Текст книги "Хозяйственная этика мировых религий: Опыты сравнительной социологии религии. Конфуцианство и даосизм"

Автор книги: Макс Вебер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Противники Ван Аньши (из числа конфуцианцев) осуждали реформу за то, что 1) новая система в целом носила милитаристский характер; 2) вооружение народа угрожало власти чиновников и провоцировало восстания; 3) запрет торговли был рискованным для налогообложения; но прежде всего за 4) «зерновое ростовщичество» императора – за семенные ссуды под проценты и эксперименты с денежным налогом.[219]219
  Ср. два направленных против Ван Аньши доклада Су Ши: Иванов А. И. Указ. соч. С. 167 и далее, с. 190 и далее; а также возражения других противников, в том числе Сыма Гуана: Там же. С 196.


[Закрыть] Реформа Ван Аньши полностью провалилась из-за такого ключевого момента, как военное устройство. Аналогично другим случаям, это, несомненно, произошло из-за отсутствия штаба управления, поскольку денежные налоги было невозможно быстро ввести в экономический уклад страны. Его посмертная канонизация и установленные в его честь жертвоприношения (1086) были отменены уже в XII веке. В конце XI века ядро войска вновь состояло из наемных частей. Учреждение профессионального чиновничества было сорвано книжниками, которые видели в этом угрозу для своих кормлений. Именно их интересы стали определяющими в борьбе вокруг реформы. Императрицы, евнухи которых видели в подобных преобразованиях угрозу своим властным интересам, также с самого начала выступили против нее.[220]220
  К этим моментам, связанным со структурой внутреннего управления, мы еще вернемся.


[Закрыть]

И хотя реформа Ван Аньши провалилась в важнейшем моменте, тем не менее она оставила настолько глубокие следы, что китайская «система самоуправления», о котором мы скажем далее, благодаря подобной рационализации уже многократно упомянутых объединений в десятки и сотни получило форму, действующую до сих пор.

Глубокое вмешательство правительства в распределение земли неоднократно происходило и гораздо позже. В 1263 году, во время борьбы с монголами, оно изъяло все земельные владения, превышавшие определенный размер (100 му), в обмен на государственные долговые билеты; в последующие времена в результате конфискаций также иногда происходило резкое увеличение непосредственных государственных владений (в Чжэцзяне в начале правления династии Мин в полностью частном владении находилась лишь 1/15 земли). Очень древняя система государственных складов (цзюньшу)[221]221
  Уже в VIII веке якобы существовали специальные склады для хранения шелка и льна.


[Закрыть] играла важную роль еще до проектов Ван Аньши. С XV века она приняла постоянную форму скупки зерна осенью и зимой и продажи весной и летом, что постепенно превратилось в меры по регулированию цен, осуществляемые в интересах сохранения внутреннего спокойствия. Изначально скупка была не добровольной, а принудительной: обычно сдавалось около 1/2 урожая, что засчитывалось в качестве налогов. Их размер сильно колебался: как мы видели, при династии Хань нормальной ставкой была 1/15—1/10 урожая, т. е. очень низкая доля, хотя всегда нужно помнить, что к этому добавлялась трудовая повинность. Уже поэтому нас не интересует изменение ставок в деталях – сами по себе они не дают полной картины реальной нагрузки.

В любом случае результатом изменчивых попыток земельных реформ фискального характера следует считать два момента: недопущение возникновения крупных сельскохозяйственных предприятий и глубоко скептическое отторжение всем сельским населением любого вмешательства правительства в земельные отношения и способы хозяйствования: теории laissez-faire многочисленных китайских камералистов получали все большую популярность у сельского населения. Конечно, правительственные меры в рамках политики регулирования потребления и цен сохранялись как неизбежные. А в остальном поддержкой населения пользовалась только политика правительства по защите крестьян, поскольку она была направлена против капиталистического накопления, т. е. против превращения в земельные состояния собственности, аккумулированной посредством службы, торговли и налоговых откупов. Принятие такого законодательства стало возможным лишь благодаря этим настроениям, позволившим правительству вмешиваться в имущественное положение состоятельных слоев. Это законодательство возникло в ходе борьбы автократического правительства с вассалами и способными на сопротивление знатными родами; позже оно постоянно было направлено против возникновения уже капиталистически обусловленного крупного землевладения.

Как показано выше, характер вмешательства при этом сильно изменился. В хрониках государства Цинь,[222]222
  См. выдержки из хроник: Tschepe P. A. (S. J.). Histoire du Royaume de Tsin. 777—207 // Variétés Sinol. 27. P. 118 f.


