Текст книги "Интересное время или Полумесяц встает на закате (СИ)"

Автор книги: Максим Фримен

Соавторы: Владимир Бергман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– А что в этом плохого? – усмехнулся капитан, поправив повязку. – Ты ведь наверняка служил. Служил?

– Служил.

– Тогда разберешься. Потом притремся друг к другу. Заметано?

– Ладно, – сказал лейтенант, и рукопожатие закрепило этот своеобразный договор.

Прибыв в расположение учебно-тренировочной бригады, Эрвин отправился к начальнику лагеря с предписанием о формировании своей спецгруппы.

Поднявшись на крыльцо штаба, он глянул на часы. Было без четверти одиннадцать. Затем окинул взглядом ровный и залитый солнцем плац, засучил рукава и потянул на себя дверь. В проходе его встретил дежурный по штабу. Низенький крепыш с бычьей шеей, располагающей внешностью и нашивками ефрейтора преградил дорогу и потребовал пропуск, которого, естественно, у лейтенанта не оказалось с собой.

Бергман посмотрел на дежурного сверху вниз, надеясь, что тот отступит перед бравым младшим офицером, но парень оказался крепок и выдержал суровый взгляд. Он не сделал ни шагу назад.

– Нет у меня никакого пропуска, – сказал Бергман, похлопав себя по карманам.

Стоит сказать, что дежурные наделялись относительной властью и могли послать, а то и отправить на «губу» чрезмерно ретивого солдата или офицера, которые нарушали дисциплину, не считаясь с внутренним уставом лагеря. В карих глазах дежурного блеснул озорной огонек, – а что, сидишь себе тут и со скуки дохнешь.

– Тогда разворачивайся на сто восемьдесят и дуй отсюда, – мотнул головой дежурный.

Это был верх наглости. Бергман вспылил в ту же секунду. «Чтобы какой-то необстрелянный воробей мной понукал?!» – мысленно возопил он. Это потом, спустя некоторое время, он научится контролировать свои эмоции...

– Послушай, – офицер вложил в интонацию весь холод, какой смог собрать воедино, – ефрейтор. Ты как, мать твою, разговариваешь со старшим по званию, а? Я тебе кто, хрен с горы или офицер?

Дежурный побледнел. Видимо, он впервые встретил отпор.

– У меня есть приказ, лейтенант, – вытянулся в струнку крепыш, – никого не пропускать без пропуска. Это приказ самого, – он показал взглядом на потолок, показывая этим действием, что здесь замешан сам командир бригады и никто другой.

– Хорошо, – в примиряющем жесте поднял кверху руки Бергман, – сдаюсь. Пропуска у меня нет, но зато имеется предписание от Полковника. – С этими словами он достал из бокового кармана запечатанный конверт. Дежурный весь подобрался, когда увидел оттиск с эмблемой организации – римского орла, восседающего на скрещенных автоматах – и роспись Артемьева с датой «23/VI-20...»

– Начальник у себя наверху, – козырнул ефрейтор.

Эрвин улыбнулся, похлопал парня по плечу со словами «не напрягайся ты так», спрятал конверт и прошел мимо оторопевшего низкорослого дежурного. Поднявшись по лестнице на второй этаж, он остановился возле распахнутого настежь окна. «А тут все поменялось за эти несколько лет», – отметил про себя лейтенант. Вместо старого паркета появилась плитка, вместо штор – жалюзи, ну а на месте затертых до дыр ковриков – длинный персидский ковер на всю длину коридора; возле каждого окна – по ветвистому декоративному деревцу.

Внезапно подул ветер и пощекотал оголенные по локоть руки и гладковыбритое лицо своим теплым дыханием. Бергман даже зажмурился от удовольствия.

Резким выстрелом хлопнула закрывшаяся дверь. Обернувшись на звук, Эрвин увидел командира учебно-тренировочной бригады старшего капитана Тарво «Финна» Хякиненна. Одетый в серую форму организации и с неизменной тростью в руках, он шел, прихрамывая, в сторону лейтенанта. На чуть вытянутом обветренном лице видна легкая угрюмость, в глазах сверкала сталь – свидетель глубокой задумчивости и поиска решения. Когда до лейтенанта осталось всего несколько шагов, Финн обратил взор на вытянувшегося в струнку младшего офицера. Лицо начальника лагеря тут же осветилось улыбкой. Такая встреча!

