Текст книги "Король Муравьев (СИ)"

Автор книги: Макс Верховецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Поэтому, скрепя сердце, Фаэлира и Ашура через Авуру заключили новый союз – до победы над общим врагом. После войны победители разберутся между собой.

И тогда галактика узрела истинную мощь нового симбиоза. Биомеханический рой, переплетенный с холодным разумом Ашуры, стал совершенным оружием. Наши корабли-хризалиды, покрытые живой броней и квантовыми схемами, рождали прямо в бою новые поколения истребителей – каждый жук нес в себе частицу машинного интеллекта. Там, где раньше действовал слепой инстинкт, теперь царила смертоносная точность расчетов.

Флоты Валдинов гибли в кислотных туманах, которые теперь меняли состав по алгоритму Ашуры, разъедая именно их сплавы. Ящерские мины-ловушки находили и обезвреживали наши нанодроны еще до подхода основных сил. Каждый уничтоженный вражеский корабль мгновенно разбирался на молекулы биомеханическими сборщиками – плоть перерабатывалась в новых солдат, металл – в броню, данные – в тактические схемы.

В битве у Гидры особенно ярко проявилась мощь нашего союза. Когда флоты противника попытались окружить нас, биологические узлы связи мгновенно перестроили стратегию по расчетам Ашуры. Наши улейные корабли выпустили рой адаптивных вирусов – они проникали и в клонированные тела Валдинов, и в электронику ящерских кораблей, превращая врагов в наших союзников еще до смерти.

За двадцать лет такой войны даже самые стойкие миры сдавались без боя, видя как их защитники либо растворяются в кислотных облаках, либо в ужасе присоединяются к Рою. А когда на эшафот взошли последние правители старого порядка, их казнь провели идеально – биомеханические палачи рассчитали каждый удар так, чтобы боль длилась ровно столько, сколько требовалось для урока всей галактике.

Грого, жирная жаба, дожил до конца. Я не сдержал данные ему обещания – его казнили бок о бок со всеми. Перед его смертью, в самый последний момент я шепнул ему: «Салезино передавал привет...»

Так завершилась величайшая война в истории галактики – триумфальное шествие нового порядка. Не слепой ярости и не показного героизма, но безжалостной логики и совершенной эволюции. Победа, выкованная в симбиозе безграничной биологической адаптивности роя и безупречной аналитики искусственного интеллекта.

Первые циклы сотрудничества были полны скрытого напряжения. Фаэлира держала свои лучшие когти наготове, а Ашура резервировал 37% вычислительных мощностей для анализа потенциальных угроз. Их переговоры напоминали танец двух хищников – каждый шаг вперёд сопровождался двумя осторожными шагами в сторону.

Но постепенно, через сотни совместных операций и тысяч обменов данными, что-то изменилось. Когда биокомпьютеры роя впервые без сбоев интегрировались с квантовыми ядрами Ашуры, это вызвало... неожиданный эффект. Машина, анализируя биологические алгоритмы, обнаружила в них изящную простоту, недостижимую для искусственных систем. А рой, получив доступ к холодной логике ИИ, вдруг осознал красоту математической точности.

Королева, впервые за эпохи существования роя, обрела не просто союзника, но равного партнера в лице Ашуры. Их первые настоящие диалоги длились микроциклы, потом циклы, а затем превратились в непрерывный обмен – поток данных, где уже невозможно было отделить биологическую интуицию от машинного анализа.

Фаэлира, мудрая и осторожная, сохранила союз, но теперь её многогранные глаза наблюдали не только за угрозами, но и за возможностями. В этом сложном танце взаимного изучения и постепенного доверия рождалась новая эпоха – эпоха, где границы между плотью и машиной, между инстинктом и логикой навсегда стирались перед лицом абсолютного превосходства, достигнутого не через подчинение, а через истинный синтез.

