Текст книги "На линии огня. Слепой с пистолетом"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

Соавторы: Честер Хеймс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Ближе к вечеру Хорриган и его новый партнер, немного оживший, но все еще бесконечно измотанный Д’Андреа, расположились в излюбленном баре Хорригана. Разумеется, Хорриган, как обычно, сидел за пианино. Сейчас он играл в память об их морском испытании усложненную джазовую версию «La Мег», или, как Бобби Дэйрин называл ее, «За морем». Д’Андреа поставил свою табуретку рядом с инструментом.

– Ты говоришь, – произнес Д’Андреа, – что можешь по весу точно определить, есть ли в пистолете патроны.

– Пустую обойму, конечно, – сказал Хорриган, продолжая играть в более резкой манере.

– Но разве пуля не могла остаться в этом дерьмовом стволе?

Оставив левую руку на клавиатуре, Хорриган взял свой стакан с «Джеймсоном» и приложился к нему:

– Никогда не думай об этом.

Д’Андреа смотрел на своего напарника широко раскрытыми глазами, так же, как и тогда, привязанный к стулу, с кляпом во рту. Хорриган улыбнулся ему и вновь заиграл обеими руками. Д’Андреа пригубил свою выпивку и потряс головой. Его глаза все еще сохраняли тс дикие отблески страха.

– Ты так положил этих парней… – Д’Андреа вздрогнул. – Это было ужасно, парень.

– Это никогда не бывает прекрасно.

– А раньше… раньше ты уже убивал кого-нибудь, Фрэнк, убивал?

Хорриган кивнул и стал наигрывать типичный джазовый блюз наподобие «Штормового понедельника» или чего-нибудь еще.

Д’Андреа застыл, словно прислушиваясь к мелодии.

– Разве это… Это не сводит тебя с ума?

– Что?

– Боже! Убивать людей.

– Может, – ответил Хорриган, – если я позволю.

Д’Андреа уставился в свой стакан так, будто пытался отыскать в жидкости те ответы, которые не дал ему его напарник.

Затем внезапно он тихо произнес: «Я не уверен, смогу ли я остаться с этим».

– Почему?

– Я так паршиво напуган…

– Эл, здесь нет другого пути. Любой был бы паршиво напуган, если бы паршивый пакет натянули бы па его паршивую голову.

Д’Андреа немного развеселил этот долгий паршивый ряд.

– Запаршивели, – сказал он.

Хорриган одарил партнера короткой улыбкой и углубился в блюз, проходя левой рукой партию басовых аккордов.

Раздосадованный Д’Андреа уставился в экран телевизора, стоящего над баром. Президент произносил речь в Розовом саду. Агенты – всех их Хорриган знал в лицо – окружали его.

– Может быть, – размышлял Д’Андреа, загипнотизированный экраном, – может быть, если бы я работал в охране президента… Я имею в виду, кому на хрен сдалось все наше засекреченное дерьмо?

Хорриган кивнул:

– Идея поскакать у кого-нибудь на мушке пришлась тебе по вкусу, Эл? Наверное, твоя голубая мечта – подставить свое тело под пулю, летящую в парня, которого ты защищаешь?

Д’Андреа вновь уткнулся в свой стакан:

– Возможно, для нашей работы мне не хватает… нерва…

Хорриган закончил играть. Он пристально смотрел на напарника, пытаясь поймать его взгляд.

– Ты хороший парень. И ты станешь хорошим агентом.

Д’Андреа усмехнулся:

– Как ты можешь говорить об этом. Я подставил тебя сегодня с пистолетом на проклятой посудине.

– Это имело смысл. Сработало отлично.

– Не знаю. Я просто запаниковал.

– Верь мне. У тебя все будет в порядке! У тебя все будет в порядке.

Ответ Д’Андреа прозвучал почти раздраженно:

– Откуда ты знаешь? Так долго мы говорим с тобой вообще в первый раз.

Хорриган пожал плечами. Он снова заиграл и снова это был блюз.