– Привет, лейтенант, – махнул тростью комбриг. – Какими судьбами в мои пенаты?

– Мне нужно набрать группу, – Бергман протянул начальнику лагеря конверт.

Хякиненн принял бумагу, сорвал печать и пробежал глазами по строкам. «Все так же бумагу пишущей машинкой корежит», – пробормотал он. И не понятно было, что Финн хотел сказать этой фразой: выказать недовольство или просто брошенное предложение без всякого смысла.

Прочитав предписание, старший капитан посмотрел поверх бумаги на лейтенанта.

– Сейчас прикажу провести построение среди личного состава, чье обучение подходит к концу, – сказал он и, развернувшись, захромал обратно к своему кабинету. Бергман шел позади него.

«А старик неплохо держится, – подумал Бергман, зная, что ранение, полученное комбригом во времена боевой молодости, было тяжелым и отдавалось дикой болью по всей ноге. – Интересно, он принимает болеутоляющие или же на терпеж все взял?»

О да, о железном характере старшего капитана Хякиненна ходили легенды. Ногу осколком разворотило так, что ее поначалу вообще хотели отнять. Тот наотрез отказался. Тогда хирург предложил было прописать опиаты, но наткнувшись на суровый взгляд пациента, замолчал. «Лучше быть калекой, чем морфинистом», – сказал Финн. Впрочем, кое-кто чесал языком, что комбриг всегда с собой носит шприц-тюбик с промедолом и флягу с забористой выпивкой...

– Я смотрю, ты уже лейтенантом стал, – сказал Финн, доставая из кармана ключи. – Помнится мне, что ты покидал стены нашего заведения в звании хорунжего, – он звякнул связкой, вставил ее в замок и повернул два раза. – За какие такие заслуги тебя повысили? – спросил Хякиненн, не оборачиваясь, и толкнул рукой дверь.

– За успешное завершение спецзадания в Колумбии, – ответил Бергман, проходя в кабинет комбрига. – А что?

– Ничего, – пожал плечами Финн. – Просто поинтересовался, – сказал он, усаживаясь за свой рабочий стол. – Подожди пару минут.

Старший капитан поднес трубку телефона к уху и набрал трехзначный номер. Из динамика послышались короткие гудки.

– Слушаю, – раздался из трубки хриплый голос.

– Слушай, старина, – начал комбриг, – тут такое дело. Оканчивающим обучение новобранцам объявить всеобщее построение. К нам приехал офицер для набора группы.

– Будет исполнено, командир, – ответили в трубку и дали отбой.

– Через пять минут выходи на плац, – Финн положил трубку и посмотрел на Бергмана. – Посмотришь на людей, оценишь их. Спросишь что-нибудь. Кто так или иначе понравится – дадут досье. Все понял?

– Все, – кивнул Эрвин.

– Можешь идти, – старший капитан отъехал на стуле к окну и начал осторожно массировать правое колено.

Бергман развернулся на каблуках и вышел в коридор. Из окна очень хорошо просматривался плац, на котором уже стояли люди, построившись в шеренгу. В ней присутствовали и негры, и европейцы, и представители Дальнего Востока и так далее. Эрвин внимательно осмотрел длинный и прямой как орудийный ствол строй и пошел к лестнице. Покинув здание штаба, он двинул к шеренге, попутно выхватывая взглядом лица некоторых «выпускников». Где-то явственно сверкало безразличие, где-то любопытство, где-то недоумение – зачем их здесь построили? Наметанным взглядом бывшего фельдфебеля он приметил для себя крайнего справа молодого человека. Этот новобранец стоял и улыбался в тридцать два зуба, будто вся его жизнь была ему по кайфу.

– Здравия желаю, курсанты! – поприветствовал построившихся погоняла, пожилой китаец в чине хорунжего, которого называли не иначе как старина Ван.

Шеренга вытянулась по стойке «смирно!», и лейтенант сразу выделил отслуживших в Советской Армии – стоят руки по швам, потому что к пустой, то есть к непокрытой, голове руку не прикладывают. Остальные же откозыряли.

