Текст книги "На линии огня. Слепой с пистолетом"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

Соавторы: Честер Хеймс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

Не задерживаясь там, доктор и его свита проследовали в столовую. Там были точно такие же жалюзи, занавески и гардины и так же точно ничего другого не имелось. Доктор Мур и там не задержался. Молча он и его свита проследовали дальше, на кухню. На кухне, по-прежнему молча, священники сняли черные сюртуки, воротнички, надели белые куртки и поварские колпаки. Доктор Мур открыл холодильник и заглянул в него.

– Есть шейные позвонки, – объявил он. – Сделайте их с рисом. Кроме того, где-то тут должен быть желтый ямс и капуста.

– А как насчет кукурузного хлеба, Эл? – осведомился один из поваров-священников.

– Ладно, пусть будет кукурузный хлеб, если, конечно, есть масло.

– Есть маргарин.

Доктор Мур скривился от отвращения.

– Человеку надо что-то есть, – сказал он. – Поищите как следует.

Он быстро прошествовал назад в холл и открыл дверь в первую спальню. Там тоже было пусто, если не считать двойной кровати, а также некрашенного стенного шкафа.

– Люси! – позвал он.

Из ванной высунула голову женщина. Лицо молодое, с гладкой коричневой кожей. Черные распрямленные волосы косо пересекали лоб и закрывали правое ухо. Лицо было красивое: прямой широкий нос, широкий рот с полными, мягкими, упругими, коричневыми губами. Карие глаза, казавшиеся особенно большими за стеклами очков без оправы, напоминали об эротических утехах.

– Люси нет, зато есть я, – сообщила женщина.

– Барбара? С тобой кто-то есть? – его голос упал до шепота.

– Нет, конечно. Ты думаешь, я таскаю их сюда? – произнесла она хорошо поставленным голосом, имитирую крайнее изумление.

– А что ты тогда, твою мать, тут делаешь? – спросил он громко и грубо, сразу превратившись совершенно в иного человека. – Я же отправил тебя работать на коктейль в «Американец.

Она вошла в комнату, а с ней ворвался запах женской плоти. Она набросила на себя розовый шелковый халат, в прорези которого виднелся коричневый живот и черный лобок.

– Я там была, – обиженно проговорила женщина. – Но там слишком много конкуренток – любительницы острых ощущений из высшего общества. Они прямо облепили этих белых, как мухи сахар.

Доктор Мур сердито нахмурился.

– Ну и что? Ты боишься любительниц? Какая же ты профессионалка?

– Ты смеешься? Куда мне против этих баб? Ты когда-нибудь видел мадам Томасину, которой захотелось белого мяса?

– Послушай, шлюха, это твоя проблема. Я плачу не для того, чтобы на коктейлях эти стервы тебя обыгрывали в игру, в которую ты обучена играть. Я хочу, чтобы ты выигрывала. Как – это уже твое дело. Если из-за этих дамочек ты не можешь заарканить белого джона, я найму другую шлюху.

Она подошла к нему вплотную. Его обволакивал терпкий женский запах.

– Не надо говорить со мной Эл, детка, таким тоном. Разве от меня было мало проку? Просто на этих утренниках стервы дают себе волю. Но ничего, вечером я отыграюсь. – Она попыталась обнять его, но он грубо ее оттолкнул.

– Да уж, постарайся, – сказал он. – За квартиру не плачено, и у меня есть кое-какие должки.

– А разве твои фокусы тебе мало приносят?

– Конечно, мало. Делиться приходится слишком со многими. Да и эти гарлемцы больно легкомысленны. Им бы только валять дурака… Помолчав, он задумчиво добавил. – Нет, если их конечно, расшевелить, тогда можно кое-что заработать.

– Ну и разве твои шимпанзе не способны на такое? Пусть пошевеливаются. За что тогда ты им платишь деньги?

– Нет, в таком деле от них толку мало, – медленно произнес он. – Тут нужен покойник.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Судмедэксперт сильно смахивал на студента Сити-колледжа. Легкий костюм был весь помят, густую каштановую шевелюру давно следовало бы постричь, а очки с толстыми стеклами – протереть. У него был тот самый унылый вид, какой, наверное, и должен быть у человека, изо дня в день по долгу службы имеющего дело со смертью.

Окончив осмотр трупа, он выпрямился и вытер руки о брюки.

