Текст книги "Я, физрук: экзаменатор (СИ)"

Автор книги: Максим Шторм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18

Глава восемнадцатая, в которой Колдовгаст отрывается на новогоднем балу, я остаюсь настороже, а беда пришла оттуда, откуда не ждали.

Дух праздника и наступления Нового года пронизывал каждый закуток огромного замка. Школа буквально кипела в преддверии грядущего бала. Воскресенье с самого утра выдалось шумным, радостным и пульсирующим энергией сотен обитателей Колдовгаста. Сегодня после обеда должен был грянуть так всеми ожидаемый Новогодний бал.

Поставленная в гигантском зале елка светилась тысячами огней, ее подножье было завалено горами подарочных коробок и свёртков. В соседнем зале, под чьим сводачатым полотком мерцали километры разноцветных гирлянд, уже были накрыты столы, ломящиеся от вкусностей, сладостей и фруктов. Дивные ароматы хвои, апельсинов и конфет витали по всем коридорам и комнатам. Гомон и говор сотен учеников не смолкал ни на минуту. Перед глазами мелькали нарядные мантии, карнавальные костюмы, маски. Иногда в воздухе шумно бухали запускаемые местными проказниками шутихи и петарды, под радостные вопли детворы осыпаясь миллионами блесток и сгорающих в воздухе искр...

Праздничное настроение передалось всем. Строгие преподаватели благосклонно улыбались, работники школы, наравне с учениками возбуждённо кричали, когда очередной фейерверк взмывал к высоченным потолкам. Десятки домашних эльфов, сбиваясь с ног, носились по Кодовгасту, наводя последние штрихи. Наверно один я готовился к празднованию с фальшивой улыбкой на морде и взведённый как пружина внутри. Я даже не накатил с утра соточку за наступившее воскресенье, а это о чем-то да говорит!

Одевшись во все чисто и тщательно выглаженное, напялив поверх костюма строгую мантию, выбритый и расчесанный, я лениво слонялся по коридорам, то и дело встречаясь с неугомонным шайками младшеклассников, и следил. Следил за каждым шагом благосклонно, словно патриарх всех дедов морозов, раздающего направо и налево улыбки, директором. Казалось, что этот добрейший дедушка вот-вот позовёт меня, попросит присесть ему на коленку и рассказать стишок, а затем одарит петушком на палочке. Но меня не проведёшь. Я видел эту старую хитрую лису насквозь. Так же я не отводил глаз, по мере возможностей, от его приближенных. Таких же расфуфыренных, довольных и радостных. Не хотелось бы первому пропустить возможный удар, если он последует.

Моими верными помощниками на новогоднем балу стали трезвый как монах Бухольц, разящий во все стороны ароматами свежего сена Тварина, спустившийся из своей башни затворник Юнкерс. Даже Грубус и Венера Фемус, отдавая должное праздничным дураковаляниям, нет-нет да и перебрасывались со мной понимающими взглядами. Мотаюшийся у всех под ногами Пиви держал свои острые ушки на полный прием. Вот такая вот команда у меня. Гоблин Жаболап остался в моей комнате. Он сидел перед камином, надувшись как большущая зеленая жаба и нервно подрагивал вислыми ушами. Он назвал это шаманским сном и просил его не беспокоить. Дескать, ежели он что учует неладное, то тут же даст знать. Его выпуклые глаза были закрыты, а длинные ловкие пальцы неустанно перебирали тонкие высохшие травинки, сплетая их в подобие косичек. Гоблин, следуя обещанию, неустанно работал, плетя защитные обереги-браслетики. В общем, каждый старался как мог.

Помятуя о данном группе привидение под предводительством сэра Эктора слове, я навестил удаленную разрушенную башню, с помощью волшебных очков отыскал вход и снова пообщался с ее обитателями. Местный призрачный бомонд уже изнывал от нетерпения и был рад видеть меня во плоти. Я клятвенно заверил, что если не пойдет дождь из камней, то в самые ближайшие дни я налажу для них связь с Самервиллем. Открою долгожданное окошко для выхода на свободу. Все и надо то было, что наведаться в гостиницу, да снять со шкафа в моем номере железные цепи. В своем классе я уже подобную процедуру провернул. Оставалось только надеяться на добросовестность призрачных бедолаг. А то устроят по городку новогодние колядки с переодеваниями!