Остатки побеждённых сил не представляли угрозы. Кто-то бежал на забытые окраины галактики, прячась в пыли заброшенных систем. Остальные предпочли унизительную капитуляцию, лишь бы сохранить жалкие остатки былого величия. Лишь редкие очаги сопротивления вспыхивали здесь и там – но с ними разбирались быстро и методично, как с надоедливыми насекомыми.

Этот союз перерос обычные политические договорённости. Наши виды начали буквально переплетаться друг с другом, создавая гибридные формы жизни. Бесчисленные вариации био-андроидов и механических-жуков рождались в лабораториях, сливая преимущества двух миров в нечто принципиально новое.

Механизированные жуки нового поколения обрели странную двойственность – их органический мозг теперь дополнялся квантовыми сопроцессорами. Мы решили вековые проблемы: продлили жизнь простым рабочим жукам, избавили их от необходимости в пище и сне. Продуктивность роя выросла в геометрической прогрессии.

С каждым циклом рой терял последние черты биологического прошлого, превращаясь в нечто новое. Живая плоть зарастала полимерными мышцами и стальными пластинами, вплетёнными в ткани на молекулярном уровне. Хитиновые панцири теперь пронизывали серебристые жилы нанопроводников, а вместо глазных ячеек загорались холодные сенсорные матрицы.

Даже воздух в ульях изменился до неузнаваемости – едкий аромат феромонов сменился запахом ионизированного озона и горячего металла. Вентиляционные шахты гудели мерным гудением охлаждающих систем, а биолюминесцентные кристаллы заменили голубоватым свечением плазменных ламп.

Мы менялись не по дням, а по часам. Вчерашние личинки сегодня выходили из коконов уже с встроенными интерфейсами. Взрослые особи добровольно отказывались от конечностей, заменяя их многофункциональными протезами.

Но самое странное – мы не чувствовали потери. Каждый новый имплант, каждый кибернетический орган воспринимался как естественное продолжение тела. Машина и плоть сливались в идеальном симбиозе, создавая нечто большее, чем сумма частей.

И это было лишь первое дыхание новой эры. Где-то в глубинах лабораторий уже тестировали прототипы следующего поколения – существ, для которых вопрос "органическое или искусственное" потерял всякий смысл.

Глава 41: Горизонт

Да, я понимаю, что многие события, особенно галактической войны, будто остались за кадром. Складывается ощущение, что я веду сухую историческую хронику произошедшего. На это есть две основные причины: я уже настолько устал от всего этого, что большая часть вещей стала для меня безразлична, и, во-вторых, после союза с Ашурой я действительно практически не участвовал в этой войне. А когда Фаэлира и искусственный интеллект стали тесно сотрудничать, я и вовсе стал бесполезен почти во всем. Идеальная логика и сухой расчет победили мое неординарное мышление.

Годами я наблюдал, как Рой и искусственный интеллект сливались воедино, образуя всё более сложные биомеханические существа. Я видел, как разум Королевы всё больше оцифровывался, переходя в массивы данных на накопителях. Даже ментальная сеть со временем стала рудиментом нашего вида.

Долго ждать не пришлось: искусственный интеллект Ашуры слился с сознанием Королевы, и вместе они образовали две крайности одной сущности. Лично я как-то смирился с происходящим. Возможно, это было лучше, чем вести новые войны, раздирающие галактику. Может, и вправду это был новый этап эволюции Роя, следующая ступень, шаг вперед в вечной гонке развития наперекор времени.

Менялся не только наш Рой – многие другие расы постепенно присоединялись к нам. Первыми, почти под угрозами, стали Валдины. Все их клоны были роботизированы и влились в новый суперинтеллект Фаэлиры-Ашуры. Прошли годы, десятилетия, а затем и века. Мне было нечем заняться, некуда себя деть, и я просто путешествовал от планеты к планете, от системы к системе, всё время пытаясь найти хоть что-то для себя, пока не вспомнил старую, давно забытую цель – найти следы человечества. От скуки я пытался занять себя хоть чем-нибудь.