[Закрыть] из которого вышел «первый император» Шихуан-ди, сообщается применительно к правлению Сяо-гуна (361—338 годы до н. э.), что министр-книжник Шан Ян в качестве «высшей мудрости» обучал его искусству того, «как стать господином своих вассалов». Наряду с реформой налогообложения (прежде всего заменой принудительной обработки земли общим земельным налогом), на первый план у него выходил раздел земельных владений: принудительный раздел семейных объединений, налоговая премия за основание семьи, освобождение от принудительных работ при интенсивном производстве, составление регистра семей и запрет частной мести – все это препятствовало возникновению и сохранению крупного землевладения и одновременно выражало типичный популяционистский фискализм. Мы уже видели постоянные колебания в законодательстве: ограничивая свободу передвижения, правительство то передавало безземельных крестьян крупным землевладельцам и допускало их переход в положение зависимых, то вновь освобождало их. Однако в целом возобладала тенденция к защите крестьян. В 485 году н. э. (при династии Вэй) явно по популяционистским причинам была разрешена продажа избыточной земли. В защиту крестьян в 653 году н. э. вводился запрет на торговлю землей, в частности на ее скупку состоятельными лицами, а в 1205 году н. э. – запрет продавать землю и оставаться на ней в положении зависимого от покупателя.[223]223
  Этот запрет, видимо, действительно предотвратил возникновение колоната. Даже сегодня мелкая аренда сельской земли не очень распространена.


[Закрыть] Эти два постановления со всей определенностью показывают, что ко времени их принятия уже давно существовала фактически отчуждаемая частная собственность на землю, что подтверждается другими источниками. Они должны были предотвратить то, что произошло повсюду в мире, прежде всего в древнеэллинском полисе, например, в Афинах: денежные состояния, аккумулированные путем торговли или из политических источников, вкладывались в земельную собственность; обремененные долгами крестьяне продавали земли, становясь долговыми рабами или зависимыми арендаторами на купленных вскладчину участках.

Однако достаточно этих однообразных повторений, не способных отобразить настоящую «экономическую историю», для которой до сих пор нет важнейших данных (цены, заработная плата и т. д.). Из всего этого вытекает крайне сомнительный характер апроприации земли, сохранявшийся многие столетия или даже полтора тысячелетия, как и фискально-политически обусловленное и имевшее серьезные последствия иррациональное земельное право, колебавшееся между произволом и полным невмешательством. Кодификация права была отвергнута книжниками посредством характерного обоснования: народ станет презирать ведущие классы, если будет знать свое право. В этих обстоятельствах единственным выходом было сохранение рода как союза самопомощи.

Поэтому и сегодня китайское право, связанное с недвижимостью, наряду с явно современными чертами, сохраняет в себе следы этой древнейшей структуры.[224]224
  Здесь нами не рассматриваются военные лены маньчжурских гарнизонов и обремененные общественными обязательствами наследственные земельные кормления пограничных войск, строителей каналов, дорог и т. д.


[Закрыть] Передача земли (посредством простой выдачи документов) была сильно облегчена наличием кадастра всей земли и фискальным предписанием заверять каждое свидетельство о продаже печатью (шуй ци) соответствующего государственного органа (не выполняется из-за отказа населения оплачивать пошлину); только наличие этих документов о покупке, выписок из кадастра и квитанций об уплате налогов подтверждает права собственности. Содержащаяся в каждом документе о продаже (май ци) клаузула о том, что имущество продается «в легальных целях вследствие действительной потребности в деньгах», сегодня является пустой формулой. Однако в связи с упомянутым распоряжением 485 года н. э. она позволяет сделать однозначный вывод о том, что изначально продажа допускалась лишь в случае «настоящей нужды», особенно если учесть сегодня также чисто формальное, а ранее, несомненно, действенное преимущественное право родственников на выкуп продаваемой земли. До сих пор встречается «порочная» практика, когда продавцы или их потомки в случае нужды с помощью дань ци («billet de géminance»)[225]225
  Вексель о доплате (фр.). Именно так это выражение переведено в сочинении: Hoang P. Р. Notion technique sur la propriété en Chine. Schanghai, 1897 // Variétés Sinol. 11. § 20.


[Закрыть] требуют с покупателя одну или несколько доплат в виде «милостыни».[226]226
  Причем требуют в суде! Хотя судья был обязан в иске отказать, тем не менее он «призывал» покупателя не быть жестокосердным и заплатить. Лишь влиятельные лица могли избежать этого: Hoang P. Р. а. а. О.


[Закрыть] Как и в древнем полисе на Западе, типичным покупателем земли здесь выступал именно обладатель крупного денежного состояния и кредитор; изначально владение землей было связано с преимущественным правом рода на выкуп. Поэтому собственно национальной формой отчуждения была не безусловная продажа навечно, а встречающаяся повсюду в качестве вынужденной сделки продажа с правом обратного выкупа (хо май), наследственная аренда и залог (тянь дан) земельных участков в сельской местности (ипотека, ди я, распространялась лишь на городскую землю).

Все остальные элементы аграрного строя имеют ту же направленность: борьба издревле привязанных к земле родов с денежной властью скупщиков земли, сдерживаемая в сущности фискально мотивированными вмешательствами со стороны патримониальной власти. Как и в римском праве, уже в «Ши цзи» и хрониках династии Хань официальная терминология различает только частное и общественное владение: государственные арендаторы на царской земле, налогоплательщики – на частной («народной», минь ди). В семейной собственности оставалась неделимая и неотчуждаемая земля предков (места захоронений и земля для жертвоприношений предкам);[227]227
  Земля предков часто упоминается в «Peking Gazette».