Зал для гуляний размером не уступал футбольному полю, а высоты был такой, что вечером, задрав голову, ты не видел потолка. Огромные аркообразные окна были украшенны разноцветными аппликациями и бумажными снежинками, где-то вверху горели десятки бездымных ярких огоньков, свешивались мишура и блестящие дождики, в центре стояла гигантская елка, а на противоположном от главного входа конце зала была устроена на возвышенности большая, задрапированная ярко-красными тканями сцена. Я с любопытством смотрел, как прибывшая по такому случаю группа народной самодеятельности устанавливала на сцене музыкальное оборудование. Представляете? Будут песни и танцы. Мне даже захотелось посмотреть какого шороху наведёт эта банда, похожая на местный аналог Аеросмит, при помощи лютней, волынок, барабанов и флейт! Парни были патлатыми, в пестрых нарядах, и на первый взгляд не дураки выпить. Значит, настоящие рокеры. Доводилось мне однажды слышать, как на баянах тяжелый метал наяривали. Вечером поглядим, на что способны эти волосатики.

Между елкой и сценой было отведено место для танцев. Наверняка с этой же сцены директор Школы будет толкать праздничную речь. Интересно, сможет ли он переплюнуть по части брехни одного вождя, из года в год обещающего привести одну далекую страну к благополучию и процветанию?..

– Профессор, а вы будете на вечернем празденстве?! – ко мне резвой рысью подкатил вездесущий Седрик. Как всегда он возник словно из воздуха и едва не сбил меня с ног.

– Обязательно, – я важно кивнул и по-приятельски подмигнул четверокласснику. – Подобное зрелище я ни за что не пропущу.

– А то! А то! – захлёбываясь от восторга, затараторил мальчишка. Его голубые глаза горели восторгом. – Обещают магический салют, кучу подарков, танцы, представление по чаролету вокруг новогодней ёлки!

Я обернулся и окинул взглядом пушистое дерево, уходящее макушкой под потолок. А что, размеры зала вполне позволяли закрутить тут элементы высшего пилотажа на потеху публике. Наверняка личные ученики Аларика Юнкерса постараются.

– Надеюсь, хоть взрывать ничего не планируется! – я усмехнулся. От меня не ускользнул хитрый, пронырливый вид Седрика. С подобных ему сорванцов станется поджечь и саму елочку.

– Салюты точно будут, – твердо пообещал школьник, будто был назначен ответственным за их проведение. – Постарайтесь ничего не пропустить, профессор.

– Здесь можешь даже не сомневаться.

Убивая посление минуты перед началом праздничного застолья, я шатался из зала в зал, расточая дежурные улыбки и приветствуя знакомых. Складывалось впечатление, что Дуплус словно избегает меня. Издалека поздоровавшись со мной представительным кивком главы всей планеты, он важно двинулся в противоположном направлении, сопровождаемый Мерлински, Шмондис и Простатусом. Я, в свою очередь, тоже не будучи сильно настроенным на общение, помахал замершей подле елки Мари Фьючер. Учительница предсказаний несколько рассеянно помахала мне в ответ, улыбаясь своим сокровенным мыслям. Черт ее знает, что у нее в голове. И почему она примкнула к директору. Хотя, судя по всему, она была из породы ведомых, и просто следовала мнению большинства. А жаль.

Я зашел в банкетный зал, где уже все было готово, от заваленных вкусностями столов было не отвести глаз, а стулья и лавки были отодвинуты в ожидании пирующих. Я поднялся выше и занял место с краю за длинным преподавательским столом. Тяжело сопя, рядом со мной бухнулся на заскрипевшим под его весом стул Якоб Тварина.

– Уже пора бы и червячка заморить, – проворчал он, окидывая плотоядным взором ароматные блюда. – Ты сегодня сухой, что ли, дружище?

– Как язвенник, – подтвердил я, глядя на часы. – Уже почти двенадцать. Скоро начнется застолье. Ничего подозрительно не заметил?

Тварина пожал пюмогучими плечами.

– Да все так же, как из года в год. Разве только елка на этот раз подкачала.

Подкачала? Я изумлённо посмотрел на невозмутимого бородача. Тот, ухмыляясь, потянулся за бутылкой вина.

