Текст книги "На линии огня. Слепой с пистолетом"

Автор книги: Макс Аллан Коллинз

Соавторы: Честер Хеймс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

– Садись между нами, детка, – сказал Могильщик, похлопывая по сиденью автомобиля.

Джон Бабсон посмотрел на него, потом на стоявшего рядом Гробовщика и игриво осведомился:

– Это прогулка, а не арест, я надеюсь?

Он был поистине великолепен в белой шелковой рубашке с длинными рукавами, сидевшими в обтяжку, как перчатки, атласным брюками телесного цвета. Он и помыслить не мог, что это

Могильщик оторвал взгляд от руля и с интересом по-

– Давай, садись, – сказал Гробовщик, беря его под руку, словно женщину. – Ты же говорил, что любишь полицейских.

Бабсон забрался с грацией женщины и прижался к Могильщику. чтобы оставить место для Гробовщика.

– Потому что если это арест, то я с моим адвокатом, – продолжал он шутить.

Прежде чем включить зажигание, Могильщик осведомился:

– A y тебя есть адвокат?

– У фирмы есть адвокат, – Джону Бабсону вдруг надоела затянувшаяся шутка

– Кто он?

– Ой, не знаю. Я как-то обходился без него.

– Ты и сейчас без него можешь свободно обойтись, если конечно, не жаждешь его компании

– Вы мне нравитесь больше.

– Скоро мы понравимся тебе еще больше, пообещал Могильщик, заводя машину

– Куда вы меня везете?

– В одно знакомое тебе местечко.

– Можем поехать ко мне.

– Мы и так едем к тебе.

Машина остановилась у дома, где был убит белый.

Гробовщик вышел из машины и сунул руку, чтобы вытащить Джона Но тот в испуге прижался к Могильщику.

– Я тут не живу! – воскликнул он. – Куда вы меня привезли?

– Давай, давай, вылезай, – сказал Могильщик. – Тебе тут понравится.

Гробовщик вытащил обмякшего от испуга Джона на тротуар.

– Прогуляемся в подвал – сказал Гробовщик, беря его за правую руку. Подошедший с другой стороны машины Могильщик взял его за левую.

Джон дернулся раз, другой, но сопротивляться нс стал

– А что, там все тихо, спокойно? – осведомился он.

– Главное, ты сам веди себя тихо, – доверительно шепнул ему Могильщик, когда они спускались по узкой дорожке к зеленой двери Она была заперта и опечатана

– Тут закрыто! – воскликнул Д;кон.

– Тс-с! – прошипел Могильщик Из открытого окна соседнего дома кто-то крикнул:

– Эй вы, негры, осторожнее! За вами следят легавые

Внезапно Джон напрягся и испуганно спросил:

– Что вы хотите со мной сделать?

– Разве это не твои хоромы? – удивился Гробовщик

В темноте блеснули белки глаз Джона

– Да я живу в Гамильтон-Террас! А здесь я вообще в первый раз

– Значит, мы дали маху, – хмыкнул Могильщик, крепко держа его за руку Он чувствовал, как сотрясается в ознобе Бабсон

– Может, ему здесь понравится, – подал голос Гробовщик. Он хотел, чтобы слова прозвучали весело. Получилось, однако, в высшей степени зловеще.

Внезапно Джон Бабсон совсем обмяк Ему явно стало страшно.

– Мне туда не хочется, – сердито буркнул он – Ос тавьте меня в покое

– Оставьте его, – крикнул кто-то из окна – Иди сюда, малыш, я тебя защищу и приголублю.

– Я не хочу иметь дело с вами, – повысил голос Джон. – Отвезите меня обратно.

– Ну, пошли, – сказал Могильщик, подталкивая его в сторону улицы.

– А ты вроде говорил, что мы тебе нравимся, сказал

Гробовщик, двинувшись за ними следом.

Оказавшись на тротуаре, Джон Бабсон почувствовал себя увереннее. Он попытался освободиться от тисков Могильщика.

– Я ничего такого не говорил, – крикнул он. – За кого вы меня принимаете? Я не такой..

Могильщик передал его Гробовщику, а сам подошел к машине.

