Текст книги "Повестка в космос"

Автор книги: Максим Лучинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)

– Сволочь ты, Дэн!

– По морде бы тебе засветить!

– Распелся он! Певец хренов!

– Крейсер «Аврора», блин!

– Дерьмо!

– Ящик коньяка с тебя за такие шутки!

– Следующие десять лет все наши дни рождения – за твой счет!

– Сволочь!..

Возвращаясь к казарме, мы с Санчей поносили Дэна на чем свет стоит. Он даже отнекиваться не пытался, хотя мог бы поспорить, что идея сходить поболтать с истантами, честно говоря, не его. Но его тоже прессануло так сильно, что он и не думал сопротивляться.

– Пацаны, все! Никаких больше на фиг контактов! Убиваем Красных Зед – и валим на хрен отсюда. Чтоб я хоть взглядом с этими уродами перебросился! Как вспомню!..

– Я тебе вспомню сейчас! – Я замахнулся на него. – Такая жуть! Я тебе вспомню! Меня до сих пор трясет… Петь он захотел научиться! Паваротти, блин…

– Вернемся на Землю – я к психологу схожу, – пробурчал Санча. – Надо будет как-то мозги почистить от всего этого. Жуть какая… Кстати, Дэн! А психолога-то оплатишь мне ты! Понял?

– Пацаны! Да я!.. – Дэн чуть не плакал, плетясь позади нас. – Кто ж знал…

Мы больше не оборачивались на него.

Пережитое висело в душе тяжелым пустым мешком. Похоже, истанты как-то подтерли память. Испытанный коллапс чувств не саднил раной, но место, которое он выжег внутри, ощущалось ярко и страшно. Хорошо хоть, содержимого мешка не помнилось, иначе о предстоящей войне можно было бы благополучно забыть и тихонько вернуться на Землю вполне состоявшимся шизиком.

Я старался загнать воспоминания о только что пережитом подальше внутрь, лишь бы снова не встретиться с тем прессом ощущений, который вывернул меня наизнанку. Нет уж. Кесарю – кесарево, инопланетянам – инопланетное, а нас оставьте в покое. Какая замечательная у инопланетян политика «невмешательства»! Умницы! Только вот люди, дураки, сами пытаются вмешаться и узнать побольше…

Сзади вдруг зашумело, метнулся луч фар, и нам бибикнули.

– Пацаны, эй! Вы из России? Где тут наши?

Мы оглянулись. За нами пялился круглыми глазами в темень обыкновенный «уазик», только что тент у него был снят. С переднего сиденья рядом с водителем к нам обращался, оперевшись о стекло, какой-то мужик. Вот так раз! А я-то думал, что здесь совсем нет машин. Но, похоже, наши вояки таки привезли сюда кой-какой транспорт. Негоже все-таки начальству мотать километры по местным пространствам.

Однако мужик в машине на военное начальство что-то не больно походил. В темноте ни черта не разглядеть, да еще фары слепили, но это явно был кто-то из наших, из простых.

– Да вон наши! – Дэн показал на светящийся вдали ангар с мерцающими экранами на боковой поверхности _ Прямо с этого торца наша зона и начинается. Мы почти первые приехали, так мы в начале разместились. А так – ближайшие несколько километров по длине все из России, только уж потом иностранцы. А в чем дело-то?

– Да нам к нашим надо попасть, – сказал мужик. – От начальства выехали. Сказали близко – да черт знает.

– Так и есть, близко, – подтвердил Дэн. – Слушайте, а нас не подкинете? А то в темноте что-то не хочется идти…

– Ой, Дэн, только не надо! – протянул Санча. – Два шага осталось дойти! Как-нибудь сами…

– Да не, парни, что за вопрос! – Мужик засмеялся, _ Залазьте! Только осторожней, там сзади гитара… Дайте-ка, я уберу…

Ну, коли согласны, – мы сопротивляться не стали. Подбежали к «уазику» и заскочили назад, водитель тут же дал газ.

– А что гитара? – спросил Дэн. – Кто играет? – Он, похоже, немного отошел от случившегося.

– Да я и играю! – Мужик повернулся к нам. В темноте я вгляделся в его лицо. Чтоб меня…

– Газманов!! – заорал Дэн.

– Точно я! – подтвердил мужик. – Привет, парни!

– И вы тоже в космосе?! – не поверил Санча.

– А где мне быть! Здесь сейчас самое важное место! Не только я, нас тут целая агитбригада: артисты, певцы, журналисты.

