Текст книги "Повестка в космос"

Автор книги: Максим Лучинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

2

Без пятнадцати десять все сидели в автобусе. Инженеры, рабочие – нас набралось человек двадцать. Еще часть уехала на своих машинах, включая Андрюху, который с месяц назад купил себе подержанную «Ауди». Костик уехал вместе с ним. Офис стоял на окраине города, добраться до центра занимало порядочно времени.

В автобусе клубилась духота. Водитель ждал, пока у него распишутся в путевке, курил. На улице была теплынь – самая погодка для отдыха. В выходные я хотел съездить на речку в лес, позагорать, покупаться. Звал с собой Наташку – знакомую девчонку, но она пока не знала, сможет ли подмениться в магазине на выходные. А сейчас это вообще становилось неважным… Черт! Надо бы ей позвонить, рассказать, что у меня происходит. Да и не только ей. Еще маме надо позвонить – она в гостях у тети Сони под Екатеринбургом на даче. Может, у них там и телевизора-то нет?

И тут же у меня зазвонил сотик. И конечно, это была мама.

– Мам, привет!

– Гришенька, ты что там? – услышал я встревоженный голос. – Что у вас там случилось? Нам сейчас такое понарассказали! Там война, что ли?

– Мам! Мам, ну успокойся! – Как всегда, она напридумывает. – Ну какая война! У нас ничего не случилось! Что в нашем захолустье может случиться? Это в Москве что-то случилось, а у нас тихо. Не волнуйся!

– Так как же! И армию собирают, и полетят они куда-то! А сестра-то как? Как у ней? Как там маленький? – Мама просто не могла собрать все мысли в одно целое и сыпала одно за другим. – Ты-то, надеюсь, ни в какую армию не идешь? У тебя же освобождение, да? Ты же служить не ходил.

– Ну-у… – протянул я.

– Что?… – упал у нее голос.

– У меня ж только от простой службы было освобождение. А тут войну объявили, ты сама понимаешь… Но ты не волнуйся, мам, не волнуйся! Там только опытных будут брать военных, им же на ракетах лететь придется, какие нам ракеты! Нас, наверное, пересчитают всех да по домам отпустят… А у Катьки я вчера был, – перевел я тему разговора на сестру. – У нее все хорошо, и у маленького все хорошо. За квартиру я заплатил, так что не волнуйся. У вас там как, погода нормальная?

– Да хорошо у нас, – как-то безрадостно проговорила мама. – Ты смотри, Гриша, не высовывайся там, пусть другие воюют…

– Да что ты, мам, говоришь такое! – возмутился я.

– Ну я так, я так…

– Ну давай, мам, пока! Нам тут ехать надо! Я еще позвоню тебе. И Катька позвонит…

Попрощавшись, я облегченно нажал отбой. Уф! Разговоры с мамой – это вам не шутки.

– Ты что, Гриш, тоже не служил? – повернулся ко мне сидящий спереди Дэн.

– Ага, – кивнул я. – Да я ж рассказывал. Откосил, можно сказать.

– За деньги, что ли?

– Да не, все по-честному: нашел заболевание нужное. Правда, комиссию еле-еле уговорил, что это не ерунда, но получилось. А ты?

– Да я тоже не служил, – бросил Дэн. – У меня ж очки, зрение…

Очки у него и вправду мощные.

– У нас вообще мало кто в армии был, – добавил Санча, сидевший рядом со мной. – Я тоже не ходил, Костик не ходил… Только Андрюха да вон Лев Анатолич. – Он кивнул на сидящего в конце салона нашего главного. Главного сморило в духоте, и он мирно дремал.

– М-да, – протянул Дэн. – Хреновые, однако, из нас солдаты, – заметил он. – Только слушайте, я не пойму никак. Вчера в передаче вроде как сказали, что защищаться придется в космосе, это как так? У нас солдаты, что ли, полетят туда? Прямо в космос?

Санча фыркнул.