– Забирайся, – сказал Гробовщик, пихая его в машину

Могильщик, оказавшись за рулем, дернул Джона за рукав, усаживая на сиденье.

– Мы только проедем мимо «Кози Флэте”, а потом отвезем тебя домой.

– Там и отдохнешь, – сказал Гробовщик, усаживаясь рядом.

– Зачем мне в «Кози Флэте»?! – взвизгнул Джон. – Высадите меня здесь. По-вашему, я пед? Я не пед.

– Значит, гомик, – сказал Могильщик.

– Я такой же, как все. Я очень нравлюсь женщинам. Честно! Я не пед. Вы ошиблись.

– А что ты так раскипятился? – грозно спросил его Могильщик, делая вид, что рассердился. – Что ты имеешь против Кози Флэте? Или ты там боишься кое-кого увидеть?

– Я ни знаю ни Кози Флэте, ни тех, кто там живет. Отпустите, мне больно.

Могильщик двинул машину вперед.

– Прошу прощения, – сказал Гробовщик, отпуская руку Джона. – Просто я очень сильный.

– Это меня не возбуждает, – фыркнул Джон.

Машина подъехала к «Кози Флэте» и остановилась.

– Узнаешь дом? – спросил Джона Гробовщик.

– Первый раз вижу.

– Здесь работает техником Лукас Кови.

– Ну и что? Я не знаю никакого Лукаса Кови.

– Зато он тебя знает.

– Меня знает много людей, а я их не знаю.

– Это точно.

– Он сказал, что сдал тебе комнату, – сообщил Гробовщик.

– Какую?

– Ту, что мы недавно пытались посетить.

– Это вы про запертый подвал? – Джон переводил взгляд с одного черного лица на другое. – Вы что, хотите меня подставить? Эй, если бы я сразу догадался, то потребовал бы адвоката.

– Ты даже не знаешь, как его зовут, – напомнил Могильщик.

– Я бы позвонил к нему в офис.

– Сейчас там никого нет.

– Вы грязные садисты.

– Где твои очаровательные манеры? Против тебя мы собственно ничего не имеем. Просто нам назвал твое имя Лукас Кови. Он сказал, что сдавал комнату цветному молодому человеку по имени Джон Бабсон. И еще он сказал, что Джон Бабсон мил и сладок. Ну, разве это не ты?

– Кончайте вешать лапшу на уши, – сказал Джон, хотя на лице его выразилось удовольствие. – Вы все придумали. Я в жизни не встречал Лукаса Кови. Покажите мне его, и я спрошу у него…

– Ты же, вроде бы, не хотел заходить в дом, – напомнил Гробовщик. – По крайней мере, с нами.

– Может, он назвался как-то иначе, – предположил Гробовщик.

– Ну, давайте я у него спрошу..

– Его там нет

– Как он выглядит?

– Высокий, чернокожий. Лицо узкое Голова как яйцо. Он из Вест-Индии.

– Такого не знаю.

– Нс ври, детка. По глазам вижу, ты его узнал.

– Черт! Дались вам мои глаза!

– Разве тебе это не приятно?

– Но людей с такой внешностью хоть пруд пруди.

– Это такой же пед, как и ты.

– Не валяйте дурака. Я же сказал, что никакой я не пед.

– Ладно, ладно. Нам все равно известно, что вы знаете друг друга.

– Ну, как мне убедить вас? – взмолился Джон.

– Ты, кажется, сказал, что не пед…

– Я не про то…

– Ладно, вступим в переговоры.

– Какие?

– Такие, какие ведут Запад с Востоком. Нам нужна информация.

Джон ухмыльнулся и ответил без прежней злости: Значит, тогда на Запад. Ну, а что я с этого буду иметь?

– Нас двое, а потому можешь удвоить цену.

Бабсон не выдержал, и пал духом. Казалось, он вот-вот расплачется. С ними шутки были плохи. Ему хотелось во всем признаться, но было страшно. Он обессилел и порядком струхнул.

– Черт бы побрал вас, садистов, – сказал он. Слушай, парень, нам нужна информация об этом человеке, и если ты нам не выдашь ее по-хорошему, то мы тебе надерем задницу…

– Не надо так возбуждать его, – предупредил партнера Гробовщик. – Ему это доставит удовольствие. – Обернувшись к Джону он сказал: – Слушай меня внимательно, красавчик. Я повыбиваю твои белые зубки и обработаю твои томные глазки. Когда я закончу, тебе дадут кличку Уродец.