[Закрыть] завещателем выступал старший сын главной жены и его потомки; напротив, состояние, включая землю, с победой патримониализма по закону подлежало физическому разделу между всеми детьми, причем распоряжения завещателя считались лишь этически обязательными (в подлинном смысле понятия fideikommisse).[228]228
  От лат. fidei commissum – доверительное поручение. – Примеч. перев.


[Закрыть] Одновременно сосуществовали частичная, натуральная и денежная форма аренды, причем арендатор за выплату «залога» мог получить бессрочную аренду. Обычные схемы арендных контрактов с сельской землей[229]229
  См.: Hoang P. Р. а. а. О., например, приложение XXIII (р. 119). Уже говорилось, что аренда была относительно редкой. Помимо общего запрета колоната 1205 года, это было обусловлено прежде всего сложностью взимания арендной платы.


[Закрыть] отчетливо показывают, что арендатор напоминал «колона» античного и южно-европейского типа, который, арендуя мелкие участки, наряду с правом также принимал обязательства по обработке земли и, как правило, оставался должником арендодателя. Типичным арендодателем считался земельный магнат, который получал прибыль со своих разбросанных владений. Особенно часто многочисленные земельные участки наследовало и выкупало именно объединение семей одного рода, которое сохраняло и регистрировало документы о покупке распыленных земельных владений в особых актах и инвентарных книгах.[230]230
  Hoang P: P. а. а. О. Р. 12; N 31. Р. 152,157 f.


[Закрыть] В кадастре[231]231
  Схема кадастровой и регистрационной системы в этом аспекте впервые была исследована в докладе: Bumbaillifi Land Tenure in China // China Review 1890/1891. Из него следует, что кадастровой единицей было родовое владение (или доля этого владения, если к тому моменту уже произошел раздел), называвшееся по предку, который в момент составления кадастра являлся главой рода. Даже при разделе владения или смене владельца сохранялся этот изначальный кадастровый номер вместе с его названием, с той лишь припиской, с кого (с какой семьи) теперь следует взимать налог или его часть и в каком размере. Примерно ю глав родов составляли десяток, который и сейчас, согласно древнему праву, солидарно отвечал за уплату налогов и поддержание спокойствия. Этот десяток также владел совместной землей, которой главы по очереди распоряжались (или сдавали в аренду). Каждый глава рода собирал налоги со своего рода. Если кто-то до 16 ноября не предоставлял свою налоговую квитанцию, того десяток мог лишить его земельного владения. Если хозяйства рода не могли собрать налог, тогда использовалась родовая земля предков. Десятки изменялись по составу: в упомянутом сообщении говорится о заявке главы одного рода (или части рода) на вступление в новый десяток вместе с девятью другими. Размеры владений родов сильно отличались. Несколько десятков объединялись в сотню, также для исполнения определенных обязательств – изначально военных и других повинностей.


[Закрыть] оно значилось как единая для всех участков фирма под общим именем,[232]232
  Например, «Семья вечного мира».


[Закрыть] выбитым на плите в семейном доме. Такие объединения управляли колонами через своих старейшин так же патриархально, как античный или южно-европейский помещик или английский эсквайр. Как крупные древние семьи, так и разбогатевшие благодаря торговле или политическим доходам выскочки держали свое состояние в подобных объединениях, чтобы обеспечить господствующее положение своим потомкам. Ясно, что это было суррогатной экономической формой некогда привилегированного сословного положения древней знати, разрушенного патримониализмом.

Таким образом, сохранившиеся до сих пор владения земельных магнатов, причем иногда поразительных размеров[233]233
  Сообщается, что встречаются более или менее целостные владения в 300 га, однако редко когда у отдельных земельных собственников они существенно превышают эти размеры. В попавшейся мне в последний момент диссертации из Франкфурта также не приводится никаких цифр: Wen Hsian Liu. Die Vorteile des ländlichen Grund und Bodens und seine Bewirtschaftung in China. Berlin, 1920.


[Закрыть] (к сожалению, не подтверждаемых статистически), лишь отчасти носили древний характер и в основном были распылены. Тем не менее они существовали вплоть до настоящего времени (вероятно, еще больше их было раньше), а вместе с ними – типичный для патримониальных государств колонат. Однако власть землевладельцев сильно ограничивалась двумя свойственными Китаю обстоятельствами: с одной стороны, властью родов, а с другой – экстенсивностью и бессилием государственного управления и юстиции. Землевладелец, решивший бесцеремонно воспользоваться своей властью, имел бы мало шансов быстро реализовать свое формальное право в суде, не имея личных связей или не задействуя в своих интересах властные средства управления довольно затратным способом подкупа. Но государственный чиновник должен был учитывать свои собственные интересы как в случае вымогательства земельной ренты для землевладельца, так и в случае вымогательства налогов для себя лично. Любые беспорядки вызывали беспокойство у центрального правительства как симптом угрозы со стороны магического зла и могли стоить чиновнику должности. Очень специфические обычаи арендодателей показывают, что в их положении была невозможна интенсивная эксплуатация колонов. Неимоверная интенсивность труда[234]234
  Кроме 15 официальных праздников, не существовало ничего вроде «воскресного отдыха».


