Текст книги "На линии огня. Слепой с пистолетом"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

Соавторы: Честер Хеймс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Посольство Франции было всего лишь одним из многих дворцов в Калорамс, престижном районе к северо-западу от кольца Дюпон. В этот вечер агенты Секретной службы выстроились шеренгой по обеим сторонам проезда, петляющего вдоль литой металлической ограды, провожая взглядами политиков и знаменитостей и всю остальную публику в мехах и вечерних нарядах, драгоценностях и фраках, гордо шествующую к громоздкому, витиевато украшенному кирпичному строению. Следует отметить, что среди всей этой публики, выряженной по такому случаю с иголочки специальные агенты занимали не последнее место.

Среди них был и Хорриган. Несмотря на свой многолетний опыт, он чувствовал себя в официальной одежде не совсем уютно. Другое дело Лилли Рейнс. Она была потрясающа в своем черном атласном длинном платье. Обычно на работе она закалывала свои рыжеватые волосы, но сегодня они свободно спадали на ее роскошные, слегка усыпанные веснушками плечи. По некоторым причинам ее потрясающий вид немного огорчал Хорригана. Он пробуждал в нем нечто такое, что он бы предпочел нс задевать.

Они стояли по разным сторонам большого зала среди гостей. И хотя никто из них в этот раз не прибегал к «взгляду зомби» (согласитесь, в такой компании он вряд ли уместен) все же оба агента беспрестанно вглядывались в лица в толпе. Пару раз их глаза встречались, и Хорригану показалось, что ему предназначалась едва уловимая улыбка полных, ярко алых губ.

В это время президент и его сияющая Леди появились в толпе вместе с президентом Франции, пожимая руки гостям и обмениваясь с ними приветствиями. Президент был наполовину окружен агентами, включая Мэтта Уайлдера и Билла Уоттса, причем последний стоял к президенту ближе, чем Первая леди.

Оркестр начал исполнять слащавенькую аранжировку «With A Lillie Help From Му Friends», которая заставила Хорригана занервничать. Кроме всего прочего, любимая мелодия. Бута, как некое напоминание свыше, заставляла думать, что однажды Бут все же сумеет что-то предпринять.

И как только пары закружились в танце, а с ними президент и Первая леди, Хорриган подошел к Лилли.

– Он не единственный – горько произнес Хорриган

– Что?

– Ничего.

Когда музыка затихла, он улыбнулся ей и заметил:

– Ты очень хороша сегодня.

– Да? Спасибо.

– Так бы тебя и скушал.

Ее усмешка была едкой:

– Каждый раз, как только ты начинаешь мне нравиться, ты выдаешь нечто совершенно неуместно-сексуальное, зачем?

– Я постараюсь, чтобы мос следующее сексуально заявление было бы уместным.

Затем он нахмурился и спросил:

– А что ты имела в виду под словом «нравиться».

Она отвернулась и буркнула:

– Ты знаешь.

– Нет же, я не знаю.

– Эта… запись телефонного разговора. Когда Бут заговорил о твоей жене…

– Бывшей жене.

– Хорошо. В общем, я почувствовала… жалость.

– Жалость ко мне, ты об этом?

– Забудь об этом, – она сжала губы и отвернулась, продолжив вглядываться в гостей. – Знаешь, ты можешь быть совершенно невыносимым, Хорриган.

Он покачивался на каблуках, а оркестр заиграл нс менее слащавую вариацию на тему Джорджа Харрисона «Something».

– На этой неделе мне довелось нравиться не единожды. Сначала сумасшедшему убийце… потом очень милой девочке, которая невыносима.

Она посмотрела на него скорее весело, чем обиженно.

– Девочка?

– Женщина. Человек. Кто угодно. Я уже не в том возрасте, чтобы подбирать слова. Кстати, почему бы нам не примкнуть к остальным… Потанцуем.

Она покачала головой.

– Я не смогу. Мне легче наблюдать отсюда сбоку. Может, как-нибудь в другой раз… после работы.

– Мы и так пока без работы на пару часов.

– Нет, спасибо, – она отвернулась.

Чтобы остудить раздражение, он решил подшутить над ней: немигающим взором он уставился на ее платье.

