Текст книги "Моя последняя война (Афганистан без советских войск)"

Автор книги: Махмут Гареев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

В 1990 г. был поставлен вопрос о внесении изменений в Программу и Устав НДПА в соответствии с установкой на создание коалиционного правительства и с учетом того, что партия должна отражать интересы всего народа. С участием представителей оппозиции намечалось также внести изменения в программу и устав правящей партии. Были уточнены задачи национального фронта Республики Афганистан, призванного объединить и координировать деятельность различных политических партий и движений. Именно этот национальный фронт должен был формировать правительство. Но эти нововведения не однозначно были приняты в самом руководстве правящей партии. Активизировалась противодействующая деятельность халькистов.

По поводу преобразований правящей партии высказывались различные суждения не только в афганских политических кругах, но и среди советских представителей. Некоторые из них опасались растворения и расслоения партии среди других политических организаций. Другие вообще высказывались за роспуск партии. Кстати, такие настроения зрели давно.

Доктор философских наук полковник К. Цаголов еще в августе 1987 г. написал доклад Министру обороны Д. Т. Язову, где предлагал:

Рекомендовать афганскому руководству обратиться к партии и народу с решением о самороспуске НДПА и самостоятельной деятельности двух политических партий «Хальк» и «Парчам», а также ряда других политических партий «Труд», РОТА (революционной организации трудящихся Афганистана), вновь создаваемой исламской партии Афганистана и др. Образовать политический альянс «Союз национального спасения», куда на равноправной основе должны войти все политические организации и создать единый Центральный Комитет и другие органы этого Союза.

Были и некоторые другие проекты. В частности, предлагалось изменить название государства и именовать его «Исламская Республика Афганистан». Подобные суждения высказывали и некоторые афганские деятели.

Но все эти прожекты были не совсем жизненными, так как мало что меняли в самой сути дела. Роспуск НДПА и самостоятельная деятельность «Хальк» и «Парчам» могли еще больше обострить противоречия, вынудив встать по разные стороны баррикад даже тех членов НДПА, которые до этого поддерживали единство партии, а таких было немало. А вновь созданные политические органы Союза национального спасения в условиях самостоятельности различных партий оказались бы еще менее действенными, чем это было в рамках НДПА. Причем в этом альянсе все равно доминировала бы партия, в чьих руках были реальные рычаги государственной власти.

Но прожекты оставались прожектами, а жизнь шла своим чередом. Поскольку по опыту 1989 г. ни одна из сторон не могла одолеть друг друга военным путем, ставка все больше делалась на политическую борьбу, подрывную работу и перетягивание на свою сторону различных группировок.

Мятеж халькистов

К тому времени, когда в январе 1990 г. я вернулся из кратковременного отпуска в Кабул, президент и его окружение с одной стороны, Министр обороны Танай и его сторонники, с другой стороны, практически забросили все государственные, военные дела и занимались главным образом выяснением отношений. Вначале трудно было понять, что в самом деле происходит. Казалось, что отношения обострились исключительно на почве личных симпатий и антипатий. Я много раз встречался с президентом Наджибуллой, вице-президентом Рафи, премьер-министром Кештмантом, Министром иностранных дел Вакилем, с Министром обороны генералом Танаем, секретарем ЦК НДПА Карвалем с многими другими политическими и военными деятелями, пытаясь выявить их подлинные цели, характер противоречий и каким-то образом примирить. При этом основной упор делался на то, что обострение противоречий играет только на руку оппозиции и может свести на нет все, что достигнуто за год борьбы.

Президенту мною в самой твердой форме было сказано, что необходимо уладить конфликт. Нельзя осуществлять национальное согласие, опираясь только на МГБ. Советовал больше считаться с халькистами, как реальной силой, пойти на некоторые уступки. Обращалось внимание на то, что Министр обороны по ряду вопросов прав, ибо в кадровой политике с ним мало считаются. Все дела вершат помощники президента генералы Баки и Олюми. Президенту предлагалось пойти даже на такой шаг: присвоить Танаю очередное звание генерал армии, уладить конфликт, а затем возможно, отправить его на учебу в СССР. Но президент был убежден, что Танай не поедет.