– Классно! – обалдел я.

– Буквально сегодня прилетели, – сказал певец, – не знаю, правда, утром или вечером. По часам вроде день, а тут ночь…

– А тут все перепутано, не обращайте внимания! – сказал Дэн. – Олег… – Дэн замялся. – …А можно вас попросить выступить для нас? Это же так здорово! – Наглости ему было не занимать. Или же он хотел ублажить нас после произошедшего?

– Пацаны, – ответил Газманов, – затем и еду. Гитара же со мной!

– Слушайте, – сказал я. – А давайте где-нибудь не у самой казармы, а чуть подальше, а? Там сейчас по экранам концерт с Земли идет, его и не выключить никак. А мы бы собрались где-нибудь, костерчик бы сделали, чтоб все душевно, а?

– Гришка, тема! – кивнул Дэн. – Так! Тормозите! – Он уже распоряжался машиной, как своей. Оглядевшись, Дэн махнул чуть правее: – Что, может, вон там? Вон, недалеко от той скалы…

– Парни, вы туда, – согласился я, – а я сейчас народ созову. Можно, наверное, потом будет переехать дальше, а то все равно всех собрать за раз не получится… – Я выпрыгнул из машины. – Дэн, с тебя костер! – крикнул я. – Как хочешь, но чтоб деревяшки были! Хотел на скалу залезть? Вот и давай! Чтоб когда я пришел, уже все горело!

– Гришка, не ссы! – крикнул Дэн в ответ. – Я такой костер сварганю – все твои истанты охренеют!

Через полчаса мы уже сидели на теплых камнях. В ночное небо били трескающие языки пламени, и искры разлетались красной мошкарой. Тесно прижавшись друг к другу, чтобы занимать поменьше места, мы глядели в раскаленные добела угли. Сзади народ все подтягивался и подтягивался, образуя уже целое поле из сплоченных людских фигур. Рядом с костром стоял «уазик», и на мерцающем отблесками огня капоте человек с гитарой пел: «…Вновь уходят ребята, растворяясь в закатах, позвала их Россия, как бывало не раз. И опять вы уходите, может, прямо на небо, и откуда-то сверху прощаете нас…»

4

Космос сиял острыми иглами звезд. Они рассыпались застывшими льдинками, пронзали черноту космоса сиянием. Здесь тихо, в космосе. И совсем-совсем одиноко. Нигде и никогда на Земле не найти такую пустоту и одиночество. Даже в глубокой пещере или далеко в горах, где кругом только километры камня и ни единой живой души, не ощутить ту щемящую сердце покинутость, какую можно испытать здесь.

Я находился один на командной площадке нашей станции. Огромное круглое поле величиной со стадион зияло пустотой и открытостью. Прозрачные стены существовали, но никак не ощущались. Я стоял словно в самом космосе, окруженный со всех сторон бесконечной пустотой. Подо мной был цилиндр жилого сектора, сверху находился блин гравитационной установки, и ничто видимое их не связывало. Я парил в открытой пустоте, пытаясь осмыслить окружавшее меня бесконечное пространство, но осмыслить его не получалось.

Повернувшись от звезд к Ксите, я сделал несколько шагов по гулкому полу, словно пытаясь подойти, рассмотреть ее поближе, хотя сделай я даже миллион шагов, не почувствовал бы разницы. Ксита, огромная двойная звезда, два огромных сплюснутых шара, пылала невозможным голубым огнем. Шары, казалось, касались друг друга. И хотя наша станция находилась очень далеко от них, сила их свечения поражала. И они тоже безмолвны. Здесь царство абсолютной тишины.

Сама станция, созданная и поддерживаемая несколькими десятками истантов, слегка гудела. Этот звук не замечался сразу, он возникал только потом, когда тишина уже успокоила тебя и подготовила. Звук творения. Звук прямого, происходящего в данный миг созидания. Мне подумалось, что я сейчас имею дело с актом творчества как таковым. Освобожденным от инструментов, от окружающей обстановки. Вот он – звук творчества, момент оголенной истины. Сюда бы парочку искусствоведов, то-то бы они порадовались!

