Текст книги "Битва за Фолкленды"

Автор книги: Макс Гастингс

Соавторы: Саймон Дженкинс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц)

Поздно вечером в доме командира 3-й бригады коммандос КМП (Королевской морской пехоты), бригадира Джулиана Томпсона, в Дартмуре, неподалеку от штаб-квартиры морской пехоты в Плимуте, раздался телефонный звонок[79]79
  Джулиан Хауард Атерден Томпсон (род. 7.10.1934), служивший в британской Королевской морской пехоте с 1952 г., командовал 3-й бригадой коммандос КМП в 1981–1983 гг. и вышел в отставку в 1986 г., имея звание генерал-майора. – Прим. ред.


[Закрыть]. Звонивший спросил лишь: «Думаю, вам известно об осложнениях на Фолклендских островах?» Учитывая инцидент с Южной Георгией, слова эти Томпсона не удивили. На самом деле в минувшее воскресенье он даже обсуждал данный вопрос со своим бригад-майором[80]80
  В британской армии и морской пехоте должность brigade major (бригад-майор, или бригадный майор) соответствует начальнику штаба бригады; в 1982 г. бригад-майором 3-й бригады коммандос был майор Королевской морской пехоты Джон Шейн Честер. – Прим. ред.


[Закрыть]. И все же из трех боевых пехотных частей, составлявших бригаду Томпсона, 45-й отряд коммандос[81]81
  Каждый отряд коммандос британской Королевской морской пехоты, называвшийся по-английски просто «коммандо» (commando), являлся эквивалентом пехотного батальона. – Прим. ред.


[Закрыть] находился на базе в Шотландии[82]82
  Имеется в виду база морской пехоты «Кондор» недалеко от Арброта (на востоке шотландской области Ангус), служащая с 1971 г. местом постоянной дислокации 45-ro отряда коммандос. – Прим. ред.


[Закрыть], 42-й отряд только что распустил своих людей в отпуска после учений в Норвегии, а 40-й отряд проходил подготовку в северо-западных областях Англии. Следовательно, с последним дела обстояли проще, и формированию в составе 600 чел. приказали немедленно вернуться в Плимут.

***

Следующее утро в Уайтхолле стало свидетелем целого шквала заседаний и совещаний. Комитет по ВиО кабинета собирался для рассмотрения как данных разведки, так и военных вопросов. Вместо Каррингтона присутствовал Люс. Его взволнованное состояние послужило почвой для комментария со стороны секретариата кабинета министров – находившегося под очарованием sang-froid[83]83
  Хладнокровия (франц.). – Прим. пер.


[Закрыть] ОКРС – в отношении того, что-де Люс готов бить из пушки по воробьям. В Министерстве обороны начальники штабов собрались для обсуждения предложений Лича об отправке флота. Как считается, в ходе встречи сэр Эдвин Брамалл от сухопутных войск[84]84
  Эдвин Ноэл Уэстби Брамалл (род. 18.12.1923), произведенный 25 июня 1976 г. в полные генералы британской армии, занимал должность начальника главного штаба британской армии с 14 июля 1979 г.; получив 1 августа 1982 г. чин фельдмаршала, он 1 октября того же года был назначен вместо адмирала Левина начальником штаба обороны Соединенного Королевства (на этом посту Брамалл оставался до 31 октября 1985 г., после чего вышел в отставку и в 1987 г. удостоился баронского титула). – Прим. пер.


[Закрыть] высказал некоторые сомнения, как и сэр Майкл Битем из военно-воздушных сил. Но главный вопрос состоял в том, насколько выполнима задача, а тут любые доводы перевешивал голос ВМС. Не зря же Лич с понедельника работал на планом действий в чрезвычайных обстоятельствах – теперь адмирал явно находился в выгодном положении. Как заметил позднее старший чиновник министерства: «Лич повесил бы на рее любого командира, не подготовь тот свой корабль к выходу в море на выходные. Лич знал, что на кону стоят не только Фолклендские острова». Хотя оба – Брамалл и Битем – продолжают с тех пор поразительным образом помалкивать, известно, что в тот момент они довольно шумно выражали обеспокоенность в отношении претензий Лича к их сферам ответственности. Как бы там ни было, сказанное выше ни в коем случае не уменьшило их приверженности делу в части обеспечения оперативного соединения максимально возможной тыловой поддержкой в дальнейших событиях.

В то же самое время и в другом месте в недрах здания Министерства обороны проходило совещание генералов Королевской морской пехоты – первое, на котором председательствовал глава корпуса, сэр Стюарт Прингл, вернувшийся в строй после серьезных ранений, полученных в результате взрыва бомбы ИРА[85]85
  Генерал-лейтенант сэр Стюарт Роберт Прингл (1928–2013), занимавший в 1981–1985 гг. должность генерал-коменданта Королевской морской пехоты (commandant general Royal Marines), был ранен 17 октября 1981 г. при взрыве бомбы, которую террористы из Ирландской республиканской армии (ИРА) прикрепили к личному автомобилю генерала – красному Фольксвагену, стоявшему возле его дома в Даличе (Южный Лондон). Взрывное устройство привели в действие в тот момент, когда Прингл вышел, чтобы отправиться на прогулку в парк со своей собакой, черным лабрадором по кличке Белла. Как только раненый сэр Стюарт пришел в себя после взрыва, он спросил: «Как моя собака?» К его радости, Белла не пострадала, а вот сам генерал потерял в этом инциденте ногу. – Прим. ред.


[Закрыть]. Фолклендские острова, разумеется, упоминались, хотя тема ни в коем случае не находилась на вершине повестки дня. Вопрос усиления гарнизона островов являлся крайне сложным моментом. Возможность прямого полета отсутствовала. Транспортные самолеты С-130 «Геркулес» КВВС[86]86
  Аббревиатура, обозначающая Королевские военно-воздушные силы Великобритании (по-английски, соответственно, RAF и Royal Air Force). – Прим. пер.


[Закрыть] не подлежали заправке в воздухе, и единственным возможным способом достигнуть цели оставалась промежуточная посадка в дружественной латиноамериканской стране – скажем, в Чили.

В различные фазы происходившего в тот день бригадир Томпсон в Плимуте получал приказ объявить тревогу, а потом дать отбой всему 40-му отряду коммандос, потом одной роте, затем одному и в конечном счете двум взводам противовоздушной обороны. Как бы там ни было, к концу дня Министерство поставило крест на почти абсурдной затее перебросить силы в Южную Атлантику за считанные часы. Как бы сказали сами парни в этом роде войск, им приказали «отставить, не начиная». По пути к себе в Плимут из Министерства обороны непосредственный начальник Томпсона, генерал-майор Джереми Мур, размышлял главным образом о предстоящей отставке и прикидывал, какую бы работенку подыскать себе на гражданке[87]87
  Джон Джереми Мур (1928–2007), служивший в рядах Королевской морской пехоты с 1947 г., командовал с 1977 г., в звании бригадира, 3-й бригадой коммандос, а в 1979 г., произведенный в генерал-майоры, возглавил все силы коммандос КМП. Занимая, таким образом, вторую по старшинству должность в британской морской пехоте, он с октября 1981 г. до конца марта 1982 г. временно замещал ее генерал-коменданта (генерал-лейтенанта С.Р. Прингла, раненного в результате террористического покушения). – Прим. ред.


[Закрыть].

Тем вечером группа министров и должностных лиц, которым вскоре предстояло составить ядро военного кабинета, вновь собрались наверху в рабочем офисе миссис Тэтчер в доме № 10. В дополнение к лицам, присутствовавшим прошлой ночью, там находился вызванный по такому случаю заместитель премьер-министра, Уильям Уайтлоу. Тем же вечером прибыл из Тель-Авива и лорд Карринггон. Миссис Тэтчер поспешила поскорее вернуться после планового посещения королевы в Виндзоре. Полученные разведкой сведения не оставляли сомнений – крупный аргентинский флот приближался к Порт-Стэнли.