– Что это ты делаешь, Хорриган?

– Использую свои детективные способности. Ты же знаешь, что я опытный сыщик.

– О чем ты говоришь?

Он важно кивнул с таким видом, будто бы наконец совершил серьезное открытие.

– Думаю, что я все-таки понял, где ты прячешь служебное оружие.

Но на этот раз она не улыбнулась. Она пристально посмотрела на него пожав плечами, он скрылся в толпе.

Он не мог заметить, как ее серьезность сменилась улыбкой. Однако, когда Дилл Уоттс смотрел на нее, на ее лице уже прочно сидела профессиональная маска секретного агента.

На следующий день, сидя в самолете, летящем в Лос-Анджелес, Митч Лири (он путешествовал под именем Джеймс Карни) напевал «With A Little Help From Му Friends» и заполнял персональный чек на приставном столике перед своим креслом. Сумма, выписанная на чеке корпорации «Майкроспан» равнялась 1000 долларов и была предназначена в фонд «Кампании за перевыборы президента». Лири поправил очки. Он был одет в заказной деловой костюм. У него были темные волосы и темные усы. Одним словом, путешествующий господин средних лет приятной наружности. Он положил чек перед собой, глядя на начинающую подсыхать подпись «Джеймс Карни» и улыбаясь так, будто он только что написал потрясающий пейзаж.

Голос пилота в динамике объявил, что самолет приближается к Лос-Анджелесу и что пассажиров ждет приятная теплая погода.

– Не могли бы вы убрать свой столик, сэр? – приветливо обратилась к нему проходившая очаровательная стюардесса.

– Конечно, – широко улыбаясь, ответил он и не спеша, убрал чек в конверт с наклеенной маркой. Он заклеил его, положил во внутренний карман пиджака и убрал свой столик.

Западный Административный проезд был тупиковой улочкой между Западным крылом Белого дома и Старым административным зданием. Разумеется, весь он был расчерчен и пронумерован для парковки автомобилей. Целый ряд мест был забронирован для лимузинов приезжающих официальных гостей, а остальные принадлежали командам служащих из обоих соседних зданий. Лилли Рейнс как раз направлялась к своему «бьюику» последней модели в дальний конец стоянки, как Хорриган окликнул ее.

– Агент Рейнс!

Со времени того благополучного государственного приема во Французском посольстве минуло два'дня. Был прекрасный прохладный осенний вечер. Он подбежал к ней, улыбаясь, как ему казалось, по-юнош^сски, однако в его возрасте он уже не мог быть ни в чем уверен.

– Как бы тебе понравилось подбросить коллегу до дома? – спросил он. – Мой партнер Д’Андреа укатил на день.

Она подарила ему тяжелый взгляд.

– У тебя получается все лучше, – заметил он.

– Что?

– Взгляд.

Напряжение на се лице сменилось усмешкой.

– Тебе доставляет удовольствие издеваться надо мной?

– Издеваться над тобой? С каких пор это так называется? Мне казалось, что я флиртую.

– Анита Хилл, – заявила она и вставила ключ в дверцу автомобиля, а затем через плечо продолжила, – ты же знаешь, эти отношения ни к чему не приведут. Зачем же ты настаиваешь на них.

– Это звучит ободряюще.

– Что?

– Слышать, что у нас есть отношения. Давай, подвези меня. Будь другом.

Она оглянулась, сдаваясь.

– А я куплю тебе порцию мороженого, малышка.

Она приподняла бровь, он воздел руки вверх, точно демонстрируя, что он безоружен, сдастся, совсем как мальчишка.

Теперь это подействовало.

Она расхохоталась, и это был глубокий искренний смех, столь же прекрасный, как прохладный ветерок.

– Садись, записной волокита.

А вскоре они уже сидели вместе напротив мраморной колонны на ступеньках мемориала Линкольна с мороженым в руках. Ни одного человека не было вокруг, ни туристов ни прохожих, никого. И только нежный ветер поигрывал ее волосами.

– Ты не могла бы распустить их?

– Что?

– Свои волосы.

Она чуть-чуть улыбнулась и лизнула мороженое.

– Не обгони самого себя, Хорриган.