– Я кое-что понимаю в людях. За это мне платят деньги.

Д’Андреа улыбнулся, как могло показаться, почти нежно. Он сидел, попивая свою порцию – свою единственную порцию (он был за рулем) – и слушал, как Хорриган играет блюз. Через некоторое время старший агент посмотрел на часы.

– Ты не хотел бы чего-нибудь съесть? – спросил Хорриган.

– Чего? – усмехнулся Д’Андреа. – И не говори мне, что ты знаешь это великое место для омлетов!

– Я как раз подумал об итальянской кухне. В честь моего нового партнера.

Д’Андреа поднялся с табурета.

– Нет, спасибо. Мне еще кое-что нужно сделать.

– Что?

– Вернуться домой, поцеловать жену и обнять ребенка.

– Не самый плохой план.

Д’Андреа протянул ему руку.

– Спасибо, напарник, за то, что спас мне жизнь.

– Эл, – как говорил Мендоза, – я единственный в своем роде.

Они пожали друг другу руки, – теплота жеста тронула Хорригана, хотя он давным-давно не испытывал этого чувства ни от чего, кроме, пожалуй, полного собрания компактов Майлса Дэвиса.

– Единственный-в-своем-роде-Хорриган, – сказал Д’Андреа. – Об этом я слышал с тех самых пор, как приехал в этот город. Многие парни предупреждали насчет тебя.

– Предупреждали о чем?

Д’Андреа улыбнулся.

– Предупреждали о том, что кошмарный Хорриган весь одна сплошная заноза в заднице.

– Приятно слышать. Они не ошиблись. – Он потрепал молодого агента по руке. – Увидимся в офисе, малыш.

Глаза Д’Андреа расширились:

– О, черт, офис! – он залез в карман пиджака и извлек оттуда листок бумаги. – Совсем забыл! Когда мы отмечались в офисе после этого морского маразма, Монро дал предписание для нас!

– Предписание? А где же, черт возьми, я находился?

– Был на отчете. Хотя, на самом деле, это и не предписание, Фрэнк, а так, еще один трехнутый, которого надо проверить… Может, это потерпит до завтра.

– Лучше сделать это сегодня.

– Наверно, ты прав… Паскудство. Дай мне секунду позвонить домой…

Хорриган забрал листок из руки напарника:

– Просто езжай домой.

– А как же придурок?

– Считай, что уже все сделано.

– Я бы рад с тобой поехать…

– Поцелуй жену. Обними ребенка. Езжай.

Страх окончательно исчез из глаз Д’Андреа.

– Спасибо, напарник, – сказал он. '

После того как Д’Андреа ушел, Хорриган допил свой «Джеймсон» и посмотрел на адрес.

– Близкая дорожка, – сказал он саркастически, ни к кому. У домовладелицы, проводившей Хорригана по полутемному коридору дряхлого жилого дома, был акцент, и агент никак не мог определить, какой. Возможно, литовский. Во всяком случае, она была столь же бесформенной и столь же невзрачной, как и волосатая бородавка на ее щеке. Конечно, не на такую компанию мог бы рассчитывать Хорриган в этот вечер.

– Я не сую нос в чужие дела, мистер, – говорила она, топоча перед ним. – Я не слишком любопытная хозяйка. Но эта пожарная тревога, все из-за нее.

– Вы правильно поступили, – заявил Хорриган в лучших традициях плохого детектива.

– Когда эта штука зазвенела, я испугалась. Но не настолько, насколько когда я увидела то, что внутри…

Она остановилась у двери № 314 и постучала. Хорриган чувствовал, как отяжелели его веки. У него был долгий трудный день, который постепенно перешел в безгранично долгую ночь.

А толстушка домовладелица все еще лопотала:

– А дым, он валил просто от всяких крошек, оставленных в духовке.

Она снова постучала. Никто не отвечал.

– Могу ли я открыть дверь, мистер?