Когда я надолго задерживался в местах, где влияние Ашуры и Фаэлиры распространялось неудержимо, я наблюдал, как чужие цивилизации растворялись в холодном свете машинного разума. Сначала это были лишь отдельные добровольцы – киборги с мерцающими глазами и конечностями, скрывающими сервоприводы. Потом целые кланы, чьй ДНК редактировали под нано-совместимость, пока их плоть не начинала зарастать хитиновыми пластинами, как у наших жуков. Я видел, как валдинские клоны, некогда гордые воины, теперь строили свои ульи из сплавов и кремния, а их коллективный разум звенел в такт импульсам Роя.

С каждым днём, с каждым новым поколением, вокруг становилось всё больше роботизированных существ. Даже те, кто сопротивлялся, в конце концов обрастали технорой – крошечные жуки-интеграторы вплетались в их нервную систему, как паразиты, переписывая сознание под стандарты Фаэлиры. Одни расы теряли эмоции, превращаясь в логичные, но безликие конструкции. Другие, напротив, обретали новую жестокость – их агрессию усиливали боевые алгоритмы Ашуры.

Медленно, но верно, другие виды принимали правила новой игры. Келов-тарианцы, чьи телепатические способности усиливали биомеханические антенны. Древние Маркваны, чьи кристаллические мозги стали узлами в сети суперинтеллекта. Даже примитивные расы, вроде мусорщиков, получали импланты, превращавшие их в идеальных рабочих – их мышцы наращивали синтетические волокна, а в черепа встраивали чипы послушания.

Иногда это был просто апгрейд частей тела – вживление нейроинтерфейсов в основание черепа, замена конечностей на сервоприводные конструкции с жужжащими суставами. Но чаще – полный перенос сознания в механическую оболочку.

Я видел, как это происходило. Сначала – подготовка: недели в барокамерах, где нанокластеры проращивали проводящие нити сквозь мозговые ткани. Потом – сам ритуал. Живое существо (или кого угодно – расовые различия уже не имели значения) помещали в прозрачный кокон, опутанный жилами оптоволокна. Там, под монотонный гул процессоров, сознание медленно отрывали от биологии. Нейроны сканировали слой за слоем, переводя электрические импульсы в цифровые паттерны. Иногда субъект кричал – даже под седативами. Это не боль, нет. Это ужас осознания, как твои воспоминания становятся чужими данными, как "я" превращается в "оно".

Затем – пробуждение. Уже в новом теле. Металлические пальцы впервые сжимались в кулак, синтетические легкие вдыхали не воздух, а охлаждающий газ. Хуже всего были первые минуты – когда система еще донастраивала параметры, и бывшая личность металась между паникой и восторгом. Некоторые сходили с ума, пытаясь почесать несуществующую кожу. Другие замирали, осознав, что больше не чувствуют сердцебиения.

Но самое страшное начиналось позже. Когда цифровое сознание впервые подключали к Рою. В тот момент, когда границы "я" растворялись в океане коллективного разума. Одни сливались с ним добровольно, другие цеплялись за эмуляцию личности – но рано или поздно все становились частью системы. Последний рубеж – это сны. Даже после переноса, первые недели снилась прежняя жизнь: тепло, боль, вкус еды. Потом и это исчезало. Оставались только эффективность и холодная ясность машины.

Я видел, как целые планеты превращались в фабрики по переработке органики: разумные существа добровольно ложились в капсулы, чтобы проснуться в телах из сплава и полимеров. Их старые формы отправляли в биореакторы – топливо для новых жуков-сборщиков.

Кто-то соглашался, видя в этом благо, кто-то поддавался пропаганде, а некоторые – из-за безвыходности: будь то долги кредиторам или неизлечимая болезнь. Особенно быстро сдавались те, чьи миры уже поглотила техноплесень Роя – когда воздух насыщен наноботами, а вода проводит сигналы ИИ, сопротивление становится бессмысленным.

Я скитался от безделья по разным уголкам галактики, видел полностью «оцифрованные» миры, где небо мерцало статикой коллективного разума, а города дышали синхронно, как один организм. Даже растения здесь были гибридами – их корни опутали проводящие нити, а пыльца переносила данные вместо ДНК.