– Все ясно, – обратился он к сержанту из отдела по расследованию убийств. – Мы знаем точно время смерти: местные детективы видели, как он скончался. И причина смерти понятна – перерезана яремная вена. Значит, белый, пол мужской, возраст – около тридцати пяти лет…

Сержант, однако, остался не доволен этой информацией. Сержанта вообще раздражали все без исключения судмедэксперты. Это был высокий, угловатый человек в голубом накрахмаленном костюме из саржи. У него были волосы самого отталкивающего рыжего цвета, коричневые веснушки, похожие на бородавки, а также большой острый нос, напоминавший киль гоночной яхты. В его маленьких, близко посаженных голубых глазках светилась досада.

– Отличительные приметы имеются? Шрамы, родинки? – спросил он медика.

– Черт, вы видели то же, что и я, – буркнул тот и неосмотрительно ступил в кровавую лужу. Ну что за невезение! – в сердцах воскликнул он.

– При нем, как назло, нет ничего, что помогло бы удостоверить личность, – посетовал сержант. – Ни бумажника, ни документов. А на одежде нет ярлыков прачечной или химчистки.

– А как насчет ботинок? – осведомился Гробовщик.

– Думаете, там могут быть какие-то подсказки?

– Почему бы нет?

На это представитель окружной прокуратуры кивнул головой, хотя было не ясно, что означал этот кивок. Это был человек средних лет с мучнистым цветом лица и аккуратно расчесанными седеющими волосами. Одутловатое лицо, выдающееся брюшко, помятый костюм и нечищенные ботинки придавали ему вид законченного неудачника. Позади него толпились ребята из скорой помощи и полицейские из патрульной машины, словно хоронясь за ширмой его нерешительности. Сержант из отдела по расследованию убийств и судмедэксперт стояли поодаль.

Сержант покосился на фотографа, которого он привез с собой, и сказал:

– Сними с него башмаки.

– Пусть это сделает Джо, – заартачился тот. – Я снимаю покойников.

Джо был детектив первого класса, который привез сержанта. Это был квадратный здоровяк славянского происхождения с коротко стриженной головой, и волосы его напоминали иголки дикобраза.

– Давай, Джо, – распорядился сержант.

Джо молча опустился на колени и стал расшнуровывать коричневые замшевые туфли покойника. Затем он поочередно снял их и, поднеся к свету, заглянул внутрь. Сержант тоже наклонился, чтобы посмотреть, нет ли там чего-то полезного.

– Фирма «Бостониан», – прочитал Джо.

– Тьфу, черт! – презрительно фыркнул сержант и уничижительно посмотрел на Гробовщика. Затем он страдальческим голосом обратился к судмедэксперту:

– Вы можете сказать, вступал он в половые сношения или нет – я имею в виду, недавно?

Судмедэксперту все это давно и сильно осточертело.

– Вскрытие позволяет установить это с точностью до часа – сообщил он, а себе под нос пробурчал: – Что за вопрос?!

Но сержант его услышал.

– Это существенно, – решил он оправдаться. – Нам же надо знать о нем хоть что-то. Иначе, как же мы установим, кто его убил?

– Можно взять у него отпечатки, – подал голос Гробовщик.

Сержант посмотрел на него с прищуром, словно подозревая, что тот его подначивает. Ну разумеется, они возьмут и отпечатки, и все что положено по схеме Бертильона для идентификации личности! Что он, собственно, возникает, злобно размышлял сержант.

– Так или иначе, половая связь у него была не с женщиной, – сообщил судмедэксперт, невольно покраснев. – По крайней мере способ был неестественный.

Все посмотрели на него, словно ожидая продолжения.

– Верно, – согласился сержант, кивая головой с видом знатока. Впрочем, ему самому хотелось спросить, как тот это установил. Тут внезапно подал голос Могильщик:

– Лично я знал это с самого начала.

Сержант покраснел так, что веснушки стали похожи на шрамы. Он слыхал об этих двух гарлемских детективах, но видел их впервые. Но он уже чувствовал, что < ними каши не сваришь. Они действовали ему на нервы.

– Тогда, может, вы заодно скажете и почему его убили? – саркастически осведомился он.

– Это элементарно, – невозмутимо сказал Могильщик. – Есть две причины, по которым белые гибнут в Гарлеме: деньги и страх.

Этот ответ застал сержанта врасплох.

– А не секс? – спросил он, сразу утратив саркастичность.

– Секс? Господи, у вас, белых, одно на уме. Раз Гарлем, то значит секс. Впрочем, вы в общем-то правы. – продолжал он, прежде чем сержант смог вставить хоть слово. – Все это так. Но секс – это товар. Так что зачем убивать курицу, которая несет золотые яйца?

Кровь отхлынула от лица сержанта. Побелев как мел, он злобно осведомился:

– Значит, по-вашему, в Гарлеме не бывает убийств на сексуальной почве?