– Зови меня Фрэнк, хорошо? Я устал обращаться к тебе «агент Рейнс».

– Хорошо, Фрэнк.

– Спасибо, Лилли, – он откусил мороженое (себе он взял ванильное, ей шоколадное). – Знаешь, никогда раньше я нс работал с женщиной-агентом. Сколько вас всего, нс скажешь?

– Сто двадцать шесть, по последней сводке.

Он усмехнулся глубоко и серьезно.

– Фиговый листок.

– Что ты имеешь в виду? – насупилась она.

– Нс обижайся, но сто двадцать шесть из трех с половиной тысяч… это как фиговый листок. Точно вас держат для того, чтобы президент смотрелся привлекательным в глазах феминисток избирателей.

Она усмехнулась.

– Это и есть то обещанное уместное сексуальное замечание?

– Я не о сексе. Пойми, Лилл, половина дерьма в нашей работе, не более чем фиговый листок. И мужчины в том числе.

– Я не верю в это.

– Правда? А представь себе всех нас вокруг президентского лимузина, в который залепили противотанковой ракетой? – и он опять грустно усмехнулся. – Мы тоже часть шоу. Помогаем президенту смотреться по-президентски.

Она откусила еще кусочек мороженого, сверкнув своими совершенно белыми зубами.

– Да? Хорошо, если я здесь для того, чтобы угождать феминисткам, то, черт побери, какую часть избирателей представляешь ты?

Он подумал немного, откусывая от своего мороженого, и наконец, победно улыбнулся.

– Белые-пианисты-гетеросексуалы-в-возрасте-около-пятидесяти. Нас, может быть, и не так много, но мы составляем могущественное лобби.

Она одарила его благодарной улыбкой. Мороженое закончилось, она посмотрела на часы, встала и произнесла:

– Как летит время, когда ты раздражен.

– Должно быть так. Куда ты теперь спешишь?

– У меня свидание.

– Я его знаю?

– Любой, лишь бы подальше от нашей чертовой службы, – поневоле она сказала это жестче, чем ей бы хотелось, поэтому она виновато улыбнулась и продолжила. – Так тебя подвезти?

Он все еще занимался мороженым.

– Нет. Думаю, что я еще посижу. Мне действительно нравится, как старый Эйб купается в свете в эту пору дня.

Вслед за Хорриганом она посмотрела на памятник и кивнула.

– Пока. Спасибо за мороженое.

– Не стоит благодарности, малышка.

Она махнула ему и зашагала к своему автомобилю, стоящему на улице. Она прошла мимо Мерцающего фонтана и памятника Вашингтону, неправдоподобно прекрасная в этот, как на открытке, безоблачный вечер.

– Если она обернется, – думал он, – я ей не безразличен.

Она шла.

– Давай, Лилл… Обернись…

Она подошла к машине.

– Всего один единственный взгляд… Неважно как, просто посмотри…

Он был готов уже сдаться, когда она, взявшись за ручку автомобиля, почти украдкой посмотрела на него через плечо.

Он улыбнулся ей и помахал рукой.

Она отвернулась и села в машину.

Хорриган доел мороженое. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо в последние дни. Недели. Месяца. Он осмотрел мраморные ступени, на которых он однажды охранял Мартина Лютера Кинга, произносившего свою знаменитую речь: «Я видел сон…». Он с восхищением смотрел на возвышающееся на 20 футов подобие президента, ознаменовавшего последние дни своей жизни созданием Секретной службы, но воспользовавшегося услугами охраны.

– Хотел бы я быть тогда с тобой, большой человек, – сказал Хорриган, мечтая лишь наполовину.

Через некоторое время он направился на ближайшую автобусную остановку.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Митч Лири, все еще в темных очках и строгом деловом костюме, припарковал свой взятый напрокат бьюик на стоянку на главном проезде Санта-Моники. С дипломатом в руке он шел, восхищаясь мягко колеблющимся пальмами, растущими вдоль дороги. Погода околдовывала его. Это было почти как в отпуске.

Почти.