Не заинтересованные в понимании мира, истанты никогда не стремились совершенствоваться в созидании самостоятельных, отдельно существующих от создателей кусков материи. Что им толку от созданного, допустим, космического корабля, если он будет существовать сам по себе, сам будет летать, совершать какие-то операции или просто пылиться на космодроме. Другое дело, когда ты творишь корабль прямо сейчас, ощущая всю его мощь. Когда, созидая его, вместе с ним ты летишь открывать новые миры, постигая неведомые прежде ощущения, тут же изменяя корабль для ощущения еще более новых ощущений… Да уж, это феерический мир. Наши земные эпикурейцы выглядели на его фоне просто уставшими, изможденными работой таксистами.

Все бы хорошо, да только для дел войны, да еще с привлечением цивилизаций, которых хлебом не корми – дай посоздавать автономно существующие куски материи, основа цивилизации истантов подходила не очень хорошо. Спасало то, что «понимание» и «абстрагированное осмысление» присутствовали в их картине мира, пусть и в качестве вспомогательных инструментов.

У истантов все же вышло создать независимо существующие корабли для кэссов и для нас. Глазастые собачки и наши парни получили в свое распоряжение истребители, заточенные специально под них. Но вот сами станции уже не являлась законченным и отдельно существующим продуктом. Те, кто сидел на станциях безвылазно, взять в пример даже меня, испытывали сильный дискомфорт.

Ну что это за дела, когда окружающие стены, защищающие тебя от космического вакуума, – это нечто живое. Когда перекрытия, по которым ты ходишь, – это живое вещество, пусть даже являющееся металлом. Этот металл, собственно, не совсем металл, а материя, с которой прямо сейчас слит в ощущениях истант, создающий твердость, упругость, непроницаемость этой материи по нужной форме и с нужными характеристиками. Причем сам истант находится не тут же рядом, а сидит, сволочь, где-то внутри, и черт его знает, жив о там или нет. Часть станции, конечно, вполне закончена в плане своего создания, как я понял, некий основной каркас существует независимо от стараний инопланетян. Но почти все наполнение каркаса являлось живым продуктом творчества истантов.

Дэн, да и все поголовно, был категорически не согласен с таким подходом. «А что будет, если им сморкнуться захочется? – говорил он мне. – Или в туалет? Кто-нибудь из них отвлечется, пукнет, – а у меня пол под ногами растворится, как не бывало. Что тогда делать? А если они погибнут? Прости-прощай вся станция?»

Конечно, мы знали, что истанты хорошо защищен все созидатели сидели в центре станции, – и что истанты собаку съели на создании вот таких штук, но это не успокаивало. Очень трудно довериться кому-то, когда цена вопроса – твоя собственная жизнь. Тем более обидно и трудно довериться инопланетянину, которому твоя жизнь – что слону северное сияние. Но выхода ни у кого из нас не оставалось. «Доверие», – как говорил незабвенный наш учитель Борис Моисеевич. Вот только жертвенниками никто из нас быть не хотел.

Я не спеша двинулся к краю диска. Кстати, идеальное место для неспешных прогулок и размышлений. Почти как в лесу, когда идешь в одиночестве по тропинке, только вокруг не таинство лесной чащи, а таинство космоса. Только бы истанты не отвлекались, за здоровьем своим следили повнимательней. Я представил, как они сидят в глубине станции, несколько десятков желто-голубых цилиндров, как трепещут их щели. Настроившись на один лад, они охватили своей чувственно-волновой сущностью окружающее пространство и балдеют, создавая саму станцию, ощущая ее массу, силу вращения, ощущая упругость гравитационных полей и прожигающий ветер излучения от Кситы… У них, наверное, оргазм за оргазмом…

Засунув руки в карманы, я добрел до края площадки, уперся лбом в невидимую стену. Вниз ухала громадина сооружения – циклопический цилиндр, порезанный слоями, как рулет. В самом низу, как и наверху, – блин гравитационной установки. Невидимая за Кситой, висела еще одна станция, прямо напротив нас по орбите. Она не несла истребителей и солдат, но на ней была точно такая же, как у нас, гравиустановка. Две станции в паре, мы создавали вокруг Кситы защитное поле, которое должно было не пропустить к звезде Красных Зед. Также предполагалось запускать этих термитов-плазмачей порциями внутрь, отсекать от основной массы и уничтожать по частям, расстреливая истребителями один за другим, как мышей в клетке.

Следом за нижним куском рулета с гравитационной установкой шел такой же открытый кусок, как командная площадка, где я сейчас стоял, только намного выше. Там располагался ангар с истребителями. Затем шел длинный цилиндр с жилыми отсеками, в центре которого сидели истанты-созидатели, а по окружностям располагались помещения для людей и всех прочих обитателей нашего ковчега.