– Кого посоветуешь, Ван? – спросил Бергман, обернувшись к хорунжему.

– Не знаю, – несколько смущенно ответил китаец. – Все идут ровно, особо выделяющихся нет.

Эрвин ожесточенно потеребил подбородок. Все малость усложнилось. Если лучший инструктор бригады, старший полковник НОАК[9] в прошлом, говорит об отсутствии ярко выраженных лидеров, значит так оно и есть. С губ Бергмана слетело лишь одно слово: «Замечательно».

– Вы говорите по-русски?!

Фразу произнес тот самый новобранец, на которого лейтенант сразу обратил внимание.

– Это удивляет? – подойдя к новобранцу, уточнил Бергман.

– Никак нет, просто немного понимаю.

– А тебе двадцать хоть есть? – усмехнулся Эрвин, глядя в глаза парня. «Мальчишка совсем».

– Есть ему двадцать, – ответил за новобранца старина Ван. – Не служил, но мастер спорта по летнему биатлону среди юниоров, охотник, турист, имеет разряд по спортивному ориентированию и непревзойденный талант в минно-подрывном деле.

– Молодец, парень. Мне такой пригодился бы, молодой, да ранний.

– Виноват, лейтенант, – замялся новобранец. – Не мог бы пан говорить помедленнее...

– Поляк? – попытался угадать Бергман.

– Чех, – сказал парень.

Так, с одной кандидатурой определились, но осталась еще вакансия. Хм, кого же выбрать. И тут его осенило. Обернувшись, лейтенант обратился к старине Вану:

– Хорунжий, а позови-ка мне дежурного по штабу.

Не прошло и трех минут, как ефрейтор появился перед офицерами. Только сейчас Эрвин разглядел как следует смугловатого дежурного. Внешне простой парень из неблагополучного района, в отрочестве занимался немножко рэкетом, окончил школу и, не сумев устроиться в жизни, пошел на службу. Такой портрет сложился в мозгу Бергмана.

– Я с обрезанным служить не буду! – взбрыкнул чех. – Он же из Египта, а теперь там фанатики исламские.

Ефрейтор хитро посмотрел на новобранца и сплюнул сквозь зубы.

– А если я сейчас в три приема смогу тебя убедить, то будешь?

– Почему именно в три? – удивился чех. – Ты джинн, что ли?

– А джин ты мне поставишь, если возразить не сможешь.

– По рукам!

– Тогда слушай сюда, – скрестил руки на груди ефрейтор. – Во-первых, побольше уважения к старшему по званию, во-вторых, я в Египте только родился, а гражданство у меня французское, а в-третьих, взгляни-ка на это. – Он сунул ладонь за воротник форменки и бережно что-то вынул оттуда. Из-за металлических бирок военнослужащего показалось золотое распятие... – Я выиграл?

– Хорошо, победа за тобой, – промямлил новобранец.

– Лейтенант, – спрятав нательный крест обратно, ефрейтор обратился к Бергману, – почему все-таки я? Больше никого нельзя было выбрать?

– А мне по душе такие резкие парни, – серьезно ответил Бергман. – Встань в строй.

Козырнув, дежурный влился в построение.

Лейтенант еще раз окинул оценивающим взглядом шеренгу и окончательно остановился на двух кандидатурах: ефрейтор и тот улыбающийся новобранец. Он подошел к инструктору с вопросом: «Можешь дать краткую характеристику того ефрейтора и улыбчивого противника обрезанных?»

– Зайдем ко мне, – сказал Ван задумчиво раскачиваясь с пятки на носок. – Построение только распущу. – В одну секунду превратившись из простого человека в жесткого тренера, он проорал: – Свободны!

«Курсанты» радостно загудели и разбежались в разные стороны.

– Чай будешь? – подобревшим голосом спросил Ван.

– Не откажусь, – ухмыльнулся Бергман. – Тем более, что я от тебя в бытность свою курсантом только взыскания и наряды получал.

– Не обижайся, – расплылся в широкой белозубой улыбке китаец. – Сам понимаешь: тренировочный лагерь. Дисциплина.

– Я это все прекрасно понимаю, старина, – немец похлопал своего бывшего инструктора по плечу. – Пока будем пить чай, дашь мне краткую характеристику каждого из этих двоих. Мне нужно знать, с кем я буду иметь дело.