Он вошел в здание Юго-Западного банка и направился к одному из окошек. Табличка сообщала, что девушку за окошком зовут Пэм Магнус. Она была полноватой блондинкой лет около тридцати пяти. Полноту она скрывала обилием косметики и платьем с черно-белыми вертикальными полосками. Сейчас она была занята компьютером и вежливо улыбнувшись, произнесла:

– Одну секундочку, сэр.

– Не спешите, – улыбнулся в ответ Лири.

Но она освободилась почти мгновенно. Ее глаза сияли. Она была сама готовность:

– Чем я могу помочь вам?

Он пододвинул наличный чек на сумму в шестьдесят тысяч долларов поближе к ней.

– Я бы хотел открыть корпоративный счет, – заявил он, – и внести это.

Наличные были положены на чек в банке Сан-Хосе.

– Разумеется, – ответила она, – мне нужно посмотреть решение корпорации.

– Пожалуйста, – он поместил дипломат на угол, раскрыл его и извлек бумаги. Закрыв портфель, он, широко улыбаясь, подал ей документы.

Он следил, как под ее пальцами на мониторе возникла надпись «Корпорация Майкроспан». Затем она отвлеклась, высморкалась и, подарив ему еще один благожелательный взгляд, продолжила быстро касаться пальцами клавиатуры. Не прекращая печатать, она обратилась к Лири.

– А чем занимается «Майкроспан», мистер Карни?

– Компьютерное оборудование.

– Прямо в Сан-Хосе, наверно?

– Верно, – он поправил очки на переносице. – Там основное подразделение. А здесь я, чтобы открыть филиал в Лос-Анджелесе.

Все еще печатая, она улыбнулась и сказала:

– Я всегда работаю под этот мотивчик.

– Пардон?

– «Не подскажешь, как добраться до Сан-Хосе?»

– О! Это прекрасная песня.

Она была болтливая штучка, нечто привлекательное. Может, она флиртует с ним? Лири был спокоен, хотя и понимал, что то, чем занимается эта женщина, вряд ли входит в круг ее обязанностей.

– Сан-Хосе – жутковатое место, правда? – болтала она. А вы прямо оттуда родом?

– Нет.

Она отвернулась от экрана и, не прерывая работы, взглянула на него.

– А откуда вы?

– Миннеаполис.

Ее лицо расплылось в неправдоподобно широкой улыбке:

– Не шутите! И я оттуда.

Плохо.

– Мир тесен, – заметил он.

Она обернулась к сверкающему зеленому экрану.

– Разве вы не ненавидите эти жуткие зимы! Девять месяцев в году! Я так рада, что выбралась из этой дыры, – она сделала круглые глаза. – Переехав сюда, я потеряла тридцать фунтов.

– Поздравляю.

– А какую школу вы закончили? – оживилась она.

Не думая, он ответил:

– Новый Брайтон.

– Новый Брайтон среднюю?

– Точно.

С пальцами на клавишах, она с любопытством посмотрела на него.

– Да, но там же нет никакой средней школы Новый Брайтон.

Он недоверчиво улыбнулся:

– Когда я заканчивал, была.

Казалось, что теперь она изучала его, ее глаза сверкали из-за толстого слоя косметики. Возможно, она прикидывала, сколько ему лет, чтобы поверить в ту самую мифическую новобрайтоновскую среднюю, которую он посещал задолго до ее времени.

Потом она пожала плечами и вернулась к компьютеру, и ее пальцы вновь запорхали.

Она сказала:

– Должно быть я ошиблась.

И добавила самокритично:

– Со мной это часто бывает.

– Дерьмо! Дерьмо, дерьмо, дерьмо, – он постарался замереть, заставить себя замереть.

– Хорошо, дальше, – думал он, – меняй план. Приспосабливайся и импровизируй.

Он посмотрел на ее руки. Обручального кольца не было. Хорошо. Затем чуть-чуть подался вперед, надеясь, что не вызвал подозрения. И увидел фотографию на ее столе. Немецкая овчарка. Собака, а не парень.

– Общаться с вами сплошное удовольствие, – приветливо заметил он.

Она отвернулась от монитора и посмотрела на него.

– Правда? Спасибо, мистер Карни.

Когда они закончили оформление бумаг, он медленно пошел к выходу.

– Если я обернусь, – думал он, – она заметит мое беспокойство…

Но он должен был обернуться.