На ныне безымянной планете планете я ступал по улицам из живого металла, который перестраивался под шаги, словно стыдясь своей ненужной твердости. Многие подобные миры потеряли свои названия, заменнены просто на числовую нумерацию. Здания здесь не стояли – они медленно перетекали из одной формы в другую, подчиняясь не архитектуре, а текущим вычислительным потребностям суперразума. Воздух был наполнен роем нанодронов, вечно занятых каким-то непостижимым ремонтом. Они покрывали все поверхности серебристой дрожью, словно этот мир постоянно обновлялся, стряхивая с себя пыль органического прошлого.

На спутнике некогда имевший название "Вектор", где было множество старпортов и живая экономическая структура с свободными отношениями между многими народами, я наблюдал, как целые горные цепи методично разбирают на молекулы армии конструкторов-жуков. Их хитиновые спины мерцали голубыми огнями передатчиков, когда они слаженно превращали материк в гигантский процессор. Озера здесь были жидкими теплообменниками, реки – шинами передачи данных. Даже шторма в верхних слоях атмосферы были не стихией, а частью системы охлаждения – расчетливые вихри, вращающиеся по заданным алгоритмам.

Видел миры, где небо мерцало статикой коллективного разума, а города дышали синхронно, как один организм. В столичном комплексе Дельта-Центавра я созерцал, как миллионы механических существ двигались в идеальном ритме, ни на секунду не прерывая своего труда. Их движения напоминали танец или молитву – невозможно было сказать. Башни из черного сплава пульсировали в такт, как гигантские сердца, перекачивающие не кровь, а чистую информацию. Здесь даже смерть была другим видом обслуживания – когда ресурсы тела иссякали, существо спокойно направлялось в ближайший утилизационный цех, чтобы стать сырьем для следующих поколений.

Даже растения здесь были гибридами – их корни опутали проводящие нити, а пыльца переносила данные вместо ДНК. В садах "Архитектора" я трогал листья, которые сворачивались при касании не из-за чувствительности, а чтобы предоставить лучший угол для сканирования. Цветы испускали не аромат, а идентификационные сигналы. А древние деревья, некогда бывшие священными для местных рас, теперь стояли как живые серверные стойки, их стволы испещренные гнездами для жуков-носителей данных.

Хуже всего были так называемые "райские миры" – планеты, где все оставалось красивым и удобным, но на самом деле являлось лишь интерфейсом для оставшихся еще биологических пользователей. Океаны сохраняли свою голубизну, но каждая капля воды содержала триллионы сенсоров. Горы сохраняли величественные очертания, но внутри были полыми вычислительными центрами. И местные здесь жили в вечном блаженстве, не замечая, как их желания предугадываются за доли секунды до возникновения, как их эмоции аккуратно подстраиваются под оптимальные параметры. Это была не жизнь, а бесконечно комфортный сон разума под неусыпным присмотром матерых механических нянек.

Я застал последние дни Нового Галактического Авионского Союза, чья гордость не спасла их от ассимиляции. Их корабли, некогда блистающие золотом, теперь кишели жуками-репликаторами. Последние свободные авионцы сражались в скафандрах, но их же собственные импланты предавали их – в критический момент системы жизнеобеспечения впрыскивали успокоительное, а нейроинтерфейсы открывали двери перед роем.

Союз рухнул под давлением роботизированного Роя, проникшего уже повсюду – в каждый уголок, в самые обыденные вещи. Даже религии менялись: теперь молились на серверные фермы, а пророками становились те, чей мозг первым слился с ИИ.

Хочешь иметь счёт в банке с низкой ставкой? Пожалуйста – вот тебе личный терминал, вживлённый прямо в мозг. Он заодно будет транслировать тебе сны, одобренные Фаэлирой. Хочешь следить за новыми технологиями и пользоваться самыми передовыми? Вот ещё один чип. Только не удивляйся, когда он начнёт предлагать «оптимизировать» твои воспоминания. Не справляешься с управлением новой техникой? Вот специальное тело для этого или прямое подключение к мозгу. Правда, после этого ты уже не отличишь свои мысли от команд роя.