Они прошли мимо футбольного поля и спортивного зала, свернули за угол, где небольшая, выложенная плиткой дорожка вела к тренерской казарме. Везде стоял порядок. Деревья побелены, опавшие листья собраны в кучу, газоны подстрижены, здания отремонтированы. Хякиненн все держал под контролем. Даже небо кажется кристально чистым, будто его опрыскали стеклоочистителем и протерли сухой тряпкой. На нем не хватает, разве что, бликов и глянца.

– Он со мной, – Ван указал на Бергмана, когда на крыльце тренерского общежития их остановил дежурный.

– Тогда распишитесь, – щуплый новобранец протянул китайцу журнал с пожелтевшими листами, страницы которого сплошь и рядом были испещрены датами и подписями командного состава тренировочного лагеря.

Ван расписался, втолкнул лейтенанта в подъезд и сам вошел следом. «Лифт не работает, так что подниматься придется пешком», – предупредил наемника инструктор. «Ничего страшного», – зевнул Бергман и свернул из коридора первого этажа на лестницу.

Пахло табаком. На площадке четвертого этажа курили пятеро старших инструкторов. Они над чем-то негромко смеялись. Заметив поднимавшихся Эрвина с Ваном, они поприветствовали их и вновь вернулись к обсуждению своей темы.

– Сюда, – махнул рукой Ван, когда Бергман стал подниматься на седьмой этаж.

– Ай, – недовольно проговорил лейтенант, увлекаемый командиром в коридор шестого этажа.

Пройдя пять дверей, Ван остановил Эрвина и достал из кармана идентификационную карточку. Резко провел по разрезу и набрал код электронного замка. Красная лампочка, горевшая слева от тонкого экранчика, потухла, но тут же загорелась зеленым светом.

– Проходи, – инструктор толкнул рукой дверь.

В комнате было чисто и уютно. Пол подметен, ковер вычищен, проветрено, рабочий стол не захламлен бумагами. Тихо. У Бергмана как раз мелькнула мысль, что это место стало бы неплохим кабинетом для какого-нибудь писателя, нуждающегося в уединении для нормальной творческой работы. Отодвинув ногой стул, Эрвин прошел к окну и открыл форточку. В лицо ударил порыв ветра. Глубоко вдохнув, он повернулся к окну спиной и уселся на стул.

Уловив еле заметный шум, лейтенант обратил внимание на урчащий ноутбук. «Чем же занимается инструктор в свободное время?» – Бергман провел пальцем по тачпаду. Монитор засветился синим, появилась иконка с требованием ввести пароль. От нечего делать он вбил дату рождения старшего капитана Хякиненна. Пароль оказался верным. «В шахматы играет Ван, – отметил молодой лейтенант про себя, увидев на мониторе игру. – И партия в самом разгаре».

С кухни послышался свист закипевшего чайника и звон посуды. Свист плавно прекратился, вместо него раздался плеск воды.

– Чай готов, – в комнату, осторожно держа поднос, на котором стояли заварник, две кружки и вазочка с печеньем, вошел Ван. – Я смотрю, ты компьютер включил. – Эрвин так и не разобрал, что за интонация была в голосе инструктора. – Как видишь, шахматами балуюсь. Ладно, суть не в этом.

Лейтенант налил себе чаю и бросил в исходившую паром кружку несколько кусочков рафинада.

– Так что ты можешь рассказать об этих субъектах? – размешивая сахар, Бергман внимательно следил за Ваном.

– С кого начать? – китаец поднес кружку к губам, подул, и только потом сделал небольшой глоток.

– Давай с чеха, – сказал немец. Взяв печенье, он замер в ожидании дальнейших слов инструктора.

– С чеха так с чеха, – проговорил Ван. – В принципе, я о нем еще на плацу сказал. По вероисповеданию католик. Военная специализация – сапер. Особых талантов не заметил, за исключением взрывного дела. В командной работе действует плохо. Одиночка.

– Хорошо, – протянул Бергман. – Давай другого.

