Текст книги "Я, физрук: экзаменатор (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5

Глава пятая, в которой еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу, а я отчаиваюсь, обретаю надежду, сильно удивляюсь и получаю долгожданное извещение.

Я сидел ни жив ни мертв, словно чувак, который уже в кабинете врача осознал, сто потошибке попал не к дерматологу, а к проктологу. Вспомнилась бессмертная фраза – еще никогда Штирлиц не был так близок к провалу. Случилось то, чего я подспудно опасался все время. И так некстати! Наконец-то нашёлся тот, кто очень хорошо знал Геральта Даркена. Это не Якоб Тварина с его шапочным знакомством и добродушным нравом. Которого оказалось не так уж и сложно водить за нос. Напротив меня сидел следователь из Отдела по магическим преступлениям или как там правильно называется их контора. Умный, цепкий, расчётливый и сметливый. Такому лапши не навешаешь.

Чуть улыбаясь, Терьер выжидающе смотрел на меня. Глаза его не улыбались. С другой стороны он не побоялся снять с меня, кандалы. Уже зная, что со мной что-то неладное. Вот и как мне теперь выкручиваться?

– Эээ... Ммм... – я замычал, как невыучивший урок школьник. Признаться, со мной такое впервые. Обычно я за ответами в карман не лезу, как вы уже знаете. – Господин следователь... Думаю, происходит жуткое непонимание ситуации.

– Мне тоже так кажется, – охотно согласился Жерар. – Видите, я не звоню во все колокола, не бью тревогу... Я сомневаюсь, что вы самозванец. Я точно знаю, что вы тот, за кого себя выдаёте, а не какой-нибудь перевертыш. Мой давний однокурсник и друг Геральт Даркен, профессор из Грозенскула, приехавший в Колдовгаст на замену умершего преподавателя. Но почему в таком случае мой друг не узнает меня? Любопытно, не находите? Вот я и спрашиваю, кто вы?

Ответ пришёл в голову сам собой.

– Вы правы, мастер Терьер, – с понуро опустил голову. – Иногда я сам задаюсь этим же вопросом. Я болен. И болен тяжело.

В серых глазах следователя зажегся искренний интерес.

– Продолжайте.

– Амнезия. Не слышали о такой болезни? Порадает мозг и стирает определённые участки памяти, – в тот момент Ди Каприо почувствовал бы себя жалким актеришкой из деревенского драмкружка по сравнению со мной. – Очень редкая болезнь, о которой почти никто не знает. Лекарства от нее не существует. Просто однажды ты просыпаешься и понимаешь, что не все помнишь. Иногда забываешь события из личной жизни, произошедшие в прошлом, иногда забываешь людей. Судя по всему, о вас я так же напрочь забыл.

Терьер пораженно уставился на меня. Думаю, таких басен ему ещё слышать не приходилось. И это было настолько парадоксально, что не походило на враньё. С одной стороны объяснение простое как пять копеек, с другой довольно мудренное.

– Вы не представляете, сколько всего исчезло из моей памяти о прошлом, – сокрашенно покачал я головой. – Многому приходилось и приходиться учиться чуть ли не с нуля. Разумеется, я никому не могу рассказать об этом! Представляете, волшебник моего уровня и при моей должности страдающий подобной хворобой?

Я шёл на ощупь по очень опасной, коварной и скользкой тропке. И прилагал все усилия, чтобы не упасть. Жерар, несколько смущённо откашлявшись, сказал:

– Хм, профессор, если жто правда, то мне вдвойне жаль. Мне жаль, что вы больны. И мне жаль, что я потерял своего друга.