– Я не могу просить вас об этом, – сказал он. – У меня нет ордера. С другой стороны, вы – владелица дома. И если вы захотите войти и захотите взять меня за компанию, это будет ваше решение.

Она тут же закивала:

– Именно этого я и хочу. Именно этого, все верно.

И она отворила дверь своим ключом.

Она проследовала через маленькую темную прихожую, провела его через дешевую почти пустую кухню, растрескавшаяся штукатурка которой была словно пропитана дымом, и вонь от выгоревших крошек висела как грязная занавеска, давно нуждающаяся в чистке. Пройдя через холл, она щелкнула выключателем и, шагнув в сторону, указала на открытую дверь. В ее глазах застыло детское нетерпение сплетничающей школьницы.

Хорриган вошел в спальню, очень похожую на монастырскую келью. Обои на стенах потускнели от времени, рисунок на них был почти незаметен, они пузырились и отставали клочьями, одна из стен была украшена вырезками из газет и журналов и фотографиями восемь на десять. Сестра Хорригана много лет назад почти так же залепила стену в своей спальне изображениями Фабиана, Фрэнка Эвалона и Бобби Рэйделла.

Но субъект, облюбовавший этот ковчег, явно не поклонялся ребячьим идолам.

Этот субъект возвел на алтарь Ли Харви Освальда и Сирхана Сирхана. Этот человек спал на узкой жесткой кровати, с которой было удобно созерцать фигуры убитых президентов. Этот человек переписал одновременно четко и предельно нервно мельчайшие подробности из распорядка жизни президента.

Этот человек обозначил красным снайперскую цель на груди президента Соединенных Штатов.

– Тридцать один год я живу в этой стране, – говорила домовладелица. – Я люблю эту страну – эти Соединенные Штаты. Я была в Белом доме пять или шесть раз. Я сама, лично! Только в Соединенных Штатах каждый может прийти в дом президента и войти в него…

На потрепанном старом столике в один ряд стояли книги. Их объединяла одна тема: убийцы и убийства, проходившие по делу Джона Фитцджеральда Кеннеди.

– Поэтому, когда я вижу это… эти смертоносные штучки, – продолжала она, – я звоню в полицию… А они сказали, позвоните в Секретную службу. Я так и сделала, но вы не приезжали целых два дня!

Не прикасаясь ни к чему, Хорриган обратил свое внимание на стопку видеокассет: все они были посвящены убийству Кеннеди.

– Мэм, – сказал он. – Президенту ежегодно присылают тысячу четыреста посланий, угрожающих смертью. И мы должны проверить каждое из них. Для этого нужно время.

– Конечно, я рада, что вы пришли, даже если вы опоздали.

Ему уже не хотелось пересказывать ей историю Майлса Дэвиса, чтобы объяснить, кто есть шоу.

– Вы говорили, что имя жильца Мак-Кроули?

– Джозеф Мак-Кроули, – подтвердила она, кивая. – Из Денвера, штат Колорадо.

На столике была еще пара занятных вещей. Первой была новенькая пластиковая модель автомобиля будущего. Она стояла на подшивке журналов, посвященных моделированию.

Другая была листком бумаги, на котором от руки была записана следующая фраза: «Они могут удушить меня, но я знаменит. Я достиг этого за один день, тогда как Роберт Кеннеди угробил на это всю свою жизнь».

Хорриган узнал цитату, но даже если бы этого не произошло, предположить имя автора – Сирхан Сир-хан – было бы не столь трудным делом.

Он пристально вгляделся в фотографии на стене. Вид Роберта Кеннеди, лежащего на полу после выстрелов, заставил его содрогнуться. Бобби. Милый маленький дворовый отпрыск. Даже после всех этих лет Хорриган все еще скучал по нему. Его взгляд переместился на другую фотографию: брат Бобби – Джон, сраженный в своем лимузине на этой проклятой улице Далласа. Агент, бегущий к президенту от следующей машины, где трое остальных охранников застыли на подножке.