– Мне кажется, что ты зазря паникуешь, Геральт, – шепнул он, наклоняясь ко мне. – Я с утра пораньше обошел загоны с животными. Даже самые чуткие и беспокойные еще спали. А по поведению зверей можно о многом рассказать. Расслабься, ничего сегодня не случится. Дуплус не совсем идиот, чтобы затевать какую-то провокацию на празднике на глазах сотен учеников. Не забывай, что ближе к вечеру прибудут из совета попечителей и представители Магического совета! Важные люди соберутся. Кто будет рисковать в такой ситуации?

Я, молча наблюдая, как в зал начали вбегать первые ученики и, весело переговариваясь, рассаживаться за столами, пробурчал:

– Не забывай, что одному человеку в школе уж точно на все начхать с высокой скалы. Этот ни перед чем не остановится.

– Мы так и не знаем его настоящих мотивов, – еще тише сказал Якоб, отпивая из кубка. – Зачем ему ссать в общий компот? Они все заодно и будут действовать сообща и наверняка. И уж точно не сегодня.

– Вот это меня и смущает, – пробормотал я. – Его политическая принадлежность. У меня такое чувство, что мы упускаем что-то очень важное. Что-то мы не знаем!

Тварина, покосившись на прошедшего мимо него Дурикуса, сказал:

– Единственный, у кого можно было спросить, уже давно мёртв, Геральт.

Я молча кивнул. И тут же вздрогнул, озарённый очередной "гениальной" идеей. Верно... Ублюдус Злобнус мертв. Кремирован и почти забыт. Но возможно ли вызвать его дух?! Как я уже убедился, в этом волшебном мире порой случается так, что души умерших не хотят уходить в загробный край. Так, может, и призрак Злобнуса околачивается где-то поблизости?! А почему бы и нет? Я давно уже был готов поверить, что здесь порой происходят настолько невероятные вещи, что выглядят сказочными только на первый взгляд.

– Вот вы где! – рядом с нами уселся Герман Бухольц, такой же трезвый как и я, и серьёзней, чем кардинал Ришелье на приеме у короля. – Уже почти все в сборе. Дуплус поджидает кого-то из важных гостей. Как только прибудут, так и начнется пир.

Тварина выразительно посмотрел на меня. Мол, вот видишь. А ты тут панику разводишь. Я же в тот момент думал о вызове мертвых и некромантии. Явно не новогодние мыслишки! Да ещё и наверняка из раздела запрещенных заклинаний, за практику которых уж точно можно обеспечить себе досрочное пребывание в гостеприимных стенах Железного Черепа.

– Мои то, гляжу, все в полном составе подтянулись, – спеша сменить тему разговора из-за появления множества лишних ушей, сказал я. Ученики из пресловутой группы неудачников , возбуждённо смеясь и перешучиваясь, занимали свои места.

Люциус Торчел, Блумквист, Станкевич, Попинс, Рамси Грубус... Насколько видел, пришли действительно все. Не было только Генри Стинга. Доктор Клизмер весьма ревностно относился к своим обязанностям. И предписал своему предновогоднему пациенту строжайший восстановительный режим. Если Стинга выпустят из медицинского блока вечером хотя бы на часок, посмотреть на представление, это уже будет огромной уступкой со стороны главного врача Школы. По моему заданию гоблин Жаболап плел двенадцать браслетиков. Двенадцать, улавливаете? Да, Генри Стинг предал нас, он был соглядатаем, шпионящим в пользу Горация Простатуса. Но он все еще оставался моим учеником.

Через некоторое время банкетный зал наполнился детворой и шумным гудением. Все столы были заняты, особо голодные и нетерпеливые уже налегали на праздничные блюда, аура беззаботного веселья пленяла всех без исключения. Некоторые учителя, из уже присоединившихся к нам, не стесняясь, налегали на вино, краснея от удовольствия и оживая на глазах. Не хватало только директора и завуча. Они должны были появиться в сопровождении званных гостей Школы. Но нам пока и без них было неплохо. Семеро одного не ждут. Даже если с этим одним придёт кто-то еще.

Пить я не собирался, но от вкусной еды отказываться не хотел. Придвинув к себе блюдо с жареной курицей, хлеб, горчицу, копчёную селедку и аппетитный на вид овощной салат, я под подначивающим взглядом Тварины, уже наливающим себе второй кубок красненького, взялся за вилку.

– Семь лет не пью и презираю тех, кто пьет! – осуждающе сказал я, отрывая поджаристую куриную ножку. Тварина едва не захлебнулся вином от хохота. Бухольц, во всем подрадая мне, героически придвинул а себе графин с тыквенным соком.

