Текст книги "Моя последняя война (Афганистан без советских войск)"

Автор книги: Махмут Гареев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Относительно Афганистана на заседании Политбюро ЦК КПСС 13.11.86 г. М. С. Горбачев заявил: «В октябре прошлого года мы… определили линию по урегулированию афганского вопроса. Цель, которую мы поставили, заключалась в том, чтобы ускорить вывод наших войск из Афганистана и в то же время обеспечить дружественный нам Афганистан».[92]92
  Архив президента Российской Федерации. Рабочая запись заседания Политбюро ЦК КПСС «О дальнейших мероприятиях по Афганистану», 13.11.1986 г., П. 40/Х.


[Закрыть]

Это особенно важно было потому, что правительство Наджибуллы, контролируя основные районы страны, обеспечивало и безопасность нашей страны.

И действительно, государственные интересы России и других стран СНГ требовали проведения такой внешней политики, чтобы на территории Афганистана продолжало существовать, если не дружественное, то хотя бы не враждебное, нейтральное государство, чтобы обеспечивались безопасность и спокойствие южных границ. А этого можно было добиться за счет постепенного примирения сторон.

В свете всего этого было совершенно неоправданным, когда после распада СССР МИД России при поддержке вице-президента А. В. Руцкого полностью отвернулся от правительства Республики Афганистан и перешел по-существу на сторону моджахедов и, видимо, только потому, что их поддерживали западные страны. Но запад и представители ООН, которые непрестанно твердили, что надо только Наджибулле отказаться от власти и все в Афганистане уладится, не захотели умерить и сдержать экстремистские устремления оппозиции. Наджибуллу, которому давали слово, не выпустили из Кабула. Российская Федерация, объявив себя правопреемницей Советского Союза, несла ответственность и за все то, что произошло в Афганистане и поэтому было не только не справедливо, но и непорядочно, антигуманно отдавать на жестокую расправу людей, которых наша страна поставила у власти, сотни тысяч людей, которые учились у нас или верили нам. Тем более, что по элементарным понятиям демократии и люди другой стороны, если даже их взгляды представляются нам ошибочными, имеют право на свои убеждения. В 1991 г. Наджибулла прислал личное письмо Э. А. Шеварднадзе, где с болью писал: «Я не хотел быть президентом, Вы меня уговаривали, настойчиво просили, обещали поддержку. Теперь меня и Республику Афганистан бросают на произвол судьбы. Как же все это понять?»

Как пишет Л. В. Шебаршин: «Наджибулла может замкнуть длинный перечень тех, кто верил в мудрость советских лидеров, последовательность политики Советского Союза, отстаивал советские интересы и полностью полагался на то, что великое государство защитит его от всех напастей.»

Советская политика никогда не считалась со своими малыми союзниками. В тридцатые годы были физически уничтожены руководители Коминтерна. В конце сороковых отданы на растерзание иранской монархии азербайджанские и курдские демократы. При Хрущеве были сброшены все руководители стран «народной демократии», а при очередном зигзаге советской политики – их преемники.[93]93
  Шебаршин Л. В. Рука Москвы. Центр-100, М., 1992, с. 206.


[Закрыть]

Отказавшись от преемственности в политике, новые руководители России решили обеспечить преемственность в средствах и методах осуществления политики.

Ни советский, ни российский МИД ничего не сделали и для того, чтобы добиться от США и Пакистана выполнения Женевских соглашений. Самое главное попустительство состояло в том, что советские войска ушли, советские базы на территории Афганистана были ликвидированы, а все военные базы и учебные центры моджахедов на территории Пакистана остались. Советская военная помощь Республике Афганистан была прекращена, а поставки оружия и боеприпасов моджахедам продолжались. Поэтому возникает вопрос: зачем вообще нужны были длительные и дорогостоящие переговоры с американцами и пакистанцами и сами Женевские соглашения, если их выполняла лишь одна сторона, а другая ничего и не собиралась делать? Было проще вывести советские войска в одностороннем порядке и решить вопрос без всяких дипломатических игр.

Но даже при этих обстоятельствах России для сохранения роли авторитетного посредника и сохранения влияния на обе стороны было целесообразно держать дистанцию между противоборствующими сторонами и продолжать активно работать и с правительством Наджибуллы и лидерами моджахедов. Кстати, если бы Женевские соглашения другой стороной выполнялись и были ликвидированы военные базы моджахедов на территории Пакистана, они были вынуждены быстрее пойти на переговоры с правительством Наджибуллы о прекращении огня и создании временного коалиционного правительства.