– Я думаю, что я очаровал се, – думал он. – Но я должен быть уверен…

Он обернулся у самых дверей, она все еще смотрела ему вслед, и лицо ее выражало беспокойство. Он улыбнулся ей, кивнул, приложил руку к сердцу, и она улыбнулась ему в ответ.

Но улыбка была напряженной.

Он вернулся к своему бьюику и сел на водительское место. Его лицо ничего не выражало, а там внутри все кипело, содрогалось и взрывалось. Затем с внезапной силой он ударил ребром ладони по рулевому колесу.

– Дерьмо, – выругался он.

Как же можно испортить такой прекрасный день.

Несколько часов спустя неподалеку от Юго-Западного банка Лири сидел в «олдсмобиле», нанятом всего час назад на другое имя. Смена автомобиля не потребовала изменения облика: перед нами был все тот же Карни в очках и костюме с галстуком, темными волосами и усами. Опустив стекла, он наслаждался тропическим бризом. Напевал битловский мотивчик. Ждал.

Наконец, она появилась на улице, прощаясь с кем-то внутри.

Он проследил, как приятная толстушка Пэм Магнус в своем полосатом черно-белом платье тяжеловатой после рабочего дня походкой прошла на стоянку у банка.

Немного позже на красной «хонде» она влилась в поток машин.

Конечно, также поступил и он.

Он проехал за ней к Океаническому парку к небольшому белому дощатому домику на тихой улочке, типичной для этой местности и кажущейся то ли неприветливой, то ли отвратительной в зависимости от точки зрения наблюдателя. Лири же нашел ее почти очаровательной. Даже забавной. Неплохое местечко для жизни.

Он медленно катил мимо, пока она пробиралась по дорожке, усыпанной камушками к собственной двери, из-за которой доносился глубокий и почти свирепый лай.

– Как дела, крошка? – крикнула она.

Он готов был спорить, что это та самая долбаная немецкая овчарка с фотографии. Он проехал дальше и двумя кварталами ниже припарковался на другой стороне улицы. Некоторое время он посидел молча, грызя ноготь на большом пальце.

Потом он вышел из машины, пересек пустынную улицу и, почти крадучись, взошел на порог маленького дома. Он тщательно осмотрелся по сторонам и не обнаружил ничьего присутствия.

Потом постучал.

Собака опять залаяла, и до него донесся приглушенный женский голос.

– Рори, успокойся! Будь хорошим мальчиком!

Собака умолкла, и дверь отворилась. Пэм Магнус, держа в руке шоколадное печенье, выглянула наружу.'

Не сразу узнав его, она нахмурилась, а затем, припомнив, тут же спрятала сладость за спиной, будто бы ее застали за чем-то неприличным.

– Мистер Карни… Что…

– Извините, за столь нежданный визит, мисс Магнус.

Она в сомнении наморщила бровь.

– Как вы. нашли меня, мистер Карни?

Улыбка. Неопределенный жест.

– Просто нашел вас в телефонной книге.

Ее смущение сменилось испугом.

– Я в ней не указана, – выпалила она.

Она попробовала закрыть дверь, но он придержал ее ладонью. Но на лице его все еще играла приветливая улыбка. Насколько возможно.

– Мне кажется, что лучше разъяснить вам все по порядку, – начал он с подъемом. – Пусть это выглядит несколько странно, но… Я следил за вами до самого дома. Я позволил себе это.

– Мистер Карни…

– Я хотел еще в банке набраться смелости и пригласить вас на ужин, но не сумел. А потом, поддавшись желанию, последовал за вами.

– Это… а… очень мило, – нервно произнесла она, нажимая на дверь.

Он распахнул ее настежь.

– Я больше никого не знаю в Лос-Анджелесе, а я ненавижу ужинать в одиночку.

– Пожалуйста, мистер Карни… Я занята…

Он полуулыбаясь, сохранял невинное выражение.

– К тому же я хотел извиниться за то, что солгал вам. Нам обоим известно, что я не из Миннеаполиса.