И вся эта громадина, как поплавок, висела в бескрайней пустоте, медленно вращаясь вокруг оси.

Дэна в его каюте не оказалось. Прикрыв дверь, я подумал было вернуться к себе, но пустоты командной площадки мне хватило с лихвой. Оказаться после нее в пустоте своей каюты казалось не слишком хорошей идеей. Тем более что найти Дэна проще простого, несмотря на огромные размеры станции. С моей специализацией координатора я мог узнавать что угодно. В голове словно открывались двери, ведущие в четвертое измерение моего мозга. Истанты вшили в меня способность попадать в яркое обширное пространство, наполненное мириадами цветных огней и звуков. И каждый огонек не походил один на другой. Я мог описать состояние как всех сразу, так и каждого по отдельности. Каждая частичка была либо человеком, либо другим существом. Будь у меня склонность к вуайеризму, ближайшее время представляло бы для меня череду беспрерывных оргазмов. Однако к чужой жизни я был не слишком любопытен. Я и со своей-то жизнью еще не до конца разобрался, поэтому развлекаться, подглядывая за остальными, казалось мне обидной тратой времени. Но пользоваться впихнутыми в меня истантами возможностями по мелочам я себе не запрещал.

Вот и теперь мне было достаточно убрать воображаемую заслонку у себя в голове, как тут же раскрылась модель окружающего пространства. Среди калейдоскопа огоньков я мгновенно увидел маленькую зеленую точку, она выросла в образ Дэна, зеленый полупрозрачный контур. Здоровье у него было в норме, организм функционировал без сбоев, и находился он сейчас на два уровня вниз в каюте Лехи Панкина – своего нового дружка, такого же, как он, летчика-истребителя. В компании с ними был еще и Сурен, парень из Омска, определенный истантами как повар. К ним я и направился.

– Зачем врешь? – кричал Сурен. – Какой вы истребитель? Истребитель – это «Су-27», «МиГ-29». А у вас что? Вы бомбардировщики, а не истребители! Сами же говорите, что у вас бомбы!

– Бомбардировщики! – возмутился Дэн. – Да какие же мы бомбардировщики, если впрямую должны атаковать! А бомбы – это наши снаряды, наше оружие. Просто это очень большие снаряды, поэтому мы их вроде как не выстреливаем, а скидываем. Но суть от этого не меняется! У истребителей тоже ведь есть бомбы, ну и что?

– У вас же, кроме бомб, ничего нет! – возразил Сурен.

– Правильно! – согласился Дэн. – Потому что противник у нас одного вида, и не фиг вешать на корабль другие виды оружия.

– Ай! – крикнул Сурен, махнув рукой. – С тобой бесполезно спорить! Ты уперся, как баран! Что тебе ни говори – бесполезно!

– Вы что орете? – спросил я, повиснув в дверном проеме. – Вас через три палубы слышно.

– Да вот ты ему, Григорий, скажи! – обратился ко мне Сурен. – Вот кто они? – И он уставился на меня своими черными горящими глазами.

– Да пес их знает! – сказал я. – Летчики они. Космонавты-бомбометатели.

– Вот! – Сурен поднял палец. – Вот! И это вам сказал человек, который все про всех тут знает. Так что… помолчи, а? – Он бросил взгляд раздраженного превосходства на Дэна.

– Так нам же сами истанты сказали, что мы истребители! – вступился за честь мундира и Леха Панкин – молодой рыжий парень с лицом, атакованным веснушками. Он валялся на своей кровати, в то время как Сурен и Дэн сидели на полу, подпирая стену. – И что вы гоните? Кто тут главный?

– Истанты! – возмутился Сурен. – Твой ходячий хачапури даже говорить не может нормально, все в ухо кричит. Я и то по-русски лучше его говорю! Что ты слушаешь кого попало, ты меня слушай!

– Да я тебя уже наслушался, голова болит от твоего крика, – сказал Леха. – Скажи лучше, что за дрянь мы сегодня ели? У меня дети будут после такой дряни?

– Дрянь! – Сурен чуть не заплакал. – Это ты у своих истантов спроси, что за дрянь они дают. Зачем я повар? Какой здесь повар? Где зелень? Где свежие овощи? Где мясо? Я спрашивал твоих истантов. Они говорят, это вкусно! Этот коричневый серый клей может быть вкусно?!