– Ага, – кивнул он, – полетят! Космический десант, нах! Как же!

– Не, ну серьезно, – оживился Дэн. – Ведь эти красные уродцы, они же из космоса нападают, значит, из космоса мы и будем защищаться. Гриш, ты как понял? Это вообще правда или нет?

Я почесал нос. Черт его знает. Вчерашние новости производили сильное впечатление, но полной ясности не давали. Возможно, так сделали специально.

– Честно сказать, не знаю, – ответил я. – Я вчера загрузился по полной: сначала выступление президента целиком посмотрел, потом новости, где все объясняли. У меня голова вспухла. У меня сестра, кстати, верит в иносов… – Вчерашний эфир я смотрел на квартире родителей, у сестры. Сам я жил на съемной квартире, а там телевизора не было.

Год назад сестра Катька родила себе Тоху-Растамоху – пацана с чудными голубыми глазами. А поскольку папаша о Тохе даже не догадывался и в планах Катьки никоим образом не присутствовал, то оказался Тоха всецело в распоряжении двух пар женских рук – Катькиных и маминых. И было у них теперь забот выше крыши, что, собственно, было просто замечательно, потому что мамину хандру, появившуюся после смерти отца, как рукой сняло. Бутылочки, пеленки, распашонки и памперсы теперь царили в нашей старой квартире, куда я решался заглядывать не чаще пары раз в неделю.

Вчера, накупив два пакета всякой снеди, я завалился к Катьке в гости. Пока она суетилась на кухне, я смотрел повтор выступления президента и одновременно развлекал Тоху, подсовывая ему по очереди игрушку за игрушкой. Тоха кряхтел, ползал по дивану и настойчиво пытался раздолбить пластмассовую машинку о пластмассового зайца.

После выступления включилась экстренная студия новостей первого канала. Ведущая, непомерно серьезное лицо которой выражало всю значительность ситуации в стране и даже в мире, проинформировала, что сейчас еще раз будет показана передача, знакомящая зрителей с положением дел.

Потом оказалось, что это не передача, а мастерски сделанный, профессиональный от первого до последнего кадра фильм. За него можно было давать «Оскара», «Золотого льва» и «Пальмовую ветвь» в одной упаковке, перевязанной красной ленточкой, причем «Оскара» по всем номинациям сразу. Эффект она производила убойный.

Когда Катька заорала мне на ухо: «Ну ты идешь или нет?! Сколько можно звать?» – я понял, что сижу, невидящим взором вперившись в экран, и, как зомби, поглощаю новости. Новости аккуратно сеяли семена на мои только что вспаханные мозги, показывали интервью людей в разных городах страны, и все люди, как один, соглашались с действиями президента и властей. Я потащился за Катькой на кухню уплетать макароны, и постепенно начал осознавать то, что увидел.

Всю информацию в передаче давали военные – человек десять. Большая часть в гражданском, но все они были просто зубры военной мысли и практики – генерал-майоры, генерал-лейтенанты, все доктора наук, все с орлиным взором, заряженные энергией под самую макушку, так что в телевизоре трещало. Фразы их буравили мозг и попадали сразу куда-то в центр головы, иначе я описать не могу. Военные сменяли друг друга со скоростью мысли: то один говорит, то другой, то третий. Причем все они не просто говорили, а тут же и демонстрировали: тыкали указкой в карту звездного неба, прямо на глазах разбирали и собирали макеты и необычайно выразительно жестикулировали. Показывалось видео (сногсшибательного качества), просто и без обиняков: станции инопланетян, их родные планеты, они сами. Это было невероятно, но реально и ощутимо, верилось сразу и бесповоротно. Та труба со щелями, которую все видели в «В мире инопланетян», оказалась не просто трубой. Это был истант – представитель расы, осуществившей контакт. Раньше мы видели, если можно так сказать, только голову. Теперь дали возможность увидеть их целиком – голубовато-желтая неровная труба продолжалась вниз, от нее исходило много отростков. Истанты двигались, перемещались, издавали звуки. Это все показывалось крупным планом – и тут же генерал-майор Бурдастов, профессор военно-медицинской академии с румяными щеками и живыми темными глазами, с указкой в руках объяснял в общих чертах на макете устройство их организма.