А для этого были реальные возможности. По сообщению радиостанции «Свободный Афганистан» (15.05.90 г.) еще покойный президент Пакистана Зияуль-Хак в ходе встречи с заместителем МИД СССР Ю. М. Воронцовым настаивал на том, чтобы временное переходное правительство в Афганистане было образовано еще до того, как будут выведены советские войска, в ином случае по его мнению это грозит началом нового кровопролития в стране.

21 февраля 1990 г. в Ливии состоялась встреча советских представителей с представителями Исламской партии Афганистана (Карьябом и Бахором). Представители Хекматьяра предлагали:

Президент Наджибулла уходит с занимаемого поста и власть передается в руки афганской армии (видимо, у Хекматьяра по этому вопросу была договоренность и с генералом Танаем). Создается объединенный совет, включающий полевых командиров вокруг Кабула и офицеров вооруженных сил, не связанных с НДПА. Совет будет управлять страной в течение 6 месяцев; в этот период проводятся выборы и формируется правительство, которому передается вся власть. СССР официально признает новое правительство Афганистана, а последнее гарантирует, что территория Афганистана не будет использоваться для создания баз и враждебных действий против СССР. С таким подходом в принципе с некоторыми оговорками соглашался и Наджибулла.

Были и некоторые другие взаимоприемлемые подходы, позволяющие надеяться на примирение сторон. Но все эти шансы не были использованы.

Так, вскоре после августовских событий 1991 г. Министр иностранных дел Андрей Козырев заявил: «В Афганистане все готово к урегулированию – мешает этому только советская поддержка «экстремистов» во главе с Наджибуллой».[94]94
  Московские новости, 1.03.1992 г.


[Закрыть] Вице-президент А. Руцкой на встрече с лидерами моджахедов в Москве произнес покаянные слова, заверения в дружбе и дал согласие на создание в Афганистане исламского переходного правительства, состоящего из представителей только моджахедов. После этого лидеры афганской оппозиции отбросили всякие мысли о примирении сторон и создании коалиционного правительства.

В Афганистан был назначен новый российский посол Е. Островенко, как говорят, опытный дипломат, хорошо знающий историю, язык, культуру Афганистана. В интервью газете «Правда» (13.04.1993 г.), оценивая режим Наджибуллы, он заявил: «К началу прошлого года (1992 г. – М. Г.) он фактически изжил себя. И мы, россияне, здесь ни при чем. Против Наджибуллы не только не прекращалась борьба моджахедов, он утратил поддержку собственных соратников. Первым грозным сигналом послужил мятеж и бегство Министра обороны Таная. Последним – разрыв с Дустумом. Тогда-то и появились в Кабуле отряды этого генерала, задержавшие Наджибуллу». В этом же интервью посол пространно разъяснял: чтобы судить о стране, надо знать, «надо повариться в том котле» и т. д. Но судя по его заявлению, в последние годы перед заступлением на посольский пост, он, видимо, не имел возможности следить за обстановкой в Афганистане и знал о ней понаслышке. Это относится и к его суждениям о Наджибулле, с которым посол оказывается успел встретиться лишь один раз, и мятежу Таная и к отрядам генерала Дустума. В частности, подразделения 53-й пехотной дивизии Дустума постоянно находились в Кабуле с 1989 г. и вели боевые действия в районе Пагмана.

Не соответствует также действительности утверждения будто бы сотрудничество с правительством Наджибуллы пришлось начинать свертывать после того, как от центрального правительства начали отходить северные провинции. И якобы это обстоятельство явилось последним толчком к крушению режима Наджибуллы. Реально все происходило по-другому. В предыдущих главах книги уже отмечалось, что как только кабульское правительство лишится поддержки Москвы, от него немедленно начнут отходить провинции и племенные формирования, которые всегда поддерживали центральную власть только на временной основе, пока она сама получает поддержку.

