Зачем? – удивился Евграфов.

– Мне все равно не уйти, если бой… Стреляю плохо, бегаю еще хуже: сердце больное.

– А что вы сможете сделать, если выйдете? – вмешался Коровин.

– Да ничего особенного… Планы их попробую узнать, а если со всеми вместе запрут – людей поддержу. А так подстрелят меня без всякой пользы.

– Не пойму я что-то этот маневр… Глупо самому в пекло лезть… Нас пока отсюда никто не гонит!

Адам Михайлович Полубарьев виновато улыбнулся:

– Если я к ним сейчас выйду, может, и вас искать не станут. Как считаете, товарищ полковник?

– Давайте без этих официальностей! Олег Сергеевич я. Искать все равно станут! Кто-то скажет, что на острове с вами были работники милиции. Мы же не тайком приехали…Если выходить, только чтобы нас прикрыть, смысла не вижу.

– Скажу, что мы с вами каждый по своим делам разошлись, что вы, возможно, уже уехали… Сбрешу что-нибудь! А главное – себя в качестве переговорщика предложу. Я уже был переговорщиком. Тогда получилось…

– Это где же? – заинтересовался Евграфов.

– В Махачкале, год назад, когда детей захватили… Я же в Астрахани меньше года. До этого в Дагестане работал…

– Так это вы тогда были?! – вскинул брови Евграфов. Он прекрасно помнил тот случай. Даже инструктивное письмо с личным составом изучал, где в пример приводились действия переговорщика, которому удалось сначала стать заложником, а потом уговорить бандитов сдаться.

– Олег Сергеевич! – продолжил Полубарьев. – Давайте так: я сейчас к ним двинусь. Скажу, во дворе, в сортире спрятался… Они, я видел, туда не заглядывали. Попробую их уговорить, чтобы женщин и детей отпустили. Буду убеждать, что могу выйти на самый высокий уровень для доведения их требований до руководства страны. Короче говоря, это целая наука, которую я не только изучал, но и на практике применял…Честное слово, Олег Сергеевич, так хоть польза от меня будет! – улыбнулся Полубарьев в ответ на недоверчивый взгляд полковника.

– Что-то тут не так, товарищ полковник, – раздраженно перебил Коровин. – Чего ему не сидится?! Подвох тут какой-то! Или…я не знаю, что.

Почему-то именно эти слова Коровина вывели Евграфова из себя. Он сверкнул своими синими глазами и жестко произнес:

– Что вам непонятно, старший лейтенант?! Сидеть здесь и ждать, конечно, можно, а можно попытаться хоть что-нибудь путное предпринять!

Евграфов еще раз оглядел свое воинство и твердо сказал:

– Слушай мою команду! Адам Михайлович идет к бандитам. Задача: выявить их планы, навязаться в переговорщики, попытаться уговорить отпустить женщин и детей, убедить не трогать остальных. Информацию о случившемся я по телефону передал, приказ – действовать по обстановке. Так что ждем. Если дотемна на нас не выйдут, попробуем пробраться к воде. Если найдут, примем бой… Идем все вниз, если что, воевать удобнее.

Они быстро и очень тихо спустились в кабинет дяди Коли.

– Товарищ полковник! Разрешите? – Коровину явно не понравилась программа действий. – А бой зачем принимать? Бою этому будет ровно пять минут. Шарахнут из гранатомета – и собирать нечего будет для похорон! Что проку от этих хлопушек? – Коровин показал на кобуру.

– Что предлагаете?

– Если найдут до темноты, надо сдаться.

– Давайте прямо сейчас выйдем с поднятыми руками. Так, что ли?

– Сейчас не к чему! – серьезно возразил Коровин. – Нас пока не нашли. А если найдут, воевать смысла никакого! Лучше в заложники пойти…

– Кто еще в заложники хочет? – спросил Евграфов.

Все промолчали.