[Закрыть] мелких предприятий и их экономическое превосходство наглядно проявлялись в высоких ценах на землю[235]235
  На равнинах с огородной культурой примерно полтора десятилетия назад цены составляли 3000—4000 марок за гектар (причем нужно учитывать многократно большую по сравнению с Западом покупательную способность денег). Рентабельность при этом якобы составляла примерно 7—9 % (вернее «заработанный доход», поскольку, согласно имеющимся данным, по мере улучшения качества земли сокращалась процентная ставка этой «ренты»).


[Закрыть] и относительно низкой процентной ставке сельскохозяйственного кредита.[236]236
  8—9 % против 12—30 % в мелкой и средней торговле и ремесле.


[Закрыть] Какие-либо иные технические улучшения в условиях значительного раздробления земли были почти исключены: несмотря на развитое денежное хозяйство, господствовала традиция.

Таким образом, здесь патримониальной бюрократизации соответствовала тенденция к социальной нивелировке. Производство в сельском хозяйстве, в соответствии с интенсивной техникой труда в рисоводстве, оставалось почти исключительно мелким крестьянским, а в промышленности – ремесленным. Физический раздел наследства в течение долгого времени довольно сильно демократизировал землевладение, как бы объединения наследников ни замедляли этот процесс в отдельных случаях. Несколько гектаров земли считались существенным владением, менее гектара (15 му, 85 а) – достаточным для обеспечения пяти человек при обработке не огородным способом. Феодальные элементы социального уклада лишились сословного характера, по крайней мере с точки зрения права. Правда, даже в последние десятилетия в официальных докладах постоянно говорилось о «нотаблях» как основополагающем социальном слое, однако эти сельские «джентри» из числа деревенской знати не имели никаких государственных гарантий в отношении низших слоев. С правовой точки зрения над мелким горожанином и мелким крестьянином непосредственно стоял патримониально-бюрократический механизм. В праве и практике отсутствовал промежуточный феодальный слой, существовавший на средневековом Западе.

С другой стороны, капиталистические отношения зависимости западного типа появились в типичных формах лишь в новейшее время под влиянием европейцев. Почему?

Глава IV. Социологические основоположения: D. Самоуправление, право и капитализм

Отсутствие отношений зависимости капиталистического типа. – Родовая организация. – Самоуправление деревни. – Привязанность хозяйственных отношений к роду. – Патримониальная структура права.

В эпоху конкуренции отдельных государств за политическую власть большое значение имел типичный для патримониальных государств политически обусловленный капитализм кредиторов и поставщиков правителей, дававший высокую норму прибыли. В качестве источников накопления состояний называются также рудники и торговля. При династии Хань должны были существовать мультимиллионеры – если считать в медной монете. Как и в объединенном Римской империей orbis terrarium,[237]237
  Земной круг (лат.). – Примеч. перев.


[Закрыть] политическое объединение в мировую империю, очевидно, привело здесь к закату подобного капитализма, в существенной мере привязанного к государству и его конкуренции с другими государствами. Вместе с тем, развитие чисто рыночного капитализма, ориентированного на свободный обмен, находилось в зачаточном состоянии. Конечно, в промыслах купец повсюду доминировал над техническим работником – даже в предпринимательских товариществах, о которых пойдет речь. Это проявлялось уже в традиционной формуле распределения прибыли подобных ассоциаций. Межрегиональные промыслы, очевидно, также часто приносили значительную спекулятивную прибыль. Таким образом, древнее классическое почитание земледелия как подлинно священного занятия не препятствовало тому, что уже в I веке до н. э. (как и в Талмуде) шансы на получение прибыли в промыслах были выше, чем в сельском хозяйстве, а самыми высокими считались шансы на прибыль в торговле.

Но это не означало начала развития современного капитализма. Именно те характерные институты, которые были созданы зарождающейся буржуазией в средневековых городах Запада, здесь либо полностью отсутствовали вплоть до настоящего времени, либо имели совершенно иной вид. В Китае не было правовых форм и социологических оснований для капиталистического «предприятия» с его рациональным предметным ведением хозяйства, которое довольно рано появилось в торговом праве итальянских городов. Ответственность рода за своих членов осталась там в далеком прошлом как один из вариантов личного кредита; она сохранилась лишь в налоговом и политическом уголовном праве, не получив дальнейшего развития. Хотя китайские деловые объединения наследников на основе семейных сообществ играли у имущих слоев ту же роль, что и западные семейные ассоциации, из которых позже возникло наше «открытое торговое общество» (по крайней мере в Италии), в Китае у них был совсем иной экономический смысл. Как и во всяком патримониальном государстве, здесь чиновник также имел оптимальные шансы на накопление состояния[238]238
  Должность «хоппо» (таможенный надзиратель и таможенный откупщик) в Кантоне славилась огромными шансами накопить состояние: доходы за первый год службы (200 000 таэлей) шли на покупку должности, за второй – на «подарки», а доходы за последний, третий, год он оставлял себе (по подсчетам газеты «North China Herald»).