– Ну а что, мне понравилось, – сказал Дэн. – Навроде паштета. И сытная. Я тарелку съел – вот так объелся! – Он провел ладонью по горлу.

– Ты дома паштеты ешь, да? – спросил Сурен. – Утром паштет, днем паштет, вечером паштет?

– Дома… – протянул Дэн. – Дома я, понятно, разное ем. Но на войне можно и так…

– Нельзя так! – возразил Сурен. – Через неделю ты тошнить будешь от этого паштета!

– Через неделю, может, и война закончится, – сказал я. – Вряд ли мы надолго здесь застрянем.

Леха оживился. Сев в кровати по-турецки, он спросил меня:

– А что, Гриш, когда уже бой начнется, а? А то мы два раза на учебный вылет слетали, и все.

Пользуясь тем, что он освободил часть кровати, я тут же плюхнулся рядом с ним. Леха обжил комнатушку: на стене висела пара мятых постеров «Чилдрен оф Бодом», а прямо к прозрачной поверхности иллюминатора, занимавшего половину торцевой стены каюты, была прилеплена фотография его жены.

– Ты на что картинки клеил? – спросил я, разглядывая портрет узколицей девушки-брюнетки на фоне сияющих снаружи звезд. Лехе повезло – его поселили во внешнем круге кают, и там были здоровые иллюминаторы. Я жил в одном из внутренних кругов и мог любоваться только на желтые стены.

– На жвачку, – ответил Леха. – Больше ничего придумать не смог.

– У тебя еще жвачка осталась? – удивился я. – Слушай, Лех, одолжи пару штучек, у меня от местной еды зубы болят.

– Одну дам, – сказал Леха. – У меня всего три подушечки осталось… Эх, надо было больше с собой брать! – Он вытряхнул мне одну подушечку, и я бережно спрятал ее в маленький внутренний карман джинсов.

– Кабы знать, я бы столько всего с собой притащил! – вздохнул Дэн. – Можно было и еды набрать, и одежды, и плеер взять… Эх!

Мы заржали.

– Ты, Денис, еще бы телевизор сюда притащил, девчонку бы взял, да? – засмеялся Сурен.

– Да толку-то? – сказал Леха. – Розеток тут нет, не надолго бы хватило всей этой техники.

– Я бы экономно, – ответил Дэн. – Пару песен в день, для поддержания, так сказать, памяти. Вон у Гришки сотик до сих пор работает.

– Ты, Григорий, сотик, что ли, взял с собой? – удивился Сурен. – Здорово! Слушай, давай маме моей позвоним, а?

– Сурен, ну какая мама! – Леха махнул рукой. – У меня тоже сотик с собой, да что толку…

– Нет, ребят, а что! – Сурен оживился. – Вы проверяли, да? Может, какой-нибудь сигнал сюда доходит?

– Да мы еще на прошлой планете проверяли, – отмахнулся Дэн. – Забудь, Сурен, не вспоминай! Тысячи световых лет – тут пока собеседника услышишь, десять раз умрешь. Давайте лучше сфоткаемся. Вон, на фоне звезд! Давай, Гриш! Пацаны!

Они встали перед иллюминатором, и я достал сотик.

– Так, сейчас… – Я включил телефон и ждал загрузки. – Слушайте, а звезды-то будет видно? Тут ведь в звездах самый смак…

– Будет, будет! Не волнуйся!

Я стал выбирать в сотике включение камеры – и вдруг замер. Сверху экрана светилась привычная надпись «Связи нет». Но на индикаторе, там, где полосками показывалось качество связи, то появлялась, то исчезала самая крайняя, самая маленькая палочка.

– Пацаны… – пробормотал я.

– Ну что? – нетерпеливо протянул Дэн. – Все, что ли, аккумулятор сдох?

– Пацаны, связь есть… – неуверенно прошептал я, как завороженный наблюдая мигание палочки.

Они ураганом окружили меня.

– Матерь господня! – удивился Леха. – Ну-ка, а на моем… – Он вытащил свою раскладушку и, нервно постукивая ногой об пол, стал ждать, пока он загрузится.

– Гриша, дай маме позвоню! – сказал Сурен, выхватывая сотик у меня из рук. Но я вырвал его обратно.

– Сначала маме позвоню я, – отрезал я и вскочил. Мысли крутились хороводом. А что, если и вправду есть связь? Позвонить маме? Нет, этого лучше не делать. А вот сестре…

– У меня ничего, – огорченно сказал Леха. – Блин…

– У тебя какой оператор? – спросил Сурен.