В ходе бесед каждая сторона доказывала свою правоту, обвиняла другую во всех грехах и не желала идти на какие-либо существенные уступки. В первых числах марта практически уже не проводились заседания Ставки ВГК, ибо Танай, боясь ареста, не решался появляться в резиденции президента.

Наджибулла уверял, что на Таная и его сторонников давит оппозиция и требует от них выступления против народной власти. По его мнению планы такого выступления халькисты вынашивали давно. Но при наличии в стране советских войск они не решались выступить. Группа Таная должна была поднять мятеж еще в 1989 г. сразу после падения Джелалабада. Но этот форпост устоял и их планы сорвались. «Теперь, – полагал президент, – они обязательно выступят». Халькисты все больше блокируются с кармалистами – сторонниками бывшего президента Бабрака Кармаля.

Наджибулла отрицал также, что арест 137 офицеров подтолкнул выступление Таная, он привел данные, свидетельствующие о том, что арестованы не только халькисты. В числе арестованных было 47 членов НДПА, среди них 8 парчамистов, причем 4 из них МГБ.

Танай в ходе откровенной беседы пытался убедить меня в том, что Советский Союз допускает ошибку, делая ставку на парчамистов. «Они все равно предадут вас», – говорил он. Аресты армейских офицеров он считал провокацией против армии. Так могут в любой день арестовать и меня, кого угодно. Народ и армия не могут больше терпеть, когда вся страна управляется только через органы государственной безопасности. Последние события в Румынии заявил Министр, показали, что народ может и должен сокрушить режим, основанный на одних репрессиях. Танай жаловался также, что командиры корпусов перестали докладывать ему обстановку. Все докладывается только президенту.

Он считал неразумным, что в государстве содержится три самостоятельные армии: войска Министерства обороны, Министерства безопасности и Министерства внутренних дел, формально справедливо полагая, что все войска должны быть в армии, а МГБ и МВД должны заниматься своими свойственными им функциями. В заключение Министр обороны в крайне возбужденной форме заявил: «Раньше мы жили беспечно. Больше этого не будет. Теперь мы готовы нанести ответные удары».

На мое предложение еще раз встретиться с президентом и в моем присутствии откровенно изложить ему все эти вопросы и претензии – Шах Наваз Танай заявил, что все это бесполезно и что он не на какие компромиссы с Наджибуллой больше не пойдет.

Когда я обо всем этом доложил по телефону Министру обороны СССР Д. Т. Язову, он, выразив свою озабоченность складывающейся обстановкой в Афганистане, сказал мне: «Я все же думаю, что, если бы я был там, мне удалось бы переубедить Таная». На что я ответил: «Что ж, желательно вам приехать в Кабул или пригласить в Москву Министра обороны Таная. Тем более, что он давно уже дает намеки о визите в Москву». Но наш Министр обороны ни того, ни другого не сделал. Как потом выяснилось, дело обстояло значительно сложнее и не все зависело от желаний и поведения Таная.

Только позже выяснились некоторые обстоятельства дела, хотя и сейчас еще не все здесь до конца ясно. Теперь, когда прошло определенное время, можно предполагать, что халькисты во главе с министром обороны Танаем и Гулябзоем (находившимся в Москве в качестве посла Афганистана), сговорившись с одним из лидеров оппозиции Гульбеддиным Хекматьяром, планировали свергнуть власть Наджибуллы и тем самым создать условия для достижения примирения с оппозицией и прекращения войны.

Органы безопасности РА внимательно следили за приготовлениями халькистов, Наджибулла о них частично знал и тщательно готовил упреждающие и ответные меры. Однако конкретный план мятежников ему разгадать не удалось, что не дало возможности в зародыше пресечь мятеж. Не совсем понятным осталось для меня и то обстоятельство, что в ряде шагов президента проглядывалось стремление не предотвратить мятеж мирным путем, а сознательно спровоцировать его, видимо, с тем, чтобы иметь возможность вооруженной силой подавить своих политических противников. Возможно он исходил из того, что если даже удастся мирным путем договориться с халькистами, то это будет лишь временное откладывание их выступления. Поэтому хотел как можно быстрее разрубить этот узел противоречий.