Джон перепугался не на шутку. Он стиснул руки коленями.

– Клянусь, я ничего такого не знаю, – в голосе его было отчаяние. – Вы возите меня по местам, где я не был и спрашиваете о человеке, которого я не знаю и который похож на кого угодно…

– Ну, а что ты скажешь насчет Ричарда Хендерсона?

Джон осекся на полуслове. Челюсть его отвисла.

– А, теперь теплее?

Джон никак не мог взять себя в руки. От такого неожиданного перехода он просто развалился на куски. Он не знал, радоваться ему или ужасаться. Он не понимал, как себя повести: сознаться в знакомстве или отрицать все до конца.

– Вы имеет в виду мистера Хендерсона, который режиссер?

– Он самый. Белый режиссер, который обожает хорошеньких цветных мальчиков.

– Я не знаю его близко… Мне только известно, что он ставит пьесы. Я сам играл в одной. Он ставил на Второй авеню в центре. Называлась она «Милые люди».

– Небось, получил главную роль?

Джон Бабсон улыбнулся чему-то своему.

– Хватит скалиться, лучше расскажи, где мы можем его отыскать.

– Он, наверное, у себя дома. У него есть жена…

– Его жена нас не волнует. Где он обычно околачивается?

– В Гринвич-виллидж. Ну, а сейчас, может, на Сент-Марксе…

– Что там есть, кроме «Файв спот»?

– Много чего. Только надо знать…

– Отлично, ты нам и покажешь.

– Когда?

– А сейчас.

– Сейчас не могу никак. Мне пора домой.

– Тебя там кто-то ждет?

– Меня всегда кто-то ждет, – улыбнулся Джон, томно затрепетав ресницами. Он был очень хорош собой и прекрасно это знал.

– Значит, придется нам тебя умыкнуть, – сказал Могильщик.

– Не хватай меня своими ручонками, – брезгливо предупредил Бабсона Гробовщик.

– Ох, какой чистюля, – презрительно отозвался Бабсон.

Проехав через Центральный парк, машина выскочила на 59-ю улицу и двинулась в сторону Третьей авеню. Возле Третьей авеню начался район дорогих шикарных домов, потом потянулись антикварные магазины и французские рестораны. В этих местах – конец сороковых – начало пятидесятых улиц курсировали дорогие педерасты. Машина выехала на огромное черное пустое пространство Купер-сквер, и путешествие закончилось. Детективы вспомнили, как в свое время со станции надземки Третьей авеню бродяги из Бауэри мочились на проходящие внизу автомашины, но делиться воспоминаниями не стали, дабы не отвлекать своего пассажира. Тот был охвачен каким-то неожиданным возбуждением: на Сент-Маркс-плейс внешне все было вполне заурядно. Эта самая обыкновенная улица, узкая, грязная и мрачная, служила продолжением 8-й улицы между Второй и Третьей авеню. В западной части, между Пятой и Шестой авеню 8-я улица была центром Гринвич-виллидж. Там, на углу Пятой авеню, жил в роскошном доме Ричард Хендерсон. Но Сент-Маркс-плейс к роскоши никакого отношения не имела.

На одном углу было расположено джаз-кафе «Файв спот». Оно было открыто. На другом – уже закрытая кулинария с пивными банками в витрине. Перед кафе остановился белый мерседес. За рулем белая женщина в белой куртке с белыми волосами. Рядом с ней негр с бородкой и в клоунском колпаке. Поцеловав ее, он вышел из машины и направился в «Файв спот». Мерседес отъехал. «Белая стерва», – проворчал Джон. На другой стороне, у кулинарии, появилось двое чернокожих юношей в голубых джинсах, черных рубашках, серых туфлях. На лицах следы от оспы и шрамы от бритвенных порезов. Спутанные нечесанные волосы. Всем по двадцать с небольшим. С ними три белые девицы, похожие на ведьм космического века. Совсем юные – шестнадцать-семнадцать лет. Ведьмы в наше время сильно помолодели. Длинные спутанные каштановые волосы. Лица грязные, неумытые. Глаза темные. Рты вялые. Все трое в запачканных черных джинсах. Движения медленные, словно все они накачались наркотиками. От одного взгляда на компанию у Могильщика закружилась голова.