– То, что я не помню вас, господин Терьер, не должно служить препятствием для начала новой дружбы, – обстоятельно сказал я. Неужели выкрутился? А что, я фактически, ни в чем не покривил душой. Я же действительно его знать не знаю и помнить не помню. Главное, чтобы законник не решился проверить мою искренность какими-нибудь магическими штучками или применить ко мне нечто вроде очков истинного зрения. А с другой стороны, зачем? Физическую подмену такой опытный служака давно бы разгадал. И, словно подтверждая мои предположения, Жерар сказал:

– В Железном Черепе невозможно носить чужую личину, пользоваться заклинаниями перевоплощения, отводом глаз и прочее... Будь вы кем-то иным, ваша маскировка развоплотилась бы еще в пятницу. Вы Геральт Даркен, бесспорно. Но друг ли вы мне, покажет следствие и ваше желание сотрудничать.

Я всплеснул руками.

– Мастер Терьер, поверьте, я не меньше вашего хочу выяснить правду. И не столько из-за того, что хочу спасти свою шкуру, а потому, что делаю взять ублюдка, убившего моего ученика, за глотку!

Следователь невольно улыбнулся и коротко рассмеялся:

– Вот теперь я узнаю своего давнего школьного приятеля! Геральт, хоть ты меня и не помнишь, позволь пожать тебе руку. Мы не виделись сто лет.

Он привстал с кресла, я потянулся ему навстречу и крепко пожал его ладонь. Следователь подержал мою руку секунды две и нехотя отпустил. Он с тоской произнес:

– Не думал, что наша встреча будет такой. Я пес закона, а ты мой подследственный, заключённый Железного Черепа. Я слышал о твоих успехах на поприще преподавателя... Мы были такими близкими друзьями и такими разными людьми.

– Жерар, – неуверенно сказал я. – Раз пошла такая пьянка, помоги мне. В память о нашей былой дружбе, о том, каким ты меня помнишь. Я не убийца!

Мой давний, как оказалось, друг некоторое время молча и задумчиво смотрел на меня. Я попытался взять себя в руки. Слишком много потрясений за последние несколько минут для моей слабой расшатанной психики! Подлечиться бы. А лучшего лекарства под рукой и нет. Осталось в лаборатории Бухольца.

– Завтра с утра начну готовить документы о твоем освобождении, – твердо произнес Терьер. – Думаю, через пару дней тебя освободят.

Я чуть не расцеловал его. Я же сказал, что обязательно вернусь! Мне везёт, да, можно сказать и так. Но везёт тому, кому везет, верно?

–

В камере рассказал своим временным соседям, как мне удалось облапошить простачка следователя, набрехав ему с три короба. По-моему, с самым невозмутимым видом добавил я, это легаш купился с потрохами на мои басни. Чародеи-угодовнички благоговейно смотрели на меня так, словно я был по меньше мере Аль Капоне! Так же я добавил, что вырвавшись на свободу, не забуду о своих новых друганах. А что еще я мог им сказать? Не думаю, что каждому из них светит что-то особо серьезное. Все ж таки реально опасных преступников среди моих сокамерников не было. Но поддержать этих бедолаг было нужно. Теперь я по себе знал, каково это париться в кутузке. Пусть даже и на таких привилегированных условиях как у меня.

Кстати, я вспомнил, где слышал имя судьи, Златолюба Коррупция, который занялся бы мною, дойди до этого дело. В конторе этого наидостойнейшего человека работал до заключения под стражу Людвиг Сквилер. И если верить словам Бухгалтера о том, что его просто подставили с какими-то махинациями, то выходит, что мне повезло дважды. Такой хмырь, как Златолюб, засадил бы меня надолго, впаря парочку пожизненных сроков.

Уже ночью, ворочаясь на жёстком матрасе под аккомпанемент посторонних звуков, и не в смлах уснуть, я прокручивал в голове наш разговор со следователем. Пообещав похадотайствовать о моем освобождении, Жерар Терьер взял с меня слово, что я стану его ушами и глазами в Колдовгасте. Да, ему понятно, что я не виновен. Но убийство есть убийство. Оно совершенно и нераскрыто. И таинственный преступник по-прежнему на свободе. Разумеется, Терьер не мог так просто закрыть на это глаза.