Пока мы, перешучиваясь, основательно заправлялись, наконец, нашему вниманию, под бурные аплодисменты и приветственные крики явились долгожданные гости. Вместе с надутым как пивень Дуплусом и маниакально хихикающей Мегерой Шмондис к нашему шикарному столу подсело несколько солидно выглядевших мужиков возраста от среднего и выше. Дорогие камзолы, отлично пошитые мантии, ухоженные руки, величественные благообразные лица. Члены Совета Магов и школьные попечители. Ребята, обладающие в определенных кругах изрядным весом. Наверняка владельцы приличных состояний и соль земли магической. В общем те еще прощелыги, взяточники и кровососы. Некоторые константы неизменны в любом из миров!

Успокаивающе замахав руками, источая добрейшие улыбки, Дуплус призвал школьников продолжать наслаждаться яствами и не обращать на нас внимания. Сегодня взрослые такие же проказники, как и детишки, добавил он. Нынче за праздничным столом все равны. Ого, этот столетный сухарь еще шутить пытается? Твою мать, да если бы не мои нехорошие предчувствия, я бы обязательно начал напиваться! Слова директора поддержали громогласным свистом и радостными воплями. Стук ножей и вилок с удвоенной силой звонким переливом вознёсся к потолку. Тварина уже наливал себе по третьей.

Мимо нас прошел высокий и подтянутый доктор Клизмер. Я не упустил возможности пригласить его присоединиться к нашей занимающей край стола компании. На что врач с видимой охотой согласился. Я тут же осведомился о здоровье Стинга.

– Идёт на поправку, – заявил Клизмер и добавил, подтверждая мои предположения. – Но до полного выздоровления я запретил ему всяческие нагрузки. И предписал строгую диету. Поверьте, больничный суп сейчас для него намного полезнее яблочного пирога. Тем более на днях он отбудет домой. Там и наверстает упущенное. Ему помогут прийти на вечернее представление и получить свой подарок.

– Вы разговариваете как человек военный, – заметил я, накладывая себе в тарелку салат. – Раньше не служили?.

Спрашивал наобум. Хрен его знает, служат ли тут вообще в армии? Тем более волшебники. Но доктор Клизмер к моему удивлению кивнул и, деликатно отрезая кусочек бифштекса, сказал:

– Да, профессор Даркен. Сразу после окончания университета я два года отслужил полевым хирургом. Даже застал окончание военного конфликта с Кэр Шадруином. А затем решил посвятить себя лечению детей. Такого, знаете ли, насмотрелся, на всю жизнь впечатлений хватит.

– А я два года в погранцах оттарабанил. – не подумав, автоматически брякнул я и, запихнув в пасть салат, ожесточённо зажевал, надеясь, что мои словам не предадут значения. Ну, идиот!

– Да, да, помнится, еще давно, во время нашего знакомства, ты что-то такое рассказывал, – неожиданно подтвердил Тварина, чье широкое мясистое лицо, под воздействием вина, налилось очаровательным помидорным цветом. Я, жуя, что-то замычал. Ага, как же. Ну хоть большого прокола не вышло и то хорошо. А так, не ровен час опять на чем-то попадусь!

Когда пирующие утолили первый голод, директор поднялся и как проженный тамада заявил, что пришла пора идти в бальный зал, водить хороводы вокруг елочки и разбирать подарки. Так же пообещал торжественную речь, но его уже мало кто слушал. Детвора сломя голову, выскакивала из-за столов и летела к елке.

Когда Дуплус в окружении важных столичных дядек, взошел на украшенный гирляндами помост, перед ним уже собралась огромная толпа человек в четыреста. Я был среди них, стоял чуть в стороне, поближе к одуряюще пахнущей ели. За мной высились эвересты разноцветных коробок. Усиленный волшебством зычный голос Дуплуса вознесся над залом, достигая самого удалённого уголка. Он начал говорить сущие банальности, которые то и дело прерывались смехом и восторженными аплодисментами. Ребятня, развлекалась, веселилась. Собравшиеся тут дети готовились встречать праздник. И ни в одну голову не приходило и тени мысли, что в такой беззаботный и весёлый день может случиться что-то плохое. Я смотрел на море празднично одетой ребятни и думал о том, что детство это самае счастливая пора в жизни.