В связи с этим некоторые советские дипломаты и военные в Кабуле высказывали предположение, что провоцирование выступления халькистов и подавления мятежа было спланировано в Москве комитетом Гос. безопасности СССР. Уже в последнее время я имел доверительную беседу по этому вопросу с бывшим начальником первого Главного управления КГБ генерал-полковником Л. Шебаршиным, но он не подтвердил эту версию.

В целом противостояние между парчамистами и халькистами нарастало. Это давало о себе знать на любом политическом мероприятии.

Так, 27.02.90 г., когда на заседании политического бюро Центрального Комитета партии с докладом об итогах обсуждения предложений об изменении названия партии, внесении изменений в программу и устав партии выступил Наджибулла, возникли разногласия по поводу созыва съезда партии. Наджибулла говорил, что только небольшое число членов партии ведут фракционную борьбу и требуют проведения съезда. С ним не согласился секретарь ЦК партии Моманд, заявивший, что в этом вопросе необходимо прислушиваться к мнению всех членов партии, предоставлять им больше демократии и насколько ему известно проведения съезда желает почти вся партия. Его поддержал также член Политбюро ЦК партии Панджшири, заявивший, что надо учитывать и опыт Восточной Европы, события происходящие там, необходимо прислушиваться к голосу рядовых членов партии и что он лично тоже выступает за проведение съезда.

Наджибулла заявил, что в таком случае он готов провести и съезд, и выступить с докладом, в котором он реально раскроет все, чем занималась партия и что происходило в ней в течение 25 лет, расскажет о том, как «халькисты» убили своего генерального секретаря.

Панджшири на это ответил, что он готов выслушать все это, но также необходимо будет разобраться, кто пригласил советские войска, пусть эти люди ответят, ведь Наджибулла участвовал в принятии такого решения.

В поддержку Наджибуллы выступили Министр внутренних дел Ватанджар и Госсекретарь Н. Мохаммад, заявившие, что не надо обострять отношения в то время, когда обозначились пути мирного урегулирования афганской проблемы.

После совещания Наджибулла вызвал Моманда (как лидера «Халькистов») и заявил, что в одной стране не может быть двух королей, давайте проведем Политбюро и решим, кто будет во главе: я или Танай.[62]62
  Министр обороны РА – М. Г.


[Закрыть]

Абдул Вакиль пригласил к себе на ужин секретаря ЦК партии Зерая, с целью прояснить позиции «халькистов». Во время беседы Зерай заявил, что революцию сделали «халькисты», в то время как у «парчамистов» ничего не было и они в основном находились в то время за границей. Да мы убили своего Генсека, однако с помощью советских войск «парчамисты» приехали обратно. После вашего возвращения у нас было 1/3 власти. После 18 Пленума мы думали, что всё пойдет нормально, но на самом деле все стало иначе, удельный вес халькистов в руководстве стал 1/6. Сейчас советских войск в стране нет, а фактически защищают революцию и умирают за нее только халькисты. Поэтому нам необходимо решить эти вопросы. О наших разногласиях знает Наджибулла, я послал письмо Горбачеву, где изложил все и сейчас могу об этом заявить.

«Халькисты» сейчас все сплотились и ждут, чтобы Наджибулла первый что-нибудь сделал против нас. Если раньше, когда выступил Танай у нас была 50 % готовность, то теперь мы готовы на все 150 %.

Главную роль в подготовке и организации выступления халькистов играл один из приближенных Министра обороны – Асер Шур. Танай отправлял к нему всех, кто хочет встретиться и переговорить с Министром обороны. В его руках находились все планы выступления, с конкретными задачами для каждого халькиста. Наджибулла был вынужден посетить дом одного из лидеров халькистов – Мохтата. Во время ужина он просил его сделать так, чтобы Танай перешел на сторону Наджибуллы. Если Танай примет предложения Наджибуллы, то он присвоит ему очередное воинское звание, а также звание Героя Афганистана. Наджибулла предлагал бросить фракционную борьбу, быть послушным и выполнять все его указания, не идти за Момандом, Зераем, Карвалем.

Наджибулла сказал, что он не может удовлетворить требования халькистов о назначении некоторых из них на высокие посты, так как у многих из них руки в крови (например, Сарвари, который в свое время подписывал списки об уничтожении людей).