Можно напомнить, например, как весною 1992 г., А. Руцкой стремясь расположить прибывшую в Москву делегацию моджахедов во главе с Раббани, объявил о прекращении поставок афганскому правительству не только оружия, но и всех, видов топлива для военной техники. Это значит, что вся авиация, бронетанковая и артиллерийская техника – главная сила правительственной армии – становилась небоеспособной. Сыграли свою роль обострившиеся внутренние противоречия и неурядицы среди руководящего состава Республики Афганистан. Большую ошибку допустил Наджибулла, согласившись на возвращение в Афганистан Б. Кармаля. Поддавшись давлению кармалистов и, видимо, рассчитывая на расширение своей поддержки в афганском руководстве, Наджибулла пошел на этот шаг. Сторонники Кармаля А. Вакиль, М. Рафи, Н. Азими, А. Делавар активизировали свою деятельность против Наджибуллы в расчете на свое спасение путем сговора с моджахедами, предъявили требование, чтобы президент подал в отставку. На какое-то время они по-существу захватили власть в Кабуле. Но несмотря на все это, если бы хотя бы минимальная поддержка правительства Наджибуллы продолжалась, Республика Афганистан под рукодством Наджибуллы или других лидеров могла еще держаться и сохранялись надежды на сближение сторон. При наличии поддержки со стороны России совсем по-другому вели бы себя и кармалисты.

Но может быть так и надо было поступать, как это сделала российская дипломатия? Итоги любой деятельности определяются их конечными результатами.

А что же в итоге получилось? Крушение правительства Наджибуллы способствовало еще большему расширению гражданской войны в Афганистане, где враждующие группировки истребляют друг друга, наносят большой урон населению, еще больше опустошают страну. В Кабуле и других районах гибнут в основном мирные жители. Разрушение страны и экономики продолжается. Идут жесточайшие расправы со всеми, кто так или иначе был связан с бывшим Советским Союзом или поддерживал Республику Афганистан. Функционировавшее в Кабуле в самые тяжелые времена советское (российское) посольство разрушено, а дипломаты, избравшие себе в Афганистане новых «друзей» были вынуждены бежать из страны. Отдача на расправу своего долговременного союзника подорвало доверие к России в Среднеазиатских республиках и других государствах.

Официальные деятели миссии ООН по оказанию международной помощи Афганистану приходят к выводу: «Настало время поиска более широкого и обстоятельного решения афганской проблемы. Моджахеды доказали, что они не в состоянии управлять страной».[95]95
  За рубежом, 1994 г., № 4 (1717).


[Закрыть] Что ж прозрение наступает. Находясь с визитом в Туркменистане генерал Абдул Рашид Дустум признал, что в Афганистане есть силы, которые любой ценой хотят присоединить Таджикистан к Афганистану. В самом Афганистане появилось понимание, что эти «заинтересованные» силы несут смерть и разрушение не только в соседний Таджикистан, но и угрожают государственности самого Афганистана.

Пришедшие к власти в Афганистане силы и их вооруженные отряды начинают активно проникать в Таджикистан, в другие Среднеазиатские республики и не скрывая своих целей по установлению в них своего влияния, создавая серьезную угрозу на юге для всех стран СНГ. В итоге мы имеем на южных границах еще большую опасность, чем 15 лет назад, когда для устранения ее вводили войска в Афганистан. Не случайно афганскую войну все чаще стали называть «неоконченной войной».

На таджикско-афганской границе непрерывно идут бои, снова гибнут российские солдаты и офицеры. Приходится нести немалые расходы по содержанию там погранвойск усиленного состава, 201-й мотострелковой дивизии российской армии и многие другие политические, экономические и военные издержки. Мы снова получили войну, от которой хотели уйти.

На афганско-таджикской границе чуть ли не каждый день гибнут российские солдаты. Сам посол лишен возможности быть там, где ему положено – в столице Афганистана. Но он доволен. В упомянутом выше интервью он заявляет: «Сейчас же удалось заложить реальные основы на будущее: Афганистан не стал враждебным России». Получается, что убивают наших солдат и не позволяют послу быть в Кабуле представители «дружественного» нам государства или может (по новой терминологии) – «партнеры».

Конечно, все это не просто. И речь не идет о том, чтобы кого-то обвинять. Посол[96]96
  Е. Островенко теперь назначен послом РФ в Румынии.


[Закрыть] тоже может быть поставлен в условия, когда трудно что-либо изменить, хотя не так уж сложно было предвидеть, что после падения правительства Наджибуллы, начнется еще большая междоусобица. Но когда вместо совместных раздумий и поиска ответов на сложные вопросы пытаются любой ценой защитить честь мундира и назвать черное белым, то мы никогда не извлечем должных уроков из того, что произошло в Афганистане.