– Кто был твой папочка, черныш? – спросила одна из девиц.

– Бедняк из Джорджии, – отозвался черный юноша. – Но он подыскал мне работу.

– На своей плантации? – хихикнула девица.

– Старый маса Макберд, – отозвался чернокожий.

Все громко и безудержно расхохотались.

– Ну что, пойдем в «Файв спот»? – спросил Джон.

– Думаешь, он там? – спросил его Могильщик, отметив про себя, что, если это и так, то им предстоит встреча с призраком.

– Ричард сюда вообще-то заходит, но сейчас для него рановато.

– Ричард. Если вы так коротко знакомы, почему ты не зовешь его Диком?

– Дик? – Но это звучит так вульгарно.

– Где же он еще бывает?

– Мало ли где? Он ходит повсюду, ищет актеров.

– Все ясно, – сказал Могильщик и, показав на дом рядом с «Файв спот», спросил: – А как насчет этого отеля? Тебе он знаком?

– «Аликанте»? Тут бывают только наркоманы, проститутки, сбытчики, а также марсиане, если судить по их внешнему виду.

– Хендерсон сюда заглядывал?

– А зачем? Там не бывает никого из тех, кто ему мог бы понадобиться.

– Никаких, значит, милых людей? Он не кололся?

– Да вроде нет. Иногда баловался марихуаной.

– А ты?

– Я? Я даже не пью.

– Я не о том. Ты там бывал?

– Господи, нет, конечно!

– По тебе видно, что не бывал.

Джон улыбнулся и хлопнул себя по бедру.

Рядом, по направление к Второй авеню, виднелось заведение, именовавшееся «Бани Арабские ночи».

– А как насчет этого садка для рыбок?

Джон поморгал, но не ответил.

– Хендерсон сюда заходил?

Джон пожал плечами.

– Зайдем посмотрим, может, он там?

– Хочу вас предупредить, – вдруг сказал Джон. – Там любят фокусы.

– Мы сами с усами, – отозвался Гробовщик.

Джон хихикнул.

Они поднялись по ступенькам и прошли через короткий коридор, освещенный голой, засиженной мухами лампочкой. Перед раздевалкой в клетушке сидел за столом толстяк с потным сальным лицом. На нем были грязная белая рубашка с отрезанными рукавами, промокшие от пота подтяжки и легкие брюки в пятнах, размером на слона. Он представлял собой большой ком жира, промокший от пота. О лице напоминали только очки в черной оправе, за которыми виднелись большие и не очень трезвые глаза.

Он выложил на стол три ключа.

– Вешайте одежду в шкафы. Если при вас есть что-то ценное, лучше оставьте у меня.

– Мы только хотим посмотреть, – сказал Могильщик.

Человек покосился на наряд Джона и буркнул:

– Положено раздеваться.

Джон вдруг прикрыл рот рукой, словно в ужасе.

– Вы меня не поняли, – сказал Могильщик. – Мы из полиции. Мы детективы, ясно? – Он и Гробовщик показали свои значки.

– Полицейские – мои лучшие клиенты, – невозмутимо отозвался толстяк.

– Могу себе представить. – усмехнулся Могильщик.

Он и толстяк имели в виду совсем разные вещи.

– Скажите, кто вам нужен. Я всех тут знаю.

– Дик Хендерсон, – сказал Джон Бабсон.

– Детка Иисус, – сказал Могильщик.

Толстяк отрицательно покачал головой. Детективы двинулись к банной комнате. Джон замешкался.

– Я, пожалуй, разденусь, – пробормотал Джон Бабсон, глядя поочередно то на Могильщика, то на Гробовщика, – Зачем портить людям праздник?..

– Мы не хотим тебя потерять, – сказал Могильщик.

– А это непременно произойдет, если ты покажешь миру свои прелести, – сказал Гробовщик.

Джон надул губки. Оказавшись в знакомой обстановке, он позволил себе сказать, что думал:

– Старые злыдни.