Я пропускал почти все, что говорил Дуплус, мимо ушей. И едва не пропустил тот миг, когда он громко и мощно крикнул о том, что Новогодний бал объявляется открытым. С кончика его волшебной палочки сорвался ярко-алый огонек, взлетел вверх, под потолок, вырос в огромную звезду и с оглушительным хлопком рванул, хлынув ливнем из конфетти и искусно вырезанных из фольги снежинок. Следом над головой завопившей от восторга толпы детей начали рваться десятки ракет. Сотни, тысячи огненных росчеков и разноцветных искр с громким треском и канонадой осветили зал, превращая его в гигантский калейдоскоп.

В ту же минуту появившиеся за спиной директора с важными гостями музыканты вдарили на своих инструментах бодрый рок-н-ролл. Звук стоял такой, будто вся сцена была заставлена усилителями "Маршал"! Восторженно вереща, школьники пустились в пляс. Милостиво улыбаясь, Дуплус увел вяло похлопывающих в ладоши высокопоставленных дармоедов со сцены. Насколько я понял, им не терпелось вернуться в обеденный зал и продегустировать вина из личных запасов Дуплуса. Я поймал на себе игривый взгляд уже порядком подогретой Шмондис и торопливо отвернулся. Господи спаси, не хватало мне еще отбиваться от подвыпившей старой патаскухи!

Пол дрожал и вибрировал, воздух насыщали мощные звуки лютней и волнынок, в ход вступил вокалист, дерущий глотку не хуже Стива Тайлера! Школьницы запищали от захлестнувших эмоций. Самые младшие начали осаждать заваленную подарками елку. Мне пришлось даже благоразумно убраться с дороги, чтобы не быть затоптаным возбуждённой детворой. Я увидел, как коробки, свертки и мешки, перевязанные лентами, нарядно украшенные, сами подлетали в воздух и прыгали в руки тех, кому были предназначены. Так что любая ошибка, благодаря особой магии, была исключена. Каждый получал именно свой подарок.

Не успела затихнуть первая песня, как зал взорвался в одобрительных криках, грохнули новые хлопушки и петарды, голося от радости, школьники требовали продолжения веселья. Я внезапно почувствовал себя старым и лишним на этом празднике жизни. Усмехнувшись, я уже собрался идти в банкетный зал, как вдруг в бальный зал, на бешенной скорости ворвались пятеро облаченных в сверкающие костюмы всадников на метлах. Их лица закрывали пооумаски, за спинами развивались красные плащи. Закладывая умопомрачительные виражи, они мастерски закружились вокруг ёлки, поднимаясь все выше и выше, и выстреливая из волшебных палочек оглушительно рвущиеся фейерверки. Ученики неистово заулюлюкали, приветствуя новое развлечение. Даже я, задрав голову, с завистью смотрел на взлетевших к потолку наездников.

Не знаю почему, но тут же вспомнился свой бесславный заезд, во время соревнований, посвященных дню начала учебного года. Да, будь я тогда чуток проворнее... И я застыл, будто громом поражённый. Гвалт, охвативший все пространство огромного помещения, стих, будто его напрочь отрезало от моего уха. Я же, едва не заматерившись вслух, вспомнил! Я вспомнил, где видел рожу навестившего меня во сне клятого самодовольного чернокнижника! Черт меня возьми, твою же мать, как я раньше к этому не пришел... Сумасшедший полет на мётлах вокруг новогодней елки выдернул из недр моей памяти то, о чем я так нелепо забыл. Я вспомнил...

А потом вообще все пошло на перекосяк. Я не увидел, как он появился в бурлящем от восторга и водоворота сотен школьников зале. Возможно, это была одна из моих самых фатальных ошибок. Просто одинокая, чуть прихрамывающая фигура начала двигаться к центру, не отвечая на поздравления и приветствия. Он был бледен и сосредоточен. Словно шел к своей строго поставленной цели. Шел, не сворачивая, и никого не замечая вокруг. Как человек, который решил совершить определённый поступок и ничто не могло его остановить.

Когда Генри Стинг возник возле гигантской елки, бесплотной тенью просачиваясь между толкающейся ребятни, под звуки вновь загремевшей веселой музыки, я не придал его появлению особого значения. Только отметил, что сломанная нога наложила на него существенный отпечаток и, вопреки заявлениям доктора Клизмера, выздоровление его идёт не настолько быстро. Генри Стинг выглядел крайне измождённым. Но при этом, повторюсь, очень целеустремленным. А затем... Затем, когда уже стало ясно, что он задумал, было уже поздно.