Сообщалось, что родная система истантов находится не так уж далеко от нашей, если исходить из масштабов Вселенной. Если посмотреть в телескоп покрупнее в созвездие Стрельца, то можно было даже разглядеть их солнце. Уровень развития технологий намного превосходил наш. Но тут речь шла даже не о превосходстве технологий, а о совершенно других принципах жизни и взаимодействия с материей. Если наше познание мира было технико-философским – создание инструментов из материи, с помощью этих инструментов более глубокое исследование материи и создание еще более совершенных инструментов при параллельном философском осмыслении всего процесса, то взаимодействие истантов с миров было колебательно-чувственным или что-то типа этого. Они взаимодействовали с миром на основе волновых процессов, с помощью них изменяли материю и при этом не осмысливали мир, как мы, а, если так можно сказать, «очувствовали» его. Для них было куда более важным почувствовать, чем понять, хотя функция «понимания» у них тоже присутствовала.

Также рассказали про существ, из-за которых, собственно, человечество и вступило в эру Контакта.

Условное название расы, которая грозила нам всем бедой, – «Красные Зед». Существа с до конца не выясненным самими истантами строением. В общих чертах – разумные куски плазмы, где вместо сердца – термоядерная реакция. На вид – примерно десятиметровая красная масса, покрытая всполохами и черными протуберанцами. Очень красивая на вид. Но, как оказалось, очень тупая и беспощадная. Они напоминали муравьев, или, вернее, саранчу. Двигались от звезды к звезде. В каждой новой системе сжигали всю тамошнюю начинку, какая существовала (астероиды, планеты и пр.) и строили вокруг солнца собственную планетарную систему из коконов, откуда впоследствии вылуплялись новые особи. Передвигались небыстро, но безостановочно, благо энергии у них было с избытком. Для перемещения в космосе они не строили никаких приспособлений, а использовали гравитационные силы, которые могли частично контролировать. Их путь по галактике был незамысловат – прямо. Тупо прямо. При встрече препятствий – черных дыр, например, – поток так же тупо поворачивал в сторону и продолжал распространение в новом направлении. Предполагалось, что в родной системе Красных Зед жила их изначальная матка – скорее всего разумная звезда, если такое, конечно, возможно.

Проблема истантов заключалась в том, что их родная система находилась на пути Красных Зед. И точно такая же проблема имелась у Земли, поскольку Солнечная система лежала в этом же направлении. Вот и все дела, собственно говоря. Истанты просили помощи у нас как заинтересованной стороны. Не принуждали, а именно просили, придерживаясь своей замечательной политики «невмешательства». Если мы откажем в помощи – дело наше, истанты по этому поводу не переживали, если они вообще могли переживать. План у них был простой – оказать сопротивление Красным Зед. Сопротивление весьма сильное, чтобы они восприняли его как непреодолимую преграду и повернули в сторону. Требовалось выстроить заслон по достаточно большому сектору пространства – и истантам нужны были разумные существа для этого дела, потому что как-то так получилось, что проблемой искусственного интеллекта они за всю свою историю не озадачились и умных роботов не производили.

Поедая приготовленные Катькой макароны, я размышлял, как рассказ истантов может быть воспринят землянами. Первый вопрос, самый главный: а уж не подстава ли это, друзья? Что мы получим, если поверим пришельцам? Все страны, жутко обеспокоенные предстоящей гибелью от разумной плазмы, призовут своих солдат, забросят их в космос – и что? С чем останется планета? Как говорится, бери ее голыми руками… Но нет, это глупо. Если уж уровень их развития настолько опережает наш, то зачем им выманивать часть населения? Они наверняка могут с ходу прихлопнуть нас как мух вместе со всеми нашими ракетами и атомными бомбами…

– Кать, ты веришь в инопланетян? – спросил я сестру.