Генерал Танай в узком кругу высказывался в том духе, что Наджибулла хитрит и постоянно обманывает халькистов, как только у него появится сила, он нас уничтожит. Он хочет отделить меня от халькистов, чтобы затем уничтожить и меня. Он же заявлял, что по Конституции правительство должно избираться, а оно было назначено. Поэтому по окончании военного положения оно должно быть распущено.

Во время партийного собрания в кабульском университете с участием секретаря ЦК НДПА Ф. Маздака выступающие заявили, что им уже надоели, одни и те же лица в руководстве страны, которые заботятся только о своих родственниках (Кештманд, Маздак и др.). Говорилось о том, что дети их учатся за границей, родственники занимаются торговлей и имеют большие доходы; Фарид Лали (бывший заместитель председателя комитета по проектированию и строительству) в этом месяце женился на дочери Кештманда и уже назначен Торговым представителем в Москву. Приводились примеры злоупотреблений со стороны помощника президента Тухи и др.

Было и много других подобного рода ссор и политических интриг.

Главной причиной назревавшего мятежа было крайнее обострение противоречий между халькистскими и парчамистскими крыльями НДПА. Противоречия между ними давали о себе знать уже многие годы, осложняя деятельность государственного аппарата. Отрицательно сказывались они также на строительстве и боевом применении Вооруженных Сил. Именно вследствие преобладания халькистов в министерстве обороны и недоверия к ним со стороны пришедших к власти парчамистов оказались созданными, по существу, три самостоятельные армии: войска министерства обороны, МВД и МГБ, порождая большие трудности и трения в управлении вооруженными силами, их снабжения и обеспечения.

Лидеры халькистского крыла всегда подчеркивали, что халькисты совершили революцию и они больше всего воюют на поле боя, а парчамисты узурпировали власть в стране и партии. Как уже отмечалось, в вооруженных силах большинство должностей в высшем звене (от дивизии и выше) занимали они, а в низовом звене (от полка и ниже) в армии и войсках МВД большинство офицеров составляли халькисты. Халькисты высказывали также возражения по ряду принципиальных политических вопросов. Под этим и другими предлогами они постоянно вели борьбу за власть. Наличие в Афганистане советских войск сдерживало открытое выступление халькистов. Непосредственно перед выводом советских войск, как известно, Министр обороны Танай и Министр внутренних дел Гулябзой пытались предъявить некоторые свои притязания на власть и ряд неприемлемых требований к президенту. Но в то время халькисты не были готовы к открытому вооруженному выступлению и их намерения были на определенное время локализованы.

Для уяснения ситуации следует особо сказать о роли и личности Министра обороны генерала Шах Наваза Таная. Происходил он из пуштунского племени Тани, обитавшего в округе Хост. Был призван на военную службу в королевскую армию, закончил военное училище и стал офицером. Вступил в НДПА, примыкая к ее халькистскому крылу. Вообще надо отдать ему должное: Танай был энергичным, способным офицером, настоящим военным профессионалом. Он обладал сильной волей, большой работоспособностью и среди афганских офицеров выделялся организаторскими качествами. Я с ним впервые познакомился в начале 80-х годов, когда он был командиром 1-го армейского корпуса, оборонявшего Кабул совместно с советскими войсками. В отличие от многих афганских командиров он постоянно бывал в подчиненных ему частях, активно вникал в их устройство и боевую подготовку. Благодаря своей активности, вскоре он стал заместителем Министра, а к моменту моего прибытия в Афганистан в 1989 г. был уже Министром обороны.

Его назначение на эту должность поддерживали и советские представители. Президент, видимо, рассчитывал, что столь высокое назначение, ускоренное присвоение очередных воинских званий сделает Таная послушным Министром обороны. Но генерал Танай вел непримиримую борьбу против стремления парчамистского руководства вытеснить халькистов из важнейших должностей в государственном аппарате и армии, что создавало ему авторитет среди офицеров.

Слабой стороной Таная была его политическая ограниченность, что позволяло некоторым более опытным политиканам втягивать его в различного рода сомнительные политические интриги. Иногда он конфликтовал с президентом, его окружением, с министрами других силовых структур по мелочам и вообще имел очень неуживчивый характер.