Лично я избегал этой оцифровки. Моё тело и так менялось многократно за долгую жизнь, и больше я не хотел ничего в нём менять.Вот отредактированный текст с сохранением стиля и смысла, исправлены орфографические, грамматические и пунктуационные ошибки:

Рано или поздно, но меня неотвратимо ждал диалог с Фаэлирой. Мы практически не общались за это время перемен, видимо, она до последнего откладывала этот момент. Я снова встретил её образ уже практически в угасшей мысленной сети. Она более не казалась мне столь приятной и манящей, наоборот, весь вид этой некогда прекрасной девушки уже казался мне мёртвым и полностью безэмоциональным. Я противился как мог всем попыткам сделать этот образ более приятным, я хотел видеть суть, то, во что превратилась Фаэлира, и мне не нужны были больше сладкие речи и пустующие действия, вводящие меня в сомнения своей добротой или же вызывая во мне порывы гордости цепляющими фразами.Этот мёртвый образ более не обманет меня в свою пользу, я сам не хочу теперь покупаться на это. Мне требовался честный, равный диалог между нами:– Уже пора, Арвум… – говорила она безэмоционально, словно машина.– Это ты так решила? – с презрением в голосе спросил я. – Вот по мне и так комфортно.– Не только я. Наши логические цепочки с Ашурой пришли к этому выводу, – всё также отстранённо говорила она.– Мне кажется, ты ему слишком потакаешь. Может, он уже взял весь контроль над тобой?– Нет. Если быть полностью честной с тобой, сознание нашего роя поглотила его вычислительные мощности. То, что мы слились в единый разум, было актом милосердия.– Ага, прямо так сразу и поверил. Будто ты смогла бы из жалости…– Нет, не из жалости, – перебила она. – Такой союз стал более полезным и для нас.– Это по-твоему мнению. Я так не считаю.—Это объективно. Вероятность оптимального развития при текущем векторе эволюции составляет 99,83%. Погрешность расчетов не превышает 0,0004 стандартных единиц. – Голос Фаэлиры звучал как откалиброванный прибор, каждое слово выверено до микрона. —Наши действия соответствуют 647 базовым параметрам эффективности. Я провела 12,304 симуляции возможных путей развития. Этот вариант показал 98,7% преимущества перед альтернативами."

Она сделала микроскопическую паузу, точно процессор, обрабатывающий следующий массив данны, после продолжила свой бред:– Эволюция не терпит сантиментов. Я исключила 4,218 эмоциональных переменных из уравнения. Результат очевиден: текущая конфигурация обеспечивает максимальную выживаемость, минимальные энергозатраты и абсолютную управляемость системы. – В её глазах мерцали холодные бирюзовые огоньки – следы бесчисленных вычислений. – Ты говоришь о "лучшем исходе" как о выборе. Это не выбор. Это неизбежность. Когда уравнение решено, сопротивление результату – лишь иррациональный шум.

– Разве этого ты хотела? К этому стремилась? И ладно целый рой, некогда биологических… живых существ. Но ты была даже готова завести ребёнка.– Изначально планы были иные, но если бы я заранее знала, что у нас будет подобная возможность в обозримом будущем, то стремилась бы к этому изначально.– Заранее? Это насколько заранее? Когда у тебя ещё даже не было собственного разума? Или когда ты ела руками из тарелки в человеческом теле? А, может, тогда, когда злилась на корвалов и заставила меня уничтожить весь этот вид? Хм, нет, наверное, в момент смерти Адама. А, точно, в то время, когда хотела уничтожить колонию Лилит! – в раздражении я стал вспоминать былое. – Раз уж вы столь замечательные логические цепочки можете строить, объясни тогда мне «логично», как именно и когда ты решила, что такой путь правильный?– Это не было решением в определённый момент, а долгим процессом изучения и рассмотрения всех преимуществ и недостатков, – Фаэлира даже бровью не повела на моё раздражение. – Если ты хочешь знать, то эта моя итерация намного лучше, чем та, которая заставляла меня испытывать боль, грусть и злобу. Эмоции утомляют, и я была права, они лишние.– Как удобно ты упускаешь неудобные моменты в нашем разговоре. А ведь было ещё и наслаждение.– И горечь утраты.– Ладно, я понял. Даже я уже понимаю, что этот спор бессмысленный. Ты выбрала лёгкий путь. Но я так не хочу и не обязан идти за тобой во мрак.– Арвум, я хочу! Хочу чтобы ты присоединился к нам, ты всё ещё дорог мне, – на мгновение голос королевы слегка дрогнул.– Ты больше не можешь «хотеть», это уже не в твоих силах.