[Закрыть] и как чиновник, и как откупщик налогов (по сути, чиновник являлся откупщиком). Отставные чиновники вкладывали свои более или менее законно полученные состояния в земельную собственность. В целях сохранения совместного состояния сыновья объединялись в сообщества наследников, которые обеспечивали некоторых членов семьи средствами на обучение, чтобы те могли занять доходные должности и еще больше обогатить данное сообщество, а также добыть должности для других своих сородичей, что считалось само собой разумеющимся. В такой неустойчивой форме путем политического накопления состояний возник слой патрициев и земельных магнатов (сдававших в аренду мелкие участки), не имевший ни феодального, ни буржуазного характера, а спекулировавший шансами на эксплуатацию чисто политических должностей. Это было не рациональное экономическое накопление, а типичный для патримониальных государств внутриполитический хищнический капитализм (как и торговля, доходы от которой также вкладывались в землю), господствовавший при накоплении состояний, особенно земельных. Свои состояния чиновники сколачивали в том числе посредством манипулирования налогами – например, произвольно устанавливая курс для пересчета обязательств в находившуюся в обращении монету. Пробиться к этой кормушке можно было через экзамены. Поэтому квоты на них постоянно заново распределялись между провинциями и лишь в исключительных случаях фиксировались. Запрет на проведение экзаменов в определенном округе был чрезвычайно действенным наказанием для живших в нем знатных семей, поскольку непосредственно отражался на их экономических интересах. Ясно, что этот тип семейных хозяйственных сообществ есть прямая противоположность экономических сообществ в виде рациональных предприятий.

Кроме того, этот тип жестко привязан к роду. Здесь мы подходим к значению родовых союзов, которые уже неоднократно затрагивали.

В Китае род, почти совсем исчезнувший в западном Средневековье, полностью сохранил свое значение как в управлении мельчайшими территориальными единицами, так и в виде хозяйственной ассоциации. Такого усиления рода не происходило нигде, включая Индию. Давившее сверху патримониальное правительство сталкивалось с родовыми организациями, выступавшими в качестве противовеса ему снизу. Роды вплоть до настоящего времени являлись очень важным элементом всех политически опасных «тайных обществ».[239]239
  Например, они составляли ядро восставших тайпинов (1850—1864). Еще в 1895 году Хун-и-тан, род основателя тайпинской религии, преследовался как тайное общество («Peking Gazette»).


[Закрыть] Часто деревни именовались по названию проживавших в них родов или составлявших большинство,[240]240
  Например: Чжан цзя цунь – «деревня семьи Чжан». См.: Conrady Е. а. а. О.


[Закрыть] либо являлись конфедерациями родов. Старые межевые камни показывают, что землей наделялись не индивиды, а роды; в этом отношении родовой союз в значительной мере сохранился. Из членов самого многочисленного рода выбирали деревенского главу – часто оплачиваемого. Ему помогали «старейшины» (родов), которые могли его сместить. Отдельный род стремился самостоятельно наказывать своих членов, хотя современной государственной властью это официально и не признавалось.[241]241
  Официально признавалось лишь право императорского рода судить своих членов и власть хозяина дома над домочадцами.


[Закрыть]

Род сохранился, несмотря на грубое вмешательство патримониального управления в форме механического создания союзов круговой поруки, переселений, переделов земли и разделения населения по числу дин (работоспособных индивидов). Единство рода держалось на уникальном культе предков как безусловно классическом и древнем «народном культе», главным жрецом в котором выступало не цезарепапистское правительство и его чиновники, а глава дома при участии семьи. Культ духов предков играл определенную роль, видимо, уже в «мужских домах» эпохи древнего милитаризма. Попутно заметим, что это плохо согласуется с подлинным тотемизмом и может указывать на дружинный характер мужского дома как древнейшей организационной формы и на наследственную харизму правителя и его свиты.[242]242
  Вероятно, одновременно существовали и «товарищеские», и «господские» мужские дома – в зависимости от региона, хотя, с другой стороны, собранные сведения (Quistorp М. а. а. О.) в целом говорят скорее в пользу первого типа. Как бы то ни было, легендарный император Яо передает власть своему наследнику Шуню в храме предков. Император угрожает своим вассалам гневом духов их предков. Подобные примеры (Hirth F. Anc. Hist, of China), а также то, что дух предков императора появляется при неудачном правлении и требует отчета, как и речь императора Пань-гэна в «Шу-цзин» (Legge J. Р. 238), говорят в пользу второго варианта. Данные об остатках тотемизма (не совсем убедительные, но все же важные) см.: Conrady Е. а. а. О.