Честный писатель Абдурашид Нурмурадов предлагает нам осудить прошлое и поставить черту под ним. А тут начинается еще одна афганская, а может быть и не только афганская война. Так мы никогда не перестанем каяться… И вновь возникает вопрос: во имя чего все это, почему все это стало возможным?

А все дело в том, что исторически так уже сложилось, что в нашей стране не принято, чтобы кто-то отвечал за внешнеполитические и вообще политические ошибки и проделки. И сейчас не с кого спросить за все, что произошло в результате непродуманной позиции в отношении Афганистана. Всегда очень много шума и эйфории по поводу необходимости решать все вопросы политическим путем. Но никаких серьезных усилий для этого, как правило, не предпринимается, с людей, отвечающих за это, не принято спрашивать за какие-либо результаты их деятельности. Смогли, сделали, не смогли – значит так тому и быть. Поэтому каждый раз все подводится к тому, что политический путь – это для красивых разговоров, а на практике единственно возможный путь – это военный.

Говорят, втягивание нашей страны в афганскую войну было преступлением. Но и такое ее окончание было серьезной ошибкой. В таких случаях принято напоминать слова Талейрана, что в политике ошибка хуже преступления. Вместо прежней войны мы получили новую, которая на южных подступах России только еще начинается.

Важнейшие выводы для военного дела

Из афганского опыта вытекают весьма важные выводы и для военного дела. В связи с посещением Афганистана рядом командующих войсками военных округов генерал Б. Громов пишет: «Некоторые из наших военачальников основательно подзабыли, что такое боевые действия, а кое-кто и вообще никогда не принимал участия в реальном бою. Из командующих войсками округов на тот период лишь Язов, Беликов и Лушев прошли Великую Отечественную, да и то их боевой опыт весьма устарел». Далее он пишет, что «приезжие командующие больше интересовались внутренним порядком в расположении частей, а не опытом боевых действий. Приобретенным нами опытом по большому счету так никто и не интересовался, его просто игнорировали и не внедрили в изучение».[97]97
  Громов Б. В. Ограниченный контингент. М. 1994, с. 149.


[Закрыть]

Борис Всеволодович прав в том отношении, что опыт афганской войны уникален и он самым тщательным образом должен изучаться.

Но в принципе опыт любой войны никогда полностью не устаревает и устареть не может, если конечно, рассматривать его не как объект копирования и слепого подражания, а как сгусток военной мудрости, где интегрируется все поучительное и негативное, что было в прошлой военной практике, и вытекающие из этого закономерности развития и принципы военного дела. Из боевого опыта в таком понимании ни одну войну или сражение, как самых давних, так и самых новых, исключить невозможно. В истории не раз после большой или локальной войны пытались представить дело таким образом, что от прежнего военного искусства ничего не осталось. Но следующая война, порождая новые способы ведения вооруженной борьбы, сохраняла и немало прежних. По крайней мере, до сих пор в истории еще не было такой войны, которая бы перечеркнула все, что было в военном искусстве до этого.

Для использования в будущем нужен не просто состоявшийся опыт, не то, что лежит на поверхности, а те глубинные, подчас скрытые устойчивые процессы и явления, которые имеют тенденции к дальнейшему развитию, проявляют себя порою в новых, совершенно других формах, чем это было в предшествующей войне. Вместе с тем следует учитывать, что каждая последующая война все меньше сохраняет элементы старого и все больше порождает новое. Поэтому требуется критический, творческий подход к опыту любой войны, в том числе и к опыту афганской войны, где в немалой степени использовался и опыт Великой отечественной войны, (особенно в деле предметной боевой подготовки подразделений к каждому бою с учетом предстоящей конкретной боевой задачи) и было выработано много новых приемов ведения боевых действий в локальной войне в специфических условиях горно-пустынной местности.

Если отвлечься от политической стороны дела и брать только ее военную сторону, то акция СССР в Афганистане могла быть более успешной и безболезненной, если бы ввод советских войск был осуществлен более крупными силами.

Трудно спрогнозировать политические последствия более массированного вхождения в Афганистан, но со всей определенностью можно говорить о меньшем количестве человеческих жертв и материальных издержек. Можно было бы значительно раньше начать и вывод войск из Афганистана.

Вообще в области военного искусства возникает необходимость более тщательного изучения опыта локальных войн, военных конфликтов и более основательной, глубокой теоретической разработки и практического освоения войсками способов ведения боевых действий в военных акциях подобного рода.