– Жить, конечно, всем охота, – спокойно продолжил он. – Только не нужны мы им в заложниках. Заложников у них завались! Мы для них лучше мертвые. Сдавшегося мента им одно удовольствие расстрелять! Тем более нас с вами, Коровин! Мы по возрасту как раз подходим под тех, кто Чечню прошел. А чеченцы там точно есть. Пацанов этих, может, и не тронут, – он кивнул на сержантов, – да и то не факт! Адам Михайлович в штатском и не из милиции, пусть к ним идет. А мы – по обстановке. Ясно?

– Так точно!!! – громким шепотом отозвались сержанты. Коровин при этом промолчал, давая всем своим видом понять, что не согласен с решением старшего по званию.

…Адам Михайлович раскрыл окно, выходящее на противоположную сторону от двери, во двор, где стоял туалет, и стал неловко протискиваться наружу, то прилаживая одну ногу, то пробуя начать с другой. За этой физкультурой напряженно наблюдали остальные: действительно, случись бой, толку от Полубарьева никакого. Наконец, тот уселся на подоконник, свесив ноги наружу, и неожиданно спросил:

– У кого на мобильнике аккумулятор посильнее?

– У меня! – отозвался розовощекий сержант.– Дня на три точно хватит, утром заряжал.

– Давай.

– Зачем? – не понял парень.

– Правильно! – догадался Евграфов. – Отдайте телефон, Яшин! Он вам вряд ли понадобится! – И ободряюще улыбнулся, поняв, что его слова прозвучали двусмысленно. – Пробьемся, новый подарю…

– А ему зачем? – удивился сержант. – Обыщут и отберут!

– Я его в укромном месте оставлю, – пояснил Полубарьев. – К примеру, вон там, справа от туалета, в траве…Запасной канал связи будет. Может пригодиться!

– Ну да… – согласился сержант, протягивая телефон, хотя по его лицу было ясно, что замысла старших товарищей он так и не понял.

– Вот ведь, что делает с человеком возраст, – продолжал ерзать на окне Полубарьев, – знаю, как тело двинуть, а оно словно чужое, не слушается. И одышка еще… Олег Сергеевич, если что, сыну пособите. Он у меня поздний… Шалопай… На юрфак, на третий курс перевелся… Мало ли что… – Полубарьев испытывал неловкость и от неудобной позы, и от необходимости говорить то, что, в-общем-то, говорить было не обязательно, но и уходить без этих важных слов к бандитам тоже не хотелось… – Если что, поддержите парня? Ладно?

– Конечно! – твердо сказал Евграфов. – Не волнуйтесь!

– …Пошел я, – Полубарьев неловко спрыгнул во двор и, пригнувшись, боком потрусил к свежевыкрашенному деревянному сооружению. Он быстро сунул в траву возле стенки туалета мобильный телефон, скрылся внутри, а через мгновение, громко хлопнув скрипучей дверью, уже во весь рост, не скрываясь, вышел во двор. Возле калитки, ведущей из палисадника на улицу, он задержался, демонстративно поправил брючный ремень, проверил, застегнута ли молния на ширинке, потом поднял руки вверх и замахал ими, стараясь привлечь внимание кого-то, кого из конторы пока было не видно.

– Эй, ребята, – крикнул он. – Не стреляйте! Оружия у меня нет!

…Он отошел от калитки метров на двадцать, когда к нему, наконец, подбежали двое в масках, обыскали и подвели к тому самому рыжему, что ударил в лицо Живописцева. Рыжий Адама выслушал, кивнул головой в сторону конторы, и двое побежали прямиком на окно, за которым притаился Коровин.

– Заложил!!! – прохрипел тот и заметался по комнате.

– Это они к туалету! Вон, свернули! – успокоил его краснощекий Яшин. – Проверяют, нет ли еще кого… Слышь, Буратаев, хорош затвором клацать!

Буратаев сидел на корточках в углу комнаты и возился с табельным оружием. Он сощурил и без того узкие глаза и серьезно возразил:

– А зачем в окнах мелькать? Домелькаетесь, заметят вас… Один пусть дежурит у окна, а остальные лучше бы пригнулись.

– Верно, – кивнул Евграфов. – Коровин, от окна! Яшин, вести наблюдение аккуратно, через щель между занавесками. Ну как там, Яшин?