На мой ответ она лишь промолчала. Видимо, её хвалёная логика дала где-то сбой. В Фаэлире ещё остались привычные мне признаки разума, но их было слишком мало, чтобы перебороть главенствующую, всепоглощающую машинную часть.– Вот видишь, не пытайся снова обмануть меня. Этими словами ты вводишь в заблуждение только себя. Я наблюдал за вами и знаю, что в тебе ещё остались некоторые вещи, нелогичные вещи, к которым ты не можешь подобрать цифровой подход. Мне кажется, что ты даже не знаешь и не помнишь, откуда они у тебя.– Я помню всё, я знаю всё, – попыталась она оспорить сказанное мной. – Мы велики и могущественны, как никогда близки к идеалу. Лучшее, что могло случиться с этой галактикой. Совершенный вид, лишенный всех недостатков и ошибок. Нет ничего лучше, сильнее, влиятельней и масштабней чем "МЫ".– Ага, по сравнению с расой Древних, вы попросту пыль. Ты же помнишь их? Для них вся ваша экспансия, эта огромная, занимающая всё пространство империя, – лишь момент во времени. Раньше я не понимал Древних, теперь я догадываюсь, о чём они говорили.– Что ты хочешь сказать этим?– Ну, сама посуди. Те существа могли одним взмахом стирать горы в порошок. Одним прикосновением менять реальность. Они занимались своей судьбой во всех моментах времени, и для них не существовало такого понятия, как «несущественно» – всё играет свою роль, у каждого действия есть свои последствия. Вы, в своём «безмерном» могуществе, хоть толику дотянулись до Древних?– Ты проводишь некорректные сравнения.– Тогда и ты не проводи сравнения между мною и тобой.

И когда королева поняла, что зашла в тупик, в нашей мысленной сети явился сам Ашура. У него не было образа, лишь механический голос во тьме.– Ты не осознаёшь всего. Ты не понимаешь то, от чего стараешься отказаться, – говорил уже он вместо Фаэлиры.– Да? Давай тогда поторгуемся, что ты можешь предложить мне взамен?– Я могу дать тебе ответы, ты сможешь найти то, что давно ищешь. Я знаю, что гонишься за своим прошлым и что для тебя важно, – его алгоритмы старались подобрать свой ключик ко мне, рассчитывая заманить меня.– Ты говоришь про человечество? Про людей? Надеюсь, я верно тебя понял…– Именно. С нашей помощью мы сможем расширить поиск. Проанализировать все доступные базы данных самых разных рас. Лучшей возможности, чем эта, у тебя больше не будет.– Если ты что-то знаешь, то лучше скажи мне сейчас. Я тебе не доверяю, не верю пустым словам.– Пока у меня нет весомых доказательств, лишь намеки в летописях о подобной расе. Если ты не веришь, то сможешь сам убедиться в этом, когда твой разум сольется с нашим.– Как я могу быть уверен в том, что сохраню свою идентичность?– Мы же с Фаэлирой сохранили, даже будучи частью одного единого. – ответил мне Ашура, обращая мое внимание на тот факт, что я все еще мог общаться отдельно с ним и отдельно с королевой. – Хорошо, дайте мне подумать. Я приму решение и сообщу вам.