– «Мегафон», – ответил Леха. – А тебя, Гриш?

– «Билайн», – сказал я.

– Ну вот видишь! – горячо крикнул Сурен. – В этом все и дело!

– Ладно, пацаны, расслабьтесь, – сказал Дэн. – Фигня все это. Ну какая тут к дьяволу связь? Глюки это. Магнитные поля шкалят, излучение, космический ветер…

– Какой ветер? – не понял Сурен.

– Космический, – ответил Дэн. – Не, вправду, есть такой…

Я слушал их вполуха. Набрать номер было страшно. Страшно, если вдруг сработает. Но так же страшно, если нет. Собравшись с духом, я набрал номер сестры и нажал вызов. Мы вчетвером замерли, ожидая, что будет. Гробовая тишина, ни гудков, ничего. Прождав минуты две, я нажал отбой.

– Я ж говорю, – тихо сказал Дэн. – Фигня это… Парни тоже охладели. Леха опять развалился на кровати, а Сурен сел на пол, стукнув затылком о стенку.

Индикатор все так же мигал одной своей палочкой, и я выбрал телефон Маринки. Трубка все так же дышала в ухо тишиной. Тогда я позвонил Ольке с работы – и снова минута безмолвия. М-да, обидно… Хотя, конечно, какая тут связь? Такое расстояние! Наверняка глюки. Излучение, то-се… истанты, правда, умудрились концерт с Красной площади показать, но еще не факт, что это прямой сигнал был. Может, наши военные запись с собой привезли, все заранее устроили…

Собравшись выключить сотик, я еще раз вызвал список контактов. Андрюха Наговицын был первым в списке, и я просто так, от балды, нажал на вызов. В трубке щелкнуло. «Ту-у! Ту-у!»

– Да? – быстро спросил Андрюха.

Я ловил ртом воздух и пытался выдавить хоть звук.

– Я слушаю! – сказал Андрюха настойчиво, с явным намерением отключится.

– Андрюха, это я, Гришка! – прохрипел я. Пацаны выпучили на меня глаза. Сурен вскочил.

– Я понял, – так же быстро сказал Андрюха. – Что надо?

– Андрюха… – Я был в панике. Что делать? Что говорить? – Андрюха, ты где сейчас?

– В Караганде! – ответил он.

– Где? – не понял я, пытаясь сообразить, то ли это название планеты, то ли город, но если город, то какого черта он там делает.

– В Караганде! – повторил Андрюха. – Что надо-то?

– Ты офигел, что ли?! – заорал я. – Ты хоть знаешь, откуда я до тебя дозвонился?!

– Андрюха, привет! – заорал Дэн мне прямо в рот, но я отодвинул его лицо рукой.

– Андрюха, слушай внимательно, – сказал я. – Ты сейчас где? В нашем городе? Тебя не отправили никуда?

– А тебя что, отправили? – спросил он, явно издеваясь.

– Андрюха, ты охренел? – закричал я. – Нас же в космос забросили! Ты что, забыл? Мы с Дэном сейчас на космической станции! Андрюха, ты мой адрес знаешь? Андрюха!..

– Гриш, слушай, мне некогда. – Я услышал в трубке какие-то голоса. – Давай, потом звони… Пока! – Он нажал отбой. Я стоял, в безумии глядя на парней, и не мог понять, что случилось.

– Гриша, дай маме позвонить! – Сурен схватил меня за руку. Я вырвался и быстро подошел прямо к иллюминатору. Снова вызвал Андрюху и, прислонившись к прохладной поверхности окна, уставился, не мигая, на звезды. «Ту-у! ту-у! ту-у!» – гудело в трубке. Я ждал. «Ту-у! Ту-у!» Наконец Андрюха ответил.

– Гришка, я сказал… – начал он зло, но я его оборвал.

– Слушай меня, дерьмо собачье, – негромко сказал я. – Если ты сейчас положишь трубку, я вернусь и буду бить тебя мордой об асфальт, пока ты не сдохнешь. Понял? – Не дожидаясь его ответа, я продолжал: – С тобой никто не шутит, на хрен ты сдался. Слушай меня внимательно. Запоминай адрес: Преображенская, восемьдесят пять – сорок восемь. Запомнил? Преображенская, восемьдесят пять – сорок восемь. Как угодно: зайди сам, попроси, чтобы зашли, передай, что со мной все в порядке, слышишь? Ты понял?! Передай, что со мной все в порядке! Понял?