Это вызывается прежде всего тем, что в современных условиях угроза развязывания широкомасштабной войны действительно уменьшилась. Вместе с тем возникли и возникают военные конфликты на Балканах, на Кавказе, в средней Азии… Рост национализма, острые социально-политические, этнические и религиозные противоречия в ряде регионов создают потенциальные условия для вооруженных столкновений. В связи с этим одной из важнейших задач армий различных государств, в том числе и России, становится участие в предотвращении и ликвидации военных конфликтов, представляющих угрозу государственным интересам тех или иных стран и стабильности в регионе.

Однако, несмотря на 10-летний опыт боевых действий в Афганистане и опыт других стран в локальных военных конфликтах наше военное искусство оставалось до последнего времени полностью ориентированным только на глобальную, широкомасштабную войну. На локальные войны продолжали смотреть, как на что-то временное, случайное, нехарактерное и несвойственное современной вооруженной борьбе и недостойное «серьезного» изучения.

Поэтому возможность участия в локальных войнах и военных конфликтах не учитывалась в полной мере ни в оргструктуре войск, ни в оснащении их вооружением, техникой и снаряжением, ни в боевых уставах и боевой подготовке. Теперь все это надо пересмотреть и наверстать упущенное. Необходимо внимательно приглядеться и к опыту других государств, где значительно раньше начали перестройку армий применительно к задачам, выполняемым в локальных войнах и военных конфликтах.

Разумеется, было бы ошибкой ориентировать строительство и подготовку вооруженных сил только на участие в военных конфликтах. Ибо нельзя в перспективе исключить полностью и возможности возникновения крупномасштабной агрессии против нашей страны и других республик СНГ, с которыми Россия имеет или может иметь соглашения о совместной обороне. Поэтому Вооруженные Силы РФ должны быть готовы к выполнению задач и в крупномасштабных войнах.

Но военные конфликты происходят уже сегодня и поэтому создание сил, необходимых для успешного решения задач по предотвращению и ликвидации конфликтов, является первоочередной задачей Российской армии. И они должны найти отражение в системе боевого применения вооруженных сил. Желательно, чтобы в уставных документах нашли отражение специфические условия и характер ведения операций и боевых действий в локальных войнах и военных конфликтах, когда может не быть четко очерченной линии фронта и действия войск будут носить очаговый характер. Особенно сложными будут действия против вооруженных формирований, перемешанных с мирным населением. Действия авиации противника возможны с различных, самых неожиданных направлений. Снабжение войск и все виды боевого, материального и технического обеспечения иногда придется осуществлять с нарушенными коммуникациями. Потребуется четкая организация единого управления и взаимодействия войск прикрытия и прибывших из глубины мобильных сил, а также сухопутных группировок с соединениями ВВС, войск ПВО и ВМФ.

Возникает и ряд других особенностей подготовки и ведения боевых действий в локальных конфликтах и применения миротворческих сил, которые должны не только теоретически разрабатываться, но практически осваиваться в войсках.

В армиях НАТО при планировании боевой подготовки на 1994–1995 гг. идет дальнейшая ее переориентировка на решение новых задач, связанных с «управлением кризисами» вместо традиционного обучения командиров и штабов ведению только крупномасштабных боевых действий. Интересы дела требуют, чтобы и в российских Вооруженных Силах периодически проводились учения по отработке управления войсками при решении боевых задач в локальных войнах и конфликтах. Желательно, чтобы и в целом в системе оперативной и боевой подготовки было больше уделено внимания этим вопросам. Надо обучать войска и действиям при введении чрезвычайного положения в определенных районах, а какие-то подразделения – и действиям в составе миротворческих сил. Все это должно найти отражение в соответствующих документах по боевой подготовке, а также в учебных программах в военно-учебных заведениях и войсках.

Вообще, как показывает исторический опыт, отношение к боевой подготовке всегда было главным показателем, насколько та или иная армия серьезна готовится к защите своего Отечества. Не случайно все выдающиеся полководцы оказывались, как правило, большими мастерами обучения и воинского воспитания войск и на учениях были не менее требовательными, чем в боевой обстановке. Вся система боевой подготовки достигает своей цели лишь в том случае, если она не позволяет никаким подспудным соображениям мирного времени уводить ее в сторону от того единственного верного пути, по которому в лихую годину армия должна идти на войну.