– Я говорил, что белые не гибнут на сексуальной почве, – возразил Могильщик. – По крайней мере, на моей памяти такого не случалось.

Кровь опять прилила к щекам сержанта. Под воздействием различных комплексов лицо его меняло окраску, как хамелеон.

– И не случается ошибок? – продолжал он уже по инерции.

– Черт возьми, сержант, любое убийство – ошибка, – снисходительно заметил Могильщик. – Вам ли этого нс знать.

Да, с этими сукиными сынами надо держать ухо востро, подумал сержант, а потом угрюмо заговорил, сменив тему:

– Может, тогда вы скажете, кто его убил?

– Это нечестный вопрос, – отозвался Гробовщик.

– Сдаюсь! – вскинул руки вверх сержант.

Вокруг покойника собралось человек пятнадцать, в том числе полицейские из патрульных – в основном, белые. Лишь четверо были цветными. Все облегченно рассмеялись. Смерть белого в Гарлеме всегда была делом щекотливым. Независимо от того, работали люди в полиции или нет, они обычно в таких случая занимали позиции в соответствии с расовой принадлежностью. Никому это не доставляло удовольствия, но и оставаться равнодушным никто тоже не мог. Это затрагивало самые основы.

– Вас еще что-нибудь интересует? – осведомился судмедэксперт.

Сержант резко посмотрел на него, пытаясь понять, не иронизирует ли тот, но иронии не углядел.

– Разумеется, – ответил он. – Меня интересует все: кто он, кто его убил и почему. Но прежде всего меня интересует, кто его убийца. Такая уж у меня работа.

– Что ж, это ваш ребеночек, – равнодушно отозвался судмедэксперт. – Завтра, точнее сегодня утром, вы получите результаты вскрытия. А пока я еду домой. – Он заполнил бирку, привязал ее к большому пальцу на правой ноге трупа и кивнул шоферу и его напарнику из тру-повозки. – Везите его в морг, ребята.

При насильственных смертях ведущую роль, естественно, играли представители отдела по расследованию убийств, и старший из этого отдела делался главным. Все остальные – патрульные, детективы из местного участка и так далее как бы ему подчинялись. Им это очень не нравилось. Но Гробовщику и Могильщику было наплевать, кто тут главный. «Пусть разводят свою бюрократию, – как-то раз заметил Могильщик. – Нам главное докопаться до убийцы».

Но существовали определенные формальности, оберегавшие права граждан, и Гробовщик с Могильщиком не могли наброситься на подозреваемых и выколотить из них нужные показания, хотя в их глазах это и было лучшим и самым дешевым способом разгадывать кровавый преступления. Кому это не нравится, думали они, пусти сидит дома. Но поскольку о такой атаке не приходилось и мечтать, детективы решили отойти от места происшествия.

– Пошли, – сказал Могильщик, кивая в сторону сержанта, – а то этот и нас чего доброго задержит.

– Ты погляди, как разбегаются братцы-кролики, – хмыкнул Могильщик. – А я ведь их предупреждал!

Они отошли к одному из многоквартирных домов, где стояли переполненные мусорные баки, и остановились, чтобы понаблюдать за происходящим на месте убийства. Отсюда их никто не видел, только вот слишком уж благоухали мусорные баки.

– И кто это сказал, что мы, цветные, голодаем? – заметил Могильщик.

– Нет. Белых удивляет другое, – возразил Гробовщик. – Они не могут взять в толк, почему мы еще не помираем с голоду.

Первых очевидцев стали загружать в фургон. Но зато подоспели новые любопытствующие.

– Что тут происходит?

– Понятия не имею. Говорят, пришили белого.

– Застрелили?

– Зарезали.

– Нашли убийцу-то?

– Шутишь? Они хватают нас всех подряд. Ты же знаешь, как действуют белые легаши.

– Надо отваливать!

– Поздно! – сказал белый полицейский, беря каждого из черных собратьев за руку.

– Он думает, что удачно пошутил, – пожаловался первый.

– А что, он разве не шутит – осведомился второй, глядя на ручищи полицейского, стиснувшие черные запястья.

– Джо и Тед, тащите сюда прожектора, – распоряжался сержант, перекрывая стоявший вокруг гул. – Похоже, тут кровавый след.

Полицейские потащили переносные прожектора, питавшиеся от батареи, а сержант двинулся за ними следом, во двор, где пахло помойкой. – Тут мне понадобится ваша помощь, – примирительно буркнул он. – Вроде как след идет сюда.

Местные жители сгрудились на ступеньках у соседнего жилого дома, пытаясь понять, что делают полицейские. К тротуару подъехала еще одна патрульная машина. Двое полицейских в форме на переднем сиденье с интересом уставились на происходящее.