Из густого, как туман, пара, просвечивали нагие тела. Худые и толстые, черные и белые. На вошедших одетых людей устремились злобные взгляды.

– А зачем им цепи? – осведомился Могильщик у Джона.

– Вы удивительно наивны для сыщика, – буркнул тот.

– Я всегда считал, что они пользуются розгами.

– Это было давно.

Если Джон и увидел кого-то из знакомых, не подал вида. Детективы, впрочем, и не ожидали кого-то там встретить. Оказавшись снова на улице, они некоторое время молча стояли, глядя в сторону второй авеню. На углу висела вывеска – реклама мороженого и шоколада. Рядом была стеклянная дверь – похоже, какого-то зрительного зала. Плакаты в витрине сообщали, что Марта Шлам поет еврейские народные песни и зонги Бертольда Брехта.

– Здесь обычно выступает цирковая труппа Ганглера, – сказал Джон.

– Секс-шоу? – удивился Могильщик.

Что за грязные мысли! Нет, это цирк, только без слонов со львами. Труппа состоит из братьев Ганглер, собаки, петуха, осла и кота. Они разъезжают в красном с золотом фургоне.

– Оставим цирк детям, давайте закончим с этим, – нетерпеливо сказал Гробовщик.

– Здесь люди сильно отличались от обитателей Гарлема. Даже собратья по расе. Там, в Гарлеме, у каждого была цель – дурная или достойная – не столь существенно. Но здесь люди блуждали в странном оцепенении, словно не знали, на каком свете находятся. Они двигались в замедленном темпе. Грязные и равнодушные ко всему вокруг. Немытые и нелюбопытные. Недовольные жизнью. Своей и чужой.

– Да. По сравнению с этим местом Гарлем – просто воскресная ярмарка, – сказал Могильщик.

– Такое впечатление, что мы просто заезжие провинциалы.

– Точно, точно.

Они перешли улицу, пошли по другой стороне и вскоре оказались у большого деревянного строения, выкрашенного в красный цвет с зеленой каймой. Над входом вывеска гласила:

«DOM POLSKI NARDOWY»

– Что это за пожарище, сынок? – спросил Гробовщик.

– Это? Польский народный дом, – сообщил Джон.

– Для престарелых?

– Я там видел только цыган, – признался Джон и, помолчав, добавил: – Я люблю цыган.

Внезапно всех троих затошнило от этой улицы. Не сговариваясь, они двинулись к «Файв спот».

ИНТЕРЛЮДИЯ

– Я так понимаю: вы обнаружили инициатора беспорядков, – сказал лейтенант Андерсон.

– Мы его знали с самого начала, – сказал Могильщик.

– Только мы с ним ничего не можем сделать, – продолжил Гробовщик.

– Почему, черт возьми?

– Потому что он умер, – сказал Гробовщик.

– Кто он?

– Линкольн, – сказал Могильщик.

– Ему не следовало освобождать нас, если он не собирался распорядиться, чтобы нам давали поесть, сказал Гробовщик. – Любой из нас мог бы ему это сказать.

– Ладно, ладно, многие из нас размышляли, как бы он оценил последствия, – сказал Андерсон, но теперь уж его решение не изменишь.

– Все равно ни один суд не осудил бы его, сказал Могильщик.

– Потому как он мог бы сослаться на отсутствие злого умысла, – пояснил Гробовщик. – Еще никто не осудил ни одного белого, который ссылался на отсутствие злого умысла.

– Хорошо, хорошо, но как насчет сегодняшней ночи. Кто мутит народ в Гарлеме? Кто толкает их на эти беспорядки?

– Цвет кожи, – сказал Могильщик.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

С той точки, где они находились, беспорядки напоминали репетицию современного балета. Молодые люди внезапно появлялись из черных подъездов жилых домов, из проулков, из подвалов, из-за припаркованных машин, наступали на ряды полицейских, бросали в них гнилые помидоры, комья грязи, а также камни и кирпичи, если таковые подворачивались под руку, а иногда и тухлые яйца. Впрочем, последнее случалось совсем уж редко, потому что в Гарлеме яйцо должно слишком уж протухнуть, чтобы его сочли недоброкачественным. Чернокожие дали выход эмоциям. Они выкрикивали оскорбления в адрес полиции, корчили рожи, высовывали языки, скандировали: «УМРИ, БЕЛЫЙ!» Тела двигались в каком-то особом ритме – легкие, гибкие, заряженные нездоровым возбуждением.