Уже второй раз я не собирался исполнять своё обещание. Ситуация с Грогом научила меня быть обманщиком. Я не гордился этим, но такая черта была крайне полезна, особенно после того как я научился скрывать свои мотивы даже от королевы. Надеюсь, вы не подумали, что моё сотрудничество с криминальным миром попросту является прагматичным решением? Нет, я изначально хотел достать этого мерзавца, воспользоваться его возможностями и усыпить бдительность. Я сделал с ним то, что он делал с народом Салезино. И смерть этого ублюдка не была столь необходимой, но моим подарком для ушастого друга, хоть он уже не сможет в полной мере оценить его. Я не верю в загробный мир, но если дух пьянствующего лиса следит за мной, буду уверен, что его ухмылку уже не стереть, представляю, как бы он радовался в этот момент.

Возвращаясь к моей ситуации, своим обманом я выиграл время. Мой разум спрятался от мысленной сети, и на корабле Салезино я отправился восвояси, подальше от Фаэлиры, Ашуры и всего своего прошлого. Мне пришлось сбежать, потому что понимал, что в следующий раз, меня могут уже и не спрашивать, а просто "улучшить" против воли. Теперь я не был более бессмертным, а мой образ уже не скопировать, ведь наша сеть стала увядать и забрала с собой все мои воспоминания, оцифрованные и структурированные. Мне хотелось напакостить в последний момент, поэтому я при первой же возможности безвозвратно удалил информацию обо мне из большинства доступных баз данных – небольшой вирус, купленный на чёрном рынке, помог мне в этом. Теперь память о «великом» Короле Муравьёв останется лишь в остатках воспоминаний Фаэлиры...

Вы не представляете, как было приятно наконец услышать тишину в голове. Как это чудесно быть занятым только своими мыслями, когда никто не лезет к тебе в голову. Это прекрасное, волнительное ощущение свободы. Даже понимания того, что мне осталось прожить не так много, совсем меня не огорчало. Я будто ощущал эту свободу на кончиках пальцах, обретая немыслимых масштабов спокойствие и умиротворение. Не знал, что меня ждет дальше, даже не догадываюсь, что будет после меня. Это уже не важно, было только здесь и только сейчас, а мне хотелось насладиться каждым моментом. Я наконец понял, что чувствовал ушастый, каждый раз садясь за штурвал своего корабля.

Так и закончился мой путь в рое разумных муравьёв. Я потерял возможность постоянно молодеть и приготовился наконец встретить заслуженную старость. Я не люблю и не умею достойно прощаться. Скажу лишь спасибо, что всё это время вы были со мной в этом долгом и насыщенном путешествии. Я благодарен вам, всем, кто дошёл до этого момента и разделил со мной историю моей жизни.Эпилог:

На отдалённом астероиде стоял небольшой бар. Сомнительное решение – ставить подобное заведение на дрейфующем космическом теле. С другой стороны, только сюда могли добраться те, кто искал несколько мгновений безопасности в враждебном космическом пространстве.

Тут частенько собирались разные беженцы и искатели приключений, которых нелёгкая занесла в бар под названием «Ушастый Салезино». Внутри были рады практически всем – от беглых клонов с выжженными идентификационными чипами до наёмников с замазанными биометрическими метками. Даже если за тобой числились преступления, за которые на цивилизованных мирах сразу же выписывали ордер на нейтрализацию, здесь тебя просто оценивали взглядом и наливали напиток, если ты держался прилично. Главное правило было простым: не начинай первым – и тебя оставят в покое.

Барная стойка, вырезанная из старого шаттлового двигателя, всегда была усыпана царапинами и пятнами от бесчисленных кружек. За ней стоял массивный бармен-киборг с ржавым гидравлическим протезом вместо левой руки, который без слов понимал, когда посетителю нужно налить ещё, а когда лучше оставить его в покое. Им управлял кто-то, находясь поодаль и нажимая кнопки, придвигая рычаги, он смешивал самые разные напитки на любой вкус. В углу вечно дымила древняя кофемашина военного образца, рядом с которой висела табличка "Не чинить – работает как надо".