После вывода из Афганистана советских войск в его поведении, некоторых решениях и действиях стало возникать много трудно объяснимых странностей. В ряде случаев создавалось впечатление, что его больше занимает не борьба против вооруженной оппозиции, а стремление иметь как можно больше сил в своем распоряжении в Кабуле. В президентских кругах высказывались подозрения о его связях с лидерами оппозиции Хекматьяром, Ахмат Шахом. Но этому как-то не хотелось верить. Ибо в случае прихода к власти моджахедов ему мало что светило. Но события, связанные с последовавшим затем мятежом, дали основание полагать, что расчет Таная мог строиться на том, что, чем больше укрепляется власть парчамистов, тем меньше остается перспектив для халькистов, их рано или поздно выживут. Поэтому он возможно полагал лучше проявить инициативу, первым подать руку лидерам оппозиции, помочь им свергнуть режим Наджибуллы и попытаться в последующем с ними договориться о разделе власти.

Начиная с марта 1989 г. со стороны Таная, по существу, проводился скрытый саботаж мероприятий по укреплению боеспособности афганских вооруженных сил, усилению наиболее опасных направлений. Особенно наглядно это проявилось при отражении наступления мятежников на Джелалабад, когда Танай категорически отказался снимать из Кабула армейские части и отправить их на усиление Джелалабадского гарнизона. Теперь становилось очевидным, что отряды исламской партии Афганистан (Хекматьяра), наступающие на город с востока, главную ставку делали на сдачу постов частями 11-й пехотной дивизии, что им частично удалось. Но противник был остановлен частями, переброшенного из Кабульского гарнизона вопреки сопротивлению Таная. Так было и в ряде других случаев.

В обострении отношений между халькистами и парчамистами в декабре 1989 года-в феврале 1990 года определенную негативную роль сыграла и недостаточно гибкая позиция самого президента и особенно его окружения, которые искусственно и не всегда оправданно ограничивали действия министра обороны и прежде всего по назначению кадров, иногда даже на незначительные должности. Хотя перед началом мятежа, когда в условиях обострения отношений, обстановка уже слабо контролировалась, Танай самовольно назначил на различные должности более 200 офицеров. Нервозность и раздражение Таная вызвало и то, что командиры корпусов фактически игнорировали его. При посещении Джелалабада в феврале 1990 г. командующий фронтом генерал-полковник М. А. Лудин (парчамист) не встретил министра обороны и не прибыл на совещание командиров частей гарнизона. По этому поводу, связанному с нарушением элементарной воинской дисциплины, президент ограничился замечанием Лудину по телефону, но среди руководящего состава этот вопрос официально не поставил.

С президентом Наджибуллой по этим вопросам неоднократно проводились беседы. В принципе он с нами соглашался в необходимости больше считаться с халькистами, представляющими значительную силу, с тем, что по ряду вопросов можно было бы идти навстречу некоторым их предложениям. Но окружение Президента глухо сопротивлялось всему этому. Имела место и личная неприязнь между отдельными халькистами и парчамистами. Все это давало лишний повод халькистам для обострения обстановки.

Главное же состояло в том, что лидеры халькистов, стремясь фактически к прямому захвату власти, решили использовать в своих экстремистских целях требования ряда западных стран и афганской оппозиции об отстранении Президента РА тов. Наджибуллы, изображая дело таким образом, что в этом случае будет устранено основное препятствие на пути урегулирования афганской проблемы. Хотя последующие события (через 2 года) показали, что и с уходом Наджибуллы мало что изменилось в Афганистане.

В действительности, основная цель заговора состояла в том, чтобы устранить афганское руководство во главе с Наджибуллой, захватить власть и договориться с определенными группировками оппозиции (прежде всего с исламской партией Афганистана (ИПА) о разделении власти и сфер влияния в стране. Это подтверждалось и тем, что некоторые высказывания Таная полностью совпадали с тем, что говорили посланцы ИПА на встрече с советскими представителями в Ливии, когда ими предлагалось, чтобы афганские армейские силы, находящиеся в оппозиции к руководству РА, и полевые командиры моджахедов объединились и создали условия для проведения выборов на территории Афганистана.