– Вы бы лучше отогнали народ, – недовольно крикнул сержант новоприбывшим.

– Эй, ну-ка отойдите подальше, – крикнул один из них. Он и его напарник были явно недовольны.

– Я здесь живу, – с вызовом бросила миловидная светло-коричневая женщина в золотых шлепанцах и запачканной голубой ночной рубашке. – Я просто вылезли из постели, чтобы узнать: почему такой шум?

– Вот и узнала, – хмыкнул фотограф из «убийств».

Но это женщина отозвалась благодарной улыбкой.

– Ну, сколько раз вам повторять, – сердито крикнул полицейский в форме, вылезая из машины. – Отойдите!

Женщина гневно затрясла косичками:

– Как вы смеете мне приказывать отойти. Я стою на ступеньках собственного дома.

– Правильно, сестрица Берри, выдай им, – подзуживал стоявший за ее спиной чернокожий собрат в пижаме.

Полицейский налился краской. Его напарник, сидевший за рулем, тоже вылез из машины и подошел к женщине.

– Что ты сказала? – осведомился он.

Она посмотрела на Гробовщика и Могильщика в поисках поддержки.

– Можешь на меня не смотреть, – сказал Могильщик. – Я из той же фирмы.

– И это называется негр! – презрительно фыркнула женщина, отступая под натиском блюстителей порядка.

– Так, а теперь давайте свет сюда, – распоряжался сержант, возвращаясь к черневшему пятну застывшей крови, там, где скончался белый.

Прежде чем присоединиться к остальным детективам, Могильщик подошел к их машине и выключил фары.

След был вполне отчетливый. Создался своеобразный орнамент. Пунктир из маленьких темных точек через три-четыре шага упирался в большое пятно – очередной выброс крови из разрезанной вены. Освободив улицу от местных, детективы двигались быстро. Впрочем, они по-прежнему чувствовали незримое присутствие гарлемцев за обветшалыми каменными фасадами жилых домов. То здесь, то там за темными окнами сверкали белки глаз, безмолвие было зловещим.

Кровавый след свернул с тротуара в проулок между двумя домами. Детективы миновали плакат: «Комнаты с кухней – все уд-ва», двинулись дальше. Проулок оказался таким узким, что идти можно было лишь гуськом. Отобрав прожектор у Джо, сержант возглавил процессию. Асфальт вдруг резко пошел под уклон, и он чуть было не споткнулся. Наконец они подошли к зеленой двери. Прежде, чем попытаться ее открыть, он направил свет на прилегающие строения. Все «комнаты с кухней» имели окна, но лишь три из них не были закрыты железными решетками и не завешаны шторами. В примыкающем доме имелась череда черных отверстий снизу до верху – возможно это были окна ванных: но ни в одном из них не горел свет, а стекла были такие пыльные, что не блестели в лучах прожектора.

У зеленой двери кровавый след кончался.

– А ну, выходите, – скомандовал сержант.

Ответа не последовало.

Он повернул ручку и толкнул дверь от себя. Она открылась так легко и внезапно, что он чуть не упал. Внутри была черная пустота.

Гробовщик и Могильщик прижались к стене по обе стороны двери, и в их руках сверкнули длинноствольные револьверы 38-го калибра.

– Что за черт! – начал было сержант. Его помощники отпрянули назад.

– Это Гарлем, – проскрежетал Гробовщик, а Могильщик дополнил:

– Мы не доверяем дверям, которые легко открываются.

Пропустив мимо ушей эти слова, сержант направил фонарь в черноту. Они увидели осыпающиеся кирпичные ступеньки, которые вели вниз к зеленой решетке.

– Самая обычная бойлерная, – сказал сержант и двинулся вперед. – Эй, есть тут кто-нибудь? – крикнул он, но ответом ему было лишь молчание.

– Давай вперед, Джо, – сказал сержант. – Я тебе посвечу.

– Почему я? – удивился Джо.

– Пойдем мы с Могильщиком, – сказал Гробовщик. – Там, похоже, нет ни одной живой души.

– Я сам пойду, – буркнул сержант. Все это его порядком раздражало.

Лестница спускалась вниз на глубину примерно восьми футов от уровня первого этажа. Перед бойлерной начинались два коридорчика направо и налево от лестницы. Оба заканчивались деревянными некрашенными дверями. Под ногами, на лестнице и в коридорчике, хрустели песок и мелкие камешки, но в целом грязи не было. В коридоре также отчетливо виднелся кровавый след, а на одной из дверей красовался кровавый отпечаток пятерни.