Приходилось связываться с Хэйгом, пока референты Рейгана лихорадочно пытались поставить президента в известность в отношении предстоящего разговора с Галтьери – разговора, о котором предстояло еще договориться. Посол Шлаудеман в Буэнос-Айресе попытался подготовить почву для беседы, обращаясь к Коста Мендесу и Галтьери, но тщетно. Все аргентинцы пребывали в глубочайшей уверенности: что бы там ни сказал для занесения в протокол Рейган, американцы в конечном счете сохранят нейтралитет в споре. Посему Галтьери не испытывал ни малейшего желания разговаривать с Рейганом – к чему в такой момент лишние затруднения?

Генерал уклонялся от контакта с Рейганом на протяжении четырех часов, но в итоге согласился пообщаться с ним. Беседа, включая перевод, продолжалась час. Рейгану, по крайней мере, удалось убедить Галтьери в решимости Британии оказать противодействие любому вторжению. Также президент США заверил собеседника в совершенной ненужности для него конфликта между двумя союзниками в Южной Атлантике и добавил, что Аргентина будет в таком случае выглядеть зачинщиком – агрессором, тогда как любое вторжение положит конец добрым взаимоотношениям США с Буэнос-Айресом. Он предложил в посредники вице-президента, Джорджа Буша. Аргентинская сторона ответила отказом. Но, судя по всему, от разговора с Рейганом у Галтьери затряслись поджилки. Аргентинский президент передал мнение американцев Анайе. На это адмирал, как говорят, отозвался с миной опытного заговорщика, что, мол, поздно уже поворачивать. Его корабли выстроились в боевые порядки ввиду Фолклендских островов. Он мог бы развить мысль словами леди Макбет: «Или твоя надежда / Была пьяна и вот теперь, проспавшись, / Зеленая и бледная, глядит / На прежний пыл?»[88]88
  Слова из пьесы Уильяма Шекспира «Макбет» (цитируется по переводу М. Лозинского). – Прим. пер.


[Закрыть].

Все внимание присутствующих в кабинете премьер-министра сконцентрировалось на выборе варианта реакции Британии. Как выразился один участник совещания: «Мы почувствовали, что ракета уже взлетела в воздух, теперь оставалось ждать, где она упадет». На сей раз, после встречи с начальниками штабов утром, Джон Нотт выражал куда меньше сомнения. Он поведал премьер-министру, что с прошлого вечера пришел к мнению о целесообразности отправки оперативного соединения как ответа Британии на любое вторжение. Лич, вызванный из министерства, с большой готовностью подтвердил свою точку зрения. И в самом деле, теперь для многих из собравшихся оперативное соединение Королевских ВМС казалось единственной одеждой, способной прикрыть их политическую наготу, если произойдет нечто очень нехорошее. Соответственно флоту приказали привести себя в состояние полнейшей боевой готовности. Похоже, даже и тогда никто не верил, что дело дойдет до столкновения. На самом деле готовность министров выразить согласие на объявление тревоги отчасти обусловливалась ее нереальностью. Никто не рассуждал о правилах применения силы, стратегии или о вероятных преимуществах британского соединения перед аргентинским флотом. Как позднее заявлял сэр Теренс Левин, хотя создание оперативного соединения являлось продуктом плана действий в чрезвычайных обстоятельствах, то же самое нельзя сказать в отношении применения самого соединения. «У нас отсутствовала схема такого рода кампании в Южной Атлантике, как и план отвоевать Фолклендские острова», – признался он специальному комитету в палате общин. На данной стадии оперативное соединение расценивалось по существу как средство демонстрации силы. Сей момент, возможно, позволяет до известной степени объяснить загадки ночных совещаний в среду и четверг и того, почему не поднимался вопрос направления прямого ультиматума в Буэнос-Айрес? Ряд противников вторжения среди аргентинцев очень сетовали по поводу того, что на протяжении трех месяцев Британия только и подначивала хунту, словно говоря ей: «Ну, давай же, давай, рискни!» Миссис Тэтчер ничего не предприняла в отношении аргентинских военных на Южной Георгии. И вот теперь, когда вторжение самым драматичным образом приближалось, никто не попытался сигнализировать в Буэнос-Айрес о намерениях Британии ответить на это крупномасштабной акцией вооруженного противодействия. Любопытное упущение будет обсуждаться ниже (с. 423–424).

***

В начале утра в пятницу, когда аргентинский флот выходил на позиции в виду Восточного Фолкленда, участники совещания на Даунинг-стрит расходились из кабинета усталые и крайне обеспокоенные. Пожалуй, лишь один из них испытывал какое-то удовлетворение от всего происходившего. Сэр Генри Лич вернулся непосредственно в оперативную комнату ВМС в Министерстве обороны, где собирались ожидавшие его сотрудники штаба. Он отдал сжатый и уверенный приказ: «Необходимо подготовить и отправить в плавание оперативное соединение». Сразу же за тем распоряжение помчалось к Вудварду, находившемуся посередине Атлантического океана: ему велели «сосредоточить свою оперативную группу» и «приготовиться к тайному движению на юг». Интересно, что на данной стадии экспедиция не получила еще официального одобрения ни британского кабинета, ни парламента. Возможно, дело тут только в неком конституционном ляпсусе. Да на самом-то деле аргентинцы в тот момент даже не вторглись на Фолклендские острова. Поневоле хочется процитировать слова Лича: «Это было исключительно делом ВМС».

5
ОПЕРАТИВНОЕ СОЕДИНЕНИЕ

Истинно велик,

Кто не встревожен малою причиной,

Но вступит в ярый спор из-за былинки,

Когда задета честь.

«Гамлет» акт IV, сцена IV[89]89
  Цит. по переводу Т. Щепкиной-Куперник. – Прим. пер.


[Закрыть].

Долгая борьба Аргентины за Фолклендские острова разом закончилась на рассвете пятницы, 2 апреля. Словно бы в признание собственной беспомощности, измученные совещаниями члены британского кабинета к тому времени уже крепко спали. Кульминационный момент выглядел патетически просто.