Потные краснолицые полицейские в синей форме и белых шлемах рассекали душный вечерний воздух своими длинными белыми дубинками, словно исполняли какой-то полицейский вариант танца из «Вестсайдской истории». Они уворачивались от запущенных в них снарядов, в основном, чтобы грязь не попала в глаза. Затем наступала их очередь атаковать, и черные юноши мгновенно растворялись в темноте, из которой до этого появлялись.

Представители отделения Национальной Ассоциации Содействия Цветным, расположенного на 125-й улице, стояли с мегафонами на полицейских грузовиках и уговаривали молодых буянов разойтись по домам, напоминая им, что иначе это может дорого обойтись их несчастным родителям-беднякам. Призывам внимали лишь белые полицейские. Гарлемская же молодежь плевать на них хотела.

– Для них это вид спорта, – сказал Гробовщик.

– Ничего подобного, – возразил Могильщик. – Они таким образом делают политическое заявление.

Пока полицейские возились с группой юношей и девушек, на 125-й улице, отряд молодых людей постарше, вооружившись пивными бутылками и железными прутьями, вынырнув из темноты, взял курс на супермаркет в середине квартала. Раздался звон бьющихся витрин. Молодые люди ворвались внутрь, хватая все, что ни попадя, напоминая воробьев, поспешно клюющих крошки, пока нс опомнились птицы покрупнее.

– Какое такое заявление? – осведомился Гробовщик у приятеля.

Гробовщик выпрямился на сиденье. До этого они оба сидели совершенно неподвижно. Он заметил, что краснолицые полицейские устремили свои взоры в направлении супермаркета. Он задумчиво произнес:

– Это предупреждение: может случиться кое-что очень неприятное.

Один полицейский вытащил револьвер и выстрелил в воздух.

До этого прохожие постарше взирали на происходящее достаточно индифферентно. Одни останавливались посмотреть, другие шли своей дорогой, выражая свое неодобрение в основном нежеланием встать на чью-либо сторону. Но внезапно спокойное движение прохожих прекратилось.

Молодые люди снова отступили в темноту 124-й улицы. Полицейские начали преследование. Послышался грохот мусорных баков, выбрасываемых на улицу.

В потемках 124-й улицы грянул еще один выстрел. Люди постарше начали двигаться на звук выстрела, вроде бы без определенной цели, но их пластика и мимика свидетельствовали о неодобрении действий полиции.

Могильщик взялся за ручку дверцы. Он сидел с правой стороны. За рулем на сей раз был Гробовщик.

Четверо тощих чернокожих ребят окружили машину.

– А вы что тут делаете, мамаши? – осведомился один из них.

В темной впадине подъезда, чуть сзади, Могильщик увидел приземистого пожилого чернокожего в красной феске, какие любят надевать черные мусульмане. Он убрал руку с дверной рукоятки.

– Просто сидим, – сказал он.

– Бензин кончился, – добавил Гробовщик.

– Вы, мамаши, шутки шутите, – пробормотал еще один юнец.

– Это вопрос или утверждение? – поинтересовался Могильщик.

Никто из юнцов не улыбнулся. Их серьезный вид несколько обеспокоил детективов. Все прочие воевали с полицией скорее потехи ради, но у этих явно имелась какая-то своя цель.

– Почему вы сидите сложа руки и не сражаетесь с белыми? – спросил молодой человек.

– Боимся, – развел руками Могильщик.

Прежде чем кто-то из парней успел ответить, Могильщик посмотрел через плечо. Человек в красной феске вроде бы не пошевелился, но четверка ретировалась без лишних слов.

– Сдается мне, что за этими маленькими шалостями таится что-то серьезно, – сказал Могильщик.

– Очень может быть.

Могильщик связался по рации с гарлемским участком и попросил позвать лейтенанта Андерсона. Когда Андерсон вышел на связь, Могильщик сообщил:

– У меня есть кое-какие соображения.