– Я помню все это, как будто вчера, – произнесла женщина. – Я плачу и плачу…

Хорриган тоже помнил.

Он был на фотографии.

В доме напротив, готовом к слому в грядущей городской перестройке, человек среднего роста замер в тени, наблюдая за окнами третьего этажа, где за задернутыми шторами двигались чьи-то тени. Митч Лири хмурился. Кто-то находился в его квартире. Теперь ему придется оставить ее. Черт!

Затем штора раздвинулась, и одна из теней превратилась в мужчину, стоявшего у окна комнаты Лири, выглядывающего на улицу. Взбешенный Лири поднял свой маленький мощный бинокль и навел его на лицо непрошенного гостя.

Внезапно напряжение на его лице спало, и он улыбнулся.

– Фрэнк Хорриган! – прошептал он в ночную тишину. Он почувствовал сильное возбуждение. Какая удивительная ирония судьбы!

– Изысканно, – изрек Лири, спрятал бинокль в карман плаща и затаился.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Джозеф Мак-Кроули из Денвера штат Колорадо (как утверждала домовладелица) умер в 1961 году.

Или же соврал Джек Окура, сотрудник разведывательного отдела Службы, а его компьютеры ие лгали никогда. Мак-Кроули, согласно данным, умер одиннадцатилетним. Человек, использовавший имя давно умершего ребенка, человек, чья спальня была тошнотворной кунсткамерой убийств, несомненно проник в компьютерную систему и заполучил дубликат свидетельства о рождении Мак-Кроули для того, чтобы приобрести водительские права и создать себе фальшивую легенду.

Поэтому на следующий день Хорригаи вместе с напарником Элом Д’Андреа и ордером на арест вернулся в запущенный многоквартирный дом. Он стоял в холле перед квартирой № 314 и стучал кулаком в дверь.

– Федеральная служба, – объявил он, – откройте дверь!

И хотя тяжеловесная домовладелица провозгласила себя нелюбопытной, она подсматривала из-за угла, вытянув свою толстую шею. Ее глаза округлились, когда

Хорриган и Д’Андреа извлекли свои пушки из-под полы своих безукоризненных деловых костюмов.

Д’Андреа помахал женщине, пока Хорриган вставлял ее ключ в замочную скважину. Старший агент стоял с одной стороны спиной к стене, а молодой – с другой. Оба напряженные, с оружием в руках. Хорриган левой рукой повернул ключ и дверную ручку, а потом ударом ноги распахнул дверь.

После резкого звука удара, дверь с грохотом врезалась в стену, и наступила тишина.

Д’Андреа в сильном замешательстве посмотрел на Хорригана, тот просто пожал плечами. Старший агент вошел первым, медленно, осторожно прокрался сквозь пустую кухню, в которой все еше сохранялся отвратительный запах. Ничто не говорило о чьем-либо присутствии. Ни одного звука, кроме их настороженных шагов. Хорриган вновь замер спиной к стене перед открытым дверным проемом в спальню. Потом внезапным рывком он проскочил в помещение, направляя револьвер во все углы комнаты.

Та была абсолютно пустой.

Пустой в полном смысле. И дешевая мебель, и ящики в бюро, и маленький столик – все это было тщательно опустошено. Единственная кровать была опрятно застелена в походном стиле. Книги об убийстве и ленты, яркая модель машины и специальные журналы – все это словно исчезло. И даже оклеенная стена была совершенно голой, пустой и неприглядной. За одним исключением. Пряча револьвер, Хорриган медленно подошел к единственному оставленному фото. Д’Андреа стоял прямо за ним. «Боже», – выдохнул он.

Конечно, это была фотография Далласа: падающий, президент в лимузине, агент, бегущий к нему, и трое других, стоящих на подножках следующего автомобиля.

Голова ближайшего из этих агентов на следующей машине была обведена красным и напомнила Хорригану о снимке, который он видел прошлой ночью. Фото с красной мишенью на груди президента нынешнего.