Накануне Рексу Ханту в Порт-Стэнли сообщили, что вот-вот «железок» в окрестностях будет куда больше, чем одна-единственная подлодка, о чем предупреждали ранее. К берегам островов катилась армада целого флота вторжения[90]90
  Для участия в операции по «возвращению» Фолклендских (Мальвинских) островов, получившей название «Росарио» (Rosario, т. е. «Розарий»), аргентинцы создали два оперативных соединения ВМС. Оперативное соединение 20 (Fuerza de Tareas 20), обеспечивавшее морское и воздушное прикрытие, включало авианосец «Вейнтисинко де Майо» (командир – капитан корабля Хосе Хулио Саркона, одновременно возглавлявший все соединение), эсминцы «Иполито Бушар» (капитан фрегата Вашингтон Барсена), «Комодоро Пи» (капитан фрегата Альберто Рауль Микелейс), «Пьедра Буэна» (капитан фрегата Орасио Рауль Грасси) и «Эркулес» (капитан фрегата Энрико Молина Рико), а также танкер-заправщик «Пунта Маданос» (капитан фрегата Хуан Хоакин Коэн). Для непосредственного осуществления десантной операции предназначалось Оперативное соединение 40 (Fuerza de Tareas 40) под командованием контр-адмирала Гуалтера Оскара Альяры, подразделявшееся на четыре оперативных группы. Оперативная группа 40.1 (Grupo de Tareas 40.1) контр-адмирала морской пехоты Карлоса Альберто Сесара Бюссера представляла собой десантные силы, насчитывавшие 874 чел. В состав этой амфибийной ОГ входили: 2-й батальон морской пехоты капитана фрегата Рауля Альфредо Вейнстабля (фактически это была сводная часть, включавшая роты «D» и «Е» 2-го батальона МП, которыми командовали соответственно лейтенанты корабля Франсиско Армандо ди Паола и Карлос Сесар Аруани, и рота «А» 1-го батальона МП под командой лейтенанта корабля Оскара Орасио Оултона); Амфибийная группировка коммандос (Agrupacion Comandos Anfibios), которую возглавлял капитан корвета Гильермо Андрес Санчес-Сабаротс; амфибийная группа коммандос (Grupo de Comandos Anfibios) капитана корвета Педро Эдгардо Гьячино (штатного заместителя командира 1-го батальона морской пехоты); взвод боевых пловцов (Buzos Tacticos) и 3-й взвод роты «С» 25-го пехотного полка под командой суб-лейтенанта Оскара Роберто Рейеса (вместе с этим стрелковым взводом в десантировании участвовал командир 25-го полка подполковник Мохамед Али Сейнельдин). Другие подразделения морской пехоты, приданные дасантникам в качестве поддержки, включали батарею «А» («Альфа») 105-мм вьючных гаубиц итальянской модели М56 «ОТО-Мелара» (из 1-го полевого артиллерийского батальона МП) под командой лейтенанта корабля Марио Франсиско Переса, группу амфибийных инженеров, одну зенитную батарею и 1-ю роту 1-го батальона машин-амфибий под командой лейтенанта корабля Марио Даниэля Форбайса (эта рота была оснащена «амтраками» – плавающими гусеничными бронетранспортерами LTVP-7 и грузовыми машинами-амфибиями LARC-5). Транспортные силы соединения Альяры составляла Оперативная группа 40.2 капитана корабля Гильермо Энрике Эстрады. В нее входили: десантный корабль «Кабо Сан-Антонио» (командир – капитан фрегата Хосе Лусиано Акунья), ледокол «Альмиранте Ирисар» (капитан фрегата Луис Хорхе Прадо) и транспортное судно «Ислас де лос Эстадос» (капитан дальнего плавания Тулио Нестор Панигади). Корабли эскорта были объединены в Оперативную группу 40.3, возглавляемую капитаном корабля Хулио Даниэлем Чалулеу. Ее составляли эсминец «Сантисима Тринидад» (капитан фрегата Хосе Луис Техо) и два корвета – «Друммонд» (капитан фрегата Рауль Хосе Као) и «Гранвилль» (капитан фрегата Эдуардо Хуан Пелайо). Кроме того, в подчинении контр-адмирала Альяры имелась Оперативная группа 40.4 (она же группа специального назначения), включавшая дизельную подводную лодку «Санта-Фе» (ее командир, капитан корвета Орасио Альберто Бикайн, одновременно возглавлял ОГ 40.4) и Группировку боевых пловцов (Agrupacion Buzos Tacticos) капитана корвета Альфредо Рауля Куфре. Общее руководство операцией «Росарио» осуществлял командующий действующими силами аргентинского флота вице-адмирал Хуан Карлос Ломбардо. Вместе с ним план операции разрабатывали дивизионный генерал Освальдо Хорхе Гарсия (командир 5-го армейского корпуса и командующий сухопутными войсками на Южно-Атлантическом театре военных действий) и бригадир-майор военно-воздушных сил (brigadier mayor, аналог британского маршала авиации или генерал-лейтенанта ВВС США) Сигфридо Мартин Плессль. Из этой троицы непосредственное участие в экспедиции принял только генерал Гарсия, совершивший переход к Фолклендским островам на борту эсминца «Сантисима Тринидад». – Прим. ред.


[Закрыть]. В распоряжении Ханта находилось не одно, а целых два подразделения морской пехоты: принимающая вахту группа майора Майка Нормана из сорока человек и покидавшая острова группа майора Гари Нутта, двенадцать бойцов которой ранее отбыли на «Эндьюрансе» к Южной Георгии[91]91
  Роль британского гарнизона Фолклендов выполняла Военно-морская партия 8901 (Naval Party 8901), представлявшая собой усиленный взвод Королевской морской пехоты, местом дислокации которого являлись казармы в Муди-Бруке. Когда 1 апреля 1982 г. майор Майкл (Майк) Джон Норман принял от майора Гарета (Гари) Нутта командование этим формированием, последнее имело фактически удвоенный состав. В обеих временно объединившихся группах морских пехотинцев насчитывалось три офицера (два майора и лейтенант Уильям Троллоп) и 66 военнослужащих прочих званий (41 иэ них прибыл с майором Норманом и лейтенантом Троллопом для несения службы на островах в 1982–1983 гг., а остальные 25 чел. состояли в 1981–1982 гг. под командой майора Нутта и теперь ожидали отправки на родину в связи с ротацией). В тот же день прежний командир Военно-морской партии 8901, майор Гари Нутт, был назначен военным советником губернатора Фолклендских островов, Рекса Мастермана Ханта. Кроме контингента Королевской морской пехоты, в распоряжении губернатора находились два офицера Королевских ВМС и 9 матросов, ранее высаженных в Порт-Стэнли с корабля ледовой разведки «Эндьюранс». Таким образом, к моменту аргентинского вторжения общая численность военного гарнизона Фолклендов составляла 80 чел. – Прим. ред.


[Закрыть]. Губернатор призвал обоих офицеров в резиденцию губернатора и изрек там фразу, навсегда вошедшую в историю Фолклендских островов: «Похоже, на сей раз сукины дети настроены серьезно».

Удобные для высадки места около аэропорта решили прикрыть заграждениями из колючей проволоки. На выступающий в море мыс, господствовавший над входом в бухту, поставили пост из двух человек. Морских пехотинцев отправили на охрану аэродрома, дороги в город и собственно резиденции губернатора[92]92
  Командир Военно-морской партии 8901 майор Майк Норман поручил оборону аэропорта 5-му отделению капрала Даффа. Основная часть этого отделения с одним 7,62-мм универсальным пулеметом L7А2 расположилась южнее аэродрома, в то время как два морских пехотинца, Милн и Уилкокс, составлявшие расчет второго универсального пулемета, были посланы на северо-запад от аэропорта, чтобы прикрывать пляжи в заливе Йорк-Бэй (для мобильности они имели при себе мотоциклы). Отделение № 1 капрала Лу Армура с двумя пулеметами L7A2 и отделение № 2 капрала Брауна разместились к югу от аэродрома, на перешейке Хукерс-Пойнт (там, где дорога, ведущая из аэропорта в город, поворачивает направо), а к западу от них, на краю старой взлетной полосы, занял позицию лейтенант Билл Троллоп с восемью бойцами, вооруженными одним универсальным пулеметом, одним 84-мм средним гранатометом М2 «Карл Густав» и 66-мм легкими гранатометами LAW-72 (единственный 81-мм миномет, имевшийся у британцев, нельзя было использовать по причине его неисправности). Примерно в километре к западу от группы Троллопа находилось отделение № 3, образующее ядро опорного пункта и резерв всего отряда Королевской морской пехоты. Штаб британского гарнизона размещался в Губернаторском доме (Government House) – резиденции губернатора Ханта, чей военный советник, майор Нутт, руководил охраной данного объекта. Майор Норман устроил свой командный пункт на Лук Аут Рокс, у юго-восточной окраины города, поставив недалеко от того места, на высотах Марри (Murray Heights), 4-е отделение капрала Карра, получившее задачу прикрывать Порт-Стэнли с юга. К юго-западу от города, на высоте Сэппер-Хилл (Саперном холме), был выставлен наблюдательный пост в лице морского пехотинца Майка Берри, снабженного мотоциклом. С северной стороны бухты Стэнли, на мысе Нэйви-Пойнт, располагалось 6-е отделение капрала Стефана Йорка с гранатометом «Карл Густав», имевшее в качестве транспортного средства одну штурмовую надувную лодку производства компании «Джемини». Последней оборонительной позицией для всех шести отделений морской пехоты должен был стать Губернаторский дом в Порт-Стэнли. – Прим. ред.