Конечно, я пообещал, что буду помогать в его расследовании. Мне самому до зарезу хочется узнать, что за мразь копает под меня. Да и наладить хорошие отношения с таким человеком, как Жерар, тоже не помешает. Я планировал жить в этом мире ещё долго. И по-возможности, счастливо.

Ко мне кто-то забрался на шконку и устроился в ногах. Я недовольно заворчал. Какого хрена, что еще за подозрительные проявления близких тюремных отношений? Я приподнялся, готовый как следует отмандить неведомого паршивца, а то и пасть ему порвать, и наткнулся на круглые, горящие в полумраке как у кота, ярко-зелёные глаза гоблина.

– Тебе чего, браток? – шепотом спросил я, решив повременить с расправой. Гоблин не тот парень, который будет совершать необдуманные поступки. – Чего не спится в ночь глухую?

Зеленокожий шаман приложил палец к губам, призывая меня не шуметь и жалобно колыхнул длинными ушами.

– Хотеть помочь, – с трудом проговорил он на столь трудном для его речевого аппарата языке. – Ты скоро уходить... Я помогай.

– Да нет, корешок, меня выпустят без всяких проблем, – по-своему истолковал я слова гоблина. – Пробовать бежать мне смысла нет. Я смог обдурить следака, помнишь? Так что судейские мне ничего не смогут пришить. Через пару дней я помашу здешнему куму и вертухаям ручкой!

Жаболап некоторое время переваривал сказанное мною. Затем заёрзал на одеяле и, поджав под себя короткие ноги, нескладно сказал:

– Я знать... Знать, что ты уйти! Я помогай дальше... Тебе помогай.

У меня невольно заныло под ложечкой. Этой малый решил, что уходя, я смогу забрать его с собой. Твою то мать... Из всех моих сокамерников этого зеленокожего ушастого бедолагу мне было жаль более всех других. Но не мог же я унести его в мешке? А если попробовать выкупить? Да нет, Шнифт на такое не пойдет. Уж больно серьёзное дело шьют Жаболапу. Сговор с разбойниками, повлекший за собой убийство. Вот если бы гоблина прихватили на обычном воровстве... И всем наплевать, что по факту, парень-то и невиновен!

– Друг, – я неуверенно начал и запнулся. – Конечно, у меня есть связи на воле и авторитет... Но даже я не всесилен.

– Ты можешь все, – уверенно заявил сверкающий глазищами шаман. – Но потом тебе помочь... Помощь будет нужна не тому... Не проф... фр.. фессору!

– А кому? – сбивчивая речь гоблина меня окончательно запутала.

– Тебе, Толик.

Сказать, что эти два таких простых слова меня поразили, ничего не сказать. Меня убило наповал! Откуда этот малыш знает как меня зовут?!! Не, ну ясен хрен, я наказал всем назвать меня Анатолием. Но я ни разу не сказал, как склоняется мое имя! Так откуда это узнал гоблин?! Или же... Меня словно ошпарило. Я подался вперед и невольно схватил его за узкие, затянутые тюремной робой плечи.

– Жаболап, скажи, ты видишь меня? Видишь, кто я на самом деле?

Гоблин торжественно и скорбно кивнул, присовокупив:

– Моя видеть тебя внутри. Моя знать твое истинное имя, Толик Ряз.. Рязаг.. Нгыз... Моя помогай... Помогай с другим... С Даркен.

У меня челюсть отпала. Даже когда меня чуть не разоблачил Жерар, я не был так ошеломлен. Если он и впрямь видит благодаря своему дару мою сущность, то может, и впрямь поможет мне разобраться с доставшимся мне в наследие памятью и способностями Геральта Даркена, волшебника первого уровня?! Да нет, так не бывает. А если бывает? Да мне даже мизерная помощь, способная копнуть чуть глубже залежи спящего мастерства Даркена, будет бесценна. Мне нужен этот гоблин. Любой ценой.

– Тсс, братишка, молчок, – я выразительно повел глазами по сторонам. – Кроме нас двоих никто об этом не должен знать.