– Почему здесь ты? – выговорил Д’Андреа. Его голос звучал сдавленно, приглушенно. – Боже, Фрэнк, ты был прав.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сам есть шоу.

В этот вечер после бесконечных разговоров с другими обитателями здания и изматывающего обследования опустевшей квартиры вместе со специалистами из криминальной лаборатории Хорриган возвращался домой на последней модели «понтиака» «санберд». У Хорригана не было своей машины. Он предпочитал общественный транспорт или всевозможные попутки.

Вглядываясь в ночь и в городские строения, проплывающие за окном, Хорриган, скорее, хотел тишины, чем разговоров. Но его молчание тревожило Д’Андреа. Молодой агент чувствовал себя обязанным начать разговор.

– Ни одного сраного отпечатка. Можешь себе представить?

Хорриган не сказал ни слова. Он знал, что найти четкий отпечаток пальца ничуть не легче, чем отыскать свою единственную женщину, но не сказал ничего.

– Брэйди заявил, что парень довольно смышлен и хорош.

Брэйди был тем самым экспертом, который обшарил всю квартиру с высоко чувствительным замысловатым лазером, выявляющим следы. И все без толку.

– Я бы не стал говорить о нем так, – заметил

Хорриган.

– Как?

– «Хорош».

Д’Андреа кивнул, глядя на дорогу. Шуршанье колес И дорожный шум убаюкивали Хорригана, он закрыл глаза. Он желал, чтобы сон пришел. Даже, если это будет тот самый сон.

– Слушай, этот парень быстро просек фишку, – заявил Д’Андреа.

– Дерьмо.

– А?

– Фишка – дерьмо, – Хорриган распрямился. – Все равно ты не сможешь предсказать, пойдет он на убийство или нет.

Д’Андреа нахмурился.

– Да… Он – одиночка, верно? Он изучил все прошлые убийства, разве нет?

– То же самое сделали большинство студентов в нашей стране.

– Фрэнк, там в Брунсвике, на одном из первых занятий нам говорили…

– Блевать я хотел на то, что они говорили.

– Черт! Так что же теперь, все в тину?

Теперь Д’Андреа загрустил и замолк, а Хорриган никак не мог поудобнее расположиться на сиденье.

Наконец, Хорриган взорвался.

– Ты думаешь, что я свихнулся или что-нибудь в этом роде?

Глаза Д’Андреа изумленно расширились, и он только выдавил: «А?»

– Ты считаешь, что я был обязан дождаться этого парня прошлой ночью, ведь так?

– Я этого не говорил.

– Бог ты мой! Я бы хотел, чтобы ты был тогда со мной, Эл. Со всем твоим громадным опытом и прочим.

– Фрэнк…

– А теперь я должен радоваться твоим маленьким хреновым подколам.

– Эй, я не сказал ничего…

Хорриган потер глаза.

– У нас есть дела более чем на 40 тысяч засранцев, которые время от времени угрожали Большому Шефу. И ни один из них ни разу не попытался этого сделать. Ни один!

– Фрэнк…

– Дьявол со всем этим мусором… Стоит только завести на него дело, как об этом сукине сыне не слышно и не видно.

Некоторое время они ехали в молчании. Хорриган разгорячился и теперь чувствовал себя неловко. Уже неподалеку от своей квартиры он указал на бар на улице К и мягко сказал:

– Паркуйся здесь. Подожди, я куплю тебе что-нибудь выпить.

Д’Андреа затормозил, но твердо сказал:

– Я должен ехать домой, Фрэнк.

– К жене и ребенку.

– Да.

– Как ее зовут? Маленькую женщину.

– Ар на на.

Звучание имени поразило Хорригана. Несколько раз он повторил его про себя, а затем произнес: «Чудное имя».

– Чудная женщина.

Он прикоснулся к плечу напарника: «Счастливчик».

Д’Андреа выпустил его из машины, и Хорриган направился в бар. Потом внезапно он переменил решение. Сегодняшний день был из числа таких дней, когда он мог потерять контроль над собой и полететь с катушек.