[Закрыть]. Объявили о сборе территориальных сил обороны, предположительно из 120 чел., но на получение примитивного тактического инструктажа явились всего двадцать три. Кто-то позднее не без яда прокомментировал столь сомнительное рвение жителей островов, явно предпочитавших, чтобы за их территорию воевал кто-нибудь другой. Хотя, пожалуй, не следовало бы так уж презрительно отзываться о них, учитывая уровень подготовки населения и сам момент – для многих известие стало шоком.

В 8.15 вечера губернатор выступил по радио. Он сообщил ошарашенным слушателям: «Существуют все более убедительные свидетельства подготовки аргентинских вооруженных сил к нападению на Фолклендские острова». Если не считать слухов, только тут жители островов впервые услышали о происходящем. У них почти не оставалось времени на организацию гражданской обороны или на отъезд из столицы в более безопасный Камп. Оглядываясь назад, можно подытожить: ни один из аспектов неготовности британцев не был столь же серьезным. Если бы аргентинский флот проявил меньше щепетильности в своем подходе к операции и начал штурм с артобстрела, гражданскому населению грозили значительные жертвы, чего не произошло бы, подготовься островитяне к обороне должным образом.

Хант приказал жителям Порт-Стэнли не выключать приемники и держать их настроенными на его волну, а самим не выходить на улицы. Ночью он опять выступал с обращениями, завершив их в 4.25 утра объявлением чрезвычайного положения. Маленькое формирование морской пехоты дислоцировалось по предместьям Порт-Стэнли и имело приказ оказать сопротивление нападающим, после чего – отступать и дать последний бой в резиденции губернатора. Хант и Норман понимали, что это будет лишь неким жестом перед лицом приближавшейся армады.

Как считается, аргентинцы первоначально планировали высадить под прикрытием темноты в Маллит-Крик, примерно в пяти километрах южнее Порт-Стэнли, небольшую амфибийную группу из 150 морских коммандос и «бусос тактикой» (Buzos Tacticos – «тактических пловцов»)[93]93
  В действительности Амфибийная группировка коммандос (Agrupacion Comandos Anfibios, сокращенно АРСА), высаживавшаяся у Маллит-Крик под командой капитана корвета Гильермо А. Санчес-Сабаротса, насчитывала 92 чел. (включая отдельную группу из 16 коммандос, возглавляемую капитаном корвета Педро Э. Гьячино). – Прим. ред.


[Закрыть]. Затем этим воинам предстояло пробраться по суше к объекту – казармам гарнизона в Муди-Бруке за чертой города – и захватить его. Нейтрализуя таким образом британские войска, наступающие получали возможность взять под стражу губернатора и очистить флоту путь вторжения в гавань Порт-Стэнли. Предполагалось использовать минимум войск. Как говорят, за причинение ущерба гражданским лицам на Фолклендских островах солдатам даже грозили судом военного трибунала.

Какая бы стратегия изначально ни вынашивалась, флот, полным ходом следовавший в четверг через Южную Атлантику корабль к кораблю, лишил нападающую сторону малейшей надежды застать противника врасплох. К тому же и официальный Буэнос-Айрес отбросил осторожность. Стоя перед лицом крушения порядка в стране, хунта послала разгневанным гражданам сообщение: «Завтра Мальвинские острова будут нашими». Радиовещательные станции передали новость. Газетам велели подготовить экстренные выпуски.

Аргентинские коммандос и на самом деле высадились в районе Маллит-Крик около 4.30 пополуночи и спустя полтора часа достигли Муди-Брука[94]94
  Реальная хронология событий отличается от той, которую приводят авторы. Амфибийная группировка коммандос (92 чел.) производила десантирование со стоявшего примерно в 500 метрах от берега эсминца «Сантисима Тринидад», используя в качестве транспортных средств 21 надувную лодку «Джемини». Операция началась после 9 часов вечера 1 апреля, причем первым на берегу оказался небольшой авангард под командой лейтенанта корвета Бернардо Швейцера. За передовой группой последовали главные силы отряда (84 чел.), которые немного отклонились от курса и высадились не в том месте, где планировалось, а немного западнее Маллит-Крик, на мысе Лейк-Пойнт. К 11 часам вечера они встретились с партией Швейцера, после чего командир Амфибийной группировки, капитан корвета Гильермо А. Санчес-Сабаротс, повел своих бойцов на северо-запад, в сторону Муди-Брука, чтобы атаковать находящиеся там казармы Королевской морской пехоты. Другая группа из 16 коммандос, возглавляемая капитаном корвета Педро Э. Гьячино, двинулась на север, прямо к городу, имея целью резиденцию британского губернатора Рекса Ханта. Преодолев расстояние в шесть миль почти за пять часов, отряд Санчес-Сабаротса вышкл к Муди-Бруку около 5.30 утра 2 апреля, тогда как группа Гьячино достигла Губернаторского дома на четыре часа раньше (рколо 1.30 ночи). – Прим. ред.


[Закрыть]. Однако используемая ими впоследствии тактика не давала повода предполагать стремление избежать потерь. Развернув громкую полномасштабную атаку на казармы, они бросали в помещения фосфорные гранаты и поливали их огнем из автоматического оружия[95]95
  Эти пустые и никем не охраняемые казармы в Муди-Бруке были атакованы аргентинцами в 5.45 утра 2 апреля; проникнув внутрь казарменных помещений, бойцы Афибийной группировки коммандос обыскали их, но никого не обнаружили, после чего капитан фрегата Санчес-Сабаротс организовал круговую оборону захваченных казарм. – Прим. ред.


[Закрыть]. Только факт своевременного развертывания британских морских пехотинцев на боевых позициях и предотвратил тяжелый урон.

Затем одетые в черное коммандос соединились с группой, наступавшей прямиком на резиденцию губернатора, по всей видимости, в намерении захватить Рекса Ханта. Началась ожесточенная перестрелка с бойцами подразделения майора Нормана, разместившимися вокруг здания. Она продлилась около двух часов и стоила жизни, по крайней мере, двум аргентинцам[96]96
  В действительности со стороны аргентинцев была только одна безвозвратная потеря – 34-летний капитан корвета Педро Эдгардо Гьячино, чья группа из 16 коммандос еще ночью окружила губернаторскую резиденцию. Когда утром 2 апреля раздались звуки стрельбы со стороны Муди-Брука, Гьячино, не зная, что опорным пунктом британской морской пехоты являлись вовсе не казармы, а Губернаторский дом, решил, что ему пора ворваться туда с заднего входа и принудить губернатора Фолклендов к сдаче. Он не рассчитывал, что его группе будут противостоять 42 защитника резиденции (в тот момент там находились 31 военнослужащий Королевской морской пехоты и 11 служащих Королевских ВМС). Оставив снаружи своего заместителя, лейтенанта фрегата Густаво Адольфо Луго, и большую часть группы (всего 12 чел.), Гьячино вместе с одним офицером и тремя бойцами проник около 6.15 утра в Губернаторский дом через заднюю дверь, однако, к своему удивлению, оказался не в главном здании, а во флигеле, где жили слуги. Эта пристройка была пуста, и аргентинцы, осознав свою ошибку, перепрыгнули через стену в сад, но в этот момент их заметили трое британских морских пехотинцев из охраны резиденции – капралы Селлин и Флит и рядовой Дори, которые с близкого расстояния открыли по пятерке коммандос огонь из автоматических винтовок. Гьячино, раненный в бедро, упал, сжимая в руке гранату с вынутым запалом. Офицер его группы, лейтенант корвета Рикардо Луис Кирога, получил пулевое ранение в руку. Трое уцелевших аргентинцев бросились в помещения для прислуги. Один из них, капрал Эрнесто Исмаэль Урбина, исполнявший обязанности медика, затем вышел наружу, собираясь оказать помощь раненому Гьячино, но сам был ранен осколком гранаты. Его и двух других коммандос позже нашел в спальне горничных и взял в плен майор Гари Нутт. После капитуляции британского гарнизона эти пленные были освобождены, а оба раненых офицера – эвакуированы. Капитан корвета Гьячино, доставленный на аргентинском бронетранспортере в больницу города Порт-Стэнли, умер в тот же день от потери крови. – Прим. ред.