Гоблин понимающе кивнул. Его мордочка выражала огромную сосредоточенность. Я же, усмехнувшись, подумал, что у меня формируется интересный круг друзей. Эльф, колдуны, один из которых алкоголик, а другой намертво пропах зверями, гоблин! Но на этих ребят я мог рассчитывать в этом мире, как ни на кого другого.

Отправив гоблина на верхнюю шконку, я опять улегся и накрылся одеялом. Черт возьми, есть над чем подумать, как сказал один чувак, которого усадили голой задницей на муравейник. И как мне вытащить гоблина? Подключить к этому делу моего нового старого знакомца Жерара Терьера? Хватит ли полномочий у него? Так то следователь предстает человеком весьма серьезным, способным разрулить любые проблемы. Значит что? Значит, пока я еще тут парюсь, нужно затребовать незапланированную встречу с Жераром. Сошлюсь на то, что вспомнил что-то особо важное. С этими мыслями и заснул.

–

Потекли одинаковые постылые дни. Стараясь разнообразить быт и досуг нашего санатория, я муштровал зеков-чародеев, обучая их гимнастике, и проводил турниры по армрестлингу. Последнее занятие очень всем понравилось. Чаща всех выигрывал Прыщ, крепкий уркаган, прикрытый за подделку волшебных артефактов. От нечего делать, в ожидании освобождения, я уже подумал создать кружок народной самодеятельности и начал потизоньк разучивать с сокамерниками старую арийскую песню "Ночь короче дня", очень вкатившую моим соседям по нарам. Мы продолжали неплохо питаться, потихоньку прдъедая запасы из принесённого Твариной мешка. Так наступила среда. День выгула, как здесь говорили.

Нас, заковав в кандалы, вывели в замощенный камнем внутренний дворик, один из многих в тюрьме. Помимо старины Скалозуба за нашими праздными шатаниями по двору наблюдал дополнительный наряд из дюжих ребят в коже и железе, вооружённых увесистыми железными палками. К нашему дружному пионер-отряду из восьми заключённых присоединились ещё полтора десятка из двух соседних камер предварительного задержания. На вид, почти не отличающихся от нас. Кандалы, цепи, серые робы, угрюмые небритые рожи. Я потер собственную, заросшую, как у моджахеда, физиономию. Бритвенных принадлежностей здесь не выдавали, увы. А вообще очень похоже на какую-нибудь средстатическую американскую тюрягу, из тех, что показывают в фильмах. Не хватает только гимнастических снарядов и кучи негров.

Здесь, под открытым хмурым небом было прохладно. Мы зябко ежились, пританцовывая и стараясь побольше двигаться. С низкого неба срывались, кружа, снежинки. Но воздух... Воздух был особенно вкусен. Свежий, чистый, морозный, исполненный запахов соли и моря. После затхлости нашей каморки, как глоток божественного нектара. На прогулку выделялось ровно два часа. Снежок под ногами постепенно превращался в грязь. Я внезапно вспомнил, что сегодня первое декабря. Началась зима. До Нового года и окончания первого учебного семестра месяц. Затем длинные двухнедельные каникулы. А потом еще пять месяцев и выпускные экзамены.

Даже здесь, прохаживаясь с видом хозяина Вселенной по тюремному двору, я не переставал быть учителем и думал о своих учениках. Как никак один из экзаменов буду принимать я. Защита от Темных сил и Заклинаний. В том, что я всем злопыхателям назло, доживу до этого момента, я даже не сомневался. Оно, конечно, не говори гоп, пока не перепрыгнешь. Но вот хотелось и впрямь всему миру показать кукиш и громко заорать в нависающее над нами серое небо – хрен вам всем!!!