В трубке защелкало, я вдруг увидел, как вползает в иллюминатор пылающий голубой шар Кситы.

– Андрюха, алло! Ты слышишь? Андрюха! – Он что-то говорил, но было ничего не разобрать. Переливающаяся голубизна жгла глаза, я зажмурился. – Андрюха! – Но связь пропала… Я бессильно опустил руку. Телефон у меня тут же вырвали, но мне было уже все равно…

– Гришка! Пас! Пас мне! Гришка!

– Леха, сзади!

– Прикрывай!

– Мне! Мне!

– Куда ты!

– Димон! Сюда!

Вещмешок Лехи, с засунутым в него другим вещмешком и перевязанный лямками, летал по командной площадке. Такие же мешки валялись на полу, обозначая штанги ворот. Играли пять на пять в футбол. Наша с Дэном команда безнадежно проигрывала, но мы особо не переживали. Коротая время, Леха предложил в футбол, и мы с радостью согласились. Позвали еще мужиков, кто попался по пути. Правда, хватило нас не надолго. Все-таки работа проектировщиком за компьютером не располагала к хорошей физической форме. Скоро мы с Дэном повалились на пол, все мокрые и уставшие. Потом к нам присоединился и Леха. Сурен продолжал гонять «мяч» с мужиками.

– Уф! Упарился! – пожаловался Леха. – Вот черт! Ведь раньше каждую неделю ходил с друзьями играть. Потом женился – и все… Забросил…

– Мне тогда вообще нельзя жениться, – заметил я. – Я и сейчас в плохой форме, а если женюсь, я и до работы-то не дойду…

– А что тебе ходить? Нас и так на автобусе возят! – засмеялся Дэн. – Главное, в двери пролезть!

Я развалился на площадке, раскинув руки и ноги. Эх, хорошо!

Мне кажется, я стал понимать, почему нам оставили домашнюю одежду. Психологический комфорт, вот чего хотели достичь. Необходимость лететь черт знает куда могла сильно подорвать боевой дух нашего ограниченного контингента. Приказ приказом, но когда тебе говорят, что место битвы – за миллиарды километров в глубоком космосе, то вполне можно решить, что тюрьма в родном городе намного безопасней. Хотя ни одного дезертира я не видел и не слышал о таких. Разве только те арабы на Ка-148, но про них не известно ничего. А у нас получилось так, что каждый вез с собой частичку дома. Старая одежда служила серьезным защитным скафандром от космоса. Ощущения, запах, внешний вид – все это напоминало о Земле, не давало почувствовать себя ничтожным и бессильным. Мы находились здесь будто на подводной лодке в глубинах океана, только глубже, дальше и страшнее в тысячу раз, нам никуда отсюда не деться, и пусть свобода будет хотя бы в маленьком личном пространстве каждого.

– Слушай, Гриш, – сказал Леха. – Ты мне тогда так и не ответил. Когда у нас бой начнется? Ты что-нибудь знаешь? Ведь ты про все тут знаешь.

– Я не знаю, Леш, – честно ответил я. – Бой… Может, лучше, чтоб он и не начался никогда… У нас, кстати, есть на это шанс.

– Как же? – даже обиделся Леха. – Готовили нас, готовили…

– Смотри. – Я сел. – Красные Зед сейчас располагаются у звезды Дельта-2. Не так давно они создали там систему из трех клоак, которые уже начали функционировать и рождать новых особей. Их путь лежит по прямой к системе Дельты-5. Недалеко от этой системы проходит край пылевого облака. Плазмачи не любят проходить сквозь такие облака – они начинают «мутировать», включаются звездообразовательные процессы,

и вся их компания в итоге может превратиться в обычную звезду. План такой: остановить Красных Зед в районе облака, заставить их резко повернуть, направить вдоль пылевого облака. Они пойдут к нему по касательной, и все – скатертью дорога в неизведанные страны!

– Подожди, – не понял Леха, почесал рыжую шевелюру. – Мы-то ведь совсем в другой стороне находимся!