[Закрыть]. В таких условиях коммандос не могли сделать чего-то большего, чем просто связать боем британцев до подхода мощной поддержки от основных сил десанта. Они не замедлили прибыть в гавань Порт-Стэнли и в 8 часов утра приступили к высадке[97]97
  На самом деле высадка главного аргентинского десанта началась не в 8.00, а в 6.20 утра 2 апреля. Она производилась с десантного корабля «Кабо Сан-Антонио», эскортируемого эсминцем «Эркулес» и корветом «Друммонд», причем войска на машинах-амфибиях выезжали из воды на берег к востоку от мыса Йорк-Пойнт, в месте, обозначенном как «Красный пляж», у которого специальная команда из десяти «тактических пловцов» заблаговременно, еще ночью, установила навигационные буи. Эта группа «бусос тактикос» прибыла на подводной лодке «Санта-Фе», всплывшей около 11 часов вечера 1 апреля вблизи острова Кидни, а затем пересекла залив Йорк-Бэй на трех надувных моторных лодках «Зодиак» и пометила пляж, предназначенный для утреннего десантирования морской пехоты. Первую волну десанта составлял авангард под командой капитана корвета Уго Хорхе Сантильяна – четыре плавающих гусеничных бронетранспортера LVTP-7 американского производства, перевозивших один стрелковый взвод роты «Е» 2-го батальона морской пехоты с лейтенантом корвета Карлосом Рамоном Швейцером, и 3-й взвод роты «С» 25-го пехотного полка с полковым командиром, подполковником Мохамедом Али Сейнельдином, всего 99 чел., в том числе 24 в головной машине № 05 (командира авангарда) и по 25 – в машинах № 07 (командира минометного отделения, второго суб-офицера Виктора Давида Кироги), № 10 (подполковника Сейнельдина) и № 19 (лейтенанта корвета Швейцера). Во второй волне из четырнадцати «амтраков» находились остальные взводы роты «Е» и вся рота «D» 2-го батальона морской пехоты, а также несколько командирских LVTP-7, в том числе машины контр-адмирала Карлоса Бюссера и капитана фрегата Альфредо Вейнстабля. Замыкали эту десантную партию два бронетранспортера LVTP-7 (включая один ремонтно-эвакуационный) и одна 5-тонная грузовая машина-амфибия LARC-5, заполненная боеприпасами, медицинскими принадлежностями и другими необходимыми запасами. Высадившись на пляж в «час Ч» (6.30 утра), капитан корвета Сантильян приказал «амтракам» авангарда развернуться в штурмовой боевой порядок, затем повел их в узкий овраг и, достигнув дорожной колеи, повернул на восток к аэропорту. Три бронетранспортера роты «Е» 2-го батальона МП заняли огневые позиции, а солдаты стрелкового взвода 25-го пехотного полка под командой суб-лейтенанта Роберто Рейеса покинули свой LVTP-7 и выдвинулись через взлетную полосу, ожидая встретить вражеский огонь, но по ним никто не стрелял. Затем пехотинцы заняли сигнальный маяк на оконечности мыса Пембрук, в то время как рота «D» 2-го батальона МП присоединилась к авангарду Сантильяна на дороге, ведущей в Порт-Стэнли. – Прим. ред.


[Закрыть]. Группа британских морских пехотинцев, стоявших в дозоре у гавани и находившихся под началом заместителя Нормана, лейтенанта Билла Троллопа, сумела добиться попадания в одну из десантных барж из противотанкового оружия, после чего командир решил отходить к резиденции губернатора[98]98
  Согласно более достоверным описаниям, группа Троллопа попала из гранатомета не в десантную баржу (в оригинале – landing craft), а в плавающий бронетранспортер LVTP-7. Около 7.15 аргентинские «амтраки», направлявшиеся от аэропорта к городу Порт-Стэнли, миновали Хукерс-Пойнт и старую взлетную полосу, не встречая сопротивления, однако вблизи Станции исследования ионосферы обнаружили несколько препятствий, в том числе дорожно-ремонтную машину желтого цвета, поставленную поперек дороги. Когда головной бронетранспортер преодолевал эти заграждения, он был обстрелян пулеметчиком из группы лейтенанта Троллопа. Морской пехотинец Гиббс выпустил по этому «амтраку» 66-мм противотанковый снаряд из гранатомета LAW-72 и промахнулся, однако другой морпех по фамилии Браун сумел поразить бронетранспортер выстрелом из «Карла Густава». Правда, удар реактивного снаряда оказался скользящим и не пробил броню. Аргентинцы, выскочив из машины, спрятались в укрытие, и когда британский пулеметчик хлестнул по машине очередью, в ответ никто не выстрелил, вследствие чего морские пехотинцы Троллопа ошибочно подумали, что они убили всех, кто находился внутри. Между тем командир 2-го батальона аргентинской морской пехоты капитан фрегата Вейнстабль велел капитану корвета Сантильяну сформировать огневую базу из безоткатных противотанковых орудий (90-мм гранатометов М67 американского производства) и минометов и приказал роте «D» атаковать британцев. Однако лейтенант Билл Троллоп догадался о намерении противника и, выпустив для маскировки дымовую гранату, под прикрытием пурпурного дыма отвел свою группу в город. После этого две аргентинские роты устремились в Порт-Стэнли с севера и с юга, и авангард Сантильяна, проехав через город в сторону Муди-Брука, встретился с отрядом коммандос капитана Санчес-Сабаротса, продвигавшимся вдоль дороги к Губернаторскому дому. В 7.30 контр-адмирал Бюссер приказал капитану корвета Норберто Игнасио Рамону Барро, командовавшему двумя противолодочными вертолетами «Си Кинг», базировавшимися на ледоколе «Альмиранте Ирисар», перевезти на берег по воздуху роту «А» 1-го батальона морской пехоты и 105-мм орудия артиллерийской батареи лейтенанта корабля Марио Франсиско Переса. Переброска этих подразделений прошла успешно, после чего британцы, продолжавшие удерживать Губернаторский дом, поняли, что противник слишком силен, и у них нет никаких шансов отразить его нападение. – Прим. ред.


[Закрыть].

К 8.30, когда на берег стали сходить бронетранспортеры и пушки, Хант осознал бесполезность дальнейшего сопротивления. Он отдал приказ сложить оружие[99]99
  В действительности губернатор Хант и британский гарнизон Порт-Стэнли капитулировали в 9.30, а «Юнион Джек» у Правительственного дома был заменен флагом Аргентины в 12.15; одно из подразделений Военно-морской партии 8901 (отделение № 6 под командой капрала Стефана Йорка) сдалось аргентинцам только 4 апреля (позже его репатриировали в Англию вместе с защитниками Южной Георгии). – Прим. ред.


[Закрыть]. Британцы потерь не понесли. Аргентинцы быстро захватили радиостанцию, телефонный узел и телеграф[100]100
  Следует отметить, что в тот же день 2 апреля, уже после того как столица Фолклендских островов была оккупирована вооруженными силами Аргентины, три транспортных самолета (один С-130 «Геркулес» и два F-29 «Феллоушип») перебросили в Порт-Стэнли с авиабазы в Комодоро-Ривадавии 25-й пехотный полк, чей командир, подполковник Сейнельдин, и один стрелковый взвод уже находились на Фолклендах. – Прим. ред.