– Нам нужны факты, – отрезал Андерсон.

Могильщик окинул взглядом авеню. Люди постарше собирались в кучки на перекрестке со 124-й улицей. Полицейские осторожно отступали. В руках у них ничего не было, но в любой момент могло оказаться оружие. С крыши одного из жилых домов, описав огненную дугу, спикировал молотовский коктейль. Бутылка разбилась о мостовую, не причинив никакого вреда. Пока горела зажигательная смесь, были видны сверкающие глаза, лоснящиеся лица, но потом все снова утонуло в темноте, словно камешки в море.

– Боюсь, с фактами будет непросто, – предупредил Могильщик Андерсона.

– Что-то да проявится, – возразил тот.

Гробовщик посмотрел на Могильщика и покачал головой.

– Так что, босс, нам покататься и поглядеть, что к чему? – спросил Могильщик.

– Нет, не высовывайтесь. Пусть с этим разбираются черные лидеры. Нам нужно только знать самое главное. Главное – просечь основу.

Могильщика так и подмывало спросить: «В каком смысле», но, поймав взгляд друга, он воздержался от вопроса. Их очень смешило, когда Андерсон прикидывался крутым сыскарем, но они, разумеется, не сообщали ему об этом.

– Усекли, босс, – отозвался Могильщик в тон Андерсону, но тот иронии нс уловил.

Отключив связь, Могильщик фыркнул:

– Хорошенькое дело. Вовсю идут беспорядки, на улицах полно полиции, а они понятия не имеют, как это все началось и кто зачинщик.

– Мы тоже нс знаем.

– Но мы-то тут не были.

– Лейтенант хочет, чтобы мы торчали тут, пока нам все не станет ясно.

От 125-й улицы, опасливо озираясь, продвигался худой негр в белой шляпе с большими полями. Он держал за руку коричневую женщину в платье без рукавов. Они вели себя так, будто находились в необитаемых землях. Поравнявшись с машиной, они осторожно посмотрели на двух чернокожих, в ней сидевших, потом покосились на белых полицейских на улице и отвели глаза.

Полицейские патрульные и конная полиция активно пытались восстановить движение транспорта. Надрывались громкоговорители. Веселые ребята толпились у дверей бара, из которого доносились звуки народных песен.

– Бунт нс самого крупного калибра, – заметил Гробовщик.

– Да, есть в нем какая-то дряхлость.

– В этой чертовой стране компьютеров, зачем им нужны еще мы с тобой?

– Господи, компьютеры в этих краях не работают.

Гробовщик посмотрел на Могильщика и сказал:

– Он исчез.

Он имел в виду человека в красной феске.

Вдруг на той стороне улицы началась суматоха. Пятеро молодых людей, ранее подходивших к машине детективов, снова появились со стороны 125-й улицы. Они толкали перед собой шестого. Один заломил руку юноши за спину, остальные пытались стащить с него штаны. Он отчаянно отбивался, лягался и кричал:

– Пустите меня, пустите. Я не трус!

Двое мужчин постарше, силуэты которых очерчивались в свете уличного фонаря, стояли на перекрестке и с интересом следили за развитием событий.

– Отрежем-ка ему яйца, – предложил один из мучителей.

– И подарим белому, – подхватил другой.

– Белому нужен член!

– Давай и член отрежем.

– Оставьте его в покое, – голосом старшего брата сказал Могильщик.

Двое молодых людей сделали шаг назад и, вытащив ножи, щелкнули лезвиями.

– А ты кто такой?

Могильщик вылез из машины, подошел к юнцам и освободил руку жертвы. Еще три ножа сверкнули в ночи, и пятерка окружила Могильщика. Тут ночную тишину нарушил звук второй открываемой дверцы автомобиля, и это на какое-то мгновение отвлекло внимание молодых людей.

Могильщик двигался под прикрытием освобожденной жертвы, но в его больших руках оружия не было.

– Что он такого сделал? – спросил он ровным голосом.

К нему присоединился Гробовщик, и шайка несколько растерялась.

– Он струсил, – наконец отозвался один из юных хулиганов.

– Что вы заставляли его делать?

– Кидать камнями в белых полицейских.