Но именно в данном случае наиболее наглядно проявилась вся беспринципность лидеров халькизма (Зерая, Гулябзоя, Моманда, Карваля, Панджшири). На различных партийных форумах, в Совете обороны главные их возражения были направлены против курса на национальное примирение. На словах они выступали с левыми «революционными» фразами, обвиняли президента в уступках оппозиции, попрании идей Апрельской революции и призывали до конца вести непримиримую борьбу с оппозицией, а на деле после мятежа несколько халькистских «вождей» (Танай, Моманд, Ока) перешли на сторону исламской партии Афганистана – самого правого реакционного фундаменталистского крыла оппозиции. Кстати, когда после провала мятежа Танай прилетел на пакистанский аэродром, он не выходил из самолета, требуя встречи с одним из видных представителей оппозиции. Но как побежденный, он никому не был нужен.

Таким образом, «заговор Таная» вызревал давно. Лидеры халькизма орудием давления на руководство Республики Афганистан и лично президента избрали Таная, играя на его политической незрелости, болезненном самолюбии и авантюризме.

Президент Наджибулла хотя и сам провоцировал некоторые экстремистские действия халькистов, но накануне он встречался с группой лидеров халькистов, обещал положительно рассмотреть ряд их предложений. Последние должны были дать ответ к исходу дня 6 марта. Но Танай становился все более неуправляемым. Начал самовольно формировать новые части в Кабульском гарнизоне, обеспечивать их дополнительным количеством оружия. В этих условиях президент был вынужден принять решение о смещении Таная с поста министра обороны. Узнав об этом, Танай решил поднять мятеж.

Наш советник при афганском разведывательном управлении в докладе главному военному советнику следующим образом изложил свои наблюдения за действиями министра обороны генерала Таная накануне мятежа. «В конце февраля, начале марта обстановка в афганском генштабе заметно обострилась. Министр обороны Шах Наваз Танай вызвал к себе командиров частей и подразделений, проводил с ними совещания, посвящая в их содержание ограниченный круг лиц, в число которых почти постоянно входили Кабир Карвани, начальник офицерских курсов, начальники 27, 57 учебных центров, командиры 235 батальона охраны и 21 полка охраны и 15 танковой бригады.

Примерно с 20 февраля по 4 марта в оперативном управлении с утра (примерно с 8:00) и до 15:00–16:00 находился начальник штаба 8 пехотной дивизии, который в течении того времени по 2–3 раза вызывался к Шах Навазу Танаю. Часто проводились совещания, об участниках которых сведений получить получить не удавалось.

Примерно со 2 марта при моем появлении в оперативном управлении, там немедленно появлялись генерал-майор Дост Мухаммад (Главная инспекция) или Карвани (помощник Министра), особенно если в этот период там находились генерал-майор Хашим или генерал-майор Исмаил (заместители начальника оперативного управления). Разговор при этом немедленно переходил на «пушту», если даже до этого говорили в комнате со мной по-русски или между собой на «дари».

5 марта примерно в 10:00–10:30 мною было замечено, что к зданию Министерства обороны подошла колонна БМП (4 ед.), БРДМ-2 (4 ед.), БТР (4 ед.), которые были рассредоточены вокруг здания на местах, на которых они раньше не отмечались. Одновременно из БТР справа от здания Министерства обороны было выгружено 4 скорострельных миномета и на площадке под окнами оперативного отдела был поставлен миномет.

На мой вопрос, что это такое и почему техника поставлена не на те места, где они были раньше, генерал-майор Исмаил ответил, что это батальон охраны прибыл со стрельб и что там всегда были посты и места их стоянки. Вечером 5 марта Министр обороны провел совещание с рядом лиц. Содержание совещания осталось неизвестным.

По прибытию на работу в Министерство обороны утром 6 марта мною было отмечено увеличение часовых в полной боевой форме как внутри здания, так и снаружи. Танк, который был виден из окна оперативного управления, вышел из окопа и поставлен у ограды здания. Все БМП и БРДМ, которые пришли к зданию Министерства обороны 5 марта, находились на своих местах, но добавилось еще 4 танка изнутри ограды Министерства обороны. Все вооружение было расчехлено и около них и на них находились экипажи, что раньше не отмечалось.