[Закрыть]. Отрезанный от любых линий коммуникаций с Лондоном, Хант не мог сообщить о случившемся в Министерство иностранных дел. Он отказался пожать руку командиру сил вторжения, генералу Освальдо Гарсия, к большому огорчению последнего. Затем Хант переоблачился в губернаторскую форму со всеми регалиями и на такси отправился в аэропорт, чтобы на борту аргентинского «Геркулеса» перебраться в Монтевидео. Морских пехотинцев сфотографировали, заставив уткнуться лицами в землю, дабы подчеркнуть их унижение, после чего тоже вскоре вывезли прочь с островов. Любой из местных жителей, пожелавший отправиться вместе с ними, получил такую возможность[101]101
  После репатриации в Англию большинство бойцов Военно-морской партии 8901 присоединились к 3-й бригаде коммандос КМП, чтобы в ее составе вернуться на Фолклендские острова и отплатить аргентинцам за свое поражение (из них была образована рота «J» 42-го отряда коммандос, которая заменила роту «М» того же отряда, откомандированную для участия в операции по отвоеванию Южной Георгии). – Прим. ред.


[Закрыть].

Единственным бальзамом на раны унижения, полученные их страной, стало для британцев героическое сопротивление лейтенанта Кита Миллза и его отряда морской пехоты – двадцати трех бойцов, ранее высаженных с «Эндьюранса» на земле Южной Георгии[102]102
  В действительности этот отряд насчитывал 22 чел., включая самого лейтенанта Кита Пола Миллза, его заместителя – сержанта Питера Джеймса Лича, и двадцать морских пехотинцев других званий. – Прим. ред.


[Закрыть]. Молодой офицер получал указания, отражавшие смятение и противоречивые чувства, царившие в Лондоне. Ему приказали стрелять только в целях самозащиты, не ставить в опасность человеческие жизни, но при этом… не сдаваться. В 10.30 утра 3 апреля лейтенант Астис, находившийся на борту аргентинского судна «Байя Параисо» в Лите, передал по радио известие о капитуляции Рекса Ханта британскому подразделению в районе Грютвикена, призывая Миллза и его бойцов сделать то же самое[103]103
  Узнав по радио о сдаче Фолклендов, лейтенант Миллз и его опытный помощник, сержант Лич, немедленно разработали план защиты Грютвикена и приняли меры для устройства оборонительной позиции на плато высотой 30 футов (более 9 м), к северо-востоку от дома Шэклтона. Эта позиция, образованная из шести траншей (четырех, рассчитанных на два человека каждая, и двух, рассчитанных на три человека), позволяла морским пехотинцам прикрывать подступы как со стороны Грютвикена, так и от пляжа на мысе Кинг-Эдвард-Пойнт. Отделение капрала Томсена (пять бойцов) и один универсальный пулемет были поставлены перед домом Шэклтона, чтобы анфиладным огнем отражать возможную высадку противника на пляже. Два морских пехотинца с ручным пулеметом прикрывали левый фланг позиции. Штурмовой сапер морской пехоты Дэниэлс с помощью рядовых Портера и Черча заминировал другие пляжи, находившиеся ниже здания таможни. В нескольких домах были заложены импровизированные взрывные устройства, сделанные из пустых патронных коробок и кусочков металла, а для минирования пристани использована 45-галлонная емкость в форме барабана, заполненная смертоносным коктейлем из бензина, краски и пластида. Лейтенант Миллз планировал продержаться со своим отрядом до темноты, а затем, взяв с собой рюкзаки типа «берген», как можно больше боеприпасов и все продуктовые пайки, хранившиеся в церкви китобоев, отступить к горе Ходжес, высота которой достигала 2000 футов (609,6 м). От этой горы морские пехотинцы Миллза, имевшие за плечами опыт ежегодных зимних учений в Норвегии, должны были совершить переход на север к Майвикену, чтобы затем вести оттуда партизанскую войну против аргентинцев. – Прим. ред.


[Закрыть]. Два часа спустя к гавани приблизились корвет «Геррико»[104]104
  Ракетный корвет ВМС Аргентины «Геррико» (Guerrico), построенный в 1976–1977 гг. во Франции, относился к боевым кораблям того же класса «Д'Эстьен д'Орв» (типа А-69), что и корветы «Друммонд» и «Гранвилль»; свое название он получил в честь аргентинского контр-адмирала Мартина Геррико (1838–1929). – Прим. ред.


[Закрыть] и два вертолета «Алуэтт», за которыми последовал большой десантный вертолет «Пума»[105]105
  В действительности у аргентинцев, в составе их Антарктической военно-морской группы, тогда имелся только один легкий многоцелевой вертолет SA-319 «Алуэтт III» (он относился к 1-й вертолетной эскадрилье ВМС, тогда как другой летательный аппарат, средний транспортный вертолет SA-330 «Пума», принадлежал к 601-му батальону армейской авиации). Корвет «Геррико» (командир – капитан фрегата Карлос Луис Альфонсо) и полярный транспорт «Байя Параисо» (капитан фрегата Исмаэль Хорхе Гарсия) составляли специально созданную для захвата Южной Георгии Оперативную группу 60.1 (Grupo de Tareas 60.1), которую возглавлял капитан корабля Сесар Тромбетта (командир Антарктической группы аргентинских ВМС). На борту транспортного судна «Байя Параисо» находились 40 военнослужащих из состава 1-го батальона морской пехоты – сводный десантный взвод под командой лейтенанта корабля Гильермо Хорхе Луны (два стрелковых отделения и одно отделение, оснащенное французскими 60-мм минометами МО-120—60 и бельгийскими 7,62-мм универсальными пулеметами FN MAG). – Прим. ред.


[Закрыть]. Бойцы Королевской морской пехоты открыли огонь из всего имевшегося у них автоматического оружия, повредили вертолет и вынудили его в спешке ретироваться[106]106
  Пилот этого вертолета, первый лейтенант Алехандро Вильягра, собирался высадить 15 аргентинских морских пехотинцев у Грютвикена, но его «Пума» сильно пострадала от автоматического огня с земли, повредившего гидравлику машины и причинившего потери десанту (двое морпехов были убиты и четверо ранены), после чего Вильягре и его помощнику, первому лейтенанту Эдуардо Легисамону, пришлось развернуть вертолет, пересечь бухту и совершить вынужденную аварийную посадку на ее западном берегу. Другой аргентинский вертолет, «Алуэтт III», пилотируемый лейтенантом корабля Ремо Омаром Буссоном, ранее высадил группу из семи морских пехотинцев на мысе Кинг-Эдвард-Пойнт, но затем тоже попал под обстрел британцев, получил легкие повреждения в задней части фюзеляжа и сел вне зоны огневого поражения, недалеко от дымящейся «Пумы». – Прим. ред.


[Закрыть]. Они накрыли корвет тремя 84-мм противотанковыми реактивными снарядами «Карл Густав» и обрушили на него более 1200 выстрелов из ручного огнестрельного оружия[107]107
  Стрелком-наводчиком 84-мм среднего противотанкового гранатомета шведской конструкции «Карл Густав», имевшегося в британском отряде лейтенанта Миллза, являлся морской пехотинец Дэйвид Стэнли Кумбз, обычно исполнявший на «Эндьюрансе» обязанности стюарда, а вторым номером расчета – рядовой Джон Стоунстрит. Первый же реактивный снаряд, выпущенный Кумбзом в 11.59 с дистанции 550 м, попал в борт корвета «Геррико» чуть выше ватерлинии, вызвав взрыв, в результате которого один матрос погиб и пятеро других членов экипажа получили ранения. Был перебит электрический кабель, обслуживающий 100-мм пушку аргентинского корабля, вследствие чего это орудие стало непригодным для использования. Тогда «Геррико» попытался подавить британские позиции огнем зенитной артиллерийской установки (сдвоенных 40-мм автоматических пушек), однако она успела сделать только шесть выстрелов и сразу замолчала, когда морские пехотинцы Парсонз и Чабб обстреляли ее прислугу из своего легкого пулемета. В такой ситуации аргентинский корвет, чью палубу британцы продолжали осыпать пулями, начал отход. Однако прежде чем он покинул бухту, морские пехотинцы Миллза еще трижды поразили его реактивными снарядами (один из них, выпущенный из «Карла Густава» Дэйвидом Кумбзом, повредил стартовый подъемник противокорабельных ракет «Экзосет», тогда как два других выстрела, произведенных из 66-мм легкого противотанкового гранатомета LAW-72, попали в корпус корабля. – Прим. ред.