– Учтите, ребята, что у белых полицейских есть пушки.

– Они не решаются пускать их в ход.

– Эти мамочки сами признались, что боятся, – крикнул еще один юнец, показывая на детективов.

– Верно, – признал Гробовщик. – Боимся, но не вас.

– А если вы боитесь белых, то выходит, вы дерьмо.

– Когда я был в твоем возрасте, то за такие грубые слова в адрес взрослых получал по зубам.

– Попробуй, ударь, мы из тебя кишки выпустим.

– Ладно, мы вам верим, – сказал Могильщик. – А теперь ступайте по домам и оставьте в покое этого парня.

– Ты что, наш папаша что ли? Ишь, распоряжается!

– Если бы я был вашим папашей, вас бы здесь не было.

– Мы из полиции, – сообщил Гробовщик, чтобы прекратить дальнейшие препирательства.

На них уставилось шесть пар осуждающих глаз.

– Значит, вы на стороне белых?

– Мы на стороне ваших лидеров.

– Они все дяди Томы! – презрительно фыркнул один юнец. – Они все перекинулись к белым.

– Идите по домам, – сказал Могильщик, подталкивая парней и не обращая внимания на их ножи. – Когда подрастете, то поймете, что есть лишь одна сторона.

Молодые люди стали угрюмо отступать назад к 125-й улице, а Гробовщик все подталкивал их, словно вдруг осерчал. У тротуара притормозила патрульная машина, белые полицейские, сидевшие в ней, были готовы оказать помощь, но Могильщик сделал вид, что не замечает их, и вернулся к Гробовщику. Некоторое время они молча сидели, вглядываясь в недобрую гарлемскую ночь. Все бунтовщики в округе разошлись, и добропорядочные горожане с ханжеским благочестием на лицах разгуливали под гневными взорами белых полицейских.

– Все эти шпанята должны сидеть дома и учить уроки, – недовольно пробурчал Гробовщик.

– У них есть свои резоны. – возразил Могильщик. – Что такого они выучат в школе, чего уже не знают из жизни?

– Рою Уилкинсу и Уттни Янгу[5]5
  Негритянские лидеры тех лет.


[Закрыть] их выступления не понравились бы.

– Верно, это все равно льет воду на их мельницу.

Из-за занавешенного окна синагоги осторожно глянуло на них черное с серой бородой лицо раввина. Впрочем, они его не увидели, потому что в этот момент на крышу их машины упал какой-то тяжелый предмет, и тотчас же вокруг забушевало пламя.

– Сиди не высовывайся, – крикнул Могильщик, но Гробовщик уже открыл дверь и нырнул ласточкой на тротуара, обдирая ладони о бетон и перекатываясь с боку на бок. Горящая смесь уже попала на концы брюк, но когда он расстегнул пояс и ширинку, чтобы быстро стащить их, то увидел, что на Эде, обегавшем машину, загорелся пиджак. Когда тот поравнялся с окном, Могильщик вскочил и ухватил его за шиворот. Одним резким движением он вырвал горящую часть и швырнул на мостовую. Но его собственные брюки, упав вниз, продолжали гореть, испуская едкий запах паленой шерсти. Исполнив причудливый и быстрый танец, чтобы освободиться от этих горящих пут, Могильщик выскочил из-за машины в своих фиолетовых трусах, оглядывая Эда, не горит ли он. Тот же заткнул револьвер за пояс и стал неистово срывать с себя остатки пиджака.

– Хорошо, твоя шевелюра не сгорела, – заметил Могильщик.

– Она у меня огнеупорная, – буркнул Гробовщик.

В зареве горящей машины, они представляли собой дурацкое зрелище. Один в пиджаке, рубашке, галстуке и без брюк, в фиолетовых трусах, нелепо переступал огромными ступнями в носках с подвязками. Второй без пиджака, с пустой кобурой на плече и револьвером за поясом.

Навстречу им спешили пешие полицейские и патрульные машины. Кто-то кричал:

– Отойдите подальше! Отойдите подальше!

Как по команде, они двинулись от машины, на ходу оглядывая крыши соседних домов. В окнах появились головы жильцов, заинтересовавшихся происходящим, но на крышах никого не было видно.