Но всякий раз, когда жизнь выдвигает на вершину власти новое поколение военных руководителей, им начинает казаться, что можно «перехитрить» самих себя и на какое-то время по другому относиться к вопросам боевой выучки. Одним где-то за рубежом внушают мысль, что можно лишь с помощью компьютеров учиться воевать. Другие начинают думать, что это «старые генералы» придумали необходимость проведения учений под руководством старших начальников. Им кажется более удобным проводить учения с самим собой, как это было на Тоцком российско-американском учении в 1994 г., когда командиры заранее знали все эпизоды миротворческих акций, которые им предстояло отрабатывать.

Но если командиры и штабы заблаговременно знают обстановку за свои войска и противника, если нет свойственной боевой действительности неопределенности, неожиданных ее изменений, тогда никакой подлинной боевой учебы не будет и даже невозможно будет узнать состояние боевой готовности подчиненных соединений и частей. Еще во время советско-финской войны, когда наспех отправляли на фронт воинские части из различных концов страны, вдруг обнаруживалось, что та или иная, воинская часть не укомплектована, техника неисправна, солдаты и офицеры давно уже не стреляли. Так было при отправке войск в Афганистан. О нечто подобном приходится узнавать и в наши дни по событиям в Чечне. Но так бывало и будет, если необходимость систематической боевой подготовки не станет непреложным законом, если командиры, штабы и войска не будут ставиться на учениях в условия максимально близкие к боевой действительности.

Трудности известны и главный из них – недостаток материальных средств для боевой подготовки. Но зачем же тогда тратить ограниченные ресурсы на то, чтобы командир сам с собой проводил учение? В сложившихся условиях тем более важно дорожить каждым учением, до предела возможного спрессовать и скомплексировать отрабатываемые учебные вопросы, максимально приближать обучение к тому, что может потребоваться в бою. При более ответственном, требовательном и рациональном подходе и при том количестве горюче-смазочных материалов, боеприпасов и других материально-технических средств можно организовать более эффективную боевую выучку войск, поддерживать их должную боевую готовность.

Афганистан проверял людей и показал, что и так называемую «кадровую политику» нельзя превращать в самоцель. Как только вместо обычного воспитания и изучения кадров в процессе труда возникает «кадровая политика» серьезное дело начинает подменяться политизированным подходом. При существовавшей в Советской Армии практике (особенно в последние годы), когда одни руководители занимались оперативной и боевой подготовкой, (в процессе которых только и изучается офицер или генерал), а другие, в отрыве от этого расставляли кадры, не желая даже выслушивать их предложения, одни офицеры оказывались обреченными на выдвижение, другие – на прозябание. Это приводило к пассивности офицеров, безразличию к службе, к преобладанию «серых» и посредственных личностей в офицерской среде и особенно в ее высших эшелонах.

Как бы мы не лукавили, надо также признать, что в мирное и военное время от военных кадров (особенно в оперативно-стратегическом масштабе) требуются несколько разнящиеся качества. Вопрос о том, как их совместить, не нанося ущерба для дела в мирное время и вместе с тем воспитать командующих и командиров, которые бы сохранили свою самобытность, самостоятельность, твердость для военного времени, до сих пор остается неразрешенным.

Опыт многих войн, в том числе афганской, свидетельствует и о том, что если уже армия оказалась на театре войны и получила боевые задачи, она должна действовать активно и решительно. Такого рода действия, как правило, сопряжены меньшими потерями, чем вялые и пассивные, дающие возможность противнику восстанавливать и постоянно накапливать новые силы. Если еще учесть, как об этом пишет Б. В. Громов, что некоторые командиры во избежание потерь шли на «святой обман» и просто имитировали выполнение боевых задач, то такая война могла идти бесконечно, в конечном счете нисколько не убавляя потери.

Во время войны в Афганистане кому-то может быть казалось, что, если он оставит в покое и не будет иметь дело с той или иной группировкой моджахедов, то навсегда с ними и расстанется. Но они не заставили себя ждать: непрошенно пришли в Таджикистан, в Нагорный Карабах, в Чечню и не собираются на этом останавливаться.

Много писалось и говорилось о том, как трудно было воевать в Афганистане. Но вот теперь генерал Л. Рохлин, сопоставляя с тем что было в Чечне, говорит: «Афганская война была прогулкой по сравнению с тем, что происходит здесь».[98]98
  АиФ, № 5 (746), 1995.