Она прекратила помешивать в кастрюльке и обернулась ко мне. Сидящий у нее на руках Тоха улыбнулся мне.

– А что, я верю, – сказала Катька серьезно. – Я смотрела сегодня. Я бы сама за помощью побежала, если бы знала, что на меня нападут.

– О! – Я ткнул в ее сторону вилкой. – Твоими устами глаголет здравый смысл!

– Ты давай ешь! – тут же осадила она меня. – А то остынет! – В отсутствие мамы она считала нужным опекать меня, хотя и была младше на три года. Я снова принялся уплетать макароны и продолжал думать.

Можно, конечно, предположить, что у пришельцев более коварный план, что тут некая многоходовая афера, с целью опять же причинения землянам какого-либо вреда. Но убей бог, я не мог представить, зачем нужны сложные обманы, когда имеешь над противником просто подавляющее преимущество.

Однако шизофреническим страхам не так легко утихнуть в голове россиянина, который немало повидал на своем веку подвохов и обманов. Причем обман случался именно тогда, когда честный россиянин решал довериться всем сердцем и всей душой. Тогда-то он и получал самые сокрушительные и обидные удары. Поэтому я решил не сдаваться. Какие еще подводные камни могла скрывать вся эта история?

Заговор! Это мог быть заговор! Причем не инопланетян, совсем нет! Тут, пожалуй, приложило руку тайное масонское правление, оккупировавшее правительства всех стран в мире. Именно оно устроило взрыв небоскребов в Америке и заработало на этом миллиарды, именно оно развязывало все войны в мире, опять же имея от этого чудовищные деньги. И именно оно сейчас и проворачивает всю эту фантасмагорию с пришельцами. О, тут было над чем подумать! Этой теорией, пожалуй, можно было объяснить любую деталь. Можно ли было осуществить акцию 9 октября? А почему нет? Если замысел исходил из сговора правительств, то все казалось реальным. Мало ли секретных технологий у властей? В конце концов, что такого невероятного произошло? По всем телевизионным каналам показали одну и ту же программу? По всем радиостанциям прокрутили одну и ту же запись? По всем телефонным номерам послали одни и те же факсы? Плевое дело! И, кстати, не факт, что по всем! Это по телевизору рассказали о масштабе акции, а дело, может, ограничилось более-менее крупными городами… И цель всей этой акции – уничтожение боеспособного мужского населения планеты. Зачем? А затем, чтобы, во-первых, сократить в целом число населения и еще больше сосредоточить существующие запасы в пользовании узкого круга лиц, а во-вторых, вернуться наконец-то к рабовладельческому строю. Сопротивляться будет некому, можно завести себе отборные гаремы из сотен тысяч оставшихся в одиночестве женщин…

Пораженный собственными рассуждениями, я насадил на вилку последнюю макаронину и спросил Катьку:

– Кать, скажи, а женщины мира будут сопротивляться, если их попытаются загнать в крупные межнациональные гаремы?

Катька оглянулась, посмотрела на меня, на макаронину, одиноко висящую на вилке, и сказала:

– Чай будешь?

От чая я отказался. Отыскав свой военный билет, к которому я несколько лет не прикасался, я ушел к себе домой спать, стараясь больше ни о чем глобальном не думать.

На пути в военкомат наш разговор с Дэном и Санчей сводился к тому же, что я обдумывал вчера. Дэн опасался подставы со стороны пришельцев.

– Ребята, вы просто не понимаете! – пытался он донести до нас свои гениальные мысли. – Это же инопланетяне! Иносы! От слова «иной». Это не люди! Они по-другому устроены, у них психика совсем другая. Они могут делать то, что человеку даже в голову не придет. Глупо пытаться понять их логику. Ее может просто не быть! – Дэн развалился своим большим телом на сиденье и, с удовольствием ощущая собственную правоту, вещал.