На исходе нашей прогулки произошел небольшой казус. Один из зеков из соседней камеры споткнулся о зеленокожего гоблина. Отягощенному дополнительными кандалами Жаболапу было не очень удобно маршировать по двору, вот он, неуклюже ковыляя, и угодил под копыта не смирившегося с проявлением подобной неучтивости арестанта. К радости окружающих стала назревать драка. Мне, как пахану, пришлось вмешаться. Охранники, явно не спеша пресечь свару, с проклюнувшимся интересом наблюдали со стороны. Они в любой момент могли вмешаться, все были в кандалах, явной понажовщины не намечалось, так почему отказывать себе в бесплатном кино? Один только мрачно подпирающий стену Скалозуб дёрнулся было, но я успокаивающе ему махнул.

Я поспешил на место намечающейся разборки, когда ко мне подскочил Филин и возбуждённо заговорил:

– Профессор, Сохатый из шестой камеры наехал на нашего Шамана!

– Сохатый? Ничего, сейчас мы этому лосю рога поотшибаем!

– Он вечно ко всем цепляется, ублюдок, – Филин злорадно потирал ладони, готовясь к мести.

Мы успели как раз вовремя. С одной стороны за гоблина встали Копченный, Табакерка да Прыщ. Бухгалтер с Микстурой привычно прикрвавали тылы. Заключённые разделились на две неравные группы. Шестая и восьмая камеры против нашей седьмой. Над бедным, сьежившимся гоблином, понуро опустившим уши, нависал долговязый зек, крайне несуразного и безобразного вида и, надсаживаясь, орал, брызжа во все стороны вонючей слюной. Отвратительный огрызок жизни, одним словом.

– Ты хоть знаешь, кому под ноги закатился, недомерок зеленый? Любитель лягушек и пиявок! Ты хоть понял, на кого свою пасть саблезубую раскрыл? Ты, выродок!..

М-да, с фантазией у этого очеловеченного гиббона явно слабовато. Его разадоривал беззащитный вид Жаболапа и явное численное преимущество скалящихся компаньонов. Растолкав сгрудившиеся вокруг шамана и Сохатого узников, я решительно встал рядом с облегчённо выдохнувшим гоблином. Долговязый зачинщик смерил меня подозрительным взглядом и выпятил губу:

– Это еще что за Василиск? Тебе чего, дядя?

Я, прищурившись, молча смотрел в его рябую, вытянутую как у мерина, рожу. Очередная мелкая сошка из мира магических преступлений, а все туда же, метит в авторитеты. А на деле ждёт суда за подделку заклинаний от облысения. Я чуть выступил вперед, оказавшись с Сохатым буквально нос к носу. Тот, злобно пыхтя, начал надуваться, как индюк, стараясь меня устрашить.

– Слушай сюда и слушай очень внимательно, конь педальный, – пока еще тихо и спокойно начал я. – Кто я такой, тебе знать не обязательно. Не по твоей масти этот вопрос. А вот чего мне надо, отвечу. Этот зеленокжий парень из моей хаты. И за него отвечаю я. И если у тебя есть какие предъявы, обращайся ко мне. Это, кстати, всех касается. Так чего ты хотел, лось сохатый?

– Ты кто такой? Ты вообще понял, на кого погнал? – поначалу несколько прибалдевший от моего спокойного ледяного тона, долговязый зек все же решил переть до конца. Ну, я так и думал, ума у него явно не больше, чем у самого настоящего лося. И как он вообще волшебником стал? Вот вернусь в Школу и в красках обрисую своим двоечниками, какая жизнь из ждет, если не начнут исправляться.

– Что-то ты мне надоел, жертва аборта, – вздохнул я. – Считай, ты заработал внеочередное дежурство по классу после уроков!

– Чего?! – угрожающе начал выдвигать нижнюю челюсть Сохатый, сжимая под одобрительное ворчание сокамерников кулаки.