[Закрыть]

В мире есть силы, которые хотят, например, Таджикистан превратить во «второй Афганистан». Дестабилизируя обстановку в этой республике, они стремятся оказать давление на другие сопредельные республики, в том числе и на Россию.

Поэтому, если с учетом экономической и стратегической выгоды оценить обстановку, то для стран СНГ наиболее целесообразным является иметь единую общую границу, при этом не ущемляя, а укрепляя суверенитет этих государств и обеспечивая наилучшие условия для защиты русскоязычного населения. Как уже отмечалось в печати, поставив во главу угла интересы российской безопасности, следует отказаться от попыток оценивать Таджикистан с точки зрения теперешних представителей демократии и «правильном» государственном устройстве. Демократия не может быть одинаковой в Париже, Москве, Кабуле или Душанбе. Поэтому разговоры о том, что, защищая афгано-таджикскую границу, российские солдаты помогают «прокоммунистическому режиму» в Душанбе, ничем не отличается от прежнего идеологизированного подхода, но с обратными знаками.

Что касается потерь в Афганистане, то по уточненным данным советские войска вместе с внутренними и пограничными (убитыми, умершими от ран и болезней, погибшими в результате различных происшествий) потеряли 14453 человека: армия – 13833, подразделения КГБ – 572, МВД – 28 человек. В том числе погибло и ранено 664 чел. из числа военных советников, специалистов и переводчиков, работавших в афганских вооруженных силах. Санитарные потери составили 49983, из них возвращено в строй 38614 (77 %). Стали инвалидами 6669, пропало без вести 330 человек.

Потери 40-й армии по годам характеризуются следующими данным

Командующие 40 армией	Общее кол-во погибших, в т.ч. офицеров	Погибших в боях, в т. ч офицеров
Ген. Тухаринов Ю. В. 25.12.	1979-23.09.1980 в 1979 г. – 86/10 в 1980 г. 1384/199	70/9 1229/170
Ген. Ткач Б. И. 23.09. 1980-07.05.1982	в 1981 г. – 1298/189 в 1981 г. 1948/238	1033/155 1623/215
Ген. Ермаков В. Ф. 07.05.1982-04.11.1983	в 1983 г. – 1446/210	1057/179
Ген. Генералов Л. Е. 04.11.1983-19.04.1985	в 1984 г. – 2343/305 в 1985 г. 1868/273	2060/285 1552/240
Ген. Родионов И. Н. 19.04.1985-30.04.1986	в 1986 г. – 1333/216	1068/198
Ген. Дубинин В. П. 30.04.1986-02.06.1987	в 1987 г. – 1215/212	1004/189
Ген. Громов Б. В. 02.06.1987-15.02.1989	в 1988 г. – 759/117 в 1989 г. 53/10	639/106 46/9

Таким образом наибольшие потери приходятся на 1982–1985 годы, когда велись наиболее интенсивные боевые действия. Снижение потерь в 1988–1989 гг. объясняется не только постепенным свертыванием боевых действий, но и главным образом тем, что в 1988 г. значительная часть советских войск была уже выведена из Афганистана, а в феврале 1989 г. они полностью покинули эту страну. Потери военной техники составили: самолетов – 103, вертолетов – 317, танков – 147, боевых машин пехоты и бронетранспортеров – 1314, орудий и минометов – 433, автомобилей – 11 309, инженерной техники – 11 369, радиостанций и командно-штабных машин – 1138.

С сожалением и прискорбием приходится говорить и сотнях тысяч погибших афганцев, главным образом мирных жителей. В локальных войнах и вооруженных конфликтах последних лет удельный вес потерь среди мирных жителей все больше возрастает. (В первой мировой войне в числе общих потерь гражданское население составляло 5 %, во второй мировой войне 48 %, в Корейской войне 1950–1953 гг. 84 %, во Вьетнаме – 98 %, Афганистане – 85 %. И это объясняется не только возросшей поражающей мощью оружия и нарушением международных правовых норм регулярными войсками, но и во многом тем, что повстанческие силы и сами действуют не менее жестоко, осуществляя массовое вовлечение населения в боевые действия, растворяясь среди местных жителей и используя их как прикрытие. Как можно, например, уничтожить установку реактивных снарядов повстанцев и одновременно обезопасить мирных жителей, если эта установка размещается во дворе жилого дома?