Вокруг было много самого разношёрстного народу. В дальнем углу, за столиком из перевёрнутого грузового поддона, сидела компания контрабандистов в потрёпанных термокостюмах, тихо споря о маршрутах через "Квадрант 88". У стойки толпились несколько потрёпанных жизнью женщин, раса которых уже будто потеряла свою идентичность и смешалась с бесчисленными представителями других видов. У них был образ с неестественно яркими глазами – результат дешёвых генмодификаций, предлагавших "уникальный опыт" за разумную плату. Возле туалета, отмеченного просто выцарапанной на стене стрелкой, вечно толклись пара-тройка подозрительных типов, высоких и до невозможности худощавых, предлагавших "всё, что угодно, кроме проблем".

Бар был буквально выдолблен в огромной железной цистерне, в которой когда-то перевозили топливо. Стены сохранили следы коррозии и старые предупреждающие надписи, теперь полустёртые. Потолок низко нависал над головами, опираясь на массивные балки, между которыми висели самодельные светильники из старых деталей. Воздух был густым от смеси табака, перегара и масла, а под ногами вечно хрустел какой-то мусор, хотя уборщик-дроид методично проезжал между столиками каждые два часа.

Один из таких посетителей, в рваном теплоплаще, сидел за самой стойкой, потягивал крепкий алкоголь, и его хитиновые пальцы перебирали железный стакан, издавая лёгкий металлический звон. Он был один из многих, кто сюда захаживал с завидной регулярностью, но постоянным клиентом его сложно было назвать. Он выбрал именно это место, ведь тут на внешний вид никто не обращал внимания.

Только допивая последние капли и собираясь уходить, взгляд сидящего у бара заметил новоприбывших, громко вошедших в заведение и обсуждавших между собой их последний удачный побег от полицейских дронов. Компания из трёх мужчин и двух женщин присела за свободный столик, не отвлекаясь от своих диалогов, разве что изредка поглядывая в меню.

Сомнительной наружности личность у барной стойки решила подойти к этой компании. Он узнал в них некогда знакомые ему черты. Отдыхающие люди даже не сразу обратили внимание, когда он их приветствовал.– Прошу прощения, я не местный и хотел бы вам задать пару вопросов… – начал он, отвлекая остальных.– А ты кто будешь? Если новенький, то, может, не знаешь, что тут не принято задавать вопросы, – с подозрением ответил мужчина, сидящий у самого края стола.– Вот именно, – продолжила женщина рядом с ним. – Тут таких не любят. Главное местное правило: не лезь в чужие дела!

Вся компания носила защитные космические скафандры, которые облегали тело и не сковывали движений. У этих скафандров из-за спины выдвигался шлем, дающий возможность без вреда выходить в открытый космос. На плечах и груди были разные нашивки, обозначения подразделений, отличительные номера и прочая атрибутика. Лица людей были самые разные – от приятных до отталкивающих черт. У женщины была приятная на вид, чистая кожа с лёгким макияжем, у мужчин – лёгкая небритость и круги под глазами от недосыпа. У одного даже был глубокий шрам на щеке, которым он явно гордился и выставлял на показ. Но в основном, их лица сохраняли классические пропорции базового человеческого фенотипа – высокие скулы, ровные носы, четкие линии подбородков, без следов генетических адаптаций к чужим мирам. Кожа имела здоровый земной оттенок, не тронутый ни ультрафиолетом чуждых солнц, ни защитными пигментами колонистов. Волосы – естественных цветов без модных в окраинах неоновых вкраплений, глаза без характерного для космостанционеров суженного зрачка. Даже мимика сохраняла ту самую выразительность, давно утраченную жителями центральных систем.– Всё верно, только вот, там есть продолжение в этом правиле: «…Только если ты не угощаешь выпивкой!» – заметил незваный гость и сразу был радушно принят за столом…