Около 10:30 Шах Наваз Танай собрал в своем кабинете совещание. В коридор, где находился кабинет Министра обороны, никого не пускали. Затем я заметил, что солдатам у здания раздают боеприпасы, они снаряжают коробки и магазины. Получают гранаты. У ограды занимали позиции гранатометчики. В 9:30 к зданию Министерства обороны прибыло 8 бронемашин с противотанковыми управляемыми ракетами и несколько бронетранспортеров с военнослужащими, которые были расставлены вокруг снаружи ограды.

Я доложил главному военному советнику при Министерстве обороны и генералу армии Гарееву об отправке из здания Министерства обороны всех советских работников и работающих с ними афганских переводчиков и по команде генерала армии Гареева прибыл в посольство.

Затем в 13:40 также по команде снова прибыл со своим переводчиком старшим лейтенантом Бараз В. В. в здание Министерства обороны, где беседовал вначале с начальником разведывательного управления генерал-лейтенантом Самади, а затем с генерал-майором Исмаилом. В этот период мне стало известно о создании «Революционного штаба» во главе с Шах Навазом Танаем и о том, что готовится вооруженное столкновение.

В здании Министерства обороны находился советник при начальнике особого отдела МГБ А. Канташов. Мы втроем поднялись в оперативное управление. После того, как авиация нанесла удары по телевизионной вышке, телерадиоцентру и дворцу президента, доложили об этом Главному военному советнику.

На меня вышел по телефону советник посла и передал приказание посла пройти к Шах Навазу Танаю и доложить ему о том, что посол СССР хочет говорить с ними по телефону. Мы пошли втроем, но нас не пустили, сказав, что начальника охраны нет, а они имеют приказ никого не пускать. При этом солдат сказал, что Министра обороны нет, он уехал.

Доложив об этом советнику посла по телефону, мы спустились на 2 этаж в кабинет начальника артиллерии генерал-лейтенанта Фарук, но его на месте не оказалось. В 14:10, получив команду прибыть в посольство, мы втроем убыли с территории Министерства обороны, но выпустили нас только по личному приказанию командира 235 батальона охраны полковника Гафура, который проводил нас до задних ворот. Через передние уже никого не выпускали.

Остальных афганских генералов и офицеров, кроме начальника генштаба генерал-полковника Асефа Делавара, из здания Министерства обороны не выпустили.»

Мятеж начался 6 марта 1990 г. Утром с группой офицеров и сильной охраной Танай прибыл на аэродром Баграм в 50 км севернее Кабула и поднял мятеж, начав его с нанесения бомбо-штурмовых ударов авиацией по президентскому дворцу (несколько 500-килограммовых бомб разорвались в непосредственной близости от основных зданий и укрытий), командных пунктов гарнизона, гвардии и другим объектам в центре города. Ставка Верховного Главного командования в соответствии с планом, разработанным на случай возникновения кризисной ситуации, приняло решительные меры по разгрому заговорщиков.

Оперативный замысел Таная состоял в том, чтобы ударами авиации вывести из строя основное звено военно-политического руководства, основные пункты управления и, пользуясь (по его расчетам) растерянностью среди руководства и в городе, объявить о захвате власти. Одновременно создавались опорные базы, очаги сопротивления внутри города (здания Министерства обороны, Главного политического управления; позиции, занятые 21 полком и 235 батальоном охраны и др.), куда на выручку должны были прорываться части, выступающие на стороне Таная (15-я танковая бригада, 57 учебный центр, некоторые части 60 п. д. – с востока; части 8 пехотной дивизии, 37-й десантно-штурмовой бригады и некоторые другие. Артиллерия артполка 8 пехотной дивизии, часть зенитной артиллерии обстреливали правительственные объекты, район посольства СССР, поддерживали мятежные подразделения, прорывающиеся к зданию Министерства обороны. Всего около 20 соединений и частей полностью или частично поддерживали Таная в Кабульском гарнизоне, а также часть авиаторов и частей 40-й пехотной дивизии в Баграме. Могли оказать ему поддержку подразделения авиации и 21-й пехотной дивизии в Шинданде. В случае успеха мятежа к Танаю могли присоединиться его сторонники и в ряде других гарнизонов. Но быстрый и решительный разгром основных сил мятежников в Кабуле сдержал эти выступления.