Текст книги "Русские инородные сказки - 5"

Автор книги: Макс Фрай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 27 страниц)

Я стрела, я копье, я праща в этой охоте, мое тело еще летит и уже замерло, и вместе со звуком полета в воздухе висит жалкий писк моего Оленя Королевы Фей – старой, бесконечно старой, седой мыши с высохшим, невесомым, немыслимо давно переломленным хвостом, – и ликующий вопль кубка, и непоправимый звон стекла о камень, и скрип двери чулана.

Сейчас я выйду к тебе, мой Маррк. Я поймала его, мой Маррк. Что за глупости – разбилась чашка, глупая чашка мертвой лживой женщины? Пора забыть ее, Маррк, спрятать сюда перстень, запереть чулан. Все умирают, мой Корроль, – даже дряхлые Олени Королевы Фей. Пойдем к камину…

(Я выхожу, гордо подняв голову, неся в зубах жалкое мышье тельце. Первый пинок застигает меня врасплох – я отлетаю к стене, теряя добычу и первую жизнь из девяти. Вторая. Третья. Мои ребра сломаны, а на зубах уже собственная кровь. Четвертая. Пятая. Моя мама сосчитала всего до пяти. Я сильнее ее… Шестая. «Дрянная кошка!» Седьмая… Восьмая.)

Морок. Наваждение. Все мои жизни при мне – нет сломанных костей, на языке вкус только чужой крови. Я тень под дубовым табуретом, затаенное дыхание, меня нет-нет-нет.

О Маррк, я не принесу тебе мою добычу. Отчего-то мне кажется, что ты не будешь рад ей сейчас.

Твои сапоги совсем рядом – левый испачкан, ты был на конюшне. Ты стремительно опускаешься на колени и голой рукой сгребаешь осколки. Осторожнее, мой Корроль. Ты не заметишь, как я выскользну из чулана. В укромном уголке я выблюю комок белесой шерсти и кашицу из хрупких костей: Олени Королевы Фей непригодны для еды.

Кошка:

Вот видишь Маррк, он теперь ничуть не хуже – я сама смотрела, как золотых дел мастер варил диковинный прозрачный клей из чешуи огромной рыбы и на глиняной форме собрал осколки (ты нашел их все), а потом накладывал поверх сети трещин свою сеть – серебряные ветви терновника с золотыми иглами. Так гораздо красивей, да, Маррк? Мастер сказал, что из него можно пить. Правда, он теперь совсем не говорит, но и не кажется мне мертвым – может быть, онемел от счастья? Знаешь, Маррк, ведь это очень правильно: из посуды надо пить, и она должна биться. Это было жестоко держать беднягу пустым и целым. Вскоре ты отнесешь его в чулан, к ларцу, рубашке и мечам, – интересно, первый еще в силах говорить?

Ночью к тебе придет Браншьена, и тогда я отправлюсь проведать свои угодья: вепрей, грызущих вчерашний пирог, рысь, повисшую на окороке, и никаких оленей; а потом, когда ты отошлешь ее, буду касаться кончиками когтей истонченного стирками полотна твоей рубашки и кожи меж завитков седой шерсти – как смешно мало шерсти у тебя, Маррк, – и дышать зрачками широко-узко – ведь это мое право?