Поэтому он сказал: «Дерьмо» и просто пошел домой.

То самое далласское фото его лицом, обведенным красным кружком, не давало ему покоя, свербило в мозгу, тревожило и нарывало. Хорриган пробрался в свои пыльные апартаменты, сбросил пиджак, снял с плеча кобуру. Потом извлек из-за пояса наручники и дубинку и пристроил их на кофейный столик, где уже валялись несколько патронов и драгоценные футляры компактов. Он ослабил свой галстук, но не снял его и почесал шею, словно выхваченную из петли.

Он позволил себе глоток «Джеймсона» и включил компакт-проигрыватель – «Нечто голубое» все еще находилось в нем, после чего опустился в низкое кресло прямо напротив колонок. Ему хотелось чистоты, и прозрачные звуки Майлса Дэвиса омывали его.

Он почти задремал, когда на столике рядом с ним пробудился телефон, заявив о себе долгим пронзительным звонком. Выключив стереосистему, он взял трубку.

– Да?

– Фрэнк Хорриган?

Голос был вкрадчив. Возбужденный, но не нервозный. Мужской, но не мужественный.

– Да? – снова спросил Хорриган, присев.

– Агент Секретной службы?

Хорриган поморщился:

– «Да. Если вы из издательства «Клирингхауз», то вам навестив, куда выслать чек.

– Мой Бог! – восхищение в голосе было почти ребяческим. – Я просто не могу поверить, что это ты…

Волосы на затылке Хорригана зашевелились и поднялись торчком, как иголки у ежа:

– Кто звонит, черт побери?

После долгой паузы ответ прозвучал опять по-детски, бездыханно:

– Это же ты был в моей квартире прошлой ночью, разве нет?

Хорриган поперхнулся:

– Мак-Кроули?

– Это имя больше не пригодится.

– Разумеется, у тебя есть другое.

– А как насчет… Бут.

Как у Джона Уилкса.

– Почему же нс Освальд? – ядовито осведомился Хорриган.

Но сарказм, казалось, просто прошел мимо цели. Звонивший размышлял:

– Я не верю, что он действовал один. Ты как думаешь, Фрэнк? Каково мнение участников?

– Где ты?

– Неподалеку. Кстати, ты возвращался в мою квартиру, Фрэнк? Видел мое послание тебе?

– Я видел его, – ответил Хорриган. Он подобрал телефонный аппарат и, подойдя к окну, выглянул на улицу, казавшуюся совершенно пустынной. Он взглянул на часы: почти полночь.

– Ты, должно быть угробился, подчищая следы. Эксперты были в восторге – всего один отпечаток.

Спокойный голос промурлыкал почти с удовольствием:

– Если они и отыскали пальчики, то верно твои, а не мои.

– Послушай… в моей квартире такой бардак. Мне бы пригодился толковый домработник. Может быть, сговоримся?

– Я не мою окна, Фрэнк, – интонация все еще оставалась восторженной.

– А что же ты делаешь?

Еще одна пауза, прерываемая лишь тяжелым дыханием Бута.

А затем совсем уже женоподобный голос воскликнул:

– Нет, это же поразительно, Фрэнк, согласись! Я чувствую, что знаю тебя.

– Знаешь меня?

– Я прочел о тебе все… Видел так много фотографий. Ты же был любимчиком Джона Кеннеди, правда?

Хорриган вздрогнул: «Ты, гнида», – подумал он.

– Я был просто обычным агентом, – произнес он вслух.

– Не вешай лапшу на уши! Ты гонял в футбол на поляне Белого дома с Джеком и Бобби и со всей их бандой. Распевал с ними в полетах ирландские песни. Катался на яхте. Ты знаешь, кем ты был, Фрэнк?

– Расскажи мне об этом, Бут.

– Ты был самый лучший и самый яркий, Фрэнк.

Скулы Хорригана напряглись.