– Смотрите, – говорил он. – Типа наша комиссия слетала в космос. Так. Типа мы там все поняли и сейчас решили истантам помогать. Но ведь это иллюзия, мираж, обман. Что там видела комиссия? То, что ей показывали? А может, она видела то, что ей транслировали прямо в мозг? Может, она и не летала никуда? Может, ее продержали все это время на станции, что вокруг Сатурна летает и которую – заметьте! – Он поднял палец. – Наши приборы обнаружить не в силах… Ну о чем после этого может быть речь, а? О каком доверии мы можем говорить? Я говорю: инопланетяне делают свое дело, но что это за дело и чего они на самом деле хотят, мы не знаем! И я могу сказать больше – возможно, мы даже не смогли бы это понять, если бы вдруг узнали правду. Потому что они – совсем другие, у них химия другая. Мы говорим, допустим, «дружба», – а у них это значит ткнуть пальцем в глаз собеседнику, тут вместе посмеяться и сделать пятьдесят приседаний. Ни о каком контакте и речи быть не может. И настоящих их планов мы не знаем… Так что все это очень и очень опасно.

На удивление, Санча с ним согласился.

– В твоих словах есть зерно! – сказал он. – После того как я поверю в инопланетян, я буду думать точно также, как ты…

– Санча! – ответствовал Дэн. – Да в моих словах столько зерен, что можно полстраны хлебом накормить! Но блин, я никак не могу понять, почему ты не веришь в иносов? Блин… Ведь это… Это же прикольно! Представь – прилетаешь в космос, а там этот истант стоит, встречает. Ты ему: здрасте! А он тебе: бу-бу-бу, и вдруг – раз! – и слопает тебя! – Дэн заржал.

– Таких трубок ходячих сейчас в любом паршивом американском фильме – пруд пруди, – сказал Санча. – Я с утра посмотрел, что в Инете пишут насчет вчерашней передачи – вы бы знали! Чистейшей воды постановочный фильм! От начала до конца. Ляпов туча. Люди же разбираются, знают, как все это делается. Профессионалу сразу видно, что съемки в космосе – компьютерная графика! Уровень, конечно, очень серьезный, но ведь все подстава!

– Ай! – Дэн вяло отмахнулся от Санчи. – Ну это же клево, Саш, как ты не понимаешь! Контакт с инопланетянами! Это же крутизна невероятная! Потом детям можно всю жизнь рассказывать…

– Дети как раз хрен тебе поверят, – ответил Санча. – Дети столько фильмов смотрели, что все эти политические игры им просто не интересны…

Я покачал головой. Прав был и Дэн, и Санча в чем-то прав. Но я, хотя и понимал рассудком, что в их словах может быть истина, не мог принять их. Мне почему-то казалось, что чем проще объяснение – тем оно правдивей и реальней. Прилетели инопланетяне, попросили о помощи – это и есть истина, и не нужно нагружать ее сложными логическими построениями. Все просто. Однако тут же мне подумалось, что как раз на таких простаков вроде меня вся эта затея и рассчитана…

– Пацаны, – сказал я, – ладно, хрен с ним, правда-неправда… Вы лучше скажите, мы какого черта сейчас в военкомат едем, а? Зачем? Нас что, сейчас медкомиссия будет проверять на годность к космическим перелетам? Нас что, в центрифугах сейчас будут крутить?

– Да какие центрифуги! – Санча отмахнулся. – Приедем, нам какой-нибудь штампик шлепнут и скажут: гуляй! Это же все фарс! Представление для простачков!

– Вот ты, Сашок, у нас умный, и тебя не проведешь, – сказал Дэн. – Гриш, – обратился он ко мне, – ты не бойся! И центрифуги будут, и подтягиваться заставят, может, даже на шпагат скажут сесть… Ты все делай! Потому что, брат, это такой шанс! – Он хлопнул меня по плечу. – Полетим в космос! Это же просто фантастика! – И он снова заржал на весь автобус.