[Закрыть]. После двух часов боя, когда превосходящие аргентинские войска сосредоточились на берегу, когда погибли четыре аргентинца[108]108
  По более точным данным, аргентинские потери в живой силе, понесенные 3 апреля 1982 г. при Грютвикене, составили 3 убитых и 9 раненых. – Прим. ред.


[Закрыть], а один британский капрал получил тяжелое ранение в руку[109]109
  Это был капрал Найджел Питерз, раненный в руку и плечо в тот самый момент, когда он высунулся из окопа, чтобы выстрелить из гранатомета LAW-72 (в него попал аргентинский стрелок, укрывавшийся в здании БАС ниже плато, на котором занимал позицию британский отряд лейтенанта Миллза). – Прим. ред.


[Закрыть], Миллз счел себя сделавшим все возможное, чтобы заставить аргентинцев дорого заплатить за приобретение Южной Георгии. Страна согласилась с Миллзом. После сдачи в плен он вернулся в Британию, где удостоился почестей как герой и получил крест «За выдающиеся заслуги»[110]110
  Лейтенант Миллз и другие бойцы его отряда, сдавшегося 3 апреля у Грютвикена, а также британские гражданские лица (сотрудники БАС), задержанные аргентинцами, были размещены на транспорте «Байя Параисо» и 13 апреля доставлены в Аргентину, на военно-морскую базу Байя Бланка, откуда их 16 апреля отправили самолетом в Монтевидео (столицу Уругвая), где передали британским официальным лицам для дальнейшей репатриации. Утром 19 апреля Миллз и его морские пехотинцы вылетели на транспортном самолете VC-10 КВВС в Англию (на авиабазу Брайз-Нортон). В Соединенном Королевстве они попросили, чтобы их вернули на корабль ледовой разведки «Эндьюранс». Возвратившись в Южную Атлантику через остров Вознесения, отряд Миллза занимался охраной пленного офицера аргентинских ВМС Альфредо И. Астиса, содержавшегося на танкере Королевского вспомогательного флота «Тайдспринг», и 25 мая снова прибыл на борт «Эндьюранса», находившегося тогда возле Грютвикена. – Прим. ред.


[Закрыть].

***

Не будучи в силах сдержать собственную радость, Буэнос-Айрес начал вещать миру о возвращении Аргентиной Фолклендских островов, по крайней мере, за два часа до официальной капитуляции. Известие достигло Лондона в пятницу как раз утром, к моменту выхода новостных изданий. Поскольку связи с Порт-Стэнли установить не удалось, британское правительство не имело возможности проверить справедливость заявления Аргентины. Министерство иностранных дел в спешке запросило комитет Фолклендских островов с просьбой передать им данные о радио-любителях-коротковолновиках на островах, но было уже 4 часа пополудни по лондонскому времени, когда оператор в Уэльсе дал знать о подтверждении информации о вторжении с места.

Буэнос-Айрес охватил экстаз продолжительностью в сутки. Выступив утром по каналам вещания, Галтьери объявил: правительство «не имело альтернативы и должно было сделать то, что сделало». Он обещал оградить население островов от любой грубости и надеялся сохранить добрые взаимоотношения с Британией. В коммюнике сообщалось о назначении губернатором «Ислас-Мальвинас» (Мальвинских островов) пятидесятидвухлетнего командира 1-го армейского корпуса (из Буэнос-Айреса), генерала Марио Бенхамина Менендеса[111]111
  Бригадный генерал сухопутных войск Марио Бенхамин Менендес (род. 3.04.1930), который ранее командовал 1-м армейским корпусом, дислоцировавшимся в провинции Буэнос-Айрес, прибыл 7 апреля 1982 г. в Порт-Стэнли, переименованный аргентинцами в Пуэрто-Архентино, и вступил в должность военного губернатора Мальвинских островов, Южной Георгии и Южных Сандвичевых островов. С 26 апреля он возглавил Мальвинское объединенное командование, приняв, таким образом, начальство над всеми формированиями сухопутных войск, ВМС и ВВС Аргентины, развернутыми на Мальвинах. – Прим. ред.


[Закрыть]. На митинге перед президентским дворцом Каса-Росада Галтьери оповестил ликующие толпы о том, что «три командующих основывались лишь на чувствах аргентинского народа». Впервые лидер Аргентины говорил людям неприкрашенную правду. Авантюризм военных срабатывал, играя освященными веками магическими компонентами, и речь Галтьери прерывалась всплесками бурных эмоций участников разыгрывавшегося вокруг спектакля. Еще ни разу с эпохи Перона солдату не удавалось так явно выполнить волю народа. Тремя днями ранее полиция стреляла в гражданских лиц на той же самой Пласа-де-Майо. А теперь на площади стояли мужчины и женщины, глаза которых застилали слезы радости.

Между тем стоявший в Лондоне великолепный весенний денек никак не помогал Вестминстеру и Уайтхоллу оправиться от чувства парализующего шока. Чиновники и политики говорили, казалось, только шепотом, будто бы оплакивая кого-то безвременно ушедшего. Будущее неожиданно сделалось совершенно туманным. И слова эти особенно справедливы в отношении группы лиц, побывавших прошлой ночью на встрече в кабинете миссис Тэтчер. Только вчера они участвовали в этаком командно-штабном учении – в дипломатическом балансировании на грани допустимого. Они говорили о сдерживании. Теперь же событие, которого они старались не допустить, сделалось свершившимся фактом. Перед ними ширилась бездна катастрофы. Хуже того, у них даже отсутствовали точные данные, основываясь на которых представлялось бы возможным принять соответствующее решение и дать надлежащий ответ. На всем протяжении утра пятницы высокопоставленные гражданские служащие Британии упорно продолжали не верить в состоявшееся полномасштабное вторжение. Не имея никаких контактов с Порт-Стэнли, они молились, чтобы сведения из Буэнос-Айреса оказались не более чем хвастовством. В результате, на протяжении восьми критически важных часов правительство не могло ни успокоить страну, ни начать действовать. Для ядерных стратегов данный случай стал классическим примером «выпадения в осадок» руководства – вполне ожидаемый результат неработоспособности структур и линий коммуникаций при внезапном начале войны (см. с. 416).

Первое заседание кабинета по чрезвычайным ситуациям после аргентинского вторжения пришлось на утро пятницы, 2 апреля, где присутствовали как Лич, так и исполняющий обязанности начальника штаба обороны сэр Майкл Битем. Собрание заслуживает названия жалкого и нерешительного. Лич отчитался о степени готовности флота и передвижениях сил Королевской морской пехоты. Он сообщил, что «Инвинсибл» сможет отправиться в поход к понедельнику. «Гермес» в спешном порядке выводили из ремонта. Но никакого твердого решения принять не представлялось возможным до получения кабинетом каких-то проверенных данных, помимо сведений, поступавших из Буэнос-Айреса. Оставалось лишь сидеть и ждать известий.