[Закрыть] Как бы то ни было, в историческую эпоху вера в силу духов предков (не только собственных),[243]243
  Уже упоминавшееся оставление в живых последнего потомка свергнутой династии восходит к опасению вызвать недовольство ее могущественных – как-никак императорских – духов предков. (См. жалобу Чэн Дуаня, представителя династии Мин, по поводу застройки земли его предков: «Peking Gazette» от 13 и 24 апреля 1883 года.) С этим же были связаны официальные государственные жертвоприношения духам оставшихся без потомков и усыновления.


[Закрыть] в их ритуальную, подтвержденную книжным преданием роль посредников при передаче пожеланий потомков небесному духу или богу,[244]244
  См. речь правителя Чжоу-гуна в «Шу-цзин» (Legge J. Р. 175) и обращение к предкам (а не к небу) в молитве о больном императоре (р. 391 ff.).


[Закрыть] в безусловную необходимость удовлетворять и задабривать их посредством жертвоприношений являлась изначальным верованием китайского народа. Духи предков императора почти приравнивались к свите духа неба.[245]245
  То, что дух неба рассматривался как «primus inter pares», ясно видно по документам, собранным в работе: GrootJ. J. М. de. Universismus. Согласно опубликованному в «Peking Gazette» от 29 сентября 1898 года рескрипту, это «духи предков» осудили (к тому времени) провалившиеся попытки реформ, предпринятые императором и Каи Ювэем. Наряду с личными заслугами, небо также учитывало заслуги предков (Groot J. J. М. de. The Rel. of the Chin. N. Y., 1910. P. 27, 28). Отсюда конфуцианское учение о том, что небо некоторое время закрывает глаза на грехи определенной династии и вмешивается лишь в случае ее полной деградации. Конечно, это была всего лишь удобная «теодицея».


[Закрыть] Китаец, не имевший мужского потомства, обязательно прибегал к усыновлению, или же фиктивное посмертное усыновление за него осуществляла семья,[246]246
  Бывали случаи отмены усыновлений, если они препятствовали жертвоприношениям духу биологического отца («Peking Gazette» от 26 апреля 1878 года).


[Закрыть] причем в своих собственных интересах: чтобы его дух не беспокоил ее. Социальным последствием доминирования этих представлений было громадное усиление патриархальной власти,[247]247
  «Отцеубийство» считалось столь страшным событием (караемым «медленной смертью»), что приводило к отставке соответствующего губернатора, как и при природных катастрофах («Peking Gazette» от 7 августа 1894 года). За убийство деда внуком-пьяницей в 1895 году был также наказан его отец («Peking Gazette» от 12 июля), не воспитавший сына должным образом.


[Закрыть] а также укрепление рода как такового. В Египте, где господствовал культ мертвых, а не культ предков, единство рода распалось под влиянием бюрократизации и фиска, как и в Месопотамии. В Китае это единство сохранилось и превратилось в силу, сопоставимую с политической властью правителей.

В принципе каждый род имел в деревне свой дом предков[248]248
  А ответвления родов – соответствующие «филиалы дома предков».


[Закрыть] вплоть до настоящего времени. Помимо культовых одеяний, в нем часто хранилась доска с признаваемыми родом «моральными законами». Право родов принимать свои собственные уставы фактически никогда не оспаривалось: оно действовало не только praeter,[249]249
  Помимо закона (лат.). – Примеч. перев.


[Закрыть] но – при определенных обстоятельствах – и contra legem[250]250
  Вопреки закону (лат.). – Примеч. перев.


[Закрыть] (даже в ритуальных вопросах).[251]251
  Согласно классическому ритуалу, усыновление могло происходить лишь внутри рода. Однако семейные уставы определяли это совершенно по-разному даже внутри одной деревни. Почти повсюду древний ритуал был отменен. Теперь невестка скорбела уже не только по родителям мужа, как это предписывалось официально, но и по своим собственным родителям. Точно так же теперь «глубокий» траур объявлялся не только по отцу, как требовалось официально, но и по матери.


[Закрыть] Род солидарно выступал вовне. Уже говорилось, что вне уголовного права солидарной ответственности рода не существовало, тем не менее он пытался по возможности разобраться с долгами своего члена. Под руководством старейшины род налагал наказания не только в виде порки и исключения из своих рядов, означавшего гражданскую смерть, но и – подобно русскому «миру» – в виде изгнания. Часто многие потребительские нужды также в значительной мере покрывались путем дачи взаймы внутри рода, поскольку помощь нуждающимся считалась нравственным долгом состоятельных сородичей. Впрочем, взаймы давали даже не-члену рода – при достаточном количестве коутоу ему давали из-за опасений мести со стороны духа отчаявшегося, если тот совершит самоубийство.[252]252
  Поэтому настолько правдоподобной является трактовка А. Меркса – «μηδένα άπελπίζοντες» («...не ожидая ни от кого»; Лк. 6:35) вместо «μηδέν άπελπίζοντες» («...не ожидая ничего»): здесь также присутствует страх перед «взыванием» к богу и, в случае самоубийства, перед «духом» отчаявшегося.