– Этот товарища из прокуратуры допрашивает. Все спокойно, вроде. Мирно беседуют. Какой-то бородатый к ним подошел. Теперь ссорятся, вроде. Бородатый кричит, руками размахивает…

Евграфов осторожно выглянул в окно и увидел, что дело принимает тревожный оборот: рыжий внимательно слушал "бородатого", а тот что-то горячо объяснял, указывая на Полубарьева. Разговор шел на повышенных тонах, и даже через плотно закрытое окно долетали отдельные слова. "Махачкала", "русская свинья", "обманул"… Плохо, ох, как плохо!

Рыжий, наконец, махнул рукой, давая понять, что все дальнейшее ему не интересно, и двинулся по своим делам. А бородатый дернул затвор и ударил короткой автоматной очередью по серому пиджаку Полубарьева. Тот упал навзничь в придорожную пыль, выгнулся и затих.

Яшин резко отпрянул от окна, будто очередь ударила в него, и схватился за голову.

– Расстреляли!!! – перепуганно прошептал он.

Евграфов, которого близкая очередь тоже заставила рефлекторно пригнуться, побледнел так, что его черные густые брови и такие же черные усы стали казаться искусственно прилепленными к абсолютно белому лицу. Он увидел, как два бандита, лениво переговариваясь, взяли убитого за худые лодыжки и потащили за ближайший дом. Голова Адама Михайловича оставляла в сухом, как порох, песке неглубокую борозду и подымала за собой облако пыли, которое тут же догоняло убитого и оседало на его лице и полуприкрытых глазах.

– Говорил же я… – начал было Коровин, но Евграфов сдавленным окриком оборвал его:

– Молчать! Потом, когда отсюда выберетесь, доложите по инстанции: так, мол, и так, полковник Евграфов принял неправильное решение, отпустил прокурорского под пули! – Полковник яростно бугрил желваки. – Легче тебе, Коровин, от этой правоты?…

– На словах у него все складно выходило, – шепнул Яшин и неожиданно широко перекрестился. – Царствие небесное…

– Он тогда в Махачкале профессионально сработал! – Евграфов уже взял себя в руки. – Там детский сад захватили. Он сначала детей вывел, а потом четверых бандитов заставил сдаться. Один, гад, ушел…

– Так это, наверное, он и есть! Тот, что стрелял, – Яшин аж подскочил от своей догадки.

Евграфов пожал плечами:

– Что теперь… Геройски погиб Адам Михайлович! А наша задача – выжить! Ясно?! Есть еще желающие выйти к бандитам с поднятыми руками?… Желающих не вижу, включая старшего лейтенанта Коровина! Раз так, приказываю: продолжать наблюдение, фиксировать огневые позиции, быть готовыми при необходимости принять бой!

Евграфов отошел в угол, пробежал пальцами по клавишам мобильного телефона и вполголоса доложил кому-то о случившемся.

…– Товарищ полковник! – встревоженно позвал Буратаев. – Смотрите!

Евграфов приник к занавеске и сразу понял причину тревоги сержанта: боевики, разделившись на небольшие группы, двинулись по деревенской улице, заходя в каждый дом, видимо, для тщательного осмотра.

– Все ясно: ищут, не спрятался ли кто!… Значит, так: дождемся, когда они вон тот дом осмотрят, – Евграфов показал на соседний дом, – и попробуем туда перебраться. В контору они заявятся в последнюю очередь, были же недавно. Перебегаем по одному.

…Первым, ловко выбравшись из окна, бросился к соседскому забору Коровин. Он в одно движение перемахнул его и скрылся в кустах.

Один за другим бесшумно шмыгнули к забору сержанты. И тоже удачно: через забор перелетали так, словно в момент расставания с землей силы в ногах удваивались, и двухметровая высота казалась препятствием несерьезным.

Евграфов тоже все сделал ладно: забора достиг в три прыжка, подтянулся легко, но ровно в ту секунду, когда он приземлился в соседском дворе, скрипнула калитка и прямо напротив притихшего в траве Евграфова появился мужчина в камуфляже с автоматом на плече. Вел он себя спокойно, так как, судя по всему, только что осматривал этот дом, и был абсолютно уверен, что там никого нет.