Затем Хамфри Аткинс, как старший из представителей Министерства иностранных дел в палате общин, сделал чрезвычайно сбивающее с толку заявление с кафедры. Он сказал, что его ведомство имело контакт с Хантом двумя часами ранее, и никто тогда не упоминал ни о каких вторжениях. В действительности связь с Хантом состоялась за четыре часа до того, совсем незадолго до вторжения. Хотя заявления, раздававшиеся из Буэнос-Айреса, были, несомненно, преждевременными, в слова Аткинса никто не поверил. В 2.30 пополудни положение усугубилось. Когда британское радио сообщило о толпах танцующих на улицах Буэнос-Айреса, а палата общин переполнилась взволнованными членами парламента, лидер палаты, Фрэнсис Пим, поднялся для очередного «пленарного заявления». Он мог дать лишь обещание о созыве сессии парламента по чрезвычайным ситуациям на следующий день, в субботу, «если обстановка на Фолклендских островах ухудшится». Кабинет полностью утратил взаимосвязь с событиями.

В 6 часов вечера лорд Каррингтон и Джон Нотт, по крайней мере, собрали пресс-конференцию для подтверждения факта вторжения. Оба выглядели шокированными и ошеломленными. Они объявили, что дипломатические взаимоотношения с Аргентиной находятся в процессе разрыва, а крупное оперативное соединение готово к выходу в море. (Как мы видели, 1-ю флотилию уже отправили.) Палате общин предстояло встретиться на следующий день для обсуждения положения и формирования мнения. Подобное заседание проводилось впервые со времен Суэцкого кризиса, и для членов парламента сей прецедент казался зловещим. Затем Кабинет немедленно приступил к работе в рамках второй в тот день сессии по чрезвычайным ситуациям.

Полный британский кабинет играл лишь незначительную роль в Фолклендской войне. Миссис Тэтчер как его председатель и ранее всегда считала данный орган трудно поддающимся управлению. В нем по-прежнему доминировали фигуры либеральной традиции тори – Каррингтон, Уайтлоу, Фрэнсис Пим и Джеймс Прайор. Они и им подобные никогда не обещали ей истинной сплоченности и коллективной лояльности делу, которому она служила. В результате премьер во все большей степени принимала ключевые решения на заседаниях подкомитетов и по итогам двусторонних встреч, из участия в каковых представлялось возможным исключить оппонентов. Тактику эту Тэтчер, вполне вероятно, позаимствовала у одного из предшественников, сэра Харолда Уилсона. Как бы там ни было, во втором пятничном заседании миссис Тэтчер понимала вынужденную необходимость заручиться поддержкой полного кабинета в деле, ставшем очевидно крупнейшим кризисом в трехлетней истории ее правительства.

Главы видов вооруженных сил даже и не пытались скрывать огромные трудности в деле тылового обеспечения при посылке оперативного соединения в Южную Атлантику. Прежде всего, требовалось собрать необходимое количество боевых кораблей, оснащенных системами ПВО, самолетов «Си Харриер» и кораблей поддержки, то есть танкеров, снабженческих и госпитальных судов. А ударная группа морского десанта, как же без нее? Придется полагаться на реквизиции гражданских судов, изымая их из торгово-коммерческих операций (имеются в виду суда, реквизированные из торгового флота, или коротко СРИТФ). Адмирал Лич всячески спешил отправить первую группу к понедельнику, очень опасаясь политического давления и оттягивания операции из-за не окончательно проясненных моментов дипломатии. Однако ранний выход в море судов в свою очередь требовал крупного воздушного моста с перевалочным пунктом на острове Вознесения, каковой момент создавал огромные сложности для Королевских военно-воздушных сил.

Помимо энтузиазма Лича, выводы кабинета предрешили три фактора. Первое, это сама по себе кинетическая энергия уже предпринятых действий. Отправка субмарин в понедельник, объявление состояния повышенной боевой готовности на флоте в среду, продолжение в четверг – все эти шаги, как представлялось, выглядели вполне разумными мерами перед лицом аргентинской угрозы. Однако одно дело блеф – другое дело, когда карты раскрыты. Южная Атлантика виделась чужим местом – очень и очень враждебным. И все же миссис Тэтчер и ее коллеги едва ли могли позволить себе сказать военным: стоп, мы все отменяем. Почему? Да потому что вторжение, противодействовать которому они собирались, произошло.

Второй фактор состоял в следующем: даже при наличии подтверждений вторжения, просто отправка кораблей виделась чем-то на миллионы лет отдаленным от необходимости вести тотальные военные действия. Миссис Тэтчер обходила стол в кабинете и методично по порядку отмечала мнение каждого из присутствующих. Один за другим они подтверждали высказанное ранее, но оставался еще Джон Нотт с главной своей заботой: не следует посылать флот, если Британия не уверена, а не отзовет ли она его посередине операции. И все же, как Министерство иностранных дел никогда воистину не верило в одержимость аргентинцев идеей непременного овладения Фолклендскими островами, пусть даже и за счет нападения, так и британский кабинет не мог представить себе, что те не дрогнут перед угрозой жестокого возмездия. Решили заморозить аргентинские вклады в Британии, приостановить выдачу экспортных кредитов, наложить запрет на импорт. Обратиться к США и ЕЭС с призывом присоединиться к этим мерам. Мобилизовать ООН. На фоне таких шагов оперативное соединение представляло собой не более чем некий жест в поддержку решимости Британии. Все из проинтервьюированных при сборе материалов для написания данной книги дружно сошлись на том, что 2 апреля никто из министров кабинета ни на минуту не верил, будто результатом их решения станет открытая война.

Важнейшим моментом, однако, выступал третий фактор. Правительство, откровенно говоря, просто не могло выйти назавтра к парламенту без заявления об отправке оперативного соединения. Если воспользоваться радикальным заключением Уильяма Уайтлоу, «правительству пришлось бы подать в отставку». Уайтлоу давно считался этаким мудрым воплощением согласия в партии, пусть даже нередко казалось, будто лично он по большей части не в ладу с ней. В накаленной пятничной атмосфере мнение его выглядело неоспоримым. В клубах и салонах повсюду в Лондоне члены парламента тори ожидали субботних дебатов, точно взрыва бомбы с неумолимо бегущим к запалу по бикфордову шнуру шипящим огоньком. На флоте объявили тревогу. Отменить ее? Нет – этого не мог снести политический организм из плоти и крови. Оперативное соединение Королевских ВМС являло собой инструмент стратегической игры, но оно же, бесспорно, выступало и политическим императивом. Лишь один министр – глава ведомства торговли, Джон Биффен, – по понятным причинам разошелся во мнении с остальными, каковой момент коллеги отнесли к его мрачной эксцентричности. Мы вернемся к данному вопросу в наших заключениях.

***

Для некоторых дебаты в палате общин в субботу, 3 апреля, представляли собой этакий образец британской демократии. Палата почти в полном составе высказалась единым голосом в отношении общего для всей нации позора, причем тон сказанного не позволял какому бы то ни было правительству просто отмахнуться от такого заявления. И все же для других обсуждения представляли собой скорее угнетающую тасовку всех старых негативных моментов, которые на протяжении многих лет мешали сколь либо вразумительному решению спора по Фолклендским островам.

В начале своего выступления миссис Тэтчер сделала максимум возможного в сложившейся ситуации. С очевидной усталостью произнося слова речи, носившей следы, как видно, не одной руки, – в основном Министерства иностранных дел, – она указала: «Было бы полнейшим абсурдом посылать в поход флот всякий раз, когда из Буэнос-Айреса доносились воинственные заявления». В отношении идеи содержания постоянного контингента как сдерживающего средства в районе боевого патрулирования последовал ответ: «Затраты оказались бы огромными… ни одно правительство не пошло бы на это». С трудом шагая по каменистой ничейной земле между вчерашней несостоятельностью и завтрашними мерами по исправлению ее последствий, премьер-министр произнесла лишь следующее: «Крупное оперативное соединение отправится в море, как только закончатся последние приготовления».