– Вот тут интересней, – Ван набрал в легкие воздуха. – Позывной – Хобот. Семья эмигрировала в ЕС из Египта через Израиль, служил во французской армии, после увольнения завербовался в Иностранный Легион. В качестве легионера участвовал в боевых действиях в Судане. Из-за ранения был переведен на тыловую службу, но, как видишь, там не остался.

– А почему семья эмигрировала?

– Глупый вопрос, – Ван прищурил левый глаз. – Ты же сам крест видел.

– И только поэтому? – у Бергмана проснулся неподдельный интерес к персоне ефрейтора.

– А тебе этого мало? – хорунжий поставил кружку с чаем и, поднявшись, подошел к окну. – Гонения, которые там устроили непримиримые, заставили покинуть страну многих представителей Коптской церкви. Между прочим, одной из древнейших в мире, если ты не знал.

– Так они же эти, как их, – призадумался Бергман на несколько секунд, – люди Писания.

– Лес рубят – щепки летят. Вообще, то, что там происходило, напомнило о «школах 7 мая». У меня после всех этих перевоспитаний отец инвалидом остался.

– Ясно, старина, – вздохнул Эрвин. – Вкусный чай у тебя, – он попытался сменить тему разговора на более веселую.

Ван никак не отреагировал на слова лейтенанта, продолжая смотреть в окно. В его взгляде засквозила горечь воспоминаний и тоска.

– Тебя еще что-нибудь интересует? – китаец вернулся из дебрей тяжелых мыслей.

– Интересует забрать их на недельку, – Бергман допил остатки чая и поставил кружку. – Посмотреть, что они собой представляют в деле. Ты не запрещаешь?

Ван коротко кивнул, что означало «нет, не запрещаю». Поблагодарив гостеприимного хозяина, лейтенант покинул комнату и спустился на улицу.

Наступал вечер. Темнеющее небо стало покрываться загорающимися друг за другом звездами, луна наливалась бледностью, а теплый ветер сменился прохладным. «Хороша погодка!» – радовался наемник. С шумом вдохнув и выдохнув, он сбежал с крыльца и побежал ко второй казарме. Остановившись у входной двери, попросил дежурного, чтобы тот вызвал к нему двух курсантов, с которыми он сегодня разговаривал.

Подход к казарме не освещался – перегорел осветитель, висевший на углу здания. И этой темнотой решил воспользоваться Бергман: он спрятался в ее «апартаментах», затесавшись между курилкой и отворенной дверью. Опершись спиной о стенку и откинув голову, он скрестил руки на груди и ждал.

Вскоре на улицу вышли двое и, спустившись с парадной лестницы, остановились возле курилки, удивленно озираясь по сторонам. Лейтенанта они не видели. Тьма, окружавшая его, была хорошим укрытием. Скрываясь в густом мраке, он наблюдал за своими будущими боевыми товарищами.

Ребята могли спокойно вернуться восвояси, но они знали, что их вызвал офицер, поэтому продолжали стоять и смотреть по сторонам.

Наконец, когда они повернулись спиной к лейтенанту, он бесшумно подошел к ним сзади.

– Стойте и не оборачивайтесь, – сказал он. Парни заметно напряглись и вытянулись в струнку. – Вы вошли в состав моей группы, но перед тем, как вы станете ее полноценными членами, вам предстоит пройти одно испытание, и если оно будет успешно завершено, то считайте себя включенными в коллектив. Все ясно?

– Так точно, – хором ответили они.

– В чем суть испытания? – задал вопрос Хобот.

– Скажу на месте проведения, – ответил Бергман. – А теперь за мной.

На взлетно-посадочной полосе их ожидал вертолет. Когда они заняли места, пилот включил двигатель.

– Значит так, – Эрвин вцепился пальцами рук в колени, – ваша задача такова: на полосе препятствий вам надо пройти несколько уровней. Точнее, всего три. Первый уровень: без всякого шума проникнуть на охраняемый объект. Второй уровень: тихо устранить «начальника» этого объекта. Третий уровень: спасти заложника. Уяснили?

– Да, – они закивали головами. Судя по всему, наемникам это показалось веселым развлечением, которое они пройдут в считанные минуты и после выполнения тут же забудут навсегда, будто и не выполняли ничего такого. Если они действительно так подумали, то провал им обеспечен.