– Только ни к чему не прикасайтесь, – предупредил сержант, вынимая из кармана носовой платок, чтобы взяться за ручку двери.

– Сейчас я пойду вызову криминалистов, – предложил свои услуги фотограф.

– Нет, ты мне понадобишься здесь, – возразил сержант. – Лучше пусть это сделает Джо. А вы, местные детективы, пока побудьте на улице. Тут так тесно, что мы, чего доброго, в толчее уничтожим улики.

– Мы с Эдом будем стоять здесь, как вкопанные, – пообещал Могильщик, а Гробовщик только хмыкнул.

Позабыв об их существовании, сержант толкнул дверь. За ней оказалась черная пустота. Сначала он обвел лампой дверь и коридор в поисках выключателя. Справа от обеих дверей имелось по таковому. Стараясь на ступать в кровь, сержант по очереди щелкнул каждым выключателем, но они не работали.

– Пробки, что ли, перегорели, – бормотал он, выбираясь назад.

Гробовщик и Могильщик прекрасно видели с улицы все, что происходило в открытой комнате. Комната, похоже, первоначально предназначалась для дворника или слесаря, – присматривающего за бойлером. Но потом она была переоборудована в притон. От первоначального устройства в ней остались разве что отгороженный сортир в одном конце и умывальник в другом. С бойлерной комнату соединяло небольшое отверстие, забранное металлической сеткой, служившее как для вентиляции, так и для отопления. Там имелись туалетный столик с трельяжем, большая кровать с сиреневым покрывалом, разнообразных форм и размеров подушки из пенорезины, три желтых коврика. На белой штукатурке стены были изображены краской черно-белые силуэты, занимающиеся любовью в самых рискованных позах, большинство из которых мог воплотить в жизнь дуэт мужчин-акробатов. Стены, кровать и коврики были обрызганы кровью. Впрочем, обстановка не была в том беспорядке, который случается после неистовой драки – только кровь.

– Сукин сын стоял и тихо ждал, когда ему перережут горло, – заметил Могильщик.

– Да нет, – поправил его Гробовщик. – Просто это для него стало сюрпризом.

Фотограф начал щелкать маленьким портативным аппаратом, но сержант послал его взять из машины большую камеру. Гробовщик и Могильщик вышли из подвала осмотреть обстановку вокруг.

Дом был шириной в одну комнату и высотой в четыре этажа. Фасадом он выходил на тротуар, а к подъезду вело крыльцо в две ступеньки. Дорожка, что вела от тротуара, резко брала вниз, так что с той стороны вход находился примерно шестью футами ниже уровня тротуара. Подвал, в который можно было попасть через дверь в торце, располагался прямо под помещениями первого этажа. Дом состоял именно из комнат, а не квартир. На каждом этаже было три спальных комнаты, выходивших в общий коридор, в конце которого находились ванна и туалет – по одной на каждом этаже. На каждом этаже, следовательно, жило по три семьи. Двери их комнат были снабжены петлями для висячих замков снаружи и задвижками и цепочками изнутри. Двери были в шрамах и зазубринах – или по причине потери ключей или из-за попыток проникновения внутрь лихих людей. Все указывало на постоянную войну между обитателями квартир с одной стороны и грабителями, обезумевшими мужьями и любовниками или домовладельцем, желающим получить квартплату с другой. Стены были изрисованы непристойными картинками – гигантские половые органы, раздвинутые ноги, исписаны грубыми стишками, номерами телефонов, непристойными намеками, хвастливыми утверждениями, неуместными или уместными комментариями о сексуальной жизни жильцов, их отцов-матерей, а также дискуссия о законном происхождении их детей.

– А здесь ведь живут люди, – печально произнес Могильщик.

– Во всяком случае, для этого дом и существует.

– Как личинки в червивом мясе.

– Дом и правда прочервивел.

К стене парадного вестибюля было приколочено двенадцать почтовых ящиков. Наверх вела узкая лестница. Задняя дверь выходила на двор, где у стены стояло четыре переполненных мусорных бака.

– Сюда может зайти кто угодно и когда угодно, – сказал Могильщик. – Шлюхам хорошо, да детям вот не очень.

– Да уж, будь у меня враги, я бы не стал здесь жить, – признался Гробовщик. – Тут даже в сортир выйти – жуть берет.

– Зато центральное отопление.

– Лично я предпочел бы подвал. Там по крайней мере отдельный вход и можно регулировать котел.

– Тогда тебе придется выносить мусорные баки.

– Те, кто населяли это гнездо разврата, и не думали этим заниматься.

– Ну что ж, пошли будить наших собратьев на первом этаже.

– Если они уже давно не проснулись сами.