В его челюсть я и влепил мощный крюк с правой, усиленной левой. А как иначе, длина короткой цепи не позволяла ударить по другому! Сохатый рухнул, как серпом срезанный. Его тупая башка с перемешанным ударом мозгозаменителем с отчаянным грохотом ударилась о замостившие тюремный двор плиты. Ноги несколько раз судорожно дернулись и он затих. У его подельников от изумления округлились глаза почище, чем у нашего Филина. Я же, неспеша переступив через сомлевшее тело, громко сказал:

– Так, всем кто меня не знает, слушать внимательно! Я дважды повторять не буду! Любой, кто попытается наехать на кого-то из моей хаты, будет иметь дело со мной. И не думайте, что я оставлю кого-то безнаказанным, даже если откинусь! У меня есть связи и на воле и в тюрьме. Гниду достану везде и загоню под парашу! Я понятно объясняю?!

Гробовое молчание потрясенных зеков говорило более чем красноречиво. Я успокаивающе похлопал Жаболапа по плечу.

– Все нормально, браток. Даже если я и впрямь раньше тебя выйду, тебя здесь никто не тронет. А я тебя не забуду.

Кандалы начавшего подавать признаки жизни Сохатого вдруг вспыхнули зеленым светом. Выгнувшись дугой, заключённый заорал от дикой боли, словно через него пропустили пару миллионов вольт. Даже я подскочил от неожиданности, что уж говорить о других. К нам, неспеша,приблизился Скалозуб. Ага, вот и действие зачарованных наручников во всей красе, сообразил я. Заключённые испуганно попятились в стороны. Могучий йети пнул ногой обмякшее тело Сохатого и, переглянувшись с охранниками, что-то буркнул. Это что-то здорово напоминало слово "карцер". В котором, кстати на неопределенное время прописались отаваренные мною Никлас Рыжий со своей шестеркой, после выписки из больнички. Теперь им компанию составит и Сохатый. Ничего, вместе им будет теплее долгими морозными ночами.

На том наша прогулка и завершилась. Перех тем как зайти в камеру, я шепнул Скалозубу, что мне нужно срочно поговорить со следователем Жераром Терьером. И передал косматому несколко крупных серебряных монет. Лохматый гигант понимающе кивнул.

Моя встреча с законником не успела состояться, ей помешало на редкость приятное для меня известие. На следующий день меня вызвал к себе Лагер Шнифт и сообщил, что комендант передал ему бумагу о моем освобождении. Ее доставили с пылу с жару прямиком из Управления по расследованию магических преступлений за подписями Терьера и какой-то важной птахи. Свобода!! Признаться, я до последнего не мог поверить в это известие. Одно дело знать, что ты невиновен и тебя должны скоро выпустить и другое – воочую наблюдать торжество справедливости.

Особенно меня тронули скупые слезы Шнифта, когда он, кряхтя и запинаясь, назвал меня дорогим другом и профессором, и заявил, что ему будет меня очень не хватать. Ага, как же, особенно моих денег. Пришлось отдать ему остатки монет и взять обещание, чтобы ребят из седьмой камеры сильно не доставали. Шнифт, не будучи дураком, и скумекав о моих вероятностных связях и положении, клятвенно пообещал. Так же я взял с него слово, чтобы он обязательно передал Жерару Терьеру мою просьбу, написанную тут же, в кабинете старшего надзирателя на листке бумаги. Шнифт, не глядя, свернул послание в трубочку, засунул в карман и заверил, что непременно выполнит все просьбы такого уважаемого, хоть и временного, увы, гостя как я.

Вернувшись в камеру, я сообщил своим друганам, что выходу на волю. Понятное дело, что парни за меня порадовались, но были в их глазах и проблески грусти. Поскольку отбывать я должен был с утра, вечером мы закатили прощальную вечеринку, с остатками переданных Твариной деликатесов, правда, на сухую. Но нам было весело. И долго еще из седьмой камеры неслась разудалая песня, которую, надрываясь, вразноголосицу, но с огромным воодушевлением ревели несколько глоток:

– Мне не до сна, палач придет на рассвете,

– И звук шагов за дверью бьет, словно нож!

– Но в клетку входит не гонец верной смерти,

– А в рясе черной святая ложь!..

– Ночь короче дня, день убьет меня!..