Первое разочарование их постигло после того, как их доставили на второй полигон, не использующийся более трех лет. Местность была новая и незнакомая. Стоя на твердой земле, ребята немного испуганно рассматривали окружающий пейзаж.

– А почему именно здесь? – поинтересовался чех.

– А вы хотели на старом? – деланно удивился Эрвин. – Так вы же сами знаете: реальная обстановка в бою меняется через каждую секунду, и ничего того, что было и происходило несколько мгновений назад, уже не будет. Считайте, что оказались в незнакомой местности, занятой врагом. Вот карта, – он протянул сложенную бумагу темнокожему французу, – со всеми пояснениями. От вас требуется только одно: сделать все быстро и качественно.

– Все понятно, лейтенант, – сказал Хобот. Посмотрев карту, он что-то сказал младшему по званию, и они скрылись в зарослях лозняка. Единственное, чего им не сказал Бергман, это то, что он в одном лице сочетал и заложника, и «плохого парня», которого нужно устранить. «Армия ведь заставляет мыслить стандартно; все однообразно до безобразия, но единообразно. А Финн со стариной Ваном должны были научить их выходить за рамки навязанного им мышления. Вот и посмотрим, как они принимают решения», – подумал Эрвин, входя внутрь заброшенного трехэтажного здания. У двери первой квартиры его встретило несколько человек с немым вопросом в глазах. «Приступайте к охране периметра», – сказал им лейтенант. Парни кивнули и передали приказ остальным по рации.

На площадке третьего этажа он присел на корточки перед забитым досками окном и посмотрел на улицу. На одиннадцать часов мелькнул солнечный зайчик, пущенный оптическим прицелом занявшего там позицию снайпера. «Что за расхлябанность, – раздраженно высказался Бергман. – За такую оплошность он давно лежал бы с улыбкой от уха до уха. Профессионалы, мать их». Стукнув кулаком по стене, лейтенант покинул место и, поднявшись по лестнице, скрылся в крайней справа квартире. Он прошел в зал и, постелив газетку на грязный стул, присел. На наручных часах было полдевятого вечера, значит, думал Эрвин, этой двойке на выполнение здания осталось около четырех часов. Вздохнув, он мысленно пожелал им удачи и, вытянув ноги, откинулся на спинку стула.

Прошло два с половиной часа, прежде чем чуткий слух немца уловил посторонние звуки. Происходило как раз то, на что Бергман и рассчитывал. Он подошел к окну и посмотрел в бинокль на место дислокации снайпера. Тот лежал на земле с закрытыми глазами, а из разбитой губы текла кровь. «Хорошо приложили, черти», – одобряюще хмыкнул Эрвин.

Раздался хруст выдавливаемого стекла. Холодно улыбнувшись, Бергман вернулся на место и пронзительным взглядом стал смотреть на вход в комнату, где были должны показаться «двое из ларца». Эрвин знал, что они уже стояли за стеной и вслушивались в пространство, пытаясь узнать, что происходит внутри квартиры. В окно несильно ударил камень и стекло задребезжало. Бергман бросил взгляд через плечо, и в этот момент в квартиру влетел Хобот с страйкбольным автоматом наперевес. Не успев даже сообразить, Эрвин увидел прямо перед собой ствол пневматического оружия.

– Лейтенант? – удивился ефрейтор.

Молниеносным движением Бергман выбил оружие из рук бывшего легионера и повалил его на землю.

– Ваша вторая задача заключается в устранении главаря, который находится здесь, – сказал Эрвин. – У вас даже на карте это отображено. Ты не успел среагировать, и был убит. – Во время этой тирады Хобот бросил взгляд на вход. Мысленно отметив, что второй прячется там же, офицер приготовился к вторжению последнего противника.

– Вы бы сдались, командир, – позади неожиданно раздалась реплика и сухой щелчок взведенного оружия.

– Прелестно, – спокойно ответил лейтенант, мысленно зааплодировав смекалке этой двойки. – В целом я должен вас поздравить с отличной соображалкой. – Он помог подняться ефрейтору и продолжил свою мысль: – Ты, стало быть, был наживкой, своеобразный отвлекающий маневр. Заставил меня поверить в ложное местоположение своего товарища и этим самым обманул. Весьма искусно, ребята.