– Я… я не должна была беспокоить вас таким количеством вопросов. Ну, пожалуйста, я очень занята…

Он еще раз толкнул дверь, она отскочила, и он мгновенно оказался внутри. Он осмотрел маленькую гостиную с низким потолком и розовыми оштукатуренными стенами с цветными морскими пейзажами, истертым некрашеным полом, сквозными дверными проемами и уцененной мебелью.

– Где ваша собака? – спросил он. – Я слышал лай.

– Она там. Вам лучше уйти. Или я закричу.

Улыбка стала горькой. Он покачал головой.

– Кричать? Ради чего. Я заглянул всего лишь на минутку. Сейчас я уйду. Я просто хотел быть уверен, что вы не приняли близко к сердцу то, что я… обманул вас в банке. Кстати, вы не успели никому рассказать о нашем разговоре?

– Нет… Мистер Карни, вы пугаете меня. Я вынуждена просить вас уйти… Немедленно…

– Пэм, – раздался другой голос, женский голос, – с кем ты там разговариваешь? С Дэйвом? Я думала, что он назначил мне встречу в…

Молодая женщина вышла из спальни, стройная, почти красивая брюнетка с красивой фигурой в коротком до невозможности красном платье. В одной руке она сжимала белый кошелек.

– О! – воскликнула она, увидев Лири, а затем бросила на Пэм хитрый взгляд, приятно удивленная тем, что ее соседка-толстуха пригласила парня. – Привет! Ты не Дэйв.

– Нет, я не он.

Пэм быстро проговорила:

– Это моя соседка, Салли. Салли, это мистер Карни. Я сегодня открыла для него счет.

– Зови меня Джим, – мягко сказал он.

– Согласна. Рада тебя видеть, Джим, – заявила Салли, уже вовсю флиртуя, – но сегодня я уже иду на свидание.

Салли улыбнулась еще раз и направилась к двери, но Лири шагнул ей навстречу, загородив дорогу.

– Простите девушки, – пояснил он, – но я просто не могу позволить вам уйти.

– Что? – спросила Салли, засмеявшись. Но смех оборвался и превратился в клокотанье, когда его руки сжали ей горло и резко свернули его в сторону. Треск был негромким, как во время лечения Вывиха, но глаза Салли расширились, а ее язык затрепетал, пока она в своем невозможно коротком платье замертво падала на пол.

За все это время Пэм Магнус успела только произнести: «Мой бог!» Ее глаза стали огромными, и он мгновенно сделал с ней то же.

И две женщины превратились в пару мертвых тряпичных кукол, валяющихся одна – туда, другая – сюда на полу неописуемо маленькой гостиной. Красное платье казалось кровавым пятном, но крови не было совсем.

– Если бы ты была не из Миннеаполиса, – обратился он к Пэм с сожалением, но Пэм, с широко распахнутыми и абсолютно пустыми глазами, конечно, не ответила ему. И шоколадное печенье все еще оставалось в ее неподвижной руке.

Он совсем не гордился собой, хотя и был удовлетворен быстротой случившегося. Он, подобно Фрэнку Корригану, не растратил за долгие годы своей формы и навыков. Собака вновь залаяла снаружи, возможно, услышав что-то, а скорее почувствовав. И Лири был рад, что ему не пришлось иметь дело с животным. Меньше всего ему хотелось убивать собаку.

Как раз в тот момент, когда Лири собирался выйти, тщательно протерев дверь там, где он к ней прикасался, зазвонил телефон. Он подошел к автоответчику, стоящему на столе, и, нажав на рычажок, включил динамик.

Звонивший был настойчив, и машина заговорила.

– Привет… Это Салли, – произнес один голос, пока другой хихикал позади. А затем хихикающий голос добавил: «И Пэм»…

А потом Салли быстренько выпалила: «Скорее всего, мы где-нибудь развлекаемся…»

И Пэм продолжила: «Или вздремнули дома!»

– Последняя точка, – сухо заметил Лири в умолкшей комнате и широко улыбнулся. Он всегда находил время для шутки.

Дэйв говорил что-то для Салли, когда Лири уже ушел.

Улица оставалась пустынной. Он вернулся в свой нанятый автомобиль и поехал с открытыми окнами, наслаждаясь свежим ветром, ерошащим волосы его черного парика, колеблющим листья пальм. Все было почти как в отпуске.

Почти.