[Закрыть] А добровольно, видимо, никто просто так долг не возвращал – по крайней мере если за ним стоял сильный род. В любом случае, четко отрегулированная помощь нуждающимся и кредитная поддержка в первую очередь существовали лишь внутри рода. При необходимости род вел внешние распри:[253]253
  Поводы к ним, наряду с распределением налогов и кровной местью, давали конфликты между соседями из-за фэн-шуя, т. е. геомантики. Каждое строительство и особенно каждая новая могила могли нанести вред духам предков, захороненных в уже существующих могилах, или разгневать духов скал, ручьев, холмов и т. д. Подобные распри часто были почти непримиримыми из-за геомантических интересов затронутых сторон.


[Закрыть] безграничное мужество там, где речь шла о личных интересах и личной привязанности, резко контрастировало с многократно упомянутой «трусостью» правительственного войска, состоявшего из насильственно набранных рекрутов или наемников. В случае необходимости род заботился о лекарствах, враче и похоронах, обеспечивал стариков и вдов и содержал школы. Род владел собственностью, прежде всего – земельной («землей предков», ши тянь),[254]254
  Например, в «Peking Gazette» от 14 декабря 1883 года сообщается о покупке 2000 му (по 5.62 а) за 17 000 таэлей. Среди целей, на которые должна была пойти рента, наряду с жертвоприношениями, прямо упоминается поддержка вдов и сирот, а также содержание школы.


[Закрыть] а состоятельные роды часто обладали обширным совместным земельным фондом, который сдавали в аренду (чаще всего через аукцион на три года). Его отчуждение допускалось лишь при наличии трех четвертей голосов «за». Доход распределялся между отцами семейств таким образом: все мужчины и вдовы получали по одной единице, начиная с 59 года жизни – две, а с 69 – три единицы. Внутри рода сочетались наследственно-харизматические и демократические принципы. Все женатые мужчины имели равное право голоса, неженатые – лишь совещательные голоса, женщины исключались как из числа наследников (они могли претендовать только на приданное), так и из числа участников собраний рода. Роль органа управления выполняли старейшины, ежегодно избираемые согласно генеалогическому принципу, но всеми членами рода. Они должны были управлять имуществом, собирать доходы и распределять прибыль, но в первую очередь – заботиться о жертвоприношениях предкам и поддерживать в порядке дома предков и школы. Покидавшие должность выдвигали кандидатуры преемников согласно возрастной иерархии: в случае их отклонения предлагались следующие по старшинству.

Совместное приобретение земли путем покупки или аренды и ее распределение между отцами семейств сохранялось вплоть до настоящего времени. Мандарины, купцы или иные лица, окончательно отказавшиеся от земли, получали возмещение, что документировалось выпиской из семейной книги; они оставались в юрисдикции рода и могли выкупить право на свою долю. Где сохранялись древние порядки, там наследственная земля редко переходила в чужие руки. Домашнее прядение, ткачество и пошив одежды женщинами препятствовали возникновению сколько-нибудь самостоятельного текстильного ремесла, особенно если женщины работали еще и на продажу.[255]255
  См.: Simon Е. La cité chinoise. Paris, 1885; Leong Y. K., Tao L. K. Village and Town Life in China. London, 1915.


[Закрыть] Головные уборы и обувь также в основном являлись продуктами домашнего производства. Кроме того, род 1) был устроителем важнейших для индивида праздников (чаще всего два раза в году в честь предков) и объектом семейной истории, которую должны были записывать отцы семейств; 2) вплоть до настоящего времени предоставлял за небольшой процент ученикам и неимущим наемным рабочим капитал для открытия «собственного» дела в качестве ремесленника; 3) старейшины рода отбирали способных к обучению молодых людей и покрывали их расходы на подготовку, сдачу экзамена и покупку должности. Таким образом, этот союз экономически поддерживал автаркию домохозяйств и препятствовал развитию рынка, а в социальном смысле был просто всем для своих членов, в том числе живущих на чужбине, особенно – в городе.[256]256
  Еще в 1899 году («Peking Gazette» от 12 октября сего года) утверждалось, что уезжающие за границу люди, которые сохраняли свою долю в земле предков, не должны рассматриваться полицией как «неизвестные чужаки».