– Ага, – подтвердил я. – Дело в том, что остановить Красных Зед – одна задача, может быть, и не такая сложная. Гораздо сложнее заставить их повернуть туда, куда нам нужно. Встретив преграду на своем прямом пути, они вольны повернуть куда угодно. Если нам удастся остановить их у края пылевого облака, то у них будет три варианта поворота к ближайшим системам: к Эйрану, на Кситу или на Измаил. Нам надо, чтобы они поперлись к Измаилу: он как раз лежит рядом с пылевым облаком. Они обоснуются там, и это утвердит их на безопасном для нас пути. Но остаются еще Эйран и Ксита. И здесь их надо тоже остановить, показать, что – стоп! – хода дальше нет, у вас только один свободный путь: идите к Измаилу. Скорее всего, они пойдут сначала к Эйрану, это не так сильно искривляет их путь. Если у нас получится их там задержать, тогда остается два варианта, два резких поворота: либо к Измаилу, либо же к нам в гости, на Кситу.

– И если они выберут Измаил, – закончил за меня Дэн, – то мы собираем манатки и возвращаемся на Землю, так и не запустив ни одной бомбы.

– Точно! – подтвердил я.

– Жалко, – загрустил Дэн.

– Эк вас накачали! – удивился я. – Вы, надеюсь, не забыли, что на самом-то деле вы – земляне, вас родные дома ждут. А у тебя, Дэн, еще проект не доделан!

Дэн махнул рукой, поправил очки.

– Не в этом дело, Гриш, – сказал он. – Что я, не понимаю, что ли? Да и «накачали» здесь ни при чем… Тут понимаешь… – Он задумчиво поглядел вдаль, на звезды. – Это ведь какой шанс! Это же невероятная вещь! – Он покачал головой. – Если бы мне кто-то сказал, что мне случится быть в космосе, сражаться на истребителе… ну или бомбардировщике, какая разница! Я бы ни за что не поверил. Но как бы я хотел верить! Как бы я хотел! – повторил он еще раз. – Чем мы занимаемся? Чертим чертежи? Играем в «Квейк»? Пьем пиво? Это классно, конечно, кто спорит… Но ведь это так, суррогат. Это не жизнь, это картинка, пусть и красивая. Что я в своей жизни добьюсь? Куплю квартиру? Женюсь наконец на своей Наташке, заведу детей? Может, и карьеру сделаю потихоньку, стану каким-нибудь начальничком, не большим, но уверенным, буду денежку зарабатывать… – Он замолчал.

– Замечательная жизнь, – невесело и как-то очень серьезно сказал Леха.

– Да уж… Замечательная… – так же серьезно кивнул Дэн. – И скажи мне кто-нибудь такое месяц назад, а еще лучше год, то я бы стопудово с этим согласился. Именно так оно все и должно быть – стабильно и замечательно. А знаешь почему? – спросил он меня. – А потому что ничего другого на горизонте не просматривалось. Все известно: как жизнь устроена, чем может человек заниматься, все плюсы и минусы. И выбирает большинство для себя надежный, спокойный плюс. Пусть и банальный, пусть и обсосанный до кристальной ясности, но зато безопасный. Мало дураков, что добровольно соглашаются жизнью рискнуть. Точнее, сейчас как раз много таких развелось, но это больше от скуки и от вязкого благополучия. И рискуют-то по дури, ни для чего, лишь бы испытать что-то такое, от чего сердце вздрогнет. А тут, ты понимаешь… – Он указал на звезды. – Это ведь не от скуки мы здесь, не по дури… Это совсем другое. Е-мое! Я помню, когда только контакт в прошлом октябре состоялся, я подумал: «Ого! вот так дела! Это что же? Получается, что коробочка-то земная наконец раскрылась? Ага, – думаю, – любопытно. Любопытно посмотреть, что же дальше будет. Как там дела за пределами нашей коробочки, чем, как говорится, мир живет». И даже когда не происходило ничего, мне все равно постоянно было интересно. Неважно, что инопланетяне пришли, поздоровались и ушли. Важно, что открылась новая дверь. Мы-то думали, что кругом стены, а тут вдруг раз! – оказалось, что в одной-то стене дверца! А за дверцей – целый мир! Пока, конечно, ничего не известно, что это за мир, хорош он или плох, опасен для нас или нет, но это не столь важно. Важно то, что мир вдруг расширился в сто миллионов раз. И если раньше тебе приходилось выбирать из сотен путей, каждый из которых известно к чему приводил, то теперь путей стало на порядок больше, и многие из них черт знает куда и ведут: никто не ходил еще, не проверял. И ты начинаешь задумываться. Начинаешь сомневаться: а может, есть и у тебя шанс найти то, самое важное, самое ценное для себя, если попробовать пройтись по одной из новых дорожек…