Тут мы затормозили, и водитель крикнул:

– Октябрьский военкомат! На выход!

Мы с Дэном и еще тремя нашими мужиками вывалились наружу, а Санча с остальными уехал дальше.

Возле военкомата кучковался народ: курили, трепались. Но смеха нигде не было. Мы зашли в ворота и остановились в нерешительности, переглянулись. Тут сзади нас затормозил еще один автобус – длиннющий, типа междугороднего, не то что наш «пазик». Раздалось протяжное шипение, дверь медленно открыла дыру в салон, откуда на газон сразу же выскочил усатый мужик в камуфляжной куртке. С ходу он начал кричать, читая по списку:

– Анохин! Арканов! Герасимов! Домрачев!..

Из автобуса выходили мужики и становились вдоль тротуара. Всего человек пятнадцать. Разные были: и парни молодые, и в возрасте. Усатый, не сказав больше ни слова, заскочил в салон. Автобус рыкнул дизелем и укатил в клубе черного дыма.

Мужики дружно, чуть не шеренгой прошагали к дверям военкомата.

– Ни фига себе, – произнес Дэн.

– Не то что у нас, – согласился я.

– Мужики! – вдруг обратился к стоящим один из наших парней, он работал у нас мастером. – Что хоть там?

Все глянули на нас.

– Иди, проверяйся, – ответил один. – Либо годен, либо нет…

Больше нам никто ничего не сказал, и мы зашли внутрь.

Народу было много. Пройдя дежурного, мы нашли комнату, где нас записали и выдали обходные листы. Кругом сновали военные, врачи, множество голых особей мужского пола – начиная с юнцов и кончая солидными дядьками с огромными животами.

– Где раздевалка? – спросил Дэн. Ему махнули на второй этаж.

Раздевалка оказалась на лестничной площадке между этажами. Там было тесно, все вешалки были заняты. Куча нашей одежды примостилась в углу подоконника. Гуськом, по противному холоду кафеля, а потом по липкому линолеуму, мы отправились по врачам.

Окулист, ухогорлонос, невропатолог, зубной… Вспомнил я свою юность, еще раз порадовался, что удалось отмазаться от армии. Ну не люблю я, когда загоняют меня в стадо, принуждают ходить в одних трусах по чужим кабинетам и смотрят в зубы, чтобы определить мою цену. Я все ждал каверзных вопросов: типа прыгал ли с парашютом (нет, не прыгал), занимаешься ли спортом (раз в неделю в волейбол играю), развит ли вестибулярный аппарат (да хрен его знает). Но никто ни о чем таком не спрашивал. Спрашивали, есть ли жалобы. Я говорил, что нет. Просили открыть рот, встать на весы, назвать цифры на цветных картинках в книжке. Я послушно открывал, вставал, называл и ждал, когда же все это закончится. Дэн где-то отстал, я увидел, что он застрял у окулиста, и вообще потерял его из вида…

Что удивляло меня – так это то, что никто не смеялся. Обычно всегда найдется пара-тройка весельчаков, которые шутят, комментируют все, что с ними происходит, заигрывают с симпатичными врачихами. Если они еще с друзьями – тогда точно без хохота не обойтись, а сейчас… Ни единой шутки, ничего… Разговаривают, обсуждают – но смеха нет. И парни вроде меня, и мужики – прокуренные, крепкие, знающие, и молодые совсем пацаны лет по двадцать, которым обычно много не надо – готовы хохотать над любым старым анекдотом, – никто не смеялся.

Выйдя от зубного и испытывая острое желание сплюнуть, я вдруг услышал:

– Гришка! Эй!

Я обернулся. Ба! В трусах при полном параде стояли Ромка и Шурик – кореша-одноклассники. Мы деловито пожали друг другу руки.

– Вы что, тоже в космос захотели? – спросил я.