[Закрыть]

Город для большинства его жителей был не «родиной, а типичной «чужбиной», тем более что он отличался от деревни отсутствием организованного самоуправления. Не будет большим преувеличением сказать, что китайская административная история полна попыток императорского управления утвердить свою власть и вне городских округов. Но если не считать компромиссов относительно уплаты налогов, это удавалось только на короткое время. На длительную перспективу этому препятствовала экстенсивность самого управления, выражавшаяся в незначительном числе настоящих чиновников, что было обусловлено финансовым положением и, в свою очередь, обуславливало их положение. В действительности официальное императорское управление оставалось управлением городских округов и их частей, где ему не противостояли мощные кровные организации, как в сельской местности; поэтому оно оказалось эффективным при взаимодействии с гильдиями и цехами. Вне городских стен оно сразу теряло свою эффективность, поскольку там, помимо огромной власти родов, ему противостояло еще и организованное самоуправление деревни как таковой. А поскольку множество крестьян жили и в городах, которые чаще всего являлись «городами земледельцев», то между ними существовало лишь административно-техническое различие: «город» означал резиденцию мандарина без самоуправления, а «деревня» – самоуправляемую местность без мандаринов!

Поселения сельского типа[257]257
  Вследствие разделов наследства отдельные владения в них часто были распылены на 5—15 участков.


[Закрыть] в Китае нуждались в безопасности, обеспечить которую было не способно экстенсивное управление империи, не имевшее никакого понятия о «полиции». Чаще всего деревни были укреплены: как и древние города, они окружались частоколом (видимо, еще и сегодня), а нередко – даже стеной. Чтобы не нести поочередно дозорную службу, нанимались стражники. Иногда деревни насчитывали многие тысячи жителей, отличаясь от «города»[258]258
  В городах очень широкие функции были узурпированы гильдиями.


[Закрыть] тем, что сами выполняли эти функции с помощью собственного органа. Поскольку понятие «корпорация» в китайском праве полностью отсутствовало и, конечно, было совершенно чуждо традиционным крестьянским представлениям, этим органом выступал деревенский храм.[259]259
  См. об этом в уже цитированном сочинении двух китайских бакалавров, в котором несравненно лучше раздел о деревне, а о «городе» как социальной структуре просто не так много материала. Аналогии этому есть в германском праве!


[Закрыть] В Новое время чаще всего он был посвящен одному из популярных богов: полководцу Гуань-ди (богу войны), Бэй-ди (богу торговли), Вэнь-чану (богу школ), Лун-вану (богу дождя), Ту-ди (неклассическому богу, которого следовало извещать о каждом случае смерти, поскольку это касалось «поведения» умершего в потустороннем мире), – а какому конкретно, видимо, было не так уж важно. Подобно классической древности Запада, «религиозное» значение храма[260]260
  Сельские храмы не считались «даосскими» культовыми местами (см. гл. VII).


[Закрыть] ограничивалось немногими ритуальными действиями и редкими молитвами отдельных лиц, а в остальном его значение заключалось в проведении профанных социальных и правовых процедур.

Как и дома предков, храмы имели собственность, прежде всего – земельную.[261]261
  В первую очередь для обеспечения храмовых жрецов. Если его финансировали основыватели, то они награждались почетными титулами (например, шань чжу, учитель добродетели). Жрецы получали вознаграждение и выплаты зерном, поэтому чем больше было храмов, тем беднее была деревня. Лишь один из них являлся собственно «храмом деревни».


[Закрыть] А часто еще и денежное состояние, из которого выдавали займы по не всегда низким процентам.[262]262
  Считалось похвальным занимать у храма. Об этом см.: Doolittle J. Social Life of the Chinese. London, 1866.


[Закрыть] Денежное состояние возникало прежде всего за счет традиционных рыночных пошлин: как почти повсюду в мире, торговые ряды издревле находились под защитой местного бога. Храмовая земля, как и земля предков, преимущественно сдавалась в аренду неимущим из этой же деревни; рента с нее и все доходы храма вообще также ежегодно раздавались арендаторам доходов, а остававшаяся после вычета чистая прибыль распределялась. Исполнение должности храмового управителя, видимо, являлось общественной обязанностью отцов деревенских семейств, которая передавалась по очереди от дома к дому; для этого деревня делилась на округа по 100—500 жителей. Наряду с этими управителями, существовали и «лучшие люди» деревни – старейшины родов и книжники, получавшие номинальное вознаграждение. Только они признавались представителями деревни со стороны политического правительства, неприязненно относившегося ко всякой легализации корпораций или их суррогатов. В этом качестве они действовали от имени «храма», который через них заключал контракты в интересах деревни. «Храм» обладал юрисдикцией по мелким делам и очень часто узурпировал юрисдикцию по делам всех видов, что не вызывало интервенций правительства – за исключением случаев, в которых затрагивались государственные интересы. Именно такой суд, а не государственное судебное ведомство, пользовался доверием населения. «Храм» заботился о дорогах, каналах, обороне, политической безопасности (поочередной дозорной службе, часто фактически отмененной), защите от разбойников или от соседних деревень, о школе, лекарствах, похоронах (если роды не могли или не хотели брать их на себя). В нем находился склад оружия деревни. Благодаря деревенскому храму, который в такой функции отсутствовал в «городе», деревня с правовой точки зрения и фактически являлась дееспособной коммунальной корпорацией. Но в первую очередь именно деревня, а вовсе не город, фактически была оборонительным союзом, действовавшим в зоне интересов ее жителей.