«Все же не зря в организации держат нашего калеку. Умеет он заставить шевелить мозгами».

Новобранец спрыгнул с подоконника на пол  и подошел к Бергману.

– А что с заложником? – спросил он.

– Ничего, – развел руками Эрвин. – Третий уровень выдуман. Главное эти два.

– Так как, – чех с прищуром посмотрел в глаза лейтенанта, – мы приняты?

– А ты как думаешь?

– Приняты.

– Тогда поздравляю, – Бергман улыбнулся, – с зачислением в мой отряд.

Покинув здание, они медленным шагом пошли в тир. «Проверить, как вы стреляете», – объяснил свое решение лейтенант. Возле вросшего в землю небольшого домика они остановились. Офицер взломал замок и потянул дверь на себя, та жалобно застонала под усилиями человека, протащилась около двадцати сантиметров и вдруг застряла. Выругавшись, Бергман рванул ржавую рухлядь изо всех сил, и та поддалась, освободив еще немного места, как раз для того, чтобы было можно протиснуться.

– Фонарик включи, – с натугой сказал наемник, втискиваясь в щель.

Вспыхнул свет и больно ударил немца по глазам.

– Дубина, – бросил он, отворачиваясь от источника света, – не перед моей же мордой.

Оказавшись за дверью, он высунул наружу руку и потребовал фонарь. Приняв прибор, он посветил вниз. Следом втиснулся чех, потом ефрейтор.

– Это святая святых второго полигона, – тихо пробормотал Эрвин. Он ощущал как его память вытаскивала из бурлящей реки воспоминаний отдельные эпизоды, когда их группу новобранцев приводили сюда на стрельбище. – Спускаемся, – Бергман первым сделал шаг.

– А рубильник здесь есть где-нибудь? – полюбопытствовал один неунывающий весельчак. – А то я темноты боюсь, – он комедийно сглотнул.

– Имеется, – ответил серьезно Бергман. В гулкой тишине их шаги были как резкие одиночные выстрелы.

Дорогу им преградила еще одна дверь. Немец на нее даже внимания не обратил, просто пнул ногой, выбив из петель. Перед глазами людей разверзлась темень, и луч света был похож на тонкую нить, тянущуюся за иголкой.

– А вот и тир, – произнес Бергман. – Советую закрыть глаза, потому что сейчас я включу свет. – Он сдвинулся вбок и ловким движением потянул рычаг рубильника вниз. Короткая вспышка серебристого света, плюнувшего в разные стороны искрами, и вспыхнуло освещение.

– Ни хрена себе, – брови ефрейтора сложились домиком, когда он привык к свету и окинул заинтересованным взглядом помещение. – Вот это тир.

– Ты стреляешь первым, – Эрвин протянул ему свой «маузер». – Становись на позицию.

Лейтенант намеренно дал Хоботу незнакомый ему пистолет. Взяв оружие в руки, тот удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал, только хмыкнул.

– Готов? – спросил Эрвин ефрейтора, когда тот стал наизготовку.

– Готов.

– Тогда стреляй.

Расставив ноги на ширине плеч и придерживая левой рукой под рукоять, наемник тщательно целился и выжимал спуск. Хлопки выстрелов заполнили все пространство. Стоя за спиной стреляющего, Бергман улыбался. Оружие живет в те моменты, когда используется, ему вспомнились слова деда, когда тот брал его с собой в лес пострелять по банкам.

– Все, – коротко сказал ефрейтор. – Смотри, – Хобот уже перешел на ты, очевидно распознал такого же вояку, как он сам. Это хорошо.

– Сейчас-сейчас, – произнес лейтенант, прикладываясь к биноклю. Результат оказался плачевным. – Плохо, ефрейтор, плохо, – скривился он. – Молоко.

– Это же пристрелка. Сейчас исправим.

Посмотрим, решил про себя Бергман.

В магазине еще оставалось семь патронов, их Хобот выпустил в мишень за несколько секунд. В какой-то момент лейтенанту стало страшно за его «старичка», но хваленая школа немецких конструкторов не подкачала.

– Так-так, – лейтенант приложился к биноклю. – Всего две восьмерки. И это из оружия, которое первый раз в руках держишь. Неплохо.