– Ага! – Они засмеялись и почему-то сразу же огляделись.

Ромку я встречал иногда, все-таки работали в одной сфере – проектирование, а Шурика сто лет не видел.

– Вы прошли? – спросил я. – Годные?

– Да мы только приехали, – ответил Шурик. – Тут народу тьма, к каждому врачу очередь… А ты как?

– Да я тоже еще прохожу. – Я махнул рукой на кабинет, где кнопка пришпиливала бумажку «Зубной».

– Что скажете-то? – спросил я, даже не уточняя суть вопроса.

– Что тут скажешь… Хочешь не хочешь – а война! – ответил Шурик спокойно. – Вышел указ – будь готов: стройся… Думаю, сейчас все части под завязку укомплектуют, будут гонять не по-детски, и ближайший год, а то и два о компьютерах можно забыть…

– А ты что, с компьютерами связан? – удивился я.

– Шурик у нас железо починяет, – объяснил Ромка. – Самоделкин…

– Ни фига себе! Здорово!

– Здорово-то здорово, да только боюсь, что конец моему бизнесу, – продолжал Шурик. – При такой ситуации не до компьютеров… Хотя, может, подсуетиться, заключить контракт с вояками, у них же тоже сейчас электроники полно… – Он задумался. А я даже позавидовал – такой парень не пропадет. Он еще, глядишь, и денег на этом заработает. Не то что я – куда послали, туда иду. Вот сейчас пошлют в окопы – пойду как миленький вшей кормить. Вроде и мозгами природа не обделила, и способностями – а все плыву по течению…

– Ну ладно, – вздохнул я, – давайте, пацаны, удачи вам! – Я протянул руку.

– Давай, и тебе удачи!

Только часа через три я получил последнюю подпись врача. Страшно уставший и раздраженный, пошел одеваться. Одежда Дэна лежала нетронутой, похоже, он все еще проверялся. Мне хотелось поскорей домой, залезть под душ, а лучше – в ванну. По идее я еще успевал вернуться на работу, времени оставалось достаточно, но я решил, что хватит с меня на сегодня. В голове возникла идея взять пивка – и я с радостью поддержал эту идею. Пошли вы к дьяволу со своими медкомиссиями и войнами, хотя бы на полдня…

Сдав документы, я встал за последним в комнату, где сидела комиссия. Очередь продвигалась быстро. Я примерно представлял, что меня ожидает. Конечно, никто из нормальных людей в космос не полетит, все это бред. Отправят скорее всего отряд космонавтов да летчиков-испытателей. Может, еще спецназовцев каких-нибудь. А всех остальных, как сказал Шурик, – по частям раскидают. И нет тут никакого коварного плана. Все действительно просто. Прилетели инопланетяне? Замечательно! Чем не повод для усиления военной мощи страны! Порасслабились за последний десяток лет, поразленились, жирка накопили. Ан нет, братцы! Баста! Закончилась сладкая жизнь. Ситуация в мире сами знаете какая, американцы что попало вытворяют. Забыли все, какая мощь была у нашей страны! Но ничего, мы напомним… Всю страну под ружье, военное положение на год – вот вам и тренировка. За это время подчистить страну от ненужного сора, лишние фирмы прижать, собственность, исходя из военных нужд, перераспределить. Напомнить населению, что живет оно не только для того, чтобы аудио-, видеотехнику домой покупать да в Турцию загорать ездить. Возродить силу России, ее имидж супердержавы – вот это достойная цель, пусть даже придется пояса подтянуть. А инопланетяне тут очень даже кстати. И все это значит, что придется тебе, Гришка, ближайший годик, а то и два гимнастерку носить, казармы драить да землю копать… Будь оно все неладно!

– Ивашов! – крикнули из-за двери.

Я зашел внутрь. В длинной комнате, за длиннющим столом сидело шесть человек. В стекла окон лезла зелень, и сквозь нее прорывалось солнце.