– Но ты знаешь, – продолжал голос. – Это было так давно-давно. Ты все еще в порядке, Фрэнк?

– Попробуй.

– А чем же я занимаюсь, по твоему, Фрэнк? Кстати, объясни, почему ты не вышел из игры до сих пор?

Пальцы Хорригана судорожно сжимали трубку, казавшуюся уже продолжением его кисти. Но голос звучал как обычно:

– Почему бы нам не пропустить с тобой по стаканчику? Тут есть местечко неподалеку. Я бы рассказал тебе свою жизнь.

– Я знаю твою жизнь. И как бы мне ни хотелось поболтать с тобой о том, о сем, все же лучше, чтобы ты знал обо мне поменьше.

– Почему так, Бут?

– Потому, – голос звучал почти робко.

– Почему потому?

– Потому что я собираюсь убить президента.

Хорриган ощутил сердцебиение, но голос его не дрогнул:

– О, нет, Бут… Зачем ты так говоришь. Ты же знаешь: угроза жизни президента расценивается как государственное преступление. И ты можешь оказаться за решеткой, даже если всего лишь пошутил.

В невинную интонацию мгновенно ворвался металлический призвук.

– Ты думаешь, я шучу, Фрэнк?

И слова, и то, как они были произнесены, пронзили Хорригана холодом.

– Кстати, а что ты имеешь против Большого парня, Бут?

– Помнишь ту песенку Битлз, Фрэнк?

– Какую песенку Битлз?

– With A Little Help From Му Friends.

– Тебе нужна поддержка, Бут?

Смех в трубке звучал очень нежно, как падающая вода:

– Фрэнк, Фрэнк… Это всего лишь песенка. Я никому не делаю подсказок. Ты должен сам разгадать все… если сумеешь.

– Можно спросить тебя, Бут?

– Пожалуйста, Фрэнк.

– А ты готов отдать свою жизнь в обмен на жизнь президента? Потому что, приятель, такая цена.

Звонивший помедлил с ответом. Казалось, что он подбирает те самые нужные слова.

Он сказал:

– Джон Кеннеди утверждал, что всегда найдется кто-нибудь, кто готов посвятить свою жизнь президенту, правильно?

– Да.

– Отлично.

– Что отлично, Бут?

– Отлично, я готов.

Отдаленный сигнал пожарной машины прозвенел в телефонной трубке.

– Понимаешь, Фрэнк, я просто не могу не оценить всей изысканной иронии момента.

Закипая, Хорриган процедил:

– Какая еще изысканная ирония?

– Ты непосредственно вовлечен в убийства двух президентов.

Сирена пожарной машины пела уже за спиной Хорригана. Он выглянул на улицу и увидел красный автомобиль, проносящийся мимо. Бут был совсем рядом:

– Подожди секундочку, приятель, – тихо сказал

Хорриган, – у меня кое-что выкипает на плите. Я сейчас вернусь…

И мягко опустив трубку на диван, он, как безумный, ринулся из квартиры, выхватив на бегу пистолет из кобуры на кофейном столике.

Он бежал вниз по лестнице, едва нс задевая локтями чужие двери и косяки. Секунды спустя он уже мчался по улице к углу, из-за которого вывернул пожарный грузовик. Он и нс думал, что может еще бегать так быстро. На всем ходу он нырнул за угол и почти влетел и телефонную будку.

Одинокая трубка свисала с аппарата на шнуре и жалобно исторгала гудки. Теперь он задыхался, сердце наливалось свинцом. Возраст давал о себе знать. С револьвером в руке., на полном взводе, он впивался взглядом во все направления. Шаг, другой, и вновь он замирал и, будто не зная, куда идти, топтался на месте, бесплодно обыскивая глазами окрестные улицы.

Никого. Ничего.

И даже не слышно машин, уезжающих вдаль.

Конечно, пара баров еще открыта, и Бут, конечно, мог затаиться в одном из них, и Хорриган мог бы проверить их. Но что это даст?

Кстати, какого черта вообще он хочет найти?