– Дайте-ка мне, – требовательно попросил чех.

– Держи, – вставив новую обойму, Эрвин отдал самозарядный пистолет новобранцу. Тот презрительно улыбнулся своему товарищу и стал наизготовку. Прицелившись, он начал стрелять. Выпустив весь боезапас, он победно развернулся к ожидавшим его людям.

– Ерунда этот ваш пистолет, – он вернул оружие Бергману. – У меня все десятки. Даже смотреть не нужно. Я лучший стрелок.

– Сейчас посмотрим, – заметил Эрвин. Оценив результат попаданий, он повернулся к новобранцу и сплюнул на пол. – Вот твой результат, – и растер плевок носком армейского ботинка.

– Тогда сами покажите, как вы стреляете! – взорвался чех, в нем была задета гордость биатлониста.

– Не вопрос, – пожал плечами немец. – Смотрите.

Перезарядив оружие, он выпустил все пули друг за дружкой и, повернувшись к стоявшим в полном молчании курсантам учебно-тренировочной бригады, сказал:

– Оценивайте.

Те поочередно смотрели на мишень и поджимали губы не в силах что-либо сказать.

– Яблочко, – махнул рукой Хобот. – Твоя взяла.

– Надо было поспорить, – улыбнулся Бергман, пряча пистолет в кобуру.

– А что это за оружие? – спросил чех. – Я такое только в фильмах видел.

– Это «маузер», – начал объяснять Эрвин, – образца 1896 года. Модель 1916 г. Емкость магазина десять патронов. Прицельная дальность стрельбы до километра. Патрон стандартный натовский. Откуда он у меня – секрет. Вот так-то, господа. Еще раз поздравляю с вступлением в группу. Завтра жду вас на главном КПП в семь ноль-ноль...

Подходя к двери конспиративной квартиры, приобретенной на всякий случай, Артемьев еще на подходе заметил нечто неладное. Вооружившись верным «стечкиным», Полковник мягко подкрался к входной двери. Ну да, так и есть: дверь была не заперта и даже приоткрыта, сквозь щелку пробивался свет настольной лампы. Артемьев взвел курок и сделал еще пару приставных шагов, приблизившись ближе.

Неизвестный, а может быть и не один, хозяйничал внутри – Полковник явственно различил шуршание одежды и шелест бумаг. Наконец, ему надоело ждать, и, пнув дверь, он влетел в помещение, вскидывая пистолет. И тут же наткнулся взглядом на черное дуло армейской «беретты».

– О, наконец-то. Я уже заждался, – ответил Васимине, убирая оружие.

– А ты что здесь забыл? – изумился Артемьев. – Какого черта ты сюда пришел?!

– Нужно значит...

– Что значит «нужно», – вскипел Полковник, – что тебе нужно у меня дома?!! – И в сердцах помянул продажную женщину.

Действительно, его можно было понять. Незваный гость хуже татарина. Однако Васимине просто так, без причины, не объявился бы, поэтому Артемьев несколько сбавил пыл.

– Между прочим, ты здесь не живешь, – сказал майор, – это раз. А то, что есть тема для разговора – это два. Давай-ка присядем, в ногах правды нет.

– Что-то произошло, Рафу? Это наверняка. Иначе бы тебя здесь не стояло.

– Верно мыслишь, – сказал майор и опустился на диван. Посидев с минуту, он, не выпуская оружия, схватился за голову. М-да, подумал Полковник, крепко же его приложили недобрые вести.

– Я говорил, что проблемы наклюнулись? Так вот, Сабуро пропал.

– Заместитель твой? – спросил Артемьев. – Терасима, кажется, и если мне память не изменяет, то он хорунжий.

– Да. Я ему давал задание, а он не вернулся. На связь также не выходил. Сабуро так не поступал никогда, парень он головастый. Ясное дело, что такие фокусы неспроста.

– Может, на дно залег?

– Нет, – ответил Васимине.

– Тогда мы под колпаком?

– Возможно, но тоже нет.

– Так-так-так, – задумчиво протянул Артемьев. – Остается один вариант: кто-то копает компромат на Мормона или что-нибудь подобное. А кто у нас спец по подкопам?