– Здрасте, – пробормотал я.

Крупный усатый военный в центре, вроде как полковник, бросил на меня оценивающий взгляд. И судя по всему, оценка его была не высока. Шумно дыша, он сложил большие крупные руки на столе и с любопытством оглядел своих коллег. Сидящий рядом с ним врач в белом халате имел такую же основательную комплекцию. Он быстро листал бумаги, я его не интересовал. Врачиха с краю начала читать:

– Ивашов Григорий Арсенович, восемьдесят первого года рождения, не женат, детей нет, работает…

Я стоял прямо перед ними и кусал губу. Мысли мои были мрачны. Будущие два года в армии представлялись мне очень ярко.

– Что такой мрачный? – так и спросил меня мужчина в костюме, судя по всему, кто-то из районной администрации.

– А есть чему радоваться? – пробурчал я.

– Остряк, что ли? – тут же среагировал еще один военный – чернявый капитан.

– А если и так, то что? – поинтересовался я. Чернявый хотел ответить, так его и подмывало, но

заговорил главный врач, по-прежнему не глядя на меня, – чернявый сразу заткнулся.

– Все нормально, – тяжелым голосом произнес этот громоздкий и, похоже, много повидавший на своем веку человек. – Годен.

Скупые и весомые его слова не позволяли усомниться в вердикте. Я вдруг явственно увидел, как моргнул последний член комиссии – неприметная личность,

сидевшая с краю и как-то отдельно от остальных. Я его не сразу и заметил, такой он был невзрачный и бесцветный. Даже в упор глядя на него, с трудом удавалось дать описание: небольшой рост, небольшое личико, прическа набок, а стоило отвернуться – и он исчезал из памяти напрочь. Однако моргнул он при вердикте врача так заметно, что пару секунд мы даже смотрели друг другу в глаза. Но он тут же отвел взгляд, потух, завял, исчез, – и я про него забыл.

– Ивашов Григорий Арсенович, – начал усатый военный, но вдруг остановился. – Почему Арсенович? – прямо спросил он.

– Папа родился в тех краях. В честь друга назвали, – ответил я. – Только и всего…

Он тут же продолжил:

– Ивашов Григорий Арсенович, вы признаны годным для прохождения военной службы. Нашей Родине грозит опасность, и будете в рядах тех, кто встанет на защиту ее от врага. Вы причисляетесь к команде № 2-17 и 10 июля обязаны прибыть сюда к 8.00 для отправки на сборный пункт. Держите повестку. – Он протянул мне бумажку. Я взял. – Покажете ее завтра на работе, вас оформят, – сказал он. – Сейчас зайдете в одиннадцатый кабинет, там дадут указания. – Помолчал и продолжил: – Со сборного пункта вас отправят в Москву. Там вы будете приведены к присяге и отправлены на планету Ка-148, где поступите в распоряжение объединенного генерального штаба. Вопросы?

Все члены комиссии были очень умными, опытными и понимающими людьми, все давно не молодые. Был среди них один идиот – чернявый капитан, он сидел как на иголках… Остальные терпеливо ждати моего ответа. Ждали одну минуту, две… Времени действительно прошло очень много. Я сосредоточенно моргал, очень старался не выдать волнения и, самое главное, не хотел выглядеть идиотом. Невзрачный человек справа смотрел на меня очень внимательно, но мне было не до него. Я ловил в голове обрывки слов и очень старался что-нибудь сказать. Что-нибудь уместное, нужное, по делу, я все-таки не мальчик, совсем скоро тридцать лет как-никак…

– А в центрифуге вы разве не будете меня проверять? – спросил я.

Усач улыбнулся.

– Нет, сынок, – сказал он. Сказал так по-доброму, что у меня потеплело на сердце. – Ты годен, – повторил он, и я понял, что эта фраза значит намного больше, чем казалось на первый взгляд. – Иди и будь достоин своих отцов.

Я попрощался и вышел.